Текст книги "Муза (ЛП)"
Автор книги: Эмма Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Перевод: https://t.me/justbooks18
Просим при выкладывании книги в своих группах указывать ссылку на перевод. Уважайте чужой труд. Спасибо)
Предупреждение о содержании
«Муза» содержит материалы зрелого содержания, которые могут вызвать у некоторых раздражение, такие как психические заболевания (суицидальные мысли, депрессия, паника), употребление наркотиков и алкоголя, графическое насилие, пытки и жестокое обращение с детьми (вне страницы). Чувствительные читатели, пожалуйста, будьте осторожны. Для получения дополнительной информации, пожалуйста, пишите на emmascottpromo@gmail.com.
Плейлист:
Hell // Squirrel Nut Zippers (opening credits)
Hey Man, Nice Shot // Filter
El Tango de Roxanne // Ewan McGregor, Jose Feliciano, Jacek Koman (Moulin Rouge)
American Boy // Years & Years
everything i wanted // Billie Eilish
Heathens // twenty øne piløts
Pain // Jimmy Eat World
Wrecked // Imagine Dragons
Walkin’ in the Sun // Fink
Devil Inside // INXS (closing credits)
Примечание автора
Эту книгу можно читать как самостоятельную, однако в «Музе» упоминаются происшествия и спойлеры из «Грешника». В интересах отказа от излишней информации (для тех, кто не хочет читать «Грешника») или пересказа (для тех, кто ее прочитал) я настоятельно рекомендую прочитать приведенный ниже глоссарий для краткого изложения событий «Грешника» и знакомства с этим миром ангелов и демонов. Все значимые термины и имена выделены жирным шрифтом до тех пор, пока они не будут определены.
Глоссарий
Амбри: Амброзиус Эдвард Мид-Финч (1762-1786), демон похоти, тщеславия и излишеств. Бывший слуга демона Кассиэля. Создан Астаротом.
Ангел: Душа, проявляющая благожелательную энергию.
Аникорпус: Животная форма, которую демон принимает для того, чтобы свободнее перемещаться по этой стороне. Примерами аникорпов являются вороны, жуки, змеи или мухи.
Адский эрцгерцог: демон высокого ранга.
Астарот: Демон капитуляции, эрцгерцог ада, принц обвинителей. Астарот был сеньором Кассиэля и Амбри и отвечал за то, чтобы привести их в демоническое царство.
Асмодей: Эрцгерцог Ада, Отец Гнева, Пожиратель Душ.
Кассиэль Абисаре: Ранее известный как Король Юга, Принц Демонов, Повелитель Ночи. Человеческий воин, живший в древнем Шумере и ставший демоном в рабстве Астарота после убийства своей жены Ли'или. Он воссоединился с ней в наши дни (Люси Деннингс) и вернулся в человеческий облик.
Переход: Перемещение между этой и другой сторонами. Люди могут перейти на другую сторону только после смерти. Могущественные демоны могут перемещаться туда и обратно по своему желанию, в то время как другие приходят, когда их вызывают.
Демон: Душа, проявляющая злобную энергию.
Эйшет: Суккуб, второй по старшинству после Асмодея.
Забвение: Стирание всей памяти о Другой Стороне и всех предыдущих жизнях перед началом новой жизни на Этой Стороне, чтобы облегчить обучение. Память восстанавливается при Переходе и стирается снова, как только начинается новая жизнь.
Бог: Благожелательный Неизвестный.
Гримуар: книга заклинаний, которая также может содержать заклинания для вызова духов или демонов.
Небеса: Собирательный термин для всех ангелов на Другой Стороне. Не является реальным местом.
Ад: Собирательный термин для всех демонов на Другой Стороне. Не является реальным местом.
Инкуб: Демон мужского пола, который стремится вступить в половую связь со спящими людьми.
Время жизни: Циклы жизни, смерти и возрождения человека. Человек может прожить сотни жизней, возвращаясь на Эту сторону снова и снова. Другие остаются на Другой стороне в виде демона или ангела. Люди не помнят о Другой стороне между жизнями из-за Забвения.
Забвение: Полное прекращение существования. Окончательное и постоянное несуществование души. «Смерть для мертвых».
Другая сторона: Царство, в которое душа возвращается после смерти, между жизнями. Царство ангелов и демонов. Человеческий разум не может полностью постичь потусторонний мир, а знание или память о нем лишают жизнь смысла. (см.: Забвение)
Слуга: Любой демон, находящийся на службе у более могущественного демона. У демонов высокого ранга могут быть легионы слуг.
Суккуб: Демон женского пола, который стремится вступить в половую связь со спящими людьми.
Вызов: ритуал, с помощью которого человек вызывает демона с Другой стороны.
Эта сторона: Жизнь на Земле. Человеческое существование.
Близнецы: Дебер и Киб, сестры-близнецы демоны. Дебер заражает людей постоянными негативными, ненавистными к себе мыслями. Киб изматывает людей страхом неудачи, когда они пытаются преодолеть шепот Дебер. Близнецы – самые успешные из всех демонов, не дающие людям полностью раскрыть свой потенциал.
Завеса: Барьер между этой и другой стороной.
Каждый художник, творец или рассказчик,
который когда-либо сомневался в себе,
пожалуйста, не переставайте делиться
своими дарами с миром. Это для вас.
Часть 1
Эта история о любви. – Мулен Руж
Пролог
Париж, 1786 год
Пот струйками стекал из-под парика, и я одергивал взъерошенный воротник, направляясь к Бастилии. Майский полдень был не по сезону теплым, а в тюрьме было еще хуже.
У входа я расправил свой прекрасный красный плащ и сказал главному тюремщику, что пришел повидаться с месье Армандом Рето де Виллеттом. Меня провели по каменистым коридорам в набитую соломой камеру, где пахло мочой и дерьмом. Арманд собирал свои скудные пожитки в рюкзак. Его запах был таким же мерзким, но ничего такого, что не смогла бы вылечить ароматизированная ванна в моей квартире.
«Минутку, пожалуйста», – сказал я охранникам.
Они оценили мое благородство и сделали несколько шагов по коридору. По другую сторону решетки Арманд опустился на единственную скамью в камере, спиной ко мне.
«Что тебе нужно, Амбри?» – устало спросил он.
Мои безупречные брови нахмурились от глупого вопроса. Я хотел только одного – его.
"Я знаю, что это предложение трудно принять", – начал я. "Особенно учитывая, что твоя роль в ограблении была настолько тривиальной..."
«Тривиальной? Я подделал письма, написанные рукой королевы. Вряд ли это можно назвать пустяком».
«Конечно, это не так», – быстро поправил я. «Твой талант исключителен. Я просто имел в виду, что ты не сделал ничего плохого! Несколько писем... ну и что? Но считай свое изгнание подарком. Шанс начать все сначала. Ты и я, мы можем построить новую жизнь вместе...»
«Жизнь?» Арманд повернулся ко мне, его голубые глаза пылали недоверием. «Какую жизнь? Мою милую любовь будут пытать и держать в тюрьме, а я должен попрощаться с Парижем».
Я вздрогнул, вспомнив о моей милой любви. Я был его любовью, а не эта блудница Жанна де ла Мотт, вдохновительница нашей маленькой авантюры, в результате которой всех посадили в тюрьму и отдали под суд за подлог, измену и заговор с целью обмана Ее Величества королевы Марии Антуанетты.
Всех, то есть, кроме меня.
Жанна была причиной того, что Арманд был осужден и приговорен к изгнанию; неужели он этого не видит? Последние несколько месяцев заключения, должно быть, были для него более тяжелыми, чем я предполагал.
«Я поеду с вами», – сказал я, слыша, как отчаяние закрадывается в мой голос. «У меня есть все деньги в мире. Ты ни в чем не будешь нуждаться».
Он фыркнул, казалось, не услышав. «Они с таким же успехом могли бы приговорить меня к смерти за все, что они у меня отняли. У меня ничего нет. Ничего.»
«У тебя нет ничего». Я сглотнул. «У тебя есть я».
Арманд напряженно смотрел на меня, а потом начал смеяться. Резкий, режущий смех, который резанул меня как нож. Он протиснул свое грязное лицо между грязными прутьями.
«А кто ты, Амбри? Пироженка. Игрушка. Мы повеселились, но давай не будем смеяться».
Я наклонил подбородок, хотя каждое слово было еще одним ударом. «Это было нечто большее. То, что у нас есть...»
«Секс, Амбри. Это все, чем ты когда-либо был для меня. Хорошей лежанкой. Одной из лучших, если это тебя утешит».
Я уставился на него, теряя слова.
Это все, чем ты когда-либо был для меня.
Арманд ухмыльнулся и осмотрел меня. "Не выгляди таким расстроенным. Отчаянный и жалкий вид тебе не идет".
Он жестом подозвал охранников. Они отпихнули меня в сторону, взяли Арманда под стражу и повели его по коридору. Тысяча слов, чтобы позвать его обратно – умолять, просить – прозвучали на моих губах, но все было бесполезно. Вердикт был вынесен. Я избежал обвинения в нашем грандиозном плане, но, тем не менее, был наказан. Изгнан из моей любви. Я смотрел, как он уходит, повернувшись спиной, его сердце было закрыто для меня.
Нет, только не это! Только не снова!
На протяжении всех моих двадцати четырех лет со мной обращались как с чем-то второстепенным. Неважно. Игрушка, которую использовали, а потом бросили... как это сделал мой дядя, когда я был ребенком.
Я зажмурил глаза от воспоминаний, которые нахлынули на меня с приливом стыда и страха. Мой дядя совершил неописуемое, и все же мои родители отбросили меня в сторону. Та же боль отдавалась эхом в шагах Арманда, когда он уходил. Он тоже использовал меня, а потом выбросил, как тряпку.
Я поправил воротничок и вышел из Бастилии с гордо поднятой головой, а внутри у меня все рушилось. Я снова был брошен. Жанна де ла Мотт, по крайней мере, была приговорена к публичному бичеванию и пожизненному заключению. Я подумал о том, чтобы присутствовать на ее порке для поднятия настроения, но вместо этого решил напиться.
Наступила ночь, а я бродил по изменчивым улицам Парижа, спотыкаясь, пьяный, и пытался утопить свою душевную боль в бутылке вина. Протесты, начавшиеся ранее в тот день, переросли в полноценные беспорядки. Новости о приговорах распространились; пасквили уже печатались и циркулировали. Дело об ожерелье королевы – так называли это дело. Они утверждали, что Мария Антуанетта заказала изысканное бриллиантовое ожерелье в то время, когда народ находился на грани голода, и обвинила невиновную Жанну, когда ее уловка была раскрыта. То, что Антуанетта не имела ничего общего с заговором Жанны и дважды отказывалась от ожерелья, не имело особого значения.
Толпы грязных крестьян, как я убедился, не позволяли таким мелочам, как факты, мешать хорошему возмущению.
Я проклинал и злобно протискивался сквозь толпы неотесанных дворняг, воняющих горшком, требующих головы короля и королевы, требующих снижения налогов и еды для своих детей. Кучка хнычущих сопляков... и я, оказавшийся среди них.
Я мрачно вглядывался в улицу в поисках указателя, но видел только кричащие, разъяренные лица. Я пожалел, что не дождался возвращения в свою квартиру, чтобы утопить свои печали. На высоком шесте горело чучело королевы, освещая темную ночь и отбрасывая пляшущие тени, что добавляло хаоса. Руки толкались. Я был форелью, плывущей по течению, толпа отталкивала меня назад и пачкала мой богатый красный плащ своей грязью.
Затем одна группа поймала меня в свою сеть, и я оказался в окружении.
«Среди нас есть повелитель», – сказал один из мужчин своим товарищам, от каждого из которых несло кислым потом, когда они сомкнули вокруг меня кольцо. «Ты один из людей королевы?»
«Отвали», – прошипел я и попытался протиснуться мимо.
«Он из двора, точно», – сказал другой, и круг вокруг меня сомкнулся еще теснее. «А вы, месье Денди, не так ли?»
Он осмелился положить на меня свои грязные пальцы, толкнул меня. Слишком пьяный, чтобы удержаться на ногах, я попятился назад. Грубые руки подхватили меня сзади и толкнули вперед. В течение нескольких ужасающих мгновений меня швыряли среди них, как тряпичную куклу. Бутылку с вином вырвали у меня из рук, взъерошенный воротник сорвали с шеи, парик сорвали с головы.
«Ах, золотой мальчик», – прорычал один из мужчин, схватив в кулак мои светлые волосы и больно дернув меня за голову. «Херувим он и есть».
«Будьте вы все прокляты!» закричал я, страх сжег алкоголь, и паника пронеслась сквозь меня, как огонь. «Убери от меня свои грязные руки. Ты знаешь, кто я?»
Мужчина притянул мое лицо к своему.
«Мы знаем, кто ты», – прорычал он. «Ты один из них».
Его мясистый палец ткнул в горящее чучело, которое теперь дико раскачивалось. Пока я смотрел, оно коснулось крыши винокурни. Раздался удивленный возглас, и огонь быстро вспыхнул на соломе и сухом дереве.
«Пусть горит!» – крикнул кто-то, и крик был подхвачен. «Пусть горит! Пусть горит!»
Грубиян, державший меня, обернулся ко мне, глаза были достаточно широкими, чтобы показать белки. "Да, пусть горит. И ты вместе с ним!"
"Что? Нет!"
Мужчина тащил меня к двери винокурни, в то время как другие толкали ее плечами, чтобы выбить. Все строение уже горело, дым заполнил улицы.
«Нет! Я не принадлежу к этому двору! Я даже не француз!» кричал я, скребя каблуками по булыжникам, пока они тащили меня в ад. «Я королевская особа, вы, животные!»
Плохой выбор слов, если подумать.
Глаза мужчины сверкнули, губы скривились, и тут же был вынесен еще один вердикт – смерть. Он втолкнул меня внутрь горящей винокурни, и дверь захлопнулась за мной.
Кашляя, глаза слезились, я закрыл рот рукой и стал колотить в дверь. Безрезультатно: они заблокировали ее снаружи. Крыша винокурни была охвачена оранжево-красным пламенем, угли падали и поджигали пучки сена, в которых лежали бутылки с вином. Я спотыкался о ящики со спиртным, ища другой выход. Я дошел до угла – тупика – и повернулся, чтобы вернуться назад, когда пылающая балка опустилась, преграждая мне путь.
«Нет», – хныкал я, прижимаясь спиной к стене и сползая на грязный пол. «Не так. Я не заслуживаю этого. Я не сделал ничего плохого!»
«Действительно, ты не сделал», – раздался голос в хаосе. Гладкий, изысканный английский. Как прохладная вода.
Моргая сквозь сгущающийся дым, я оглянулся и увидел человека, непринужденно сидящего на ящике. Он был одет в странный белый костюм, девственно чистый и не тронутый копотью. Его темные волосы струились по плечам из-под белой бархатной шляпы, а на носу сидели странные очки.
«Так несправедливо, как эти крестьяне обошлись с вами», – сказал он. «Ты, сын британского лорда».
«Кто ты?»
«Я – Астарот», – сказал мужчина, хотя даже в этой наполненной дымом комнате, где смерть лизала меня со всех сторон, я знал, что он не совсем человек.
Он был... чем-то другим.
"Эти грязные свиньи посмели прикоснуться к тебе, не так ли?" прорычал Астарот. "Они наложили на тебя свои руки и обрекли тебя на смерть. Тебя, который бесконечно превосходит их во всех отношениях".
«Да. Помоги мне... пожалуйста», – закричал я. Дым душил меня безжалостной хваткой.
«Как они смеют!» – закричал человек-существо, Астарот, его лицо внезапно – невероятно – оказалось в дюйме от моего, от него исходило такое сильное зловоние, что оно проникало в дым, пока мне не захотелось захлебнуться.
Смерть. Он создан из смерти.
«Я давно наблюдаю за тобой, Амброзиус Эдвард Мид-Финч».
«Наблюдал за мной...?»
«За твоими друзьями – преступниками и мошенниками, всеми. Но нам нужен именно ты».
Несмотря на жару, от этих слов у меня по позвоночнику пробежала дрожь. «Мы?»
«Твои плотские аппетиты восхитительны. Вы могущественны. Великолепный. Мы видим это, когда другие предпочитают этого не замечать. Не твои родители, которые отправили тебя вместо твоего злодейского дяди. Не те бродяги, которые осмелились обидеть тебя». Он улыбнулся, показав гнилые зубы. «Не тот жестокий Арман, который разбил твое сердце».
Мое горло сжалось, а слезы в глазах появились не от дыма. "Как они могли так поступить со мной?"
«Действительно», – согласился Астарот. «Скажи слово, и я заберу тебя от всего этого. Я могу сделать так, чтобы все это исчезло».
«Тогда сделай это!» воскликнул я, скребя каблуками, так как огонь лизал все ближе. «Помоги мне!»
«Я дам тебе новое существование», – невозмутимо продолжал Астарот. «Существование без сожалений. Без отказа. Ты будешь командовать. Люди будут танцевать на концах твоих струн. Ты будешь вечно молодым и красивым, и смерть никогда не коснется тебя».
Я кивнул, слезы текли по моим щекам. «Больше не надо... хотеть».
«Больше никаких желаний», – согласился он. «Это они будут хотеть тебя. Ты будешь питаться их желанием. Тебя невозможно будет отрицать, тебя невозможно будет стереть, как и тех, кто должен был любить тебя».
Во мне бушевал гнев на несправедливость всего этого. Несправедливость. Мои родители изгнали меня из нашего дома, притворившись, что меня больше не существует, потому что это было легче, чем нести позор за действия моего дяди. Мой официальный портрет отсутствовал в семейной галерее. Никогда не нарисованный. Как будто я перестал существовать.
Я был обречен на жизнь в поисках принадлежности и любви в постели сотни незнакомцев и так и не нашел их. Насколько проще было бы ненавидеть их вместо этого?
«Сдашься ли ты, Амбри?» В словах Астарота сквозило нетерпение. «Сдашься ли ты мне?»
Я едва мог разглядеть его в дыму и пламени. Но его рука, украшенная драгоценными камнями и манящая, была спасательным кругом. Мне нужно было только сказать слово. Тоненький голосок говорил мне, что не стоит сдаваться, что я заключаю нечестивую сделку за свою душу с одним из порождений Ада.
Потому что он демон. А я...
Я стану таким же, как он. Могущественным. Неприкасаемым. Бессмертным.
«Я сдаюсь», – прошептал я. «Я твой».
«Превосходно».
Он улыбнулся в триумфе, затем отступил в дым, оставив мою руку сжатой.
«Подожди! Не уходи! Ты сказал, что спасешь меня!»
«Так я и сделаю», – произнес он. «Но сначала, мой милый мальчик... ты должен сгореть».
Я задыхался, а затем корчился, когда меня настигла первая настоящая агония. Мои ноги горели внутри туфель. Затем пламя нашло мои чулки, прогрызая шелк и кожу зубами пламени. Огонь поднимался все выше и выше, в нос ударила вонь моей собственной паленой плоти. Я поднял руки вверх и смотрел, как они чернеют и скручиваются. Агония становилась настолько сильной и полной, что стала отдельной от меня. Каким-то образом я смог закричать, когда огонь поглотил меня...
...и я рассеялся, как пепел на ветру. Я разлетелся на осколки, дезориентированный ощущением, что меня разорвало на части и в то же время на целое. Вокруг меня роились черные жуки размером с человеческую руку – гладкие и блестящие.
Но это было неправильно.
Жуки были не вокруг меня, они были... мной.
Я был роем. Я был сотней порхающих насекомых.
Боже милосердный!
Но я отвернулся от всего милосердного и святого. В этом я был уверен.
Жуки слились вместе и стали телом. Мое новое тело. Из моей спины выросли огромные крылья из черных перьев, и потусторонняя сила, которую я только начал ощущать, затопила меня. Меня тошнило и бодрило одновременно.
Что я наделал?
В мгновение ока я больше не находился в горящем здании, я был... в другом месте, целый и невредимый, наблюдая, как распадается последняя часть моего человеческого тела. Мое изысканное лицо обуглилось и почернело до костей. Астарот стоял рядом со мной, улыбаясь, и боли не было. Не здесь, по ту сторону Завесы. Ни огненной агонии, ни ноющего голода по любви, которой я никогда не знал.
Я упал на колени у ног демона, исполненный непоколебимой преданности. Астарот избавил меня от мук жизни и вместо этого наполнил меня прекрасной местью.
Я почувствовал его руку на своей голове, он гладил меня. Успокаивает меня.
«Мой милый, милый Амбри», – прошептал он, когда мое тело сгорело в пепел. «Добро пожаловать в ад».
Перевод: https://t.me/justbooks18
Глава 1
Лондон, наши дни
«А потом парень говорит, что хочет купить всю мою серию „Ночи в Корнуолле“, и мне пришлось сказать ему, что она распродана. Тогда он говорит: „Да пошел я, нарисуй этот чертов цветок на салфетке для коктейлей, чтобы жена меня не убила“».
Вон Риттер, мой бывший сосед по квартире в Королевской академии искусств, с усмешкой покачал головой. Я слабо улыбнулся, потягивая пинту пива в переполненной таверне «Маллиганс», где я работал и где сейчас был небольшой перерыв.
«Черт возьми, Вон, похоже, дела идут отлично», – сказал я, и мой желудок скрутило от зависти. Это было похоже на голод. А может, это и был голод; мне еще не заплатили, и гарниры в баре были моим обеденным салат-баром.
Вон махнул рукой. «Боже, послушай меня. Я говорю как высокомерный мудак, продолжая нести свою глупую чушь. Расскажи мне о себе, Коул. Как тебе живется после Академии?».
Я опустил взгляд. «Все может быть лучше».
«Нет, у тебя просто трудный период».
Вон скрестил ноги, положив лодыжку на колено, и протянул одну руку по потертой обивке кабинки. В своем шерстяном блейзере и джинсах он выглядел свободным, расслабленным и абсолютно уверенным в себе. Его темные волосы были уложены и аккуратно подстрижены. Отполированные. В отличие от него, мои лохматые светло-каштановые волосы падали мне на глаза, когда я сгорбился над своим напитком в рваных джинсах и куртке. Напряжение и стресс сковали все мышцы моего тела, так что я едва мог пошевелиться.
«Этот тяжелый период длится с момента окончания школы», – сказал я, осознавая, что нахожусь на грани нытья. «Я знаю, что диплом Академии – это не золотой билет к мгновенной славе и успеху, но я думал, что я, по крайней мере...».
Не тону.
«Немного лучше», – закончил я.
Вон одарил меня широкой улыбкой с белыми зубами. «Взбодрись, приятель! Ты выглядишь так, будто готов прыгнуть с Тауэрского моста. Неужели все так плохо, как все это?»
«Это было нелегко». Я сделал длинный глоток своего эля. «Моя бабушка умерла на прошлой неделе. Я только что вернулся с ее похорон в Штатах».
"Черт возьми, когда идет дождь, он льется, не так ли?" Вон наклонился, чтобы взять меня за руку. "Прости, приятель. Вы были близки, да?"
Я кивнул. «Она была практически последней семьей, которая у меня была. Но с ее слабоумием я не мог...» Я прочистил горло, благодарный за то, что мои черные очки в квадратной оправе помогли скрыть слезы. «Я не мог заботиться о ней. Но я был с ней в конце».
«Это тяжело. Но ты знаешь, что мы делаем как художники. Мы направляем все это в нужное русло». Вон сделал руками движение погружения. «Боль, горе, триумфы и радости – выливаем это прямо в работу».
Я снова кивнул, задаваясь вопросом, какую боль или горе Вон Риттер направляет в свои картины. Диплом Академии был его билетом к мгновенной славе и успеху. Его схватил крупный агент – Джейн Оксли – еще до того, как он успел поставить диплом в рамку, и только за последний год у него было две выставки. Я был искренне рад за него, но мне до боли хотелось хотя бы частички того, что было у него. Если не успеха, то хотя бы избавления от беспокойства и неуверенности в себе.
Не помешала бы и большая продажа.
«Есть что-то еще?» сказал Вон, читая мое лицо. «Ты можешь сказать мне».
«Нет, все в порядке».
«Коул Мэтисон», – укорил он, подняв бровь. «Мы заключили договор в универе. Ты и я, помнишь? Янки и британец. Два мушкетера: один за всех и все такое». Он наклонился. «Тебе нужны деньги? Потому что я...»
«Нет, нет», – сказал я, быстро размахивая руками. «Мне не нужны деньги, мне нужно...»
Мне нужно было, чтобы кто-то увидел мою работу и поверил в нее. Мне нужно было выйти из собственной головы и просто рисовать, а не тонуть в хоре голосов, которые шептали, что я никуда не гожусь, что я никогда ничего не добьюсь. Мне нужен был хоть маленький проблеск надежды на то, что борьба за существование художника стоит того.
Я заставил себя улыбнуться. «Мне нужно было выпить с тобой пинту пива. Прошло слишком много времени».
Темные брови Вона нахмурились, когда он облокотился на стол в переполненном пабе. По телевизору в углу показывали футбольный матч – «Ричмонд» против «Мен Сити». Судя по парням в красно-синей форме у барной стойки, которые в равных долях ликовали и ругались, игра была напряженной.
"Я знаю, что в последнее время я был занят с шоу", – сказал Вон. "И Джейн хочет, чтобы я был в Париже на следующей неделе, но я не забыл о тебе, приятель".
«Ты мне ничего не должен, Вон. Я просто жалею себя и...»
«Неправильно.» Он стукнул кулаком по столу. «Мы вместе в этом деле. И у тебя, мой друг, есть талант. Настоящий талант».
«Спасибо, чувак. Иногда я удивляюсь».
«Ну, не надо. Все сложно, я понимаю. Но я не собираюсь оставлять тебя позади, Коул. Есть небольшая галерея в Челси, которой нужна свежая кровь. Я поговорю с Джейн, может, она сможет потянуть за ниточки с директором. Они же друзья».
«Черт, Вон... Правда? Я не знаю, что сказать».
«Не надо ничего говорить, приятель». Вон поднес свой бокал к моему. «Мы поднялись вместе. Давай полетим вместе».
«Хорошо.»
Крошечный зонтик надежды против потопа сомнений раскрылся надо мной и продержался ровно двадцать минут – время, которое мне потребовалось, чтобы добраться до моей обшарпанной квартиры в Плейстоу, которую я делил с тремя соседями.
Они все были в гостиной, смотрели Грэма Нортона в приподнятом настроении. Бутылки пива стояли на журнальном столике.
«Коул!» сказал Стюарт, увидев меня. «Присоединяйся к нам».
«Похоже на праздник», – сказал я, занимая место рядом с Малкольмом на диване.
«Так и есть. Мы празднуем наше освобождение», – сказал Калеб. Он протянул мне конверт. Внутри было 300 фунтов стерлингов в хрустящих купюрах.
«Для чего это?» спросил я, надежда наполняла меня и улетучивалась так же быстро, как Малькольм говорил.
«Плата от мистера Портера. Он хочет выгнать нас всех и сделать из этого дома нормальную квартиру».
«Где жильцы подписывают настоящий договор аренды», – сказал Калеб с ухмылкой.
Стюарт кивнул. «Портеру надоела ситуация со сменяющимися жильцами, поэтому он платит нам, чтобы мы освободили квартиру. Никакой арендной платы за этот месяц, плюс триста фунтов в придачу».
Он звякнул бутылками пива с остальными, а я уселся обратно на старый прохудившийся диван. Мои соседи по квартире, казалось, думали, что предстоящее выселение – это хорошо, в то время как мой желудок был похож на железный шар из свинца.
«И все согласились?» спросил я. «Не спросив меня?»
«Это должны были быть все мы», – сказал Стюарт, нахмурившись на мое выражение лица. «Эй, это же хорошо, правда? Переезд – это боль в заднице, но это место – дерьмо».
Он был прав, но это была доступная дыра. Когда мои сбережения закончились, 300 фунтов на моих коленях были всеми деньгами, которые у меня были. И их не хватало на залог за новую квартиру.
Что теперь? Какого хрена теперь?
Изнутри моей дешевой куртки зазвонил мобильный телефон.
«Звонок из Штатов», – пробормотал я, поднимаясь на ноги. «Надо ответить...»
У меня не было никакого желания разговаривать со своей лучшей подругой и волновать ее, но мы с Люси Деннингс знали друг друга еще со времен учебы в Нью-Йоркском университете. Я натянул улыбку и нажал на кнопку ответа.
«Привет, Люс. Как дела?»
«Просто проверяю, как ты. Как дела?»
Люси была на похоронах моей бабушки и знала, что это сильно ударило по мне. Я ничего ей не сказал, но я был благодарен, что это был не один из наших обычных звонков по FaceTime; она могла бы увидеть, как отчаяние обвивает меня своими щупальцами.
«Я в порядке», – сказал я, – «Как ты? Как Кас?»
«Он замечательный», – сказала она, и я услышал улыбку в ее голосе. «Да, он...»
«Сбывшаяся мечта?» поддразнил я.
«Что-то вроде этого».
Моя лучшая подруга была такой же одинокой и одинокой, как и я, пока в ее жизни не появился загадочный Кас Абисаре. Я не знал от нее всей истории – она была нехарактерно загадочна в некоторых деталях – но она казалась безумно счастливой с ним. По ее словам, это было похоже на восстановление какой-то недостающей части себя.
«А что насчет тебя?» – спросила она негромко. «Есть ли на горизонте новые потенциальные любовные интересы?»
«Нет, я завязал с мужчинами, помнишь?»
«Но прошло уже три года. Он действительно причинил тебе боль, не так ли?».
Тот, о ком говорила Люси, был Скотт Лауднер, мой первый парень после приезда в Лондон из Нью-Йорка. Как дурак, я влюбился в него сильно и быстро, хотя он прямо сказал мне, что не верит в «гетеронормативную конструкцию моногамии». Я пытался идти на компромисс, но когда он захотел секса втроем с другим парнем, с которым он встречался, я не смог пойти на это.
«Это была моя вина», – сказал я Люси, сидя на краю своей односпальной кровати в крошечной комнате в моей квартире. «Скотт с самого начала сказал мне, что он может дать. Глупо с моей стороны было хотеть большего. Я старомоден, наверное».
«Это не старомодно», – сказала Люси. «Ты хочешь, чтобы один человек был для тебя единственным. В этом нет ничего плохого».
"Да, но у меня есть проблемы посерьезнее, чем моя личная жизнь, – сказал я.
Например, надвигающаяся бездомность.
Но прежде чем Люси успела спросить и забеспокоиться еще больше, я прервал ее. «Но мой друг Вон хочет свести меня со своим агентом. В Челси есть новая галерея. Это может быть что-то».
Я посмотрела на картины, сложенные у стены моей крошечной комнаты, все они были написаны во время учебы в Академии. Я был портретистом, стремящимся запечатлеть интимное сходство со своим объектом. Лицо каждого человека рассказывает свою историю, и я хотел быть тем, кто расскажет ее. Но заказы было трудно получить. Я устроился барменом в Mulligan's, чтобы у меня было время рисовать и заниматься всем этим дерьмовым «нетворкингом», который я ненавидел – и который так хорошо умел делать Вон Риттер. Выставить свои работы на всеобщее обозрение – это было все равно что закинуть удочку в бескрайний океан.
Пока ничего не клюнуло.
Я потирал грудь, которая была напряжена, пока Люси визжала мне в ухо.
«Коул, это фантастика! Ты должен сказать мне, когда покажут твою выставку, и я буду там».
«Я не знаю, дойдет ли она так далеко...»
«Дойдет. Ты гениален. Но выставка или нет, я думала приехать к тебе в гости. Кас и я. Или, может, только я, если ты предпочитаешь. Я очень хочу тебя увидеть. Я скучаю по тебе.»
«Я тоже по тебе скучаю, но сейчас не самое подходящее время. Я собираюсь найти новое место. Начать все сначала», – сказал я, желая, чтобы у меня была хоть капля оптимизма в моем заявлении.
«Ага. Коул, ты в порядке? Скажи мне правду. Ты вообще спишь?»
Я и ругался, и восхищался тем, что мой друг так хорошо меня знает.
«Не совсем», – признался я. «Просто сейчас много всего происходит. Но как только я устроюсь, я бы хотел, чтобы вы с Касом были здесь. Мне нужно встретиться с этим таинственным незнакомцем. У меня еще не было возможности проверить его, убедиться, что он достаточно хорош для тебя».
«Я хочу, чтобы ты тоже с ним познакомился».
В голосе Люси звучала любовь к этому парню, который ворвался в ее жизнь и спас ее от одиночества, которое начинало беспокоить меня. Тогда я учился в Академии, редактировал журнал по искусству, мое будущее казалось светлым и насыщенным. Сейчас я смотрел в окно на пасмурный лондонский полдень. Осень быстро уступала место зиме. Метафора, подумал я. Моя жизнь была по-летнему зеленой и солнечной и быстро превращалась в холодную, бесплодную и серую.
