Текст книги "Муза (ЛП)"
Автор книги: Эмма Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
«Что, черт возьми, смешного?»
«Я уже несколько месяцев вижу тебя только в костюмах-тройках. Ты сейчас такой чертовски милый, что я не могу с этим справиться».
«Я так рад, что тебя это забавляет. Я выгляжу как куча белья». Он драматично вздохнул. «Полагаю, я потерял все во время пожара. Мы сразу же отправимся за покупками, а потом подумаем о новом жилье».
«Да, примерно так. Твоя квартира – не единственное, что было уничтожено вчера».
Я объяснил ему, что мы находимся в ноябре прошлого года, и что моей славы и богатства никогда не было.
«Один полицейский сказал мне, что твое здание в Челси было обречено и пустовало в течение многих лет».
Амбри положил руки на свои стройные бедра. «Это просто ужас. Почему ты не сказал мне об этом раньше?»
«Ты только что очнулся в отделении интенсивной терапии. Я не хотел тебя напрягать. Но я думаю, что, может быть, все уже стерто. Для нас обоих».
Амбри кивнул. «Возможно. Возможно, за второй шанс нужно платить. Я обратился к тьме, и мне пришлось заплатить свою дань, чтобы выбраться».
Я кивнул, надеясь, что это правда. Что ему больше нечем платить.
Он уже достаточно настрадался.
Свет становился все тусклее, когда мы вернулись в мою маленькую квартирку в Уайтчепеле. Она казалась еще более обшарпанной и промозглой, чем раньше.
Амбри огляделся. «Не совсем „Четыре сезона“, но сойдет».
«Подойдет?» спросил я и потер затылок. «Это не много. И я понимаю, о чем ты говорил вчера. У меня больше ничего нет. Это просто... я».
"Ты, который последовал бы за мной в ад". Амбри придвинулся ко мне, и его глаза были темными и расширенными. "Коул..."
Я мог только кивнуть, потому что слова тоже подвели меня. Он был здесь. Мы были вместе, и теперь, казалось, оставалось только доказать это друг другу.
Руки Амбри скользнули по моим плечам. Я притянул его бедра к своим, и его губы разошлись в задыхании. Его язык высунулся, чтобы попробовать меня на вкус, и я потеряла всякое подобие контроля. Я прижался к его рту, поглощая его, вторгаясь и пробуя его на вкус, зная, что никогда не насыщусь.
Он поцеловал меня в ответ с такой же страстью, втягивая меня в себя восхитительным сосущим притяжением своего рта. Наша одежда растаяла, и мы стояли грудь к груди, обнаженные, наши руки блуждали, эрекция обоих напрягалась.
«Ты только что вышел из больницы», – сказал я. «Разве тебе не нужно отдохнуть?»
«Ты хочешь, чтобы я отдохнул?»
«Хорошая мысль».
Мы забрались в кровать, закутались в одеяла, затем снова потянулись друг к другу.
«Чего ты хочешь?» спросил я между поцелуями без дыхания.
«Я хочу тебя, Коул. Я хочу чувствовать тебя рядом со мной и внутри меня, чтобы знать, что это реально».
Мне это тоже было нужно. Та часть меня все еще отказывалась признать, что он здесь, чтобы остаться. Я хотел его тела, чтобы каждый мой нерв и клетка были пронизаны его ощущениями, чтобы не оставалось никаких сомнений в его постоянстве.
Я перевернулся так, что оказался на нем сверху, целуя его, исследуя языком каждый сантиметр его рта. Я позволил моменту затянуться и довел нашу потребность до исступления, наши члены терлись и капали, мои бедра двигались так, как будто я уже был внутри него.
«Черт возьми, Коул, я сейчас кончу».
«Я хочу, чтобы ты кончил», – прорычал я. «На нас обоих. Потом я буду трахать тебя, и ты снова кончишь».
На его лице появилась гримаса болезненного экстаза, мои слова заставили его тело повиноваться, его разрядка вылилась горячей струей. Я почувствовал его на своем животе и скользнул своим телом по его телу, двигая бедрами, размазывая его сперму между нами, желая, чтобы как можно больше ее было на мне.
«Грязный», – одобрительно сказал Амбри и крепко поцеловал меня. «А теперь трахни меня, пока я не разозлился».
Я усмехнулся и потянулся в ящик тумбочки за бутылочкой смазки и презервативом.
«В больнице мне сказали что я чист», – сказал он, кивнув на презерватив.
«Это точно. Ты просто чудо, мать твою», – сказал я. «Я тоже чист. Ты единственный человек, с которым я был в течение многих лет». Я отстранился, держа его лицо в своих руках. «Я ждал тебя».
«Я здесь», – прошептал он.
Он здесь. Боже, пусть он будет здесь...
Он крепко поцеловал меня, разжигая огонь между нами. Мы перевернулись на бок, и он взял бутылочку со смазкой и вылил несколько капель на мои пальцы, а затем перекинул свою ногу через мое бедро. Он поглаживал мой член своей скользкой рукой, а я двигал рукой между его ног, пальцем раздвигая его.
Амбри застонал, когда я проник в его тугое кольцо мышц, его лицо прижалось к моей шее, он осыпал меня мягкими поцелуями, затем слегка покусывал, а потом успокаивал жжение языком. Я добавил второй палец.
«Да», – пробормотал он, его рука скользила по моей длине длинными, неторопливыми движениями. «Боже, ты большой. И совершенный. И весь мой».
Я не торопился с поцелуями и прикосновениями, и когда я смог легко двигать пальцами в нем, он перевернулся, прижавшись спиной к моей груди.
«Я хочу тебя вот так», – сказал он. «Я хочу быть полностью окутанным тобой, пока ты трахаешь меня, Коул».
Я понял, что он имел в виду. Безопасность, но также жар и потребность. Любовь и похоть. Все это. Я хотел обнимать его и лелеять, одновременно развязывая себя на нем и внутри него, трахая его и любя его в равной степени.
Я целовал его шею, спину, места над лопатками, где были те ужасные раны. Теперь там была только гладкая, идеальная кожа, и я начал верить, что его мучения закончились.
«Пожалуйста, Коул», – прохрипел он. «Ты мне нужен...»
Я выровнял себя, пока он глубоко вдыхал, а затем выпустил, медленно расслабляясь, когда я толкалась внутрь. Я застонал, когда его невероятное давление охватило меня. Я пытался двигаться медленно, но Амбри, нетерпеливый как никогда, толкал назад, пока мы не оказались кожа к коже.
«Коул», – вздохнул он. «С тобой так хорошо. Почему так хорошо?»
Потому что ты – вторая половина моей души...
Но я едва могла говорить, переполненный им. Я обхватил его одной рукой. Другой рукой я обхватил его мускулистое бедро, удерживая его ногу, пока я входил и выходил из него. Он протянул одну руку назад и запустил пальцы в мои волосы, а затем прильнул ртом к моему рту.
«Я собираюсь кончить снова», – прошептал он между прерывистыми поцелуями.
«Верно», – смог я. Быть внутри него, когда между нами ничего не было, было настоящим гребаным чудом. «Ты собираешься кончить для меня».
Я обхватил его одной рукой, пальцы все еще были скользкими от смазки, и погладил его член, который снова стал твердым. Каждая его часть была великолепна.
И все мое...
Амбри взял салфетку с тумбочки, затем положил свою руку на мою, и мы вместе работали над его членом, пока он не вздрогнул, откинув голову назад, обнажив свою прекрасную шею, напряженную от напряжения, которое он испытывал, принимая меня. Его адамово яблоко торчало, мужественное и прекрасное. Он был всем, чего я только мог желать. Все, чего я буду желать всю оставшуюся жизнь.
Он зацепил салфетку и отбросил ее в сторону, а затем потянулся, чтобы снова поцеловать меня.
«Теперь ты. Трахни меня, Коул. Вот так. Войди в меня и дай мне почувствовать это».
Его слова подстегнули меня, и я вцепился в его бедро, когда мой оргазм пронесся через меня. Я кончил сильно и быстро, изливаясь в него. Он застонал, и мои толчки замедлились, а затем я замер, наслаждаясь ощущениями. Он плотно обхватывал меня, а внутри него ощущался жар моей разрядки.
Медленно – неохотно – я вышел из него, и он перевернулся лицом ко мне, а затем снова оказался в моих объятиях, и я почувствовал, что плотина наконец-то начала трескаться.
«Что такое?» спросила Амбри. «Что случилось?»
«Я думал, что потеряла тебя. Дважды». Я с трудом сдерживал слезы. «Мне жаль...»
«Не извиняйся», – сказал он густо. «Никто никогда не плакал по мне».
Я крепко прижал его к себе, мои губы прижались к его теплой коже. «Я клянусь, я буду заботиться о тебе. Никто и никогда больше не причинит тебе такой гребаной боли».
И я не знал, имел ли я в виду его дядю или демонов. Всех их. Всех.
«Мы будем заботиться друг о друге», – сказал он, отступая назад, чтобы смахнуть волосы с моего лба. «Богаче или беднее, в болезни и здравии, и все такое».
«Ты предлагаешь?»
«Абсолютно нет. Без драгоценностей не будет никаких предложений».
Я фыркнул от смеха и вытер глаза. «Не хочу тебя расстраивать, но я не думаю, что в нашем будущем будет много драгоценностей. По моим расчетам, это место будет затоплено примерно через неделю. Мы останемся без крова».
«Это тревожно», – сказал он. «Завтра мы должны посмотреть, осталось ли у меня хоть какое-то состояние. Подозреваю, что нет, но... такова жизнь. Пока у меня есть ты».
Мы поцеловались, и я отошел от кровати, чтобы привести себя в порядок, а затем забрался обратно, чтобы заключить его в свои объятия.
«Я буду спать, слушая твое сердце», – сказал Амбри, положив голову мне на грудь. «Каждую ночь. И каждый удар будет напоминать мне о втором шансе, который мне дали. Я так чертовски благодарен за тебя, Коул».
«Я тоже. Благодарен, что ты здесь, со мной».
"Но... все твои прекрасные картины", – сонно сказал он. "Ты тоже все потерял".
Я поцеловал его в лоб. «Я не потерял то, что важнее всего».
На следующее утро мы с Амбри нашли банк Barclays, и он подошел к кассиру в моих фланелевых штанах и толстовке, которые были ему великоваты. Его волосы были взъерошены от нашей ночной активности, которая возобновилась после короткого сна и продолжалась всю ночь.
«Да, добрый день, я хотел спросить, все ли мои деньги еще у этого учреждения».
Я улыбнулся, показав все свои зубы. «Он только что вышел из больницы».
Женщина за прилавком окинула нас обоих взглядом. «Имя?»
«Амброзиус Эдвард Мид-Финч».
Ее клавиатура заскрипела, и она покачала головой. «Мне очень жаль. У меня нет данных о том, что кто-то с таким именем когда-либо имел у нас счет. Вы уверены, что у вас правильный банк?».
Вы уверены, что вам можно появляться на людях?
«Спасибо, мисс». Я потянул Амбри за рукав. «Пойдем.»
Снаружи он нахмурился. «Ну, вот и все. Мы начинаем с нуля, очевидно».
«Мы могли бы вернуться к тебе и посмотреть, осталось ли там что-нибудь».
Он резко посмотрел на меня. «Прошлой ночью мне приснилось, что мы именно это и сделали».
Я уставился в ответ. «Мне тоже».
В те несколько минут сна между приступами празднования мне снилось, что мы осторожно пробираемся через обугленные обломки.
«Но во сне ничего не произошло», – сказал я. «Я ничего не нашел».
«Я тоже. Может, в этом и был смысл. Чтобы нам стало любопытно».
Мы поехали на автобусе в Челси. Это была первая поездка Амбри на общественном транспорте, который он назвал "в лучшем случае сомнительным". Мы подошли к тому, что осталось от его здания. Полицейская лента была натянута, чтобы не пускать людей, и дежурил Бобби, расхаживая взад-вперед.
Я вцепился в руку Амбри. «Это... Джером?»
Бобби повернулся и окинул нас суровым взглядом. «Что вы здесь делаете? Разве вы не видите запись? Никому не разрешается входить».
Мы с Амбри обменялись взглядами, а потом он улыбнулся своей самой победоносной улыбкой. «Может быть, вы сделаете для нас исключение, старина? Ради старых времен?»
Джером нахмурился, но потом кивнул. «Только побыстрее».
«Спасибо, Джером».
Он постучал своей ночной палочкой по шлему. Возможно, это было мое воображение, но я могу поклясться, что он подмигнул.
«Это становится все более и более странным», – сказал я, когда мы пробирались через завалы. Обрушились четыре этажа, но единственные вещи, которые мы нашли, были из квартиры Амбри. Его мебель, книги, диван... все обуглилось или было полностью уничтожено.
«Мне жаль, Амбри», – сказал я. «Я чувствовал, что это место было и моим домом тоже. Тебе, наверное, так тяжело».
«Наоборот. Прошлой ночью меня потрясающе трахнул мужчина, которого я люблю. Трижды. Я раскалываюсь».
Я усмехнулся. «Когда ты так говоришь...»
Он внезапно наклонился и поднял маленькую железную коробочку. «Я не узнаю это. Твоя?»
«Не моя», – сказал я и коснулся пальцем флер-де-лиса, выгравированного на крышке.
«Еще теплая». Амбри открыл коробку. Внутри лежал маленький черный бархатный мешочек с запиской, завязанной на шнурок, как маленький свиток.
Бонжур, мальчики!
Я думаю, вы знаете, что это значит...
Ха! Я всегда хотела написать это, ведь все происходит по справедливости и все такое. Здесь вы найдете небольшой подарок от меня для вас. Мне не полагается. Предполагалось, что нового начала будет достаточно, но я не смогла удержаться! Я просто должна была сделать что-то еще и помочь вам начать новую жизнь. Проведите его с пользой, и, возможно, думайте обо мне, когда будете делать это, потому что я всегда буду наблюдать за вами, мои милые мальчики.
Мои сокровища.
Вся моя любовь,
М.А.
Мы с Амбри обменялись взглядами. Он развязал шнурок и высыпал мне на ладонь огромный бриллиант квадратной огранки. Семь или восемь каратов, не меньше.
«Ни хрена себе. Это большой, блин, бриллиант».
«М-А...» пробормотал Амбри, задумавшись. Затем его глаза расширились. «О, черт возьми, это невозможно. Это не может быть... Мария Антуанетта?».
Я уставился на него. «Иди ты…».
«Так и есть. Я чувствую это в своих костях». Он взял бриллиант с моей ладони. "Это из «Аферы с ожерельем. Но почему? Я помог разрушить ее».
«Я не эксперт по ангелам, но похоже, что прощение может быть одной из их суперспособностей. Самая большая».
«Голубая фея», – прошептал про себя Амбри, затем покачал головой, не веря. «Все это время она была голосом в моей голове».
«И в моей тоже», – сказал я. «Я слышу ее уже несколько месяцев».
«Она всегда говорила мне не терять надежду и просто любить тебя», – мягко сказал Амбри. «И позволить тебе любить меня».
«Она говорила мне не отказываться от тебя. Не то чтобы я когда-либо мог». Я улыбнулся. «Но она часто говорила „майн шац“. Антуанетта была королевой Франции, верно? Это звучит по-немецки».
«Черт возьми, Мария Антуанетта родилась в Австрии. Немецкий был бы ее родным языком». Амбри с улыбкой покачал головой. «Хорошо сыграно, дорогая».
«Что это вообще значит, майн шац?» Я достал свой телефон и погуглил. Затем мое сердце упало. «Боже мой!»
«Что?» спросил Амбри. «Это значит „маленькая дрянь“, да? Я так и знал...»
«Это значит мое сокровище. Святое дерьмо». Я снова прочитала письмо. «М-А... Маргарет-Анна». Я посмотрел на Амбри. «Моя бабушка».
Амбри уставился в ответ, его рот был открыт. «Нет...»
«Ты сам сказал, что мы все живем не одну жизнь. Она присматривала за нами обоими». Я улыбнулся, вытер щеку. «Наш ангел-хранитель».
Амбри обнял меня за плечи. «Мы благословенная пара, Коул Мэтисон».
«Ты можешь сказать это снова».
Я опустил бриллиант обратно в сумку, а он положил его в карман.
Мы возвращались на улицу, когда наткнулись на обгоревшие останки портрета Амбри. Рама уцелела, хотя потускнела и деформировалась, но холст сгорел дотла.
«О, Коул», – сказала Амбри. «Мне очень жаль. Я понимаю, почему для меня это было жестоко, но ты? Твой успех? Вся твоя прекрасная работа. Почему это должно было быть стерто? Ты не сделал ничего плохого».
«Я не думаю, что дело в правильности или неправильности; дело в том, чтобы показать мне, что важно. Я слишком сильно заботился о том, что думают люди. Я был парализован этим. Я позволил этому помешать работе». Я повернулся к нему, мое сердце было переполнено. «Мое искусство было потеряно. Я был потерян. Пока ты, Амбри. Ты вернул мне все. Ты дал мне все».
Амбри улыбнулся, и острые углы, которые он показывал всем остальным, растаяли вместе со мной. «Ты помнишь, кем я был. Ты можешь начать все сначала».
«Нет, больше никаких демонов. Будет еще какая-нибудь тема, которая меня увлечет, я не сомневаюсь». Я протянул руку и провел пальцами по его щеке. «В конце концов, у меня самая прекрасная муза».
Перевод: https://t.me/justbooks18
Эпилог
Два года спустя
Я прогуливался по коридорам школы Уинтроп и остановился возле класса Коула. Школа искусств была построена в 1889 году, в ней пахло старым деревом и краской, а широкие коридоры с сосновым полом звенели от детских разговоров и смеха.
Коул стоял у входа в класс в джинсах, твидовом спортивном пиджаке и клетчатой рубашке на пуговицах и выглядел как профессор искусств. Его волосы по-прежнему были всклокочены, но он больше не носил очки. Он надел очки только потому, что я сказал ему, что его глаза слишком красивы, чтобы их прятать. Более того, они стали помехой, когда я нападал на него, когда он входил в дверь после долгого дня преподавания.
Я ждал в дверях, держа в руке пакет с обедом, и слушал. Двадцать десятилеток стояли за двадцатью маленькими мольбертами; двадцать пар глаз смотрели на миску с фруктами и белый кувшин с водой, расставленные на столе во главе класса.
«Обратите внимание, как свет меняет цвет и даже текстуру фруктов», – говорил Коул, бродя среди них. «Виноград в тени имеет другое качество, чем виноград на солнце. Поиграйте с цветовыми тонами. Играйте со штриховкой».
Я улыбнулся, мое сердце было так полно любви к этому человеку, что это было просто поразительно. Как бездонное море, простирающееся в бесконечность. Я никогда не дойду до конца своей любви к нему. Ни за миллион жизней.
Я прислонился к дверному косяку, довольствуясь тем, как Коул делится своими дарами с художниками будущего. Но вот старое дерево скрипнуло, и двадцать маленьких лиц повернулись ко мне.
"АМБРИ!"
Столпотворение, когда они окружили меня и втянули в класс.
«Привет, малыши». Я посмотрел на Коула. «Я не хотел вас прерывать».
Он улыбнулся, и, черт возьми, если бы мое сердце не раздулось. Прошло два года, но улыбка Коула для меня была такой же счастливой и богатой, как будто мы виделись не несколько часов назад, а целую вечность.
«Все в порядке», – сказал он. «Обед будет в пять».
Маленькие самородки потянулись к моим рукам.
«Амбри, ты останешься?»
«Ты собираешься обедать с нами?»
"Иди посмотри, что я сделала!"
Следующие несколько минут я бродил от мольберта к мольберту, любуясь их работами. Они все были талантливы, раз попали в эту школу, но Коул был необыкновенным профессором. Таланту нельзя научить, но он смог сформировать у них навыки, и он поощрял их отвлекаться от шума. «Верьте в себя и любите то, что вы делаете», – однажды услышал я его слова. «Сделайте эти мысли громче всех остальных».
Прозвенел звонок, и они с визгом понеслись к двери, махая мне своими маленькими ручками. «Пока, профессор Мэтисон! Пока, Амбри!»
Оставшись одни в классе, я подошел к Коулу и поцеловал его. «Я не знаю, как ты это делаешь по несколько часов в день».
«Они дают мне жизнь», – сказал Коул, сияя. «По какому случаю?»
«Я принес нам обед», – сказал я, держа в руках белый бумажный пакет. «У меня есть две новости, и я не хотел ждать, пока ты вернешься домой».
Домом была наша скромная маленькая квартира в Мэрилебоне. Две спальни – одна для нас, другая для студии Коула – с белыми стенами и большим количеством окон. Мы очень бережно относились к подарку, который дал нам наш ангел-хранитель, экономили и работали по мере возможности.
Коул нашел работу в Уинтропе, преподавал днем и работал над новой коллекцией по ночам и по выходным. В мои обязанности входило выполнять всю утомительную работу, которую он ненавидел. Я делал звонки, рассылал фотографии и электронные письма, потому что верил в него до конца. Потому что за время нашей небольшой временной петли его талант не стерся, а расцвел. Он совершил несколько крупных продаж и готовил выставку в небольшой галерее. Ходили даже слухи, что Джейн Оксли заинтересовалась и будет присутствовать.
Его друг, Вон Риттер, тоже собирался приехать.
Два года назад, после того как шок от того, что мы нашли в развалинах, прошел, Коул позвонил Вону и поддерживал с ним тесные отношения, проверяя его и находясь рядом с ним. Он и его новая жена были частыми гостями на ужине в нашем доме.
Потому что Коул занимается спасением жизней.
Особенно мою, но и его тоже. Он сдержал данное мне обещание и нашел психотерапевта, которому доверял, чтобы предотвратить повторное сближение моих бывших соратников. И поскольку жестокое обращение со стороны моего «дяди» не было стерто волшебным образом, я сделала то же самое. Тяжелые моменты все еще наступали, и иногда казалось, что я стою обнаженным перед расстрельной командой. Но разговаривать с ними было все равно что учиться надевать доспехи, и с каждым днем они становились все крепче и крепче.
Мы вынесли наш обед на улицу и сели на скамейку под ярким майским солнцем. Из пакетов я достал два сэндвича с тунцом и клюквой, два чая со льдом и два пакетика чипсов.
«Так какие у тебя большие новости?» сказал Коул.
«Меня раскрыли».
«Кем?»
«Модельное агентство. Я стояла в очереди в Pret-a-Manger, собираясь на пир, когда мужчина в костюме Brioni протянул мне свою визитку. Он хочет сфотографировать меня послезавтра».
"Еще бы", – настороженно пробормотал Коул. Он взял карточку. "Ни хрена себе. Это выглядит законно. Это одно из крупнейших агентств в Европе. Это может быть огромным".
«Я надеюсь на это. Было бы здорово снова облачиться в дизайнерскую одежду от кутюр. Как ты думаешь, меня достаточно?»
«Достаточно? Амбри, ты должен быть одним из самых красивых мужчин на планете. Они будут чертовыми идиотами, если не подпишут с тобой контракт».
«Я обожаю тебя, Коул Мэтисон. Я думаю, что это довольно идеально для меня, на самом деле».
«Согласен», – сухо сказал он. «Сидеть и ничего не делать, но быть восхищенным весь день – это как раз твой набор навыков».
«Тогда почему ты выглядишь не в восторге?»
«Это... ничего».
«Расскажи мне.»
«Ну, работа модели – это захватывающая жизнь. И моя карьера, возможно, вот-вот пойдет в гору». Коул пожал одним плечом. «Такое ощущение, что все начинается заново. Не то чтобы я жаловался, но...» Он слабо улыбнулся. «Мы это уже проходили».
«Этой „захватывающей жизни“ еще не было. И в любом случае, Коул, ты – моя жизнь. Мне дали второй шанс. Последнее, что я бы сделал, это поддался на нашептываемые соблазны наших старых друзей. Это даже невозможно. Я слишком сильно тебя люблю».
«Я бы тоже не стал. Прости, я просто странно отношусь к предстоящему шоу. И, возможно, часть меня немного ревнует. Ты был моей музой, а теперь станешь музой сотни разных фотографов».
«Я не прекращу свою неустанную работу в качестве твоего менеджера», – сказал я. «Я возьму работу здесь или там, но ничего международного. Никаких дефиле по подиумам с бочкой нефти на голове и тому подобной ерунды. Только ради дополнительного дохода. И одежда, конечно».
«Конечно». Коул улыбнулся. «И какая вторая новость?»
«Сегодня мне звонил Кассиэль. Он сказал, что мы должны немедленно отправиться в замок Хевер».
Нашим друзьям по ту сторону океана пришлось во второй раз рассказать обо мне и обо всем, что произошло после. Учитывая, что нас всех засосало назад через какую-то небесную червоточину, Кас и Люси восприняли это довольно хорошо. Мы все четверо стали очень близки, по очереди навещая друг друга как можно чаще.
Коул нахмурился. "Поездка в Хевер – хорошая идея?".
«Моей первой мыслью было, черт возьми, что нет, но потом я задумался. Возможно, мне нужно посмотреть прямо на свою старую боль, а не позволять ей преследовать меня издалека. Ты согласен?»
«И да, и нет, Амбри. Нет необходимости мучить себя ужасными воспоминаниями, только чтобы доказать какую-то точку зрения». Он протянул руку через стол и взял меня за руку. «Но если это важно для тебя, то да, конечно, мы должны пойти».
Господи, помилуй, этот человек...
Коул постоянно заботился обо мне и защищал меня. Непоколебимым. Он заслуживал любого счастья. Никаких сомнений, страхов или неуверенности. Никогда.
«Кас сказал, что находится в Гевере?» – спросил он.
«Нет. Он сказал, что мы должны увидеть это сами. Завтра, я думаю. Он сказал, что это очень срочно». Я встал. «Но я должен идти».
Коул нахмурился. «Ты только что приехал».
«Да, но я понимаю, что мне нужно выполнить одно поручение».
«А оно не может подождать?»
«Ни минуты больше».
Я бросил свой недоеденный обед обратно в сумку, затем наклонилась над столом и поцеловал Коула. Быстрый поцелуй в губы, а затем еще один, более долгий, пока я держал его лицо.
«Я люблю тебя».
Он улыбнулся. «Я тоже тебя люблю».
Но теперь в его глазах была неуверенность. Не то чтобы Коул не доверял мне – его беспокойство было того же тона, что и то, что временами мучило меня. Что все слишком хорошо, что мы слишком счастливы. Наверняка за углом нас ждет что-то, что все испортит.
Я пошел прочь, по зеленой школьной траве.
«Я умру первым», – пробормотал я. «Опять».
На следующий день, в субботу, мы поехали на южном поезде в замок и сады Хевер. Был прекрасный солнечный день, и мы последовали за вереницей туристов в мою бывшую обитель. Когда мы подошли к входу, Коул вложил свою руку в мою.
Переступив порог, я словно вернулся в прошлое, но вместо темного и пронизывающего замка, который я знал раньше, здесь было электрическое освещение в комнатах, стены и полы из полированного дерева, элегантная мебель. Экскурсовод сообщил группе слушателей, что в двадцатом веке за реставрацию Гевера отвечал Уильям Астор. Он вернул его в эпоху Тюдоров, чтобы создать представление о том, каким был замок во времена Анны Болейн. Конечно, она была главной достопримечательностью, но я обнаружил, что у меня нет ни капли прежней ревности к тому, что я был забыт временем.
«Как дела?» спросил Коул, когда мы проходили через роскошно обставленную гостиную. «Если это слишком тяжело, мы можем уйти».
«Он как-то одновременно и более, и менее современный, чем когда я в нем жил», – сказал я. «Странное чувство, когда видишь, что твой дом превратился в музей. Хотя на самом деле это был мой дом недолго, и он никогда не был похож на музей».
Мы прошли в Длинную галерею, уставленную картинами – большинство из них были написаны в эпоху Тюдоров. Но в конце был раздел, посвященный предыдущим владельцам.
Когда мы подошли к портретам моей семьи, рука Коула в моей руке сжалась, а затем он задохнулся и отступил на шаг. «Святое дерьмо...»
Портрет моего отца висел рядом с портретом моей матери, затем портрет моей старшей сестры Джейн... а потом был я.
Мой портрет Коула, сделанный за те драгоценные месяцы, что мы были вместе до турне и демонов, разлучивших нас, висел вместе с остальными. В конце концов, я была не изгнан.
Я посмотрел на табличку под ним.
Амброзиус Эдвард Мид-Финч, 1762-1786 гг.
«Художник неизвестен», – с усмешкой сказал Коул. «По крайней мере, это они сделали правильно. Но я этого не понимаю. Холст, краски... все это не современно». Его взгляд метнулся ко мне. «О, детка, ты в порядке?»
Слезы затуманили мое зрение. «Я думал, что никогда больше не увижу этого. Я думал, что твоя работа... она погибла в огне». Я улыбнулся. «Последний подарок от нашего ангела-хранителя».
«Пойдем», – сказал Коул, спустя мгновение. «Давай подышим воздухом.»
Я неопределенно кивнул, и мы вышли во двор. Мы сели на бетонную скамейку перед искусно сделанным фонтаном.
«Ты сделал это», – сказал я Коулу. «Ты вернул мне мою жизнь. Обе. Первую, все эти годы назад, и теперь эту».
«Я не сделал ничего такого, чего бы ты не сделал для меня тысячу раз, Амбри».
Его улыбка была очаровательной и красивой, но я должен была заставить его понять.
Я опустился на одно колено и потянулся в карман пальто за коробкой, которую носил с собой весь день.
Глаза Коула расширились. "Что ты делаешь?"
«Я собирался сделать с твоими учениками что-то очаровательное и обаятельное, как в том комедийном американском фильме? Знакомство с „Факерами“?»
«Факеры», – туманно сказал он. «Это „Знакомство с Факерами“, продолжение...»
«Но это потребовало бы всевозможного планирования, а я не мог больше ждать. Я не мог ждать больше ни секунды».
Я открыл коробку, чтобы показать маленькую, но широкую полоску платины, заправленную в синий бархат. Я глубоко вдохнул, осознавая, что небольшая толпа собралась, чтобы наблюдать за происходящим на почтительном расстоянии.
«Коул Мэтисон, я люблю тебя. Я люблю каждую чертову мелочь в тебе. Я люблю маленькую жилку под твоим левым глазом, которая проступает, когда ты злишься, а это почти никогда не бывает. Даже когда я веду себя как болван, что бывает часто. Я люблю свое отражение в твоих прекрасных темных глазах. Мне нравится, как ты видишь меня. Как будто меня достаточно, такой, какой я есть. Я никогда не был ни с кем, кто заставил бы меня чувствовать себя так, и это настоящее счастье. Я хочу провести остаток своей жизни, отдавая его тебе, если смогу. Ты выйдешь за меня замуж?»
Глаза Коула были полны слез. Толпа ждала с затаенным дыханием. Мое сердце тоже словно остановилось и не запустится, пока он не скажет «да».
«Да», – сказал Коул, сначала шепотом, а потом все громче. «Да, Амбри. Я женюсь на тебе. Но ты уже даешь мне все счастье, которого я только могу пожелать. Тебе не нужно стараться».
Он поднял меня на ноги, и мы поцеловались, улыбаясь сквозь слезы. Небольшая толпа разразилась аплодисментами и поздравлениями.
Я достал кольцо из коробочки, нервничая больше, чем когда-либо.
«Оно с гравировкой». Я показал ему нижнюю сторону, где мелким шрифтом было написано «Всегда и навсегда». «И оно идет сюда». Я надел кольцо на мизинец его правой руки.
Коул недоверчиво посмотрел на кольцо, а потом на меня.
Мое лицо стало горячим. «Я знаю, что оно довольно простое, но наши обручальные кольца могут быть немного более яркими, и...»
«Оно идеально», – сказал Коул, когда я сел с ним на скамейку. «Откуда ты знаешь?»
«Как я узнал что?»
Он огляделся вокруг, затем сунул руку в карман и достал свою собственную коробку.
Мое сердце упало, и наступила моя очередь заливать глаза слезами. «Нет...»
«Я не хочу омрачать твое предложение», – сказал Коул. «Это было самое прекрасное, что я когда-либо слышал. Но у тебя должно быть и это».
Он открыл его, чтобы показать золотой браслет, тоже широкий и маленький. Слишком маленький для любого пальца, кроме одного.
«На ней тоже есть гравировка», – сказал он со слезливым смехом. «Спорим, ты не сможешь угадать, что там написано».
У меня вырвался полувсхлип, полусмех. «Наш ангел все еще шепчет нам на ушко. Она нахалка, не так ли?».
Коул надел кольцо на мизинец моей правой руки, затем взял мое лицо в свои руки. «Я буду любить тебя вечно, Амбри».
Он поцеловал меня, и я поцеловал его в ответ со всей любовью, которая была в моей человеческой душе и которая была бесконечно сильнее любой тьмы. И в этот миг я понял, что мое долгое изгнание закончилось и что мое сердце наконец-то вернулось домой.
Конец
Перевод: https://t.me/justbooks18
