Текст книги "Муза (ЛП)"
Автор книги: Эмма Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
«Ладно, скажи мне правду», – требую я. «Что с тобой происходит?»
"Ничего, но... черт, прости. Я пытался. У меня было запланировано еще одно мероприятие, маленький джаз-клуб, я слышал, что он потрясающий, но я не смогу прийти".
Мои глаза расширяются в тревоге. «Что это значит?»
Он выглядит смущенным и даже немного озорным. Хотя мы совершенно одни, он наклоняется ко мне и шепчет: «На мне игрушка. Бусы. Для тебя. Для нас, чтобы сегодня вечером...»
«Я могу взять тебя немедленно». Я смотрю, как каждая капля крови в моем теле разгорается. Затем я качаю головой. «И ты говоришь мне это сейчас? Когда мы заперты в этой капсуле, в километрах от земли, и я ничего не могу с этим поделать?»
"Как, по-твоему, я себя чувствую?" – говорит он со смехом, хотя глаза у него темные и остекленевшие. "Каждый мой шаг задевает это место и заставляет меня представлять там твой член".
«Черт возьми».
Я наливаю бокал шампанского и опрокидываю его в себя одним махом, хотя это совершенно не помогает мне. Я наполняю его бокал и наливаю еще один для себя.
«Ты удивляешь меня, Коул Мэтисон, я никогда бы не подумал, что ты такой авантюрист. И коварный».
«Это твоя вина», – говорит он. «Ты слишком чертовски сексуальный. Попробуй сбавить обороты, ладно?».
«Если бы только это было возможно...»
Он смеется, и мы снова целуемся, на этот раз с большим жаром и потребностью, хотя время, кажется, полностью остановилось. Наконец, адская капсула приземляется, мы выходим и направляемся к стоянке такси. Я начинаю открывать дверь для Коула, но останавливаюсь.
«Если подумать, зачем спешить домой?».
Он моргает. «Прости?»
«У меня внезапно появилось настроение посмотреть классическое кино. В „Савое“ идет двойной сеанс».
«Я тебя ненавижу».
Я смеюсь и притягиваю его к себе, целуя улыбку на его губах. Затем я наклоняюсь и шепчу ему на ухо: «Когда мы вернемся домой, я раздену тебя догола и буду трахать тебя в следующем веке».
Он незаметно берет мой член за штаны и сжимает его. «Это идея».
Поездка в такси тянется бесконечно долго. Наконец мы подъезжаем к моей квартире. Не успела закрыться дверь, как мы уже сбрасываем пиджаки и расстегиваем пряжки. Мы впиваемся друг в друга ртами – зубы кусаются, языки сплетаются в битве горячих потребностей и похоти.
Я веду его в свою спальню – на самом деле это номер люкс, с камином и зоной отдыха, – которая оставалась неиспользованной и пустой с тех пор, как в моей жизни появился Коул Мэтисон. Моя череда ночных гостей прекратилась в ту ночь, когда я нашел его на мосту. Я приостанавливаю нашу битву достаточно долго, чтобы щелчком руки выключить лампу, а затем мы снова начинаем рвать друг на друге одежду, пока не остаемся голыми.
Я упираюсь ногами в кровать. «На колени».
Мой тон мастерский, но внутри я дрожу от потребности. Коул встает на четвереньки, и я поднимаюсь за ним. Я провожу рукой по его волосам, затем вниз по позвоночнику, к его идеальной круглой попке. Я двигаюсь медленно и неторопливо, как будто не умираю от желания войти в него как можно скорее, но вид игрушки почти останавливает меня.
«Амбри...» Коул оглядывается через плечо. «Чего ты ждешь?»
В ответ я наклоняю рот и делаю медленный круг языком по его тугой плоти и игрушке, которая ее растягивает.
Он вздрагивает на ногах и руках, и издает придушенный звук. «Господи Иисусе...»
Я впиваюсь зубами в его мускулистую задницу, затем снова провожу языком по его телу, мои руки блуждают по его спине и заду, не торопясь.
Коул задыхается. «Амбри, я не могу...»
Я тоже не могу ждать больше ни секунды. Быстро, я тянусь в ящик своей тумбочки, в котором гораздо больше игрушек и безделушек, чем у Коула, и нахожу смазку и презерватив. Очень медленно я извлекаю игрушку – устройство из пяти соединенных между собой шариков уменьшающегося размера. Я отбрасываю ее в сторону, затем надеваю презерватив и смазываю свой член. Он уже готов, и я проникаю в него одним плавным толчком.
Голова Коула склоняется между плеч, и он с трудом удерживается на четвереньках. Я не могу оторваться, мои бедра дрожат от того, как он невероятно хорош на ощупь, как туг, как чертовски совершенен.
Сначала я двигаюсь медленно, обхватывая его бедра, затем провожу рукой вдоль его позвоночника и поднимаюсь к его волосам. Я сжимаю кулак и оттягиваю его голову назад, другой рукой удерживая его неподвижно, пока я беру его.
«Да...», – выкрикивает он. «Блядь, да...»
Его желание подстегивает меня, и я двигаюсь быстрее. Сильнее. Я хочу дать ему все. Я хочу, чтобы каждый звук, который он издает, каждый придушенный вздох и каждый крик экстаза исходили только от меня.
И я не хочу отдавать себя никому, кроме этого мужчины, который полностью заполнил все мое существование. Мне нужно больше его кожи на моей, поэтому я притягиваю его выше, спиной к своей груди. Новый угол наклона вырывает из его горла приятный крик.
«Амбри... ах, черт. Я сейчас кончу на твои подушки».
«Сделай это».
Он обхватывает себя одной рукой, а другой упирается в изголовье. Я тянусь, чтобы обхватить его руку, так что мы оба поглаживаем его член, когда мои толчки становятся все глубже и сильнее, наша плоть шлепается друг о друга. Он издает еще один прекрасный крик экстаза и кончает на мою подушку из итальянского шелка.
«Так хорошо», – стонет Коул. «Черт, ты так хорошо чувствуешься во мне».
Я стискиваю зубы, потому что его слова хотят довести меня до грани, а я хочу остаться в нем навсегда. Коул протягивает руку, чтобы взять в кулак мои волосы. Он наклоняет свой рот к моему, и мы целуемся изо всех сил, пока я вхожу в него.
Наконец, я больше не могу сдерживать себя. Разрядка накатывает на меня, а затем разбивается, как волна. Я крепко сжимаю его бедра и кончаю в него. Каждое нервное окончание, клетки и сухожилия в моем теле вибрируют, а мое сознание сосредоточено только на месте нашего соединения и его совершенстве. Правильность этого.
Я разрушен...
Я опускаюсь на него и целую его спину, прежде чем мягко отстраниться и перекатиться на бок. Он бросает испачканную подушку на пол и делает то же самое, так что мы оказываемся лицом друг к другу и снова целуемся.
Мы целуемся долгие мгновения, а потом лежим тихо, ничего не говоря. Он смахивает прядь волос с моего лба, и этот жест грозит разбить меня своей простой близостью.
Я вылезаю из постели, чтобы привести себя в порядок, и возвращаюсь, чтобы застать его дремлющим.
"Я не могу держать глаза открытыми", – говорит Коул из-за закрытых век. "Ты трахнул меня в следующем веке. Путешествие во времени утомляет". Я закатываю глаза, а он устало смеется. "Я это видел".
Психопат, которым я являюсь, я смотрю, как он спит. Когда я понимаю, что он глубоко спит, я наклоняюсь и целую его лоб. Потому что я не могу сказать ему, что он дорог мне. Слова застревают у меня в горле от страха, что это слишком много, слишком хорошо. Эта жизнь, которую мы строим, слишком хороша, и я боюсь, что, если я скажу об этом, она исчезнет на вдохе, который потребуется, чтобы произнести слова.
Перевод: https://t.me/justbooks18
Глава 24
Амстердам
Тур начинается в вихре. В Амстердаме мы останавливаемся в отеле Pulitzer – художественном и элегантном. Утром первого показа галереи мы осматриваем город каналов и велосипедов, как будто мы обычная пара – соединенные руки или рука в руке, всегда касаясь друг друга. Коул ведет меня в музей Ван Гога, и я смотрю, как он рассматривает картины.
"Она как будто дышит", – говорит он, когда мы стоим перед картиной "Пшеничное поле с воронами". "Стебли пшеницы колышутся, а птицы живые и летают. Ты видишь это?"
Я киваю, но я смотрю на него, потрясенный им – его физическим телом, его сердцем и его душой, и эти три самых подлых и прекрасных слова едва не срываются с моих губ...
Потом появляется ассистент или кто-то еще, чтобы сказать Коулу, что пора идти в галерею, и я проглатываю их.
Выставка, конечно же, имеет оглушительный успех и является предвестником того, что будет происходить до конца тура. Мир искусства смотрит на работы Коула так же, как он смотрит на Ван Гога.
Вернувшись в отель, мы по очереди доводим друг друга до экстаза. После я обнимаю его, когда он спит, прижавшись к моей груди, и впервые понимаю – идеальное счастье.
Возможно, если бы я был острее, менее глупым, менее наивным, думая, что заслуживаю какого-то счастливого конца, все могло бы быть иначе.
Но, как это всегда бывает, к тому времени, когда я осознаю весь ужас своей ошибки, уже слишком поздно.
Париж
Несмотря на мою несчастную гибель здесь двести пятьдесят лет назад, Париж по-прежнему остается одним из самых красивых городов мира, и мы останавливаемся в одном из его самых красивых отелей – Le Bristol, бывшем доме Жозефины Бейкер и американского писателя Холдена Пэриша. Но пребывание в этом городе действует на меня немного зловеще. С момента нашего приезда я чувствую себя нервным и напряженным.
Доброта и внимание Коула делают это более чем терпимым. Его не трогает хаос шоу, но каждое утро он встает в четыре утра, чтобы рисовать, как будто он мчится наперегонки с тиканьем часов, которые слышит только он. Наше время вместе разбито на интервью, встречи и нескончаемый поток ассистентов, но когда мы вместе, есть только он и я.
На третий день нашего пребывания в городе у Коула интервью для Paris Match перед выставкой в галерее.
«Если тебе все равно», – говорю я, – «я собираюсь прогуляться и, возможно, сделать несколько покупок».
«Становится скучно, не так ли?» с ухмылкой спрашивает Коул, сидя на диване в гостиной нашего номера.
«Они все задают один и тот же скучный вопрос – где ты черпаешь вдохновение?» Я деликатно фыркнул. «Я, очевидно».
«Очевидно». Коул встает и берет меня за лацканы пиджака, чтобы поцеловать. «Сегодня позже придут люди из агентства. Я не знаю, кто – я не могу уследить за всеми». Его выражение лица тает в беспокойстве. «С тобой там все будет в порядке? Я знаю, что это было нелегко для тебя».
«Я буду в порядке», – говорю я. «Готов встретиться лицом к лицу со своими демонами».
Какая ирония.
Я возвращаюсь через несколько часов, побродив по старинному книжному магазину и прогулявшись вдоль Сены. В номере люкс я слышу голоса – мужские и женские. Я вхожу в салон, и каждая часть меня замирает. Мгновенное окаменение, за исключением сердца, которое с медленным стуком ударяется о мою грудь, а затем уносится в галоп.
Коул опирается на руку дивана. На диване сидят пожилой мужчина, возможно, лет шестидесяти, и блондинка лет тридцати в повязке на глазу. Еще одна женщина стоит у окна, но все они размыты и нечетки, потому что в кресле напротив дивана сидит Арманд де Виллетт.
Я моргаю, уверенный, что случайно перешел в другое время, пока женщина у окна не поворачивается, и я вижу, что это Эйшет. Она в своем человеческом обличье – то есть, поразительно великолепна в красочном платье, ее волосы собраны на голове и сверкают крошечными драгоценными камнями.
Но мой взгляд остановился на Арманде. Он старше, чем я знал его в жизни – возможно, ему около сорока лет, одет в современную одежду, но в остальном все то же самое. Он одаривает меня отвратительно самодовольной улыбкой и шевелит пальцами. Мой шок проходит, и я вижу, что женщина с повязкой на глазу – Жанна де ла Мотт, а пожилой джентльмен, сидящий рядом с ней, – чертов кардинал Роан.
Что это за безумие?
Коул улыбается, увидев меня, и сразу же подходит.
«Эй, ты в порядке?» – спрашивает он, его улыбка сходит на нет при виде моего потрясенного выражения лица.
«Нет. Да. Я в порядке».
«Коул», – говорит Эйшет из окна. «Пожалуйста, познакомь нас со своим другом».
«Больше промышленников», – пробормотал Коул с укором и улыбкой, а затем повел меня за руку в логово демонов. «Это Эйшет», – говорит он. Он указывает на Жанну. «А это Дэва, это Зерин...» Роан кивает. Наконец, Коул жестом указывает на Арманда. «А это Пиккол».
«Пожалуйста», – говорит Арманд. «Зовите меня Пико».
У меня уходит все мое самообладание. «Очень приятно. Но если вы меня извините, я понял, что оставил свои посылки у консьержа и должен их проверить».
Меньше всего мне хочется оставлять Коула в лапах этих демонов, но я должен взять себя в руки. От этого зависит моя жизнь.
Я успеваю сделать несколько шагов по коридору, прежде чем слышу шаги позади себя.
«Убегаешь так скоро?» окликает Эйшет.
Я поворачиваюсь к ней, маскируя свою панику под гнев. «Эйшет», – грубо огрызаюсь я. «Что привело тебя сюда?»
Ее платье из желто-красного шелка, золотые украшения украшают руки, уши и шею. Ее темные глаза, как всегда проницательные, смотрят прямо на меня.
«Я подумала, что будет весело снова собрать банду вместе. Мы же в Париже, в конце концов».
«Но Арманд? Почему он?»
«Астарот был одним из наших величайших коллекционеров душ до своей безвременной кончины», – говорит она. «После того, как он собрал тебя, он искал остальных твоих соратников из твоей маленькой шалости с бедной, милой Антуанеттой».
«Я не знал, что они были обращены».
«Конечно, ты не знал. Астарот был умен и дальновиден для нашего вида, который не может знать будущего. Возможно, он знал, что однажды все вы будете полезны».
«Хорошо», – говорю я, скрещивая руки. «Но ты бросаешь Арманда мне в лицо, потому что...?»
Она качает головой, улыбаясь в замешательстве. «Конечно, чтобы завершить твой гениальный план по уничтожению Коула Мэтисона».
Я замираю, как тогда, когда Коул рисовал меня – это был единственный способ скрыть ужас с моего лица.
«Ты выглядишь удивленным», – говорит она. «В конце концов, это была твоя идея».
Моя идея. Моя вина. Что бы ни случилось, это все моя вина...
«Вот так мы уничтожили Мэрилин, Джими, Дженис...» продолжает Эйшет. «Наши победы, которые, как вы сами сказали, „сделали волны“. Наркотики, алкоголь, слава – трифект, который портит многим людям их внезапный успех». Она направила красно-лакированный гвоздь на дверь отеля. «Эти три – пороки. Они привязываются к человеку, у которого появились новые деньги, и напоминают ему, что теперь у него есть доступ к каждому наркотику, каждой капле алкоголя, каждому ресурсу в мире, чтобы заглушить боль, которая питала его творчество. И они сделают то же самое с Коулом Мэтисоном».
Я слабо киваю, каждое из ее слов разрывает меня на части, по одному слогу за раз.
Эйшет неторопливо прохаживается передо мной. «Это и так был гениальный план, Амбри, но я должна признать, что то, куда ты его привел, весьма необычно. Амбициозно».
Мой взгляд перескакивает на нее. «Что ты имеешь в виду?»
«Поднять Коула на высочайшую высоту – это все хорошо, но заставить его влюбиться в тебя – это мастерский ход. Когда он узнает правду, это разорвет его душу».
Эти слова словно маленькие бомбы, сброшенные в центр меня. «Правду...»
"Что все это было ложью", – ярко говорит Эйшет. "Эта победа обеспечит тебе похвалу в залах нашей иерархии до конца времен. Такова была идея, Амбри..." Она качает головой. "Не так ли?"
Я чувствую, как она изучает меня. Насмехается надо мной. Я киваю, формулируя план так быстро, что мои мысли вызывают у меня дрожь. Мое будущее с Коулом сгорело в одно мгновение, и теперь вся моя цель в этом богом забытом царстве – защитить его от «Порока» любой ценой.
«Да, конечно», – говорю я с надменным видом. «Признаться, сначала это не входило в мои намерения, но, когда я понял, как этот простак влюбился в меня, это показалось очевидным».
Мне хочется вырвать себе язык за такие мерзости. За такую глупость. Так безрассудно. Ужас, разворачивающийся передо мной, вдвойне невыносим, потому что я должен была это предвидеть.
Потому что я позволил этому случиться.
«Понятно», – говорит Эйшет. «Потому что было бы неприятно узнать, что у тебя были другие планы».
«Какие у меня могут быть другие планы?»
Жизнь с человеком, которого я люблю...
«Может быть, пойти по стопам Кассиэля?»
«Никогда», – говорю я. «Этот дурак отказался от вечности ради любви простой человеческой девушки.»
Темноглазый взгляд Эйшет впивается в меня. «Мы наблюдали за твоим выступлением, Амбри. Ты очень убедителен».
Мое сердце бешено скачет в груди, пойманное в силки Эйшет.
Я насмехаюсь. «Моя жизнь была лишь чередой бесконечных страданий. Это было чистое дерьмо, разбивавшееся на мгновенные вспышки менее чистого дерьма и оргазм или два. Зачем мне возвращаться к этому? Зачем мне стареть, болеть и дряхлеть, когда я могу быть красивым и совершенным вечно?».
Она удерживает мой взгляд еще мгновение, затем кивает. «Я полагаю, что ты не откроешь Коулу, что все мы меньше, чем люди? Это испортило бы нам все удовольствие».
«Ни слова», – выдавил я из себя.
«Потому что, если ты это сделаешь, мы будем считать, что это предательство нашего дела. У нас не останется выбора, кроме как отправить тебя на другую сторону на вечные муки, пока Порок завершает начатое тобой дело».
Боги, что я наделал?
«Мне не нужна их помощь», – пробурчал я, выстраивая последнюю защиту. «Они – трио чертовых болванов. Ты хочешь сказать, что они ответственны за Элвиса? За Мэрилин? Моя задница.»
«Нет, дорогой», – говорит Эйшет. «Они – часть более крупной секты Порока. Ты рассказал Коулу Мэтисону свою историю как человека, поэтому они взяли новые имена, но они вполне способны, уверяю тебя. В конце концов, им удалось заполучить то бриллиантовое ожерелье».
«Им удалось попасться. Мне – нет. Мне не нужно их вмешательство».
Демоница улыбается, хотя ее глаза пугающе жесткие и лишены чего-либо отдаленно человеческого.
«Асмодей считает иначе».
Больше ей нечего сказать, и она знает, что я это знаю. Опустошение, которое я произвел, расцветает в моем нутре, как прогорклый цветок. Это все, что я могу сделать, чтобы не опереться на стену. Если бы я когда-нибудь что-нибудь съел, меня бы точно стошнило на «Лабутены» Эйшет.
Но в этом хаосе мой путь ясен: я должен вырвать Коула из себя. Он не может любить меня, но, если ранить его слишком быстро, он станет уязвимым. Чтобы защитить его, мне придется разбивать его сердце медленно, вместо того чтобы разбить его одним сокрушительным ударом. Оставаться рядом с ним, пока я показываю ему, что не достоен его любви.
Потому что это не так. В этом нет никаких сомнений.
Эйшет целует мою щеку, липкую от губной помады. Я чувствую запах огня и крови, а в ее глазах горит обещание вечной боли.
«Ах, Париж, Амбри, дорогой», – торжествующе произносит она. «С возвращением».
Перевод: https://t.me/justbooks18
Часть 2
Покажи себя храбрым, правдивым и бескорыстным, и однажды ты станешь настоящим мальчиком. – Голубая фея, Пиноккио.
Глава 25
Я хмуро смотрел вслед Амбри, когда он поспешил к выходу. Ему и так было тяжело находиться в Париже, а тут еще я, окруженный незнакомыми людьми в любой момент. Я хотел последовать за ним, но Эйшет уже двигалась к двери.
«Я тоже должна выйти», – сказала она. «Наслаждайтесь шампанским».
Люди из агентства – я предположил, что их прислала Джейн – были очень французскими и очень колоритными, словно персонажи из книги. Эйшет, похоже, была их боссом. Они принесли бутылку чего-то очень дорогого в ведерке со льдом и горсть бокалов. Пико налил, потом передал их по кругу. Я взял стакан, но пить не стал: еще не было и полудня.
«Расскажи мне еще раз, чем ты занимаешься?» спросил я.
«Мы здесь, чтобы обеспечить вам прекрасное времяпрепровождение во время вашего пребывания в Париже», – ответил Зерин. На вид ему было около шестидесяти пяти лет, и он напомнил мне Билла Ниги из «Любви на самом деле». «Как вы говорите? Приветственный вагон. Если вы не против попинать такого старого кота, как я».
Пиколлус кивнул и засиял. Это был энергичный парень лет сорока, темноволосый, с широким, плоским лицом. «Вся работа и отсутствие игр сделают нас скучными мальчиками, а?»
«Наверное, да», – сказал я и посмотрел на дверь, за которой скрылся Амбри. Я поставил свой нетронутый стакан на журнальный столик. «Но у меня много работы».
"Mais, oui (Но, да), – сказала Дэва. «Рисуй и играй. В таком городе, как Париж, нужно делать и то, и другое».
Ее единственный глаз нашел Пико в каком-то кокетливом веселье. Я подумал, не пара ли они.
Вернулась Эйшет, пронеслась по комнате, как королева или кинозвезда. «Идемте, идемте, оставим Коула готовиться к сегодняшнему шоу», – сказала она им, а затем повернулась ко мне. «Мы запланировали для вас грандиозную вечеринку после».
Я замахал руками. «В этом нет необходимости...»
«Но вы должны прийти, mon ami!» сказал Пико. «Ты празднуешь свою тяжелую работу, а мы празднуем тебя».
«Спасибо, но я посмотрю, как я буду чувствовать себя после представления, и, если Амбри будет готов».
«О, ты должен привести и его», – сказала Дэва. «Он твой парень? Он очень, очень красив, не так ли? Очень красивый».
Она обратила свой единственный голубой глаз на Пико, который скорчил гримасу.
«Да», – сказал я. «Он мой парень».
От этой мысли мне стало тепло на душе. Я никогда раньше не думал о слове «парень», но кем еще может быть Амбри?
Как насчет гребаной любви всей моей жизни?
