Текст книги "Муза (ЛП)"
Автор книги: Эмма Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
Но даже когда я говорю это, я знаю, что ничто не успокоит Асмодея. Я заплачу за свою слабость. Это единственное, в чем я могу быть уверен.
Кассиэль наблюдает за мной. «Что насчет Коула?»
«Близнецы могут вернуться, когда меня не будет. Я предостерегу его от них и...»
«Нет, Амбри», – серьезно говорит он. «Что станет с Коулом, если ты исчезнешь из его жизни?»
Я нахмурился, смущенный. "У него будет вся слава и успех, о которых он когда-либо мечтал".
«И разбитое сердце».
«Из-за меня? Вряд ли. Его работа будет поддерживать его. Успех – сильный магнит. К нему будут стекаться поклонники и почитатели. Другие художники будут стремиться быть рядом с ним. Он найдет кого-нибудь еще, на кого можно будет выплеснуть свою бездонную заботу и сострадание».
«Ты говоришь, что это звучит проще, чем я подозреваю, когда он любит тебя так, как любит».
Я замираю, глядя в агонизирующем экстазе, чтобы услышать эти слова вслух. Коул не может любить меня. Никто не любил. Даже Арманд. Он говорил слова, а потом забирал их обратно, когда его сердце находило что-то, чего хотело больше.
«Он не любит. Он не может. Ты... ничего не знаешь», – справляюсь я. «Оставь нас в покое. У тебя есть твоя идеальная жизнь. Ваше идеальное счастье. Оставь нас, порождений тьмы, с нашими страданиями. Ты больше не один из нас».
«И ты тоже».
«Правда?»
Мгновенно я превращаюсь в свою демоническую форму, мои крылья расправляются во всю ширину, мои черные глаза смотрят на него. Кассиэль падает обратно на стол, его глаза расширились.
«Как быстро ты забываешь», – говорю я, глядя на него. «Вот кем ты был. А это то, чем я являюсь. До сих пор. Всегда».
Кассиэль приходит в себя и тяжело сглатывает. «Я не верю, что это правда. Я был тобой, да. И я был освобожден».
«Твой ангел.»
"Любовью".
Он делает шаг ко мне. Не успеваю я произнести и слова, как оказываюсь в его крепких объятиях. Он держит меня рядом, даже в этом теле, с моей смертью, горящей в черных глазах. Я напрягаюсь и начинаю отстраняться, но вместо этого обнаруживаю, что держусь. Цепляюсь за него и медленно превращаюсь обратно в человека, моя демоническая форма тает.
"Я не такой сильный, как ты", – шепчу я. "Я не настолько силен, чтобы выдержать то, что должно произойти".
«Я не думаю, что это правда. И ты делаешь это не один, Амбри. Я не могу в это поверить».
Я крепко обнимаю его еще мгновение, мои глаза зажмурены, а затем я отстраняюсь.
«То, во что веришь ты, и то, что ждет меня, – совершенно разные вещи», – говорю я, поправляя пиджак.
«Ты забываешь, что я прошел через ад и обратно», – говорит Кас с небольшой улыбкой. «Наш ангел – мой и Люси – сказал мне любить ее и позволить ей любить меня. Я думаю, это выход, Амбри. Люби Коула. Позволь ему полюбить тебя».
Если бы это было все, что нужно, я был бы спасен несколько месяцев назад.
«Я боюсь, что уже слишком поздно».
«Не сдавайся», – говорит Кассиэль. «Только в этом случае становится слишком поздно».
Кассиэль и Люси остаются на несколько часов, наверстывая упущенное и говоря о таких банальных вещах, как работа Люси в некоммерческой организации и должность Кассиэля в Нью-Йоркском университете в качестве адъюнкт-профессора древних цивилизаций.
Но ущерб был нанесен.
Сидя в моей квартире, я вижу живое доказательство того, что для проклятых есть надежда. Кассиэль спит по ночам, у него есть работа, пенсионный план, и он собирается состариться с любовью всей своей жизни. Как будто его времени в нашем темном мире никогда и не было.
Воздух сейчас кажется заряженным, даже больше, чем обычно. Мое желание обладать Коулом, целовать его, трахать его, сделать его своим во всех отношениях – это такой голод, какого я не испытывал уже много веков. Хуже того – нежные мысли о том, как я лежу в постели с Коулом холодными лондонскими утрами, греясь в тепле его тела, его взгляда, его заботы обо мне...
Жаркие взгляды Коула в мою сторону говорят мне, что его мысли движутся по тому же пути, и в них есть нечто большее, чем просто «забота», хотя я не позволю себе поверить, что это что-то более сильное.
Но решение моей маленькой дилеммы не пришло вместе с Кассиэлем и Люси. Возможно, они нашли выход, но это не значит, что мой выход гарантирован. Я сдерживаю свою надежду, хотя моя воля ломается с каждым часом
Наступает день выставки. Цветы и подарки с поздравлениями посыпались от агента Коула и от тех, кого Коул назвал Большими Именами в мире искусства. Он должен был быть на седьмом небе от счастья, но и его счастье сдерживается. Такое впечатление, что мой уход занимает его больше, чем его грядущий успех.
Возможно, Кассиэль прав, и Коул испытывает ко мне такие же глубокие чувства, как и я к нему.
Это кажется невозможным. Даже смехотворным.
После обеда, пока Коул переодевается в костюм в соседней комнате, я смотрю на свое отражение в зеркале в ванной. Красивое, холодное, острое. Лицо мошенника. Как человек, я уклонялся от ответственности, потому что думал, что заплатил достаточно. Я предавался безудержному гедонизму, чтобы избежать воспоминаний о неосмотрительности моего дяди. Возможно, Мария-Антуанетта потеряла голову только спустя годы после нашей глупости с ожерельем, но я помог проложить ей путь на гильотину.
И когда Арманд отверг меня, я сдался.
Интересно, ждут ли благосклонные силы, чтобы я занял позицию. Чтобы быть храбрым. Заявить этому миру и Другому, что я сердцем и душой принадлежу Коулу Мэтисону.
Но я не могу.
Арманд не был и половиной того, кем является Коул, и его предательство погубило меня. Что будет со мной, если Коул сделает то же самое? Эта мысль пронзила меня до глубины души.
«Я буду сопровождать его на шоу, а потом уйду. У нас может быть столько всего».
«Амбри?» зовет Коул, когда солнце начинает опускаться в небе. «Пора. Я должен идти.»
Его голос обрывается, но, когда я присоединяюсь к нему в гостиной, его рот приоткрывается, и он делает шаг назад. Я одет в элегантный черный костюм, более элегантный, чем мой обычный – костюм для открытия художественной выставки.
Мое сердце замирает, когда я вижу его в простом синем костюме с серым галстуком. Он все еще сам по себе – его волосы, как всегда, всклокочены, его очки – коробчатые и нестильные. Но его широкие плечи в пиджаке от костюма притягательно мужественны и намекают на силу, которой обладает его тело. Силу, о которую я хочу удариться, как обреченный корабль о скалы неизвестного берега.
«Разве мы не нарядная пара», – неубедительно говорю я, потому что взгляд Коула не дает мне покоя. «Мы оба одеты на десятку».
«Девятки», – рассеянно поправляет он, все еще глядя на меня. «Ты идешь со мной?»
Я киваю. «Это, в конце концов, целая галерея меня».
Он смеется, от него исходит радость, и делает шаг ко мне. «Амбри...»
Я поднимаю руку. «Больше ничего не изменилось. И не может. Есть только сегодняшняя ночь, и даже она может оказаться ужасной ошибкой».
Его улыбка исчезает. «Ты в опасности? Потому что если да...»
«Опасность для меня существует независимо от того, останусь я или уйду», – говорю я и улыбаюсь ему. Настоящую, без сарказма и острых углов. «Я рискну. Особенно если это сделает тебя счастливым».
Выражение лица Коула чертовски душераздирающе в своей красоте, и в этот момент я понимаю, что готов пройти через тысячу пыток, чтобы сохранить его счастье.
И это, Liebling (Дорогой), и есть настоящая любовь.
С улицы Gallery Decora залита золотым светом и заполнена людьми, потягивающими шампанское, которое подают с подносов кружащиеся официанты. Машина высаживает нас с Коулом у обочины, и он подает руку.
«Ты готов?» – спрашивает он.
«Я? Это твоя слава неминуема. Я... как ты это назвал? Конфетка для рук».
Он смеется. «Это кажется сюрреалистичным. Я собираюсь делать это понемногу. Но ты... они с ума сойдут от тебя».
Я вздыхаю. «Твоя скромность была бы утомительной, если бы не была такой искренней».
Мы выходим на галерею, и тут же толпа разражается аплодисментами. Элегантная женщина в красном платье направляется прямо к нам и берет Коула за другую руку.
«Коул, дорогой».
«Привет, Джейн».
Она целует его в каждую щеку и почти теряет самообладание, увидев меня. Почти.
«Муза во плоти. Боже, Боже.»
«Джейн Оксли, это Амбри Мид-Финч».
«Приятно познакомиться», – говорит она, протягивая мне кончики пальцев для пожатия. «Полагаю, благодарность не помешает. Не знаю, как вы вдохновили нашего Коула на создание таких шедевров, но я благодарна вам за это».
Еще бы, думаю я и приятно улыбаюсь.
Она берет у проходящего мимо официанта два бокала с шампанским и протягивает их нам.
«У нас свободные места. Каждый приглашенный гость ответил „да“. Они все хотят быть частью того, что должно произойти, Коул. Сказать, что они были здесь, у истоков твоей карьеры».
Коул проводит рукой по волосам. "Ух ты. Я не знаю, что сказать, Джейн".
«Тебе не нужно ничего говорить. Просто прими это». Джейн переводит взгляд на меня. «Прошу прощения, Амбри, но я должна украсть у тебя Коула. Есть люди, с которыми он должен встретиться».
«Во что бы то ни стало».
Коул одаривает меня беспомощной улыбкой и удаляется в сердце своего триумфа. Я брожу по переполненной галерее, рассматривая его работы. За те месяцы, что он работал над этой коллекцией, я держался подальше от него и не видел картин.
Теперь шампанское застревает у меня в горле, а адские пузырьки щиплют глаза. Все они больше, чем я себе представлял, все невероятно реалистичны, цвета темные и насыщенные, свет придает предметам форму и четкость.
И жизнь.
Я брожу, прислушиваясь к журчащим разговорам присутствующих о работе Коула.
«Я думаю, что не будет преувеличением сказать, что его использование кьяроскуро находится на одном уровне с голландскими и фламандскими мастерами», – говорит один мужчина.
«Я как раз хотел сказать то же самое», – говорит его собеседник. «Обратите внимание на блеск на подсвечнике. Я мог бы протянуть руку и взять его. Ян ван Эйк, насквозь».
Во мне разгорается гордость. Когда я впервые столкнулся с искусством Коула, я рассматривал его только как средство достижения цели. Чтобы достичь того, чего я хотел. Но очевидно, что он мастер, независимо от темы. Его необыкновенный талант – вот что заполнило эту галерею, и я облегченно вздыхаю, что его слава будет жить еще долго после моего ухода.
Я прохожу за угол, где двое посетителей обсуждают какую-то работу.
«Кто он? Ангел смерти?» – спрашивает молодой человек.
«Я никогда не видел ничего подобного раньше», – говорит его спутница – женщина с акцентом, который я не могу определить. «Чудесно, не правда ли?».
«Он такой чертовски реальный», – говорит мужчина. «Как будто он в любую минуту может пошевелиться и откусить мне лицо. Не то чтобы я был против. Привет, секси».
«Дорогой, ты не понимаешь сути», – говорит женщина. «Здесь есть смерть и опасность, но надежда горит ярче всего. Надежда есть всегда, не так ли? Она должна быть, иначе искусство – это ложь».
Ее слова манят меня посмотреть на говорящего, но я успеваю лишь мельком увидеть сапфировое платье и приторный запах духов, когда они удаляются. Я поворачиваюсь к картине, которую они обсуждали, и у меня перехватывает дыхание.
Коул изобразил меня на мосту – смутно, но достаточно подробно, чтобы понять, что это Блэкфрайерс. Одинокий уличный фонарь бросает на меня желтый конус света, придавая детальность моим пернатым крыльям. Черные глаза и черная вода. Выражение моего лица, которое я не узнаю. Действительно, здесь есть опасность, но и что-то еще. Как будто Коул нарисовал меня как человека, а затем наложил на изображение мое проклятое "я". Как будто это костюм, который я могу сбросить в любой момент.
«Привет», – неожиданно говорит молодой человек рядом со мной. Он жестикулирует на картину своим бокалом шампанского. «Это ты».
«Да», – бормочу я. «Это я».
Пролетает ночь. Приезжают Кассиэль и Люси. Они стоят со мной, пока Коул окружен, постоянно занят, разговаривает с прессой и другими художниками, на его лице недоуменная улыбка. Джейн Оксли вцепилась в него, как будто он ее собственность.
Я чувствую мягкое давление на свое плечо. Люси прижалась ко мне щекой, ее глаза сияют.
«Посмотри на него. Он заслуживает всего этого. Это все, о чем он мечтал». Затем она поднимает на меня взгляд. «Ну, почти».
Несмотря на то, что шампанское на меня не действует, я все равно чувствую себя пьяным. Тепло и безрассудно, моя голова танцует от возможностей. Я смотрю на Кассиэля, и он читает мои мысли. Он кивает, как бы давая мне разрешение потянуться за всем, чего я хочу.
Я хочу только одного.
Коул вырывается из толпы обожателей и присоединяется к нам. Он остается с нами всего на несколько мгновений, прежде чем его снова уводят. Поток людей, желающих быть в его присутствии, не иссякает, но, в конце концов, вечер подходит к концу.
Коул отводит Кассиэля в сторону для, похоже, серьезного разговора, затем мы прощаемся, и машина увозит нас домой. Энергия этой ночи словно прожектор над Коулом, который меркнет по мере того, как мы приближаемся к квартире. Он становится тише, его темный взгляд устремлен на проплывающий за окном город.
Внутри он снимает пиджак и бросает его на спинку дивана.
«Спасибо, что пришли сегодня вечером», – говорит он. «Я должен был провести с тобой больше времени, а не ввязываться во всю эту шумиху».
«Разве ты не этого хотел?» спрашиваю я. «Твоя работа будет прославлена далеко и широко».
"Наверное. Я так чертовски благодарен и в то же время..." Он отводит взгляд. "В любом случае, твой портрет закончен. Он в моей комнате, если хочешь посмотреть".
Я следую за ним в его комнату, освещенную только маленькой лампой на прикроватной тумбочке. Он сидит на краю кровати и держит голову одной рукой. Картина стоит в углу, лицом к стене.
Когда я остаюсь прикованный к полу, Коул поднимает глаза. «Ты не собираешься посмотреть на нее?».
«Нет».
«Почему нет?»
Потому что тогда все действительно кончено.
Я ничего не говорю, и Коул жалобно кивает.
«Я не могу отблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал, Амбри, и я также не могу смотреть, как ты уходишь». Он кладет очки на тумбочку и трет глаза. «Я не могу, блядь, сделать это».
«Я тоже не могу».
Медленно я иду к нему, чувствуя, что под ногами нет пола и каждый шаг к Коулу – это прыжок веры.
Он смотрит на меня и тяжело сглатывает. "Что ты делаешь?"
«Я не знаю. Самое худшее. Самое лучшее. Я не могу этого видеть».
Слова подвели меня, когда он встал, его улыбка прекрасна в тусклом свете, и я все еще не могу заставить себя поверить, что это из-за меня.
«Ты омыт плодами успеха», – неубедительно предлагаю я.
Коул качает головой. «Мне плевать на все это».
Я вскидываю бровь.
«Позвольте мне перефразировать. Это была сбывшаяся мечта, я любил каждую чертову минуту, но я бы вернул все назад, если бы мог просто поцеловать тебя».
Я отступаю на шаг. «Это неправда».
"Амбри..." Его глаза блестят, голос хриплый. "Этот момент, прямо здесь, с тобой? Это все, что мне нужно".
Нет. Он потерялся в блаженстве, успехе, радости. Он забыл, кто-что-я есть. Я забыл, что должен бросить его. Отказаться от него, пока меня не погубил Асмодей. Или, может быть, Коул погубит меня. Я не знаю, что страшнее.
Его рука поднимается, чтобы провести по моей щеке. «Ты должен сказать мне, что все в порядке».
«Да», – шепчу я, почти потеряв голову от его внимания. «Да, Коул. С тобой все более чем хорошо».
На его лице выражение облегчения и радости, не похожее на то, которое он носил всю ночь. Радость, которая разбивает мое сердце. Доброта, сдобренная жаром. Его вторая рука поднимается, чтобы присоединиться к первой, так что он держит мое лицо, как будто я что-то ценное. Что-то, что стоит спасти.
Мое сердце бьется в ребрах, словно хочет вырваться на свободу, когда губы Коула слегка касаются моих. Затем снова, более твердые, но все еще мягкие. Мне приходится закрыть глаза от нахлынувшего на меня желания. Я вдруг становлюсь хрупким, я могу разбиться при малейшем неверном прикосновении. Я ненавижу это чувство, но пальцы Коула скользят к моему затылку и погружаются в мои волосы, когда он притягивает меня ближе, и я чувствую себя более цельным, чем когда-либо. Я не целую людей, пытаясь удержать то, что принадлежит только мне. То, что еще не было отнято у меня. Но Коул не забирает, он отдает. Его поцелуй подобен дыханию, оживляющему меня после долгого безвоздушного сна.
Мой рот открывается, чтобы впустить его, и его язык находит мой. Я не могу сдержать стон, вырвавшийся у меня от его вкуса. Он издает звук глубочайшего облегчения, как будто он тоже тонул до этого момента.
В течение нескольких мгновений мы не делаем ничего, кроме нежных прикосновений, руки медленно обхватывают друг друга, притягивая ближе, целуя глубже. Его рот, его губы и язык... Поцелуй Коула – лучшее, что я когда-либо знал. Его желание кипит внизу, горячее и мощное, как обещание. Мы будем сжигать весь мир, пока не останется только я и он.
Наконец, он отстраняется настолько, чтобы встретиться с моими глазами. «Сегодняшний вечер просто идеален». Его улыбка ослабевает. «Если только... это не прощание?».
Я в замешательстве смотрю на него. Прощание не имеет смысла. Кошмар хуже смерти.
«Нет. Но Коул, мы не свободны. Я не свободен. Они могут прийти за мной».
«Сначала им придется пройти через меня».
Его слова шокируют меня, не дают мне покоя своим собственническим обещанием. Это я думал погубить его, а он пытается спасти меня.
«Никто никогда не говорил мне ничего подобного», – хрипло говорю я.
Я могу сказать, что мои слова причиняют ему боль, но затем он ухмыляется той ухмылкой, которая так ему идет. «Привыкай к этому».
Да помогут мне боги.
Я даю ему то же обещание в глубине моего сердца – моего человеческого сердца, которое никогда не чувствовало себя таким живым. Я буду оберегать его, и он никогда не узнает того, что мне было приказано сделать. То, что я никогда не смогу сделать.
Я умру первым.
Одна рука зарывается в волосы Коула, другая обвивает его талию, и я крепко прижимаю его к себе. Желание между нами переходит в нечто неустойчивое; следующее прикосновение воспламенит его, и пути назад уже не будет. Коул отвечает так же настоятельно. Он прижимает меня к стене, его тело сильнее и мощнее, чем я мог предположить. Наши губы соприкасаются. Мы оба вдыхаем, и напряжение спадает.
В следующее мгновение наши рты сталкиваются – атака и капитуляция одновременно – и я полностью принадлежу ему.
Перевод: https://t.me/justbooks18
Глава 22
Нас держали в подвешенном состоянии в этот мучительный момент, прежде чем зажглась искра. Предвкушение крепко обхватило нас, а затем защелкнуло, как плеть. Наши рты столкнулись, слились, открылись и вторглись.
Амбри принял мой поцелуй, не оставивший неисследованным ни кусочка его рта, и после того, как я месяцами фантазировал о том, каков он на вкус, я оказался совершенно не готов. Он был огнем и вином, обжигающим и опьяняющим. Он позволил мне овладеть им, а затем поцеловал меня в ответ с такой же яростью.
Иисус Христос в коляске...
Первый нежный поцелуй был для него, чтобы дать ему понять, что он стоит для меня больше, чем секс. Я думал, что второе, неистовое столкновение поможет удовлетворить потребность, которая кипела между нами. Но удовлетворения не было. Я знал, что никогда не смогу насытиться его поцелуями. Я мог бы целовать Амбри до конца своих дней и все равно хотел бы большего.
А он целовал меня в ответ с такой снисходительностью, что у меня сердце разрывалось на части. Потому что со мной все было хорошо. Он знал, что он в безопасности.
Что с ним случилось...?
Но мысли с трудом улавливались и обрывались. Я прижал его к стене, как будто мог влезть в его кожу. Он крепко притянул меня к себе, словно мог сплавить нас воедино. Наши руки перебирали волосы, бродили по телу, расстраиваясь из-за слишком большого количества одежды. Я хотел всего, чего хотел он, но моя потребность обладать им была жадной, граничащей с дикостью.
«Амбри», – пробормотал я между поцелуями. «Я универсален, но я хочу трахнуть тебя сегодня. Господи, я так хочу тебя трахнуть. Мы, наверное, должны поговорить о...»
«Что куда? Не бойся, Коул Мэтисон. Я хочу тебя внутри себя больше, чем свой следующий вздох».
Мои глаза чуть не закатились обратно в голову, и тут его ухмылка стала злой.
«Но не сейчас».
Его руки взялись за застежку на моих брюках, и он начал опускаться на колени.
«Подожди, подожди». Я притянул его обратно на уровень глаз. «Когда я кончу, я хочу быть погребенным в тебе».
Он выгнул бровь. «Ты думаешь, что кончишь сегодня только один раз? За кого ты меня принимаешь?»
Я рассмеялся, и мы разделили короткий момент, когда абсолютная радость от того, что он остался, проникла в нашу похоть и сделала все еще более совершенным. Затем к Амбри вернулось хмурое выражение лица.
«Я собираюсь взять то, что принадлежит мне», – сказал он. «То, что я хотел с того момента, как впервые увидел тебя. Ты скрывал от меня этот прекрасный член, Коул. Я не потерплю этого больше ни минуты».
Буквально, подумал я, когда он опустился на колени между мной и стеной.
Амбри освободил меня от брюк, и я уперся ладонью в стену, кровь хлынула в меня при первом лизании – безумном щелчке его языка по кончику. Каждая мышца и нервное окончание напряглись и задрожали от предвкушения, когда его рука обхватила меня и сжала, а затем мои колени угрожали подкоситься, когда его непристойно сексуальный рот взял меня глубоко. Влажный жар и давление пытались разжать меня, а затем я почувствовал скрежет его зубов, когда он приподнялся, чтобы отдышаться, и провел языком по щели.
«Черт», – вздохнул я и вцепился в копну светлых волос.
«Да», – шипел он. «Теперь моя очередь. Заставь меня принять это».
Его слова подстегнули потребность, которую я уже с трудом контролировал. Я едва сдерживался, чтобы не трахнуть его бедрами, но каждый момент, который казался слишком большим, был моментом, когда он сосал меня сильнее, брал меня глубже.
«Амбри... я сейчас кончу».
Он издал звук чистой жадности и схватил меня за задницу, чтобы удержать меня неподвижным, пока моя разрядка прорывалась через меня. Он выпил ее до дна, а затем долго и медленно сосал, чтобы вытянуть ее.
Он был прав – этот оргазм вывернул меня наизнанку и в то же время только разрядил обстановку. Через несколько мгновений я снова был твердым, а он проделал путь вверх по моему телу, расстегивая по пути пуговицы на рубашке. Он отбросил ее в сторону и поцеловал меня. Я почувствовал вкус себя на его языке, смешанный со всем тем, что было в нем. Моя потребность обрела самостоятельную жизнь. Я отбросил в сторону брюки и нижнее белье, затем разорвал его рубашку, рассыпая пуговицы.
Он нахмурился. «Это была новая».
«Я куплю тебе другую», – сказал я ему в шею.
«Ах да. Ты скоро станешь очень богатым человеком».
«Амбри.» Я встретил его взгляд. «Я уже им стал».
Слова поразили его, и он погрузился в себя, но я знал, что за одну ночь он может услышать так много. Яростно поцеловав его, я повалил его на кровать и накрыл его тело своим. Поставив себя между ним и тем, что, блядь, вздумало забрать его у меня.
Я умру первым.
Я лежал над ним, целуя его до тех пор, пока у нас обоих не перехватило дыхание. Его руки блуждали по моей спине, исследуя ее, и я подозревал, что не так уж часто кто-то просто обнимает его, целует и позволяет потребности вспыхивать и угасать потакающими волнами. С усилием я освободил его рот и провел языком по его телу, намереваясь не оставить без внимания ни одного сантиметра кожи. Он зашипел, когда я взял один маленький сосок между зубами и пососал.
«Пытка», – выдохнул он.
«Это твоя вина. Ты выиграл для меня время».
«Урок усвоен», – прорычал он. «Больше никаких минетов для тебя».
В отместку я слегка укусил его чуть ниже пупка. Его пресс сжался, стал более рельефным, и мне захотелось увидеть его до конца. Я встал на колени и снял с него брюки и нижнее белье. Его член вырвался на свободу и стоял наготове, огромный, твердый и налитый.
"Блядь, Амбри". Я взял его в руку, слизал соленую каплю и застонал. "Так чертовски красиво".
«Очень мило с твоей стороны», – сказал он, его глаза остекленели. «Но, если ты не трахнешь меня в ближайшее время, я буду думать о тебе плохо».
«Этого не может быть». Я потянулся к ящику тумбочки и нащупал там презерватив и маленький флакончик смазки. «Я хочу, чтобы это было хорошо для тебя».
Теперь была его очередь выглядеть мрачным.
«Это и так прекрасно».
Я поцеловал его, глубоко и долго, затем сделал паузу, чтобы смазать пальцы. Опираясь на одну руку, я лег на него и потянулась между его ног, чтобы осторожно раздвинуть их. Его теснота заставила меня застонать, и я не мог представить, что весь мой член будет в нем. Я целовал его губы, подбородок, шею, а затем снова добрался до его рта, которым не мог насытиться. Один палец превратился в два, и я надавила на чувствительную точку внутри него, заставив его выгнуться дугой в моей руке. Он стонал, сжимая в кулаки простыни, пока я вводил и выводил пальцы. Затем я добавил третий, все время наблюдая за ним, проверяя.
Наконец, он покачал головой, задыхаясь и потея. «Хватит этих чертовых пальцев, Коул. Дай мне свой член».
«Такой требовательный».
«Я бы не был требовательным, если бы...»
Я заставил его замолчать еще одним поцелуем. «Положительная сторона этого нового развития. Я наконец-то нашел способ заткнуть тебя».
В ответ он зарычал и прикусил мою нижнюю губу, и я рассмеялся. Амбри был похож на необузданную дикую кошку, все зубы и когти.
И все мои...
Я сел, опираясь на его бедра, чтобы надеть презерватив. Я погладил свою длину смазанными пальцами, а затем устроился между его ног, чтобы выровнять себя. Амбри вдохнул и отпустил. Медленно я вошел в него на дюйм. Его следующий вдох был шипением, и мой взгляд подскочил вверх.
«Хорошо?»
Он кивнул, выдохнул. "Еще..."
Я медленно надавил. Еще дюйм. Боже, он был таким чертовски тугим.
«Я знаю, что ты делаешь», – сказал он, напрягаясь от желания взять меня. «Перестань быть осторожным».
«Я отказываюсь причинять тебе боль».
«Ну и кто теперь говорит слишком много?» Он приблизил мой рот к своему, а затем потянулся вниз, чтобы обхватить мои бедра и втянуть меня глубже в себя, пока я не погрузилась в него до упора.
«Ах, черт, Амбри...»
Я застонал от внезапной тесноты вокруг меня, сжимающей мой член в идеальном давлении. Я медленно отстранился, затем снова вошел, одновременно опускаясь ниже, желая еще больше прижаться к коже. Наши глаза встретились, и то, как хорошо это было, поразило нас одновременно. Я не мог удержаться от улыбки, а Амбри... Господи Иисусе, его выражение лица в этот момент почти уничтожило меня.
Я поцеловал его и стал двигаться быстрее. Его пятки уперлись в заднюю поверхность моих бедер, вгоняя меня еще глубже. Мои толчки становились все более настоятельными. Кровать заскрипела, пот выступил на моем подбородке, и он слизнул каплю, а потом мы снова поцеловались. Отчаянное скрещивание ртов, прерываемое скрежещущими движениями, которые сотрясали нас обоих.
«Чертовы боги, Коул», – вздохнул он. «Так хорошо».
«Каждый раз. Я хочу, чтобы так было каждый раз для тебя».
Он покачал головой. «Не надо. Это слишком».
Гнев вспыхнул во мне белым пламенем. Тот, кто так сильно обидел его в жизни, оставил его неспособным принимать доброту. Внимание. Как будто он не заслуживает этого или не знает, что с этим делать. Я поклялся изменить это, а пока я трахал его так, как он хотел. Когда он потянулся к своему члену, который был зажат между нами, я отбросила его руку.
«Не трогай то, что принадлежит мне», – прорычал я.
Его глаза вспыхнули. «Тебе нужна выставка в галерее каждую ночь».
Я взял его твердый член и погладил его в такт своим движущимся бедрам. Он издал придушенный звук и быстро кончил на мою руку, горячий и густой. Я поднес пальцы ко рту, пробуя его на вкус, а затем опустился ниже, чтобы поцеловать его. Чтобы заставить его попробовать нас обоих. Его поцелуй был обжигающим и побудил меня ускориться, наши бедра задвигались, а влажные звуки наших тел довели меня до грани.
«Коул», – сказал он, задыхаясь от каждого глубокого толчка моего члена. «Приди. Кончи в меня прямо сейчас».
Мое тело повиновалось, и оргазм пронзил меня с такой силой, что я издал крик, который, казалось, был заперт во мне годами. Именно этого я и хотел – идеальной гармонии между сырой потребностью и связью, которая жила между биением наших сердец.
Амбри забрал все, что у меня было, и я рухнул на него сверху, его пот и его освобождение слили нас воедино. Я обхватил его руками за плечи, чтобы прижаться к нему, запустив одну руку в его волосы. Он обхватил меня, наши ноги спутались, его лицо было в ложбинке на моей шее.
"Я тяжелый".
«Да, тяжелый», – сказал он и крепче прижал меня к себе.
Наши груди синхронно вздымались, когда мы вместе ловили дыхание. Я осторожно отстранился и свернулся в бескостную кучу рядом с ним. Я ожидал умного замечания или шутки, но Амбри лежал на спине, уставившись в потолок, с нечитаемым выражением лица.
«Привет. Ты в порядке?»
Он повернул голову на подушке, чтобы посмотреть на меня. «Сегодняшняя ночь была настолько идеальной, что я боюсь, что это ложь. Или я проснусь и пойму, что это был сон. Вот только я не могу видеть сны».
Я мягко улыбнулся. «Тогда это должно быть реальностью».
«Черт возьми, Коул...»
Я притянул его к себе и глубоко поцеловал, а затем выскользнул из постели. В ванной я привел себя в порядок и смочил мочалку. Я провел ею по животу Амбри, затем снова забрался к нему в постель и обхватил его, прижав его спиной к своей груди.
«Мне нужно поспать», – пробормотал я ему в плечо. «Совсем немного. Ты останешься со мной?»
Он кивнул, обхватив меня руками, которые держали его. «Я никогда не хочу уходить».
Я был слишком уставшим, слишком истощенным всей этой ночью, чтобы бодрствовать, но я практически слышал остальную часть его мыслей, и она последовала за мной в темноту.
Но, возможно, у меня не было выбора.
Утренний свет косо упал на мои глаза, разбудив меня. На мгновение я был дезориентирован и растерян. Много лет я просыпался в холодной пустой постели, а теперь ко мне прижималось теплое тело Амбри, и мои руки все еще обвивали его.
Я поцеловал место между его лопатками и неохотно отпустил его.
«Прости. Я держал тебя в плену всю ночь».
«Я – добровольный пленник».
Он повернулся ко мне лицом, и я провел большим пальцем по его нижней губе. «Теперь, когда я могу тебя поцеловать, это просто невозможно», – сказал я.
«Что тебя останавливает?»
«Мое утреннее дыхание».
Я сбросила одеяло и направилась в ванную.
«Меня не волнуют такие вещи, Коул».
