Текст книги "Ради Инглиш (ЛП)"
Автор книги: Э.М. Харгров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
Я не могу ничего ему ответить, поэтому он наливает мне еще вина. Засранец. Потом он придвигается ближе и начинает выводить круги на верхней части моей руки. Эти движения отдаются в моих женских местечках, что абсолютно нечестно, ведь мне совсем не нравится этот мужчина.
– Ты должна знать, что нравишься мне и ты меня привлекаешь. – Что? – Я не делаю из этого какую-то тайну. Я бы не стал крутиться возле тебя и проводить с тобой столько времени. Даже при условии, что ты понравилась Инглиш, я бы не стал этого делать, объяснил бы ей всю ситуацию, ну или что-нибудь в этом роде. Но я не сделал этого. Потому что ты мне симпатична. На самом деле, я считаю тебя невероятной. И сексуальной. И забавной. И я очень сильно хочу тебя поцеловать и сделать с тобой все остальные вещи, ходя по лезвию ножа и стараясь быть лучшим отцом и примером для Инглиш. Теперь ты это знаешь.
– Ты считаешь меня потрясающей и сексуальной? Почему? – вопрос вырывается быстрее, чем я могу его удержать.
Его выражение лица тут же становится раздраженным.
– А почему я не должен?
– Потому что парни вроде тебя не встречаются с девушками вроде меня.
– Парни вроде меня? Что это значит? – Он не просто удивлен моим заявлением, он выглядит практически оскорбленным.
– Да, посмотри на меня.
– Я это и делаю.
– Нет, я имею в виду, ты что, не видишь? Ты… ты же, блин, да ты можешь завоевать любую девушку, какую пожелаешь.
– Во-первых, ты ведешь себя так, будто я слепой. Во-вторых, мне нравится то, что я вижу. И, в-третьих, я хочу то, что находится прямо передо мной.
– В этом нет никакого смысла.
– Шеридан, я фотограф. И у меня хорошо натренированный глаз.
– Возможно, но ты ведь не видел меня голой. – Я тут же закрываю рот рукой. Какого черта я произношу дерьмо вроде этого? Я всегда наступаю на одни и те же грабли.
– Это предложение? – спрашивает он, приподняв брови.
– Что бы сказали твои друзья-парни обо мне?
Он усмехается.
– Друзья-парни? Я двадцатипятилетний отец-одиночка. Мне было девятнадцать, когда Инглиш появилась в моей жизни. Моими друзьями были крысы из братства, которые были заинтересованы только в том, чтобы трахать каждую неделю новую девушку и напиваться до потери сознания. Думаешь, я был нужен им с младенцем на руках? Мои друзья-парни разбежались от меня, как от чумы. Единственным моим другом-мужчиной был мой отец. Родители ровесников Инглиш в основном старше меня, женаты и не имеют особого желания зависать с молодым отцом-одиночкой. Поэтому у меня нет друзей.
Мы соприкасаемся пальцами, а его объяснение внезапно делает его еще более притягательным. Я хочу этого мужчину. В постели. Мне хочется знать, насколько мы подходим друг другу в сексуальном плане. Но я чертовски уверена, что он будет мной разочарован. С другой стороны, что я теряю? Ладно, отказ всегда тяжело принять, но все сходится к тому, что он заинтересован во мне. Ну, или он очень хороший актер. По крайней мере, он честно говорит о своих желаниях, поэтому стеснению нет места.
– Инглиш сегодня ночует дома?
– Нет, – говорит он с улыбкой на лице. – А что, хочешь протестировать мою большую кровать и поиграть в кувырки?
Я начинаю смеяться так сильно, что не могу остановиться.
– Не могу.
– Почему нет?
– На мне же чертов ботинок.
– У меня есть идея, – говорит он с ухмылкой на лице.
– И какая же?
– Ты можешь делать кувырки, а я прыгать на кровати.
Следующий вопрос я задаю с самым серьезным лицом, которое могу изобразить:
– Разве твоя мама не запрещала тебе это делать?
– Делать что?
– Прыгать на кровати?
Он щурит глаза и отвечает:
– Да, но ведь это моя кровать, и я могу делать на ней все, что захочу.
– Мне нужно переспать со всем этим.
– Мы можем сделать это, если хочешь.
Я смеюсь.
– Нет, я не о твоей кровати, а обо всем, что касается этого брака. Нужно многое обдумать. И как бы мне ни хотелось поиграть с тобой в кувырки, я думаю, будет лучше дождаться, пока не снимут ботинок.
Прищурив глаза, он заявляет:
– Струсила.
Скорее всего, он прав. Что, если в конечном итоге мы окажемся в одной постели и мое желание будет сильнее, чем его собственное? А что, если он решит, что я ноль в постели? Или скажет, что мои стоны похожи на слона, а не человека?
– Что скажешь, если мы вернемся ко мне и посмотрим какой-нибудь фильм? У меня есть бутылочка вина, и мы сможем обсудить все остальные вопросы.
Я мотаю головой.
– У меня есть идея получше. Может, поедем ко мне?
Он практически ничего не знает обо мне, и если он действительно готов ко всему этому, ему стоит узнать меня получше.
– Ладно, поехали.
Сегодня вечером Мишель, как обычно, ушла на свидание с Оливером, поэтому квартира в нашем полном распоряжении. Я предлагаю ему на выбор виски, водку или белое вино. Мы оба выбираем водку.
– За тебя. За нашу долгую и счастливую совместную жизнь, – говорит он.
– Немного оптимистично с твоей стороны, тебе не кажется?
Он пожимает плечами, а потом обходит гостиную, рассматривая наши с Мишель фотографии. Одна из них сделана в наш первый год в колледже.
– Тебе там нравилось? – спрашивает он, рассматривая фото.
– Где? – Я не сразу понимаю, о чем он спрашивает.
– В колледже.
– Думаю, Мишель там нравилось гораздо больше, чем мне. Я была далека от того, как настоящие студенты наслаждались своим времяпрепровождением там.
Он ставит фоторамку на место и берет другую.
– Вы близкие подруги?
– Да, – отвечаю я, улыбаясь. – Мишель и я познакомились еще в средней школе, но сблизились только в старших классах. Потом мы были соседками в колледже, а теперь мы здесь.
– И почему ты так много работаешь?
– Мне нужны деньги. – Обычно я стараюсь не касаться этой темы, тщательно избегая ее и похоронив глубоко в себе. Рассказывать ему о личных проблемах не входит в мои планы сегодня вечером. Он знает о моей ситуации совсем немного, и я планирую держать ее в секрете как можно дольше.
Он смотрит на меня своим ты-меня-не-проведешь взглядом и не сдвигается с места.
Спустя мгновение между нами появляется противостояние.
– Шеридан, тебе не кажется, что будет лучше, если мы поделимся друг с другом своими проблемами?
– Да, это будет хорошо, но прямо сейчас я не готова делиться всем этим.
Я удивляюсь, когда он ставит фотографию на место и делает шаг вперед. На этот раз в мою сторону. Обнимает своими большими руками, притягивая ближе, и шепчет на ушко:
– Иногда прошлое причиняет неприятности в настоящем. И отпустить его – лучшее решение.
– Но иногда это что-то является очень важным.
– Если это так важно, возможно, стоит поделиться со мной.
Радужки его глаз темнеют – на этот раз они скорее зеленые, нежели синие – глубокий зеленый цвет, который напоминает мне лес. Глубина его взгляда поглощает меня своей красотой. Он моргает раз, потом еще, ожидая, а я гадаю, что же сказать. То, что я держу в секрете, не должно произноситься вслух, потому что причиняет сильную боль. Я не хочу это обсуждать.
Затем выражение его лица меняется, приобретая страдальческий вид.
– Ты не доверяешь мне?
– Это не имеет никакого отношения к доверию. – И это правда. Открыться этому мужчине сложно не потому, что я не доверяю ему, а потому что мне больно даже думать об этом.
– Я не понимаю. Если ты не собираешься рассказывать, значит, не доверяешь мне. Но клянусь тебе, я, вероятно, самый честный и верный из всех людей, что ты встречала. Я не пошатну твое доверие. Обещаю.
– Не в этом дело, – настаиваю я.
– Тогда в чем же?
Клянусь, еще немного и он вынудит меня рассказать, если не перестанет настаивать.
– Эта тема очень болезненна для меня. Вот и все.
Он продолжает пристально наблюдать за мной, а потом просто кивает. Конец обсуждениям. Своей большой ладонью он берется за стакан и осушает его в один присест. Потом садится на диван. Он напоминает мне грациозного животного, когда вытягивает свои длинные ноги вперед, а потом скрещивает их в лодыжках. Как бы мне хотелось, чтобы он не был так привлекателен. Он как магнит, который постоянно притягивает к себе.
– У тебя есть мороженое? – спрашивает он.
Его вопрос сильно удивляет меня.
– Сейчас посмотрю.
Открыв морозилку, я понимаю, что она абсолютно пуста, что сразу приводит меня в разочарование.
– Прости, ничего нет.
– Тогда поехали купим его.
– Прямо сейчас? – спрашиваю я.
– Ага, а почему нет? Я постоянно хожу с Инглиш за мороженым.
– Но мы ведь выпили.
– Сколько ты выпила?
– Один бокал вина за ужином и теперь вот это. Я никогда не пью больше одного. – Я приподнимаю бокал, чтобы показать, что едва притронулась к нему.
Он одаряет меня своей ухмылкой.
– Отлично. Значит, только один бокал. Ты можешь повести мою машину, разумеется, если считаешь, что сможешь повести.
– Ты имеешь в виду из-за того, что я выпила бокал вина?
– Ага, именно.
– Все в порядке. Я больше волнуюсь за то, что поведу твою машину.
– Почему?
Я кладу руки на талию.
– Потому что у тебя дорогая машина. Моей же машине десять лет. Если я разобью твою машину, не смогу оплатить ее починку.
– Господи, Шеридан, у меня есть страховка. Перестань волноваться об этом. Поедем поедим мороженого. У меня как раз настроение для него.
Бум. И опять никакого «А не хочешь ли ты мороженого, Шеридан?» Что за бредовый подход к тому, чего он хочет. Возможно, именно так в нем играет его мужское начало. Я не знаю. Не то чтобы у меня в этом много опыта, да и серьезных отношений у меня никогда не было. Может, стоит просто спросить.
– А у меня вообще есть право голоса?
Выражение его лица бесценно, когда на нем отражается полнейший шок.
– По какой, скажи на милость, причине, ты можешь не захотеть мороженого?
– Может потому, что у меня непереносимость лактозы?
– Что за хрень! Разве ты просто не можешь выпить одну из этих таблеток перед тем, как начнешь есть?
Я наклоняю голову набок, перед тем как ответить:
– Нет, они не помогают мне.
На его лбу образовываются морщины, когда он заявляет:
– Не могу представить себе жизни без мороженого. Это как прожить день без глотка воздуха.
Я достаточно поиздевалась над ним, поэтому решаю сдаться.
– Ладно, я пошутила. У меня нет непереносимости лактозы.
Его полные губы темно-розового цвета образуют идеальную букву «О», после чего он заявляет:
– Тогда почему ты сказала это?
– Потому что ты принял это решение, не посоветовавшись со мной.
– Иисусе, Шеридан, это же просто мороженое, – резко отвечает он.
– Я знаю, но что, если я не люблю мороженое. Я ощущала, что ты давишь на меня.
Он запрокидывает голову и ухмыляется. Протянув руку, он спрашивает:
– Эй, Шеридан, не хочешь сходить и поесть немного мороженого?
– Звучит отлично.
Мы садимся в его машину, и по дороге он решает узнать о моем любимом вкусе.
– У меня его нет.
– Нет?
– Я люблю все, что не фруктовое и без орехов.
– Шоколадное? – спросил он.
– Угу. А еще арахисовое. Особенно то арахисовое масло из маленьких баночек.
– Как и Инглиш. Вы с ней похожи.
– А что насчет тебя?
– Со вкусом ореха пекан. В вафельном рожке.
– Мужчина одного вкуса.
– Полагаю, что так, – соглашается он.
– Тебе действительно стоит попробовать что-нибудь новенькое.
Я въезжаю на парковку у кафе-мороженого и выключаю фары.
– Посидим там или возьмем с собой?
– Пойдем. Это недалеко. Ты уверена, что сможешь вести с мороженым в руках? – спрашивает он.
– Конечно.
Мы возвращаемся обратно ко мне, поедая свой десерт. Я как раз собираюсь откусить свое, когда ловлю его взгляд.
– Что?
– Ты не собираешься делиться? – Он выглядит задетым. Я и не думала, что должна.
– Ой, прости.
Я протягиваю ему свой рожок, и он, не отрывая от меня своих глаз, слизывает немного мороженого. Ох, мое чертово арахисовое мороженое. Я сглатываю слюну, а из комнаты вдруг испаряется весь воздух. Он делает это специально или как? Потому что если так, то это работает. Моя бедная вагина умоляет о кусочке Бека.
– Не хочешь попробовать мое? – Он выглядит самодовольным, что говорит о том, что он не собирается делиться своим пеканом.
Разумеется, хочу, но не твое мороженое.
– Ла-адно, – говорю я, подавившись своим мороженым, когда произносила это. Ему приходится несколько раз похлопать меня по спине, чтобы я перестала кашлять.
– С тобой все в порядке?
– Ага, – кашляю я в последний раз.
Когда я, наконец, прихожу в себя, мне хочется стереть с его лица самодовольную улыбку.
– Думаю, мой вкус произвел на тебя слишком большой эффект.
– Вообще-то нет. Просто меня не очень волнуют орехи. – И только тогда до меня доходит смысл сказанного. Мое лицо тут же краснеет, словно меня обдало жаром из раскаленной духовки.
– Не фанатка орешков?
Дерьмо!
– Нет, я люблю орешки. Вообще-то, я их обожаю. Но не когда они мелко порублены и застревают в горле.
– Хм. Тогда мы должны быть аккуратны и не допускать того, чтобы в твое горло попали орехи.
У меня пропадает речь. Он слизывает последнюю каплю золотистого мороженого у края рта, и мне тут же хочется продолжить это, но уже своим языком. Я провожу пальцем по подбородку, чтобы быть уверенной, что там точно нет слюней. Насколько сильно я смогу еще опозориться? Особенно после того, что сказала насчет орехов. Господи, как низко я могу пасть?
– Так ты не против посмотреть какой-нибудь фильм? – спрашивает он.
– Давай.
– Что хочешь посмотреть?
– О, это легко. Разве я не говорила?
На его лице снова появляется ухмылка, и он спрашивает:
– Что насчет «Форсажа3»?
– Трахни меня.
На этот раз я не добавляю «быстро и жестко».
Глава 23
Шеридан
Суббота всегда была моим любимым днем недели, по большей части потому, что не нужно ехать на работу. А лучшей частью был сон. Вообще-то я жаворонок, но сегодня мне хочется свернуться калачиком в кровати и проваляться до девяти, а может, и дольше. К сожалению, утренние потребности не позволяют мне это осуществить. Откинув одеяло, я уговариваю себя подняться с кровати, когда глубокий, немного квакающий с утра голос заставляет меня замереть на полпути.
– Эй, что у нас на завтрак?
– Аааа! – ору я. А потом до меня наконец-то доходит. Мои ноги запутались в простыне, которую кто-то все никак не хочет отпускать. Руками я упираюсь в пол, отчаянно пытаясь освободиться от предполагаемого убийцы.
– Что ты там творишь? – задает вопрос убийца.
Кончиками пальцев я стараюсь дотянуться до чего-нибудь, что может послужить мне оружием, но единственной вещью, которую я нащупываю, оказывается подушка с изысканно вышитым рисунком и кружевами по краям. Я бросаю ею в него, надеясь, что это сработает. Шлепнувшись на пол, я наконец-то освобождаю ноги, после чего хватаю огромного плюшевого медвежонка-панду, которого мне подарила мама за год до смерти. Он действительно огромный. Я полагаю, что смогу использовать его в качестве защиты.
– Не подходи ко мне, или я…
– Или ты что? Ударишь меня своим плюшевым медведем? – А затем он начинает смеяться. – Надеюсь, у этого медведя крепкие орешки. – А потом ржет еще сильнее. Ох ты ж черт. Это Бек.
– Что ты делаешь в моей постели?
– Включи свет, Печенька.
Я включаю прикроватную лампу у моей стороны кровати. Он в моей постели, полностью одетый, как и я.
– Ты уснула за просмотром фильма, и я слишком устал, чтобы ехать домой. Я полагал, ты не станешь возражать. Я отнес тебя в постель. Это все. Зачем ты встала?
Опустив свою панду, я отвечаю:
– Мне захотелось писать.
– Отлично, тогда иди писай, и кстати, отличное оружие. – А потом он ложится обратно. Вот и весь разговор.
Когда я забираюсь обратно на кровать спустя несколько минут, он заявляет:
– И еще, в следующий раз, когда будешь вылезать из кровати, не стягивай с меня одеяло.
– В следующий раз? Кто сказал, что будет следующий раз?
– Печенька, нас ждет еще куча следующих раз. Вот увидишь.
Потом он тянется ко мне, пока я не обнимаю его. Такая поза заставляет меня перекатиться на один бок и оказаться вплотную к его спине. Поскольку у меня не слишком длинные руки, приходится свернуться калачиком рядом с ним. Его свежий аромат манит меня. Мне хочется прикоснуться к нему не только рукой. Я жажду исследовать изгибы его твердого тела, зарыться рукой в его густые волосы и прикоснуться к ямочкам на его щеках. Но я не такая. Именно я буду ждать решительных действий от Бека и посмотрю, что из этого выйдет. Упираясь лбом в его плечо, я начинаю думать о том, какими были бы на вкус его губы или как бы его рот ощущался на мне, между моими бедрами. Я еле-еле сдерживаю стон. Мне трудно расслабиться рядом с ним, пока мое тело пылает от вожделения. Меня до сих пор мучает вопрос, каким образом меня так сильно тянет к нему, с учетом того, что он мне даже не нравится. Проходит еще много времени, пока я не засыпаю.
Что-то щекочет мой нос. Это так сильно раздражает, что я ударяю по нему. Ничего не выходит. Я решаю, что это комар, но потом задумываюсь, какого черта делает комар в моей спальне в ноябре? Сейчас же жутко холодно, поэтому эти кусающие твари должны были улететь. Потом он появляется снова, и на этот раз я успеваю соединить ладони, поймав преступника. Только это вовсе не комар, а большой палец.
– Просыпайся, Печенька. Ты ленивая задница.
– Грр. Сегодня же суббота. И перестань надоедать мне. Я подумала, что ты насекомое.
– Именно это и было задумано. Давай же. Проснись и пой. Мы должны кое с кем съездить за блинчиками.
– А?
– Звонила Инглиш, чтобы узнать, где ее папочка.
Потирая заспанные глаза, я спрашиваю:
– Что ты имеешь в виду?
– Я говорю о том, что мои родители привезли ее домой, а папочки нету дома.
– Вот дерьмо.
– В точку. Я сказал, что у нас с тобой была пижамная вечеринка.
Эта фраза заставляет меня резко сесть.
– Какого лешего ты так сказал?
Он выглядит озадаченным.
– А почему бы и нет?
– Она плохо обо мне подумает.
– Ей всего шесть. Она ничего не знает о том, чем занимаются взрослые в кровати вместо игр в кувырки. Не накручивай.
– Как же, зато твои родители точно так подумают.
– Расслабься. Они крутые. Это они заставляли меня ходить на свидания. Давай одевайся, и поедем за Инглиш. Зная ее, могу сказать, она перезвонит через несколько минут.
Я наблюдаю за тем, как он выскальзывает из кровати, словно профессиональный танцор, и направляется в мою ванную комнату. Ладно, раз он занял ванную, каким образом я приму душ? Спустя мгновение я слышу, как включается вода, а потом и его голос:
– Эй, Печенька, не подашь мне полотенце?
Когда я вхожу в малюсенькую ванную, занавеска немного приоткрывается, и он спрашивает:
– Почему ты до сих пор одета?
– Потому что кто-то украл мой душ.
– Ах, вот почему. Примешь его позже.
Положив руки на бедра, я начинаю ждать ответа. Отодвинув снова занавеску, я не ожидаю того вида, в котором он предстает передо мной.
– Вот что получается, если много треплешь свои языком.
– Я н-не т-треплю своим я-языком. Я просто хочу принять душ, который ты занял, – выдавливаю я.
– Сходишь в душ после блинчиков. Теперь чисть зубы, о, кстати, я позаимствовал твою зубную щетку.
– Ты случайно тампонами моими не воспользовался?
Его задница прямо передо мной, пока он сушит свои волосы. Прошу заметить, он ничуть не стесняется своей наготы.
Я стараюсь сделать все возможное, чтобы никак на это не реагировать, но черт, невозможно игнорировать голого Бека. Мое учащенное дыхание щекочет губы. Большой. Сочный. Давай же, хватай его. Это первое, что приходит мне в голову. Я не хочу пялиться так открыто, хотя кого я обманываю? Конечно же хочу. Потому что Бекли Бриджес выглядит, как на одной из его потрясающих фотографий – идеал без каких-либо изъянов. Мой взгляд останавливается на его большом темно-розовом члене. Я не могу даже подумать о том, чтобы оторвать от него взгляд. У меня зудят пальцы от желания прикоснуться к нему, пока он величественно стоил передо мной.
– Шеридан?
– А?
– С тобой все в порядке?
– Хм.
Стоя всего в двух шагах от меня, он делает шаг вперед, положив ладони мне на руки.
– Ты уверена? – шепчет он с дразнящей ухмылкой на лице.
– Я, эм, полагаю, что так. – Я проглатываю комок, который начинает образовываться у меня в горле.
– Может, мне стоит тебя поцеловать, чтобы ты пришла в чувство? – Он не ждет моего ответа, а просто опускает свои губы на мои. Сначала прикусывает мою верхнюю губу, а потом начинает опускаться к нижней, к самому центру рта. Оборачивает вокруг меня крепкие руки, отрывая от пола, пока его язык проскальзывает мне в рот. Мне не остается ничего другого, кроме как ухватиться за его плечи.
Я не могу сдерживать стоны, вырывающиеся из моего рта. Сердце колотится о грудную клетку, электрические импульсы бегают по венам, попадая прямо в цель. Этот поцелуй… Такие поцелуи должны быть под запретом. Зарываюсь пальцами в его волосы, давая ему то, чего он так желает. Мой язык скользит по его языку, но мне хочется большего. Интересно, это именно то, что я чувствую напротив моих бедер? Он мне ведь даже не нравится. Или нравится?
– Как бы сильно мне ни хотелось продолжить начатое, Медвежонок убьет нас, если мы не выйдем отсюда прямо сейчас.
– Ммм.
Он опускает меня на пол, шлепнув по попе.
– Вперед, Печенька.
– Почему ты называешь меня Печенькой?
– По двум причинам. Как я уже говорил, из-за твоих чертовых печенек. Инглиш еще несколько дней не переставала говорить о них. Это действительно самое вкусное, что я когда-либо пробовал. Каждый раз, когда вспоминаю печенье, я думаю о тебе.
– А вторая?
– На вкус ты теплая и сладкая как печенье, что является лучшей вещью на земле. – Потом он обходит меня, подтолкнув к раковине.
Посмотрев на себя в зеркало, я вижу огромную улыбку на своем лице, которая, я чертовски уверена, не сходит с моего лица и на подъездной дорожке дома Бека. Мне нужно взять себя в руки.
– Порядок? – спрашивает он.
– Да.
Потом он тянется ко мне, снова целуя.
– Давай заберем эту малявку.
Мы даже не успеваем добраться до входной двери, как нам навстречу выбегает копна светлых кудряшек.
– Я уже подумала, что вы никогда не приедете.
Она приподнимает свою майку, показывая свой животик.
– Понятно, я вижу, что все голодные, – говорит Бек. – А где Банана и Деда?
– Внутри. Присматривают за новым Бунни.
– Я убью их, – бормочет он так, чтобы услышала только я.
– Всем привет, – кричит Бек, как только мы входим внутрь.
– Привет, а вот и вы, – восклицает Анна.
– Эй! Бек, ты только взгляни, – говорит Марк.
– О, нет, вы не посмели.
– Ты ведь даже не знаешь…
– Мы не можем завести Бунни.
– Он будет жить у нас, а вы сможете брать его, когда захотите.
Бек фыркает, на что я смеюсь, потому что, очевидно, у него нет никакого шанса выиграть. Инглиш прыгает как заяц, показывая всем видом свой восторг.
– Папочка, мы можем называть его Бунниор.
– Бунниор?
– Ну да, знаешь, как Бунни и Джуниор. Бунниор4.
Я прикрываю рот, чтобы не прыснуть со смеху. Бек смотрит на Марка с высоко поднятыми бровями, на что тот лишь пожимает плечами.
– Медвежонок, откуда ты взяла такое имя?
– Я придумала его. А теперь мы можем пойти поесть?
Бек смотрит на своих родителей и говорит:
– Закройте все, когда будете уходить, и спасибо, что присмотрели за ней.
Я тоже прощаюсь с ними, после чего Анна приглашает нас на ужин.
– У нас могут быть планы… – Бек смотрит на меня таким взглядом, будто я собираюсь отказаться. Чудной.
– Отличная идея, – добавляю я.
– Хорошо. Тогда увидимся с вами около шести.
Мы подъезжаем к кафе, где подают блинчики, и занимаем нашу кабинку. Бек и Инглиш садятся рядом, я же выбираю место напротив них. Официантка подходит к нам и заказ Инглиш вызывает у меня смех.
– Я бы хотела блинчики с шоколадными чипсами, и не могли бы вы попросить повара нарисовать смешную рожицу взбитыми сливками? И чтобы он сделал ей зубы шоколадными чипсами. Папочка не любит, когда я ем много сладкого, но ведь сейчас только завтрак, так что ничего страшного. Я не хочу, чтобы у повара были неприятности из-за меня.
– Инглиш, не делай из меня людоеда.
– Что такое людоед?
– Не важно.
Бек и я тоже делаем заказ, и официантка уходит, как мне кажется, вконец запутавшаяся.
– Вы с папочкой вчера хорошо повеселились на вечеринке? Ему понравилась твоя пижама? А кровать? Тебе пришлось делиться своей подушкой? Папа иногда храпит. Он храпел прошлой ночью?
Бек прикусывает свою губу, чтобы не рассмеяться. А я несколько раз открываю и закрываю рот, не зная, что ответить.
– Мы отлично провели время, но, если бы ты была там, было бы гораздо веселее. И твой папочка спал на диване.
На лбу Инглиш появляются морщинки.
– Почему?
– Он уснул там и слишком тяжелый, чтобы я смогла перетащить его в кровать.
– Ох. – Спасибо, боже, она остановилась на этом.
Когда приносят наши блинчики, Инглиш тут же переключается на еду, не обращая внимание на наши вопросы. Если ее о чем-то спрашивали, она поднимала палец вверх, давая понять, что не может сейчас ответить. Когда она уже впихнула в свой животик столько еды, сколько могло туда влезть, спрашивает у Бека:
– Папа, мы можем оставить себе Бунниора?
Бек заканчивает жевать и отвечает:
– Посмотрим, Медвежонок. Ты ведь помнишь, что я говорил раньше.
– Да, но это было раньше. Банана и Деда сказали, что большую часть времени он сможет жить у них. И раз это так, почему нет?
Он смотрит на меня, ища поддержки, поэтому я спрашиваю:
– Откуда взялось имя Деда?
Бек усмехается.
– Она не могла выговаривать слово «Дедушка», поэтому она его укоротила. Поначалу это звучало, как «Д-да». Но потом перешло в «Деду».
– А, понятно. Очень мило сокращение.
– Так мы можем взять Бунниора? Пожалуйста.
Поймав взгляд Бека, я замечаю:
– Это безнадежно, ты ведь знаешь.
– Знаю, и я собираюсь кое-кого прибить.
– Кого, Деду? – спрашивает Инглиш.
– А кто вообще принес его, Медвежонок?
– Я. Я хочу нового Бунни.
– Ты когда-нибудь вообще думала над тем, что тебе могут сказать «Нет»? – спрашивает он.
– Ты все время говоришь мне «Нет».
Он оплачивает счет, и мы направляемся в сторону дома. Судя по всему, понятно, кто будет хозяином нового Бунни. Инглиш забегает внутрь, наполненная энергией из-за шоколадных чипсов, как и все шестилетки в ее возрасте. Пока я направляюсь в дом следом за малышкой, Бек перестает проверять почту, будто увидел призрака.
– Что случилось?
Он ничего не отвечает мне, продолжая идти в сторону своего кабинета. Я совсем забываю об Инглиш, которая где-то в доме. Потом я слышу, как она зовет меня в свою комнату.
– Давайте нарисуем картинку, мисс Монро, а потом выиграем приз.
– И какой же приз?
– Конфеты! – Она сбрасывает обувь и запрыгивает на кровать, после чего начинает скакать. – Как бы я хотела, чтобы у вас не было этого ботинка.
– Мне тоже. Так что ты хочешь нарисовать?
– Давайте нарисуем нового Бунниора.
– Хорошо.
Я беру альбом для рисования и несколько карандашей, и мы начинаем трудиться над своими шедеврами. Я тот еще художник, поэтому надеюсь, что мой рисунок хотя бы будет напоминать собаку. Так или иначе, мои мысли заняты другим. Я думаю о Беке и о том, что могло случиться.
Мы практически заканчиваем рисунки, когда слышим, как открывается входная дверь, и Анна зовет к себе Инглиш. Почему она вернулась?
Я вхожу в гостиную, Марк и Анна уже там.
– Я думала, мы подъедем только к шести часам.
– Нам позвонил Бек. Он разве ничего не сказал?
– Нет. Я была с Инглиш в ее комнате.
Их пристальные взгляды говорят о том, что что-то случилось.
– Что случилось?
– Мы приехали за Инглиш, чтобы вы двое могли поговорить наедине.
– Я не…
Бек входит в комнату и говорит:
– Спасибо, что приехали.
Он совсем не похож на мужчину, с которым мы недавно вернулись.
– Что происходит?
– Через минуту, Шеридан, – отвечает он. Затем кивает своим родителям. – Я ценю то, что вы делаете.
– Бек, дорогой, ты же знаешь, мы сделаем все для тебя.
Выражение его лица сильно меня пугает. Кажется, мышцы его челюстей вот-вот выпрыгнут из-под его кожи, и сейчас он похож на мужчину, который защищает свою собственность.
Марк говорит:
– Пойдем, Инглиш. Поедем выбирать тебе нового Бунниора.
– Серьезно? – Она смотрит на Бека, и он кивает. Сдается.
– Увидимся сегодня вечером. – Он притягивает ее к себе и заключает в объятия.
Инглиш хватает свое пальто и выходит на улицу. Когда они уезжают, Бек смотрит на меня и протягивает мне конверт.
– Это пришло по почте. Сегодняшнее число.
Увидев имя его адвоката, я тут же понимаю, о чем пойдет речь.
– Дерьмо.
– Точно сказано.
Я быстро пробегаю глазами по содержимому письма, в котором говорится, что мать Инглиш собирается получить права опеки. Она хочет получить раздельную опеку и бла-бла-бла. Именно эта часть и привлекает мое внимание. Она не собирается ходить вокруг да около.
– Ты уже звонил своему адвокату?
Он хмурится.
– Да, но он не ответил, поэтому я оставил сообщение. Все плохо, Шеридан. Мы полагали, что она будет претендовать на выходные и только. Начнет с малого. Но не раздельная опека.
Он падает на диван и начинает потирать шею. Я в полной растерянности.
– Чем я могу помочь?
– Честно?
– Да!
– Выходи за меня. Знаю, что прошу много, но именно сейчас Инглиш нуждается в этом больше всего.
Глава 24
Бек
Письмо становится для меня сокрушительным ударом. Я ждал этого, морально готовился, но в итоге эта новость становится чертовой ядерной бомбой, разрушающей мозг, пока я снова не смогу нормально мыслить.
Не думаю, что Шеридан решится на всю эту затею с браком, и если честно, я не могу винить ее за это. Это непомерно серьезная просьба, но я надеюсь, она войдет в мое положение. Меня сильно беспокоит то, что вся эта ситуация давит и на нее. Но моя любовь к Инглиш перевешивает все. Нельзя совершить ошибку. Я сделаю все ради своей дочери. Все.
Глава 25
Шеридан
Мне не хочется оставлять Бека в таком поникшем состоянии, но у меня нет выбора. Я не могу мыслить здраво рядом с ним. Такие решения не принимаются с бухты-барахты.
– День Благодарения в четверг. Мы могли бы уехать в пятницу, сбежать куда-нибудь.
– А что подумает Инглиш? – спрашиваю я.
– Печенька, она безгранично любит тебя. Если мы приедем домой и сообщим, что поженились и теперь ты ее новая мама, она опять будет под радугой.
– А как же школа? Думаешь, они отреагируют нормально?
– У них есть правила, запрещающие тебе выходить замуж?
Я зажимаю переносицу пальцами.
– Нет, и ты ведь знаешь, что я не об этом. Инглиш – моя ученица.
– Есть ли какая-нибудь причина, запрещающая тебе учить собственного ребенка? Мне кажется, ты будешь учить ее еще более усердно, если она станет твоей.
– Мне нужно будет узнать. Есть столько всего, о чем надо подумать.
– Скажи это еще раз. – Линии вокруг его рта и глаз стали глубже за то короткое время, что мы вернулись с завтрака. Я могу лишь догадываться, о чем он думает.
– Бек, мне нужно побыть одной и подумать обо всем.
Он берет меня за руку.
– Я понимаю. Если есть что-нибудь, хоть что-нибудь, что поможет тебе принять мое предложение, просто позвони мне. Шеридан, я сделаю все для тебя. Надеюсь, ты понимаешь это.
