Текст книги "Ради Инглиш (ЛП)"
Автор книги: Э.М. Харгров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
– О, Шеридан.
А потом я оказываюсь в его объятиях, в которых не хочу находиться, потому что они слишком сильно напоминают мне о Беке. В этот момент я вспоминаю все его злые слова, тон его голоса, какой отвратительной он заставил меня почувствовать себя. Мое сердце щемит, слезы льются рекой. В этот раз это оказывается еще тяжелее, мне кажется, что я не могу дышать.
– Давай, милая. Дыши. Станет легче. Просто сделай спокойный, глубокий вдох.
Не знаю, сколько проходит времени, но я даже не замечаю, как мы оказываемся внутри квартиры.
– Мне никогда ничего не было нужно от него, Марк. Никогда. Клянусь. После того как отец умер, я не могла говорить о нем. Об этом знала только Мишель и ее семья. Я… часть меня умерла вместе со смертью родителей. Я не знаю. Я была без гроша в кармане и пыталась наладить свою жизнь. Ну, знаете, ходила в школу и работала нон-стоп. Едва выходила на улицу и просто пыталась жить. Вот и все.
– Я знаю, милая. Бек лишь пытается понять, что происходит, и не думает о том, что правильно, а что нет. Он так боится потерять Инглиш, что начал сражаться с единственным человеком, который дорог ему.
Этого не может быть.
– Он не может заботиться обо мне. Если б вы его только слышали. Он был омерзителен.
– Знаю. Иногда он может вести себя так. Эту черту он получил от меня. Пожалуйста, не бросай его. Инглиш любит тебя. Она постоянно говорит о тебе. А Бек: я никогда не видел, чтобы он относился к другой женщине, как к тебе. Это все очень противно, но я знаю, мы сможем все уладить.
– Не думаю, что смогу. Простите. Если он готов прислушаться к людям и поверить, что я вышла за него, чтобы выбраться из долгов, то ничего не выйдет. Если вы не заметили, Бек – взрослый мальчик. Честно говоря, то, что вы приехали сюда и пытаетесь уладить его дела, выглядит немного по-детски. Мое уважение к нему упало на самое дно.
Марк трет лицо. Иногда Бек делает так же, когда о чем-то думает или в замешательстве. Даже странно, что я раньше не замечала, насколько сильно эти двое похожи друг на друга.
– Могу я просто сказать? Бек очнется и поймет, что натворил. Сегодня, вероятно, этого не произойдет, потому что его голова как блок цемента. Но когда это случится, не знаю, завтра или в любой другой день, он будет полностью раздавлен, потому что у него сердце его матери – мягкое и доброе. Поверь мне, Шеридан. Я знаю своего сына. Когда Инглиш подкинули на крыльцо в той картонной коробке, когда он в первый раз взял ее на руки, у него не было пути назад. У него не было варианта «Смогу ли я?» Он решил сразу, что станет самым лучшим отцом несмотря на то, что сам еще был ребенком. На мой взгляд, он был и остается самым лучшим отцом. Он пожертвовал всем и продолжает жертвовать. Мы помогали, лишь когда он был в школе или на работе. Именно он вставал по ночам и менял памперсы, он держал ее на руках, когда были жар или тошнота, он делала все. Он не перекинул все это на нас, Шеридан. Это была его ответственность. Именно так он видел эту ситуацию.
Эта часть Бека мне знакома. Но тот мужчина, который оскорблял меня, ушел из моего сердца до того момента, пока я не смогу перестать думать так о нем.
– Я понимаю, он – ваш сын, и вы верите в его лучшие стороны. Я же не могу сейчас о них думать. Возможно, однажды я смогу переступить через это, но прямо сейчас… Одна только мысль о нем заставляет меня снова начать плакать. Его слова настолько сильно ранили меня, будто он точно знал, куда и как нужно бить.
– Хорошо. Но мы с Анной всегда готовы помочь тебе. Она сейчас там, на улице, в твоей машине. Бек купил ее тебе, и все документы оформлены на тебя.
– Она не нужна мне. Я не могу позволить себе такую машину. Даже ее обслуживание.
– Мы позаботимся об этом для тебя.
– Нет, не надо.
– Что ж, если дела между вами двумя не изменятся, ты сможешь продать ее и купить то, что тебе нравится. Мы поможем с этим, Шеридан. Мы с Анной считаем тебя частью нашей семьи. Не важно, что случится, так будет всегда.
Грустная, легкая улыбка появляется на моем лице.
– Спасибо. Я ценю то, что вы пытаетесь сделать. Действительно.
Он снова обнимает меня, и прямо сейчас мне хочется, чтобы мой отец оказался жив. Эти мысли сразу перетекают в другие, а потом начинаются рыдания. Боже, это когда-нибудь кончится?
Когда мои рыдания переходят во всхлипывания, он поднимается и говорит, что принесет брелок от ключей. Когда он возвращается, Анна вместе с ним, а ее лицо красное и опухшее. Она тут же обнимает меня, и мы обе снова плачем.
– Ох, Шеридан, как бы я хотела иметь возможность дать ему крепкого пинка под зад.
У меня вырывается тихий смешок, и я добавляю:
– Мне тоже.
Она отступает назад, держа меня за плечи.
– Пожалуйста, пожалуйста, позвони нам, если тебе что-то понадобится. Мы любим тебя, дорогая.
В ответ я лишь киваю.
Когда они оба уходят, Мишель проскальзывает обратно в комнату.
– Ты в порядке?
– Уже не знаю.
– Я знаю лишь одну вещь. Его родители полностью на твоей стороне. И они знают своего сына. Они правы. Он бредит, Шер.
– Ладно. Но если жизнь с ним представляет собой подобные бредни, я не уверена, что готова так жить. Что будет, когда Инглиш будет подростком и он застукает ее за сексом с каким-то парнем? Он же убьет ее или еще что-нибудь.
Мишель смеется.
– Я не шучу.
– Знаю, но это похоже на одно из тех коммерческих шоу. Надеюсь, он не сделает что-то такое радикальное. Да и если ты будешь там, не позволишь этому случиться.
– Но я не могу вынести подобные бредовые атаки с его стороны. Ладно, я больше не хочу об этом говорить. У меня мозг начинает вскипать.
– Как насчет кино?
– Только дома, потому что у меня настолько опухло лицо, что я не выйду на улицу.
– Клево, ты выбираешь.
На моем лице появляется дьявольская улыбка, и она кричит:
– О нет, только не «Миньоны!»
Когда начинается фильм, я очень быстро засыпаю. Вся эта ситуация с Беком выжала из меня все соки, и я просыпаюсь только в воскресенье утром, лежа на диване и укрытая одеялом. Одно я знаю точно. Жизнь продолжается. Так было и после смерти мамы, и после смерти папы. И я уверена, что так будет и после всего случившегося. Я не позволю этому полностью разрушить меня. У меня будет вечеринка-сожаление, потом я натяну штанишки большой девочки и отправлюсь в этот дерьмовый мир. Еще один пункт в список дерьмовых уроков для Шеридан.
Глава 12
Шеридан
Видеть Инглиш в школе катастрофически мучительно. Когда она заходит в класс, то налетает на меня, практически сваливая с ног.
– Я скучаю по тебе, мамочка.
О, черт. Не думала о том, как буду справляться с этим. Точнее, думала, но полагала, что сильнее этого.
– Нет так сильно, как я по тебе, принцесса.
Я втягиваю носом аромат кожи девочки, и ни за что не хочу отпускать ее. Сладкий запах клубники проникает в нос, из-за чего на глазах появляются слезы. Мне хочется придушить Бека за его идиотизм.
– Дай-ка посмотреть на тебя. – Я отхожу назад и улыбаюсь. – Мне нравится твой наряд, и мне кажется, ты выросла. Ты сегодня была за рулем?
– Мама, будь реалисткой. Банана привезла меня. Я провела у них ночь, а Бунниор опять съел мои тапочки.
– Неужели?
– Ага, а потом его стошнило ими в лежак. Это так противно.
Она зажимает рот, и я хихикаю.
– Что ж, может, это преподаст ему урок, что тапочки невкусные.
– Надеюсь на это. А когда ты вернешься домой? Твоя подруга уже чувствует себя лучше?
– Эм, пока нет. – Так вот, что они ей сказали. А я-то думала. – Она все еще нездорова. Но, может быть, скоро поправится.
Оставшаяся неделя пролетает точно также: Инглиш приходит ко мне каждый день и спрашивает про Мишель. Каждый день ее лицо выглядит огорченным, будто она начинает что-то подозревать.
В пятницу Сьюзан отсаживает меня в сторонку за обедом и хочеь узнать, что происходит.
– Ты всю неделю выглядишь опустошённой. И не отрицай этого, Шеридан.
– Да, дела сейчас идут не очень гладко.
– Хочешь поговорить об этом?
– Не совсем.
– Ладно, если изменишь свое решение, моя дверь всегда открыта, – говорит она.
Поблагодарив ее, я понимаю, что мне пора вести себя иначе. Неделя скорби подошла к концу.
Тем вечером, добравшись до дома, я предлагаю Мишель:
– Не хочешь немного развеяться?
– У меня никаких планов не было.
– Как насчет того, чтобы выпить вина, приготовить ужин и немного повеселиться?
– Отлично! Жизнь настолько дерьмово коротка, чтобы грустить, – говорит Мишель.
– Да, но как мне выкинуть его из головы?
– Твое поведение, мой друг. И еще вино. – Она берет в руки бокал и чокается с моим. – А теперь послушай меня. Это очередной пинок тебе от жизни. Спиши это на горячий секс с чокнутым папочкой и иди дальше. Каждые отношения учат нас чему-то новому. Теперь ты знаешь, что тебе не нужен мужчина, который не умеет думать своими мозгами. Тебе стоит делать все первой. Об этом даже в Библии говорится. Если мужчина женится на женщине, он берет за все ответственность, за детей в том числе. Меня восхищает его отношение к дочери, я аплодирую ему за это, – но то, куда он тебя отправил, это не просто второй ряд, это чертов амфитеатр.
– Я люблю Инглиш, в этом вся проблема.
Она взмахивает своим бокалом белого вина.
– Нет, нет и еще раз нет. Ты не будешь заново об этом думать. Это не проблема и никогда ею не была. Проблема в том, что, когда он попросил тебя об этом, забыл подумать о чувствах – твоих и его – и как они повлияют на ход событий. Он не может просто так обвинять тебя. Если он проявил должную неосмотрительность в отношении тебя, начав копаться в твоем прошлом, он должен был знать о той истории с твоим отцом. Ты не пыталась что-то утаить от него. Ты просто не разговаривала на эту тему. Поэтому ты можешь любить Инглиш сколько захочешь, но Бек на сто процентов облажался и должен винить лишь самого себя.
– Мне нравится ход твоих мыслей, но это не решает моей проблемы с Инглиш. Я хочу видеться с ней за пределами класса.
– Так иди и увидься с ней. Пойди к его двери и скажи, что хочешь провести с ней день. Ну, или что-то типа того. Ты реально думаешь, что он откажет тебе?
– Вероятнее всего, нет.
– Сделай это, девочка. И я хочу сидеть в твоей машине и увидеть твое лицо, когда ты сделаешь это.
Мы громко смеемся, пытаясь внедрить меня в жизнь Инглиш. Но я спрашиваю:
– Ты не думаешь, что я могу навредить этим Инглиш?
– Шеридан, ты любишь этого ребенка, будто она твоя. Я вижу лишь хорошее в этом. Во имя Пита, она называет тебя мамочкой!
– Это правда. Я просто не хочу причинить ей боль. Это последнее, что я хочу сделать.
Мишель обнимает меня.
– Шеридан, ты не сможешь обидеть даже блоху, даже если она будет кусать тебя за задницу всю ночь.
На следующий день, собрав всю волю в кулак, я еду к Беку. Когда он открывает мне дверь, в его взгляде нет никакого отвращения, пока он стоит и смотрит на меня с порога.
– Привет, Инглиш дома? – интересуюсь я беззаботно несмотря на то, что все мои внутренности трясутся, как листок на ветру.
– Эм, да.
– Я бы хотела взять ее на день. В Леголенд.
Он наклоняет набок голову и произносит:
– Хорошо.
Но с места так и не двигается. Он просто стоит, и эти чертовы сине-зеленые словно пронзают меня. Оставайся сильной. Не позволяй ему увидеть твою слабость.
– Так что? – спрашиваю я. Я не пытаюсь быть милой. Просто хочу взять ребенка на день.
– Да. – Бек моргает дважды, медленно, а потом произносит грубоватым голосом. – Ты хорошо выглядишь, Печ…
Я оборвала его:
– Никогда больше так не называй меня. Ты потерял право на миленькие прозвища в тот день, когда практически унизил меня. – Я указываю на его плечо. – Меня зовут Шеридан. Запомни это. А теперь, может Инглиш выйти или нет? Если нет, я поеду по своим делам. – Тон моего голоса абсолютно недружелюбный, резкий и ядовитый.
– Я… Я…
– Ты что?
– Ничего. Я позову ее.
– Спасибо.
– Ты можешь зайти. – Он открывает дверь передо мной.
– Не стоит. Приведи ее к машине, если сможешь. – Я спускаюсь вниз по ступенькам, а его взгляд прожигает дыру в моем свитере. Миссия выполнена и, должна сказать, я горжусь собой.
Пару минут спустя Инглиш влетает в машину, и я крепко обнимаю ее. Мне не нужно смотреть на крыльцо, чтобы понять, что Бек наблюдает за нами. Но меня это не волнует. Я пристегиваю ее в кресле, и мы отправляемся в путь. Я взволнованна, да и она тоже, потому что ни одна из нас не была в Леголенде.
День просто потрясающий. Мы катаемся на горках, смотрим 4D-фильм три раза, потому что он понравился Инглиш, строим замки и смотрим, как они рушатся под воздействием землетрясения. К тому моменту, как мы направляемся домой, она уже спит в машине. У меня болит сердце из-за возможности потерять ее, но сегодня я слишком счастлива от эмоций, которые получила за день. Когда мы въезжаем на подъездную дорожку, Бек подходит к машине.
– Не хочешь зайти на ужин?
– Нет.
Инглиш все еще спит, поэтому ему приходится вытаскивать ее с заднего сидения. Потом он смотрит на меня через ее голову:
– Я действительно все обосрал?
– Да.
Я даю задний ход и уезжаю прочь, пока он стоит и смотрит на меня с поникшим выражением лица. Это меня задевает, но я никогда не покажу этого. Никогда. Дома я позволю себе уронить слезинку, но в голове у меня продолжают крутиться слова Мишель. Это помогает оставаться сильной.
Не могу не сказать, что не удивляюсь, – даже очень, но на утро следующего дня у моей двери стоит Бек и выглядит он весьма паршиво.
– Мы можем поговорить?
Я не вижу смысла ограждаться от него навсегда, поэтому убираю руку, позволяя ему войти. Он медленно шаркает в гостиную. Замечает смятые бумажные платочки и саму коробку, которую я забыла убрать после слезливой ночи. Он сильно зажмуривается, может быть потому, что чувствует себя нехорошо, но меня это уже не интересует.
– Я – полный засранец, прости меня.
– Мне кажется, ты должен был это понять еще неделю назад.
Он сжимает пальцами переносицу и продолжает.
– Я заслуживаю твою ненависть, твои колкие комментарии, но позволь мне закончить.
Я пожимаю плечами.
– Когда я сидел в кабинете Моргана, он все продолжал нудеть и нудеть о том, как все теперь плохо. И что лучше бы мы никогда не женились. На меня все навалилось, и я даже не заметил, как у меня начала ехать крыша. Это было полностью неправильное решение, я не отрицаю этого. Мне никогда не следовало говорить тех слов.
– Нет, не следовало. Ты ничего не знаешь о моей жизни, Бек. О том, какой жизнью я жила, а не то, что сказал тебе этот ебнутый адвокат. Но позволь просветить тебя. Однажды утром моя мама проснулась и подумала, что у нее грипп. Две недели спустя она умерла от прогрессирующей лейкемии. Мне было четырнадцать. Именно с этого момента все пошло к черту. Отец перестал разговаривать и начал пить. Пока он тонул в своем горе, на мне была уборка, готовка, закупка продуктов. Я не виню его за это, потому что у них были такие отношения, которые встретишь нечасто. Он просто не смог справиться с ее смертью. Но я осталась одна. В четырнадцать. Затем он погиб, и мне пришлось снова собирать себя по кускам. В этот раз без какой-либо финансовой поддержки. Тебе никогда не приходилось сталкиваться с этим, поэтому тебе не понять, какого это целый день ходить голодной. Я же это хорошо понимаю. А потом приходишь ты, – я указываю на него пальцем, – и обвиняешь меня во всем этом дерьме, ни разу не усомнившись в обратном. Ты просто взял и выбросил меня, как пережеванный бесполезный хлам, не получив никаких фактов.
– Ого, когда ты представляешь это все в таком виде, полагаю, я реально облажался.
– А знаешь, что еще? Знаешь, что самое плохое? Это был ты, кто пришел ко мне за помощью. Тебе следовало проверить меня, провести свои поиски и изыскания до того, как позвал замуж. Ты мог уберечь меня от всех этих неприятностей.
– Ты абсолютно права, – соглашается он.
– А теперь, я хочу, чтобы ты ушел.
– Но, Шеридан, я хочу…
– Ты все еще не понял? Здесь теперь никого не интересует, чего хочешь ты. Здесь имеет значение, чего хочет Шеридан.
– Хорошо. Но Инглиш…
– Я увижу Инглиш в школе. И проведу с ней выходные, как вчера. Но я хочу, чтобы ты рассказал ей правду, а не то, что моя соседка болеет.
Я дохожу до двери, открываю ее и жду. Около минуты я стою и смотрю на него. Наконец, он выходит, но останавливается на крыльце.
– Между нами была нечто волшебное. Есть ли шанс вернуть это?
– Если это было настолько волшебным, как ты мог разрушить это за пару минут? Видимо, наши отношения были не в начале списка твоих приоритетов.
Я захлопываю дверь и понимаю, что опять плачу. Чертов Бек.
Глава 13
Шеридан
В понедельник в школе мне приходит срочное сообщение от Бека: «Мне нужно поговорить с тобой. ПОЖАЛУЙСТА. Это насчет Инглиш.»
Если это какой-то трюк, я полностью разорву любое общение с ним.
Звоню ему на перемене:
– Что случилось? И это должно быть что-то действительно серьезное.
– Так и есть. – В его голосе отчаяние, которого я не слышала раньше. – Адвокат Эбби настоял на домашнем визите, чтобы убедиться, что Инглиш живет в безопасном месте и здоровом окружении. Они хотят приехать завтра вечером. Ты сможешь быть здесь, пожалуйста? Шеридан, я сделаю все, о чем ты попросишь. Все. Я встану на колени, если захочешь. Это ради благополучия Инглиш.
– Конечно, я буду.
– Спасибо. – Я чувствую его облегчение. – Я никогда не смогу расплатиться с тобой.
– Я не делаю это для тебя, Бек. Я делаю это для твоей дочери. Во сколько я должна быть там?
– Ты можешь привезти ее прямо со школы? Сможешь привезти сюда свои вещи, чтобы все выглядело так, будто ты живешь тут?
Это логично, поэтому я соглашаюсь. На следующий день я вся на нервах из-за предстоящего события. Не потому, что дом окажется неподходящим Инглиш, а из-за моего общения с Беком. Это будет первый раз за долгое время, когда я окажусь рядом с ним после того ужасного дня. Мой живот так бурчит, будто я объелась на каком-нибудь фестивале.
Мы с Инглиш приезжаем домой около половины четвертого и застаем Бека, мечущегося по гостиной.
– Папочка, что готовишь? – Она идет к нему так, будто в этом мире нет абсолютно ничего плохого.
– У нас сегодня будет небольшая компания. Кое-кто придет сегодня и задаст тебе несколько вопросов, хорошо?
– О чем?
– Обо всем. Об обычных вещах. Например, о Бунниоре.
Она улыбается.
– Могу я рассказать, как он съел мою обувь?
– Если захочешь, – смеясь, отвечает Бек. – Но ты должна опустить некоторые подробности, например, диарею.
– Зачем?
– Это немного мерзко.
– Фу, а Деду пришлось убирать это.
Инглиш хохочет во весь голос. Я не могу удержаться и тоже смеюсь. У нее такой заразительный смех. Он напоминает мне поток воды, льющийся с горы.
– Почему бы тебе не взять свой рюкзак из спальни, милая? – спрашиваю я.
Она следует моей просьбе, как солдат.
– Все в порядке? – интересуюсь я.
– Да, я просто нервничаю.
– Бек, все будет хорошо.
Инспектор оказывается женщиной средних лет с добрыми карими глазами. Ее зовут Маргарет Пэрсон, и она мне кажется дружелюбной и заботливой. Она много улыбается, пока Инглиш рассказывает о Бунниоре, поездке в Диснейленд, Леголенд и как ей нравится рисовать. Потом инспектор просит Инглиш показать свою комнату.
Они уходят на какое-то время, и Бек снова поднимается на ноги и начинает мерять шагами комнату. От постоянного трения его лоб уже похож на полированный пол, поэтому я беру его за руку и говорю:
– Успокойся. Ты же не хочешь, чтобы она подумала, что ты ненормальный. – Когда я обращаю внимание на свои руки в его, понимаю, что у меня на пальце нет кольца. Дерьмо. Я не осмеливаюсь сказать ему об этом, потому что тогда он бы сошел с ума. Поэтому быстро прячу руку в карман.
– Верно. Верно.
Он делает несколько глубоких, медленных вдохов. Я знаю, что проще сказать, нежели сделать.
Вскоре миссис Пэрсон и Инглиш возвращаются в комнату. Девочка подскакивает ко мне и плюхается мне на колени. Я же продолжаю держать свою левую руку подальше от посторонних глаз.
– Мамочка, я рассказала этой леди про нашу поездку в Леголенд и как счастлива, что была под радугой. Потом я показала ей свой рисунок.
– Как это мило с твоей стороны, дорогая. Что еще вы делали?
– Я рассказала ей о школе, и о том, как ты сказала мне, что мне понравится туда ходить. И это правда. Я люблю делать домашнее задание.
– Хорошая девочка.
Бек садится рядом со мной на диван и обнимает меня за плечи, заставляя потерять равновесие. Черт, мне нужно держать спрятанной свою левую руку, поэтому я убираю ее под ногу. Он притягивает меня ближе и целует в щеку. Мне хотелось оттолкнуть его в знак протеста, но я не сделала этого. Осел. Он еще получит от меня за это.
– У вас прекрасный дом. Миссис Бриджес, а что насчет вашей семьи? – обратилась ко мне инспектор.
– К сожалению, их нет в живых.
Она сильно хмурится, а в глазах появляется боль.
– Дорогая, мне очень жаль, вы так молоды.
– Да, это было тяжело.
– Мистер Бриджес?
– Мои родители живут недалеко от нас. Инглиш довольно много времени проводит вместе с ними.
Девочка вклинивается в разговор:
– Именно там живет Бунниор. Именно там он сгрыз мои тапочки и ботинки, а потом у него началась диарея по всему дому.
– О боже. – Миссис Пэрсон выглядит напуганной.
– Боюсь, у Бунниора есть привычка кушать то, чего не следует, – замечает Бек. – Именно по этой причине он живет у моих родителей.
– Что ж, думаю это блестящая идея, – говорит инспектор, подмигнув нам. – Кто присматривает за Инглиш после школы?
На этот вопрос отвечаю уже я.
– Каждый, кто может: Анна, мама Бека, Бек или я. С тех пор, как я начала преподавать в ее школе, проблема с поездкой домой отпала сама собой.
К этому времени Инглиш уже довольно сильно вымоталась, поэтому забирается ко мне на колени и спрашивает:
– Никто не хочет нарисовать картинку?
– Не сейчас, сладкая. Почему бы тебе не подняться к себе в комнату и не порисовать? – предлагает Бек, а потом разворачивается к миссис Пэрсон и вопросительно приподнимает бровь. Она слегка кивает, а малютка уже бежит наверх.
– Спасибо. В ней столько энергии и я не люблю подавлять ее активность.
– Понимаю.
– Что ж, теперь мы одни, и я хочу сказать, что впечатлена. Вы проделали хорошую работу. Она выглядит психологически устойчивой. Как долго вы женаты?
Бек отвечает, и пока он рассказывает, подтягивает меня ближе к себе, обняв рукой. Мы сидим и выглядим, как парочка влюбленных голубков. Своим большим пальцем он обводит круги на моей руке, а потом целует в висок. Мне хочется ударить его локтем по ребрам, но не осмеливаюсь. Подобное поведение выигрышно для Инглиш, а я бы никогда в жизни не хотела ухудшить ее ситуацию. Бек определенно пользуется положением, за что точно поплатится позже. Крысиный ублюдок.
Черт. Теперь он дотрагивается носом до моего плеча, пока говорит миссис Пэрсон. Это смешно. Он делает все возможное, чтобы я не могла нормально сконцентрироваться. Я не собираюсь лгать. Эти движения заводят меня, и мне хочется все прекратить. Но что я могу сделать, не поддавшись на эту уловку?
– Итак, я сдам свой окончательный отчет к концу недели, а ваш адвокат вскоре получит копию. – Женщина придвигается немного к нам. – И я обязательно упомяну тот факт, как сильно Инглиш любит вас, миссис Бриджес, и вас, разумеется, тоже, мистер Бриджес.
Мы все поднимаемся и направляемся к входной двери, чтобы проводить ее. Когда она оказывается вне поля зрения, я разворачиваюсь к Беку.
– Что за хрень ты творишь? – шиплю я, не желая, чтобы Инглиш услышала.
– Что ты имеешь в виду?
– Все эти объятия.
– Ты имеешь в виду это?
Он протягивает руки ко мне, но я отбрасываю их в стороны.
– Остановись, Бек. Это было неуместно.
– Давай же, Печенька. Я точно знаю, что тебе это понравилось.
Я толкаю его обеими руками в грудь.
– Ты воспользовался ситуацией, это нечестно.
В уголке его губ появляется злобная ухмылка.
– Знаю. Вероятно, я должен был бы извиниться, но я не собираюсь этого делать. Я скучаю по тебе. Я скучаю по всему, что было между нами, и Инглиш тоже. – Его глаза становятся ярче от искренности слов. – Пожалуйста, возвращайся домой.
– Не могу. Мое сердце до сих пор разбито, Бек.
Искра в его глазах тут же гаснет. Он начинает что-то говорить, но в этот момент Инглиш вбегает в комнату, прервав его.
– Папочка, я голодная. Мамочка, ты поешь с нами?
Мимолетно брошенный взгляд на ее лицо почти заставляет меня сдаться, но я сдерживаюсь. Так поступить – неправильно, и как бы сильно я не любила Инглиш, сейчас я должна думать о себе.
– Нет, сладкая, мне нужно идти. Может, в следующий раз.
Она смотрит сначала на меня, затем на Бека, и понятно, что она расстроена.
– Хорошо.
Затем она обнимает меня и уходит. Мне жаль пропускать все моменты ее взросления, но я остаюсь непоколебима.
Позже вечером Мишель расспрашивает меня, но обсуждать это слишком тяжело. Мое сердце разрывается. Я хочу быть с ним, но как я могу простить ему его слова? А если что-то подобное опять повторится, пошлет ли он меня? Мишель полагает, что он выучил урок, но я все еще чувствую боль от незаживших ран.
После визита инспектора мне удается продержаться целую неделю, но все мои мысли заняты Беком и Инглиш. В субботу утром я слышу звонок в дверь. Я все еще валяюсь в кровати, читая книгу, а Мишель у Оливера. Я решаю проигнорировать звонок, но кто бы это ни был, он настойчив, продолжая держать палец на звонке. Я накидываю халат и плетусь к двери.
Там стоит Бек с идиотской улыбкой на лице, держа в одной руке Лего, а в другой охапку воздушных шариков.
– Привет, я пришел с мирным предложением.
– Кажется, что-то интересное, – комментирую я, осматривая Лего.
– Не возражаешь, если я войду? – Он подходит поближе и начинает умолять шепотом: – Пожалуйста, не выгоняй меня. Инглиш смотрит из машины.
Переведя взгляд за его плечо, я вижу девочку на переднем сидении, болтающую саму с собой.
– Ладно, заходи.
Он переступает через порог квартиры и протягивает мне Лего. На куске гофрированного картона нечто, окрашенное в лавандовый цвет. Я стараюсь не рассмеяться, прикусив губу.
– Что это? – спрашиваю я.
– А ты, случайно, не можешь сказать?
После нескольких минут рассматривания, я сдаюсь:
– Нет, извини.
– Полагаю, что это что-то из «Холодного сердца.»
Логично. Если Инглиш приложила к этому руку, это точно из ее любимого мультика.
– Хорошо. – Теперь меня осеняет. – Это ледяной замок, а вот это похоже на квадратную версию Олафа.
– Ага, – Бек смеется.
– Мило. – Я не могу перестать улыбаться.
Он протягивает связку шариков со словами:
– Это тебе. – И снова тематика из «Холодного сердца»: Эльза, Анна, Кристоф, Ганс, Олаф и Свен.
– Итак, есть ли в этом какой-то смысл?
Бек скребет подбородок.
– Вообще-то, есть. Я надеюсь, что мне удастся убедить тебя вернуться домой, потому что моя жизнь, наша жизнь, без тебя невозможна, мое сердце заморожено, Печенька. Наша жизнь не стала прежней, когда ты ушла. Я был полным засранцем и глупцом, и был полностью неправ. Я не уверен, сможешь ли ты меня когда-нибудь простить, но надеюсь, что смогу найти способ тебя убедить. Пожалуйста, возвращайся домой и растопи лед, который поселился внутри меня. Знаешь, я… Я люблю тебя, и в тот день, когда ты ушла, ты забрала мое сердце тоже. Я знаю, что разбил твое, но, если ты дашь мне шанс, я сделаю все что угодно, чтобы залечить его.
Он берет в руку один из шариков, на конце которого привязано мое кольцо. Бек снимает его с ленточки и протягивает мне. Он приподнимает брови, будто задавая вопрос.
– Бек, я…
– Я не совершу подобную ошибку дважды, если ты боишься этого.
Он надевает кольцо мне на палец и притягивает меня в свои объятия. Вдруг ни с того ни с сего я опять рыдаю – рыдаю из-за всего.
– Ты самое важное, что есть в моей жизни. Ты слышала, что я сейчас сказал? Инглиш скоро вырастет и уедет, но я хочу тебя со мной навсегда.
Его дыхание возле моего уха, и я прекрасно слышу все, что он говорить, но я едва могу дышать, не то что ответить ему.
– Я больше никогда тебя не обижу, вместо этого я буду тебя защищать. Я сделаю все, что ты захочешь. Клянусь.
Это всё, что мне нужно услышать. Я стиснула пальцами его рубашку, держалась за него, будто за спасательный круг.
– Ненавижу быть вдалеке от тебя, – заявляет он.
– Тебе больше не придется быть вдалеке. А Инглиш? С ней все в порядке в машине?
– Двери заперты. «Холодное сердце» было ее идеей. Она также сильно, как и я, хотела, чтобы ты вернулась. Она сказала, что мне нужно что-нибудь придумать, вроде Лего.
Сама мысль, что они сидели вдвоем и конструировали эту композицию, заставляет меня хихикать.
– Она очень умный ребенок.
– Давай же. Поехали домой.
– Для начала одна вещь.
– Какая?
– Я только хочу сказать, что тоже люблю тебя.
Бек одаривает меня еще одной дурашливой улыбкой.
Глава 14
Шеридан
– Тебе понравилось? Тебе понравилось? – спрашивает Инглиш, подпрыгивая, будто мячик в машине.
– Мне понравилось. И в кого ты такая умная?
– Не знаю. Иногда я действительно много учу в школе. Мне хотелось, чтобы Олаф был в середине, но не получилось.
Повернувшись на своем сидении, я заверяю ее:
– Он идеален, Инглиш. И безумно мне понравился, я навсегда сохраню его.
– Я сказала папочке, чтобы он был милым с тобой, потому что ты – наша радуга.
– Я – ваша радуга?
Она часто кивает и пристально смотрит на меня очень похожими на папины глазами. О моё сердце!
– Хочешь кое-что знать? – спрашиваю я ее.
– А-га.
– Вы тоже моя радуга. – В качестве вознаграждения я получаю самую огромную улыбку в ответ.
– А теперь, папочка, можем ли мы поесть блины?
Бек бросает на меня взгляд и кивает.
– Конечно, Медвежонок. Ты заслуживаешь награду, поскольку твой план отлично сработал.
Потом она запевает «Отпусти и забудь» во всю мощь своих легких, и я не могу сдержаться и подпеваю ей. Лирические песни никогда особо не цепляли меня, но, пока мы поем, я чувствую, как ко мне возвращаются силы. Дойдя до строчки: «Я никогда не сдамся, прошлое в прошлом», – я знаю, что навсегда принадлежу Беку.
– Хэй, а мы не так уж и плохи, – замечает Бек.
– Ага, – отвечает Инглиш.
Затем мы начинаем петь «Попробовать все» из «Зверополиса», и мне хочется рассмеяться над попыткой Инглиш петь так же мощно, как Шакира, но шестилетке это совсем не удается. Я бросаю взгляд на Бека. Он прикусывает нижнюю губу, и я беру его за руку и сжимаю ее. Когда Инглиш заканчивает петь, мы облегченно выдыхаем.
Глубоко вздохнув, я интересуюсь:
– Что еще ты приготовила для нас? – Мой голос слегка ломается.
Она помешана на группе One Direction, поэтому начинает петь некоторые из их песен. Когда мы заезжаем на парковку нашей любимой блинной забегаловки, она все продолжает петь. У этого ребенка определенно есть дополнительная пара легких.
Когда я открываю заднюю дверь машины, Инглиш вылетает оттуда и укутывает меня объятиями, словно одеялом.
