Текст книги "Ради Инглиш (ЛП)"
Автор книги: Э.М. Харгров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
– Ты в порядке? – спрашивает она.
– Угу.
– Этот вздох, который ты только что издал, заставляет меня беспокоиться.
– Нет, детка, я в порядке. Спасибо, что поддерживаешь меня. Печенька?
– Да?
– Я чертовски люблю тебя. – И накрываю ее бедро своей рукой.
Она на мгновение переводит взгляд на меня, а потом снова смотрит на дорогу. Ее нежный рот слегка изгибается.
– Я тоже люблю тебя, Бек.
Глава 3
Бек
Шеридан исчезает, когда мы возвращаемся домой, и я плюхаюсь на диван, слишком больной и расстроенный тем, что произошло. Что-то внутри меня сломалось, когда эта сумасшедшая судья отказалась слушать Моргана и вынесла свое решение. Мысль о том, что моя дочь проведет ночь в небезопасном месте, настолько отвратительна для меня, что мой мозг горел огнем в попытке справиться с этим.
Я не знаю, как долго я лежал там, мучаясь из-за всего, когда Шеридан вбежала в комнату.
– Бек, возможно, у меня есть идея, но ты должен выслушать.
– Хм… – Я прикрываю глаза рукой, поскольку пронзительная боль, раскалывающая мою голову, так и не уходит.
– Смотри.
– Детка, я могу сделать это позже? У меня болит голова.
Она не отвечает, поэтому я решаю, что она ушла. Но через несколько минут она возвращается.
– Держи. – Она стучит пальцем по моей руке.
Я выглядываю из-под руки, и она что-то мне протягивает
– Что это?
– «Ибупрофен». Прими.
Что бы она ни задумала, это, должно быть, важно, поэтому я хватаю таблетки и выпиваю принесенный стакан воды. Лекарство опускается в желудок, как свинцовый шар.
–Тьфу.
– Так плохо?
– Да, – почти стону.
Она садится рядом со мной и кладет прохладную ладонь мне на лоб, слегка массируя его.
– Может быть, то, что я покажу тебе, поможет.
– А сказать нельзя?
– Хорошо. – Она растягивает слово, как будто на самом деле не хочет говорить, но ей придется, потому что мне это нужно услышать. – Это насчет судьи Кларион. В Фейсбук есть группа, созданная людьми, которые имели подобный опыт, как и мы.
– Неужели? Ну и как это нам поможет?
– Никак, но мне показалось это интересным. У нее ужасная репутация. Эта группа пытается ходатайствовать о том, чтобы ее сняли со скамьи судей из-за ее несправедливых решений. Я не совсем понимаю, как все это работает, но эта группа насчитывает более четырехсот участников. И не все из них мужчины. Согласно некоторым вещам, которые я прочла, ее решения настолько предвзяты, и пара из них закончилась тем, что ее решение причинило вред детям. Это очень плохо, Бек.
– Шеридан, это не заставляет меня чувствовать себя лучше. На самом деле, мой измеритель тревоги только что взлетел вверх.
– Дерьмово. Это не входило в мои намерения. Что я хочу сделать, так это вступить в группу и попытаться что-то сделать. Люди вроде Кларион не должен обладать такой властью.
– Хорошо, но сейчас это нам не поможет.
Она наклоняется и прижимается своими губами к моим.
– Верно. Так вот что я нашла. Двое отцов в группе заставили своих детей использовать жучки.
– Жучки?
– Ну да, подслушивающие устройства. Какие используют в кино.
– Так ты хочешь, чтобы мы заставили Инглиш носить жучок? Это чушь собачья.
Она машет рукой, как будто отгоняет комаров.
– Нет. Что нам нужно сделать, так это заставить этих детективов положить их в ее чемодан и, возможно, в рюкзак. Может быть, положить парочку в ее куртку и туфли. Вещи, которые она оставит валяться по всему дому. Ну, знаешь, как здесь. Какую-нибудь игрушку.
– Не знаю, Печенька. А что, если они его найдут?
– Да ладно тебе, Бек. Эти штучки совсем крошечные. Они сложные и дорогие. Они могут подслушивать разговоры Эбби и ее бойфренда, когда Инглиш нет рядом. И не забудь, у нее есть телефон на всякий случай.
– Цена никогда не будет проблемой. Ты знаешь это.
– Это может сработать. Я знаю, что это возможно.
Возможно, она действительно что-то придумала. Я чешу подбородок, размышляя об этом.
– Так что? Думаешь, детективы будут околачиваться снаружи?
Она придвигается ближе ко мне, и я двигаюсь, освобождая немного места.
– Видишь, в этом вся прелесть. Им это и не нужно. Один парень сказал, что купил видеомагнитофоны, похожие на мягкие игрушки. Так что никаких подозрительных машин на улице или еще чего-нибудь. И детективы могли бы выяснить больше информации. Другой парень сказал, что купил записывающие устройства голоса, которые выглядели как четвертаки, и всюду их расклеивал.
– Интересно, насколько это допустимо в суде?
– Не очень. Но парень сказал, что отнес все записи своей бывшей жене и сказал ей, что сообщит о ней в службу защиты детей, если она не откажется от своих прав на опеку. Другой сделал то же самое, и они оба выиграли. Если бы все это было записано на пленку и имело отношение к наркотикам, мы могли бы пригрозить вызвать правоохранительные органы.
– Нам нужно поговорить об этом с Морганом. Я не хочу прыгать в осиное гнездо и делать все еще хуже, чем есть. Но, Печенька, впервые я чувствую крошечный лучик надежды. – Я притягиваю ее к своей груди и обнимаю. – Что бы я без тебя делал в своей жизни?
– О, я не знаю. Наверное, бродил бы, как заблудшая душа.
Она пошутила, но это чистая правда.
Утром я звоню Моргану и рассказываю ему, что мы придумали. Он относится ко всему без энтузиазма. Говорит, что это может обернуться кучей неприятностей.
– Как же так?
От его юридических объяснений у меня голова идет кругом, но я задаю простой вопрос:
– Если бы это была борьба за вашу дочь, вы бы это сделали?
– Да, черт возьми, я бы так и сделал.
Это все, что мне нужно услышать, чтобы принять окончательное решение.
– Мистер Бриджес, как ваш адвокат, я бы предпочел не вмешиваться в это дело. Я думаю, будет лучше, если вы свяжетесь с ними напрямую.
– Отлично. И спасибо.
В тот же вечер я встречаюсь с командой детективов. Шеридан остается с Инглиш, и я использую фотосессию как предлог. Ненавижу врать, но иногда приходится. Когда я прихожу домой, я приношу подарки для Инглиш в виде плюшевого мишки и Снупи. А еще у меня есть несколько четвертаков. В игрушки животных хитроумно встроены видеокамеры, а крошечные линзы находятся в глазах. Сначала я был настроен скептически, но они показали, как они работают, и все реально круто. В четвертаки вставлены подслушивающие устройства, и если не всматриваться, ничего не заметно. План состоит в том, чтобы положить мягкие игрушки в ее сумку и бросить пару четвертаков в рюкзак. Если мы положим одну из мягких игрушек в рюкзак, будем надеяться, что она оставит ее лежать в гостиной, и мы сможем что-нибудь накопать на нее. Инглиш имеет привычку оставлять свои вещи разбросанными, так что это может сыграть нам на руку. Единственный способ найти камеру – это разрезать игрушку на части.
Следующим вечером мы объясняем Инглиш, что она проведет ночь с Эбби в следующую пятницу.
– Но почему?
– Потому что ты ей так нравишься, что она хочет провести с тобой всю ночь напролет. – Меня почти тошнит, когда я говорю это, но что еще я могу ей сказать?! Что ее сучка-мать не бросит это нелепое дерьмо?
– О, но я действительно не хочу. – Она убегает в свою комнату.
– Ну и что мне теперь сказать?
Шеридан кричит:
– Эй, Тыковка, ты можешь вернуться сюда, пожалуйста?
Инглиш бежит обратно в гостиную и подпрыгивает, как кузнечик. В руке у нее хула-хуп.
– Сладкая, ты помнишь, как твоя другая мама покупала тебе вещи для рисования, а ты учила ее делать круглую собаку?
– Угу, – отвечает она, подпрыгивая.
– Ну, ты ей так нравишься, что она хочет провести с тобой больше, чем просто пару часов. И знаешь что? Я не виню ее, потому что хочу проводить с тобой много-много времени.
– Может ли она устроить девичник здесь?
Шеридан так терпелива. Мне хочется кричать и топать ногами, как избалованная задница. Не на Инглиш, а на ее говенную биомаму.
– Смотри, вот как это работает. Поскольку она твоя вторая мама, она на самом деле не хочет приезжать сюда. Она хочет, чтобы ты была только с ней. И поскольку мы видимся с тобой каждый день, это нечестно, что ей приходится приезжать сюда и делить тебя с нами. Ты меня понимаешь?
– У нее есть фильмы?
– Мы можем спросить. А если нет, можешь взять айпад. Тогда ты сможешь смотреть все, что захочешь.
Ее маленькие плечики приподнимаются, и она говорит:
– Только на одну ночь.
Когда наступает пятница, мы пакуем ее вещи и везем к Эбби в указанное время. Ее плюшевые друзья собраны в сумку. Шеридан проинструктировала ее, как пользоваться телефоном, и мы приняли всевозможные меры предосторожности. Я украдкой смотрю на нее в зеркало заднего вида, и мое сердце продолжает разрываться на части. Каждое из моих ребер ломается, и то, что находится за ними, разрывается, оставляя рваную рану, открытую и незащищенную.
Я прерывисто дышу, и Шеридан кладет руку мне на бедро и сжимает. Я хватаюсь за нее и сжимаю, как будто это мой спасательный круг. Как, черт возьми, я смогу оставить там Инглиш? Мысль об этом сводит меня с ума от беспокойства.
Мы въезжаем на подъездную дорожку, и Эбби подходит к двери. Я поворачиваюсь на сиденье и говорю:
– Медвежонок, веди себя прилично, и мы заберем тебя утром. У тебя есть телефон на случай, если тебе понадобится позвонить. И знаешь что?
– Что, папочка?
– Я люблю тебя больше, чем мамино шоколадное печенье, и хочу, чтобы ты хорошо провела время. Может быть, нарисуешь своей другой маме еще одну картину.
– Хорошо.
Она отстегивает ремень безопасности, и Шеридан выходит, чтобы помочь ей. Мы решили так заранее, потому что я боялся, что сломаюсь окончательно, если провожу ее до двери. Шеридан опускается на колени и говорит ей, чтобы она была под самой большой радугой и позвала кого-нибудь, если мы ей понадобимся. Потом она обнимает ее, сильно и крепко.
Они идут рука об руку к крыльцу, Эбби приветствует Инглиш улыбкой. Она поворачивается и машет рукой прямо перед тем, как войти в дом, и я чуть не теряю самообладание.
Никто из нас не смыкает глаз за всю ночь. Но самая большая новость заключается в том, что мы не получаем никаких телефонных звонков. Утром мы одеваемся, и в девять часов уже едем за Инглиш. Она выбегает к машине, и вся такая улыбчивая.
Я выхожу из машины и обнимаю ее так, будто не видел целый год.
– О боже, я скучал по тебе, Медвежонок.
– Я тоже по тебе скучала.
Но нетрудно заметить, что я скучал больше, чем она. Дети. Она понятия не имеет, какое смятение и мучение это приносит. Она забирается на заднее сиденье и щебечет, как птичка, всю дорогу до своей любимой блинной, рассказывая нам о картине, которую нарисовала для своей новой мамы.
Взгляд Шеридан опущен, когда она рассказывает это. Я тоже чувствую печаль. Разве это мелочно с нашей стороны? Может быть. Но я не могу не думать обо всем, что мы пережили из-за этого. Она все еще ничего не замечает, болтая о том, что они делали прошлой ночью.
А потом она бросает бомбу.
– Но мне не нравится Рэй. Он не очень хороший человек.
Изо всех сил стараясь вести себя беззаботно, я спрашиваю:
– Кто такой Рэй?
– Он друг той, другой мамы. Ее друг-мужчина. – Вот как она его называет.
– И почему он не милый? – спокойным голосом интересуется Шеридан.
– Не знаю. – Она откусывает кусочек шоколадных блинчиков и делает завитушки во взбитых сливках.
– Ему не понравилась ваша картина, которую вы нарисовали? – спрашивает Шеридан.
Все еще помешивая взбитые сливки, Инглиш отвечает:
– Та, другая мама, ничего ему не показала. Он не очень хорошо к ней относится. Она велела мне идти в свою комнату, а потом он наорал на нее из-за всякой ерунды. Она вошла в мою комнату, а я смотрела про Эльзу, Анну и Олафа.
Мы с Шеридан переглядываемся, и мне хочется копнуть поглубже, но Шеридан качает головой. Я позволяю ей взять инициативу на себя. У нее такой подход к Инглиш, так что, возможно, она раскроет некоторые вещи не слишком навязчиво.
– Значит, Эбби любит «Холодное сердце»? – спрашивает она.
Инглиш проглатывает свой кусок и говорит:
– Она не осталась смотреть. Иногда она заходила, но уходила, потому что этот Рэй продолжал орать на нее.
– О? – только и может сказать Шеридан.
– Да, я не думаю, что он был под радугой.
– Что-то непохоже. Расскажи мне о своей комнате.
Нижняя губа прикрывает верхнюю.
– Она вроде как небольшая. Там есть маленькая кровать и окно. Та другая мама сказала, что я могу положить свою одежду в шкаф, но зачем мне это делать?
– Может быть, потому что ты взяла с собой слишком много?
Она меняет тему разговора.
– Они там в игры не играют. У них даже мяча не было. Та другая мама сказала, что купит мне его в следующий раз.
Наконец, я набираюсь смелости и задаю вопрос:
– А что вы ели на ужин?
– Куриные палочки и картофель-фри. Я сказала, что тебе не нравится, когда я ем такие вещи, но другая мама сказала, что это нормально, когда я у нее дома.
Я прямо слышу, как Инглиш ругает ее за ужасный выбор еды. Я ловлю себя на том, что не успеваю рассмеяться.
– А что еще у тебя было?
– Конфеты. M&M’s. Мне они понравились. И у нее были картофельные чипсы.
– Хм. Очень питательно. У тебя болел живот после того, как ты съела всю эту дрянь?
– Немножко, но я боялась сказать об этом другой маме, потому что не хотела, чтобы ее друг-мужчина кричал на нее.
Я похлопываю ее по руке и говорю:
– Это было очень мило с твоей стороны, Медвежонок.
Мое сердце расширяется до размеров чертова дома, когда она говорит это. Шеридан смотрит на нее и улыбается, и ясно, она думает о том же.
– Инглиш, это было очень любезно с твоей стороны. Не многим людям придет в голову сделать что-то подобное. Я говорил тебе, как сильно люблю тебя?
Ухмылка Инглиш является достаточным ответом. Ее глаза чуть не выскакивают из орбит от счастья, и я благодарю Бога, что вчера все прошло хорошо.
Как только мы доберемся домой, я позвоню детективу. Пришло время посмотреть, что на самом деле происходило за кулисами дома Ламонтов.
Глава 4
Бек
– Мистер Бриджес, он много кричал на нее о деньгах и ребенке. О том, сколько еще пройдет времени, прежде чем их дойная корова начнет платить. – Частный детектив дает мне отчет о том, что произошло во время ночного пребывания Инглиш.
У меня раскалывается голова.
– Итак, у нас есть подтверждение тому, что им нужны только деньги.
– Да, но мы не знаем зачем. Это может быть просто ради покупки дерьма, которое не является законным.
Я передаю ему слова Инглиш, когда после ночевки она рассказала нам о том, как груб был Рэй по отношению к Эбби.
– О, там действительно все происходило на повышенных тонах. Я бы не удивился и жестокому обращению. Но в ту ночь ничего такого не было.
– Итак, что дальше?
– Мы повторим все во время следующего ночного визита.
От этой мысли мне становится дурно. Я всерьез надеялся, что это будет разовая поездка, о чем и говорю ему.
Он откидывается назад и говорит:
– Вот что я вам скажу. За все годы, что я занимаюсь этой работой, а прошло уже больше двадцати пяти лет, мы никогда не получаем то, что нам нужно, за один визит. Извините. Я хотел бы сказать вам иначе, но позвольте добавить – это реальный прогресс.
Прогресс. Что это за прогресс, черт возьми, когда твой ребенок может быть в опасности?
Мы с Шеридан чертовски раздражены. С тех самых пор мы оба словно ходим по тонкому льду и не знаем, что с этим делать. Следующий визит Инглиш должен состояться в эти выходные, и мне надоело говорить ей, что она должна ехать. Она не хочет. Я это знаю. И если мне придется заставить ее, это убьет меня.
Каким-то чудом она не сопротивляется: собирает свою одежду и вещи в маленькую сумку, берет айпад и складывает в рюкзак несколько книг. Мы так же стараемся подложить ей специальные мягкие игрушки. Усадив ее в машину, мы отправляемся к Эбби. На этот раз я сам провожу ее до двери. Когда обнимаю ее на прощание, мне так трудно оторваться от нее, но пересиливаю себя. А потом отправляюсь домой на нашу пытку. Господи, это отстой.
Мы смотрим телевизор, когда звонит мой телефон. Странно, что кто-то звонит так поздно. Я проверяю номер звонящего, и это оказывается Инглиш.
Я поднимаю трубку и отвечаю:
– В чем дело, Медвежонок? – Я стараюсь скрыть свое беспокойство.
– Папа, мне страшно.
– Но почему?
– Злой человек кричит, а другая мама плачет.
Я включаю громкую связь, и Шеридан хватает меня за руку, впиваясь ногтями в кожу. Должно быть, мне больно, но я ничего не чувствую, кроме паники, взрывающейся в моей груди.
– Где ты находишься? В своей комнате?
– Да, я прячусь в шкафу.
Я вскакиваю на ноги и дергаю себя за волосы. Я не знаю, что ей сказать. Шеридан хватает мой телефон.
– Милая, это я. Слушай сюда, ниндзя. Помнишь, о чем мы говорили? Что, если когда-нибудь наступит момент, когда ты не будешь чувствовать себя в безопасности, ты останешься на телефоне с папой или со мной?
– Угу.
– Сейчас именно такой момент, так что продолжай говорить со мной, ладно?
Шеридан шепчет мне, что нужно позвонить детективу. Я делаю это с ее телефона. Они сообщают мне, что уже едут к Эбби.
– Мы приедем, сладкая моя, но ничего не говори. Просто оставайся в шкафу.
Я едва держу себя в руках, насчет Шеридан вообще не уверен. Когда я слышу по телефону тоненький голосок Инглиш, перепуганный до смерти, это чертовски меня бесит. Шеридан подталкивает меня к гаражу, а сама бежит на кухню.
– Что ты делаешь?
– Неважно. Просто иди к машине, – шепчет она.
Я направляюсь туда, вовремя обернувшись, чтобы увидеть, как она хватает кухонный нож. Что, черт возьми, она делает? Нет времени задавать вопросы, потому что она велит мне сесть в машину.
Подойдя к машине, я протягиваю руку к водительской дверце, но она говорит:
– Нет, я поведу.
Нет смысла спорить. Я едва могу сидеть в машине в вертикальном положении. Как, черт возьми, я могу вести машину? Я перехожу на другую сторону и сажусь на пассажирское сиденье. Телефон переключается на Bluetooth, и Шеридан зовет имя Инглиш.
– Медвежонок, мы уже едем, но оставайся в шкафу, пока я не скажу. Ты крутая ниндзя, так что я знаю, у тебя все получится, верно?
– Угу. Мне страшно. Теперь они кричат на другую маму, а она кричит в ответ.
– Кто там, милая?
– Даже не знаю. Другие злые люди. – Ее голос дрожит.
– Все будет хорошо, Медвежонок. Просто оставайся на месте. Есть люди, которые придут на помощь, но мы хотим, чтобы ты оставалась на месте. Поняла?
– Да.
– Мы уже недалеко. Будем через несколько минут, – успокаиваю ее.
Клянусь, это самая длинная поездка в моей жизни, и кажется, что мы попадаем на каждый красный светофор в городе. Но, в конце концов, мы въезжаем в район Эбби, и когда добираемся до ее улицы, я не хочу парковаться перед домом, чтобы спугнуть кого-нибудь. Я звоню в полицию, чтобы узнать, где они.
Шеридан успокаивает Инглиш.
– Эй, сладкая, послушай меня. Мы здесь, но ты должна оставаться на месте еще пару минут. Мы ждем другую помощь, чтобы посмотреть, что нам делать дальше. Ладно?
– Я хочу, чтобы ты пришла и забрала меня. – Она плачет, и мне приходится приложить все усилия, чтобы не выскочить из машины и не выломать двери.
Шеридан говорит ей:
– Я знаю, дорогая. Знаю. Но я обещаю тебе, что мы будем через минуту или две.
Я выхожу из машины, и Шеридан выпрыгивает следом за мной. Когда она это делает, то хватает хозяйственный нож. Разговаривая с одним из детективов, я начинаю злиться, что они так долго добираются сюда. Затем краем глаза вижу, как Шеридан убегает. Я не могу отпустить ее одну, поэтому следую за ней. Когда я догоняю ее, она уже близко от дома.
– Что ты делаешь? Из-за тебя нас могут поймать, – шепчу я.
– Нет, я забираю ее оттуда. Ну же. – Она замолкает, а потом говорит в трубку: – Послушай, милая. Помнишь, я показывала тебе, где находится фонарик на твоем телефоне?
Я слышу, как Инглиш отвечает:
– Угу.
– Мне нужно, чтобы ты еще немного побыла крутым ниндзя. В вашей спальне горит свет?
– Только один, у кровати. – Я слышу, как моя девочка хнычет, и это ножом вонзается мне в сердце. Хорошо, что у меня нет пистолета, потому что, если бы у меня был пистолет, сейчас в доме было бы полно мертвых людей.
Шеридан говорит ей:
– Вот что мне нужно, чтобы ты сделала. Когда я скажу, хочу, чтобы ты пошла и выключила свет, а потом встала у окна и посветила в него фонариком. Это подскажет мне, где твое окно. Ты можешь сделать это для меня?
– Думаю, да, – говорит Инглиш своим тоненьким дрожащим голосом.
– Ты хороший ниндзя. Я знаю, ты можешь, потому что ты крутая. – Шеридан смотрит на меня и снова бежит к дому. Я следую за ней. Подойдя ближе, она говорит Инглиш, чтобы та вышла из шкафа.
– Иди. А теперь выключи свет и посвети в окно. Если сможешь, я хочу, чтобы ты попробовала открыть окно. Если ты не сможешь дотянуться до него, найди стул, чтобы встать. Ладно? Ты можешь это сделать? – говорит она, пока мы бежим, поэтому ее слова вырываются с трудом.
– Да, окно над моей кроватью.
– Хорошая девочка. Встань на кровать и открой окно. Ты можешь это сделать, сладкая?
– Даже не знаю.
– А почему бы и нет?
– Я боюсь выходить из шкафа.
Черт, черт, черт.
Шеридан становится с ней строга.
– Ладно, ниндзя, пришло время проявить твердость. Нам нужно знать, где ты, и мы не сможем вытащить тебя, пока ты не выйдешь из своего шкафа и не посветишь фонариком в окно. Сделай это сейчас, Инглиш. На счет «три». Один. Два. Три.
Мы слышим скрип, а затем какое-то движение.
– Ты выключила свет в своей комнате?
– Угу, – шепчет малышка.
– Хорошо, суперниндзя, теперь посвети в окно, чтобы мы могли видеть, в какой комнате ты находишься. – Слава богу, Эбби живет в маленьком одноэтажном доме.
Мы подходим к окну, и я говорю в трубку:
– Суперниндзя, ты можешь открыть окно?
Она не отвечает, но мы слышим, как открывается скрипучее окно. Ее маленькое заплаканное личико высовывается наружу.
– Подожди секунду. – Шеридан выхватывает нож и разрезает сетку. – Бек, вытащи ее оттуда.
Протянув руку, я протаскиваю ее через окно, и она всхлипывает, когда мы бежим обратно к машине. Вот тогда-то и появляются детективы с полицией на хвосте.
Я так разозлился, что готов ударить любого, кто приблизится ко мне.
– Какого черта вы, головорезы, так долго?
– Мы должны были убедить полицию, что она в опасности. – Я отрываю руку от лица. – А по видео этого не было понятно?
Полиция ждала ордера на обыск, хотя в данном случае они, в первую очередь, посчитали, что было необходимо срочно забирать Инглиш. Когда они получат вещи Инглиш, записи с информацией исключат любой шанс на то, что Эбби получит опеку.
– Очевидно, они задолжали дилеру деньги за наркотики и собирались разработать план создания лаборатории по производству метамфетамина, чтобы расплатиться с ним. Мы думаем, они хотели, чтобы она, – объясняет детектив, указывая пальцем на Инглиш, – вымогала у вас деньги, чтобы либо помочь выплатить долг, либо финансировать лабораторию. В любом случае, мы не думаем, что она вернется туда. Похоже, кто-то даже может получить тюремный срок. И вы можете получить запрет на приближение с довольно большим расстоянием. Не говоря уже о постановлении о защите ребенка.
– Это будет спорный вопрос с судьей Кларион, – кисло отвечаю я.
– О, я так не думаю, особенно после того, что здесь произошло. – Детектив убежден, что полицейские выведут всех в наручниках, включая Эбби. А когда они найдут метамфетамин и героин в доме, это еще один гвоздь в гробу ее опеки.
Инглиш липнет ко мне, как мокрое одеяло. Я хватаю ее за руку и говорю:
– Эй, ты была потрясающей. Я говорю о настоящем ниндзя. Из тех, кто получает медаль, Медвежонок. Ты была очень храброй. Надеюсь, ты это знаешь.
Инглиш изо всех сил старается не заплакать.
Шеридан подходит к ней и говорит:
– Знаешь что? Даже самые храбрые и сильные ниндзя иногда плачут, потому что тоже боятся. Но это нормально. Это значит, что сегодня ты была более особенная, чем когда-либо.
Она протягивает руки к Шеридан и забирает ее у меня. Они садятся вместе на землю, и Инглиш начинает плакать и кричать, выплескивая тем самым свои страхи. В конце концов, она успокаивается и кладет голову на грудь Шеридан, обнимая ее, будто не хочет отпускать.
– Спасибо, что спасла меня, мамочка. Мы можем пойти домой и посмотреть «Короля льва»?
– Конечно. А почему не «Холодное сердце»?
– Я смотрела его, когда пришли плохие люди, а в «Короле Льве» у Симбы были такие же плохие люди, как и у меня. Я хочу посмотреть, как Симба победит. Так же, как и я.
Это чертовски хорошая аналогия для такого маленького ребенка.
Шеридан говорит:
– Конечно. Значит, «Король Лев». С большим количеством попкорна в большой кровати. Как тебе?
– Хорошо.
– Как насчет того, чтобы убраться отсюда? – спрашиваю я.
Шеридан хватает протянутую мною руку, но я вижу гораздо больше смысла в том, что она берет меня за руку. Это совершенно новый шаг для нас, как для семьи. Это новый старт в совершенно новую жизнь.
Глава 5
Бек
– Позволь мне сделать это для тебя. – Я хватаю бутылку шампуня и выдавливаю из нее каплю, а затем вспениваю волосы моей жены. Тропический душ мягко смывает пену, пока я смотрю, как она скользит по ее загорелой коже. – Вот уж не думал, что ты фанатка душа на открытом воздухе, – поддразниваю я.
– Ты был прав. Все огорожено. И мне это нравится. – Она поворачивается в моих объятиях и целует меня. – Вообще-то, я бы хотела, чтобы у нас дома был такой же.
– Хм. Надо будет подумать об этом.
– Бек, нам придется переехать. Наш двор недостаточно уединенный.
– Мы можем это сделать. Я вовсе не против переезда. Ты – голая на заднем дворе, это чертовски соблазнительно.
Она проводит руками по моему мокрому телу и говорит:
– Ты и сам не так уж плох. И подумать только, когда-то я тебя ненавидела.
– Признайся. Ты никогда не ненавидела меня. Ты только думала, что ненавидишь.
Она встает на цыпочки и говорит мне прямо в рот:
– Вот тут ты ошибаешься. Ты был самым высокомерным ослом, которого я когда-либо встречала. Но, эй, посмотри, куда это нас привело. Голышом в открытом душе на пляже в Карибском море. Чего еще я могла желать?
– Когда ты так говоришь, я не могу злиться из-за того, что ты меня ненавидела.
Ее рука скользит вниз по моему прессу, затем еще дальше, пока не обхватывает мой член, – и не собираюсь лгать, я щеголяю стояком рядом голой Шеридан, – когда она скользит своей мыльной рукой вверх-вниз по моей длине.
– Нисколько. Даже если это было так, я готова сделать с тобой такое, что сделает самого злого мужчину чертовски счастливым.
Мои руки двигаются к ее заднице, и я сжимаю каждую половинку ягодиц.
– Это правда, миссис Бриджес?
– Совершенно точно.
Сверху журчит вода, и Шеридан опускается на колени. Я с благоговением смотрю, как ее идеальные губы обхватывают мой член, и она начинает сосать меня до такой степени, что я почти теряю рассудок и, возможно, даже свою религию. Прямо перед тем, как извергнуть себя в ее прекрасное горло, я останавливаю ее и поднимаю на ноги.
– Ну что, ты готова?
– Я всегда готова.
– Не думаю, что ты правильно поняла, о чем я. – Я даю ей несколько минут, чтобы осознать, что мне нужно.
Когда до нее доходит, на ее лице появляется понимающая улыбка.
– Я… Думаю, что да.
– Ты уверена?
– Ну, ты можешь быть моим капитаном Кирком.
– О, значит, я стану первым человеком, который там побывал?
Она порывисто смеется.
– Да.
Притянув ее к своей груди, я говорю ей:
– Мне очень неприятно тебе об этом говорить, дорогая, но я буду единственным мужчиной, который побывает там, где еще никого не было.
Она хлопает меня по бицепсу.
– Угу. Это само собой.
Я выключаю душ и тащу ее к кровати.
– Мы промокли, Бек, – протестует она.
– И через минуту ты будешь еще более влажной. – Я отталкиваю ее назад и ныряю между ее ног для своего дневного пиршества. Мы не занимались этим с утра, и я немного проголодался. Довожу ее до оргазма, и она скулит, когда я останавливаюсь. – Ты свое получишь. Дай мне секунду.
Я хватаю пузырек со смазкой, который спрятал в тумбочке для этого момента вместе с презервативом. Затем переворачиваю ее на колени и просовываю в нее палец. Она такая мокрая, что блестит.
– У тебя самая шикарная задница. Я знаю, что говорил тебе это бесчисленное количество раз, но этот вид просто потрясающий.
– Замолчи и трахни меня.
– Трахну. Будь терпеливой.
Убрав пальцы с ее киски, я добавляю немного смазки и медленно просовываю один в ее сморщенное отверстие. Она слегка ерзает, и я спрашиваю, все ли в порядке.
– Да, это немного странно, но хорошо.
Другой рукой я ласкаю ее клитор, но не хочу, чтобы она кончала. Хочу оставить это на потом. Когда чувствую, что она расслабляется, я скольжу пальцем внутрь и наружу, мягко растягивая ее. Она крепче прижимается ко мне, но я целую ее в поясницу, и вскоре она снова расслабляется. Когда она достаточно растянута, я вытаскиваю палец и вставляю свой кончик. Немного. Она напрягается.
– Расслабься. Прижмись ко мне немного.
Она делает это, и я проталкиваюсь в ее отверстие.
– О, черт, Печенька.
Она тяжело задыхается.
– Ты в порядке?
– Он кажется большим. Полным. Мне не больно. Скорее жжет.
– Я буду двигаться очень медленно. Обещаю. – Я едва могу говорить. Я медленно – очень медленно – продвигаюсь вперед, затем отступаю, только чтобы вернуться назад. Это занимает некоторое время, и гораздо больше контроля, чем я думал, но, когда я полностью вхожу в нее, пот льется по моему лицу от моей сдержанности. Я хочу ворваться в нее со всей силы, но не могу.
– Печенька, говори со мной.
– Все хорошо.
– Я собираюсь двигаться. Но очень медленно. Но сначала я хочу, чтобы ты растянулась на кровати, а я лягу на тебя сверху.
Она разводит руки в стороны, и я следую за ней. Я обнимаю ее рукой вокруг талии, дотрагиваясь к холмику. Затем очень осторожно покачиваю тазом, поначалу лишь слегка скользя внутрь. Потом все больше и больше, пока не слышу ее стоны удовольствия. Но я проверяю, чтобы быть уверенным.
– Удовольствие или боль?
– Все хорошо.
– А так? – Прикладываю палец к ее клитору, надавливаю на него и массирую круговыми движениями.
Ее стоны становятся громче.
– Трахни меня.
Она вздрагивает подо мной.
– Хорошо?
– Да. Хорошо.
Я целую ей шею и плечо и спрашиваю, насколько она близка.
– Очень близко.
– Быстрее или так хорошо? – Хочу убедиться, что это именно то, что ей нужно. Но, черт возьми, я собираюсь сломать одну из ее упругих ягодиц, сжимающих меня. А потом это происходит, и это странно, потому что я чувствую, как ее мышцы сокращаются по всему телу, и я выстреливаю, как фейерверк на четвертое гребаное июля.
– Господи, Печенька. О боже. – Думаю, что повторял это снова и снова несколько раз. Я слышу, как она стонет под моим оргазмом, так что я не один такой. Когда он проходит, я говорю ей, чтобы она лежала тихо, потом встаю и приношу полотенце, чтобы вытереть ее дочиста.
Она не шевелится ни единым мускулом.
