Текст книги "Ради Инглиш (ЛП)"

Автор книги: Э.М. Харгров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Кончи со мной, моя сексуальная женушка.

Слегка вращая бедрами и покачиваясь внутри меня, он нащупывает пальцами мой клитор. Это прекрасный ленивый трах, и когда он мягко прижимается ко мне, давление, наконец, увеличивается до предела. Когда я достигаю оргазма, он захватывает мои губы в поцелуе и проглатывает свое имя, пока я стону. Мое тело обмякает под его сильными руками, когда он прижимает меня к своей груди, и я чувствую, как он изливается в меня.

Когда я, наконец, отдышалась, произношу:

– Кто-то снова украл мои кости.

– А ты украла мое сердце, Печенька. Но я не хочу, чтобы все было по-другому.

– Ты не крал мое. По-моему, я сама преподнесла его тебе на блюдечке с голубой каемочкой.

Мы лежим бок о бок до самой последней минуты, пока не настает время ехать за Инглиш. Он приносит мою одежду из кухни и секунду смотрит на меня, прижав кулак ко рту.

– Я никогда не думал, что буду испытывать к кому-то такие чувства, как к тебе.

И прежде, чем я успеваю ответить, он быстро уходит от кровати, и я слышу, как открывается и закрывается входная дверь. Мой желудок и сердце сжимаются. Нет, пусть этого будет много. Слишком много. Бек Бриджес – сложный человек, но он сумел полностью завладеть моим сердцем, и если бы я могла оставаться в постели весь день и ничего не делать, кроме как трахать его, я бы придумала, как это сделать.

Следующий месяц проходит удивительно гладко. Но, как и все в жизни, именно так все и происходит перед тем, как упасть на дно.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

МИСТЕР И МИССИС БРИДЖЕС

Глава 1

Бек

– Так как же ты набрался смелости пригласить меня на свидание? – спрашивает Шеридан. Инглиш дома с моими родителями, а мы сидим, наслаждаясь бокалом вина.

– Папа был инициатором идеи о браке. Однажды мы разговаривали с Джоном, и он упомянул, что мне нужна жена. Тогда я посмеялся над этой идеей. Но он настаивал, что это было бы здорово в ситуации с Инглиш, тем более я одинок.

Шеридан бьет меня по руке.

– Не могу поверить, что ты никогда не рассказывал мне эту историю.

Я пожимаю плечом.

– Честно говоря, это было похоже на то, будто предложили заказать невесту через интернет. А потом папа продолжал настаивать, что я одинок. Оглядываясь назад, я понимаю, что он оказался прав. Так и есть. Только думаю, я был так занят Инглиш, что не замечал этого.

Она наклоняется вперед, упирается локтем в колено и подпирает подбородок ладонью. Я не могу удержаться, чтобы не схватить прядь ее волос и не накрутить ее на палец.

– Я понимаю, почему ты так думаешь. Наличие шестилетнего ребенка не дает тебе скучать.

– Что правда, то правда. Но они видели, чего именно мне не хватает. Они продолжали настаивать, чтобы я сходил куда-нибудь на свидание. Они даже хотели, чтобы я попробовал зарегистрироваться на одном из этих сайтов знакомств.

Я не могу остановить дрожь, которая пронзает меня. Шеридан смеется.

– Эй, я знаю нескольких учителей, которые познакомились там со своими мужьями. Это не так плохо, как ты думаешь.

– Как скажешь. Во всяком случае, Джон был тем, кто сказал, что это поможет с судебным делом, но ты это уже знаешь. А потом мама начала говорить о тебе. Но после нашей первой встречи я понял, что обречен.

В первый раз, когда мой взгляд упал на мисс Шеридан Монро, я был сражен. Смесь невинности и огня, ее аквамариновый взгляд обжигал меня, как лесной пожар, подпитываемый ветром Санта-Ана.

– Да, ты был совсем не милым.

Поморщившись, я добавляю:

– Не говоря уже о том, что я так сильно опоздал на встречу, было удивительно, что ты все еще была там.

Ее южное нахальство пару раз ставило меня на место, хотя в итоге я оказался полнейшим ослом.

– Но меня поразило то, как искренне ты заботилась об Инглиш. Это было пронизано твоим тоном и резким осуждением меня.

И хотя я обращался с ней, как с дерьмом, она мне нравилась.

– Нельзя отрицать, что она была моей любимой ученицей. Но ты… когда я зашла домой в тот день, нарычала на Мишель из-за тебя. И по тому, как я рассказывала о тебе, она приняла тебя за какого-то старика. В ту ночь, когда я столкнулась с тобой в клубе, она удивилась, что там делал какой-то старый чудак.

Мы оба смеемся над этим.

– Я не мог не преследовать тебя. То, как ты двигалась на танцполе. А потом эта твоя сладкая попка в обтягивающих джинсах.

– Почему ты не поговорил со мной? – интересуется она.

– Опасался, что приведу тебя домой и оттрахаю до полусмерти. А потом смотри, что случилось. Ты травмировалась, и этот твой дрянной рот: разговоры о стояках, членах и фаллоимитаторах делали все возможное, чтобы заставить меня смеяться.

У нее отвисает челюсть.

– Почему ты вел себя так сурово?

– Потому что не хотел себя выдать. Не хотел, чтобы ты видела, как я чертовски влюблен. Раскрываться было не в моих правилах, тем более что ты была учительницей Инглиш.

Она одаривает меня дерзкой улыбкой.

– Так что? Ты влюбился в меня?

– Ох, Печенька, ты стала моей фантазией. Я даже не могу сосчитать, сколько раз я дрочил, думая о тебе: о твоих глазах, твоем ротике и этой заднице. И тогда я предложил свой план маме и папе. Как ты можешь себе представить, они были полностью «за».

В этот момент ее глаза сияют, но я собираюсь сказать ей всю чистую правду.

Схватив ее за руку, я продолжаю:

– Подожди минутку. Ты должна услышать всю историю. Итак, поначалу мне нужна была жена, чтобы завершить семью, но я так же хотел трахнуть тебя. И вот что самое дерьмовое. Я был не самым благородным парнем, но жить со стояком всякий раз, когда я думал о тебе, было нелегко. Быть женатым на тебе и не иметь возможность трахнуть тебя, эта мысль убивала. Смерть от синих шаров. Поэтому я решил завоевать тебя. Это было нелегко. Мне предстояло уговорить тебя выйти за меня замуж, когда я тебе даже не нравился. Но у меня было оружие. И имя у него – Инглиш. Я знаю, это был идиотский ход со всех сторон.

Она прикусывает нижнюю и начинает посасывать ее.

– Да, теперь ты говоришь как суперподонок.

– Я так и думал, что ты это скажешь. Дай мне закончить. Во время всего этого происходило что-то еще. Я изменился. Ты ворвалась в мою жизнь подобно циклону и воссоздала Бекли Бриджес. Когда дело доходило до Инглиш, я был просто великолепен, но именно ты заставила меня захотеть стать лучше, стать лучшим мужем из всех возможных. Ты – та, кто сделала меня таким, какой я сегодня.

– Как я это сделала?

– Ты вытащила из меня доброту. Это было что-то, чего я не знал до тебя. Ты заставила меня хотеть иметь тебя во всех отношениях, заставила меня хотеть защитить тебя любой ценой, и ты показала мне, что на самом деле значит любить другого человека. Потому что я влюбился в тебя по уши, когда меньше всего этого ожидал. Я привык думать, что Инглиш – лучшее, что когда-либо случалось со мной. Но это было нет так. Ты. Мне пришлось полюбить Инглиш. Это было естественно и у меня не было выбора. Но с тобой мое сердце открылось, ты наполнила его любовью. Я знаю, что без тебя я был бы наполовину человеком.

Она не произносит ни слова, только наклоняется ко мне и прижимается своими сладкими губами к моей щеке.

– Я еще не закончил.

– Есть еще что-то? – спрашивает она.

– Немного, – ухмыляюсь я. – Ты была моей жизнью, моей радостью, моим штурвалом во всей этой неразберихе, с которой мы столкнулись. Как я вообще мог жить без тебя?

– Даже не знаю. Я полагаю, ты был сварлив.

– По меньшей мере. Ты думаешь, я спокойный, но правда в том, что ты – причина, по которой я могу сохранять свое здравомыслие. Стоит мне только подумать о тебе, и я словно смотрю на стеклянный пруд. Хотя наш брак начинался как фарс, теперь он укоренился глубок в моей душе. Я только надеюсь, что ты чувствуешь себя вполовину так же, как я.

Ее улыбка говорит мне больше, чем мне нужно знать, но ее поцелуй дает мне знать еще больше.

– Ох, Бек, спасибо, что рассказал мне. Это так много значит. И я надеюсь, ты знаешь, что ты тоже часть моей души.

Весенние каникулы начинаются через месяц и, как и было обещано, я дарю Шеридан билеты в Ангилью. Никогда не бывая на Карибском море, она понятия не имеет, где оно находится. Поэтому я делаю единственное, что могу, – достаю карту и показываю ей. Это самая лучшая часть. Ее выпученные глаза похожи на два мяча для гольфа.

– Это далеко отсюда, не так ли?

– Ага, и погоди, пока не увидишь бирюзовую воду. Это так прекрасно. Точь-в-точь как твои глаза.

Моей наградой служит легкий поцелуй, потому что у нас зрители, а она заплатит мне позже. И я не могу дождаться.

Инглиш хлопает в ладоши, потому что Деда и Банана везут ее в горы на неделю. Бунниор поедет с ними. Этот милый маленький ублюдок. Боже, я знал, что моя жизнь будет в беспорядке с его появлением. Вечно жует и какает, где ему не положено. Мой отец – я хотел бы свернуть ему шею. Но как только мой взгляд падает на дочь, эта чертова собака выигрывает каждый раз.

– Бек, можно тебя на минутку? Наедине.

– Конечно.

Я следую за женой в спальню, наблюдая, как она покачивает задницей. Хмм. Что бы я хотел сделать.

– А ты знаешь, что это место хорошо просматривается? – спрашивает она.

– А? – я в замешательстве.

– Место, где мы остановимся. В Ангилье.

– Нараспашку?

– Да, наша ванная комната на улице. Из нашей спальне открывается вид на океан. Бек, люди увидят нас голыми. Наш душ, Бек! Как мы будем принимать душ? Смотри!

К этому моменту я уже не могу просто прикусывать губу, чтобы не завыть.

– Детка, наша вилла частная. Наш пляж частный. Там никого не будет, кроме нас.

– Да ладно тебе, Бек. Там кто-то будет. Ты не можешь держать всех подальше от пляжа.

– Да, могу. Там есть ворота и все такое.

– Ворота? Что еще за ворота?

– Гигантские, и эй, даже если нас застукают голыми, что в этом такого? Мы никого не знаем.

– Брось! У них может быть камера.

– Окей, я все проверил. Я имею в виду, действительно проверил мелкий шрифт. Единственными, кто имеет доступ на эту виллу, будем мы вдвоем и наш личный дворецкий.

– Личный дворецкий?

– Да, он доставит нам еду и напитки, а также позаботится об уборке помещения.

Я крепко держу ее голову, так что Шеридан вынуждена смотреть на меня.

– Шеридан, я не собираюсь тащить нас в какое-то сомнительное место. Это первоклассный дом с отличной охраной. Никто нас не увидит. Я обещаю. Кроме того, внутри есть еще одна ванна. Если тебе неудобно принимать душ на открытом воздухе. Увидишь, когда мы туда доберемся. А теперь поцелуй меня, моя маленькая беспокойная жена.

Мы возвращаемся в гостиную, когда раздается стук в дверь. Шеридан открывает ее, и это мистер Морган. Какого хрена он здесь делает?

– Добрый день.

– Мистер Бриджес, миссис Бриджес, мы можем поговорить?

– Конечно, – говорю я.

Оглядевшись в поисках Инглиш, я вижу ее на кухне и говорю:

– Эй, Медвежонок, почему бы тебе не пойти в свою комнату ненадолго? Маме и папе нужно поговорить по-взрослому с мистером Морганом.

Она встает со стула и говорит:

– Хорошо, но я проголодалась.

– Все в порядке. Возьми яблоко, и как только мы закончим, мы пойдем в «Пицца Паласио». Как тебе?

– Вполне честно, чувак. – Она бьет меня кулаком.

Качая головой в сторону Шеридан, я говорю:

– Мы должны прекратить смотреть так много Diners, Drive-Ins and Dives⁶.

– Судья Кларион разрешила мисс Ламонт посещать ее без присмотра, – говорит мистер Морган, когда она выходит из комнаты.

– Черт, – стонет Бек.

– Мне очень жаль, что я принес вам эту новость. В отчете представителя опекунства говорилось, что визиты проходят так хорошо, что она не видит причин не двигаться вперед.

– Мне это совсем не нравится, но я не могу сказать, что удивлен, – говорит Бек.

– Послушайте, я чувствую себя обязанным предупредить вас. Если и дальше все пойдет хорошо, это превратится в ночной визит. Если мы ничего не выясним о матери, боюсь, у вас не будет выбора, мистер Бриджес.

Боль между глаз усиливается.

– Я верю вам, но сомневаюсь, что мы это сделаем. Если они еще ничего не нашли, я уверен, что и не найдут. Она, должно быть, профессионалка в сокрытии вещей.

Кротко кивнув, Морган выходит за дверь, оставляя меня волноваться по поводу Инглиш.

Шеридан прерывает мои размышления.

– Как ты можешь быть так спокоен? Я хочу пойти и вырвать волосы у этой женщины.

– И что бы это решило?

– Ничего. Но дело не в этом.

Положив руки ей на плечи, я говорю:

– Мы должны быть сильными и показать, насколько серьезно настроены по поводу Инглиш. Она должна верить, что мы думаем о ней. Если мы будем бегать вокруг, злые и готовые оторвать Эбби голову, как будет чувствовать себя Инглиш, когда ей придется пойти туда?

Она оседает, и я чувствую, как напряжение покидает ее.

– О, Бек, неужели ты думаешь, что до этого дойдет?

– Если честно, то да. Я ненавижу это всем своим существом, но судья Кларион, кажется, в команде Эбби. И я не верю, что мы можем что-то сделать, пока не найдем на нее что-либо.

– Они активизировали свою игру, верно?

– Да. Некоторое время назад. А теперь давай отведем голодного малыша на ужин.

Инглиш болтает без умолку за обедом, не зная, что произошло с визитом мистера Моргана. Дети могут быть такими забывчивыми. И это хорошо. Шеридан, с другой стороны, слишком тихая. Я массирую ее колено, и ее бледная улыбка дает мне понять, что ее упавшее настроение нуждается в подъеме.

– Итак, Инглиш, расскажи мне, чему мама научила тебя в школе. Мы были так заняты на этой неделе, что у меня не было возможности спросить тебя.

Она прикладывает палец к щеке и говорит:

– О, мы изучаем динозавров. Знаешь ли ты, что у брахиозавра была такая длинная шея, почти как у жирафа, но намного длиннее, и он ел то, что было очень высоко над землей? Высотой с небоскреб.

И она вскидывает руки вверх, чтобы продемонстрировать это. Я кусаю губы, чтобы не рассмеяться.

– Инглиш, помнишь, что я сказала? Они питались растительностью, которая росла высоко в воздухе, иногда достигая зданий высотой в тридцать футов? Это что-то вроде двухэтажного здания.

– Угу.

Я объясняю Инглиш:

– Медвежонок, тридцать футов – это как высота нашего дома. Небоскреб похож на одно из самых высоких зданий в центре города.

Она поджимает губы, переваривая услышанное.

– А, ладно. – И запихивает в рот еще немного пиццы.

– Так ты считаешь, что динозавры – это круто? – спрашиваю ее.

– Может быть, но не так круто, как щенки.

Я подмигиваю Шеридан.

– Нет, определенно не такие крутые, как щенки. Что еще ты узнала?

– «Ай» перед «И».⁷

Я перевожу взгляд на учителя ее группы.

– Они учат это в первом классе?

– Конечно. Ты не поверишь, какая там математика.

– Серьезно? Я же родитель, помнишь? Я проверяю ее домашнее задание.

Шеридан, похоже, была задета моим замечанием.

– Извини. Наверное, я просто не подумала. Так или иначе, технологическая эра изменила все. Дети схватывают материал и подвергаются воздействию материала раньше, чем в наше время. Так что думай о первом классе, как о детском саде в наше время.

Все это время я думал, что Инглиш это суперпродвинутый ребенок, а теперь я узнаю, что они все такие.

– Большинство детей начинают читать уже в первом классе. Они учатся в детском саду и даже в дошкольных учреждениях, в зависимости от того, куда они ходят, – продолжает Шеридан.

Я почесываю затылок.

– Бек, дети – губки для знаний. Научи их тому, что они любят, и все, чего они хотят, – это узнать больше.

– Да, папочка, как когда ты рассказывал мне о том, какие водители идиоты и как ты хочешь сбить их прямо на дороге.

Черт. Жестокая честность детей.

Шеридан хмурится, когда произносит:

– Нам с тобой нужно немного поболтать, дорогой.

– Не сомневаюсь, – говорю я с милой улыбкой на лице. Что угодно, лишь бы она была счастлива, но она права. Называть водителей идиотами – не лучший пример для моей дочери.

Когда мы возвращаемся домой и укладываем Инглиш в постель, Шеридан грозит мне указательным пальцем. Я следую за ней в нашу спальню. Она плюхается на кровать и поджимает под себя ногу.

– Ну, милый, что там насчет водителей-идиотов?

Я должен был знать, что это произойдет. Почесав затылок, я одариваю ее своей лучшей застенчивой улыбкой.

– Гм, да, это так. У меня есть небольшая дорожная ярость.

– Дорожная ярость. С нашей дочерью в машине. – Она даже не спрашивает, а просто констатирует факт и хмурится. Это нехорошо.

– Это всего лишь случайность, когда я немного возмущен. Например, когда движение плохое и люди ездят, как идиоты.

Она склоняет свою красивую головку и пронзает меня взглядом ясных глаз цвета морской волны. И я чувствую себя так, будто мне восемь лет, и я украл печенье, которое она велела мне не брать.

– Ты немного кричишь. И именно тогда, как я понимаю, ты называешь водителей идиотами?

Иисус. Я чувствую себя дерьмово. И это именно из-за нее. Иногда все дело в одном ее взгляде. С легким прищуром, словно задевает самую душу.

– Мне очень жаль. Инглиш не должна этого слышать.

– Бек, дело не только в этом. Она видит такую реакцию и думает, что это нормально – злиться на других водителей.

– Ну, иногда так и есть.

– Да, иногда. Но не все время.

– Я не делаю так все время.

Она молчит. Я опускаюсь и кладу голову ей на колени.

– У тебя привычка заставлять меня чувствовать себя дерьмом.

– Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя дерьмом.

– Но ты…

– Бек, посмотри на меня.

Я повинуюсь и вижу безграничную любовь в ее глазах. Потом она говорит:

– Ты самый лучший отец в мире. То, что ты делаешь, то, как ты себя ведешь, и то, как Инглиш реагирует на тебя, – я так горжусь тобой, что это заставляет мое сердце сжиматься от счастья. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя плохо. Я лишь хочу помочь тебе подать ей лучший пример.

– Но ты же считаешь, что я неплохо справляюсь, верно?

Она одаривает меня одной из своих ослепительных улыбок, и я знаю, что все хорошо.

– Да, у тебя все в порядке. Ты отлично справляешься. Эта маленькая девочка находится под радугой с тобой каждый божий день, настолько, что светится.

– Спасибо, Печенька. За то, что поддерживаешь меня. Если я еще не сказал тебе, то мне очень повезло, что ты есть в моей жизни.

Глава 2

Бек

Как и предвидел мистер Морган, Эбби получает визиты раз в неделю без присмотра, и Инглиш, к нашему большому удивлению, воспринимает это довольно спокойно. Эбби заезжает за ней домой и забирает на четыре часа. Первый раз ужасен для нас с Шеридан. Практически все время ее отсутствия мы без конца ходим туда-сюда по дому. Но, когда Инглиш возвращается домой, улыбающаяся и невредимая, мы чуть не падаем от облегчения.

Она лопочет о том, чем они занимались. Как они отправились в художественный магазин, где Эбби купила Инглиш вещи, которые были ей нужны для рисования. Как они вернулись к ней домой, и Эбби освободила место в комнате, чтобы она могла рисовать. Эбби наблюдала за тем, как Инглиш рисовала ей портрет Бунниора. Они поели печенья с молоком, и Эбби привезла ее домой.

Шеридан шепчет мне на ухо:

– Звучит довольно безобидно.

– Да. – Вздыхаю я с облегчением.

– У нее нет своего Бунниора, поэтому я оставила там его фотографию, чтобы она могла смотреть на него.

Любопытствуя о ее парне, я спрашиваю:

– Там был кто-нибудь еще?

Инглиш мотает кудряшками и отвечает:

– Только она и я. Как ты думаешь, смогу ли я взять с собой Бунниора, когда снова поеду к ней?

– Хм, я не уверен. Может быть, потом.

Наверное, нам следовало завести ротвейлера, чтобы Инглиш могла взять его туда в качестве телохранителя.

Инглиш бежит в свою комнату, чтобы поиграть, а Шеридан хмурится.

– В чем дело? – спрашиваю я.

– Что-то не так. Я чувствую это, Бек.

Взяв ее руки в свои, я говорю:

– Мы должны посмотреть на это с другой стороны. У нас нет выбора. Эбби будет навещать ее, и мы ничего не можем с этим поделать.

– А как насчет того, чтобы нанять другого частного детектива?

– Морган говорит, что это ребята высшего класса. Может быть, она не делает ничего плохого. Может быть, я хотел верить в худшее, потому что остался с Инглиш совсем один, делая всю грязную работу. И теперь она появляется, желая быть частью ее жизни, как будто все хорошо. Может быть, я сделал из нее монстра, хотя на самом деле это не так.

– Нет, я ни на минуту в это не поверю. Какая женщина пойдет в школу, где учится ее ребенок, приманит ее к забору, когда они будут на детской площадке, рассказывая страшные вещи? Это не то, что делает любящая мать.

– Она была в отчаянии.

– Кто вы и что вы сделали с моим мужем?

Обняв ее за плечи, я говорю:

– Печенька, я больше всего на свете хочу запачкать ее грязью, но они уже много недель пытаются это сделать. Если она плохая, должна оступиться, но до сих пор этого не сделала. Довольно трудно идти прямо по кривой дороге. Но сейчас мне нужна твоя поддержка. Инглиш нуждается в нашей поддержке. Ты не можешь ходить здесь постоянно с подозрением, потому что рано или поздно Инглиш заметит это.

Она кладет руки мне на плечи и сжимает их.

– Могу я на тебя рассчитывать? Мы же команда? – спрашиваю я.

– Да. Больше никаких плохих слов в ее адрес.

На следующей неделе я должен поехать в Нью-Мексико на съемки, но решаю отложить их. Пока все идет своим чередом и весенние каникулы не за горами, я пересматриваю свое расписание и выбираю несколько местных съемок. Есть несколько архитектурных фирм, которые пытались заполучить меня в свои каталоги, поэтому я решаю связаться с одной из них на следующей неделе. Одна из съемок должна проходить на закате, когда золотые лучи солнца падают на стеклянную стену одного из их дорогих зданий. Вершина здания немного скошена, а водный объект на нем, как предполагается, представляет собой поток, падающий вниз по склону горы. Это здание – штаб-квартира одной из тех модных компаний по производству бутилированной воды люксового класса, так что стена является отличным представлением. Довольно необычно смотреть на это издалека. Как фотограф, моя задача заключается в том, чтобы приблизить его и все же получить ощущение взгляда издалека. Заходящее солнце добавит к нему еще один элемент, с различными оттенками золота, ударяющими по стеклу, создавая эффект призмы. Некоторые вещи просто невозможно воссоздать с помощью фотошопа.

Закончив с этой съемкой, я собираю вещи и направляюсь к своей машине. Мой телефон вибрирует, и я хватаю его.

– Привет. Это Шеридан.

– Я как раз заканчиваю.

– Не езжай сразу домой. Мистер Морган звонил и просил тебя заехать.

– А он не сказал зачем?

Она вздыхает в трубку, и телефон свистит мне в ухо.

– Нет, он никогда мне ничего не говорит. Мне кажется, я ему не нравлюсь.

– Нет, дело не в тебе. Но все в порядке. Тогда я заскочу по дороге домой.

Зловещее предчувствие проникает до самых костей, но я не говорю об этом Шеридан.

Когда я захожу в офис адвоката, уже семь часов вечера. Оба администратора уже ушли. Он встречает меня в дверях.

– Боюсь, у меня плохие новости.

– Что?

– Похоже, мисс Ламонт разрешили забрать ее на ночь.

– Что? Когда это случилось? Почему я не присутствовал на слушании? – Я застигнут в врасплох. Все, что касается этого дела, заставляет меня так чувствовать. – Я думал, что раз уж я отец в этой битве за опеку, то должен, по крайней мере, быть уведомлен об этих слушаниях. Какого хрена, Морган?

– Успокойтесь, мистер Бриджес.

– Нет, не успокоюсь. Мое спокойствие осталось на улице. Это совершенно неприемлемо. Сколько у вас слушаний по опеке, где отец, у которого полная опека, не знает об этом?

Он выдыхает.

– Нас уведомили об этом только сегодня днем, когда я позвонил вашей жене. И это не было настоящим слушанием. Решение прислал ее адвокат. И по его убеждению оно основано на всех отчетах. И вы, и я знаем, что судья Кларион предпочитает женщин. Мне очень жаль, но это правда.

– Это нормально? Чтобы судья был так откровенно предвзят.

– О, у меня есть истории для вас, но я уверен, что у судьи Кларион будет какой-то юридический ответ относительно того, почему она склоняется в этом направлении. Я уверен, что речь идет о связи между матерью и дочерью и все такое. И это нормально при других обстоятельствах. Но на данный момент мы знаем, что, по всей вероятности, нет причин удерживать биологическую мать от посещений дочери с ночевкой. – Он читает это из письма с компьютера, очевидно, от адвоката Эбби, прежде чем посмотреть на меня.

Мы устраиваем состязание в гляделках, и я задаю ему следующий вопрос:

– Я спрашиваю вас об этом только из соображений конфиденциальности между адвокатом и клиентом, стоит ли мне брать Инглиш в Канаду?

– Я бы очень не советовал этого делать. Будет объявлена тревога о похищении ребенка, и вы никогда не сможете вернуться в эту страну.

– После того как суд обошелся со мной, я не уверен, что это плохо.

– Мистер Бриджес, может быть, не для вас, но как насчет Инглиш? А ваша жена? Как вы их поддержите?

Он прав. Это было бы неправильно. Деньги не были проблемой, но и я не хотел запирать Инглиш и Шеридан в одной стране.

– Вы получили ее план воспитания? Она должна была представить его в суде. Я хотел бы получить копию этого документа. Если она всю ночь проведет с Инглиш, я хочу знать, что будет происходить в эти часы. Какое окружение будет рядом с моей дочерью. Что она собирается делать. И я хочу знать, кто будет присутствовать. Будет ли там ее парень? Он вообще любит детей? Может быть, они навещали его дома в его присутствии?

– Я вижу, у вас много вопросов к ней.

– Но у меня нет ответов.

– Я постараюсь сделать все, что в моих силах. Но не могу дать вам никаких гарантий.

– Когда состоится настоящее слушание?

– Возможно, на следующей неделе.

Я сжимаю прядь своих волос.

– Ну разве это не прекрасно? У нас есть планы поехать в Ангилью. Мои родители увезут Инглиш в горы.

– Отмените это, – говорит Морган. – Судье Кларион наплевать на ваш отпуск.

– Это полный пиздец, какой только может быть.

– Добро пожаловать на войну бывших, мистер Бриджес. Это мой мир, и я постоянно имею дело с этим дерьмом. Мне жаль, что вам не повезло с Кларион. Она – худший судья на судейской скамье из всех возможных.

– Отлично. Как раз то, что мне нужно.

По дороге домой я жму на педаль газа и думаю о том, что скажу Шеридан. Злость и близко не подходит к тому, как она отреагирует. Я чувствовал себя подростком, которого только что отстранили от занятий в школе и который должен рассказать об этом родителям.

Она ждет, когда я войду в дверь, но мы не можем говорить сразу об этом, потому что Инглиш здесь. Моя отсрочка недолговечна, когда она просит Инглиш пойти к себе в комнату, чтобы закончить домашнее задание.

– Она почти победила. Ночной визит выглядит как верная смерть. Но хуже всего то, что нам придется отменить нашу поездку. Похоже, мы собираемся в суд на следующей неделе.

Реакции, которую я ожидал, не последовало. Вместо этого она обнимает меня и только говорит, что ей очень жаль.

– Поездка – не самая плохая новость. Мы всегда можем поехать в Ангилью.

Приподняв пальцем ее подбородок, я признаюсь:

– Я ожидал вспышки гнева.

– Это то, что я хочу сделать, но мы же команда, помнишь? Я давала тебе это обещание не на один день. Я сделала это навсегда. Это не значит, что мне это нравится, но я держу свое слово.

Запустив пальцы в ее волосы, я наклоняю ее голову и целую. В этот момент в комнату вбегает Инглиш и кричит:

– Я вас вижу. Мама и папа целуются. – Вот так и проходит наш маленький момент.

Несмотря на то, что мы отменили нашу поездку, мама и папа все еще берут Инглиш в горы с Бунниором. На самом деле, нет никаких причин, почему бы им не поехать туда. Это хорошо для нас, потому что, когда мы получим ужасные новости, нам не придется притворяться счастливыми. У нас было время подготовиться и рассказать обо всем Инглиш, когда она вернется домой.

День суда – это просто шутка какая-то. Я даже не знаю, почему мы здесь присутствуем. Шеридан так напряжена, ей требуются все силы, чтобы не вскочить и не закричать на цирк, свидетелем которого мы оба являемся. Адвокат Эбби представляет ее бедной женщиной, которая не могла позволить себе заботиться о своем ребенке и была вынуждена оставить ребенка с отцом, о котором ничего не знала. Каждую ночь она молилась, чтобы ее ребенок был в надежных руках, и плакала, пока не засыпала. Когда Морган пытается вставить слово, что за все эти годы она ни разу не пыталась связаться со мной, эта сука-судья отмахивается от него. Когда Морган затрагивает историю Эбби о повторном употреблении наркотиков и неудачной реабилитации, Кларион указывает на него пальцем и приказывает никогда больше не поднимать эту тему. Эбби прошла реабилитацию и доказала, что является полноценным членом общества. Все, что Морган не пытается сделать, терпит неудачу, и он падает, как самолет в огне, разбившись в своей последней попытке спасти нас. Это самое нелепое «судебное заседание», о котором я только мог мечтать. На самом деле, мое воображение не настолько креативно. Об этой судье, ее вопиющей некомпетентности и фаворитизме по отношению к женщинам, должна быть написана книга. Не то чтобы я не считаю, что женщины заслуживают того, что принадлежит им по праву, но в данном случае нас полностью игнорируют. Я покидаю зал суда в полном оцепенении.

Морган отводит нас в сторону и говорит:

– Это стало для меня делом принципа, мистер Бриджес. Кларион ошибается, и этот суд должен быть справедливым. – Его глаза полны ярости, когда он оставляет нас стоять там.

Шеридан и я идем к машине, держась за руки, и почти удушающая пелена тишины окутывает нас. Но ни один из нас не может сказать ничего такого, что могло бы улучшить ситуацию.

– Я чувствую себя одурманенной. Нет, это больше похоже на то, будто меня ударили по голове, – говорит Шеридан, глядя в окно.

– Согласен. У меня голова раскалывается.

Пока я пробираюсь сквозь пробки, мой желудок скручивается от боли. Надеюсь, я успею домой до того, как мне совсем поплохеет. Мне не повезло. Однако мы успеваем съехать с автострады прежде, чем мне приходится остановить машину.

Когда я, пошатываясь, с горящим нутром выхожу из машины, Шеридан в тревоге зовет меня по имени. Я не могу ответить. Когда она подходит ко мне на помощь, я стою на четвереньках, и она – ангел, каким я всегда ее знал, заботливый и внимательный, – шепчет мне успокаивающие слова. Наконец я сажусь на пятки, и она протягивает мне салфетки, чтобы я мог вытереть лицо и рот. Это так унизительно. Сильным должен быть я, но вот она заботится обо мне.

– Прости меня за это, – говорю я дрожащим голосом.

– За что? Ты расстроен из-за Инглиш. У тебя нет причин извиняться.

Моя слабость проходит, и я встаю, хотя все еще чувствую себя дерьмово. Она берет меня за руку и говорит:

– Давай я помогу тебе.

Она подводит меня к машине, а сама садится на водительское сидение. Нет смысла спорить. Я слишком расстроен, чтобы вести машину. Я прислоняю голову к окну. И пока Шеридан ведет машину, я смотрю на ее профиль. Сегодня она собрала волосы, но мне нравится, когда они распущены. Это напоминает мне о том, словно мы только что занимались любовью. Я останавливаюсь на этой мысли, забавно, что раньше я думал об этом как о трахе, – и хотя у нас это получалось отлично, черт возьмии, – эмоции присутствовали всегда. Время от времени она раздувает ноздри, особенно когда водитель подрезает ее, но она не произносит ни слова. Я люблю ее нос, от его милого маленького кончика до переносицы, где иногда от ношения очков у нее остается след. Она на секунду прикусывает губу, видимо о чем-то задумавшись. Без сомнения, Инглиш. Ее длинная бледная шея умоляет приникнуть к ней губами и покусать ее, и, черт возьми, у меня и так уже опух член. Если я не остановлюсь, у меня будет полномасштабный стояк, и она подумает, что я – безразличный мудак, когда мы вернемся домой и я начну срывать с нее одежду.