Текст книги "Колымское эхо"

Автор книги: Эльмира Нетесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Варвара уже убирала со стола остатки с поминального стола, когда Александр Евменович включил радио. Захотел человек услышать сводку погоды. Ведь вот-вот надо собираться в обратный путь. Все понимали, что дорога будет нелегкой и к ней нужно подготовиться заранее. Знали, что от Колымы, как от капризной женщины, нельзя ожидать ничего определенного. И вдруг по радио прозвучало тревожное:

–    Дорогие наши слушатели! Прослушайте срочную сводку МВД области!—дрогнул голос диктора:

–    Сегодня ночью из зоны строгого режима сбежали из-под стражи четверо заключенных. Все осуждены на большие сроки за убийства и изнасилования. У каждого на счету по несколько судимостей. Прежде отбывали наказания за грабеж и бандитизм. Просим жителей области не выходить в темное время суток на улицу, особо поодиночке. Не отпускайте без присмотра детей и не открывайте дома незнакомым людям. Большая просьба к каждому. Кто заметит в поселке или в городе незнакомых людей – срочно позвонить дежурному милиции. Помните, все четверо беглецов вооружены.

Сообщение повторили. Люди вернулись к столу. Подобных сообщений не передавали давно. Все сразу сникли. Ведь за окнами дома уже резко потемнело и никому не хотелось стать случайной жертвой беглецов. К тому же, чтобы не произошло, не помочь, не защитить некому. Да и оружия не имелось ни у кого.

–    Вот так дела! Как же теперь быть?

–    На замках сидеть, другого выхода нет,– прошептала Анастасия.

–   Да... Ситуация хуже некуда. Зона, о какой сказано, находится не так далеко. Конечно, идти по темноте плохо, но другого выхода у зэков нет, местность они знают и на север не попрутся. Это точно.

–    Пойдут на первый же огонек в пути. А люди, голосующие на трассе, самая легкая добыча. Тем более, что средь вас всего один мужчина,– сказал Бондарев.

–    Ну, а ты чем страшнее? У тебя ничего помимо ручки нет. У меня тоже. Если кто-то из них узнает тебя, разорвут на куски, и я не сумею убежать. Короче, спасайтесь все, кто как может,– невесело усмехался Иванов.

–    И чего оскаляешься? Я хоть бегать умею, у тебя и этого не получится.

–    А куда бежать, Игорь? Ты глянь за окно. Там темно и холодно. Кстати, нельзя же оставлять женщин одних в такой момент. Мало человек, но ты еще и мужчина. Что скажешь самому себе? – возмутился Александр Евменович.

–    Почему думаете, будто сюда пойдут?

–   А больше некуда.

–    Мужики, этой ночью никто никуда не двинется. Это действительно опасно. Из зоны на волю другой дороги нет. Я знаю, что говорю,– сказал Аслан решительно.

–   Женщины, как вы? – спросил Бондарев.

–    Страшно даже домой идти! Но ведь не спать же здесь всем вповалку,– ответила Анастасия. И предложила:

–    Игорь и Саша, пошли ко мне. На троих, я так думаю, не рискнут напасть. А в доме на все засовы закроемся. Мои двери и танком не пробить.

–   И верно. Ночь они будут идти тихо, чтоб не вывести на свой след погоню. А утром их поймают. Поднимутся вертолеты. Теперь на снегу всякая букашка приметна. Куда им деться?

–   Спрятаться в доме,– хохотнул Игорь.

–   Ладно тебе! Или всю ночь вот так сидеть будем? – спросил Сашка и стал одеваться.

Вскоре все трое вышли в дверь и Аслан с облегчением вздохнул:

–   Трусоватый мужик этот Бондарев.

Прошло минут пять и в окно постучали.

Варя невольно дрогнула, представив четверых беглецов, пожалела, что отпустила Игоря и Сашку. Подошла к двери, спросила:

–    Кого черти принесли?

–   Да это я, Федор! Открой, Варя!

Он пришел с карабином на плече:

–   Так и знал, что встретишь зло. Как это у тебя в руках нет топора. После того сообщения мои волки ножи в зубы возьмут!

И глянув на детей Дуси, предложил:

–    Пошли ко мне! Как вижу, двоих мужиков забрали. Одного джигита надо оставить Варе.

Кто-то и ее защитить должен в случае чего. А вы трое – со мной. Здесь тесно. А у меня и просторнее и волчат побольше. Если кто вздумает прийти, пусть на себя обижается. Я их сейчас спущу с цепей, пусть побегают вольно. Ну, а вам, если что, карабин до утра оставлю. Дома еще есть,– Федор увел своих гостей, а Варя и Аслан снова остались вдвоем.

–    Варя, а почему эти люди не пошли в дом матери? Ведь они там жили, это их гнездо.

–    Аслан, у нас свое поверье и раньше сорока дней не стоит в дом Дуси приходить. Тем более, там одна кровать и женщина на ней умерла. Кто решится лечь в ту постель? Тебе может и смешно, но мы придерживаемся своих обычаев. Пусть хозяйка еще поживет в доме. А уж потом сама уйдет из него. А сейчас очень рано. Всякое может случиться. Дети хоть и родные, но мать уже в мире ином. Мы все о том знаем и обязаны считаться с покойной. Потому пришел за ними Федя. А Дуся теперь наказать может детей за земные грехи. Мы не знаем их жизни. Ведь вот оставили ее одну здесь, сами далеко жили, она болела. Может обиду на них за это держала. С мертвого не спросишь,– вздохнула Варя, добавив:

–    Когда мамка умерла, я тоже сорок дней в доме не ночевала. Боялась, сама не знаю чего. Хотя кажется, вины у меня перед нею не было. И не только я вот так. Все мы покойников боимся, хоть и свои. То с самого детства так повелось, сколько себя помню.

–    А я в могильнике ночевал. Куда было деваться. Хотя на кладбище, честно говоря, холодно и жутковато,– признался человек.

–        Я не из робких, но на погосте спать не смогу.

–         Но вот беглецы спят. Им вовсе некуда деваться.

–         Не спят они. Торопятся уйти подальше от зоны. Времени у них мало. Спешить станут. Им по избам бегать некогда. Они все заранее приготовили. Это по своему прошлому опыту знаю. Никто не пускается в бега, не подготовившись.

–        Раз на раз не приходится,– не согласилась баба.

–        Скажи, Аслан, ты шел в бега из зоны к семье?– спросила Варя.

–        Я тогда еще не был женат. Убегал домой. Бабку очень любил. Скучал по ней. Она у меня мудрая и добрая женщина. Любила всю жизнь, сам не знаю за что.

–        А жену любил?

–         Бабуля посоветовала на ней жениться. Я, конечно, послушался и выполнил ее волю. У нас иначе нельзя. Вскоре привел в дом. Но, полюбить жену не получилось. Не повезло. Разные мы с нею. С самого начала семья не состоялась. Ничего общего меж нами не было,– поскучнел человек.

–        А почему?

–        Глупая она.

–        Вы с нею живете?

–         Нет. Давно разведены. Как только дочки подросли, я решил не тянуть время. С этим нельзя затягивать. Не стоило обманывать ни ее, ни себя. Вот так и сказал честно, что никогда не любил ее и жить с нею не смогу. Терпения больше не хватило.

–    Плохая хозяйка была? – спросила Варя.

–   Даже не знаю, какая хозяйка. А вот как человек полная никчемность. Глупа до безобразия. Мы никогда не понимали друг друга, а потому живем врозь.

–   А дети?

–   Дочки приезжают ко мне. Они обе учатся в Москве. Там у них квартира. Вместе с матерью тусуются в своей трехкомнатной. Я в своем доме. Он у меня двухэтажный, нам с бабкой хватает. На тесноту не жалуемся. Бабуля поначалу ругала меня, потом поняла и смирилась, теперь согласилась и не обижается. Но обещает, что семейные советы больше давать не будет. Хотя внучек очень любит. Они взрослые девушки, а бабка все считает их малышками,– умолк Аслан.

–   А жена к вам приезжает?

–   Только летом, когда я разрешаю в сезон фруктов. Живем с нею на разных этажах, и я с нею не общаюсь.

–    Она изменила?

–    Нет. Если б изменила до развода, не имела бы ничего. Теперь, конечно, ее дело. Пусть живет, с кем хочет, мне она чужая.

–   А помириться не получается?

–    О том и разговора нет.

–    Причина серьезная?

–   Даже слишком! – привстал на локте, закурил. Обмотался одеялом и заговорил:

–    Я работаю в типографии цинкографом. Получаю неплохо. Но тогда я только устроился, проработал года три, и бывшая жена вздумала получать за меня зарплату. Можешь представить, чтоб за кавказского человека деньги на работе получала баба. Я не был пьяницей, все и порядке и вдруг такой фортель. Где это видано? Уже большего оскорбления не придумать. И не стал затягивать, купил им квартиру и развелся.

–        Она работает?

–        Не знаю. Это меня не интересует. Я помогаю дочкам. Когда им нужны деньги, они звонят. А с тою мы не общаемся.

–        Как же обходишься без хозяйки?

–        У меня в доме командует бабулька и у нас с нею полное согласие и порядок. Если ты имеешь в виду женщин, то с этим проблем нет. Я не кривой и не горбатый, спрос имеется хороший, я не жалуюсь. Бабья хватает, было бы желание,– улыбался Аслан.

–        Значит, живешь вольной птицей?

–         Ну да! Как и положено кавказскому человеку. Никто ни в чем не указывает и не ограничивает.

–        Аслан, а не скучно тебе без семьи?

–        Я в любой момент могу завести новую семью, но нет желания. После первой ошибки не хочу снова связывать себя браком. Это неразумно,– отмахнулся человек и спросил:

–        А почему у тебя нет мужа?

–         Не хочу связывать себя ни с кем! Я не создана для семьи. Честно говоря, даже очень довольна своей жизнью. Живу сама себе хозяйкой. И никому ни в чем не отчитываюсь, ни от кого не завишу.

–         Но ты женщина! Куда денешься от своей природы?

–         Это меня не беспокоит. Зато и вслед никто не скажет дурного слова.

–    А ты так и хочешь жить на Колыме? Никуда не собираешься переехать?

–    Даже мысли не держу о переезде отсюда. Меня здесь все устраивает Сколько предложений отвергла! Не случайно! Я никого не полюблю! Прошло мое время. А выходить замуж, чтобы избавиться от одиночества, считаю глупостью, недостойной себя. Да и к чему в моем возрасте что-то менять в жизни?

–    Варя, а сколько тебе лет?

–    Много! Уже за сорок!

–    Выходит, ты моложе меня.

–    Аслан, не приценивайся. Все мужики с этого начинают. Я не ищу пару и никого для себя не жду. Мы можем расстаться знакомыми, друзьями, но не любовниками.

–    Варя, а чем я тебя не устраиваю?

–    Ты не входишь в мои планы. И вообще, ни в моем вкусе. Я слишком самостоятельна, чтобы на меня кто-то давил. Не хочу зависимости ни от кого. И не задавай смешных и пустых вопросов. Они не ко мне,– ответила резко.

–    Честно говоря, ты первая, кто мне отказал.

–    Зато ты далеко не первый, кого я отвергла! И забудь эту тему со мною! Не обижай! У каждого из нас своя жизнь!

–    Извини, больше не повторюсь!

Они долго лежали молча, думая каждый о своем.

–    Варь, а ты любишь кого-нибудь?

–    Нет. И не любила. И никого не признаю.

–    Выходит, мы одинаковы. Я после первого брака ни на кого не хочу смотреть.

–    Значит, должен и меня понять.

–    Выходит, кого-то любила?

–    Какая разница! В душе, как в пустой кадушке, не обид, не радостей, сплошной сквозняк. И только годы идут.

–   Жаль, что впустую,– вздохнул Аслан.

–   Давай спать, мне завтра с утра на работу. Надо рано встать.

–   Значит, мне утром уходить?

–   Зачем? Спи, сколько хочешь. Ключи от дома на подоконнике. Если будешь выходить, положишь их под порог.

–   Хорошо,– ответил тихо.

Они уже стали дремать. Тихо посапывала Варя, похрапывал Аслан. Время шло к рассвету, когда в окно послышался тихий стук.

–    Варя, кто-то пришел,– проснулся человек.

–   Тебе показалось. Спи. Ко мне никто не придет. Это исключено.

Но стук повторился.

–   Пойди, глянь. Кто-то заблудился,– сказала хозяйка. Аслан открыл дверь. Двое мужиков стояли на пороге, переминаясь с ноги на ногу.

–   Что надо? – спросил Аслан строго.

–   Не бухти, дружбан. Дай хлеба. И помоги чем можешь.

–   Я тут не хозяин. Ничем не распоряжаюсь.

–    Мы из зоны, братан! Слышишь, за дочь нас припутали. За мою. Ее изнасиловал военный. Подполковник. Девчонке всего десять лет. Она повесилась, мы не уследили, не успели. Но военного нашли. Я его замокрил. А нас припутали. Дали за гада десять лет. О дочери и слушать не стали. Высмеяли всю семью, а Ирку назвали путаной. Пообещали на зоне сгноить. Пойми, дружбан, за что? Покойную осквернили, еще и обозвали ни за что! Ты ж сам мужик, помоги уйти от погони, век тебя буду помнить.

Аслан, попросив подождать, вернулся в дом, коротко сказал Варе о разговоре на крыльце:

–    Дай буханку хлеба. Немного денег, куртку и валенки передай. Дай Бог ему уйти от погони. Покажи ему овраг. Там можно проскочить незаметно.

–    Они с вертолетов все увидят.

–   Аслан, в этом овраге много волков.

–   Тем более, зэков разнесут в клочья.

–    Там шалаш Федора. Зверье к нему не подходит, а погоня не знает. Он весь в снегу. Его не видно.

–    Хорошо, передам,– пообещал Аслан и вышел к мужику.

–    Нас четверо. Один ранен. Он не может идти. Его придется оставить, спрятать где-то. Иначе попухнем все. Выручай, братан.

–    Куда ж его дену? – растерялся Аслан.

–    В домах не спрячешь, его выдадут. В доме Дуси все как на ладони. Только если в могильник унести человека,– посоветовала Варя, немного подумав. И добавила:

–    Там его искать не станут. С вертолета не увидят.

–    Собаки найдут,– сказал Аслан.

–   Туда их не пустят. Много волков.

–   А если мужика зверье разнесет?

–    Днем не придут, а ночью что-то придумаешь.

–    Хорошо, Варь, если успеем, все сделаем,– набросил куртку на плечи и вышел из дома.

Вернулся Аслан уже утром, когда баба ушла на работу.

Троих зэков он посадил в грузовую попутку, заплатил водителю и тот помчал на скорости, зная, что до рассвета будет уже далеко от этих мест И никакой вертолет их не догонит.

И только с четвертым мужиком поломал голову человек. Он не стал заносить зэка в могильник родителей, а, переодев в старое Варькино тряпье, принес в дом, долго устраивал «маскарад», соображая из мужика бабу. Зэк, глянув на себя в зеркало, даже рассмеялся, сам себя он не узнал.

–       Лежи тихо. Прикинься больною. Скажи, что зовут Клавдей. Скажешь, мол, приехала к своей родне на погост, да вот в пути натрясло, теперь кровями заливаешься. А документы у родни в городе. У Вари остановилась потому, что знала ее мать.

Охрана зоны, едва глянув на Кпавдю, вышла из комнаты, бурча под нос, что принесло бабу на Колыму не ко времени.

Погоня немного потопталась возле дома и заторопилась к оврагу, за погост. Аслан облегченно вздохнул. Беглец, согревшись под одеялом, поел, попил чаю и уснул. Лишь после обеда встал с постели и назвал свое имя – Анатолий.

–        Я в этой ситуации вообще ни при чем. Только помог нашмонать того вояку. Но не тыздил и не мокрил его. Это сделали другие. Но суд решил по-своему и мужику не поверили.

Его били в милиции. Не щадил следователь. В зоне его кидали по углам, злясь, что не хочет «колоться», что нет у него ни денег, ни наркоты, ни одного «авторитета», какой вступился бы за него. Те трое мужиков бросили его и сказали, если он их засветит, не жить ему на этом свете и они достанут Толика всюду.

–         Короче, перевели козлы все стрелки на меня, сами отмазались и слиняли с глаз. Он их почти не знает. Но насчет дочери мужики сказали правду.

–         Жаль, что не уберегли девчонку. Не углядели. С чего она в десять лет вздернулась? Небось дома вкинули, запилили, она и не выдержала. Ей брат обещал скрутить башку Девчонка, зная его характер, поверила.

–         Знаешь, у меня тоже дочка, всего на год старше той, какая повесилась. Но я никак не врублюсь, за что он свою девку колотил. Ведь ее насиловал жеребец. Просто счастье, что выжила. Но можно было сделать тихо, без шухера. Конечно, зря его дочь допоздна шлялась по улице. Тот фраер был бухой и посеял мозги. Если бы трезвым оказался, то и не глянул в ее сторону. Зачем? Путанок полно. Это бабы, куда ни глянь. А эта – блоха. Такую силовать, как хрен в игольное ухо запихивать. Придурок! Той чмо еще зреть надо было бы лет пять, а тот бугай испортил. Я бы на его месте тоже размазал бы придурка. Глаза надо иметь, чтоб видеть, на кого лезешь. Но, самое обидное, что тому козлу за такое ничего не было. Он, конечно, отмазался, отслюнил за шкоду. А жизни не стало. Вот и уровняли шансы. Пусть его семья тоже повоет. Нам хоть и не стало легче от того, но все же не будет больше козел детей гробить.

–         Толян, кто-нибудь из вас был раньше судим?

–         Нет, никто. У всех первая ходка.

–   А по радио вас назвали рецидивистами.

–   Что делать? На зоне тыздили, а уж в следственном изоляторе «с гвоздя» не снимали. Теперь не знаю, когда на лапы встану. Все кости перебили. А ведь мне никто из них никем не приходится. Влез, как в говно. А как выскочу, сам не знаю,– сетовал мужик.

–   Те трое фортовые?

–    Говорили, что фортуют. Я точно не знаю. В дело с ними не ходил. Дышал отдельно. Мне доля не перепадала. Кинули, как придурка. Теперь бы смыться домой и завяжу со всеми блатными. С бабой помирюсь. Ну, а пока к мамке в деревню смоюсь. Долго оттуда не вылезу.

–   Тебя в той деревне долго шмонать будут. Пока не стоит там светиться. Накроют, не выпустят.

–   Так думаешь?

–    Уверен! – подтвердил Аслан.

–    Что же мне делать? Мослы не держат, ходить не могу. Куда сунуться, чтоб хоть немного отваляться? Никому ненужным стал! Во, влип дурак! – сетовал человек.

–    С чего связался с теми троими?

–    Они вступились, не дали замокрить на зоне. А на воле я у них пару раз стоял на шухере. Они по мелочам работали. А я клюнул на обещание. Но зря. Эти слова не держат, не стоит с такими кентоваться.

–    Знаешь что, Толян, сведу я тебя с людьми. Они на ноги поднимут. А дальше сам увидишь, что надо делать. Захочешь, у них останешься. Коли домой решишься, то держать не станут. Ночью тебя увезут попуткой. Здесь тебе оставаться опасно. Люди на погосте долго не бывают. Задержишься на неделю, под подозрение попадешь. Врубился?

Вечером, когда совсем стемнело, Аслан отправил беглеца с машиной в город. Но Толяну не повезло. Водитель поверил, что везет натуральную бабу и полез к ней под юбку. Толик отмахивался изо всех сил. И тогда на подъезде к городу сбросил его шофер с моста в реку вниз головой. Человек упал на крепкий лед. Не помог платок. Толик сразу разбился насмерть. Водитель даже не оглянулся.

А по городу с утра поползли слухи, что нашли на льду реки странный труп. Сам мужик, а одет в бабье. Никаких документов при нем не оказалось. Кто сбросил с моста или сам упал, не удержавшись на льду, никто не понял. Ни крови, ни синяков на теле человека не обнаружили. Он был и не был...

По телевидению три дня показывали фото мужика, но его не опознали зрители, никто не назвал не знакомым, не родственником.

Так и похоронили человека в самом начале Колымской трассы, где погребали всех случайных и безымянных. Его никто не пожалел вслед. Ушел загадкой, как уходили здесь многие, чуть дальше тех, кого называли колымчанами...

Аслан уже собрался в дорогу, домой. Он ожидал только Варю для последнего разговора. Как считал, этот разговор нужен обоим. И с нетерпением ждал утра. Едва оно наступило, человек приготовил завтрак, тщательно побрился, умылся, сел у окна. А вскоре появилась и сама хозяйка.

–    Ты уже отделался от гостей?

–   Да, распихал кого куда. По-моему у них все благополучно. Все устроены, и я могу спокойно уезжать. Пора! А то я зажился у тебя, чувствую, что изрядно надоел.

Варвара ничего не ответила, позвала Султана, дала ему свежего хлеба, села к столу.

–    Варь, хочу поговорить с тобой напоследок.

–    О чем? – глянула пронзительно.

–    Мы с тобой оба взрослые, самостоятельные люди. Оба битые жизнью, немало пережившие и одинокие. А впереди у нас старость. Не знаю, как ты, я с тревогой жду ее. Старость– не подарок, для одинокого и вовсе испытание возрастом. Начнутся всякие болезни. Вдвоем их легче одолеть. Как думаешь? К тому же климат, в каком живешь, хуже любого наказания. О нем даже вспомнить жутко. Скажи, разве я неправ?

–    Ну, это кому как. Я не сетую.

–    Как собираешься жить дальше?

–    Меня все устраивает,– ответила спокойно.

–    Это пока нет выбора.

–    Ошибаешься, он был всегда.

–    Какой?

–    Перечислять долго.

–    А ты что предпочла?

–    Колыму!

–    Варя, это не место для жизни, короткая экзотика и не более. Я предлагаю конкретное.

–    Что именно?

–    Стать моею и уехать навсегда на Кавказ.

–    Я тебе еще вчера все сказала. Зачем повторяться. Мнение не изменила. В такие годы нельзя менять не судьбу, не климат. Нам по-

здно играть в семью. С этим ничего не получится.

–        А если ошибаешься?

–        И в этом случае никто не в проигрыше.

–        Да, но хочу знать, чем тебя не устраиваю?

–        Мы слишком разные!

–        Только такие уживаются!

–        Я не хочу экспериментов.

–        Думаю, мы оба пожалеем об этом дне и очень скоро.

–        Вряд ли. Во всяком случае, не я.

–        У тебя кто-то есть?

–        Нет, и не будет!

–        Варь, я предлагаю тебе официальное замужество. Или я противен, скажи честно.

–        Я равнодушна ко всем.

–        А если дам тебе время подумать?

–        Нет смысла! Ответ будет прежним.

–         Наверное, все же летом приеду сюда снова.

–        Дело твое.

–        Ты хуже Колымы!

–        А есть ли что лучше ее?

–        Смеешься?

–        Ты похвалил меня, как никто другой.

–        Варька, ты ненормальная!

–         Может быть. Но я счастлива здесь и никуда не хочу уезжать.

–        А если, вернувшись, я останусь у тебя навсегда, ты меня примешь?

–        Нет. Ни за что. И никого другого.

–        Но я полюбил тебя!

–        Хватит! Я не терплю этой темы.

–        Я не вру!

–        Не хочу слушать. Давай останемся друзьями или знакомыми, но не надо лишних слов. Поезжай таким, каким приехал сюда. И пусть твою душу не мутят дорожные романы. Они не про меня.

–        Это не увлечение. Это всерьез!

–        Аслан, еще не доехав до дома, забудешь мое имя.

–         Неправда!

–        Да какая мне разница? Ты, не моя сказка. Во всяком случае, тосковать по тебе не стану.

–         И даже не вспомнишь?

–         Нет.

–         Ни разу,– усмехнулась коротко.

–        Жесткая женщина.

–        Уж какая есть. Меняться поздно и ни

к чему.

–        Хотя, чему удивляюсь. Ты колымчанка. Тем все сказано.

–         Аслан, люди все разные. Я навсегда останусь сама собой. Даже, если пожалею о нынешнем отказе, ты о том никогда не узнаешь. Я не красуюсь, живу, как могу, и ни с кем не хочу делить свои заботы и радости. Они мои, как смех и слезы.

–         Может, ты в чем-то права. Но если надумаешь и решишься, дай телеграмму с одним словом: «Приезжай!» – вот по этому адресу.

–        Я тут же примчусь и прилечу. А пока жду, когда отогреется моя Снегурочка!