Текст книги "Охота на русалку"

Автор книги: Эльмира Нетесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

– Может, он в это время другую лапает?

– Вот и напомни о себе, сбей спесь! – советовала Лелька. Но едва Антонина собралась домой, вернулся Игорь и, улыбаясь белозубо, объявил, что Надька нашла для него работу.

Тонька, все еще злясь, спросила ядовито:

– В ночную смену?

– Ты чего? Прибалдела? Она меня инструктором берет по военподготовке пацанов. Зарплата там – говно! Но нагрузка большая. Может, за счет этого что-то получится! Ее саму забирают в гороно. Ну а в детдом хочет кого-то из бывших воспитанников протолкнуть, у кого совесть не прокисла. Девок ставить не хочет, боится, чтоб не впали в грех. Знаешь, даже свои, случается, теряют совесть. Сама Надюха говорила: взяла завхозом Светку, а она, сучка конопатая, не только продукты, а и одеяла, простыни, детскую одежду к себе домой поперла! А ведь тоже здесь росла. Так что с постороннего спросить? Она и мне предлагала пойти в завхозы. Мол, у меня ни детей, ни родни, воровать не для кого, опасаться нечего. Но я отказался. Не мужская эта работа! Вот старика одиночку сунуть туда – другое дело. Иль бездетную бабу. Но кто пойдет? Там зарплата такая, что без воровства не проживешь. А и красть грех у сирот. Вот и думай – как прожить?

– Ну и на что ты согласился?

– Военруком.

– А получать сколько станешь?

– Первый месяц почти даром. А потом…

– Ты мне помогать уже не будешь?

– Тонь, ну я ж прокисну в ларьке! Возьми в помощники Жорика! Сил моих больше нет сидеть в том модуле! Меня от его вида тошнит. Тут хоть и зарплата маленькая, но работа та самая, моя! А здесь – смешно и стыдно вспомнить.

– Ладно. Как хочешь, силой не держу! – не стала Тонька настаивать. Боялась баба, что, разозлив человека, она потеряет не только помощника, а и мужа.

Уже на следующий день она поговорила с Иваном, тот стал ей подвозить вино и водку без лишних вопросов. Вместе с Жориком разгружали машину, забивали ее пустыми ящиками, Иван ехал за новой партией.

Вот и в этот день все шло как обычно. Возле ларьков сидели завсегдатаи пивного бара. Другие, схватив за горло бутылку вина, убегали с ней подальше от завистливых глаз. Через пару часов возле модулей стало тихо. Только Жорик валялся на скамье возле ларька Антонины. В головах у него стоял наполовину пустой бокал пива и лежала обглоданная вобла.

В ларьке Лельки заканчивалась уборка. Одни бабы управлялись кругом. И вдруг с дороги к самому пивбару свернул черный «ауди» На скорости зарулил к самой двери. Из машины доносилась громкая блатная песня. Приехавшие не спешили выходить и через стекло наблюдали, какое впечатление произведет их приезд на обывателей. Но никто не выглянул в окна, не вышел на крыльцо, не позвал гостей отведать свежего, прохладного пива, и приехавшие осерчали. Им не оказали внимания.

Подождав минуты три, из машины, громко хлопнув дверцами, вышли двое мужиков. Остался ли кто-нибудь в салоне – не угадать. Стекла густо тонированы, с зеркальным отражением, а потому, останься в салоне хоть десяток людей, не то что разглядеть, но и сосчитать было б невозможно.

Жорик, увидев машину, приподнял голову. Но не встал, так и лежал на лавке, вытянувшись во весь рост. Лишь слушал, о чем говорят приехавшие. Те, войдя в пивбар, хмуро оглядели двух женщин:

– Чё прибалдели, метелки? Где тут хозяин? Мечите на стол, какого хрена раскорячились? Иль зубы давно никто не считал? А ну шевелись шустрее! – врезалась тугая ладонь в Лелькину задницу, да так, что баба побелела. Повернувшись, врезала оплеуху доставшему ее. Тот на стену завалился, округлив глаза от удивления.

– Тебе, козел, кто позволял клешни распускать? – заорала баба.

– Ты тут не брызгай, Леля – вырви глаз! Если дышать хочешь, захлопни свое хайло! Не то мы его закроем! Ишь, блядища, развонялась! Упекла на Урал корешей, думаешь, не спросится с курвы шкода? – влепил Лельке пощечину.

– Ты на кого тут дрочишься? – послышалось от двери глухим раскатом грома.

Оба приехавших невольно оглянулись. В проходе, загородив его собой целиком, стояла Антонина. Хмурая, с кулаками наготове, она двигалась на приехавших не спеша, мысленно давно разделав обоих.

– Зачем возникли тут?! – Оглядела бритые головы, черные очки, куртки и линялые джинсы. Как все знакомо и старо!

– Тебя кто звал сюда? Давай пыли, сами разберемся, без помощников.

– Слышь! Отвалите отсюда оба! Не доводите, чтоб помогла! – нахмурилась Тонька.

– Тетка! Трекаем тебе, шурши к себе! Тебя не чешут, не ложись!

И только один из гостей замахнулся на Тоньку, из-за нее тенью выпорхнул Жорик. Легкий прыжок у самого лица крутого, тот, заорав, отлетел к стене, ударился затылком об угол и свалился на пол без сознания, из уголков губ потекла струйками кровь.

Второй хотел убежать, но не получилось. Его сгребла за шиворот Тонька и смеясь велела:

– Будешь драить полы. Как засрал, так и уберешь за собой. – Бросила мужика на испачканный пол, как тряпку.

Сегодня Тонька была не в настроении и расправиться с крутыми решила сама. Отодвинув в сторону Жорика, она так и не поняла, что он утворил с первым крутым, второго взяла за душу и за пояс, подняла над головой и со всего маху швырнула на пол. Тот, крякнув, затих. В это время из машины выскочили еще двое. Одного мигом сбил с ног Жорик, второго, подняв за шиворот, выбросила из пивбара Тонька. Рассвирепев, она вздумала проверить, есть ли кто в салоне. Но там ничего не видно, двери машины закрыты.

Пока Тонька выходила, крутые пришли в себя. Двое держали под прицелом Лельку и Марию. Едва Антонина вошла в пивбар, ее сбили с ног, ударив в висок чем-то тяжелым. Что было дальше, она не знала. Очнулась у себя дома с мокрым полотенцем на голове.

Рядом сидел Игорь. Кисть руки перевязана. В глазах злые искры мечутся, зубы сжаты. Мужик материл кого-то вполголоса. Увидев, что баба открыла глаза, наклонился к ней.

– Как ты, лапушка моя? Хорошо, что продышала. Чуть не угробили тебя! – говорил хрипло.

– Что с крутыми? Ограбили нас? – спросила баба.

– Не обломилось им! Уделал их так, что сами в машину влезть не могли. Кое-как вполз один, остальных запихнули. Велел линять им, пока дышат. Ну, сделали ноги. Больше не возникнут. Трекнул, коль примечу кого, урою в натуре, сам. Тоже мне хозяева сыскались. Тарахтели, будто мы на их участке приморились, потому налог им обязаны отслюнивать. Вот и отстегнул…

– Как ты у нас оказался? – спросила баба.

– Жорик брякнул, когда машина подошла. Почуял, что крутые приехали.

– Разве у него есть телефон?

– Нынче даже дети их имеют. Может, по дешевке у воров купил иль сам стянул. Не в этом дело. Но уж очень вовремя предупредил.

– А твой номер откуда узнал?

– Да он у тебя на стенке написан. Я сам, чтоб ты не забыла, прямо перед глазами его изобразил. Жорка у нас в ларьке давно освоился и номер запомнил на всяк случай.

– А почему Женьку не позвал?

– Он отлучился, не было на месте.

– Как назло, ни одного мужика на оба модуля! Знают козлы, когда нарисоваться!

– Тонь! Мужик был. Мы недооценили Жорку. Этот – многих стоит. Пока не было повода, сам считал его придурком. Но посмотрел на него в деле. Ого! Да оборванец далеко не тот, за кого мы его держим…

– А кто же он? – приподнялась на локте баба.

– Я слишком много видывал всяких. Тех, кто бродяжничал с пеленок и выросших среди бомжей, кто прошел через мясорубки Афгана и Чечни, спецназовцев и десантников. Крепкие мужики. Им жалость неведома. Сноровки не занимать. Так вот Жорик прошел подготовку у них. Он вовсе не новичок, под какого косит. Этот дрался вровень со мной. Я сам видел. Мне мозги не запудрить. Он далеко не пацан. И возле нас приморился не случайно.

– Может, он от ментов?

– Кто знает? Лягавые тоже были в Чечне! Конечно, не на прогулке. Случалось, гибли. Потом их учили воевать, чтоб возвращались домой живыми. Стрелять они умеют все. Но чтоб вот так махался мент, увидел впервой. Только братаны могли эдак вломить.

– Загнул же ты, Игореха! Из-за наших ларьков менты прицепят к нам десантника? Да кто мы для них? – отмахнулась Тонька.

– Не из-за нас! Решили покончить с крутыми, достали они всех, весь город. Вот и взялись отловить до единого. И за мной следят заодно.

– А ты им зачем? Тебя грабить пришли! Вот если б сам к кому вломился, тогда понятно.

– Ни хрена ты не понимаешь! Ведь я подготовку прошел. И навыки свои не должен применять где попало. Понимаешь?

– Расскажи, что там в ларьке было, как пришел ты?

– Позвонил Жорик, когда машина только зарулила к пивбару. Он на скамейке валялся, оттуда мне прокукарел, мол, давай сюда, кажется, сейчас всех баб и меня с ними будут на раскаленную сковородку голыми жопами сажать. А коли промедлю, останусь вдовцом. Ну, сорвался мигом. Влетаю, а мне навстречу какой-то чмо со свинчаткой, в лоб достать желает. Я мог бы его промежность натянуть на свой ботинок, мигом отвалил бы, но увидел тебя на полу. В голове все перевернулось. Решил истерзать, измучить козла. Ну и врезал под подбородок. Тот всеми зубами в стенку влип. Я увидел, что Жорик молотит другого. Костистый, крепкий хорек ему попал. Так он его на закрученных ударах изматывал. Тот только очухается, Жорик его в дых. Тот только глотнул воздух, пацан ногой в печень. Обе ноги одним приемом, как спички, сломал красиво и быстро. Но поорал тот хмырь так, что в ушах и теперь звенит. Еще одного уделал в минуту. Все почки отшиб, ну и еще кое-что не пощадил. Выбросил обоих из пивбара. Тут и я последнего за горлянку прихватил. Но пацан не дал урыть, мол, хоть одного оставь полуживым, чтоб остальных увез и другим велел бы не появляться здесь. Хотя к тому времени сам отморозок запросил пощады. Взмолился дурным голосом, чтоб не задушил его. Клялся, будто никогда больше у нас не возникнет. Я потребовал откупные. И он отдал все, что имел на тот момент. Не густо, но полторы штуки в баксах снял с него. По-братски поделил их с Жориком.

– Он взял?

– А с чего бы отказался?

– Значит, пацан не от ментов!

– А что, из-под лягавых птички носят? Такие же, как все. Работа сделана – плати!

– Он бы их в ментовку сгреб! – спорила баба.

– Еще успеет, если дышать будут. А откинутся, невелика потеря. За них не спросится с него.

– А как он их найдет теперь?

– Да по машине! Кому-то из них принадлежит. Кроме того, оружие из рук выбил у одного. Лельку с Машкой под прицел взяли. Жорка мигом сообразил. Да все они были вооружены. Вот только применить не удалось. Не успели…

– А Лелька как?

– Звезданули ей круто. Половина рожи аж черная. Марии в ухо саданули. Но это все пройдет. Теперь, я думаю, долго к вам никто не возникнет.

– Меня как домой доволок?

– Вместе с Иваном, в его машине привезли. Хотел такси вызвать. Но тут Ванька подъехал. Сказал, сами справимся. И правда. Все быстро и просто получилось.

– Ларек наш закрыл?

– Само собой. Выпили мы с Жориком по сто граммов и расскочились. Только и успел спросить: «Где подготовку прошел, братан? Уж не в Чечне ли?»

– Что ж он ответил?

– А ничего. Сделал вид, будто не услышал. Глухим прикинулся, шлангом. Ну а я не из любопытных. Поблагодарил его и отвалил домой с тобой вместе.

– Спасибо тебе, Игорек. – Встала было, да тут же упала в постель, обхватив руками голову. – Ой как больно! – простонала жалобно баба.

– Лежи, не спеши вставать. Хорошо, что жива, эти падлы могли вконец твою черепушку разбить. – Смочил полотенце холодной водой уже в который раз.

А ближе к вечеру к ним приехал Евгений.

– Извини, Игорь! Не знал. За городом был. Далеко, там телефон срабатывает плохо. Не смогла мне дозвониться Леля. Не прозвонилась…

– Да что б ты сделал с ними? Они вчетвером приехали. Урыли б тебя, и все на том. Ты после ножей еще слабоват. А здесь возникли такие шкафы, тебе лучше было не лезть…

– Неловко получилось! Ты опять меня выручил. Все на себя взял.

– Эх-х, Женя! В таком деле нельзя считать, кто кому больше помог. Это жизнь. Она каждого на свой зуб попробует. С ней не поспоришь и не предугадаешь, что будет завтра. Случись такое при тебе, не остался б в стороне. И мою бабу не дал бы в обиду. А я, вишь ты, немного опоздал. И Тоньку достали козлы! Но будут помнить нас. Думаю, больше не нарисуются, вонючки!

– Они уже в следственном изоляторе!

– Как? Кто их замел? – растерялся Игорь.

– Гаишники! Ведь управлял машиной придурок, какой ни хрена не видел перед собой. И на центральной улице проехал на красный свет. Его стали тормозить, он, отморозок, не увидел. Пришлось за геморрой взять. Гаишники дверь открыли, а водитель от баранки тыкву не может поднять. Другие еще хуже. Их в дежурную машину, а они ни в какую. Потом, через десяток минут, выяснили, что они бабку сбили на пешеходном переходе. И тоже не остановились.

– Откуда знаешь?

– Радио в машине включил, пока к вам ехал. Там и рассказали. Попросили, мол, если есть пострадавшие или свидетели, позвонить в милицию, потому что все четверо мужчин, находившихся в машине, зверски избиты. Вот я и думаю…

– Выбрось из головы! Есть кому сказать. Гаишники не отправят в изолятор. А значит, их взяла уже милиция. Эти никому отчитываться не станут. Только своему начальству. Нас это уже не интересует. Не лезь в грязь глубоко, захлебнешься. Держись от лягавых подальше. И не звони. Надо будет, сами на тебя выйдут, – предупредил Евгения и поделился догадками о Жорике.

– Быть не может. Не верю! Зачем бы от нас его скрывали? Если он их сотрудник, мы, наоборот, спокойнее бы жили и кормили б, не лезли с вопросами к человеку.

– Жень! Сытый мужик как ленивый кот. Его с печки не прогонишь и не заставишь ловить мышей. Потому маскировали, чтоб работал, а не валял дурака, не высветился б как мент, не провалил задание. А он с ним справился блестяще!

– Но почему их отпустил? Не отправил ментам?

– Да чтобы показали хазу, где остальные их бандиты кучкуются. Тогда всех взять можно. Но теперь уж не получится. И часть банды останется на воле.

– Недолго им бегать!

– Но это недолгое может дорого обойтись! – погрустнел Игорь.

– Кому? Нам?

– Да кто их знает, что на уме у полудурков? Никто гарантий дать не может ни за одного.

– Короче, я Лельке сказал, чтоб свернула свой пивбар! – признался Евгений.

– Понимаешь, Жень, ты не знаешь крутых. Коли им надо, они достанут везде. Дома даже проще провести разборку. Меньше свидетелей, больше внезапности. Потому что в домах не ждут. А трупов в квартирах находят куда больше, чем на улицах и в подворотнях. Там любая старуха хай поднимет и соберет свидетелей. В доме – шалишь! Мало от чего баба орет? Может, мужик ей вломил за дело, застал с хахалем. В семейные дрязги никто, даже милиция, не полезет. Случись такое у тебя дома, Лельку убили бы шутя. Тем более мы, да и не только мы, знаем о прошлом наших жен. Никто не удивился б, увидев входящих мужиков. И только мы с тобой знаем все. Дай Бог, чтоб больше такого не случилось, а коли появятся лихие, пусть мы окажемся на месте.

– Да, Игорек, озадачил ты меня! Убедил. Выходит, зря я Лельку ругал. Пусть работает. Оно даже безопасней для нее. Только вот мужика в сторожа нам покрепче надо. Николай совсем одряхлел. Целыми днями спит.

– Не убирай деда! Ночами он сторожит исправно. Я сам много раз проверял его. Сидит на посту с барбосами. Даже не кемарит. Старик здесь уже не первый год. Его крика хватит, чтоб все старухи сбежались. Они кого хочешь прогонят и напугают до смерти. Ты сам знаешь, крутые никогда не появятся ночью. Неспроста! А лишь когда мы в ларьках! – усмехался Игорь.

– Да что они с него поимеют, кроме анализов? – рассмеялся Женька.

– Не скажи! У меня товара на большие тысячи! – не согласился Игорь.

– У тебя не то! Они не пьют дешевое вино, только марочное – потому твой ларек их никогда не интересовал.

– Ошибаешься! Теперь и у меня имеется дорогой товар…

Лишь Лелька в этот вечер забыла о случившемся в ларьке. Вернувшись домой, она увидела в почтовом ящике письмо. Пока муж заводил машину во двор, женщина вытащила конверт, прочла обратный адрес, спешно сунула письмо в карман. Заранее предположив реакцию Женьки, решила не говорить мужу о письме и по прочтении сжечь в печке. Как только Евгений поехал к Игорю, Лелька вспомнила о письме, достала его.

Как долго она не получала писем от Сергея! Да, она не отвечала на них ни разу. Но всегда ждала, понимая, что и сегодня ночью, во сне, Сережка станет упрекать ее за то, что Лелька совсем забыла его, не отвечает на письма, боясь не столько мужа, сколько самой себя.

«…Девочка моя! Ты все еще живешь в придуманном тобой мире и хочешь убедить себя, что любишь своего мужа, семью. Ты предана ей, как собака. Но преданность – не любовь. Она лишь долг, тягостная обязанность, отдача за полученное. А в радость ли это существование? Жить без любви столько лет сродни заточению в камере. Ведь и душу открыть некому, не с кем поделиться.

Я понимаю тебя. Ведь наша жизнь не сложилась и ты боишься потерять то, что имеешь. Не хочешь рисковать. Да и сын подрастает, знает родного отца и, наверное, любит его. Да и ты приучила себя к рутине. Живешь скучно, однообразно. А главное – без любви. Не злись, Леля, но так, как я тебя люблю, уже никто вот так не сможет. Да и ты отгорела. Ведь даже по самой судьбе я стал у тебя первым. Такое на всю жизнь дается лишь один раз, а значит, я стану и последним.

Ты злишься? Не надо, ведь знаешь, что говорю правду.

Как хочется мне увидеть тебя. Хоть на миг! Заглянуть в твои глаза, услышать голос. Я очень завидую твоему мужу. Он видит и слышит тебя каждый день и, видно, не понимает, какой он счастливец, что получил от судьбы такой подарок. Скажешь, никто не виноват за упущенное? Знаю! Но если б можно было вернуть прошлое, никогда не допустил бы той ошибки. Ты навсегда осталась моей любовью, счастьем и мечтой. Ты и горе, и наказание, и боль моя. Ведь потеряв тебя, я навсегда остался сиротой среди людей, ненужным даже самому себе. Когда-то закончатся для меня эти муки. Но даже мертвым я стану любить тебя одну. О! Если б жизнь была милосердна и принесла б тебя ко мне на крыльях мечты! Леля! Знай, пока живу и дышу, я всегда твой. Я жду! Хотя хорошо понимаю, как глупы и безрассудны мои мечты!

Девочка моя! Самая лучшая на всей земле! Вспомни, черкни мне хоть несколько строчек. Подари хоть один миг счастья за все годы холода. Я очень жду! Ведь в море, где живу так давно и одиноко, есть только море! Я в нем – песчинка, потерявшая тепло и свой берег.

Прости мою назойливость. И если сыщешь каплю тепла, ответь мне! Тогда я перестану играть в догонялки со смертью и поверю, что где-то на берегу помнят меня…»

Лелька не услышала, как вернулся Женя. Он подумал, что жена уснула, и, тихо раздевшись, вошел в комнату на цыпочках, не скрипнув ни одной половицей. Женщина сидела к нему спиной.

Евгений заглянул через плечо. Увидел письмо.

– Опять с Северов? – спросил смеясь и попросил письмо.

Он читал его не спеша, не хмурился, не злился, как раньше. А дочитав, сказал тихо:

– Да ответь ты ему. Человеку нельзя запретить любить. Ну да, он сглупил в свое время. Но потом доказал. Ведь вон сколько лет прошло, а он не забыл, любит, никого у него нет. Несчастный человек. Как долго и больно расплачивается он за свою ошибку. А главное, живет впустую. День ото дня… Сама жизнь давно уже не нужна и стала наказанием. Оно теперь у каждого свое.

Погладил Лельку по плечу и рассказал, что крутых поймали.

– Тех четверых, по радио слышал, – уточнил Евгений. И добавил: – Не стану тебе мешать. Если хочешь, работай в своем пивбаре. В чем-то Игорь прав. Меня тоже порезали по пути домой. Юльку так прямо на ступенях убили. А сегодня по радио слышал такое, что вспоминать не хочется: в квартире убили мужика и вынесли все добро в машину. Соседи видели, но никто не вступился. Отказались от свидетельских показаний. Ну и люди пошли! Сплошное говно! – возмущался он громко. – Ведь вот теперь всякий мало-мальски путный мужик может крутиться, начать свое дело. Так нет, без воровства дышать не умеют!

– Денег нет, начального капитала! – не поддержала Лелька.

– Ссуду можно взять в банке.

– Не каждому ее дадут!

– Помнишь, приходил в пивбар бомж. Толик. Несчастный человек был. А сейчас свое дело имеет. Принимает лом, макулатуру – и выровнялся мужик. Начал с малого, со своей свалки. А теперь четыре склада имеет в городе. Купил квартиру, привел себя в порядок, вчера его уже на машине увидел. Пусть не ахти что, «семерка» подержанная, но для начала неплохо. И сам хорошо подтянулся. Прилично одет, обут, побрит и подстрижен, я б его ни за что не узнал, если б он не остановил меня. Поговорили по делу, поднаторел мужик. Рассказал, как он на ноги встал.

– А как ему повезло?

– На свалку, сама знаешь, всякий хлам и мусор вывозили. А тут много предприятий разорилось. Вместе с отходами сбрасывали за город тонны всяких бумаг, документов, даже архивы. Все это прибирал к своим рукам Анатолий, складировал где-то. Когда начали разоряться заводы, их растаскивали без жалости. Ломали, на том месте строили другое и снова везли на свалку все, что посчитали отходами. Именно из них Толик сдал одной только меди почти три тонны. О прочем что и говорить. Конечно, бомжи ему помогали. Теперь иные из них работают приемщиками, грузчиками. Другие продолжают расчищать свалку. И живут люди! Знаешь, чем он гордится больше всего?

– Чем же?

– Очистил для города пятнадцать километров площадей. Ведь свалка уже наступала на пригород, бомжи ее остановили. А теперь сокращают. Толик рассказал, что одной только посуды, ну, бутылок, каждый день сдают его мужики почти на пятьсот рублей. Короче, нашел свой бизнес мужик у себя под ногами, далеко не ходил, много не думал. Огляделся вокруг и сообразил. Теперь его не узнать. Да и сам себя считает крупным предпринимателем. Что угодно может лопнуть и разориться, а вот свалка – никогда. Пока живет город, Толик будет процветать. И главное, к нему на свалку никакие крутые не придут. Бомжи их там и уроют. Их много. С каждым днем прибавляются. Никаким бандам не одолеть. Да и как их теперь назовешь бродягами, коли они работают, неплохо получают, а свалка стала не жильем, а фирмой по переработке отходов. Они нашу Марию сманивают к себе в бухгалтеры, зарплату сулят приличную, больше, чем мы даем. Вот тебе и бомжи!

– Ну так повезло Толику. Даже если еще полсотне мужиков. А другим как жить? Не всем же на свалке вместе с бомжами ковыряться в отходах?

– Само собой! Ты помнишь, как часто жаловался на своих старух соседок наш сторож – дед Николай? Бездельницами обзывал, лахудрами. А тут умолк и о них ни слова. Я и спроси, что с его невестами стало. Иль он уже не в цене, перестали им интересоваться? Дед и ответил, что все его соседки теперь при деле состоят. Работают бабки. Одна в своей комнатке чужих детей присматривает. Сразу троих. За деньги, конечно. Еще одна в почтальонках, Полина – на сортировке газет, Ксения – уборщицей в казино, довольна сказочно, ей лучше всех платят. Ну и последняя, бабка Таня, гардеробщицей в ресторане устроилась. Теперь, как Николай говорит, к этой Тане дедок повадился. С утра и до самого вечера у нее воркуют. Он небось из вахтеров. Как наш старик заходит к Татьяне, тот козел подскакивает и становится у дверей, ждет, когда за нашим дедом дверь закрыть. И смотрит на Николая эдаким чертом, мол, чего ты тут промеж ног мешаешься? Понятно? Даже старухи ожили. Теперь и мужики, имеющие машины, после работы таксуют, подрабатывают на жизнь. Глянь на пацанят, ни один не сидит без дела…

– Знаю! Все карманники и домушники, а в путанках – их ровесницы. Я тоже не с завязанными глазами живу, все вижу. И мне больно. Ты говоришь, мол, жизнь налаживается. Где уж там! На одного родившегося ребенка пять покойников приходятся. Это не только в нашем районе, по всему городу. Где оно, улучшение, если на все цены растут? Знаешь, на сколько подорожали гречка, сахар, хлеб? Ровно вдвое!

Вот и работай на себя и на того парня! Не верю, что будет лучше. Пока в нашем городе бандитов и всякого жулья с ворьем больше, чем нормальных людей, – до порядка далеко. Мы – мелкая рыбешка, надеяться не на кого. Только на самих себя. А много ли тех сил? А и нам ни жить, ни дышать не дают…

– Лель! Я слышал, налоги сокращают с нас!

– Одни уменьшат, другие втрое вырастут. Как со стариками поступили, слышал? Пенсию повысили на двадцатку, а квартплату враз наполовину увеличили. Газ и свет подорожали, транспорт тоже. Хлеб вдвое вздорожал, а инфляция составила двенадцать процентов! Не смешно? Каждый день гибнут люди от нужды и грабежей. А ты тут утешаешь! Запрещал мне работать. Но как бы мы жили без пивбара? Иль, думаешь, мне охота там целыми днями вкалывать средь всяких козлищ? Порой не знаешь, как до конца дня дожить. – Подбородок Лельки задергался, и тяжелый стон сорвался с губ. – Два месяца назад купила сыну одежду. А сегодня утром глянула – все мало стало, надо заново и уже на вырост покупать. Сегодня детская одежда дороже взрослой, – хныкнула баба.

– Знаю, Лель, ну потерпи немного. Мы уже в других городах открываем филиалы своей фирмы. Думаю, к этой зиме…

– Жень, остановись! Уж какой год о том слышу.

– Устала ждать? Не веришь? – глянул виновато.

– Я очень хочу дожить до вашего успеха! – ответила тихо, еле слышно.

– А ты знаешь, что Игорь теперь военное дело ведет в школе?

– Видела, не просто слышала. В овраге вместе с оравой пацанов носится целыми днями. По мишеням стреляют, скачут как козлы. Ползают на брюхе. У пацанов глаза счастливые – по ведру. Все в грязи как черти, и он вместе с ними, как жизнерадостный рахит, слюни до колен пустил. А в карманах одна пыль. О семье не думает. Как жить собирается? Тонька с ним вконец измучилась. Но ведь не хочет ей помочь! Все время с мальчишками. И радуется, мол, трое раньше в армию идти не хотели, зато нынче призыва как подарка ждут. Вот дебильные! Нет бы профессию освоить или специальность получить для жизни, они в армию навострились, помощники, мать их некому! Вырастут оболтусами и недоумками.

– Эх ты! А то, что эти пацаны, получив на тех занятиях силенки и здоровье, мужиками становятся, тебе плевать? Они после армии не пойдут в крутые!

– А почему сам Игорь влетел в рэкет, пройдя даже войны? Эти чем лучше? Пока малы? Посмотри, что из них через год состоится? Половина в ворах окажется.

– Ну, это ты загнула! Такие пороки с малых лет проявляются, – спорил Женька, изредка заглядывая в комнату сына. Тот смотрел по телевизору сказку и смеялся звонко.

– Пап! А знаешь, даже волк зайцу цветы на день рождения подарил. Почему ты не принес ни мне, ни мамке? Иль про своих помнить не нужно?

– Прости, сынок, – покраснел под серьезным взглядом мальчонки.

Тот обнял Евгения за шею и сказал на ухо:

– Ладно! Так и быть, цветы подаришь мамке, а мне купишь велосипед! Договорились? Ведь я уже большой, мне пора иметь свой транспорт.

– Хорошо, куплю! – безропотно согласился Евгений.

– А маме цветы! Видишь, по телику говорят, что, если теткам не дарят цветы, они быстро стареют.

– Ладно, философ, уговорил, – погладил сына по голове.

Лелька, едва Евгений уснул, задумалась о своем – стоит иль вовсе не нужно писать ответ Сергею?

«К чему? Между нами раз и навсегда все порвано. Зачем пустые надежды, к чему подживлять прогоревший костер? Мне даже писать ему не о чем. А видимость отношений лишь навредит. Я никогда не оставлю Женьку. К Сережке тоже тепла не осталось. Все, что было, годы погасили. Лишь сны будоражат. А днем не только о нем вспоминать, свое имя забываешь. Да и не верю, что все эти годы он обходится без женщин. Впрочем, какое мне дело? Одного жаль, что даже один день из той поры вернуть невозможно…»

Утром, едва подошла к модулю, увидела, что ее ожидают. И не только Мария со сторожем Николаем, а и милицейская оперативка, стоявшая у порога пивбара.

– Ну, начался денек! – чертыхнулась Лелька, подойдя к двери.

Едва баба открыла ее, в модуль вошли трое. Следователь, участковый Сашка и третий – со знакомым лицом, но в форме сотрудника милиции.

– Жорик?! – ахнула Лелька, не веря глазам.

Человек разулыбался:

– Он самый!

– Как ты? Все в порядке? А то у меня морда до сих пор болит.

Глянула на парня и отметила, стыдясь самой себя: «А ведь красивый человек! С чего считала его ублюдком?» Вслух же сказала смеясь:

– Знаешь, впервые вижу, что мужику к лицу милицейская форма.

– Лель, как убедилась сама, тот маскарад был очень нужен.

– Понятно! Иначе бы ты не только крутых, а всех моих посетителей отпугнул! Тут же они тебя за своего в доску приняли. Так ты теперь покинешь нас? А ведь говорят, что крутых не всех отловили.

– Я уже засвечен. Но иначе было нельзя. Они могли убить вас всех, потому вмешался. Ну да свято место не пустует, – смеялся Жора.

– Леля, вы даете согласие стать свидетелем по делу, в той части, что произошло в пивбаре? – спросил следователь.

– Однозначно! А как же? Конечно, согласна! – ответила не колеблясь. И спросила: – Все эти четверо у вас находятся?

– Их уже не четверо. На воле еще двое. Но им недолго гулять осталось. Выловим. Никуда не денутся. Одна просьба будет у нас, поймите правильно. Не выходите по потемкам из дома. И сына забирайте со двора засветло. Мало ли что может стукнуть в голову подонкам. Они непредсказуемы.

Попросил также женщину прийти в горотдел после работы.

– Допрошу вас в качестве потерпевшей. Это обычная формальность. Но не единственная. Потом проведем опознание и очные ставки. Говорите все как было, не срываясь, по существу. Вы взяли заключение у врача по поводу ударов, нанесенных в тот день?

– Да! Муж настоял. Справка имеется.

– Возьмите с собой для приобщения к делу. И ваша подруга Антонина, она имеет заключение медиков?

– Ей муж на дом врачей вызывал. «Неотложку». У них должна сохраниться запись. Тоня до сих пор не вышла на работу. Значит, со здоровьем неважно. Я говорила с ней, она сказала, что врачи признали сотрясение мозга, не велят вставать, потребовали, чтобы соблюдала постельный режим.

– Тем более с ее справкой проблем не будет, – улыбнулся следователь.

Лелька предупредила Евгения, что ее вызывают после работы в горотдел милиции.

– Сама не ходи, я подвезу тебя. Сын со мной будет, не беспокойся. Я покатаю его по вечернему городу, давно обещал, пришло время держать слово, чтоб потом не было неловко. А ты, когда закончите, позвони мне. Я мигом прикачу! Договорились?

…Лелька обстоятельно ответила на все вопросы следователя. Допрос уже закончился, и женщина хотела позвонить мужу, чтобы тот подъехал за ней. Она только подошла к окну, и в эту же секунду на нее посыпались осколки стекла, разбитого выстрелом.

Все случилось внезапно. Женщина не успела испугаться, понять, что произошло.

В секунду стало темно. Руки выронили сотовый телефон, кричавший Женькиным голосом: