Текст книги "Охота на русалку"

Автор книги: Эльмира Нетесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

– Годится. Диктуй номер. – Записала в блокнот и пообещала позвонить дня через два иль три.

Но именно это телефон забыл он в ресторане уже в тот же вечер. Его ему не вернули. «Не видели, не находили. Вероятно, кто-то из посетителей присвоил. Такое случается», – отвела взгляд в сторону официантка и постаралась поскорее уйти.

Игорь все понял. Повздыхал о потере и пошел прочь. Обидно, но ведь сам виноват. Опять забыл меру. Хорошо, что худшего не произошло.

В детдом он не поехал. Стыдно было признаться, что телефон потерял по пьянке.

Но каждый раз вспоминал об обещании Надежды. Знал, что еще с детдома девчонка всегда держала свое слово.

Корефаны высмеивали его:

– Мобильник посеял? Ну и хрен с ним! Купишь новый. Нашел о чем жалеть. Иль там телефон какой-нибудь метелки застрял? Так адресок вспомни. В натуре появись и оттянись со вкусом. Хотя этих телок теперь на каждом углу, не успеваем ширинки застегивать. Сами на хер скачут, а ведь малолетки! В промежности ни пуха, ни пера! А в любви толк знает, хотя с виду гнида гнидой!

– Говоришь, в любви толк знают? Да какая эта любовь, что в подворотне раком стоит? Оттянул ее и имя забыл! Вся память о ней вместе с гондоном в урне осталась…

– А ты чистоплюй? Только в комфорте блядей имеешь?

– И я как вы, не лучше, но с единой разницей – случки с сучками любовью не считаю! Да и какая любовь с недозрелой мартышкой? Я ее прижучил, а там ни пощупать, ни ухватиться не за что. Такое ощущение, будто куклу натянул. Сбросил ее, дал бабки и погнал от себя. Самому мерзко сделалось, – признался Игорь.

– А тебе слониху надо?

– При чем тут крайности? Нормальную девку иль бабу приловить – это классный кайф, чтоб все в порядке имелось. Ну а малолетка как дыра в заборе!

– Они теперь в особом спросе. Даже старая плесень с такими резвится. Вон я вчера видел, как семидесятилетний пердун десятилетнюю заклеил и повел под мост. Она впереди его козленком скачет, а этот бздит на каждом шагу. Хотел бы посмотреть, как он с ней управлялся.

– Средь них заразных полно. Не боялся старый перец на руль намотать сифилис?

– Зато сдохнет мужиком. Все удовольствия от жизни получит!

– Его старуха досрочно на погост спровадит, каталкой! Чтоб там вспомнил о возрасте.

– Но этот хоть в свое время познал любовь!

– О чем ты, Игорь? Да ведь любовь до первой ночи! А как поимел девку, сделал ее бабой, вся любовь и улетучилась. Хватай вторую, чтоб заново кайф поймать.

– Я не о кайфе!

– Да где ж столько целок найдешь? Они теперь с самого детсада все знают.

– Ладно, кореши! Бабы лишь временный кайф! Они не стоят большого внимания. Главное в наше время – красиво жить. Семейным лохам такое не дано. Они, как ишаки, тянут свой возок, и с каждым днем все ближе к погосту. Спроси любого из них, что такое счастье. Знаешь, что ответят? Сдохнуть пораньше! Жизнь надоела, все в ней опаскудело. И только вольные мужики умеют ей радоваться, потому что живут лишь сами для себя!

– Так выпьем за это! – предложили крутари.

Глава 5. Шибанутый

Игорь сидел на диване, обхватив руками голову. Тонька ходила вокруг неслышными шагами, ей так хотелось сесть рядом, прижаться к мужику. Но баба не решалась. Не знала, как он отнесется к ней теперь. А уж так хотелось тепла! Тонька сварила кофе. Поставила чашку перед Игорем, тот даже не заметил. Тонька слегка прикоснулась к его плечу.

– Попей кофе, – предложила тихо.

– Прости меня, я немного выключился.

– Да ничего. Это со всеми случается, на меня, бывает, тоже нападает хандра.

– Милая моя, если б то была хандра. Мне б радоваться теперь! А ситуевина за горло берет. Вот и думаю, как быть, чтоб выкрутиться?

– Игорек, если б знала!

– Скажи, а ты хочешь быть со мной всегда? – притянул к себе Антонину.

– Да зачем я тебе? Видишь, сколько из-за меня мороки? Хотя жить еще не начали.

– Радость моя! Пойми, и эту ситуацию переживем. Мы только решаемся. Начало никогда не бывает легким. Вон я с чем пришел к тебе, а что получилось нынче? Вернее барбоса у твоих ног готов сидеть, лишь бы ты не прогнала меня.

– Игорешка, Олега так и не допросилась, может, ты сумеешь сделать, неловко мне. Но подгони дверь в ванной, чтоб не открывалась сама. Она, видно, от сырости размокла и, если на крючок не закину, обязательно отворится. А мыться холодно. Сама не умею, – покраснела хозяйка, добавив: – Если время есть…

Игорь осмотрел дверь:

– Ненадежная, менять надо. Типовая, такие в ванной никто не ставит. Дай молоток, попробую подбить рейку.

Взял молоток, стукнул по рейке изо всех сил, она, легко хрустнув, переломилась и выпала на ноги Игорю.

– Плотник из меня явно хреновый.

Заглянул в пустоту меж полотен двери и ахнул, позови хозяйку:

– Глянь, Тоня!

– Что тут? – всполошилась баба.

– Ты только посмотри! – указал, а потом и достал перевязанные пакеты. Их было четыре. В каждом – доллары. – Вот где сделал заначник Олег!

– Никогда не подумала б!

– Лапушка моя! Давай отдадим долг корефанам! Иначе убьют меня, а и тебя не оставят в покое! Если рассчитаемся, я уйду от них. Насовсем! К тебе приклеюсь навсегда. Считай, что нас обоих у смерти выкупишь! – просил Игорь.

– Посчитай! И бери! Дай Бог, чтоб хватило тут, – махнула рукой и присела перекурить, наблюдая, как Игорь считает деньги.

Тонька беззвучно плакала: «Вот твою мать! С такой кучей денег я всякую копейку берегла. Не то на тряпках, на жратве для себя экономила. Папиросы «Астра» покупала. Булку хотелось, не купила, сахар в обрез, масло в последний раз в притоне ела! А тот козел такими деньгами ворочал и молчал, блядский выродок! Сдох, а не признался! Из-за него и меня могли угробить, не виноватую ни в чем! И надо ж так, только нашла, а уже отдавать! Но попробуй не отдай, прихлопнут ровно муху. А и мужика потеряю навсегда. Такого грех упустить. Ох и хорош, ох и горяч, а до чего ж ласковый!»

Она смотрела на Игоря и испугалась. «А вдруг и деньги заберет, и сам навсегда смотается? Останусь на бобах!» Округлились глаза.

– Здесь вдвое больше, чем надо, слышь, Тоня? Вот эти деньги держи нам на жизнь. Ну вот те отнести надо! – разложил доллары по кучкам.

– Ты прямо теперь уходишь? – заплакала Тонька.

– Да что с тобой? Я ж ненадолго. Самое большее через час вернусь!

– А придешь ли?

– Прилечу! О чем тревожишься? Иль не веришь?

– Эх, Игорек, пока ты со мной, все хорошо и надежно. Вот выпорхнешь за двери, и пропал. Вернешься ли, вспомнишь ли?

– Мне без тебя жизнь не нужна! Поверь, первой говорю такое! Подожди самую малость!

Забрал одну кучу долларов и пошел к двери. Остановился у порога и напомнил:

– Деньги спрячь. Никому не открывай. Я позвоню подряд три раза и назовусь! – поцеловал Тоньку и вышел на площадку.

Через пятнадцать минут он уже был с крутыми.

– Телку размазал?

– Нет. Не было смысла.

– Так ты без боя забрал баксы?

– Да как сказать? Короче, все с кайфом!

– Ни хрена! Ты еще оттрахал Тоньку? Это как? На закуску, в придачу иль такой налог сорвал с нее?

– При чем налог? Я женюсь на ней! – ответил Игорь.

Вокруг стало тихо, словно все разом разучились дышать.

От растерянности или изумления крутые смотрели на Игоря большими, круглыми глазами.

– Ты пошутил, братан? – спросил кто-то.

– Ничуть, – ответил не задумываясь.

– Игорь! Ты что? Уж не звезданулся часом?

– С чего взял? Я в норме! И, как понимаете, ухожу к ней!

– Шибанутый! Ты долго думал? Пошевели рогами, зачем она тебе? Из притона! Ее все городские мужики насквозь знают. Только тебя в той помойке не хватало в качестве мужа. Хоть подумай, что ждет вас дальше. Что услышишь от горожан? Иль дурней ничего не мог придумать?

– Между прочим, никто не смеялся над ментом!

– А разве лягавый человек?

– Как бы то ни было, он не жил в гондоне. Бывал с Тонькой в людных местах, везде представлял своей законной женой. И никто не удивлялся.

– Но мы же не лягавые, все нормальные люди. И тебя таким считали. Не знали, что у тебя временами крыша едет!

– Ладно! Хватит трещать! Я здесь никому ни копейки не задолжал. Наоборот, мне обязаны. Какого дьявола прикипаетесь?

– Тебе должны? Не много ль хавальник отворил? Твоя профура засветила братанов! Их вытаскивать за общий счет! А кто в натуре отбашлять обязан полностью? Мы мозги не сеем, память тоже!

– Не она! У нее телефона нет на работе. Она из ларька не выходила, сами знаете не хуже меня.

– Зато теперь всех заложит!

– Ручаюсь за нее и за себя!

– Баксы тихо отдала иль шухер поднимала?

– Не дернулась.

– Во лярва! И тут не прокололась!

– Короче, кореши, я сделал все! Перед вами был как на духу. Нигде не лажанулся. Отпустите меня с миром, тихо. Хочу семью иметь. Уж как оно получится, не знаю, но мне без Тони не дышать. Моя она, одна как жизнь…

– Воля твоя. Тут силой не держим никого. Ты сам к нам возник, дышал с нами. Надоело – линяй! Ищи свою долю. Но о нас навсегда посей мозги. Никого не засвечивай и не паси. Коль скурвишься, сам секешь, что ждет. Так, братаны?!

– Так!

– Конечно!

– Он не особый!

– Слыхал? Смотри! Коль что узнаем, добра не жди. И еще! Братаны! Даем Игорю долю?

– Надо! На горшки, на соски и пеленки!

– Пусть кореш хоть первое время беды не знает и не вспоминает нас злом. Пусть ему повезет. Дай!

Игорь, получив свою долю, вскоре ушел от кентов.

Вслед ему донеслось:

– Смотри, теперь и тебя налогом обложим. Как всех! Секи про это! И не дергайся, как вошь на гребешке!

Он приостановился, но лишь на секунду и, махнув рукой, ускорил шаг. Заспешил к Антонине.

Баба тем временем прибрала в квартире, приготовила нехитрый завтрак на двоих и теперь ждала мужика, постоянно выглядывая в окно.

– Нет, надо успеть привести себя в порядок. Не то мужик сбежит со страху. Ведь вон как меня срамил!

Умылась, причесалась, подкрасилась женщина, сменила домашний халат на платье и только хотела сделать маникюр, в дверь раздался тройной звонок.

– Тоня! Это я, Игорь! – послышалось с площадки.

Руки бабы дрогнули. Хотя приказывала себе не думать о

нем, не переживать, но сердцу не прикажешь. Открыла дверь нараспашку. Человек, перешагнув порог, захлопнул дверь наглухо, закинул на крючок, закрыл на ключ. Схватив Тоньку в охапку, закружил, зацеловал остервенело:

– Моя? Ждала? Скучала?

Баба обняла за шею, ответила одним словом:

– Любимый…

– Все, родная! Теперь мы навсегда вместе и никто не помешает нам…

Эта новая пара не спешила выходить на улицу. Прошла неделя, прежде чем Антонина вспомнила о своем ларьке и о том, что ей давно пора появиться там.

– Игорь, пойдем вместе, а если не хочешь, я сама схожу ненадолго. Гляну, все ли там в порядке, малость поторгую…

– Не обидишься, если немного позже приду? Мне кое-кого навестить нужно, узнать насчет работы. Нельзя без дела сидеть. Кое-кого из своих, приютских, увидеть надо.

– Тогда запасные ключи возьми! – подала Антонина ключи от квартиры и пошла на работу знакомой дорогой.

Баба, решив поделиться радостью с Юлькой, заглянула в пивбар. Там управлялась Мария. Сама торговала, убирала со столов. Лицо женщины было заплакано, она часто вытирала щеки, и даже посетители не галдели, как обычно. Говорили вполголоса.

Тоня поздоровалась, подошла к Марии и только хотела спросить о Юльке, женщина опередила:

– Что ж на похороны не пришла?

– А кто умер? – с испугом спросила Тоня.

– Юльку убили! – полились слезы рекой.

– Кто? За что? – тормошила Марию.

Та голосила на весь пивбар:

– Расписаться забыли и отчитаться! Менты с ног сбились, да что толку? Не найдут виноватых. И ждать нечего. Двое деток в доме остались сиротинами. Мужик теперь сопьется. Оно и понятно, одиночество всех губит, нам ли с тобой не знать?

– Когда это случилось? – перебила Марию.

– Неделя прошла.

– А чего мне не сказали?

– Одна Юлька только и знала, где живешь. Другие – нет. Леля после того в кардиологию попала, и нынче там. Женя разрывается. Кругом один. И на работе надо успеть, и в больницу, и за ребенком в детсад.

– Как все случилось? – не верилось Антонине.

– Ну, ее с работы домой обычно Иван привозил. А тут ей захотелось поторговать чуть подольше. Попросила Ваню через пару часов за ней приехать. Тот послушался, как всегда. Когда вернулся за Юлькой, она сидела на пороге с пустой сумкой и будто спала. Иван едва тронул ее за плечо, баба упала. Тогда он и приметил, что сидела Юлька в луже крови. Он тут же позвонил в милицию. С того и закрутилось. Ходят менты вокруг, хотя каждому дураку понятно, чьих рук дело.

– А кто мог? Ведь у нее врагов не было!

– Врагов она и впрямь не имела. Но дышат серед нас козлы! Ить выручку у нее сперли. Значит, кто ее убил?

– Воры?

– Какие воры? Эти вырвали сумку и наутек. С деньгами жизнь не отнимают. Только когда убить хотят. Но ведь Юлька с деньгами вышла, отмахнуться всегда умела. А значит, пришла кодла. Не иначе крутые!

– Почему крутые? Эта банда днем возникает, – сказала Антонина и поежилась, заметив на себе пристальный взгляд мужика, сидевшего за угловым столиком.

– Они в любое время рисуются. Знали, что вечером Юлька выручку забирала. Решили отнять. Да о чем мы говорим? Разве крутые – люди? – отвернулась Мария. Тонька молча кивнула и попросила тихо:

– Когда освободишься, зайди ко мне.

Антонина едва успела появиться, как услышала:

– Наконец-то работаешь! Уж соскучились мы по тебе! Отпусти на поллитровку! – нетерпеливо топотал у окна мужик.

– А мне пару «Чебурашек»!

– Продай вино! Голова после вчерашнего болит.

И так почти до вечера, весь день у нее толпились люди. Одни сменяли других. Мария дважды выглядывала из пивбара, но отрывать от работы Антонину не захотела, все ждала, когда покупатели схлынут. Но они шли и шли. У Марии посетителей было мало. Да и те, не задерживаясь, выпивали по кружке пива на ходу, на отдых и разговоры времени не было. Иные, постоянные клиенты, коротко здоровались с Марией и Тоней, сочувственно кивали головами и спешно уходили.

Даже Иван, приехавший с пивом, не сразу приметил Антонину. И лишь разгрузившись, заскочил:

– Где ты была? Почему так долго не работала и не открывалась?

– Замуж вышла, – отозвалась Тонька.

– Чего? Ты, замуж? Трандишь! – не поверил водитель.

– Почему? Правду говорю!

– За кого?

– За мужика!

– Ну это понятно! Где ты его выкопала?

– Сам нашелся!

– И давно семейной стала?

– Сколько на работе не была, столько в женах канаю.

– А теперь что ж? Смылся? Оставил тебя на моем попечении? Теперь вас у меня трое! Своя баба и вы с Марией! Ну ничего, не горюй! Я справлюсь!

– Никуда от меня мужик не убежал. Пошел по своим делам. Не буду ж его на цепь сажать.

– Не звезданись! Мужик он хоть какой, а в неволе прокисает. Это я по своему опыту говорю. Лишишь человека его свободы и радостей, сама ни хрена не поимеешь.

– Это знаю, – улыбнулась Тонька.

– А кто он – твой мужик?

– Нормальный, как и все!

– Из работяг? Или крутой?

– Трудяга! Обычный. Но самый лучший…

– А ты слышала, я сеструху потерял. Юленьку… Век себе не прощу, что враз не увез домой, дал еще поторговать. Клиентов было много, она и решила их отпустить. Жалела людей, не могла взять за шкирняк и напомнить, что рабочий день закончился. Припоздал и я. Уж лучше б подождал, когда отпустит людей, и увез… Теперь вот мучаюсь, виноватым себя считаю.

– В чем?

– Говорю же, опоздал…

– Вань, не городи глупое. Те, кто решил убить Юльку, никого не боятся. И тебя уложили б рядом. Тогда уже сирот было бы больше. Ей никто не помог бы. Мне кажется, что за ней следили. При посетителях не убили, дождались, когда вышла. А может, кто-то из клиентов отмочил. За деньги убил бабу! Подождал и грохнул.

– Все может быть. Менты трещат, что никаких следов нет. Сработано чисто. И где искать убийцу, они не знают. Вот только наш участковый не верит своим и говорит, что, если б с самого начала ему поручили дело, он убийц в два дня сыскал бы. Но Сашка не следователь, – вздохнул Иван.

– Кто знает, нашел бы или нет. Но он в этом районе всех наперечет помнит – от пацанов до глубоких стариков, – поддержала баба.

– Ты смотри, сама по темноте не ходи. Мне не сложно, подвезу по домам тебя и Машку. Боюсь я за вас, девки мои! Не приведись такое повторится, не передышу. Юля крепышкой была, а вишь, не справилась. Так хоть вы не рискуйте собой, стервозы мои мокрожопые, – всхлипнув, отвернулся мужик. Он никому не признался, что всякую ночь видит во сне Юльку. Нет, не взрослой, совсем маленькой, какой была в детдоме. Она все время бегает за Иваном и просится на руки, жалуется на холод и говорит, что ей без него очень страшно.

Крупные слезы побежали по щекам девчонки. Иван взял Юльку на руки, успокаивает и видит, что у малышки мертвые глаза… Он хотел опустить ее на землю, та обхватила руками его шею, повисла, не желая отпускать…

Иван проснулся от удушья и до самого утра курил на кухне. Болело сердце. До этого случая даже не знал, где оно у него находится.

– Теперь есть кому меня встретить! – попыталась успокоить Антонина Ивана.

Тот головой крутнул:

– Юльку тоже встречал. Иногда… А вас всяк день беречь надо.

– Тебе за меня от жены влетит. Я не Юлька! – невесело вздохнула Антонина.

– Не боись. Она не ревнивая. Знает, что меня на бабий батальон хватит с лихвой! А если вдруг осечка получится, я деда Колю позову на подмогу, пока его старые кикиморы соседки не сосватали.

Иван переставлял пустые ящики в одну, полные – в другую сторону.

– Это кто тут про меня трещит? – Вошел дед Николай.

– А я думал, тебя уже бабки оприходовали! – хохотнул Иван.

– Да и не говори! Озорные пошли старухи. Во! Нынче с утра Ольга навестила. Сама что клюка, вся согнутая. А молодой грех у ней живет. Я ее пригласил к столу чаю попить, а она, проходя мимо, цап меня не скажу за что. И держится, глаза закатила на радостях. Ну, я ей, конечно, высказал: «Ты чего, Ольга, замерла на моей ширинке? Иль что позабыла в ей? Отдай, слышь? Это мое! Иди чай пить. Не то выгоню с хаты! Тебе сколько годов? Уже восьмой десяток! А все чужой хер со стулом путаешь». Смотришь, на чем сидеть удобнее? Сказал бы, да совестно нынче.

А она и глазом не ведет. Отпустила меня, села к столу и говорит: «Глумной ты, Коля! Всех высмеивать горазд. Нет бы утешить да обогреть. Только срамишь. Над кем смеешься, облезлый сатана? Разве мы виновные в том, что из-за войны так и остались в девках? Погибли наши женихи, так и не став мужьями. Мы по ним до сей поры черные платки носим. И сердцем помним, каждая своего. Все глаза повыплакали, глядючи на дорогу. А вдруг? Но по ней ко всякой из нас лишь смерть придет. Не нарочно я взялась за твои портки. Лишь сослепу, невзначай, не хотела тебя обидеть, а и себя унизить. Нынче об одном мечтаю – поскорее помереть, чтоб со своим голубем на том свете свидеться. Девкой встречу его. Пусть знает, как любила! Всю жизнь! Она мне радостью не стала…»

«Небось желающих не было жениться на тебе опосля войны?» – спросил Ольгу. Так ответила бабка обидевшись: «У тебя столько волосьев на голове нет, сколько предложеньев получала за свою жизнь! Да и какие замуж звали, не тебе чета, шелудивому».

Да как стала называть… Я не поверил, она мне поздравительные открытки принесла. Глянул, совестно сделалось. Вот так и не знаешь, с кем рядом живешь. Ольга показала мне свой портрет, на нем она еще совсем молодая. Тут и вовсе замолк. Мудрено было ей все выстоять, выдержать и сберечься нетронутой. Мало кому повезет вот так любить.

– Тогда люди были иными, – вздохнула Тоня.

– Как и нынче, всяких хватало. Ничто не родилось сегодня. И время, и люди, все от корней. Вот только любовь, как дар великий, не всякому дается, а лишь особым людям. От того не смеюсь боле над своими бабками. Они свою жизнь прошли лучше, чем я.

– Дед Коля! О чем ты нынче? Наша Антонина замуж вышла, – рассмеялся Иван, добавив: – Чего ей о чьей-то любви слушать, коль своего родного под боком завела?

– Кто-нибудь с наших клиентов? – спросил сторож.

– Нет! Никогда здесь не был, – ответила баба.

– Где ж зацепила? У соседки отняла? – озорно подморгнул сторож.

– Я соседей не знаю, ни с кем не знакома.

– Выходит, он тебя сыскал?

– Точно! Так случилось!

– Во! Вишь ты, одну находят, чтоб убить, другую, чтоб жениться.

Тонька мигом оборвала смех. Ведь Игорь тоже хотел убить ее. Может, знает, кто убил Юльку?

Баба не хочет говорить водителю и сторожу, как и где познакомилась с Игорем. А тут мужик сам появился. Постучал в окно.

– Тоня! Ты там скоро? Закрывай, я за тобой. Пошли домой! – улыбался белозубо.

– Знаешь, а у нас Юльку убили, – глянула на Игоря.

– Слышал у ментов. Гудят как улей.

– А что ты там делал? – насторожилась баба.

– Мне для работы кое-какие документы понадобятся.

– В милиции?

– Ну да! Паспорт сдал на обмен для начала. Документы на квартиру показал. Кое с кем насчет работы встретился. Обговорили. Надо несколько дней подождать, пока узнают все условия, наобум устраиваться неохота.

– А что тебе предлагают? – поинтересовалась баба.

– Много чего. Вот дома и расскажу. – Свернул с тропинки на дорогу, подвел к остановке.

– Мы же домой хотели, – напомнила Антонина.

– Все правильно, туда и едем! – подсадил в автобус, сам еле протиснулся.

Куда и сколько они ехали, баба не видела. Она давно не ездила на общественном транспорте и отвыкла от давки, шума, запахов.

Какой-то мужик, узнав ее, хотел воспользоваться давкой, стал пристраиваться сзади. Тоньку наглость разозлила. Как крутнула задом, мужик вмиг под ногами пассажиров оказался. Тоньку кобылой обозвал. Не успел рот закрыть, Игорь пинком вышиб его из автобуса. Сам рядом встал, обнял бабу, прижал к себе, чтоб никто не обидел и не прикоснулся к ней.

– Вот бесстыжие! Люду не боясь, лапаются! – зашипела на них бабка.

– Вспомни свою молодость. И заткнись! – оборвала Тонька.

Старуха злобой чуть не захлебнулась. Завизжала истошно. Игорь рассмеялся и спросил тихо:

– Бабуль, иль у тебя деда нет, не на ком больше оторваться? Гляди, последний зуб потеряешь! Успокойся!

Взяв Тоньку под руку, повел ее к выходу.

– Приехали! – помог выйти из автобуса. – Вот здесь я живу! – указал на многоэтажку и свернул в подъезд. Лифт поднял их на самый верхний – двенадцатый – этаж.

Антонина робко вошла в прохладный сумрак квартиры. С любопытством огляделась.

Просторная прихожая поразила бабу своими размерами и обстановкой. На полу ковровая дорожка, на стенах красивые бра. Светлые шкафы стоят прижавшись друг к другу. Рядом с ними оригинально подсвеченные оленьи рога.

– Проходи, хозяюшка! – позвал ее Игорь. Тонька несмело переступила порог. Она ожидала увидеть обычную квартиру холостяка, в каких нередко доводилось бывать по вызову из притона. Но эта квартира никак не походила на жилье одиночки, да еще мужчины.

Едва завидев хозяина, запел в клетке кенар. С дивана, лениво потягиваясь и мурлыча, подбежал громадный выхоленный кот и стал спешно тереться об ноги Игоря.

– Сейчас, сейчас! – Засыпал корм птахе, налил ей воды: Коту что-то дал из холодильника.

– А как они жили, покуда ты был у меня?

– Я соседям ключ оставил. Они присматривают, когда меня нет дома. Деньги даю, чтоб купили моим поесть. Так что я не совсем одиночкой жил.

Подвел к креслу.

– Присядь! Я соврал тебе. Побывал в двух местах насчет работы, а потом дома все прибрал и поесть нам приготовил. Пошли мою берлогу смотреть, может, понравится.

Баба была сбита с толку. Большая трехкомнатная квартира могла удивить кого угодно. Картины, книги, ковры, дорогая мебель и посуда, телевизор с громадным экраном, новейший музыкальный центр. Даже кухня восторгала. Тут было все.

– Игорь! Скажи мне, кто ты? – спросила баба, которой много раз приходилось ублажать крутых в их квартирах. Те ничего общего с этой не имели.

– Кто я? Твой! А кто? Считай кем хочешь!

– Игорек, мне доводилось бывать у крутых, в их домах и квартирах. Там сущие свинарники, а не жилье. У тебя хоромы! Все имеешь. Зачем же тебе сдались крутые?

– И там люди разные прикипелись. Одних нужда и безысходность загнали в угол, а других – бесшабашность. Последним все по барабану. Или до фени. Живут одним днем, не просыхая от попоек до похмелья, потому жилье в хозяев.

– Моя квартира просто нищенка в сравнении…

– Тонь, можно иметь богатую квартиру, но при том оставаться несчастным и одиноким. Можно и в маленькой стать счастливым.

– Ну, не скажи! Живя здесь, что еще хотеть? – не поверила баба.

– Всем этим душу не согреть. Конечно, человек должен уважать себя, иметь хорошее жилье. Но я в этой квартире живу три года. А до того снимал комнатушки, ютился в бараке, в общежитии. И знаешь, там я был счастливее. Сказать почему? Я не оставался в одиночку. Всегда кто-то был рядом. Там веселее, чувствовал себя живым человеком, о котором при случае вспомнят и позаботятся, не оставят помирать на пороге. Там любому нараспашку отворят дверь, потому что нечего украсть или отнять, а значит, бояться некого. В случае если кому-то побили морду, а он не смог отмахнуться, за него всегда найдется кому вступиться.

– Зато здесь, коль что не по нутру, можешь никому не открывать двери. Крутые знают, где ты живешь?

– Конечно. Но уже не придут.

– Игорь, а Юльку они убили?

– Кто знает? Я ушел раньше, чем это случилось. Но при мне о ней не говорили, даже мимолетно.

– А ты веришь, что они уже не будут прикипаться к нам? – спросила Антонина.

– Я не знаю случая, чтоб они не сдержали слова. Да и не нужен я им. Семейные их не интересуют. Они слишком осторожны, трусливы. Им не верят. Как и мне теперь… Ну да хватит о них. Нам со своими заботами надо справиться. И в том никто не поможет.

Антонина и Игорь допоздна обсуждали совместное будущее. Спорили, доказывали друг другу что-то и вдруг замолкали оба разом.

– Возможно, нам придется переехать в другой город, где не знают ни меня, ни тебя! – предложил хозяин.

– Почему? Я не хочу уезжать!

– Сама подумай. Там работа. Немного подучиться, и все. Зарплата хорошая. Пройдет время, навсегда забудут меня, да и их не вспомню.

– Хорошо платили тебе крутые! – все еще восторгалась баба квартирой.

– Ты думаешь, что все это крутые обеспечили? – усмехался Игорь.

– Ну а где еще ты столько получал бы?

– Тонь, очень ошибаешься! Ведь говорил тебе, что воевал! Иль ты забыла? А вот контракты, по которым я был на войнах, помогли купить все это! Хотя квартиру я купил не новую. Первые хозяева срочно уезжали за границу. Торопились, понятное дело, отдали много дешевле. Потом и обстановку у таких же взял, по соседству. Да первые хозяева многое оставили. Считай, все вполцены обошлось. Так-то и прижился здесь. Конечно, иного случая не представлялось, как заработать на войне. Другие не только не смогли заработать, навсегда там остались, жизнь потеряли. Обо мне так и говорили, что в рубашке родился.

– А на войну из детдома пошел?

– Ну что ты. Таких салаг в армию не берут. Из приюта всех выпустили сразу после школы. Устроили в училища, техникумы, на работу. Иным повезло в институты попасть. Но не мне. Меня в подсобные рабочие воткнули, в автомастерскую. Я там со слесарями прошел свою подготовку. Первым делом научили курить и пить. В общагу, где меня приткнули, не всегда своими ногами приходил. Чаще приводили. Ну да не один я вот так мыкался. Ума не было. А так хотелось поскорее взрослым стать, чтобы уважали и считались. Но для такого нужно слишком многое. А где его взять, когда умишко сплошная жижка? Вот так получил зарплату и просадил ее до копейки со слесарями – взрослыми мужиками. Меня по пути менты подобрали, сунули в вытрезвитель. Предварительно вломили, чтоб не материл лягавых. Вышел я через две недели, а на работе меня уволили. За прогулы. Вот и остался без копейки, без работы. Как жить – не знаю. Подрядился в грузчики на овощную базу. Ну, там таких, как я, – море. И все несчастные. Друг за друга держались, иначе не выжить. Пили и ели из общего котла. Но через полгода вижу – вконец обносился. Не только нижнего белья, верхнее в лоскуты порвалось, а сменки нет. На улицу выйти стыдно, из штанов голый зад сверкал. И жрать охота. Даром никто кормить не станет. Иду по городу закоулками, где народу меньше. Голову вниз, чтоб не узнали. И вдруг меня окликнули, глянул – мама родная! Сама Ритка Пономарева остановилась и зовет. Мне эта девчонка нравилась. Все хотел при-ухлестнуть за ней, но не в таком же виде, когда вместо брюк один пояс остался, – хохотнул он. – Ну, вот так разговорились. Она в медучилище на последнем курсе училась. Позвала в гости. А я голову еще ниже уронил. Ну как мог к ней прийти в таком виде? Она поняла и говорит: «Не красней, Игорь! Всех нужда достает. Мы с девчонками обслуживаем вызовы, ходим к пенсионерам, к детям, делаем уколы в любое время суток, нам платят. Конечно, этого приработка пока не хватает на дорогие брюки, а на спортивки – спокойно. Пошли купим!»

Поволокла она меня в магазин за руку, как бычка на цепи. Клянусь, большего стыда, чем в тот день, никогда не испытывал. Через неделю отдал ей долг и отошел от грузчиков, стал сам питаться, завязал с пьянкой. Понял, иначе мне будет крышка. Стал задумываться над будущим всерьез. А тут меня в армию забрали. На все готовое. И в Афганистан послали.

Тонька вздохнула:

– Совсем мальчишкой!

– Куда там! Я мужиком в тринадцать лет стал. До восемнадцати столько девок испортил, счет потерял! Домашние ребята едут вместе со мной – дрожат, боятся. А я уже все познал и прошел. Мне только войны не хватало. Честно говоря, я не думал, что выживу, но не боялся. Потому как дорожить было нечем, никто меня не ждал и не любил. Так-то вот и попал в Кандагарское ущелье. Кое с кем из своих приютских свиделся. Научился жалеть, беречь и выручать. Потом и самого от верной смерти спасли. В полушаге от растяжки. Разведчиком я стал. Случались контузии, бывало, сваливал в госпиталь, но ненадолго. Вскоре выскакивал…

– Кому она нужна, та война?

– Поначалу все так считали. Зато потом эти вопросы не возникали. Мстили душманам за своих ребят, за погибших. Я им тех братанов и в могиле не прошу! – Его лицо покрылось пятнами. – Они не только убивали, но и пытали, мучили, издевались. Ну и мы разучились жалеть и задавать ненужные вопросы. Конечно, на войне нет абсолютной правды. Но я слышал, что, когда в наших тюрьмах расстреливали отпетых гадов, над ними никто не изгалялся. Тем более перед смертью! Там, в Афганистане, случалось всякое. Кто это видел, никогда не забудет и не простит. У многих сдали нервы, поехали крыши. Такое хуже, чем вернуться калекой. Ведь до конца жизни остается в памяти та жестокость, лютая, звериная, черная…

А вернулись, и что? Нас, даже живых, не видели. Иным, понятно, повезло. Но далеко не всем. Вот и я пошел искать работу. Нашел… Уехал по контракту в Чечню. На целый год. Купил квартиру, когда вернулся… Ну а дальше? Снова контракт… Военком говорил, что на таких, как я, Россия и армия держатся. Обещал, когда вернусь, устроить меня, но не дожил. А вот другие хохотали. Мол, квартиру приобрел, но жить в ней доведется ли? Война не любит игроков, оставляй завещание! Мне и завещать ее было некому. – Неожиданно он оборвал рассказ и предложил: – Давай попьем кофе. Собственно, о себе я все рассказал.