Текст книги "Охота на русалку"

Автор книги: Эльмира Нетесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

– Врешь! Я умирала от страха за ваши жизни! Ты беспомощен, сын мал. Я долго не могла придумать ничего другого. Пусть бы не стало меня, только жили б вы! Да, понимала, что рискую, а где другой выход? Ведь меня изнасиловал не только Сыч, а и трое других из его банды. Именно потому, что сопротивлялась, дралась и вырывалась от Володьки. Он так наказал меня, отдав своим на всю ночь.

– Эх ты, стерва! Как опозорила меня, нашу семью! Сидела б ты дома со своими куриными мозгами. Тебе, как вижу, памятью никогда не покинуть притон! Ты так и застряла в нем до старости. Нет у тебя ни гордости, ни достоинства. Видно, так и кончишься где-то под забором!

Встал из-за стола и сказал:

– Я покидаю вас! На этот раз насовсем! Не ищи и не звони! Я чуть не отказался от хорошей возможности. Теперь ею воспользуюсь и навсегда забуду тебя!

– Бог с тобой! Поступай как хочешь! Другой мужик прощения просил бы за то, что осталась я с сыном в такой ситуации. И вынуждена была загородить собой вас. Ты называешь эту ночь похотливой, дурак ты, Женька! А я тебя считала умным. Ты просто жлоб! Заплатил бы налог, как все, и жил бы спокойно. И я никуда не дергалась бы. Но тебе понадобился повод, чтобы уйти из семьи. Иначе не назовешь твое бегство. Можешь не бояться, я никогда не стану искать тебя. Проживем с сыном сами. Подрастет он и узнает правду, как ты от него сбежал, – говорила Лелька.

– Я? От позора, от предательства, от дешевки ухожу! Не от сына! Я уеду за рубеж работать на много лет! Будь он постарше, забрал бы с собой!

– Да кто отдаст? Ты здесь не сумел его оградить. Какой ты отец? Это для тебя деньги дороже семьи. Ты знал, что крутые должников не забывают, но был уверен, что прижучат меня, но не тебя. А ты останешься в стороне, вдовцом, как Юлькин муж. Лишь недавно ее похоронили, а он уже троих баб сменил. Вот где ваша кобелиная суть проявляется. И все вы, козлы, одинаковы!

– Знаешь, о чем я жалею? – остановился Евгений перед Лелькой.

– Мне все равно, – отмахнулась она равнодушно.

– О том, что ты баба! И даже в морду тебе дать нельзя. А стоило б! За все разом, хотя и это не образумит твою дремучую дурь.

– Ладно! Я шлюха и дура! Но при этом не побегу из своего города за границу прятать шкуру! Вали отсюда, коль решил так, чего топчешься, роняешь свои достоинства? Не мозоль глаза! Тебе свое жаль, а мне… Зачем я тебя спасала? На что рисковала собой? Ведь сыну нужна! А ты иди! Мне отдохнуть надо. Завтра на работу! Не отнимай время! – дрожал подбородок.

– Я за своими вещами еще приду. Ненадолго. Может, поможешь их собрать?

– С радостью! Хоть сейчас, чтоб больше тебя не видеть и не терзать сына.

– Теперь поздно. До отъезда успею. Пошел я, потом позвоню, когда подъеду, – сказал уходя.

Лелька даже не глянула вслед. Закрыла дверь на засов. Погладив по головенке спящего сына, вернулась в комнату. И только здесь заметила, что даже не переоделась.

– Опять одна. И кажется, навсегда. Ну и отомстил мне Сыч! Погоди же, козел! – Она набрала номер Володькиного телефона и услышала:

– Алло! Кому я дорог этой ночью?

– Вовка! Это я, Леля!

– Моя Русалка? Своим лопухам не верю! Что стряслось?

– За что ж так лажанул меня с фотками?

– Получил их козел? Ты представь, как у него изо всех дыр пар пошел! Много б отдал, чтоб на него в тот момент глянуть.

– А я при чем? За что на мне оторвались?

– Он у тебя чмокнутый! Ты его из-под разборки выдернула. Иль он не понял ни хрена?

– Теперь он сам по себе. Ушел от нас. Повод – эти фотографии. Решил уехать за границу, работать там собирается много лет. Так что я одна. Вдруг увидишь его – не трогай. Он сбежал от меня.

– Так ты что, недовольна? От козла избавилась!

– Он отец моему сыну!

– Тю! Таких чумариков полный город! Хошь, я его заменю? И не хуже дышать станешь. Будешь королевой, хозяйкой своего района! Не веришь? Чтоб я вниз ушами бегал, если соврал! Твой малыш кайфово задышит.

– Скажи, за что ты мне это устроил? – взвыла баба в отчаянии.

– Послушай, Лель! Из-за этого мудака двоих корефанов взяли. Им не отвертеться от зоны. Но твоего отморозка недоношенного все равно достану. Его никто не спасет.

– Тебе мало семью разбить, теперь жизнь отнять хочешь у него?

– Ты о себе думай. О нем песня спета! Остался лишь один Шопен. Его он скоро услышит, сам его размажу. А ты не дергай по пустякам. Когда соскучишься, зови в гости! Сам прихиляю. Один! С подарками. Знаю, как ты их любишь! А про козла – ни слова больше! Он мой! Поняла? Ну все! Целую!

«Что ж делать? Теперь Сыч начнет на него охоту, да еще какую! Этот свое никому не уступит, – курила Лелька. – Нет, не стану его предупреждать и выручать. Одну благодарность уже получила. Иль еще мало? А и кто он мне теперь? Бывший муж? Сколько их познала в притоне! Пришло время и этого забыть», – гасит баба окурок.

Утром она не спеша шла на работу. Прежде отвела сына в садик. Лелька обдумывала, как ей развернуться, увеличить доходы.

«Ну, сигареты буду брать на реализацию, они у меня пойдут. Понемногу всяких возьму. Летом квас можно брать. Конечно, это не пиво и спрос будет меньше, но все же какая-то копейка», – размышляла она, подходя к пивбару. Там ее уже ждала Мария.

– Пришел Евгений с больницы? – спросила она Лельку.

– Да, вернулся. И ушел…

– Куда? На работу?

– Да нет. Совсем сбежал от нас. Сказал, что за границей будет жить и работать.

– А чего дома плохо стало? Иль потянуло на приключения? Других мужиков бабы так запрягают, без отдыха пашут. Этот на всем готовом дышал. В доме редко помогал. Чего не ужился, иль блудящий по природе?

– Хрен его знает! – отмахнулась Лелька. И, протерев пол, принялась ждать Ивана с пивом. Тот подъехал минута в минуту.

– Эй, девчатки! Касатки мои мохноногие! Где вы тут завалялись? А ну вылезайте да пиво принимайте! – орал весело.

– Чего глотку дерешь? От Лели мужик ушел. Навроде вдовы она нынче!

– И что?

– Как это? У ней горе, а ты глотку хохотом дерешь, мыслимо такое?

– А чё, ее мужик уж не впервой уходит. Глумной он! Оттого под пацана косит. Видать, его жизнь за яйцы не прихватывала. Вот он и кобенится. Думает, на ем свет клином встал. Ан доиграется барбос шелудивый. Рад станет себя за жопу укусить, да не достанет. И никто ему не поможет. Лелька девка норовистая. Терпит до поры. А уж коли кончится терпеж, ничем к себе не повернешь. И все бабы так. Коль перегорела, живя рядом, значит, опостылел. И неспроста! Не зря ж я перед своей тумбочкой на задних лапах хожу, пятки ей лижу, чтоб тепло ко мне не теряла, не отвернулась и не прогнала прочь. Ведь и я не смог свою от забот сберечь. А жизнь короткая. Не выдержит баба, вывалится из упряжки, я рядом помру. Потому что теперь еще больше люблю ее…

– А Леля как теперь жить станет?

– Замуж ее надо отдать. По новой! Пока она молодая, свежая, желающих полно будет.

– Да, ну а ребенку отца кто заменит? – не соглашалась Мария.

– Это отец, что от сына смылся? Да такого гада кольем отдубасить нелишне будет.

Поставил Иван последний бочонок с пивом и, обтерев потный лоб рукавицей, пожаловался:

– Знаешь, вчера я опять Яшку побил. Ну, Юлькиного мужика. Напился змей до дури. На детей стал кидаться. Сын его уже взрослый, отмахнуться сможет. А вот меньший покуда нет.

– И чего дуреет?

– Все с того же, с тоски и одиночества. Раньше он знал – дома его ждут жена и дети. А теперь? То на могиле дотемна сидел, чуть не свихнулся. Я его домой чуть не на цепи приводил. Нынче того не легче…

– Глянь, кто к нам. Крутые! Батюшки-светы, прячься куда сможешь! – побелела Мария, указав Лельке на непрошеных гостей.

Леля едва успела домыть пол, вымыла руки, крутые уже вошли в модуль. Все те же.

Вовка Сыч, оглядевшись, подошел к стойке.

– Пива и рыбы – побольше, слышь, Русалка? – потрепал Лельку по плечу и предложил: – Хошь, с твоим козлом потрекаю? Если имеет мозги в натуре, понять меня должен. А коли их нет, зачем дышать такому? Он вообще рогами умеет шевелить?

– Он не дурак! – отозвалась Лелька.

– Чего? Его назвать дураком – все равно что похвалить! – расхохотался Сыч оглушительно.

Лельке стало не по себе. Где-то в углу, совсем неприметная, испуганно икнула Мария. И только Иван сидел у стойки молча, неподвижно, даже не думая улизнуть или спрятаться.

Все поневоле следили за каждым движением и словом крутых. А те пили пиво, уже забыв об окружающих.

Лелька ждала, когда они уйдут. Но нет…

Володька глянул на нее, словно что-то вспомнив, достал мобильный телефон, набрал номер и, подморгнув Лельке, заговорил:

– Это ты, чумарь недорезанный? А это я с тобой ботаю – Володя Сыч! Слышь ты, вонючка, барбос облезлый, думаешь, что ушел от бабы и все, слинял от нас, больше стопорить не будем? Ты, пидер подзаборный, врубись, твое дело – труба! Я тебя из-под земли достану. Размажу как клопа! Чего? Не боишься? Ха-ха-ха!

Сыч послушал ответ, развеселился.

– Трещишь, что я сворой силен? Придурок! Тебя размажу сам! Обещаю оказать честь паскуде! Ты, огрызок, даже свою бабу держать не мог, и пахала она как батрачка. За одно это тебя стоило пришить. Она за тебя голову готова была на рельсы положить! И это не допер! Нас ментам высветил! От своего сына ноги сделал, кто ты после всего? Тебя урыть – сотворить добро всему городу! Я найду, как сообразить такое пооригинальнее, чтоб твои яйца через уши вылетели! Чего? Мать твою! Ты у меня в клешнях не то вякать, дышать разучишься, жопосиный червяк! – смеялся Сыч. – Чего? А у тебя нет семьи! За кого просишь? Нынче я на Лельке женюсь! Моя она будет! Увидишь ты ее теперь! Ага, как от хера уши! Тебя мои пацаны пробьют со всех концов! Дрожи, падла мокрожопый! У тебя нет больше времени! Ты надоел всем!..

У Лельки холодный пот бежал по спине. Она еле держалась на ногах. Знала, Сыч никогда не грозил впустую. Все, с кем он говорил вот так, исчезали навсегда, бесследно.

«Убьет он Женьку! – темнело в глазах бабы. – Господи! Не допусти! Защити мужа!» – просила, дрожа всем телом. Она знала Сыча, коль он пообещал, ничто не остановит.

– Ложись! – внезапно прогремело от дверей. И в пивбар ворвались оперативники. Их никто не вызывал и не ждал.

Сыч вскочил пружиной. Поддел кулаком в подбородок насевшего на него оперативника. Тот отлетел к стене, ударился боком. Володька выскочил в двери, но упавший оперативник успел выстрелить. Сыч упал навзничь, раскинув руки. Не шевелился.

Милиция вытаскивала из пивбара оставшихся крутых. Двое были без сознания.

– Ты его расписал? А кто он? – всматривались в лицо Володьки опера.

– Кто он? Сыч! – подошла Лелька к крутому. Тот лежал кверху лицом. Глаза еще смотрели на всех, но жизнь из них ушла…

– Наповал уложил бандюгу, самого отпетого! – встал с пола водитель Иван. И, увидев, куда вошла пуля, перекрестился, глянув на небо: – Спасибо, Господи, что не оставил убийцу без наказания! За Юлю получил негодяй. Пойду Яшку вечером радовать!

– Ребят! Давайте по пиву! Какое большое дело сделали вы для нас! – позвала Лелька оперативников и спросила: – Как узнали, что они у нас сидят?

– Следили!

– Запеленговали его разговор!

– Не первый день пасем гадов!

– Но ведь еще трое из этой банды на воле! – сказал Иван.

– Их уже взяли на квартире! – отмахнулись оперативники, добавив грустно: – Малолеток совсем испортили. Трех девчонок оттуда выгнали, вообще дети, а уже пьяные.

– Да только ли это? Трахались с крутыми недоумки сопливые!

– Ладно, ребят! Поехали! Садись в кузов к этим. Да, вдвоем. Тут езды две минуты, очухаться не успеют. – Подошли к оперативке и, оглянувшись на людей у пивбара, сказали: – Живите спокойно!

– Да! Этим от нас не выпорхнуть на волю!

– Дай Бог вам всех гадов отловить! – улыбалась Мария. У нее от страха зубы все еще стучали. – Вот если б не видели, не поверили, что Сыча менты грохнули! С одного выстрела уложили! А то он все перья распускал, грозил убить! Кстати, Лель! Позвони Женьке, скажи про новость. Порадуй его!

– Не хочу! Устала я!

Пошла в самый темный угол, где никто из посетителей не увидел бы ее, закурила…

А вскоре услышала из-за перегородки голос Ивана, говорившего по телефону:

– Знаешь, что у нас только что стряслось? Век будешь кумекать и не угадаешь! Сыча убили! Прямо на глазах! Кто, кто… Не я, конечно, менты! Откуда взялись, не знаю. Как с неба свалились. И уже наготове! Целая куча заскочила враз! А Сыч слинять вздумал. Ему и влепили без промаха! Даже не дернулся. Мордой в землю, и готов! Я знаю! Мы все тут слышали, как он тебе звонил и грозил. Да только сам накрылся прежде. За Юленьку и за тебя Господь шельму наказал. Нынче уж все, задышим спокойно!

Утих ненадолго.

– Что? Лелька? Понятное дело, как и все, радуется! Ты приедешь? Ну давай! Посетителей полно! Из них половина зевак. Всем охота знать подробности…

Мария, отпуская клиентов, улыбалась. Отвечала на вопросы, стесняясь внимания любопытных, краснела:

– Нет, они ни к кому не лезли, сидели вот за тем столом и пили пиво…Да откуда мне знать, о чем они говорили?…Брехня! Менты только Сыча убили. Потому

что убегал. Других живьем волокли…Троих……Откуда

знаю, что им будет?

Казалось, что сегодня весь город побывал в пивбаре. Приходили даже те, кто никогда до этого здесь не бывал. Каждому хотелось узнать о случившемся из первых рук.

В пивбаре и вокруг него – яблоку упасть негде. Люди обсуждали меж собой случившееся. Рекой текло пиво. Иван уже семь раз мотался за ним. Едва успевал. Вот и рыба закончилась. Водитель мчится за ней на склад. Две женщины в пивбаре едва успевают обслуживать людей. А очередь не убывает.

До самой темноты шли сюда горожане. И даже последние клиенты не унимались:

– А это правда, что Сыч пиво пил прямо из бочонка?..

Дед Николай, придя в пивбар после обеда, и сам узнал

обо всем со слов Марии. Но и его в покое не оставили, задергали вконец. Люди вымотались от огромного наплыва клиентов. И хотели хоть немного отдохнуть, перевести дух.

Только перед самым закрытием толпа схлынула. Лишь бомжи, довольные нынешним днем, все еще допивали и доедали остатки со столов. Мария ждала терпеливо. Не гнала, не ругала. Но вот и эти покинули пивбар.

Лелька убрала со столов бокалы и стаканы. Помыла их. Оглядела – все в порядке, теперь можно и домой; сначала, конечно, в детсад…

– Лель! Мы тебя ждем! – услышала она неожиданно. Баба вздрогнула. Оглянулась. В дверях Евгений с сыном, смотрят выжидающе.

– Где ж твоя зарубежка? – спросила с ехидцей.

– Такое не делается в один день! Еще документы оформить нужно. Это не короткая поездка, а длительный контракт и не на один год. Оттого подготовка долгая.

– Надо ж, как не повезло!

– Кому? – опешил Евгений.

– Тебе…

Они ехали молча по тихой улице. Говорить не хотелось. Лелька отвернулась к окну.

Евгений, подъехав к дому, затормозил и спросил бабу тихо:

– Мне заезжать? Или возвращаться?

– Сам решай! Тут у тебя проводников и советчиков больше нет!

Взяла сына за руку, вошла во двор. Женька открывал ворота.

Лелька пока управилась по дому, не присела ни на минуту. Женька, оглядевшись, вынес мусор, сжег его за домом, подмел во дворе, закрыл ворота. И вернулся, взялся накрывать на стол. Все делал молча, основательно. Позвав сына, накормил и умыл, отправил играть в свою комнату, пообещав, что завтра привезет ему компьютер и много-много всяких мультиков. Лелька, слушая, невесело усмехалась.

«Вот и говорить нам не о чем. Будто чужие друг другу. Не впервой ему уходить и возвращаться. Неужель не боится, что мое терпение когда-нибудь лопнет? Вытряхну из дома сама, как грязный половик, и навсегда закрою перед ним двери. Пусть не считает, что прикрыл своим именем. Я, если захочу, еще лучше себе найду. Не совсем состарилась. А коли подкрашусь и прибарахлюсь, вообще отбоя от хахалей не будет. Очередь возле пивбара выстроится. Я с ними собеседование проведу. На конкурсной основе… Коль будет соответствовать моим требованиям – сюда его! Коли нет – пинком под задницу!» – смешила саму себя.

«А сын? – мелькнула мысль молнией. – Ему по конкурсу не сыщешь. Чужой дядя, сколь ни старайся, своим не станет, – вздохнула баба грустно. – Но ведь и этот уйти хотел. Что за отец? Какой с него толк, если так легко от семьи отказался? А может, сгоряча? Со зла ляпнул? Но ведь и обзывал, да как грязно! А теперь сидит, точно на цепи кто держит его, чего не уходит, старый козел? Молчит! Сказать нечего! То-то, гнус плешатый! Не все ходить, распустив хвост! Ты чаще других бываешь виноватым».

– Лель, ну ты скоро? – подошел Женька сзади, взял ее за плечи, но баба стряхнула руки:

– Ну что теперь от меня надо? Я сука, грязная шлюха, дешевка, подзаборная подстилка, еще кто? Чего ко мне липнешь?

– У нас с тобой сын!

– Правда? А разве вчера его не было?

– Поставь себя на мое место, тогда поймешь!

– На чьем месте стоишь сегодня? Что изменилось? Ведь все прежнее!

– Нет. Ты не права!

– В чем? – усмехнулась Лелька.

– Было время на размышление.

– Не ври! Сыча не стало. Вот и отлегло от задницы. Бояться теперь некого. А так дрожал, что тебя за мой ларек уроют. Вот и смылся. А дело вовсе не в пивнушке! Ты себя считаешь самым умным и порядочным. На самом деле – жлоб и трус! Прав был Сыч! Нет его, но слова остались. Он не ошибся и не соврал. Таким и я тебя считаю. Нет к тебе уважения.

– Вот так, значит? Выходит, даже мертвый он остался моим дублером?

– Дурак! Только шизанутый может ревновать к покойнику. Я давно поняла, какой ты есть. Я устала от тебя, занудливого, скаредного и трусливого. Не о таком муже я мечтала. А ты и мужиком быть перестаешь. Где ты, прежний Женька, за которого выходила замуж? Ты стал похож на престарелую капризную дамочку! И мне противно быть рядом с тобой.

Женька сидел у окна, курил. Лицо его пылало. И снова страх за него охватил бабу. Вспомнились слова лечащего врача Женьки перед выпиской: «И пуще всего берегите его от стрессов! Они для него – смерть…»

Женщина умолкла. Евгений с грустью произнес:

– Извини. Я не хочу навязываться. Просто хоть иногда дай мне возможность общаться с сыном. Нам нужно немного отдохнуть друг от друга и пожить врозь. Я пошел.

Встал из-за стола и, схватившись за сердце, коротко вскрикнул, осел на стул и сполз с него, широко открыв рот. Он силился вдохнуть, но не получалось. Лелька мигом вызвала «скорую помощь». Сама накапала валерианы в стакан воды. Женька бледнел на глазах.

– Женя! Пей! Слышишь?!

Но тот задыхался.

– Женька! Не уходи! Я люблю тебя!

На крик выскочил сын. Подбежал к отцу. Присел на пол рядом, целовал глаза, губы.

– Папка! Не надо компьютер. Только живи с нами, как всегда! – просил, наклонясь к лицу.

Врачи, увидев Женьку на полу, проверили пульс. Перенесли на диван, сделали уколы, принесли кислородную подушку, заставили его дышать.

– Сделайте кордиамин еще!

И снова укол. Врач не отпускает руку Женьки, слушает пульс.

Лелька стоит в дверях комнаты.

– Что случилось с ним? – спросила врач.

– Не знаю, – тихо ответила хозяйка.

– Только недавно его выписали из больницы. Я сама обследовала его, все было нормально, а тут приступ… Вы что, поругались? – глянула на Лельку зло. Та опустила голову. – Если не вытащим, эта смерть будет целиком на вашей совести! Нашли время для ссор! Ох уж эти бабы! – злилась врач откровенно.

– В больницу возьмем? – спросила медсестра.

– Погоди! Еще рано загадывать! – Врач приложила ухо к груди Женьки. – Ну, кажется, пронесло. Успели… Но вот эти таблетки пусть попьет, – оставила на столе несколько пилюль. И, уходя, остановилась у двери: – Пусть отдохнет завтра! А если не хотите остаться вдовой, перестаньте его бранить, пилить, воспитывать. Он у нас целый месяц лечился, отменный человек, умница, порядочный и очень спокойный. Берегите его!

Лелька присела рядом с Женькой. Тот устало открыл глаза, огляделся.

– Ушли? – Попытался встать, но Лелька не дала.

– Рано! Велели до утра лежать.

– Э-э, мало, что они скажут!

– Не пущу! – удержала на диване.

– Тогда расскажи, как Сыча убили.

– Как он мне надоел! Весь день целый город только о нем трещит. Ну пристрелили мудака как бешеного барбоса. А скольких он урыл? Взяли и бандитов из его шайки, троих. Двух без сознания зашвырнули, одного так загнули к земле, буквой «зю» повели в машину, закрутили руки на рога, врубили сапогами куда надо. И под вой в клетку закрыли. Так им и надо, что еще добавишь? Никто ментов не звал. Сами свалились как снег на голову. В минуты справились. А нам велели дышать спокойно.

– Знаешь, Лель, я сам хотел его убить. Даже адрес узнал. Ну, думаю, больше пяти лет не получил бы за гада! А милиция опередила. Я даже заму дал все поручения, печать отдал на всяк случай. И письмо тебе написал. Последнее… Мысленно простился с вами навсегда. Знаю, меня и на зоне достали б холуи Сыча. Конечно, свели б счеты. Зато я за нас отомстил бы! А только я закончил письмо, Иван позвонил. Сказал, что все кончено, нет Сыча больше. Мне поначалу обидно стало, что даже здесь опередили. Выходит, кто-то за меня молился и просил Бога оставить в живых и на воле. Он вступился, услышал.

– Выходит, ты не за границу, а в зону собирался? – догадалась Лелька.

– За границу я отказался поехать. Из-за Сыча!

– Жень! Ну ведь менты знали, где он живет, почему из квартиры не брали?

– Он никогда один не оставался дома. Всегда с кодлой! Менты много раз хотели его взять, крутые отстреливались, убивали ментов, а сами по крыше дома уходили. Слишком много жертв! И милиция не захотела больше терять своих ребят. Выследили в городе, в маленьком пивбаре, что может быть лучше?

– А ты к нему домой собирался?

– Сначала заглянул бы в казино, где Сыч бывает каждый день в одно и то же время.

– Откуда знаешь? – удивилась Лелька.

– С крупье казино по душам поговорили. Он и сказал. Многое поведал. Сыч в городе был воротилой. В свое время он даже в психушке лечился. Назывался сверхчеловеком, прилетевшим на «тарелке». Уж чего не накрутил, чтоб охмурять городских полудурков. Ну, мозгов ему не хватило на большее, как сколотить банду и пуститься во все тяжкие. Интеллекта у него ноль, способностей – никаких! Тупое животное! Дикий кабан, по какому давно скучала пуля…

– Жень! Возможно, ты хотел убить его. Я не спорю. Но никогда дурак не смог бы сколотить банду и столько лет держать в страхе милицию и город. Думаю, ты сам знаешь, что крутые в главарях не потерпели б психа! А Сыча другие бандюги боялись. Володька во многом разбирался. И не слыл профаном. Не ко всем был жестоким зверем. Но я не хочу больше говорить о нем. Слава Богу, что все закончилось вот так!

– Теперь мы можем вздохнуть спокойно, пока на месте прежних крутых не появились новые…

– Чур нас! Чур! – замахала руками Лелька, испугавшись даже предположения.

– Послушай, зайка! – привстал Евгений и предложил: – Ты не забыла, что я сыну обещал? Купить компьютер! Завтра вместе со мной поедешь выбирать. Заодно для дома присмотришь пылесос или стиралку. Договорились?

– Хорошо! – обрадовалась баба. Она любила делать покупки в дом.

– Кстати, Лель! Все забывал тебе сказать, возьми из багажника машины фрукты и минеральную воду. Мои друзья натащили. Хотел оставить в больнице, мне сказали, что это плохая примета. Так я мигом все сгреб в багажник со страху, – смеялся Евгений. – Зря ты упрекала, что они меня не навещали, бросили и забыли. Ребята каждый день ко мне прорывались. Даже в реанимацию. Андрюшка чаще всех, по два, по три раза в день! Главврача к себе расположил. Комплиментами, конфетами засыпал. Она и растаяла. Поверила, что ее красота нас исцеляет, как живая вода! Вот кобель! Мы, когда она входила, одеялами с головой укрывались. А этот вон что придумал, паразит!

Они еще долго говорили в тот вечер. Уснули далеко за полночь, когда вся улица давно спала и ни в одном окне не горел свет.

Лелька никак не могла заснуть. Да, она помирилась с мужем, но могла и потерять его сегодня. Промедли она со звонком, либо опоздала бы «неотложка»… Лелька вздрагивает.

– Никуда я тебя не отпущу! – говорит она мужу. Тот улыбается во сне, раскинув руки и ноги, спит. Может, впервые за все годы приснился ему светлый, звонкий сон, как в детстве – легкий, смешной. Такие сны как прыжок в прошлое. Жаль, что такое возможно только во сне…

Утром, едва проснувшись, Евгений спросил Лелю:

– Что произошло с твоей подругой? Куда она подевалась? Скоро месяц будет, как ее ларек закрыт. Уж не случилось ли несчастье? Ты бы хоть поинтересовалась. Не приведись, крутые ее достали.

– Тоня звонила мне недели две назад. Сказала, что замуж вышла!

– Чего? – выронил Женька рубашку. Рот его от удивления раскрылся до неприличия. – Да кому она нужна? Может, путаешь что-то? – не поверилось ему.

– Чем Антонина хуже других? Она всегда была в спросе, – усмехалась Лелька.

– Это ж кобыла! Что в ней от женщины? Или ослепли мужики? Как с такой в постель ложиться? Только с вожжами и кнутом! Кому она в радость, та Тонька? Одно слово – конь с яйцами, не баба! – хмыкнул мужик и добавил: – Прежде чем такую женой назвать, нужно написать завещание и на всякий поганый случай отдать его родственникам!

– Да будет высмеивать! У Тоньки в притоне было предостаточно поклонников!

– Камикадзе! Самые настоящие самоубийцы, экстремалы! Мыслимо ли дело вот так рисковать всем! Я ж для чего напомнил о ней – может, остальную часть банды Сыча Тонька отловила? Поприжала в своей хижине и, как тараканов, задушила?

– Кончай высмеивать. А вдруг ей и вправду повезло? Может, уехала на Гавайи иль на Канары в свадебное путешествие?

– Лель! Я знаю, ты фантазерка и мечтательница. Но во всем есть свои границы! Подумай, кто эту доменную печь повезет за границу? Только псих! Но этих за рубеж не выпускают. Не дальше Магадана, не ближе Мурманска отдыхают эти молодожены. Если еще не успели урыть друг дружку.

– Ну, скажешь тоже!

Лелька разлила кофе по чашкам и, сев к столу, решила позвонить подруге.

– Алло! Тоня! Где ты пропадаешь?

– Сама себе взяла отпуск! Так все опаскудело в городе, глаза ни на что не смотрели. Чтоб не сорваться, смылась!

– Ты одна?

– Со своим!

– Где вы приморились?

– В деревне!

– Что? Темнишь? Если ты от крутых слиняла, знай, их отловили! А Вовку Сыча и вовсе размазали. В натуре! Менты уделали!

– Володьку? Ты не темнишь?

– Зачем? На моих глазах пристрелили! – убеждала Лелька.

– Ну, спасибо тебе за новость! – радостно воскликнула она.

– Ты еще долго отдыхать будешь?

– Теперь уже нет. Скоро вернемся! – послышалось в ответ.

– Жду!

А через три дня Антонина с Игорем вернулись в город.

Нет, они не убегали от крутых, они оторвались от прошлого, тяготившего обоих.

В своем городе их не признавали. Семье из путанки и крутого не доверял никто и не верил. С ними никто не хотел общаться. От них отворачивались, старательно не узнавали.

Интересовалась этой парой лишь милиция. Куда делись так внезапно и надолго? Уж не убила ли обоих банда Сыча на своей разборке? И хотя крутые отрицали расправу, менты им не верили.

Антонина с Игорем решили уехать из своего города довольно быстро. Позвал к себе мужика друг. Служили вместе в Чечне по контракту. Тот свой заработок пустил в дело, стал фермером. А через время набрал силы, прикупил коров, технику и зажил… В трудах и заботах, радуясь своему очень дорогому человеческому счастью.

Уж так случилось, что поздравил Степана Игорь с Днем защитника Отечества обычной открыткой. Тот письмо прислал. Единственный на всей Земле пригласил к себе в гости, как брата и друга.

Им было что вспомнить. Пили, не чокаясь, за погибших. Потом за живых. Антонина и Лена к столу не подходили. Мужья выпивали молча. Лица не раз темнели от воспоминаний.

– А помнишь аэродром в Грозном?

– Еще бы! Сколько наших ребят там полегло!

– Давай за них… Память им светлая! Пусть земля будет пухом!

– А медсестру Зину помнишь? Семнадцать лет едва исполнилось. Старики у нее остались где-то на Смоленщине. Как жутко им, все не верят в ее гибель. Говорят, что снится она каждый день, и жалеет, и любит. А днями так холодно и одиноко без нее…

– Сестренкой звали, помнишь? Не стало…

– Степ, а Гудермес тебе не снится?

– Я его и в могиле не забуду!

– А помнишь Новый год? Устроили нам припарку гады! Так тихо было целый день, а когда решили попариться, обстрел начали, да такой, что и головы не поднять. Мы голяком из бани выскочили. Едва успели одеться, и сразу в бой. Закончился он только утром. Скольких мы тогда недосчитались! Какие были ребята!

– Помнишь Рашида из Уфы?

– Ну как же! Наш старшина. Хороший, толковый человек. Он Богдана собой прикрыл. Тот и теперь у себя в Казахстане трактористом работает. Помнит ли Рашида?

– А разве это можно забыть? Тогда уж лучше не рождаться! – Положил Степан руку на плечо Игорю и спросил: – А ты чего поседел-то? На войне такого не было. Что стряслось? Иль жизнь сыграла оверкиль?

– Э-э, Степ! Было куда как хуже, чем в Чечне.

– Что так?

– После войны, сам знаешь, на работу нужно устроиться. Я к Катьке сунулся. К нашей, детдомовской, метелке. Она биржей труда заправляла. Я и подумал, мол, своя, поможет. А она знаешь как отпела? «Ты, Игореха, не забывайся, детдом давно позади, мы уже взрослые! И на халяву хорошее место получить даже не мечтай. У меня знаешь сколько желающих в очереди стоят? Тысячи! Не за спасибо, а за навар! А ты как был дураком в детстве, таким и остался!»

«Сколько ты хочешь?» – спросил ее. Она как вякнула, я и окосел! Мне тех денег на полгода безбедной жизни хватит. Послал стерву по-свойски на все этажи. За те полгода, был уверен, сам работу сыщу.

– Ну и нашел?

– Ага! У крутых!

– Тебе всегда везло! Иль в говно, иль на растяжку встанешь, – грустно улыбался Степан.

– Ладно! Живой я!

– Так живем по-разному!

– Почему? Всяк как может!

– Игорь, лукавишь, гад! Ну, мне зачем темнишь, или за дурака держишь? Мечешься как сопля в луже. Не всплываешь и не тонешь. А ведь ты мужик! Неужель не опаскудело хлеб свой кровью запивать? Иль не хватило этого нам на войне? Пусть у меня мозоли на всех местах, пена из жопы клочьями летит, зато я свой кусок ем не давясь. И сплю спокойно. Знаю, никакая шобла не возникнет в дом. А придут – не обрадуются. Свое всегда сумею защитить, – указал на ружье, висевшее на стене.

– У крутых оружие покруче! Ты и пернуть не успеешь из своей берданки, – отмахнулся Игорь пренебрежительно.

– Послушай, братан! Ко мне не так просто попасть. Границу моих участков и подход к дому защищают собаки! Ротвейлеры! Этих ты знаешь по Чечне.

– Степа! Крутым ротвейлеры не помеха. Перестреляют всю свору, и рука не дрогнет.

– Кишка тонка! Мои обучены и на оружие. А кроме того, имеется прямая связь с милицией. Пяти минут достаточно!

– Им и секунды хватит для разборки!

– Игорь! Ко мне уже трижды пытались. И всегда облом! Я не пострадал, а вот они теряли! Выжившие на зонах ходки тянут. А я живу.