Текст книги "Солнечный листопад - 2(ч.7, ч.8)"
Автор книги: Елизавета Левченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
Отвратительный человек.
Теперь еще лучше понимаю Олесю Павловну. А еще – не понимаю Немрина-старшего. Если он... в двадцать с чем-то, получается?.. выглядел как Макс или Алекс, то как ему только в голову взбрело, что его (!) она поменяла вот на это существо? Глупо. Глупо, очень. Но разве я имею право так говорить, не узнав все? Ведь история с Олесей Павловной доказала мою неправоту.
Мари вела себя так, будто она только и делает, что разгуливает по таким местам. Переговорив с сидящими за самым ближним к слизняку столом, заняли их места. И началось... Тиль и Мари улыбались, а я вот не смогла вымучить такую улыбку. И просто сидела, отстраненно наблюдая за происходящим. Вот Мари подошла к слизняку, немного поулыбалась, оттирая одну из сидящих дамочек задом, немного посмеялась и дала себя полапать – тут мне стало жутко стыдно и противно. Но... на что бы, если не было Мари и Тиль, я пошла? На то же самое. Сцепив зубы, вела бы себя именно так.
Не знаю, как Мари удалось все провернуть, но слизняк поманил пальцем и нас. Теперь пришел мой через терпеть чужие, грубые, нахальные руки, так непохожие на... От омерзения едва не потеряла сознание, но выдержала. Боже, пожалуйста, умоляю, пусть это поскорее закончится! На глаза упорно наворачивались слезы. Я не хотела сидеть рядом, чувствовать тепло этой туши, прикосновения волосатой руки к бедру, слушать писклявый голос и сальные шуточки. Я хотела к нему! Единственному... такому далекому. К тому, кому теперь не нужна. Но ради которого готова сделать все.
Глупая, влюбленная, страдающая жертвенностью курица.
Никогда за собой жертвенности не замечала... до того, как познакомилась с ним.
Кошмар этот длился до ночи. Именно ближе к двенадцати слизняк накачался спиртным и дошел до нужного настроения. Веселого, игривого, если можно так обозвать. Послушав уговоры Мари, утратившей всякое напоминание о себе-прежней, Гарри милостиво разрешил и нам с Тиль присоединиться.
Слизняк обожал роскошь, а так же не менее обожал ею кичиться. Не просто машина, а – лимузин, не простой салон – а отделанный какими-то камнями. Отделка дома, что снаружи, что внутри – орала о своей дороговизне. Но все окружение было... мертвое. Прогнившее. Как и сам хозяин. С охраной у входа Мари обменялась внимательным взглядами и чуть кивнула. То есть, это уже "наши"? И внутри... А слизняк ничего не замечал. Пьяная туша развалилась на диване и визгливо требовала принести ему то-то и то-то. А еще бросил нам, чтобы мы раздевались и подходили ближе.
"Ну уж нет, все. Хватит", – мстительно подумала, наблюдая как тушу окружают люди, охранники Немриных. И как меняется лицо Гарри, начинающего осознавать что что-то не так, и от этого трезвеющего на глазах. Как в маленьких глазках поселяется страх.
Мари отошла подальше и подняла телефон, а я, в свою очередь, достала свой. Подошла ближе, так, чтобы хорошо был слышен голос, и нажала в диктофоне "пуск".
Начнем.
Тиль, как только мы вернулись, переоделась и, извинившись, исчезла. Что-то подсказывает, она так разнервничалась после нескольких десятков звонков, на которые так и не ответили. Наплевав на стеснение, бросилась в душ, когда как Мари заняла ванну.
Смыть. Стереть так, чтобы и воспоминания не осталось о жутком вечере, об тех мерзких руках, ненавистных прикосновениях. Но как бы я не терла кожу мочалкой, не помогало. Я продолжала помнить и кривилась омерзения, вспоминая все снова и снова, и ощущая чужие руки на талии, бедрах, плечах. Вытравить из головы эти воспоминания не получалось. И я сдалась, поняв бессмысленность попыток.
Надеюсь, хоть завтра что-то изменится.
Мари выглядела мрачной и напряженной. Казалось – тронь, и все, она сорвется. Поэтому я старалась не трогать, особенно не напоминать о произошедшем. Немного горячего чая, прежняя одежда, возвращающая уверенность, закинутые в дальний угол платья, удобное кресло с теплым покрывалом для меня и кровать для Мари – иллюзия покоя и уюта. Теперь можно подумать.
Гарри подтвердил слова Олеси Павловны. Да, он ее преследовал, и всегда только по одной причине. Через женщину слизняк хотел дотянуться до АйЭр, до нового главы корпорации. Он видел в мальчишке, как Гарри назвал Немрина-старшего, свой шанс – шанс развалить империю, где нет места никому кроме АйЭр. Монополия. Их влияние не давало развиваться другим компаниям, разве что милостиво позволяло пригреться под теплым крылом и трудиться дальше на благо АйЭр. Только так. А Гарри "так" не хотел. Кроме всего прочего, слизняк оказался амбициозен, а планы его – грандиозными. Гарри не верил, что двадцатитрехлетний мальчишка сможет противостоять ему, Гарри Смиту. Что у него хватит ума. Но Немрин-старший жестко разубедил Гарри, еще и мастерски, как я поняла, отобрав у него его компанию и присоединив ее к АйЭр. Слизняк озлобился и начал строить планы мести. А тут Олеся Павловна, как удобно. Гарри сам не ожидал, что обычно непробиваемый Дариен Джеймс станет так нервничать. Когда слизняк гордо рассказывал, какой он молодц, придумал такую великолепную идею, нашел брешь в идеальной скорлупе Немрина-старшего, появилось несвойственное мне желание взять и ударить. Так сильно, как только смогу. Не терплю таких людей. Потому что... раньше я думала, что все люди такие. Но меня переубедили. А теперь... снова начинаю верить, хоть и не хочу.
Гарри демонстративно ухаживал за Олесей Павловной. Уходил в тень, когда его шкурке начала угрожать опасность. Снова появлялся, когда становилось тише. С садистским удовольствием доводил пару. Снова уходил. А Немрин-старший лишал его всего, но этот слизняк все равно находил лазейки и возвращал если не все, то половину своего точно. Я тогда задумалась – корпорация, да и сами Немрины обладают огромным влиянием, так почему тогда, в прошлом, Дариен Джеймс не смог совладать с каким-то Гарри? Не стыкуется... но слизняк не врал. А что, есть самоубийцы, которые станут врать в его-то положении?
А когда Олеся Павловна родила, в голову Гарри пришла великолепная идея, которая точно все разрушила. Через почти пять лет это было уже не желание развалить компанию – а месть. Простая месть обозленного идиота, идеи которого не воплотились в жизнь. Не нужно быть таким уж знатоком людей чтобы понять это. Гарри нашел девушку, фигурой похожую на Олесю Павловну, и наделал с ней откровенных фотографий, которые после и отослал Немрину-старшему. Гарри и сам понимал, что доказательства его глупы без одной детали. Уж кому как не Джеймсу знать об особенностях тела своей жены – о родинках, две из них на лопатке, одна на пояснице, и о небольшом шраме на бедре. Узнал слизняк о них, подкупив одну из служанок в особняке Немриных. Не составило труда подделать эти "особенности".
А как закончилась эта история – я итак знала, и поэтому поспешила уйти. Немрин-старший поверил Гарри, а не своей жене. Выгнал ее из страны, чтобы потом вернуть обратно и снова выгнать.
Мари сказала что без причины, которая или всполошит главу АйЭр, или заинтересует, к нему можно не соваться. Но у меня на руках запись и видео нашего с слизняком разговора – раз этот баран не поверил своей жене, надеюсь, своим глазам-то он поверит. Пусть только попробует не поверить! Взрослый мужчина, а ведет себя как...
– Мари? – Девушка посмотрела на меня пустым взглядом. Снова кольнула совесть, но Мари, еще в машине, сказала что не нужно извиняться. Она так решила сама. Но меня все равно мучила совесть. Почему я так часто приношу людям боль? – Как думаешь, можно завтра-послезавтра устроить встречу с твоим отцом?
Не хотела больше медлить. Итак потеряла почти неделю на глупости.
Мари опустила голову
– Вполне. – Она прочистила горло. – Я уверена что...
– Нет-нет, – прервала ее, зная что девушка скажет. Наступил момент, когда дальше пойду только я одна. – Просто дай мне его номер, я сама обо всем договорюсь.
– Ты уверена? – открытое недоверие, и я Мари понимаю. Сама совсем не уверена что все получится. Но сказала другое.
– Да. Уверена.
Зачтем это как попытку самоубеждения.
Получив что хотела, предупредила Мари что завтра мы отправляемся у Лондон и ушла в другой номер. Вообще, этот был мой, но выгонять Мари... как-то не очень. А мне без разницы на какой кровати спать.
Третий час ночи. Почему так поздно?! Нужно поговорить, пока свежи воспоминания и я не забыла о некоторых догадках. Но ведь уже ночь, он наверняка спит...
Кроме всех прочих изменений, я стала еще и наглой. Несмотря на здравый смысл, я позвонила.
– Доктор Росс? Простите что так поздно...
– Ничего страшного. Я еще в клинике.
– Так поздно? – не смогла сдержать любопытства.
– Порой приходится. – Голос усталый, но не сонный. Значит, правильно сделала что не стала дожидаться утра. – Что вы хотели?
Рассказала ему все, что успела узнать за последние дни, поделилась догадками. Большинство из них доктор подтвердил, некоторые отрицал, кое-что добавил. Непонятности – частично прояснились. И картинка, наконец, стала напоминать что-то понятное, а не нагромождение порой не сочетающихся паззлов. Я многое поняла, исключения разве что составляло все, что касается Немрина-старшего. Наверное, от того, что с ним еще не говорила.
– Вот как... Понятно. Завтра вы хотите поговорить с мистером Дариеном?
– Да. И... я волнуюсь, – призналась. – Я не знаю как с ним говорить.
Как говорить с человеком, который в любой момент может уйти или выгнать, что вероятнее, меня? Перестать слушать, а я с этим навряд ли смогу что-то сделать.
Слышу далекое постукивание карандаша или ручки.
– За время нашего с ним, будем говорить – партнерства, я немного изучил этого человека. Он не так не прошибаем и холоден, каким себя преподносит людям. Это стена, которой мистер Дариен отгорождается от мира и от себя. Условный рефлекс на внешние раздражители. Что не удивительно, для человека естественно отторгать все что приносит боль. Но главное тут – не переусердствовать, а именно это и сделал отец моего пациента. И особенно болезненно для него всякое упоминание о его бывшей жене.
– И что мне делать? – растерянно.
– Вы должны говорить сухо и только по делу. Никакой неуверенности, да и, желательно, никаких чувств, особенно при первом звонке. Мистер Дариен – человек деловой. Он оценит. При разговоре с ним не избегайте взгляда, таких людей, как он, это заставляет подозревать собеседника во лжи. И все. Дальше говорите так, как велит вам сердце. Навряд ли оно обманет. Но ни в коем случае не скатывайтесь до угроз.
Насчет последнего – и не думала. Что такой клоп как я сделает главе корпорации АйЭр? По меньшей мере, мои угрозы будут выглядеть откровенно смешно. Но вряд ли Немрин-старший захочет смеяться.
– И... да, еще. Кажется, Алекс видел вас в последний ваш приезд. Состояние моего пациента ухудшается. Пожалуйста, поторопитесь. И удачи.
Все. Доктор закончил разговор, оставив меня бороться с паникой и истерикой.
Ухудшается... поторопитесь...
Прикрыла ладонью глаза. Глубоко вдохнула и задержала воздух. Выдохнула. Еще раз. Еще. Еще.
Я так и не уснула. И все время до рассвета, абстрагировавшись от всего, продумывала один из сложнейших разговоров в жизни. Никогда еще от слов не зависело так много.
***
Тиль перепугано вцепилась в спинку переднего сидения, когда поняла что забыла мобильник. Черт, как не вовремя!! Дыхание не хотело восстанавливаться, сердце – успокаиваться. Почему этот идиот не брал трубку? Почему?! Ведь Макс клятвенно обещал! И говорил что хоть это обещание он сдержит... раз то не сдержал – едва она за порог переступила, этот гад уехал на съемки! И ведь так и не вернулся ни разу обратно... А что если... Нет-нет-нет! Тиль замотала головой. Нет, такого не случилось. Все хорошо!.. Но раз так, то почему этот идиот не берет трубку?!
Подскакивая на сидении и от нетерпения, и от того, что несущуюся машину порой подбрасывало и заносило на поворотах, Тиль кричала водителю чтобы он прибавил еще скорости. На что получала один и тот же раздраженный ответ: "Куда еще быстрее?!" А ведь и правда, на спидометре за сто, но Кристиль все равно казалось, что они тащатся как черепахи. И опаздывают, невыносимо опаздывают...
Почему все, когда волнуешься, время растягивается как жвачка? Хороший вопрос... Кажется, за эти семь часов Тиль поседела, а количество нервов у девушки уменьшилось как минимум втрое. Хотя, наверное у водителя было тоже самое. Только ко всему прочему он приобрел нервный тик левого глаза, и стребовал за это и все остальное в четыре раза больше, чем нужно было. То есть – забрал все наличность из кошелька Тиль и укатил. Но девушка не стала стенать как много ей пришлось отдать денег, она вообще ни о чем не думала, а просто неслась вперед. Скорее, скорее! Прыжки через ступеньку, удар, подняться, снова бежать! Она вломилась в маленькую квартирку, которую они с Максом снимали, споткнулась и чуть ли не кубарем покатилась вперед, умудрившись снести по дороге маленький гардероб. А когда девушка встала, кое-как придя в себя, и огляделась... сердце похолодело. Ни обуви, но белой куртки Макса не было. Он не приехал.
Телефон не отвечал. Съемочную площадку, как сказал сценарист – номер которого Кристиль едва сумела узнать, – Макс покинул еще вчера вечером. Его здесь нет. Значит...
– Макс? – тихо, с отчаянием позвала Крис, поднимаясь и совсем не обращая внимания на пульсирующую боль в несколько раз отбитой коленке. – Макс!!! – закричала она, срывая голос.
Тишина.
Воздух потяжелел. В голове звенящая пустота. Осознание. Нет!
Девушка сорвалась с места.
– Макс!!!
Кухонька. Туалет.
– Макс, скажи что ты тут!!
Зал.
Никого.
Тиль упала на колени. Ноги подогнулись и перестали держать. Ее трясло. То, чего она так боялась с того времени как увидела бледного Макса, наводящего пистолет на Каролину. Он... Он ведь...
Порой из-за своей невнимательности можно пережит столько... Например – маленькую смерть, вот как Кристиана только что. А ведь всего-то нужно было поднять голову и присмотреться чуточку повнимательнее.
Дверь в единственную спальню была приоткрыта. И в маленькой щелки проглядывал не только кусочек обстановки комнаты, но и... кроссовок? Знакомый кроссовок. Тиль хлопнула глазами. Протерла их кулаками. Вот в то, что все закончилось плохо она поверила сразу, а насчет хорошего – еще и сомневается!
Прямо так, ползком, направилась к двери, трясущейся рукой толкнула ее о себя и просунулась по плечи внутрь.
Макс распластался на кровати как был – в куртке и обувке, и вроде как... дрых? Тиль в ярости вскочила на ноги. Это значит он дрыхнет, а она в это время... Ну он...
Слов не хватало чтобы описать все многообразие чувств девушки. Но в голову, как назло, лез русский мат. Вот это как раз под ситуацию! Второй русский гарантированно передаст ее состояние!
А, нет, этот гад не спал – едва услышал экспрессивное и явно знакомое ему словечко, поднял голову. Такой удивленный. Усталый. Родной...
– Тиль-Тиль, ну что ты так орешь?.. – Лохматая голова упала обратно на подушку. – Тут я, тут... Устал, спать хочу зверски. А тут ты... раскричалась...
– Макс!! – Тиль то ли зарычала, то ли простонала, а может и то, и то одновременно, и бросилась к распростертому парню, в шею которого намертво вцепилась. Обнимая, не душа, как хотела несколько секунд ранее.
Все, истерика, которую она полдня душила – началась.
– Эй, малышка, ты чего? – растерянно пробормотал просыпающийся парень, гладя вздрагивающие плечи Кристиль.
– Идиот! – удар сжатым кулаком, от которого Макс тихо охнул. – Придурок! – Еще удар. – Ты...
Парень перехватил ее ручки и отвел их в сторону.
– Какая ты добрая... Ну живой я, смотри. – Он обхватил заплаканное лицо и заставил девушку посмотреть на него. – Видишь? Целый и невредимый.
– Идиот... – выдохнула Тиль. – Ты хоть знаешь что я успела напридумывать?
– Дай угадаю: ты подумала что та стерва посмела все-таки появиться в полиции, которая поймала меня и упекла за решетку? – Макс улыбнулся, большими пальцами стирая слезы. Вот только не помогло. Слезы все текли и текли, совершенно не желая останавливаться. – Ну я же говорил что она не посмеет. Уверен, Каролина уже очень далеко отсюда. Она всегда умела ценить свою шкурку. Все, успокойся. – Парень чуть встряхнул ревущую. – Никуда я от тебя не денусь.
– Правда? – громко хлюпнув носом, совсем по-детски спросила Тиль.
Макс беззвучно рассмеялся и притянул ее растрепанную голову к груди.
– Правда, мелочь. Ну, не разводи такую сырость! – повысил голос. Слезы-то не останавливались и теперь мочили его майку.
– Придурок. Бессердечный эгоист, – бурчала девушка. После маленькой, но эмоциональной истерики на нее накатила смертельная усталость, перемешанная с облегчением, таким, что будь у Кристиль крылья – воспарила бы к небу.
– Угу. – Не стал спорить Макс. Как бы Тиль хотелось узнать, что же твориться вот под этими темно-русыми вихрами!
Не знает. Пока этот дурак сам не соизволит ей рассказать. Но все равно...
– Но все равно я люблю тебя, идиот.
На это Макс усмехнулся, то ли снова коротко, тихо рассмеялся.
– М-да. Так мне еще никто не признавался в любви...
Тиль с рычанием выдохнула.
– Говорю же – бессердечный!
– Разве? – Теплые губы коснулись ее виска. – Я тоже тебя люблю. Иначе бы не вернулся. Я слишком ценю свободу, чтобы менять ее на что-то несущественное.
***
Расплатившись с таксистом, вышла из машины, едва не позабыв захлопнуть дверь. Меня подвезли прямо к высотке корпорации, и теперь я потихоньку отходила от первого впечатления. Нет, это здание видела уже, и не раз, когда гуляла по Лондону – даже среди многоэтажек Сити оно очень сильно выделяется высотой и формой, – но я никак не могла ожидать, что оно принадлежит АйЭр. Хотя... логично. Такой корпорации – соответствующее по величию здание.
Тряхнула головой и, смотря теперь большую часть под ноги, зашагала вперед. Я не должна отвлекаться.
Вход располагался в холле – просторной, полукруглой комнате. Количество людей не сильно удивило, что-то подобное и ожидала увидеть. Напротив входа – широкая стойка, из-за которой выглядывает женская макушка, по левую сторону – начинается коридор, перед которым стоит рамка, как в супермаркетах, и охрана, проверяющая, правда, не каждого. Но я не стала исключением.
– Стойте, – перед грудью возникла рука, преграждающая дорогу. – Фамилия, имя, к кому записаны.
Получив четкий ответ, охранник перепроверил все по рации – или как там у них подобные устройства связи называются – и только после этого пропустил дальше. Короткий коридорчик окончился еще одним – поперечным ему. Целый ряд лифтов – не пять, не десять... теряюсь. Сказать сколько их – не представляется возможным, коридор уходит вправо.
Пристроившись к маленькой группке, вошла в один из них. Самый верхний этаж... все остальные вышли намного раньше, и позже я поняла – почему. На этом этаже располагался только один кабинет. Принадлежавший Дариену Джеймсу. По размерам он не уступал холлу, а может, был больше него. Одна стена – сплошь стеллажи и папки, другая – сплошное окно, открывающее вид на столицу Британии намного лучше Лондон Ай. И стол напротив меня, за которым сидел, источая холод, глава АйЭр. Едва я зашла, мы сразу же встретились глазами, и едва удержалась от того, чтобы не отвернуться. Внимательные, пронизывающие, колючие, холодные – все это только усугублялось цветом его глаз. Слишком знакомый зеленый. Этот цвет, капля в каплю, передался обоим сыновьям Немрина-старшего.
Как же хочется прервать контакт наших глаз, ведь так тяжело... но нет. Собираю волю в кулак и продолжаю смотреть, подходя ближе. Все же перекрикиваться через два десятка метров не слишком удобно.
... Но так для меня определенно было бы проще.
– По телефону вы сказали что ваш разговор касается моего сына, так же как и моего прошлого. Итак? – Выражение лица главы АйЭр не изменилось ни на йоту, тон – сух и деловит. Чуть кивнула, скорее уж себе. Немрин-старший ведет себя именно так, как я и представляла.
Четыре кресла стоят возле стены, но ни одного рядом со столом. Осталась стоять. Не хочу косить глаза, да и... сидя я буду чувствовать себя намного неувереннее. А этого нельзя допустить.
– Несколько не так. Я хотела поговорить с вами насчет Олеси Павловны Абинковой. Вашей жены.
– Бывшей жены, – без единой эмоции поправил Немрин-старший. – И разговор о моей бывшей жене связан с Алексом, я правильно вас понял?
– Правильно, – подтвердила. Прошла всего минута, а я уже вымотана. Видимо, последствия бессонной ночи, приправленные тяжелым взглядом главы АйЭр. Облизнула потрескавшиеся губы, быстро и тихо прочистила горло.
Лицо Немрина-старшего все так же оставалось невыразимой восковой маской, но... если так приглядеться... я понимаю слова доктора Росса. Это действительно маска. После моих слов губы мужчины сжались сильней, пусть это едва заметно, поза стала... напряженнее? Каплю. В последнее время, а точнее – последние два месяца, – определенно начала замечать и примечать больше. Особенно в последние дни.
– Имейте в виду, только из-за Алекса вы здесь. Но ненадолго. Я слишком занят, и если пойму что наш разговор не имеет смысла, то укажу вам на дверь. Это понятно?
Кивнула.
– Более чем.
Немрин-старший поднял руки со столешницы и скрестил их на груди.
– Слушаю.
Снова почти такая же фраза, какую предполагала. И я проговорила заготовленный ответ.
– Все что вы считали правдой, на самом деле не является ею. Олеся Павловна не виновата в том, в чем вы ее обвиняли.
– У вас есть основания так говорить? – чуть больше холода, более резкий наклон головы влево. Недоволен, но пока не показывает этого. Но хорошо что хоть не выгнал, как я напридумывала... в какой-то из часов ночи.
А ведь про доказательства я уже сказала, еще когда звонила первый раз.
Кивок. Но признаться, я не ожидала что
– У меня есть доказательства. Пожалуйста.
На стол главы АйЭр лег диск с записью и видео. Мари помогла перекинуть рано утром информацию с телефонов на съемный носитель.
Четко и по существу. Без излишеств. Так я хотела. И думала, что Немрин-старший это оценит.
Но не знаю, как уж получилось.
Мужчина проследил весь путь болванки, и еще долго смотрел на нее, не спеша брать в руки. Потом не менее долго рассматривал ее. Я не понимала этой реакции, но были кое-какие догадки... правда, я все же обычный человек, а не психолог.
Вот, диск освобожден от коробки и, придерживаемый двумя пальцами как... как что-то... мерзкое? По крайней мере возникло именно такое ощущение. И уложен в дисковод.
Я ждала, когда Немрин-старший закончит просмотр, и внимательно разглядывала его лицо. То, что оно хоть немного менялось – но я не верю, что такой человек способен на сильные эмоции – не могло не радовать. Правда, я так и не поняла, какие проскальзывали эмоции. Да и не думаю, что это можно понять...
Да, к Немрину-старшему я относилась предвзято, но с этим ничего не поделаешь, особенно после всего что узнала об этом... баране.
Наушники отложены в сторону. Или... скорее отброшены? Тяжелый вздох. Мужчина прикрыл глаза и замер, словно статуя. Никакого выражения, ни единого движения. А когда пошла пятая минута, я попыталась сказать, но Немрин-старший поднял руку, требуя тишины. И я больше его не трогала. Просто... увидела, как крупно дрожит его рука.
Даже этот человек способен на чувства.
В те минуты мое мнение о нем изменилось. И я сама удивилась, насколько сильно.
Я поняла, что сидящий передо мной мужчина – тоже живой. Живой, а не каменный. Такое уже было. Я точно также ошибалась насчет Макса, поверив только словам. Но... я должна слушать сердце. И я его слушаю.
Глава АйЭр... нет... Дариен медленно открыл глаза, приподнял со сложенных друг на друга ладоней голову, но больше не смотрел на меня. А я не знала, какие чувства сейчас отражены в таких родных и чужих зеленых глазах.
– Запись может быть подделана. Я отправлю ее на экспертизу. Но допустим что я вам поверил. – Его голос стал тише, но все такой же мертвый.
Но этот мужчина убил чуть ли не половину всего хорошего, что поднялось в моей душе, последней фразой. Напомнив, какой же он все-таки...
Все. Последняя капля. Скопившееся напряжение дало о себе знать еще раз, и я уже не смогла успокоиться.
Баран!!
– Мне поверили? Мне, а не своим глазам? – повысив голов, раздраженно ткнула в сторону монитора. – Знаете что – мне это уже надоело! Да, я не собиралась устраивать тут скандал, да кто я такая, верно? – смешок. – Но это уже выходит за все рамки. – Мой палец теперь показывал на мужчину. – Уважаемый Дариен Джеймс Немрин, вы самый упертейший из упертых баранов, каких я видела в жизни. Вам не надоело? Вся эта ваша... гордость, высокомерие, холодность – не надоело прятаться? – Выдохнула. Все что накипела – сказала. Но... никакой заслуженной кары не последовало. Дариен не изменил позы, и все так же рассматривал столешницу. Снова переменилось настроение, так же резко, как и в прошлый раз. И мне стало его уже жалко. – Вы же тоже человек. А людям всегда нужно тепло, чтобы они не говорили, как бы себя не вели. У вас есть прекрасная жена, трое взрослых, замечательных детей. Ваше богатство, которое вы растеряли. Но еще не поздно все изменить. Осталось всего лишь переступить через свою глупость и сделать шаг вперед.
Я сделал практически все, что могла. Теперь все зависит только от вас. Пожалуйста, поговорите со своей женой... если вы не такой, как представляла себе вас. Алексу как никогда нужна ваша поддержка.
Я... сама не знаю, зачем все это наговорила. Правда. Но каждое слово шло от сердца. Надеюсь... мои слова не станут глупым сотрясением воздуха. Дариен – он же здравомыслящий человек. Он должен понять.
Развернулась и пошла на выдох. Больше здесь мне делать нечего.
– До свидания.
Как уже сказала – я сделала все, что могла. Здесь. А впереди ждет еще несколько важный разговоров.
И первый из них – с Максом.
– Папа? Здравствуй, это я. Мы можем немного поговорить?
– Что ты хотела?
– Сегодня тебе позвонит Соня. Помнишь ее?
– Помню. И что ты от меня хочешь?
– Папа, пожалуйста, выслушай ее. Это касается мамы...
– Я не хочу об этом говорить.
– Папа! Прошу, выслушай ее! Обещаю, этот разговор очень много изменит... И поможет Лексу. Я в этом уверена. И поможет тебе.
Прости что потревожила. Я люблю тебя. До встречи.
Дариен сжал подрагивающей рукой рубашку напротив болезненно колотящегося сердца и, устало запрокинув голову, выдохнул.
"Люблю тебя". Последняя фраза решила все.
Он услышал сегодня то, о чем уже почти три десятка лет запрещал себе думать. И все преграды, итак расшатавшиеся с приходом прошлого, оказались сметены в одно мгновение.
Снова захотелось надеяться...
Снова захотелось... вернуть...
Но разве не поздно?..
***
Немного смешно – в дороге я провожу в несколько раз больше времени, чем трачу его на разговоры. Зато есть время подумать, хотя порой это даже вредно. Но не сейчас. Разговора с Максом я не сильно боялась. Все же, он... ближе как-то. Верно, ближе. Но это не значит, что брата Мари и Алекса я понимаю лучше их отца. О нет, нет... Но есть подозрения, жаль только что на них я и могу опираться.
Макс... Он в некотором роде похож на своего отца – так же, как и он, скрывает за маской весельчака истинные намерения и чувства. Яркий пример: забота о младшем брате, который его искренне ненавидит по понятным причинам. А во всем виновато обычное недоразумение и семейная привычка Немриных недоговаривать и ничего не объяснять. Рубить с плеча, в некотором роде. Но у них всегда есть веская причина... Веская... но в большинстве своем только для них, ведь Немрины не спешат объяснять свои поступки.
И вот как мне сделать так, чтобы Макс помирился с братом? Нет, неправильно – как сделать так, чтобы Алекс захотел мириться с братом? После всего. Но все шансы на примирение убивает тоже семейная баранья упертость и гордость. Макс ничего не будет объяснять, а без объяснений, уже замечала, некоторые – да почти все – его действия истолковываются неправильно. Нужно как-то заставить двух братьев поговорить по душам, открыто, ничего не скрывая. Это точно поможет. Ведь... когда-то Алекс любил брата, он был для него кумиром, а это просто так не проходит – ну, это если основываться на себе и некоторых наблюдений со стороны. Но все равно тут все будет зависеть от Макса, и никого другого.
Моя задача – заставить его сбросить маску и говорить открыто. Желательно, рассказать о мотивах тех или иных своих поступков. А точнее – почему он уехал в детстве и почему не помог в той истории с Каролиной.
Но вот как?
Тиль довольно подробно объяснила, где находится их мотель – причем объяснила не мне, а водителю, который упорно не хотел узнавать место назначения. Еще несколько часов мучений и блужданий среди хитросплетения трасс – я на месте. Вон как раз и Тиль стоит, машет рукой. Что-то она сегодня веселая, даже чересчур? Или это просто я стала слишком мрачной? А может и то, и то.
Их квартирка оказалась на третьем этаже, мансарда, но даже я отметила, как тут удивительно уютно. А может, просто эти двое весь уют создавали? Только слепой не заметил – а глаза пока у меня на месте – что-то произошло между этими двумя. Что-то хорошее. Искренние, теплые улыбки, прикосновения, более долгие, чем просто дружеские, мимолетные взгляды, заговорщицкие переглядывания и периоды, когда кто-то из них бездумно наблюдал за другим, что-то в это время делающим, а когда этот кто-то замечал наблюдение, они оба всегда переполошались. Все это было мне знакомо, более чем.
Я... рада, честно! Но... не могу отделаться от зависти и боли. Как же я невыносимо, до безумия хочу возвращения прошлого. Чтобы... вот так...
Тиль улыбалась так широко и светло, что я постаралась не показать лицом что творилось в душе. Не хочу портить ей настроение такой глупостью. Каждый имеет право на счастье, и они – тем более. Я правда рада. Вот только... еще немного времени чтобы успокоиться и остудить голову.
Меня даже накормили, хоть я с большой осторожностью пробовала кулинарные шедевры Тиль. Насколько помню, еще со времен нашего совместного проживания, готовила она... не важно. Как и я тогда. Но Макс всем видом показывал что стряпня съедобна. Не это ли главное подтверждение влюбленности?
