Текст книги "Солнечный листопад - 2(ч.7, ч.8)"
Автор книги: Елизавета Левченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
– Леша, я же... – Пожалуйста, только выслушай меня!
Он не стал. Не дал мне время. Неужели... все давно уже решил?
– Уходи. Никогда больше не хочу тебя видеть.
Это самое равнодушие. Показалось, что плитки пола разъехались в стороны, и я ухнула в пропасть. Закружилась голова, и не это было образным выражением.
"Не хочу видеть..." – снова и снова я слышала эти слова.
Никогда.
Он не хочет больше меня видеть.
Я отчаянно цеплялась за его кровать, но все равно продолжала падать.
– Леша... – я все еще не оставляла попыток объяснить. Не могла поверить. Ведь... ведь мне это показалось, да? Разве ты можешь сказать такие жестокие слова? Бросить... Ты ведь обещал мне... Мы обещали...
Он резко сел и развернулся.
– ОСТАВЬ МЕНЯ!
Я отшатнулась и, не удержав равновесия, упала.
Теперь он ненавидел и меня. Ошибиться в выражении зеленых глаз невозможно. Ненависть. Такая же сильная как его любовь... бывшая.
Уже бывшая.
– Хорошо... – выдохнула и исполнила его просьбу.
Мир выцветал. Краски... все, кроме серости, убегали так стремительно, и я не могла их остановить. Куда-то шла... куда?
Не хочу видеть...
Ничего не видела. Слезы? Или я действительно перестала видеть? Не знаю.
Никогда...
Голова кружилась. Где верх, низ? Не знаю. Каждый шаг, но нет опоры. Каждый шаг – и я все глубже погружаюсь в бездну. Пустота разъедает все внутри.
Оставь меня...
Оставь меня!
Оставить? Я все сделаю так, как ты скажешь. Если ты больше не хочешь меня видеть, я... уйду. Не вернусь. Любимый... Разве теперь я имею право тебя так называть?
Я больше тебе не нужна.
Когда я оказалась на улице? Наперерез мчится машина. А я не собираюсь останавливаться.
Раз я не нужна, тогда...
Пронзительный вой сигнала. Она все ближе.
...Зачем жить?
Что-то дернуло назад. Машина проехала дальше. Зачем?! Я вырвалась и хлестко отбила удерживающую меня руку. Зачем ты меня остановила?
Мари сузила полыхающие злостью глаза.
– Идиотка, ты что творишь?!
Пощечина. Я снова не удерживаюсь на ногах и падаю. Мокрая трава, так близко. Ее запах... прелый, противный... Больше не могу сдерживаться. Тошнит, не могу остановить это. Пальцы впиваются в землю. Мерзкий запах ударяет в нос. Смотрю на полупереваренные куски пищи, и опять тошнит. И снова. Даже когда в желудке ничего уже не остается, это кошмар продолжается. Меня выворачивает наизнанку. Слабеют руки, ноги, еще немного – и я рухну в эту блевотину. И от этого опять тошнит.
Что-то кричит Мари, чувствую короткие прикосновения, но отмахиваюсь, если хватает на это сил.
Сколько это продолжалось? Рухнула спиной на траву и впервые за долгое время могу нормально дышать.
Сажусь. Сделать это помогают чужие руки. Сама бы не справилась. Страшно кружится голова, и я перестаю видеть мир, но это проходит.
Я опять вижу все тот же непроходимо серый мир.
– Соня, а ты случайно... не беременна? – ошарашенный вопрос.
Что-то щелкнуло в голове и она на удивление четко заработала. Разум быстро сопоставил мое состояние за последние дни с этим вопросом... И я рухнула в спасительную темноту.
37
Глаза открываются тяжело, нехотя. И сама не понимаю, зачем пытаюсь поднять веки, ведь совершенно не хочу ничего видеть. А может, это кто-то надсмехается надо мной и моими желаниями, подцепил крюками веки и теперь медленно, издеваясь, тянет их вверх? И все больше открывает ненавистный мир. Хотя, он не так уж и многообразен. Перед глазами какое-то серое полотно... совсем недалеко. И если протянуть руку, то вполне можно коснуться его пальцами. И я подняла руку, но... так и не коснулась. Рука рухнула на живот. А это я зачем делаю?
– Очнулась наконец.
Поворачиваю голову, которую совсем не чувствую, на голос. Оказывается, я в машине. И серость никуда не исчезла. Вот она, окружает меня, как и прежде. Уже почти забыла, каково это... Но на этот раз я переносила все легко. Я больше не нуждалась в красках. Зачем они мне после всего?
В сердце загнали острый, зазубренный нож, пригвоздив меня к сидению. Вспомнила... все, до самых мельчайших деталей и полутонов. Так хотелось скорчиться, свернуться в комочек и разодрать пальцами грудь, чтобы выдрать пульсирующий болью комок, разбить голову и вытащить все, что там есть. Разорвать этот бесконечный круг, перестать переживать снова и снова ту сцену, и каждый раз умирать, но возрождаться, чтобы начать заново этот ад. Я больше не хочу!!
А может... просто перестать дышать? Ведь это самый лучший выход.
Выдохнула, чтобы закончить это все поскорее, и крепко сжала губы. Уже через секунды четыре появился первый позыв вздохнуть, но еще терпимый. Только он все усиливался и едва хватало выдержки, чтобы продолжать задерживать дыхание. В горле появилась какая-то леденящая сушь, сердце стучало так, будто решило пробить ребра. Почти невозможно и дальше бороться в глупым телом, но держалась, на чистом упрямстве. Я все равно сделаю то, что хочу. И этот кошмар закончится.
– Соня? Соня... Соня... Соня, – разбилось на осколки эха.
Осталось еще немного. Секунд семь, не больше. Поскорее бы...
Кто-то затряс меня. Даже знаю – кто. Но пощечина все сбила, чем тело воспользовалось и жадно хватануло воздух. Легкие обожгло, будто это не воздух вовсе, а раскаленная лава.
– Эй! – когда я задышала, и голос стал лучше слышен. Особенно испуг в нем и злость. Ухватив продолжающие трясти руки за запястья, оторвала от себя и открыла глаза. Значит, зла она? А я?
– Хватит мне мешать! Это не твое дело! – мой голос хриплый, почти ненавидящий. Я была так близка, а она все испортила!
– Мое! – заорала в ответ Мари.
Ее? Хмыкнула, скривившись.
– С чего вдруг? – Но этот глупый спор утомляет. Я легла обратно на сидение. – Мне незачем жить.
– Да что у вас там вообще случилось? Алекс в приступе разгромил всю комнату, ты под машину бросалась...
Нож в сердце провернули, еще разок, и это все от того, что Мари просто упомянула его имя. И волнение поднялось... все ли с ним в порядке?
Но разве теперь я имею право интересоваться его жизнью? Я должна уйти, как меня и попросили.
– Он сказал, чтобы я уходила. И больше никогда не показывалась ему на глаза. Я ему не нужна, – безжизненно пояснила, чтобы она поняла уже и мне не мешала.
Но Мари отступать не собиралась.
– Дура! Ты просто не так все поняла. Алекс и мне порой говорил и не такие вещи, сколько раз прогонял, но все равно мы мирились!
Как бы я хотела, чтобы было именно так. Просто ссора. Но...
– Ты просто не видела его глаза. Он еще никогда так на меня не смотрел. И мы не ссорились чтобы мириться. Он просто больше не хочет меня видеть. Поэтому не вижу смысла существовать и дальше.
Посмотрела в серые, лишившиеся большинства эмоций, глаза. Нет, оказывается в этот раз серость еще невыразимее...
– Не видишь смысла? – прошипела она, нагибаясь. – А ребенок? – Девушка схватила меня за плечи и затрясла. – Твой и моего брата?!
– Мне не нужен это ребенок.
– Хватит уже! – Еще одна пощечина, такая же хлесткая и болезненная, как и предыдущие. Я не стала поворачивать обратно голову и так и замерла. А Мари продолжала бесноваться и трясти. Голова глухо стукалась об обивку... жаль, что она такая мягкая. – Ты... если тебе свою жизнь не жаль, то живи ради этого маленького существа. Не убивай его! Или ты... ты будешь еще хуже, чем наша мать. Она просто нас бросила, а ты собственными руками убьешь еще не рожденного ребенка. Так нельзя!! Слышишь!? Да почему вы обе так бессердечны к своим детям?! – Она замолчала. Поняла бесплодность своих попыток? Вот теперь я решила повернуть голову и... Мари оперлась о мои плечи руками, голова склонена и волосы закрыли лицо, но не это удивило... ошарашило меня и заставило очнуться, пусть и немного вернуться в этот мир. На голый живот капало что-то мокрое. Плакала?.. – Почему... – совсем глухо и потерянно. – Не убивай... пожалуйста... Почему мы вам совсем не нужны?..
Ее слезы тронули меня, даже больше, чем хотелось бы. Ничего не изменилось, я все также не могу вытерпеть, когда этот человек плачет.
И в который раз – из-за меня.
– Возможно, никакого ребенка нет. И я почти уверена в этом. Просто могла травануться, если тебя так смущает то, что меня тошнит.
Когда Мари только-только предположила что я... беременна, я и сама поспешила с выводами, уверила себя в том, что вполне возможно и не произошло. Даже более чем возможно.
Когда Мари подняла голову, лицо ее было более чем решительным и немного пугающим, несмотря на мокрые дорожки на щеках.
– Ладно.
Она потянула меня за руку, заставляя сесть.
– Что тебе опять нужно?
– Давай-давай, – холодно отозвалась девушка. Она споро вылезла из машины, просунулась в нее, стоя на земле, снова схватила мою руку и дернула на себя. Эффективно дернула, я едва пробкой из машины не выскочила. Этому помешали ноги, зацепившиеся за "порог". Подбородок почти поприветствовал дверцу, но руки Мари удержали, продолжая вытаскивать меня. Поняв, что сопротивляться бесполезно, я сдалась и сделала так, как она хотела. Вылезла. Мари открыла предыдущую дверь. – Садись. – Раз: она втолкнула меня внутрь. Два: захлопнула дверцу. Три: заняла водительское место и вдавила на газ. Машина, взвизгнув, сорвалась с места, вдавив меня в кресло. – Говори со мной, – короткий приказ.
Отвернулась от нее к окну, совершенно не видя проносящегося пейзажа.
– Не хочу.
Если я дала слабину с ее слезами, то это еще не дает ей право мною командовать.
– Говори со мной!! Не зли еще больше.
– Или что ты сделаешь? – издевательски спросила. Ответ последовал незамедлительно.
– Я вызову охрану, а сама свяжу тебя и буду насильно заставлять дышать. Поняла? Хочешь?
Такое развитие событий мне не нравилось совершенно. И ведь тон Мари не оставлял сомнений, что так оно и будет.
– Нет, – поджала губы. На вынуждает меня так ответить.
– Тогда говори, чтобы я знала что ты снова ничего не учудила.
– О чем мне с тобой разговаривать? – помедлив, раздраженно поинтересовалась. Подрабатывать попугаем не хотелось.
– О чем угодно. О всякой белиберде. Можешь просто алфавит вслух перечислять. Все равно.
Вздохнула. Какой бред...
Машина почти съехала с горы и определенно, если Мари не вздумает свернуть, направлялась к довольно большому городу. В прошлый раз мы его не проезжали.
В прошлый...
– Куда ты едешь? – Я решила не гадать, а спросить напрямую. Да и тем более нужно было что-то говорить.
– Мы едем в клинику, – сделала особое ударение на "мы" девушка, – чтобы подтвердить твою беременность.
– Или опровергнуть, – парировала. Мари бросил на меня злой и предупреждающий взгляд, но комментировать не стала. – Если ты ошиблась, ты оставишь меня в покое? – А я отставать не собиралась, и сверлила ее ожидающим взглядом, пока девушка не ответила.
– Да. – Похоже, она выдавила это короткое слово сквозь зубы. Но это не важно, я получила тот ответ, который хотела и потеряла интерес к разговору.
– Отлично.
– Но я не ошиблась, – добавила Мари.
– Посмотрим.
Я была уверена что из нас двоих права именно я. Никакого ребенка.
Клиника оказалась довольно большой, как, впрочем, и сам город, и богатой. Уже не смешно. Фамилия "Немрина", произнесенная устами Мари и приправленная высокомерным выражением лица совершило просто чудо. Никакой очереди, никаких задержек, доктора, старающиеся услужить и этим от их поведения тошнило. Или от резких, совершенно невыносимых больничных запахов? Чем они моют полы? Что за ядреная хлорка? Один раз, когда пришлось дожидаться проверки анализов, меня едва не вывернуло, хорошо хоть туалет был не далеко. Но там воняло еще хуже и, в конце концов, так ничего и не сделав, я сбежала оттуда обратно в коридор.
Долго. Слишком долго. Я не понимала, почему они так копаются. Неужели так сложно проверить, сказать мне нет, и отпустить на все четыре стороны? Через какое-то время из кабинета выглянул врач, что больше всего со мной возился и сюсюкал, позвал Мари. Еще энное количество времени прошло. Девушка вышла уже с врачом, и они направились ко мне. Но уже тогда, когда впервые взглянула в святящееся лицо Мари, я все поняла. Мир перед глазами закружился. Страх, липкий, леденящий, прокрался мурашками по позвоночнику и в секунду завладел мной, лишая возможности соображать. Я могла только паниковать, осознавая, как с этой минуты радикально изменилась жизнь. Жизнь... Я теперь обязана продолжать жить. Слишком задели слова Мари насчет ребенка... моего ребенка, особенно если вспомнить историю ее семьи. Как бы не хотела закончить этот фарс, я теперь не могу. Но кроме слов Мари было еще две вещи, которые останавливали суицидальные мысли и желания. То, что во мне растет... частичка Леши, самого дорого человека на земле, моего смысла. И радость, до слез, что я... по-настоящему стала с ним едина, пусть любимый так далеко и... больше не хочет меня видеть.
Страх и радость перемешались между собой, и я никак не могла выбрать что-то одно. Потерялась.
Мари присела на соседний стул и сжала мою руку.
– У вас будет двойня. Поздравляю.
Услышав это, я подавилась вздохом. Д...двойня?! Двое детей? Мамочки... Потребовалось время, чтобы хоть как-то придти в себя.
Отпихнула от себя стакан воды. Не хочу я пить! И когда вокруг успело собраться столько народу?
– А... кто? – растерянно спросила у доктора, огорошившего новостью.
– На таком раннем сроке невозможно это понять.
Пожевала губами и задала еще один животрепещущий вопрос:
– А какой у меня срок?
Никакого календаря, какие обычно ведет большинство женского населения планеты, у меня не было никогда. Зато хоть чисто последнего "красного" дня помню хорошо – за три дня до отъезда на море.
– Примерно четыре недели.
– Четыре?! – едва не рухнула снова в обморок. Это получается... я... в самом начале, как поехали отдыхать? Прямо сразу, да?! А может... в самый первый раз? Но... как, кто мне скажет, КАК я не могла заметить изменений? Они же есть, ну сколько рассказывают про беременных... Мозг услужливо подсказал: не до того было, чтобы замечать всякие мелочи. Как вначале, так и потом.
Еще мне начали выговаривать. Ранние сроки опасны, я должна как можно меньше волноваться... оказалось, мой недавний... срыв едва не угробил меня и ребенка. Доктор еще удивлялся, как я продолжаю ходить, а не лежу на больничной койке. Больше нервничать нельзя. Ни при каких обстоятельствах. Вообще.
Он смеется надо мной? Какой не нервничать?! В... такой ситуации...
Тем более, я не решила, что делать. И каким эмоциям поддаться.
Еще около часа на всякие бумажки. А все эта Мари. Она настояла, чтобы меня здесь оформили и поставили на загадочный "учет". Я что, вещь какая-то? И вот так, без документов? Вопреки скепсису – да. Все прошло гладко. Наверняка, опять замешано влияние Немриных. Нас еще и с чуть ли не поклонами провожали. Бред. Так и тянуло постоянно оглянуться. Не привыкла я к такому.
На этот раз я сама села в машину, сопровождаемая внимательным взглядом Мари, которая села только после меня.
– Значит, теперь ты все-таки от меня не отстанешь, да? – Я не питала особых надеж, что ответ будет отрицательным.
– Верно, – кивнула она, оглядываясь назад, выводя авто со стоянки.
Как и думала. Поэтому не особо сильно разочаровалась.
– И куда теперь ты меня потащишь?
– Домой.
– Куда именно домой?
– В особняк, – продолжала бросать она короткими фразами. Но эта... она слишком много заставила вспомнить и снова пережить.
– Я не хочу туда ехать! – срывая голос, заорала, и едва не стала причинной аварии – Мари резко крутанула руль и авто почти задело фонарный столб. А скорость машина развила немаленькую... Такая близость смерти меня, которая совсем не против была эту самую смерть встретить, очень даже напугала, пусть и на короткие мгновения. Про Мари говорить нечего: она побелела, и еще долго сидела, двигая только руками, до побеления пальцев сжавших руль. Но все прошло.
– Хорошо, значит не поедем, – на удивление спокойно и миролюбиво прозвучало одновременно с копанием, не отрывая взгляда от дороги, в сумке. Скорость стихла до минимума, нас обгоняли, возмущенно сигналя, но девушка вряд ли обращала на это внимание – Мари разговаривала по телефону. С каким-то Майком. Сначала долго с ним расшаркивалась, потом любезничала. Попросила одолжить... квартиру? Так вот как она решила решить проблему...
– И? – спросила, когда мобильник вернулся обратно в сумку.
– Один хороший знакомый нашей семьи любезно одолжил свою квартиру на окраине. Там довольно тихо, если мне память не изменяет и город так сильно не разросся. Так как? Тебе пойдет?
Отвернулась.
– Все равно.
Главное чтобы не там. Но этого я так и не сказала.
– Значит да, – верно перевела девушка.
Еще был поход в супермаркет, куда затащили и меня, потому что Мари не хотела отпускать меня из виду и на пару секунд. И уже потом – квартира. Почему я не особо удивилась от того, что и она не из дешевых? Пусть и довольно скромна по размерам. Мари готовила – я сидела рядом, дыша в открытое окно. И старалась как можно меньше оглядываться – вид готовящейся еды не вдохновлял, как на сковороде, как и в тарелке, придвинутой еще ближе.
– Ешь. – Тарелка придвинулась еще ближе. Сглотнула и задержала дыхание.
– Не хочу, – выдохнула, отодвигая ее в другой конец стола.
– Ешь, я сказала! – пристукнула по столу Мари. Наставленные на столешнице вилки-тарелки звякнули.
– Да не хочу я! – скривилась еще больше и вскочила. Все, хватит с меня этих издевательств!
Мари откровенно угрожающе привстала следом.
– Если ты сама не станешь есть, я привяжу тебя к стулу и буду кормить насильно, – она махнула рукой. – Или вообще сдам в клинику, там тебе понатыкают трубок и будут вводить все сразу в вены!
Меня проняло, очень даже. Ненавижу уколы. И перспектива пролежать с играми в теле...
Выбрав из двух зол меньшее, уселась обратно. Вяло поковырялась вилкой в пюре.
– Я попробую это съесть, – вымучено согласилась. А у меня был выбор? – Но ничего не обещаю. У меня правда нет аппетита.
И это правда. Блюдо выглядит вполне, но мой организм отчаянно сопротивляется.
– Умница, – довольно похвалила эта извергша. Но не похвалила она когда увидела, сколько именно в меня влезло. И вылезло почти тут же. И снова влезло, уже насильно, прикрепленное какой-то желтой таблеткой, купленной на нижнем этаже все того же супермаркета. И ведь стало легче... Только в голове странно зашумело. И конечности стали какими-то ватными.
Мари не отстала и после "обеда". Снова схватила за руку и потащила в другую комнату, где усадила на диван. Сама села напротив, еще и пододвинув кресло.
– А теперь поговорим.
Снова... Вздохнула. Я уже устала от этих разговоров, как и вообще ото всех. Неужели так сложно дать побыть мне одной? Или лучше оставить в покое. А... точно, как я могла забыть? Она же пообещала, что теперь, когда все окна и двери закрыты, а ключ ее руках, не отойдет от меня и на шаг.
Лицо мое было близко, я ничего не собиралась скрывать, так что Мари налюбовалась на мое выражение и поняла его правильно.
– Я вижу, как тебе уже дорога, поэтому рассусоливать долго не буду. – Кивнула, подтверждая ее слова и даже немного радуясь ее понятливости. Только начинать девушка не спешила, и долго что-то искала в моих глазах. Вздохнула. Неужели так не понравилось их выражение? Но меня его я не буду. Все так, как есть. – Ты должна беречь своего ребенка, а значит – и свою жизнь. И знаешь хотя бы для чего? Ради выздоровления моего брата. Ради самого него. – Да, я хотела фыркнуть, отвернуться, да хоть как выразить свое пренебрежение, но последние две фразы все изменили. И теперь я напряглась, стала слушать намного более внимательно, боясь пропустить хоть слово. – Знаешь, Алекс всегда рос немного странным мальчиком, – голос Мари приобрел немного мечтательный оттенок. – Повернутым не на машинках, войне, футболу и тому прочему, а на семье. Вернее, не просто семье – а построение своей семьи, своими собственными руками. И когда начал подрастать, ничего не изменилось. И когда стал взрослый... относительно, для меня он все равно навсегда останется маленький младшим братом... – маленькая усмешка. – Я подслушивала ваш разговор в машине, но просить прощения не буду. Алекс поделился с тобой своей мечтой. Не рушь ее. – Девушка вцепилась в мои руки мертвой хваткой, вглядываясь в глаза. – Этот ребенок, он... шанс, понимаешь, шанс вернуть брату нормально состояние. Он может помочь вылечить Алекса, теперь уже раз и навсегда. И если он тебе дорог, если я не ошиблась, то не лишай его... нас всех этой надежды.
– Разве ты не слышала меня, Мари? – глухо проговорила. – Он выгнал меня, сказав, что больше никогда не хочет видеть. Никогда!
"Никогда..." – эхом подтвердила моя память. Прикрыла глаза и постаралась выдохнуть как можно спокойнее, подавить рвущийся наружу крик. Больно... как же больно...
На голову мягко опустилась ее рука.
– Тише, успокойся... – теперь Мари разговаривала боле мягко, будто... с ребенком. А я и есть ребенок. Который из-за случайности должен резко вырасти и стать... родителем. – Но разве и ты не слышала меня? Я же говорила, что не нужно понимать это "никогда" вот так как... ты. Алекс сейчас зол на весь мир, считая всех вокруг обманщиками. И тебя тоже. Ему очень больно, и поэтому он отгородился ото всех. Он прогнал тебя, но... Соня, ты можешь мне не верить, но я знаю брата всю его жизнь. Он любит тебя, не любил – любит, очень и очень сильно. – Я не могла задавить эту надежду, и наверняка она отразилась в моих глазах. Отчаянная и сильная. – И не сможет разлюбить только из-за этого... случая. Он остынет, довольно скоро, поймет, что наделал, и... начнется. Он снова сам начнет ломать себя. И я знаю, чем это закончится. – Рука провела по волосам, как-то успокаивающе. И правда ведь... я совсем чуть, но успокоилась. А может, дело в том, что в глазах Мари, совсем не невыразимых, я нашла поддержку. И разревелась. Дура... какая я дура! Она ведь помогает, хоть могла столько раз послать куда подальше, а я отбрыкиваюсь, врагом ее считаю... Все не так. Теплая рука девушка, погладив по щеке, опустилась на наши ладони. – Соня, с твоим появлением я уже поверила, что все позади, все будет хорошо. И я верю, что все еще можно изменить к лучшему.
Каким-то волшебным образом, когда Мари отняла руки, в моих остался ее мобильный телефон и узкая полоска визитки. А девушка встала и, прошептав: "Пожалуйста, помоги ему", быстро покинула комнату.
Я... не думала долго. Пусть времени прошло совсем немного, но... уже решила. И все поняла. Один только разговор... оказывается, этого хватило сполна, чтобы вправить мне мозги.
На визитке обнаружилось знакомое имя. Решение было внезапным, но самым правильным. Да. Теперь я уверена. И сделаю все, как надо.
Руки тряслись, пальцы не всегда попадала на нужные кнопки, но номер наконец набран и я слушаю гудки, с нетерпением отсчитывая каждый. Просто боялась, что вся моя решимость возьмет и пропадет. Что тогда буду делать?
– Доктор Росс слушает. – Едва трубку не выронила, но сумела взять себя в руки.
– Здравствуйте. Я Соня, я... – и замолчала, подбирая слова. Но пришла помощь от доктора.
– Такое редкое имя нечасто можно встретить среди британцев. Я помню вас, Соня. Вы же подруга Алекса?
– Да...
– Вы хотите узнать о его состоянии?
– Да, – уже более уверено.
Что-то зашелестело по ту сторону трубки, сопровождаемое бормотанием доктора.
– Так, посмотрим... Завтра я свободен с трех и до конца рабочего дня, думаю. Приходите. Нам с вами нужно о многом поговорить.
Закивала, и пусть что мой собеседник не может этого видеть. И впервые за день после... после того случая, в груди вспыхнула радость, без всяких примесей и добавок. Просто радость от того, что все идет так, как я решила сделать.
– Спасибо.
Добрая усмешка.
– Пока не за что, Соня. До встречи.
***
В новом городе трудновато ориентироваться, тем более таком большом и учитывая мое состояние. Правда, все было не так уж и плохо. Надо же, и я это признала!.. Во-первых, меня сопровождала Мари – от ее компании невозможно было отвязаться, похоже, девушка, когда говорила что будет всегда и всюду меня сопровождать, она далеко не шутила. До сих пор подозревает, что я сделаю с собой что-то? Уже нет... никакого желания не осталось. Ее слова перевернули все с ног на голову, но теперешнее состояние самое правильное. А во-вторых: благодаря удивительным таблеткам Мари я чувствовала себя нормальным человеком, способным без проблем жить в этом мире.
Я отказалась ехать на машине девушки... хотя, правильнее будет говорить – оказалась ехать на машине Макса, ведь именно ее угнала Мари, когда везла меня сюда. Хочу запомнить дорогу, но... навряд ли я еще раз решусь поехать в клинику. Безумно сложно было успокоиться и уговорить себя поехать, когда схлынуло то радостно-активное состояние. И сомневаюсь, что удастся сделать это во второй раз. Но все равно нужно знать дорогу.
Немного простояв под расписанием, поняла, что проще всего преодолеть эти сорок шесть с небольшим миль будет в два приема. Сначала на автобусе до поселка, расположенного в низине, и уже оттуда... наверное, на такси, уже в гору... точнее, как здесь говорят – в холмы. Дорога не заняла так уж много времени, меньше часа, в течение которых я пыталась справиться сначала с мандражом, а потом – с полноценной паникой и воспоминаниями. От того, что я решила жить, ничего не изменилось. Они по-прежнему мучили меня и выбивали землю из-под ног. Да и ноги не слушались, подгибались и не желали двигаться в направлении клиники. С каждым шагом сражалась, но я шла. Потому что так надо, пусть и настолько больно. Почти невыносимо.
Мари осталась на первом этаже, а на мое удивление немного ворчливо ответила что уж здесь со мной точно будет все в порядке, даже без нее. Спасибо. Она все поняла. Я не хотела, чтобы Мари шла со мной, при всем к ней уважении, но я должна поговорить с доктором наедине.
Наверное, его предупредили о моем приходе, иначе как доктор Росс узнал, что стучусь именно я?
– Добрый день, Соня. – Уголки его губ приподнялись вверх, из-за чего в уголках глаз прибавилось морщин. – Присаживайтесь. – Ладонь указала на стул напротив стола. Кажется, в прошлый раз его не было? Сопровождаемая взглядом доктора, присела на край и в ожидании подняла на него глаза. – Признаюсь, я не думал, что вы решитесь сюда вернуться. – Сердце кольнуло болью. Да, все так и есть. Не вернулась бы. – Но я рад что ошибся. – Рад? Непонимающе нахмурилась.
– Почему?
– Если бы вы ушли, моя работа бы усложнилась, будем говорить так. Рецидивы очень плохо поддаются лечению, особенно если учитывать характер Алекса.
Я хотела переспросить, но когда услышала... его имя, все связанное со мной перестало быть важным.
– Расскажите мне, пожалуйста, об Алексе, – тихо, но настойчиво попросила.
– Тогда я спрошу: а зачем вам это? – Внимательный взгляд, выворачивающий душу наизнанку.
– Я не могу оставить все как есть. Я хочу помочь.
Вы просто не представляете, как сильно. Хотя бы радо того, чтобы он снова улыбался, а я смогла бы, пусть даже раз, увидеть ее. Он не должен страдать из-за моей ошибки.
Доктор отстранился.
– Обычно, мы не имеем право разглашать секреты пациентов, но раз вы хотите помочь... Вам, Соня, будет полезно знать, что произошло в прошлом.
Кивнула. Он прав. Я ничего не смогу сделать без каких-либо знаний. И за ними я и пришла сегодня.
Доктор, склонившись, открыл один из верхних ящиков своего стола. Чистый лист бумаги, карандаш – что он собирается делать?
– Итак, Алексу на данный момент двадцать один год, и в нем три личности. Одна из них он сам, настоящий, другая создана "благодаря" внешним факторам, третью создал он сам. – Я сразу собралась и стала очень внимательно слушать. Карандаш быстро набросал схематичного человечка, а от него – провел четыре линии в разные стороны. – Первая личность. От рождения до тринадцати лет.
Новый человечек, более маленький, напротив одной из линий.
– Веселый, дружелюбный, неугомонный и любознательный мальчишка, привыкший к постоянному вниманию со стороны брата и сестры. Попросту говоря – разбалованный. Но обожающий друзей и свою семью, особенно старшего брата и отца, хоть тот и не уделял ему должного внимания, о чем я неоднократно предупреждал мистера Дариена. – За спиной человечка были нарисованы две фигуры. – Эти два человека были кумирами Алекса, и он перенял многие их привычки, особенно у Макса. И в процессе взросления мой пациент опирался именно на поведение этих людей, считая его наиболее правильным. – Три человечка соединились линиями, и одна из них была немного тоньше, чем вторая. – Но Алекс обладал и обладает твердым характером, и имеет свой взгляд на мир. Он не стал их копией, лишь добавил некоторые черты к своему "я".
Едва ему исполнилось тринадцать лет, наступает переломный момент. Как рассказали Мари и Макс, у Алекса было два, кроме них самих, близких друга. Кристиана, которая, думаю, вам знакома, и девушка по имени Джулия МакКейн, – рядом с самым большим человечком была нарисован еще один, – которую Алекс, спустя несколько лет знакомства, перестал считать просто другом. Первая любовь, и уже никто из нас не узнает, была ли она взаимной. Впрочем, вряд ли это теперь что-либо изменит. Слишком поздно. В тот же день, как Алексу исполнилось тринадцать, вернулся Макс, который за четыре года до этого происшествия, уехал во Францию. За прошедшие года отношения братьев пошатнулись, и вернувшийся Макс попытался все исправить. Две семьи, Немриных и МакКаленов, по его просьбе отправились в горы, на природу. Где и произошла трагедия. – Жирный крест перечеркнул только что нарисованного человечка. – Одна из машин потеряла управление и на одном из крутых поворотов врезалась в гору. Из шестерых остались в живых только трое: Макс, Мари и Алекс. Джулия умерла на глазах у моего пациента, и наступает переломный момент. – Теперь напротив другого луча появился человечек.
– Первый, самый сильный удар по психике. Из длительного шокового состояния Алекса вывела появившаяся в его жизни девушка. – Новый человечек. – Каролина. Разница между ними составляла более пяти лет, но это не помешала вспышке чувств. – Линия, соединяющая их. – Если сопоставить рассказы Мари, Макса и Кристианы, можно сделать вывод, что эта девушка несколько привязалась к Алексу, но для нее эти отношения были только доступом к финансам семьи Немриных. А вот для самого Алекса они стали смыслом жизни, что неудивительно. Эта девушка воспользовалась его состоянием, о чем и сказала сама позже, чтобы слепить удобную и послушную игрушку. Алекс изменился и потерял себя. Первой личности больше не существовало, ее заменила вторая. Потерявший интерес к миру, к себе и к окружающим, кроме одного человека – Каролины. Теперь мир Алекса вертелся вокруг нее. И тем серьезнее на моем пациенте отразился случай в пятнадцать лет. Именно после этого Алекс попал в клинику. Он отказался наотрез разговаривать о случившемся. Пришлось основываться только на сторонних рассказах. Алекс обнаружил Каролину с другим человеком. Вторая личность видоизменилась.
