Текст книги "Мятежный наследник (ЛП)"

Автор книги: Элизабет Мичелс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

“Эш, ты действительно ухаживаешь за мной?”

“Я понятия не имею, что я делаю”. Ухаживать за Эви было худшей идеей, которая когда-либо приходила ему в голову, и все же он не мог уйти. Пока нет.

“Часто ли такие джентльмены, как вы, случайно ухаживают за дамами без определенной цели?”

“Похоже на то”, – проскрежетал он.

“Даже не цель, которая включает в себя деловые отношения с моим отцом?” – уточнила она. Сосредоточенное выражение ее лица почти граничило с затравленным.

Он был честен с ней, возможно, больше, чем с кем-либо когда-либо. Поэтому ему было больно делать то, что он должен. Он подобрал поводья, повернулся к ней с доброй улыбкой и солгал. “ Конечно, нет.

* * *

Сент-Джеймс,

Хотя мой последний отчет был положительным по своему характеру, я столкнулся с задержкой. Зубчатая передача, необходимая для обсуждаемой нами машины, нестандартного размера и должна быть изготовлена. Я нашел кузнеца в Лидсе.…

Эш оторвал взгляд от бумаги, которую держал в руке, но, как обычно, лицо Сент-Джеймса ничего не выражало. “Передача для какой машины? В чем дело? Оливер Дин – это тот, кто рисовал схемы?” – спросил он, возвращая письмо мужчине и перекладывая большие свернутые диаграммы в его руках.

Сент-Джеймс остановил Эша в главном зале штаба. Его встреча с лордом Райтуортом назначена менее чем через час, и было бы неразумно заставлять этого человека ждать, не говоря уже о письме, которое Эш не до конца понял. Но, должно быть, для лидера Запасных Наследников было как-то важно поделиться этим с ним, потому что Сент-Джеймс вообще не был склонен ни с кем делиться.

“Он имеет в виду твою паровую машину, Кросби”.

“Боже мой… Мне нужно еще объяснять тебе, чем я занимаюсь, Сент-Джеймс? Настоящей паровой машины не существует. Я собираю инвесторов; мы делим прибыль —”

“Я знаю, как работает бизнес”, – проворчал Сент-Джеймс, отводя Эша в сторону, чтобы пропустить группу джентльменов. “Разве джентльменам не показалось бы более законным вложить свои деньги в операцию, если бы у вас был прототип? Я попросил у Дина схемы, но потом он упомянул модель, вращающиеся шестерни и все такое ”.

“Нам нужны поворотные механизмы?”

“Это гораздо лучше, чем когда ты машешь рукой над чашкой дымящегося чая, чтобы произвести эффект”.

“Я подумал, что это довольно умно”, – сказал Эш.

“Этого не было”.

“Очень хорошо. Во всяком случае, теперь у меня есть схемы”.

“Тем не менее, я собираюсь попросить Дина продолжить его работу”.

“До тех пор сойдет и это”, – сказал Эш, держа в руке рулон бумаги.

“Вы запомнили терминологию?” – спросил Сент-Джеймс, кивая в сторону диаграмм.

“Вместе с финансовыми вложениями Диллсворта за последний год. Я проводил каждую ночь с тех пор, как приехал в город, изучая документ, который я нашел в его библиотеке ”.

“Что-нибудь полезное?”

“В прошлом году он продал свою долю в кукурузе и вложил деньги в две разные фабрики”.

“О его инвестициях в фабрики писали в " Лондон кроникл”, – указал Сент-Джеймс. “Я надеюсь, что у вас есть больше информации, чем эта”.

“В хронике упоминалось, как много он вложил в железо и трамваи на континенте? Это почти все его состояние”. Эш прошептал последние слова из уважения к Брайсу, который был где-то в штаб-квартире. В конце концов, они обсуждали семейные финансы этого человека.

“Нет, этого не произошло”, – сказал Сент-Джеймс.

“Я планирую использовать это, чтобы указать на то, что будущее за паром и промышленностью. Если Диллсворт уйдет из фермерства, другие тоже захотят уйти. На дворе 1817 год, приятель. Если мы сможем возить товары по континенту по железным рельсам, у нас будет пар для каждого дома ”.

“Это новая линия?”

“Тебе понравилось?”

Сент-Джеймс пожал плечами. “Становится лучше...”

“Рад это слышать. Я ухожу на встречу с Райтвортом”.

“Не навестить свою дочь?” – спросил Сент-Джеймс, вопросительно приподняв бровь.

“Нет”. Не сегодня, закончил Эш про себя.

“Будь осторожен здесь, Кросби”, – предупредил Сент-Джеймс, поворачиваясь.

“Эта работа – причина, по которой я здесь. Тебе не нужно беспокоиться на мой счет”. Эш проводил взглядом главу секретного клуба, прежде чем тот направился к двери. У Сент-Джеймса были все основания беспокоиться за Эша. Эш волновался за себя. Большую часть прошлой ночи и этого утра он провел, думая о своей прогулке с Эви в парке. Но сейчас было не время зацикливаться на дочери этого человека.

Он перевел дыхание, сосредоточившись на планах в своих руках и отрепетированных словах. Завтра он разыщет Эви. Сегодня…о сегодняшнем дне было сказано все.

* * *

“Эванджелина?” Она услышала, как ее мать зовет ее откуда-то из глубины дома, из-за двери в маленькую приемную.

Эванджелине не нравилось, как мать произносила ее имя. В устах женщины ее имя звучало как оружие, сплошные острые грани. Эванджелине не хотелось проводить остаток дня, размышляя о надлежащем поведении и о многих недостатках, в которых она была далека от совершенства, но она также не могла вечно прятаться в этой гостиной. Или могла? Она прижалась к оконной раме, пытаясь слиться с драпировками, позволяя солнцу согреть ее кожу еще на одно украденное мгновение, прежде чем со вздохом отступить. Это было бессмысленно. Никто не мог спрятаться от этой женщины, особенно Эванджелина.

“Эвааааан-гелиииин!” Голос ее матери становился все пронзительнее, чем дольше она оставалась одна в поисках дома.

Со вздохом она отошла от солнечного окна, где провела несколько драгоценных минут, наслаждаясь видом дня по ту сторону стекла. Ей следовало бы знать лучше. В ее жизни не было места солнцу; она могла только красноречиво говорить об этом. Шаги ее матери стали громче, и Эванджелина поспешила через комнату, чтобы взять свое брошенное вышивание с единственного стула, стоявшего в затененном углу, вдали от солнечного света. Упав в кресло, она изобразила на лице приятное выражение как раз в тот момент, когда дверь распахнулась.

“Добрый день, мама”.

“Ты что, не слышал меня?” Спросила леди Райтуорт с обвинением в голосе, входя в комнату.

“Прошу прощения. Я, должно быть, была поглощена своим рукоделием. Ты звал меня?”

“Не обращай внимания”. В комнату вошла ее мать. Всего на секунду зажмурившись от яркого солнечного света, она направилась прямо к ближайшему окну и накинула тяжелую парчовую ткань на проем. В комнате мгновенно потускнело, и ее мать повернулась, чтобы пройти через комнату. “Как только ты закончишь со своим преподавателем танцев, ты должна была прийти ко мне, Эванджелина. Нам ко многому нужно подготовиться сегодня днем. Осмелюсь предположить, что в этом сезоне ты не выкладываешься на полную катушку. А теперь поднимайся.”

“Я пытаюсь, мама”, – заявила Эванджелина, откладывая вышивку в сторону и вставая.

“И все же твоя попытка разочаровывает меня”. Ее мать подошла ближе, рассматривая ее. “Ты же не хочешь разочаровать меня, не так ли?”

“Конечно, нет”.

Леди Райтуорт поджала губы и внимательнее присмотрелась к дневному платью Эванджелины. “Талия поменьше”.

“Прошу прощения?”

“Мы должны повысить твою привлекательность для джентльменов в этом сезоне”, – объяснила ее мать. “Вчера я мило поболтала с леди Смелтингс на той ужасной вечеринке в саду. Она посоветовала мне купить корсет с более плотным шнурованием и забрать ваши платья. Имейте в виду, ваши платья по-прежнему будут модными. Но, тем не менее, более облегающими. Она довольно мудра, и ее дочь была помолвлена в первые две недели ее первого сезона.”

“Это большая удача для ее дочери”, – сказала Эванджелина, желая, чтобы то же самое было верно и для нее, чтобы она не стояла здесь в этот момент. Еще более плотные корсеты? На ней уже были надеты все платья, которые она носила, ни одно из которых ей не нравилось. Она никогда не жаловалась на это, но ее мать обсуждала ее нижнее белье с соседкой – это было уж слишком. “Вы обсуждали мое пребывание с леди Смелтингс?”

“Она всего лишь хочет помочь, дорогая. Ты ведь хочешь найти мужа, не так ли?” – спросила ее мать, сжимая пальцами ребра Эванджелины.

“Конечно. Я только...” Хочу дышать при этом, закончила она про себя.

Пальцы ее матери сильнее впились в бока Эванджелины. “ Ты жалуешься? Я и так уже позволяю тебе слишком много вольностей.

“Нет, мэм. Я...”

“Не заикайся, Эванджелина. Это так неприлично”. Руки ее матери отпустили Эванджелину. “Я думала, ты модная. Если такая уважаемая леди, как леди Смелтингс, считает, что тебе нужны более туго зашнурованные корсеты, то у тебя будут более туго зашнурованные корсеты. Все для тебя, моя особенная дочь. Горничная! – позвала она, щелкнув длинными пальцами.

“Ее зовут Джейн”, – прошептала Эванджелина, наблюдая, как молодая горничная входит в маленькую приемную.

“Моей дочери требуется подтянуть корсет. Отведи ее в спальню и сделай все возможное, чтобы подтянуть это мешковатое дневное платье. Завтра мы купим более облегающее ”.

Джейн кивнула, принимая ее приказ, но затем ее взгляд переместился на Эванджелину. Брови служанки сошлись на переносице, когда она, казалось, прочла дискомфорт, который испытывала Эванджелина, несмотря на ее усилия не показывать этого на лице. Молодая служанка перевела дыхание и выпрямила спину, новый свет загорелся в ее глазах. Затем она снова перевела взгляд на хозяйку дома. “Должен ли я сделать это до того, как она отправится в парк с лордом Уинфилдом через десять минут?”

“Лорд" Winfield...in через десять минут? Леди Райтуорт буквально взвизгнула. “Почему меня не проинформировали об этом?” Она повернулась обратно к Эванджелине. “Вы знали об этом событии?”

“Я...” – начала Эванджелина, не зная, как ответить. По правде говоря, она впервые слышала о подобном, но вряд ли могла признаться в этом своей матери. Кто—то должен взять на себя вину за оплошность – и это была либо Эванджелина, либо Джейн. Она замерла, ее взгляд переместился на Джейн, которая все еще стояла в дверях гостиной.

“Сегодня утром он оставил сообщение лорду Райтворту, миледи”, – сказала Джейн с доброй улыбкой, спасая ее от гнева матери – по крайней мере, на данный момент.

“О. Понятно”. Ее мать отступила на шаг, когда ее гнев иссяк. “Ну, мой муж занятой человек. Должно быть, это вылетело у его светлости из головы. Тогда продолжай, Эванджелина. С более тугими корсетами придется подождать до твоего возвращения. Она пронзила Эванджелину взглядом, когда та не двинулась с места. “Почему ты все еще стоишь здесь со мной, я понятия не имею. Уходи!”

“Да, мама”. Эванджелина подошла к Джейн, не понимая, что только что произошло. Лорд Уинфилд сегодня не видел отца. Отец все утро был в библиотеке с Эшем. Затем она увидела, как губы горничной удовлетворенно скривились, точно так же, как у Виктории, когда ее кузина планировала какой-то план. И тогда Эванджелина поняла. Она не планировала идти в парк с лордом Уинфилдом. Джейн солгала, чтобы спасти ее от матери на весь день. Если ее мать узнает…

“Надень новые перчатки, которые я купила для тебя, и шляпку, подходящую к этому платью”, – приказала ее мать.

“Мама, эти перчатки...” Совсем не подходят, закончила она про себя. Она должна прекратить этот фарс. Она получит краткую отсрочку от общества своей матери, но позже заплатит за это. А цена с матерью всегда была слишком высока.

“Горничная, приведи в порядок ее волосы, прежде чем она выйдет из дома”. Ее мать дергала платье Эванджелины, пока оно не повисло так, что выражение отвращения на лице женщины немного уменьшилось. “Лорду Уинфилду не понравится, что она прибудет в таком состоянии”.

“Да, миледи”, – сказала Джейн, уже вытаскивая из кармана шпильки и втыкая их в волосы Эванджелины.

“Эванджелина, ты помнишь, что ты собиралась обсудить с лордом Уинфилдом?” спросила ее мать, прищурившись.

“Как я мог забыть о приличном разговоре?”

“Кажется, довольно легко, иначе тебе не требовалась бы тренировка каждое утро. Запомни это, ни один мужчина не хочет твоего общества из-за твоего мнения”. Ее мать засунула пальцы Эванджелины в слишком маленькие перчатки и натянула их поверх ее ладоней. “Ты должна выглядеть элегантно на руке лорда Уинфилда и вести себя тихо. Вот и все. И ты будешь делать то, что я скажу.”

Конечно, она сделает так, как просила ее мать – она всегда так делала. Эта женщина, чьи крепкие объятия делали Эванджелину нежной и немного ушибленной, должна быть счастлива. Но в этом-то и заключалась проблема. Леди Райтуорт никогда не будет счастлива. Она никогда не будет довольна Эванджелиной. Эванджелина опустила взгляд на свои руки, затянутые в перчатки, которые выбрала для нее мать. Ее жизнь состояла из модных выходов, сделанных для повышения положения ее матери в обществе. Это было не ради Эванджелины. Это было ради ее матери. Эванджелина не заботилась о модной внешности; она хотела только мгновения покоя и свободы, чтобы почувствовать солнце на своем лице.

Ее мать надела на голову Эванджелины шляпу, не позволяющую солнцу попадать на ее кожу и вызывать появление веснушек. “Все это, конечно, неправильно, но я полагаю, что так и должно быть”.

“Джейн, разве ты не говорила, что мы должны пойти в парк на эту прогулку?” Спросила Эванджелина.

“Да, миледи”, – сказала Джейн с лукавой улыбкой. “И мы не хотим заставлять его светлость ждать”.

“Я так люблю бывать на свежем воздухе”, – ответила Эванджелина. “Деревья обеспечивают приятную тень в парке. Добрый день, мама. Эванджелина подошла к входной двери и вышла в яркий весенний день вместе с Джейн. Если ей суждено говорить о погоде всю оставшуюся жизнь, то, по крайней мере, она могла бы испытать это хотя бы раз.

* * *

Эванджелина отошла от своей горничной, услышав шепот ободряющих слов, и оставила Джейн сидеть одну в тени большого дерева.

Ее мать была бы в ярости, если бы узнала, что Эванджелина не пошла в парк с лордом Уинфилдом, а вместо этого приехала насладиться днем за пределами их дома. И Эванджелина была совершенно уверена, что обрушит крышу себе на голову, выйдя из тени дерева и пройдясь по солнечным дорожкам Гайд-парка, когда издалека заметила Эша. Но матери и ее правил сегодня не было.

Сообразительность ее горничной позволила Эванджелине отвлечься от подобных вещей, хотя бы на час или два, и за это она была благодарна. Джейн, конечно, уедет в течение недели – доброта, казалось, никогда не могла выжить под одной крышей с ее матерью, – но Эванджелина все равно приняла сегодняшний жест женщины.

Ее сердце бешено колотилось в груди. Чулки на лодыжках промокли от травы, а солнце припекало голову восхитительным, вызывающим появление веснушек жаром, но она только быстрее двинулась к Эш. Прошел всего день с тех пор, как она видела его в последний раз, но казалось, прошла целая вечность. Их вчерашняя поездка в экипаже все изменила, и не так, как она себе представляла.

Хотя логика подсказывала ей избегать его теперь, когда она знала, кем на самом деле был Эш Клобейн и почему он оказался в городе, она быстрее зашагала в его направлении. Конечно, Эванджелине неоднократно говорили, что она принимала ужасные решения, и, возможно, это можно отнести к их числу. Но когда он объяснил свое решение вести такую необычную жизнь, когда возмущение должно было переполнить ее, она обнаружила, что испытывает только чувство правоты, даже справедливости.

Эванджелина видела зло, которое скрывалось под поверхностью самых уважаемых членов общества. Она испытала это на собственном опыте на примере своих собственных родителей: ее отец игнорировал ее, а мать управляла ею всю свою жизнь. Неужели они двое не заслужили, чтобы у ее матери отобрали деньги на булавки, чтобы позволить Эшу вкусно поесть? Пусть он заберет их. Эванджелина никогда бы не стала воровать у своей семьи, но если бы Эш захотел это сделать, она бы не остановила его. После всех интриг ее матери было бы весьма уместно увидеть женщину, ставшую жертвой чьего-то заговора для разнообразия. Что касается ее отца, то он, без сомнения, выиграл бы от брака Эванджелины. Что такое немного денег? Даже если Эш обманывала ее отца, она доверяла Эшу.

Возможно, Эш не навсегда останется в ее жизни, но она, конечно же, не стала бы обвинять его в преступлениях и сокращать время, проведенное с ним. Она обнаружила, что хочет этого слишком сильно, чтобы заставить его уйти. Возможно, ей нельзя было доверять принимать решения за свою жизнь. Но сейчас ее это не волновало. Она приблизилась к тому месту, где он стоял на тропинке, и ускорила шаг.

Он спешился со своей лошади и ждал ее на тропинке. С поводьями, свисающими из его свободной руки, в стильном костюме для верховой езды и с волосами, развевающимися на легком ветерке, он выглядел так, словно позировал для портрета, а не просто ждал, когда она присоединится к нему. Она подавила мечтательный вздох, которым могла бы гордиться Изабель.

Эш улыбнулся ей, когда она приблизилась, протягивая свободную руку. “У меня сложилось впечатление, что ты не принимаешь участия в погоде”.

“Я только вчера каталась с тобой верхом”, – возразила она, присоединяясь к нему на тропинке.

“Поездка, на которую я должен был убедить тебя пойти. И теперь я обнаруживаю, что ты тайком сидишь на скамейке в парке, несмотря ни на что. ” Он кивнул в сторону того места, где все еще сидела ее горничная, наблюдая за ней с улыбкой.

“Неужели я тайно бездельничал?”

“Определенно испортилась погода”, – ответил он, его взгляд на секунду скользнул по ней, прежде чем вернуться к ее лицу.

“Можно окунуться в солнечный свет?” спросила она, сосредоточившись на предстоящем пути, чтобы остудить свои мысли. “Я уверена, что мама не одобрила бы, если бы это было правдой”.

“Ты выглядишь озаренной солнечным светом”.

Она опустила взгляд на свое желтое дневное платье. “О, я полагаю, я действительно выгляжу немного ...”

“Лучезарная”, – подсказал он.

У нее перехватило дыхание. Ей и раньше делали комплименты по поводу ее внешности, но почему-то в одном его слове было больше искренности, чем в любом другом, которое она когда-либо слышала. Совершив ошибку, взглянув в его сторону, она чуть не споткнулась, когда увидела соответствующий взгляд в его глазах. Она мысленно пыталась подобрать слова для продолжения их разговора, чтобы они не провели остаток дня, уставившись друг на друга в головокружительном молчании, каким бы волнующим это ни было.

“Я сбежала с новой горничной, которая, скорее всего, потеряет свой пост из-за того, что устроила мне побывку вне стен моего дома”, – объяснила она.

“Ты говоришь так, словно тюремщик запирает тебя на ночь”.

Ей часто казалось, что она заперта. Могла ли она быть честной с ним? Он рассказал ей о своей семье. Она никогда не высказывалась против своей семьи, но Эш сохранит информацию, которую она ему передаст. Может, он и мошенник, но она доверяла ему. Казалось странным питать такое доверие к человеку, который уже назвал ей два вымышленных имени, но не тогда, когда этим человеком был Эш Клобейн.

“Существует несколько типов тюрем”, – наконец сказала она, думая о слишком тесных корсетах, которые она наденет к утру. “У моего вместо прутьев ленты и бусины, но я все равно чувствую холодный металл, обернутый вокруг меня”.

“Конечно, не все так плохо. Ты говоришь так, словно тебя пытают”, – сказал он, бросив на нее беглый взгляд.

Он не понимал. Как она могла это объяснить? “ Ты знаешь, кто выбрал для меня это платье? А что с этой шляпкой? С этими перчатками? Она посмотрела на свои руки, зажатые в нечто, похожее на тиски. “Я презираю эти перчатки”, – прошептала она.

“Правда?” Он остановился и снял ее руку со своей, чтобы осмотреть. Затем, подняв другую руку, он начал теребить кончики пальцев. “Чертовски тугие, не так ли?”

“Так и есть”, – согласилась она, наблюдая за выражением его лица, а не за тем, как он возится с ее перчатками.

Он, наконец, стянул перчатки и придерживал их поводьями своей лошади, которая медленно следовала за ними. “И все же ты добровольно надел их на свои руки”.

Или не сопротивлялась, когда ей надевали их на руки – в ее положении особой разницы не было. “Я делаю то, что должна”, – ответила она, разминая пальцы, чтобы кровь снова потекла по ним.

“ Ради моды? – спросил он, рассматривая ее перчатки на свету.

Она потянулась к ним, но он отдернул их, вне пределов ее досягаемости. Он все еще не понимал. “Для выживания”, – поправила она.

“Это то, что держит тебя в плену? Тебе подробно рассказали, что ты должна носить?”

“И что я должна сказать, как я должна стоять, и кому позволено улыбаться”, – добавила она.

“Достаточно ли я высокого ранга, чтобы заслужить улыбку?”

“Ваши улыбки украдены”, – искренне сказала она.

Он пожал плечами и ухмыльнулся. “Я добиваюсь от людей того, чего хочу”.

“Тебе нужны мои улыбки?”

“Всегда”. Возможно, это был самый романтичный комментарий, который она когда-либо слышала, но затем он разрушил эффект, добавив с озорным блеском в глазах: “Улыбки, поцелуи в служебных залах, возможно, больше, когда ты в следующий раз пойдешь за мной на бал ...”

“Могу я теперь получить свои перчатки обратно?”

“Так жить нельзя, Эви”, – сказал он, встряхивая перчатки в своей руке.

“Это всего лишь перчатки. Это не конец жизни в Англии”.

“Дело не только в паре слишком тесных перчаток”, – возразил он, и в его глазах появилось беспокойство, когда он посмотрел на нее.

“Большая часть моей жизни связана обязательствами”.

“Зачем тебе носить такую болезненную одежду?”

“Потому что мои пальцы не подобают леди!” – воскликнула она, прежде чем втянуть воздух, как будто могла втянуть слова обратно в рот вместе с большим глотком воздуха.

“Что?” Он схватил ее пальцы и поднял их, чтобы осмотреть. “Кто вбил тебе в голову, что твои пальцы далеки от совершенства?”

“Пожалуйста, верните мои перчатки”, – пробормотала она.

“Чтобы ты могла натянуть их обратно на руки и раздавить свои в остальном прекрасные придатки?” Он нежно провел пальцами по красным линиям давления, которые оставили на ее руках перчатки.

“Эш, я должна их надеть”, – попыталась объяснить она, но он не отпустил ее голых рук.

“Ты несчастна с ними”, – сказал он, не поднимая на нее глаз, продолжая разглаживать морщины, зажатые в ее руках.

“Кто-нибудь может увидеть”.

“Имеет ли значение, если кто-нибудь увидит?” спросил он, наконец отпуская ее руки. “Вряд ли это преступление. Это всего лишь перчатки”. Он помахал ими в воздухе один раз, прежде чем отбросить их в сторону. “Что самое худшее, что могло случиться?”

Что было худшим, что могло случиться? Конечно, ее не выслали бы из Лондона за того, что она на мгновение сняла неподходящие перчатки в парке. “Я не уверен, что из этого может получиться”.

“Хочешь узнать?” Озорная улыбка, появившаяся на его лице, вызвала у нее желание сделать что-то большее, чем просто прогуляться по парку без перчаток.

Она смотрела на него, не в силах произнести ни слова. Искушение, которое он представлял, было слишком велико во всех мыслимых смыслах. В последний раз, когда она осмелилась поступить так, как хотела, это стоило ей каждой крохи свободы, которая должна была принадлежать ей. Повторится ли это снова? Конечно, отсутствие перчаток теплым днем в парке не привело бы к краху ее семьи, как раньше.

С понимающим выражением в глазах он подбросил ее перчатки в воздух. Его лошадь фыркнула у него за спиной, но ни одна из светских матрон не выскочила из кустов, чтобы сделать ей выговор.

Она смотрела, как перчатки упали на землю, словно пара раненых птиц. “Довольно драматично, но я думаю, что положу их в свой ридикюль на хранение. Я бы не хотел, чтобы меня застукали без них по возвращении домой.”

Он мгновение изучал ее, прежде чем спросить: “Почему ты так напугана?”

Она замерла с перчатками в руках, помедлив мгновение, прежде чем снова выпрямиться.

“Не говори, что тебе не страшно. Я вижу, что ты делаешь, чтобы окружающие были счастливы, то, как меняется твой голос, когда мы одни. Ты боишься говорить громче шепота, когда рядом кто-то есть. Почему?”

Она хотела сбежать. Должно быть, в этом преимущество образа жизни Эша. Каждый раз, когда кто-то оказывался достаточно близко, чтобы стереть грязь с окон и заглянуть внутрь, он мог уйти и начать все заново. И все же она стояла как вкопанная посреди тропинки, лицом к лицу со всем, что пыталась скрывать годами. “ Знаешь, тебе повезло. Ты можешь быть кем захочешь. Ты можешь одеваться так, как считаешь нужным, выходить на улицу с солнцем на лице...”

“Я полагаю, что это правда”, – уклончиво ответил он.

“Я должна следовать желаниям своей семьи”, – сказала она, желая, чтобы он понял.

“Разве это не относится ко всем незамужним дамам?”

“Некоторые в большей степени, чем другие”. Разве он не видел? Она должна была беспрекословно выполнять все, о чем ее просили. Даже этот разговор был нарушением. Она была в парке, без перчаток, с неподходящим джентльменом солнечным днем. Она заплатит за это злодеяние. Она заплатит—

“Эви”, – сказал он, привлекая ее внимание. “Они могут быть твоей семьей, но они не владеют твоим сердцем. Мы здесь, в парке, в этот прекрасный день, и вы можете свободно пошевелить пальцами впервые за то, что, я могу только предположить, годы. Этот момент не принадлежит им. Это твое, и только твое.”

Улыбка осветила ее лицо, когда она посмотрела на него. Он был прав – это был ее момент на солнце. Ее матери здесь не было. Сегодня, в этот день с Эшем, солнечный свет принадлежал Эви.

“Я искренне надеюсь, что эту улыбку не украли, потому что я хотел бы сохранить память о ней”.

“Я украла это ради тебя”, – сказала она, и ее сердце забилось быстрее, чем дольше она стояла здесь с ним.

“Тогда я возьму это”. Его глаза озорно блеснули. “Пойдем. Этим свободным пальчикам нужно немного побродить по парку, пока у нас еще есть время насладиться им”.

Она сунула перчатки в сумку и обхватила его руку обнаженной рукой. Теплая шерсть покрывала толстые мускулы под ее пальцами. Не подобает леди замечать такие вещи. Конечно, снимать перчатки на публике тоже не подобает леди. Возможно, она не была той леди, которую годами доводили до совершенства. “Возможно, я могла бы стать леди, которая разгуливает по парку без перчаток”, – пробормотала она себе под нос.

“Эви, ты уже та леди”.

Она, моргая, посмотрела на Эша. Осмелится ли она узнать больше о том, кем она была на самом деле и кем хотела быть? Это было опасное предложение – такое, которое могло нанести ужасный ущерб, если оно будет реализовано. Она пошевелила пальцами, чувствуя, как вздрагивают сильные мужские мышцы под ее рукой. Эта опасность также вызвала улыбку на ее губах. Она могла быть чем-то большим, чем оболочкой совершенства, которой считали ее все остальные ее знакомые. И разве не разумно было изучить, кем она является сейчас, прежде чем она найдет мужа?

С Эшем на ее стороне она могла смело противостоять опасности. Пока он не бросал ее. Но как бы сильно она ему ни доверяла, оставаться рядом с ней было единственным, что, как она знала, он не мог обещать.

* * *

МЧИТСЯ ПО ГОРОДУ

“Инвестиции в steam – это инвестиции в завтрашний день”, – говорит Лорд Кросби из Crosby Steam Works. Джентльмен с научным складом ума, устремленный в будущее, лорд Кросби планирует создать первый паровой двигатель для личного использования. Это достижение науки должно стать источником энергии для каждого дома в стране. Он предполагает, что это могло бы изменить способы обработки земель и сократить время в пути от деревни к деревне, возможно, даже полностью устранить необходимость в лошадях. Пока весь Лондон ждет выхода этого самого ожидаемого изобретения, трудолюбивый лорд быстрыми темпами набирает популярность и привлекает инвесторов в город. Этот писатель нашел лорда Кросби после недавнего вечера поэзии, организованного лордом Торрентом. Дамы и джентльмены собрались вместе, чтобы отпраздновать появление письменного слова, событие, которое, по словам лорда Кросби, ему очень понравилось.

Йен с громким скрипом откинулся на спинку шаткого стула у главной двери гостиницы, прихватывая с собой на ходу номер " Таймс". Далее в статье описывались развлечения вечера и даже фасон пиджака Кросби и мимолетная вспышка его улыбки. Но взгляд Йена скользнул к маленькому наброску его светлости, который сопровождал напечатанные слова. Он знал это коварное лицо. Улыбка этого человека, возможно, и очаровала автора этой статьи, но она только заставила Йена нахмуриться.

“Лорд Кросби, наконец-то мы встретились”, – пробормотал Йен, крепче сжимая газету в руках.

Наконец-то у Йена было имя и направление. Джентльменам, с которыми он путешествовал, теперь придется прислушаться к голосу разума. Несколько дней назад Йен настаивал, что вор отправился в Лондон, и он был прав. Они и так потратили слишком много времени, наводя справки на дороге, ведущей в Оксфорд. Его взгляд метнулся к дате, напечатанной вверху страницы. Два дня назад. Несомненно, Кросби, как его теперь называли, все еще был в Лондоне.

“Время еще есть”, – пробормотал Йен, ставя чашку с кофе на стол и забирая газету с собой.

“Вы уходите на весь день, милорд?” – спросил трактирщик, прекращая подметать, чтобы пропустить Йена.

“Если повезет, моя группа отправится в Лондон сегодня”.

“Должно быть, из города пришли хорошие новости”, – сказал мужчина, кивнув на бумагу в руке Йена.

“Очень”, – сказал Йен с улыбкой. Конечно, лорд Кросби может не посчитать это такой уж хорошей новостью, когда ему пришлось встретиться лицом к лицу с семью разгневанными джентльменами из Бата. В этом и заключалась опасность новостей – они быстро распространялись даже по английской сельской местности, достигая маленьких гостиниц, где поджидали враги. Кросби не мешало бы помнить об этом.

Десять

Эш забрался в свой экипаж, держа в руке небольшой сверток. Для сегодняшнего бала было еще рано. Неожиданное поручение на Бонд-стрит в столь поздний час оставило ему достаточно времени, чтобы вернуться в штаб-квартиру лишь на несколько минут, прежде чем он снова уйдет. Когда он уезжал на вечер, то, по крайней мере, делал это в галстуке, на котором не было красных пятен. Он бросил сверток на сиденье рядом с собой и выглянул в окно.

Бонд-стрит была совсем другим местом, когда солнце опускалось низко в небе и леди и джентльмены, которые поддерживали оживленность улицы в течение дня, возвращались к своим семьям. Дальше по улице мерцал единственный фонарь, и в том месте, где он сидел, ожидая возвращения своего водителя, по сравнению с ним было совсем темно. Торговцы либо ушли на весь день, либо закрыли свои двери и сортировали свой товар на завтра, придавая улице мирную тишину с оттенком жуткого безжизненности. Он был рад, что застал портного до того, как тот ушел на весь день, иначе не посетил бы ни одно мероприятие сегодня вечером. “Чертова бутылка тоника”, – пробормотал Эш себе под нос.