Текст книги "Мятежный наследник (ЛП)"
Автор книги: Элизабет Мичелс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
“Слушала свою мать”, – перебил он, потянувшись к ней и обхватив ладонью ее щеку. “Ты сделала именно то, чему тебя учили. Вопрос в том, что ты хочешь делать сейчас?”
“Недостаточная сила не является оправданием моего поведения”.
“Ты достаточно сильна, чтобы исправить это. Тебе позволены ошибки”. Говоря это, он заправил крошечную прядь волос ей за ухо.
“Нет, мне не позволены недостатки”.
“Тогда я позволяю тебе совершать ошибки”, – сказал он с улыбкой. “До того дня, когда ты позволишь их себе. Я не могу допустить, чтобы ты была идеальной рядом со мной. Кем бы я казался по сравнению с тобой?”
“Идеально. По крайней мере, в моих глазах”.
Его сердце забилось быстрее. Он на мгновение задержал на ней взгляд, прежде чем она покраснела и отвела взгляд. Он провел рукой вниз по ее руке, пока его пальцы не переплелись с ее.
“Мне не следовало говорить тебе ничего из этого”, – пробормотала она, все еще глядя на тропинку в лабиринте.
“Почему бы и нет?”
“Признание своих ошибок перед другими только причинит мне боль”.
Он не был другим, он был Эшем. Как она могла думать иначе? “Эви, я бы никогда не сделал того, что сделала твоя мать прошлой ночью. Я бы никогда не причинил тебе боль таким образом. Он подавил свой гнев и попытался изобразить легкомыслие. “ В любом случае, со мной можно разговаривать в безопасности, поскольку мне не с кем поделиться. В моей жизни долгое время был только один человек, и он у меня на службе.”
“И ты скоро уйдешь”. Она крепче сжала его руку. “Ты этого не говорил, но это правда, не так ли?”
“К сожалению, это правда. Я хотел бы насладиться нашим совместным времяпрепровождением, по крайней мере, пока я здесь ”.
“Это то, чем ты занимался прошлой ночью? Наслаждался временем?”
“Это было приятно, но не в том смысле, который ты имеешь в виду”, – сказал он, немного обиженный ее низким мнением о нем.
“Но ты уходишь. Это не изменилось, хотя мы...”
“Мне придется уехать из города, Эви. Это не изменилось. Хотел бы я объяснить ...”
“А это просто прогулка по саду, чтобы скоротать время”.
“В этом нет ничего простого”. Он не знал, что это было, но чертовски хорошо знал, что это была не простая прогулка по саду. Он также знал, что не может давать ей никаких обещаний. Он уезжал из города, когда его работа здесь заканчивалась, какими бы сладкими ни были поцелуи Эви, как бы ему ни нравилось ее общество или то, как она лежала в его объятиях. В процессе ему придется придумать, как защитить ее от семьи, но он знал, что ему придется оставить ее.
“Некоторые вещи настолько просты, Эш”.
Он не знал, что ответить. Он всегда знал, что сказать, чтобы повернуть разговор в свою пользу. Это была работа его чертовой жизни – знать, как повернуть это дело вспять. Но Эви, которая не считала себя достаточно сильной, своими словами заставила его замолчать. Возьми себя в руки, чувак.
Она посмотрела вдаль, на тропинку, где в центре лабиринта были установлены солнечные часы. “ День, безусловно, прекрасный, – сказала она, чтобы заполнить воцарившееся между ними молчание.
“Погода, Эви? Она дошла до таких ужасных обстоятельств?” Он потянулся к ней, но она уже отошла от него слишком далеко.
“Похоже, все действительно свелось к погоде. Вы меня извините? Я обнаружил, что перегреваюсь на солнце, и мы достигли конца нашего пути ”.
“Эви”, – позвал он ее вслед, но она не обернулась, вместо этого исчезнув в живой изгороди с противоположной стороны солнечных часов.
“Это к лучшему”, – пробормотал он себе под нос. Он не знал, что сказал бы, если бы она остановилась и выслушала его. Все, что он знал, это тихий голос, эхом отдающийся в его памяти. Ты можешь называть меня леди, которая оставила тебя одного в библиотеке.
Он прищурился на солнце. Это был лабиринт, а не холодная библиотека, но, тем не менее, этот день пробрал его до костей. Он не мог позволить ей покинуть его. Выругавшись себе под нос, он повернулся, чтобы вернуться по своим следам через лабиринт. Возможно, тогда он поймет, где ошибся.
* * *
Эванджелина спустилась по ступенькам на первый этаж своего дома с отработанной грацией, все свидетельства беспокойного ночного сна были надежно спрятаны от посторонних глаз. Ее прошлое, возможно, и обратилось в Пепел в том проклятом садовом лабиринте вчера днем, но сегодня утром с этим ничего нельзя было поделать.
Всего несколько минут назад Джейн сообщила ей, что мать вызвала ее в гостиную. Как бы сильно Эванджелине ни хотелось провести утро, приводя в порядок свои мысли по поводу Эша, она знала, что не может заставлять свою мать ждать слишком долго. Эванджелина перевела дыхание у подножия лестницы и отпустила перила, полная решимости встретить этот день и свою мать так, как она всегда это делала.
“Лорд Уинфилд”, – произнесла Эванджелина мгновение спустя из-за двери гостиной, остановившись на пороге. Она перевела взгляд на мать и обратно. Самодовольное выражение лица ее матери все объясняло. Ей каким-то образом удалось задержать лорда, которого она выбрала для Эванджелины, и она не собиралась освобождать его в ближайшее время. Войдя в комнату, Эванджелина смирилась с тем, что следующие несколько часов проведет на виду, как шляпка в витрине магазина.
“Леди Эванджелина, ваша мать развлекала меня в ваше отсутствие рассказами о ваших талантах вышивальщицы”.
“Неужели?” Эванджелина бросила на мать быстрый взгляд, проходя дальше в комнату. “Я не знала, что мое мастерство заслуживает особого внимания”.
“Эванджелина, дорогая. Ты знаешь, что довольно искусна во всех домашних делах”. Ее голос был легким, чтобы скрыть скрытое предупреждение. “Нет необходимости в скромности”.
“Все в порядке, леди Райтуорт”, – вмешался Уинфилд, не подозревая о невысказанной борьбе между двумя дамами, находившимися вместе с ним в комнате. “Красота вашей дочери намного превосходит любую потребность доказать, что она достойна быть леди”.
Эванджелина мгновение смотрела на него. Должно быть, он воспринял это замечание как комплимент, но что-то в его словах задело ее за живое. “А если бы мне не повезло с внешностью, мне пришлось бы работать над собой?” наконец спросила она.
“Эванджелина!”
Лорд Уинфилд повернулся в кресле лицом к ней. “ У всех нас есть качества, которые мы можем внести в этот мир, миледи.
“Ты имеешь в виду дом моего будущего мужа. Я не могу представить, что внесу свой вклад в что-либо, кроме загородного поместья, где я буду жить”. Она не должна оспаривать его мысли. Она должна согласиться с его мнением, что она может предложить миру только красоту. Неделю назад она бы согласилась, но не сейчас.
“Разве этого недостаточно для леди?” спросил он с улыбкой, призванной очаровать. “Дом, семья, появления на нужных мероприятиях под руку с джентльменом?”
“Полагаю, так и есть”. И это было то, чего, по ее словам, она хотела – выйти замуж за джентльмена, начать жизнь с чистого листа.
Побег от матери был в пределах ее досягаемости. Уинфилд мог предложить ей жизнь за пределами этих стен, просто немного подбодрив. Вот только он считал, что ее лучшим достижением в жизни была внешность. Она была чем-то большим, чем набор изящных скул и взмахивающих ресниц ... не так ли? Эш так и думал. Сегодня будущее, которое представляла Уинфилд – то, о котором она так долго мечтала, – представлялось ей ужасно пустым. Она променяет одну тюрьму на другую, другого рода. Брак с кем-либо из множества джентльменов, представленных перед ней, никоим образом не привел к ее свободе.
“Я уверен, что только сезонные развлечения заполнили бы ваши дни. Помогать человеку выглядеть успешным в глазах окружающих – большая ответственность. Но это было бы несложной задачей для леди вашего положения, ” сказал его светлость с доброй улыбкой.
Она должна одарить его ответной улыбкой номер два – должна. Но что-то в его ожиданиях от нее беспокоило. Она не была уверена, в чем заключаются ее таланты, но знала, что она нечто большее, чем образ, созданный ее матерью много лет назад. Эш видела в ней больше, и даже без него рядом с ней она тоже это увидела. Она заслуживала большего.
Она потянулась за чайной чашкой из сервиза на столе. “Внешность леди и ее способность отражать достоинства ее мужа – это все, что имеет значение”.
“В самом деле”. Лорд Уинфилд рассмеялся над тем, что принял за шутку, и это остановило оскорбление, которое так и вертелось на губах ее матери.
“Тогда, возможно, мне не стоит есть слишком много этих бисквитов”. Она опустила взгляд на блюдо, стоявшее между ними. “Моя мама всегда так говорит”.
“Моей дочери нравится дразнить тех, кого она уважает, милорд”, – сказала ее мать с выражением дикой паники в глазах.
А моей матери нравится добиваться успеха в обществе, подумала Эванджелина. “Мама, конечно, права”, – сказала она мгновение спустя. “Хотя, по правде говоря, мне следовало бы воздержаться от всех бисквитов к чаю. Я бы не хотел отказывать его светлости в его доле. В любом случае, я предпочитаю мороженое. Скажите мне, милорд, у вас есть любимый вкус мороженого? спросила она, думая об Эше и их общем столе со сладостями.
“Эванджелина”, – предупредила ее мать. “Я уверена, что лорд Уинфилд слишком занят, чтобы тратить время на поедание мороженого”.
“Тогда я считаю, что мне повезло, что он нашел время нанести нам визит сегодня”.
“Мне приятно быть здесь. Хотя, это правда, прошло слишком много лет с тех пор, как я пробовал лед, чтобы вспомнить мой любимый вкус ”.
“Как я и думала”, – отрезала ее мать, не сводя глаз с Эванджелины. “Джентльмены с такими громкими титулами, как у Уинфилда, не предаются подобным легкомыслиям”.
“Это прискорбно. Я надеюсь, что в будущем вы найдете больше времени для досуга, милорд. Довольно приятно отведать блюдо со льдом в парке ”.
“Я буду иметь это в виду”, – ответил Уинфилд.
“Эванджелина, на улице, похоже, погожий денек. Разве тебе не нравятся такие дни, как этот?” – спросила ее мать, явно поддерживая разговор.
Эванджелина приоткрыла губы, чтобы ответить отрепетированной репликой, но затем посмотрела на свою мать, которая в ответ уставилась поверх края своей чайной чашки. Женщина форсировала это ухаживание, несмотря на явные опасения Эванджелины по этому поводу. Этого следовало ожидать, но одна тонкая нить в узловатой вышивке ее жизни требовала восстания.
Ее мать морила Эванджелину голодом, контролировала ее слова, заставляла ежедневно тренироваться, чтобы стать той, кем она не была, и угрожала отправить ее в Шотландию жить с тетей, которую она чуть не убила. Но прежде всего, ее мать положила конец единственной ночи, которую она провела с Эшем. Эванджелина никогда не простит свою мать за прекращение того, что только началось. Он уедет из Лондона, и она никогда не узнает, что могло произойти под тем вязом в парке. И за это она отказалась утверждать, что деревья давали в парке приятную тень. Молчание – это был единственный бунт, на который она отважилась, но теперь она использовала его в полную силу.
“Миледи”, – сказал Уинфилд, чтобы привлечь внимание Эванджелины спустя долгое время. “Если вам нравятся дни, проведенные в парке, я сочту за честь, если вы присоединитесь ко мне как-нибудь в ближайшее время на прогулке – в подходящее время, конечно”.
“Ей бы этого очень хотелось”, – ответила за нее мать.
“До тех пор я сохраню каждое твое изображение при себе, когда буду уходить отсюда сегодня”. Он одарил ее доброй улыбкой. “Каждая улыбка и поворот на полу бального зала заперты в моей памяти для сохранности”.
“Как это мило с вашей стороны, лорд Уинфилд”, – напевала ее мать.
Это было мило. И все же ... эти улыбки не были настоящими. Ее единственное настоящее счастье было с Эшем, и она оставила его стоять одного в центре садового лабиринта. Она оставила его там прежде, чем он смог покинуть ее. Он стал слишком близок. Он слишком много знал. Теперь все наверняка развалится. И поэтому она ушла. Она действовала из страха потерять его, но слишком большую часть своей жизни она провела в страхе и отказывалась жить. Она хотела испытать все, что могла предложить жизнь. Она хотела, чтобы у нее был стол со льдом на выбор и свобода есть из любого блюда. Возможно, Эш уже был на пути из города после их вчерашних сердитых слов, но его сила оставалась с ней.
Она улыбнулась и встала со своего стула. “ Если это решено, ты меня извинишь? Прости, что прерываю наш чай, но я должна уйти.
“Сейчас?” Ее мать в шоке отшатнулась. “Его светлость пришел сюда, чтобы навестить вас”.
“Все в порядке”, – сказал Уинфилд, вставая. “У меня тоже есть дела в городе, которыми я должен заняться. Надеюсь, мы увидимся на сегодняшнем балу, миледи?”
“Конечно”. Она будет на каждом балу. Она не хотела упускать шанс снова увидеть Эша, если он все еще здесь, и если лорд Уинфилд тоже там, пусть будет так.
Она смотрела, как Уинфилд выходит из комнаты, прежде чем поставить свою чашку на стол со звоном фарфора. “ Я тоже ухожу, мама. Я собираюсь навестить свою подругу Розалин Грей. Эванджелина не удостоила мать взглядом, расправляя складки своего дневного платья. Она не знала, как найти Эша, чтобы загладить свою вину, но она могла начать предпринимать правильные шаги в своей жизни, поддерживая свою подругу, когда ее помощь была необходима.
“Она погрязла в скандале”, – прошипела ее мать. “Я запрещаю тебе ходить в этот дом безумия. То, что должно происходить под этой крышей, невообразимо”.
Эванджелина повернулась лицом к своему тюремщику. “Я нужна моей подруге, и я не разочарую ее, как разочаровала собственную сестру”.
“Не говори со мной о своей сестре!” Ее мать поднялась на ноги, нависая над Эванджелиной, как чудовище, которым она и была.
“Очень хорошо”, – пробормотала она. Она не стала бы говорить о своей сестре, но и не повернулась бы спиной к подруге, когда та нуждалась в поддержке. Она повернулась и пошла прочь от своей матери. Если бы только сделать это постоянно было так же легко, как найти идеальный вкус льда.
Пятнадцать
“Ты потерял способность ясно мыслить?” – спросил Сент-Джеймс.
“Безусловно, да”. Эш откинулся на сиденье кареты напротив своего друга, который, казалось, в данный момент был настроен не слишком дружелюбно.
“Вы знаете о семейных отношениях между вашей леди и лордом Райтуортом, и все же вы ищете ее после того, как она оставила вас одного в саду всего лишь вчера? Даже если вы использовали ее как часть —”
“Она не моя леди”, – проскрежетал Эш. Эта мысль разозлила его, хотя и должна была упростить ему жизнь. Он должен был радоваться, что она ушла от него, но не радовался.
“Интересно”.
Эш свирепо посмотрел на Сент-Джеймса, когда тот скрестил руки на груди. “Нет, это ни в малейшей степени не интересно”.
“Я не понимаю, как это” – Сент—Джеймс сделал паузу, чтобы показать на их погоню через город, – “ пойдет на пользу вашим планам, лорд Кросби”.
“Я тоже”, – пробормотал Эш себе под нос, наблюдая, как здание за зданием проплывают мимо окна.
“Тогда зачем идти на такой риск?” – спросил Сент-Джеймс. Его острый взгляд уловил каждую деталь ситуации. “Черт”.
“Что? Я могу это исправить, на самом деле довольно легко. Я разберусь с Эви. И ее отец уже согласился вложить значительные средства в Crosby Steam Works ...”
“Ты любишь ее. Ты пошел и влюбился в дочь своего врага, как в сюжете какого-то романа. Ты знаешь, что их не просто так называют трагедиями, не так ли?”
Любовь? Эш скрестил ноги и наклонился вперед, глядя на своего друга сверху вниз. “ Сбавь темп, Сент-Джеймс. Я не люблю ее. Я не собираюсь раскрывать свое сердце во время работы. А он? Нет, то, что он чувствовал к Эви, было заботой, смешанной с похотью, не более того. “Мы с Эванджелин познакомились год назад, и она узнала, кто я, когда я впервые приехал в город. Мне пришлось поддерживать с ней отношения, чтобы заставить ее молчать ”.
“Неужели?” Сент-Джеймс приподнял темную бровь. “Насколько далеко ты продвинулся?”
“Довольно личное, тебе не кажется, приятель?”
“Я верю”. В карете стало темно, когда они завернули за угол на неосвещенную боковую улицу. В голосе Сент-Джеймса звучали довольно зловещие нотки, которые Эш приписал ночи, но они были глубже. В конце концов, специализацией этого человека были секреты.
Сент-Джеймс продолжил: “Я также думаю, что Запасные Наследники замешаны в этом твоем бизнесе. Если она охладеет к тебе – что, похоже, она уже сделала – у нас у всех будут большие неприятности ”.
“Я...” Начал Эш. “Было несколько случаев, когда… Мы...”
“Когда продавец больше не может говорить целыми предложениями, это указывает на более серьезную проблему”.
“Я в курсе”, – проворчал Эш, снова опускаясь на сиденье.
“Я должен начать принимать меры прямо сейчас, чтобы защитить Запасных. Похоже, в наши дни обществу требуется большая защита”.
“Нет”, – отрезал Эш. “Не вмешивайся. Пока нет”.
“Очень хорошо. У вас есть два дня, чтобы навести порядок в этом бардаке, или я разберусь с этим без вас”. Он постучал по крыше экипажа, приказывая Стэплтону остановиться. Мгновение спустя Сент-Джеймс растворился в ночи.
“Люблю”, – пробормотал Эш, оставшись один. Обычно острый ум Сент-Джеймса сбил его с пути истинного. Эш не любил Эви – он не мог. Любовь означала привязанность; привязанность означала остаться; а остаться было невозможно. Особенно если не принимать во внимание ее фамилию.
Но, несмотря на все эти веские причины,… Чушь собачья. Он любил Эви.
Вначале он держал ее рядом по необходимости. Но потребность продолжать видеться с ней некоторое время назад повернулась совсем в другом направлении. Сент-Джеймс был прав – теперь она угрожала всему, что Эш создавал за последние семь лет. И все же он рисковал этим ради нее. Он проводил дни в поисках ее общества, а ночи – мечтая о ней. Даже сейчас он мчался через весь город в надежде найти ее.
Проклятая любовь. Как он позволил случиться этой пародии?
Он был Эшем Клаубейном, джентльменом, предназначенным для большой дороги. Карета подкатила к остановке за пределами бала, насмехаясь над его необходимостью продолжать движение. Он чуть не рассмеялся, но, подойдя к двери, увидел ее. Выскользнув в тихую ночь в одиночестве, Эви покинула бал еще до того, как он появился. Ее обычно богато уложенные волосы сегодня были другими, как и ее украшенная драгоценностями шея – или ее отсутствие. На ней не было никаких украшений, кроме маленьких жемчужин в ушах. Она выглядела…довольной, счастливой. Это была настоящая Эви, та, которую он любил. Его рука крепче сжала дверцу экипажа.
Была бы она так же довольна, если бы знала, что он сидит в своей карете и наблюдает за ней? Ухмыляясь от уха до уха при одном только виде нее? Она довольно ясно дала понять, что если он планирует уехать, то должен продолжать в том же духе. Это было эгоистично с его стороны, но он хотел проводить с ней больше времени. Он не мог остаться. Однако еще на одну ночь…
“Эви”, – позвал он, прежде чем успел передумать.
Она повернулась и заморгала в темноте, прежде чем улыбка осветила ее лицо, и она двинулась к нему. “Я надеялась увидеть тебя сегодня вечером”.
“Я только что приехал”. Он открыл дверцу экипажа и присел на корточки в дверном проеме, ожидая движения, как только узнает, куда она направляется. “Ты уезжаешь?”
“Я пожаловалась на головную боль”. Она улыбнулась ему в такой озорной манере, что ему не было нужды спрашивать о ее здоровье.
“Я еще могу превратить тебя в мошенника. Могу я предложить подвезти тебя домой?”
Она огляделась по сторонам, явно проверяя, присутствуют ли они одни. Сделав небольшой шаг к нему, который заставил все его тело напрячься, она посмотрела на него и понизила голос: “Что, если я не захочу возвращаться прямо домой?”
“Тогда ты, без сомнения, должна пойти со мной. Я знаю как раз такое место”. Он затаил дыхание, не зная, пойдет ли она с ним. Это было неприлично; он знал, что это правда. Но она уже была за пределами бала, придумав предлог. И все же она колебалась, глядя на свою служанку, стоявшую в нескольких шагах от нее. Но когда она снова посмотрела на него, в ее глазах засиял луч надежды – луч чистого бунта. В следующую секунду она улыбнулась и подобрала юбки.
Повернувшись к своей горничной, стоявшей в нескольких шагах от нее, Эванджелина пробормотала несколько быстрых указаний. Эш наблюдал, как женщина исчезла за углом здания, явно направляясь убедиться, что головная боль Эви была правдоподобным оправданием.
После того, как он помог Эви сесть в экипаж, убедившись, что никто у входа на бал не смотрит, он высунулся и спросил, как добраться до Стэплтона. Опустившись обратно на свое место, он заметил, что Эви села напротив него. Она согласилась пойти с ним, но все же держалась на расстоянии.
“Знаете ли вы, что на печати на вашей двери изображена пара странно выглядящих собак, лорд Кросби?”
“Они символичны”.
“Чего именно?”
“Какое-то время я был в такой спешке по дороге в Лондон”.
“Они тебе идут”.
“Две уродливые собаки меня устраивают? Я полагаю, что вам нужно практиковать ключевые навыки, если вы считаете, что это лестно”.
“Собаки, как правило, бегают на свободе, становясь дикими и отбирая объедки у соседей, если им это позволено”.
“Они еще и кусаются”, – возразил он.
“Кусается? Нет. Ваши нарисованные собаки выглядят довольно послушными”.
“Правда?” Он без предупреждения потянулся к ней, поднял с противоположного сиденья и посадил к себе на колени.
“Возможно, послушный было неправильным словом”.
“Почему ты сбежал с бала сегодня вечером?”
“Тебя не было при этом”, – призналась она.
“Ты пошел туда, чтобы найти меня? Когда ты вчера уходил из сада, ты совершенно ясно дал понять, что не хочешь меня видеть”.
“И все же ты выкрикнул мое имя, когда увидел меня в следующий раз”.
“Ты знаешь мое мнение о соблюдении правил”.
“Тогда в чем мое оправдание?” – спросила она.
“Недальновидность?”
Легкий вздох сорвался с ее губ, когда она посмотрела ему в глаза. “ Это само собой разумеется.
“Тогда давай не будем этого говорить”. Он запустил пальцы в ее волосы, шелковистые пряди защекотали тыльную сторону его пальцев. Он хотел прикоснуться к каждой частичке ее тела, с удивлением изучать каждую, когда она лежала перед ним. Притягивая ее ближе, пока их губы не встретились в мерцающем свете уличных фонарей, он пытался сказать ей в этом поцелуе все, что не мог сказать вслух. Он хотел сохранить этот хрупкий момент, даже когда его тело гудело от напряжения, а легкий вес ее тела на его бедрах вызывал желание войти в нее и сделать своей прямо здесь, на обитом бархатом сиденье своего экипажа. Она должна знать, как сильно он хотел ее, поскольку в тот же момент ее глаза встретились с его со смесью любопытства и потребности. Он не потеряет контроль над ситуацией. Он не будет торопиться с ней. Сегодня вечером он хотел показать ей…
Но в этот момент, словно приняв поспешное решение, Эви подняла руки, которые она держала сложенными на коленях, и запустила их в его волосы. Когда ее сладкие губы прижались к его губам, он отбросил всякую мысль о том, что мог бы показать ей во время медленной экскурсии по тому, что могло бы быть, и углубил их поцелуй. Удерживая ее именно там, где он хотел, чтобы она была, он наклонился губами к ее губам, пробуя ее на вкус. Ее губы были мягкими и податливыми под его губами, и вскоре это томное желание распространилось по всему ее телу. Он нуждался в ней, еще больше в ней.
Он переместил руку вверх по ее талии к внешней стороне груди, его большой палец дразнил ее сосок, заставляя почувствовать его сквозь слои одежды. Она ахнула у его губ, прерывая поцелуй, чтобы посмотреть ему в глаза. Она едва дышала, и даже ее пальцы перестали отчаянно теребить его волосы. Она пыталась сохранить самообладание? Она должна знать, что ей не нужно беспокоиться о таких вещах с ним. Он заглянул глубоко в ее глаза и сжал ладонью ее грудь, призывая отпустить. Ее дыхание стало поверхностным, но в остальном она не двигалась.
Как бы сильно он не хотел произносить слова, которые были растущим предупреждением в его сознании, он произнес. “Ты хочешь, чтобы я остановился?”
“Нет. Я боюсь, что ты остановишься. Я не хочу, чтобы это заканчивалось ”. Ее голос дрогнул, когда она заговорила.
Он издал резкий смешок облегчения и притянул ее ближе, обвивая руками. “Поверь мне, когда я говорю, что остановлюсь только тогда, когда ты скажешь, что я должен”.
“Правда?” спросила она, уткнувшись ему в плечо.
Он переместил ее к себе на колени, чтобы видеть ее лицо. “Эви...” Тогда он почти произнес эти слова. Я люблю тебя. Но правда временами была довольно стойкой вещью, и сейчас была одной из них. Вместо этого он поцеловал ее со всем разочарованием, отчаянной тоской, которая была в нем, его потребность в ней росла, а не уменьшалась.
Она взялась за волосы у него на затылке, запустив пальцы под галстук, чтобы провести по его коже. Он сорвал проклятый кусок ткани со своей шеи и отбросил его в сторону в мгновение ока, прежде чем вернуть руки к ее телу. Она провела своими идеальными пальцами по его шее, заставляя его повернуть голову в ответ на ее прикосновение. Но когда она наклонилась вперед, чтобы прижаться губами к его коже, как он сделал с ней всего несколько дней назад, это лишило его всякого контроля, которым он все еще обладал.
Он провел руками по ее бокам, желая почувствовать ее еще больше. Он никогда так не ненавидел одежду, как в этот момент. Потянув за ткань ее платья с глубоким вырезом, вместе с корсетом и сорочкой, он высвободил ее груди из ткани. Красивые. Даже в темноте ее кожа сияла в отблесках лунного света, падавших на ее тело, когда экипаж мягко катился по улице. Ее дерзкие соски торчали над мятой тканью платья, умоляя о прикосновении. Глядя ей в глаза, он коснулся ее нежной кожи, блуждая руками по ней. Он снова поцеловал ее, взяв ее сосок костяшками пальцев и проводя по поверхности, пока ее руки не схватили его за рубашку.
Он слегка откинул ее назад, перекинув через свою руку, и припал губами к ее ключице. Она забилась в его объятиях, извиваясь и мучая его в процессе, когда вонзалась в него. Отказываясь прерывать исследование ее тела, он перешел к ее груди, покрывая ее поцелуями. Ему нравилось ощущение ее кожи на своих губах. Он мог целовать ее вечно. Когда он добрался до и без того чувствительных вершин ее грудей, она выгнулась ему навстречу с тихим стоном. Он провел по ней зубами, игриво покусывая, прежде чем погладить эти вершины языком.
При этих словах Эви выпрямилась, в ее глазах была чистая бессмысленная опасность. Она уперлась руками ему в грудь, на ходу стягивая пальто с его плеч. Он высвободился из рукавов, и пальто упало вокруг них на сиденье скамейки.
Он скользнул руками вверх по ее позвоночнику, привлекая ее обратно в свои объятия, прежде чем провести ладонями вниз по ее бедрам. Поддерживая ее одной рукой, надежно обхватив, он провел ладонью вниз по ее ноге. Проводя линией вверх по задней части ее колена и волоча за собой платье, он подтянул ее ноги на сиденье рядом с ними, положив одну руку на обнаженную внутреннюю поверхность бедра.
“Я не знаю, что делать”, – призналась она.
Эш застыл. Когда он поднял глаза, то встретился с ее застенчивым, но настойчивым взглядом. Он бросался в это именно так, как говорил, что не будет этого делать. “Ты не обязана ничего делать”, – заверил он ее, прежде чем заставить себя спросить: “Должен ли я остановиться?”
“Нет”, – она почти умоляла, пробегая пальцами по его плечам.
“Ты можешь делать все, что захочешь, Эви. Я дам тебе все”. Он имел в виду не только эту ночь удовольствий. Он дал бы ей все на свете, если бы это заставило ее улыбнуться.
“Тогда я хочу сделать это”, – сказала она, меняя ракурс и высовывая язык, чтобы попробовать его на вкус, целуя его с неопытным пылом, который сводил его с ума. Она была тесно прижата к его телу, ее груди касались полотна его рубашки, пока она дышала маленькими вздохами. Очевидно, ей понравилось это ощущение, потому что она снова прижалась к нему. Она опьяняла, и он тонул в ее тепле. Ему не нужен был воздух, только она.
Его рука скользнула вверх по внутренней стороне ее бедра немного быстрее, чем он намеревался. Нуждаясь в большем, он взял поцелуй под свой контроль, достигнув вершины ее ног. Проводя костяшками пальцев по мягкой сердцевине ее тела, он исследовал ее реакцию на свои прикосновения. Он хотел провести руками по всему ее телу, запоминая ее, изучая ее, заявляя на нее права.
Он обхватил ее ладонью, пока не настаивая на большем, только для того, чтобы почувствовать реакцию ее тела на вторжение его пальцев. У нее перехватило дыхание, когда она еще больше растаяла в его объятиях. Она моргнула, открыв глаза, и встретилась с ним взглядом. В ее глазах было что-то нечитаемое, но он был уверен, что в них желание смешивалось с другими невысказанными эмоциями. Прошло мгновение, в течение которого он не двигался, ощущая лишь легкую дрожь, пробежавшую по ее телу. Когда она, наконец, расслабилась от его прикосновений, он выпустил воздух, о задержке которого даже не подозревал.
“Эви”, – прошептал он, умоляя о большем. Прикусив зубами ее нижнюю губу, он притянул ее к себе игривыми поцелуями. Он не мог отвезти ее сюда на сиденье движущегося экипажа, но и отпустить ее пока тоже не мог.
Секунду спустя она обвила его шею руками, запустив руку под рубашку, чтобы обхватить обнаженное плечо. Его губы коснулись ее губ, воплощая требования, которые пульсировали в его крови, в реальность. Он услышал, как рвется ткань его рубашки, но ему было все равно. Позволил ей сорвать ее с его тела. Ему нужны были ее прикосновения, нужно было чувствовать ее рядом с собой.
Он прижал тыльную сторону ладони к упругим волосам под своей ладонью. Любая мысль о том, чтобы двигаться слишком быстро, исчезла, когда она захныкала и выгнулась навстречу его прикосновениям. Он дал ей то, чего она хотела. Возможно, она и не знала, что делать, но ее тело определенно знало.
Углубляя их поцелуй, он радовался, когда она открылась ему, открыв лучший доступ к своему телу. Он гладил ее дразнящими прикосновениями, разрушая хрупкие стены, которые она возвела вокруг своего сердца. Каждое движение его большого пальца по маленькому бутону ее лона, каждый круг, который он делал там, сбрасывал на пол еще одну частичку ее защищенной внешности. Она дрожала в его объятиях, обнаженная перед ним, раскрасневшаяся и совершенная.
Она тревожно пискнула, когда он скользнул пальцем в ее влажное тепло, но он уловил звук ртом. Когда он довел ее до переломного момента, испытывая неумолимое наслаждение, она выгнулась ему навстречу. Ее тело было податливым в его руках. Он жаждал оказаться внутри нее, но прямо сейчас она принадлежала ему – предлагалась как дар, которым он никогда не сможет отплатить. Каждым движением он пытался вернуть счастье, которое она дарила ему.
