Текст книги "Мятежный наследник (ЛП)"

Автор книги: Элизабет Мичелс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Мятежный наследние. Элизабет Мичел.

Содержание

Обложка

Титульный лист

Авторские права

Один

Двое

Трое

Четыре

Пять

Шесть

Семь

Восемь

Девять

Десять

Одиннадцать

Двенадцать

Тринадцать

Четырнадцать

Пятнадцать

Шестнадцать

Семнадцать

Восемнадцать

Девятнадцать

Двадцать

Двадцать один

Двадцать два

Двадцать три

Эпилог

Благодарность

Об авторе

Задняя обложка

Для Уэбба – ты идеален таким, какой ты есть. Я люблю тебя.

Один

Беркшир, Англия, 1817 год

“Есть шанс, что ты сможешь рисовать чуть быстрее, Стэплтон?” Эш высунулся из окна кареты, чтобы спросить. Если бы молодой человек, сгорбившийся на улице с маленькой кисточкой, не ускорил шаг, к заходу солнца они оба были бы в цепях.

Сейчас, должно быть, была середина утра, судя по тени, отбрасываемой конюшней на землю за окном Эша. Стэплтон заметил прикрытие гостиницы с места кучера и свернул экипаж с дороги из Бата менее чем за двадцать минут до этого. Заплатив груму за молчание, они проскользнули за здание, чтобы подогнать экипаж.

Преследующие их люди будут набирать обороты с каждой минутой, пока Эш и Стэплтон остаются здесь, но смена личности была бы более полезной, чем отдаление от их врагов.

“Зависит от обстоятельств”, – пробормотал Стэплтон мгновение спустя, не отрываясь от своей работы. Его кепка была низко надвинута на короткие светлые волосы и угловатые черты лица, но Эш расслышал нотку раздражения в его голосе. “Вы не возражаете, если львы, о которых вы просили, в целом будут похожи на больших собак?”

Эш откинулся на обитые бархатом подушки и поставил сапоги на противоположное сиденье, скрестив ноги в лодыжках. Они действительно немного спешили, учитывая преследующую их разъяренную толпу. Но печать и эмблема лорда многое говорят о его личных качествах. “Львы действительно производят впечатление силы”, – размышлял он, глядя на ворсистую ткань на потолке. “Лорд Кросби должен быть сильным парнем”.

“Теперь Кросби, не так ли?”

Эш снова одними губами произнес имя: лорд Кросби. Это было прекрасное имя, имя, которое вызывало уважение. Это было определенно лучше, чем его настоящее имя Эшли Клобейн. Конечно, для достижения этого не потребовалось особых усилий. “Скорее слетает с языка, вы согласны?”

“Пока ты платишь, я согласен”.

Эш проигнорировал язвительный комментарий об их дружбе – проведя с этим человеком каждый день с тех пор, как они покинули дом семь лет назад, он знал лучше. Стэплтона не интересовали деньги сверх того, что ему было нужно для жизни, и он не был склонен держать свое мнение при себе. Нет, Стэплтон ввязался в это грандиозное приключение и всегда был им – в отличие от Эша. Его собственные причины были немного сложнее.

Он бросил взгляд на гостиницу, видневшуюся с противоположной стороны кареты. Из открытых окон гостиницы доносился запах яичницы и сосисок на огне. С таким же успехом Эш мог бы зайти в дом за тарелкой еды, учитывая, как долго Стэплтон возился с потрескавшейся краской. Он не ел ни крошки со вчерашнего сухого торта на чаепитии в Бате, когда все начало разваливаться на куски.

Это был не первый раз, когда ему приходилось отказываться от своих планов в пользу сохранения рассудка. При его работе человек научился двигаться независимо от обстоятельств. Но он был неосторожен в Бате; он знал это. Он стал наглым в своих действиях. Каждая работа за последний месяц оставляла его скорее раздраженным, чем удовлетворенным. Была ли возможна скука для такого человека, как он?

“До следующей деревни”, – пробормотал Эш, залезая в карман и вытаскивая визитную карточку, которую хранил весь прошлый год. Он перечитал ее еще раз.

Фэллон Сент-Джеймс

Общество Запасных наследников

Возможно, пришло время для перемен.

Как четвертый сын в недавно получившей титул семье, он, безусловно, соответствовал этим требованиям. Членство в секретном лондонском клубе нисколько не привлекало его, когда он встретил Сент-Джеймса в прошлом году, но Эш не выбросил визитку этого человека. Какая-то часть его знала, что однажды он пойдет по этому пути.

Неужели пришло время?

Он провел большим пальцем по рельефным чернильным завиткам, образующим слово общество. Он стал бы частью чего-то, например семьи. Он съежился при мысли о том, чтобы записаться в другую семью после столь долгого одиночества. Но если работа в Лондоне увенчается успехом – а так и должно быть, – ему понадобится больше помощи, чем может предоставить Стэплтон. Он прищурился, глядя на визитную карточку, как будто в ней были ответы на его вопросы.

Эш стремился к своей цели с тех пор, как семь лет назад умер его отец. Непрестанные путешествия из деревни в деревню, продажа схем и зелий, оттачивание своих навыков убеждения в подготовке к этому моменту – моменту, когда он вернет то, что потерял его отец. Он изучил потенциал своего плана в прошлом году, но у него был только один шанс воплотить его в жизнь, только один шанс наконец-то наладить отношения со своей семьей. Пришло ли, наконец, время? Что за решение прорваться за старую гостиницу.

“Куда я веду многоуважаемого лорда Кросби?” Спросил Стэплтон, прерывая размышления Эша.

Что дальше? Эш сунул карточку обратно в карман и выглянул в окно. Теперь пути назад, в Корнуолл или Девон, не было; люди, следовавшие за ними из Бата, позаботятся об этом.

Когда Эш не сразу ответил, Стэплтон продолжил: “Отсюда до Оксфорда на север. На юг идет Хэмпшир. В это время года в Хэмпшире было бы неплохо. Был бы не прочь найти там дом и остаться до весны. Мы могли бы осмотреть достопримечательности, немного притормозить ...”

Эш удивленно обернулся, но Стэплтон был сосредоточен на кисточке в своей руке. Притормози? Зачем Стэплтону это понадобилось? “Ты же знаешь, у нас только два правила, приятель: не оставаться и не привязываться. Это было бы нарушением одного из них”.

“Да, хочу”. Стэплтон сделал паузу в своей работе, глядя на Эша. “Но небольшое пребывание здесь было бы желанной сменой обстановки, ты не согласен?”

“Не хочу разрушать ваши надежды, но за нами гонится разъяренная толпа. Мы нигде не можем оставаться”.

“Я могу уйти от преследования быстрее, чем кто-либо в этом бизнесе”, – сказал Стэплтон с усмешкой.

“И ты думаешь, что спокойная весна в Хэмпшире пришлась бы по вкусу таким, как мы? Чем мы будем развлекаться? Прогуляемся по берегу?” Эш рассмеялся при мысли о том, что они вдвоем будут отдыхать вместе, как пара почтенных тетушек.

“Было бы не так уж плохо. Могло бы напомнить нам о доме”, – задумчиво произнес Стэплтон, положив руку на борт экипажа.

“Ты тоскуешь по дому?” Эш скорчил гримасу. “Там для нас ничего нет. Ты не можешь хотеть вернуться к жизни слуги ради моего брата после всего этого времени”.

“Там была одна горничная”, – сказал Стэплтон, и в его глазах появился далекий, мечтательный блеск.

“Горничных много – фактически, их полно в стране, – и ни одной из них не требуется возвращаться в гости на проклятый остров Мэн”.

“Да, но этот...”

Эш покачал головой, положив конец мечтам другого мужчины об отпуске на море. Никакое количество времени, проведенного у воды, не заставило бы его смириться с мыслью о возвращении домой. “В Хэмпшире полно вдов, помнишь? Старых и ожесточенных, а не забавных”.

“Я и забыл”, – сказал Стэплтон со смешком, его кратковременный приступ ностальгии мгновенно прошел. “Значит, это Оксфорд?”

“Или, может быть, наконец пришло время”, – сказал он, пробуя возможные варианты. Карточка Сент-Джеймса камнем отягощала его карман – и его мысли.

“Время”, – повторил Стэплтон, секунду глядя на Эша, обдумывая значение его слов. “Ты что, серьезно, Клобейн?" ”Лондон?"

“Ты хочешь развлечений на весну. Я хочу—” Эш замолчал, услышав звук во дворе гостиницы. Вытянув шею, чтобы разглядеть что-нибудь в просвете между зданиями, он наблюдал, как лорд Брэкстон слезает с лошади и осматривает гостиницу. Прибыли люди из Бата. В этом и заключалась проблема потери кого—либо на пустом отрезке дороги – они не терялись долго.

“Забудь о львах. Я обнаружил, что мне очень нравятся собаки”. Он также был неравнодушен к собственной голове. Люди их еще не заметили, но скоро заметят. Если они со Стэплтоном ускользнут сейчас, то могут сбежать навсегда.

Стэплтон кивнул и встал, отряхивая руки о бриджи. “ Вам повезло, что я так же искусен в обращении с кистью, как и с вожжами кареты.

“Действительно. Возможно, тебе захочется поскорее взять бразды правления в свои руки, если мы хотим покинуть это место свободными людьми”.

Стэплтон помолчал, глядя на Эша через окно кареты. “ Тогда в Лондон. Вы уверены.

Серьезность момента отразилась в глазах его друга. Они оба знают, что это означало.

“Лондон”.

* * *

Слава богу, кадриль дала ей возможность вздохнуть свободно, потому что вальс с этим конкретным джентльменом мог привести к ее безвременной кончине.

Эванджелина отработанными шагами обошла лорда Уинфилда и протянула ему руку, не обращая внимания на сильный аромат его одеколона. Неужели он действительно искупался в этой мерзкой смеси перед тем, как прийти на бал сегодня вечером? Она сделала самый маленький вдох, на который осмелилась, сосредоточившись на своих шагах.

Изгиб ее запястья находился в точном соответствии с инструкциями по танцам, на которых настояла ее мать. Она шагнула вперед, указывая носком расшитой бисером туфельки, пока он не показался из-под бального платья.

Ее мать организовала этот сезон до второго, и в эту секунду Эванджелина исполняла идеальную кадриль, несмотря на явную нехватку воздуха для дыхания вокруг ее партнера по танцу. Она вздернула подбородок под приятным углом и улыбнулась его светлости. Вернувшись к нему, она легким, как перышко, прикосновением положила ладонь ему на плечо. Еще две улыбки, и этот танец был бы окончен.

Большинство леди позволяли музыке определять продолжительность танца, но Эванджелина считала, что танцы состоят из множества отработанных па, двух элегантных реверансов, не более чем одной задержанной руки на плече джентльмена и пяти улыбок.

Если бы она выполнила каждый шаг, как отрепетировано, она нашла бы пару, которую одобрила бы ее семья. Личность джентльмена не имела значения – даже его светлость кельн. Если Эванджелин Грин и обладала каким-либо умением, так это одеваться для роли, а затем безупречно ее играть. Роль жены ничем не отличалась от других, которые она играла в своей жизни: дочери, сестры, кузины и подруги. Она носила подобающие платья, идеально отвечала тем, кто обращался к ней, и всегда тепло улыбалась своему господину.

Чего еще может желать мужчина? Если уж на то пошло, чего еще может желать она?

В прошлом сезоне было время, когда она думала, что хочет выбрать другой путь, но она ошибалась. В конце концов, ее мать была права – Эванджелине нельзя было доверять в выборе собственного будущего.

“Я так наслаждаюсь кадрилью, лорд Уинфилд”.

“Для меня это большое удовольствие, леди Эванджелина. Ваша способность вести себя должным образом на балу, безусловно, соответствует обещанию леди Райтуорт. Вы были самой прекрасной леди на танцполе сегодня вечером. Однако должен признать, я нахожу стеклянный потолок бального зала Диллсвортов немного тревожащим. ” Говоря это, он поднял глаза, насмешливо глядя на элегантную прозрачную крышу, на которой плясали веселые точки света. “Все эти свечи, подвешенные к такому небольшому участку крыши, кажутся опасными”.

Список правил общения, составленный ее матерью, крутился в голове Эванджелины. Никогда не высказывай противоположную точку зрения и всегда уважай своих хозяев его последнее замечание попало в темную зону. Она перевела дыхание, обдумывая подходящий ответ. “Полагаю, кто-то может сказать, что это добавляет немного волнения обычному танцу. Я рад, что мы выжили ”.

“Волнение – не тот идеал, который я особо ценю. Предсказуемость дает утешение на долгие годы”, – нараспев произнес он, поднимая ее с пола.

“Мне тоже нравится знать, что должно произойти”. Она предположила, что в некотором смысле это утверждение было правдой. Ей действительно нравилось сознавать, что через мгновение она будет вдали от чрезмерного запаха лорда Уинфилда. И ей нравилось знать, что ее следующий танец бесплатный и у нее будет несколько минут, чтобы поболтать со своими кузенами. Конечно, близнецы были какими угодно, только не предсказуемыми.

Она заставила себя вернуться к разговору. Она была так близка к тому, чтобы закончить эту встречу без единой ошибки. С правильными фразами и идеальным исполнением танца она вышла бы замуж всего через несколько месяцев, если бы просто могла продолжать свое выступление. “Что, если нельзя было бы надеяться, что лето будет теплым, а зима холодной? Справиться с этим было бы непросто ”.

“Зима теплая, как лето. Какие причудливые мысли, миледи”. Он усмехнулся и покачал белокурой головой, изучая ее мгновение.

Эванджелина сохраняла безмятежное выражение лица, надеясь, что теперь он не сочтет ее чрезмерно капризной. Своим комментарием она переступила черту, и после этого попыталась стать леди, которую лорд Уинфилд хотел бы видеть своей женой. Возможно, ей действительно требовалось больше практики…

“Думаю, я предпочитаю времена года такими, какие они есть”, – наконец продолжил он.

“Как и я, милорд”, – сказала она, когда облегчение затопило ее тело. “Как вы сказали, на некоторые вещи следует полагаться”.

“Вы составляете довольно приятную компанию, миледи. Могу я рассчитывать на обещание потанцевать с вами на следующем балу?” Он наклонился слишком близко, чтобы спросить, запах его одеколона наполнил воздух вокруг нее.

Она подавила желание отстраниться, чтобы отдышаться. Он был доволен ее обществом. Все было так, как и должно быть. Она улыбнулась последней улыбкой в этой встрече. Затем она позволила своей руке провести по его руке одним долгим прикосновением, чтобы заставить его вспомнить ее, прежде чем позволить ей упасть обратно на бок. “Я надеюсь, что мы будем в полной безопасности от падающих потолков”.

“Леди Эванджелина”, – сказал он на прощание, поклонился и удалился.

Эванджелина все еще переводила дыхание, чтобы не закашляться, когда к ней присоединились ее кузены и потащили ее обратно к стене бального зала, где их никто не мог подслушать. Это была мера предосторожности, признанная необходимой ближе к концу прошлого сезона после неприятного инцидента с леди Смелтингс. Женщина слышала довольно громкое мнение Виктории о том, что новая прическа ее светлости делает ее похожей на разъяренную пчелу, готовую ужалить. Потребовалось слишком много улыбок за чаем, чтобы свести эти счеты, и они втроем договорились быть более осторожными в своих разговорах в будущем.

Ее мать, казалось, была не слишком взволнована их уходом из зала, но, к счастью, она была увлечена беседой с двумя другими дамами и не могла отчитать Эванджелину до более позднего времени. Но это не остановило ее прищуренный взгляд. Старательно игнорируя хмурый взгляд, который обжег ей затылок из-за того, что она покинула свое прежнее видное место в углу бального зала, Эванджелина взяла стакан лимонада у проходившего мимо лакея.

Она, без сомнения, дорого заплатит за свое поведение по дороге домой в экипаже, но две ее кузины стоили того, чтобы их запугать. Они втроем стали довольно близки за три года, прошедшие с тех пор, как отец Виктории и Изабель неожиданно унаследовал свой титул и поместье. Эванджелина оплакивала потерянные годы, когда ей и ее старшей сестре не разрешали навещать таких простых дворян. Даже если они были семьей. Но, по крайней мере, у нее была сестра Сью ... до прошлого сезона.

Единственной корреспонденцией, которую она получила от своей сестры за последний год, были небольшие наброски достопримечательностей, которые Сью, должно быть, видела во время своего свадебного путешествия с лордом Стилингзом, да и тех было немного. Не было никаких сообщений или местоположений – ничего, кроме рисунков. Эванджелин понимала причины такого отдаления Сью, но все равно у нее защемило сердце. Она утопила сентиментальные мысли в большом глотке лимонада. Теперь у нее была компания с кузенами, а также с ее новой подругой Розалин, и она не будет устраивать беспорядок, как это было со своей сестрой в прошлом сезоне.

“Кто следующий?” Спросила Виктория, забирая карточку с запястья Эванджелины и прищурившись, разглядывая написанные там имена. Она поморщилась. “Остаток вечера вам придется быть осторожнее с пальцами ног. Среди них нет ни одного хорошего танцора – или интересного собеседника, если уж на то пошло ”.

“Виктория”, – предупредила Эванджелина сквозь зубы, стиснутые в вежливой улыбке. “Даже когда мы стоим здесь, кто-нибудь может тебя услышать”.

“Я бы оказал им и всем остальным присутствующим дамам любезность. Кто-то должен сказать этим джентльменам, что они танцуют ужасный вальс и что их разговорные навыки ничуть не лучше, чем их способности на танцполе. Ты слышал, как лорд Херринг бубнил о своих севооборотах? Я чуть не уснул на полу во время вращения.”

“Виктория права, Эви”, – задумчиво произнесла Изабель, изучая танцевальную карточку своей кузины и хмуря пухлые губы. “Похоже, ты выбирал своих партнеров по танцам, основываясь на их способности заставить девушку заснуть”.

Эванджелина оторвала запястье от разглядывания своих кузин. Джентльмены, о которых шла речь, были выбраны на основе ранга, богатства и хорошего положения в обществе. Ее мать не принимала во внимание никакие другие факторы. “В самом деле, Изабель. Я ожидал, что ты поймешь. Должны быть сделаны исключения”. Она спрятала гримасу за бокалом лимонада. “Такие вещи мало что значат в брачной игре”.

“В игре о браке даже я не делаю ставок”, – сказала Виктория, покачав своей белокурой головкой.

Эванджелина посмотрела на свою кузину. “ От нас ждут, что мы разыграем хотя бы одну-две партии. Приложи немного усилий, Виктория.

“Меня не волнуют шансы”. Если Виктория и была кем-то, так это уверенностью в собственном мнении обо всем, что ее окружало. Эванджелина восхищалась ее силой. В ее собственной жизни, конечно, не было места подобным разговорам, но слова кузины всегда вызывали у нее улыбку.

“Я, с другой стороны, хочу играть в эту игру вечно. Разве сегодня вечером здесь не удивительно романтично? Свет свечей, розы, все эти платья и щеголеватые джентльмены...” Изабель вздохнула и окинула взглядом бальный зал, словно наслаждаясь особенно красивым закатом.

“Ты бы нашла романтику в том, чтобы тебя водили по городу, как корову, на местном фестивале урожая. Я уверен, что в этом году ты получишь ленту победительницы, Изабель, не волнуйся ”.

Изабель фыркнула и повернулась к сестре спиной, ее идеальные светлые локоны подпрыгивали при движении.

“Корова на местном празднике урожая? Серьезно, Виктория”. Эванджелина покачала головой. Хотя они и ссорились, ее кузины действительно обожали друг друга. Эванджелина думала, что комфорт их отношений дал им возможность говорить такие вещи. Они могли говорить все, что хотели, но она видела, как они смеялись и плакали вместе в течение последних трех лет. Она знала их истинную природу.

Виктория усмехнулась, как всегда не раскаиваясь, наслаждаясь ситуацией еще больше, когда Изабель бросила на нее убийственный взгляд через плечо.

Эванджелина наблюдала, как джентльмен, с которым она должна была танцевать следующим, прошел мимо них, наступив даме на пятки, когда та подошла слишком близко. Наклонившись к Виктории, она прошептала: “Возможно, ты была права насчет моего следующего партнера по танцам”.

“Конечно, был. Что тебе нужно, чтобы пережить остаток этого вечера, так это шампанское. О чем ты думал, выпивая этот лимонад, я понятия не имею ”.

“Я подумала, что меня мучает жажда”, – ответила Эванджелина, ставя бокал с лимонадом на поднос проходящего мимо лакея.

Изабель резко развернулась, очевидно, следя за их разговором, притворяясь расстроенной. “Мы идем искать шампанское? Я полагаю, поблизости есть гостиная с прохладительными напитками”.

Эванджелина оглянулась, чтобы ответить своему кузену, но в этот момент толпа расступилась, и появился он. Она моргнула, не веря собственным глазам.

Этого не могло быть. Возможно, она его вообразила.

Она вытянула шею, чтобы разглядеть сквозь толпу людей главный вход в бальный зал. Он заглянул в зал, его взгляд скользнул по танцующим, прежде чем повернуться и уйти в зал. Он был здесь. Год назад он оставил ее с пустыми обещаниями, а теперь вернулся. Она уже двигалась в его направлении.

“Вы извините меня?" Мое платье нуждается в починке, – пробормотала она, не отрывая взгляда от двери.

“Твое платье прекрасно, Эви. Ты всегда такая суетливая. Пойдем поищем шампанского, чтобы ты подкрепилась перед следующим танцем”.

“Мне действительно нужно починить свое платье”. Эванджелина пересекла комнату, прежде чем Виктория успела ответить.

Возможно, ее глаза были околдованы. Она думала, что больше никогда его не увидит. И в то же время она никогда не переставала искать его. За последний год она бесчисленное количество раз ловила себя на том, что ищет его лицо в толпе. Ее мать обвинила ее в безумии, когда в прошлом месяце она бросила их покупки, чтобы последовать за кем-то по Бонд-стрит. Этим джентльменом, к ее вечному смущению, оказался лорд Уэллсли. Эванджелина мысленно содрогнулась при воспоминании. На этот раз все было по-другому. На этот раз это был не просто другой высокий джентльмен с таким же худощавым телосложением или волосами цвета угля. На этот раз она увидела его лицо.

Она выскользнула из бального зала Диллсуортов так, что ее семья не обратила на это внимания, что само по себе было чудом. Теперь, если бы она только могла выяснить, в каком направлении ушел этот проклятый джентльмен. Диллсворт-хаус был большим домом на окраине города. Его роскошь делала его идеальным местом для проведения такого большого бала. Но его размеры также затрудняли поиск одинокого джентльмена в толпе гостей, бродящих по огромным залам.

Эванджелина повернула в конце коридора, углубляясь в менее населенные районы дома. Возможно, она потеряла его след. Кто будет бродить по полутемному залу во время бала? Но даже подумав об этом, она знала, что лорд Барниш поступил бы именно так. Впервые она встретила его в точно таком же месте на балу в прошлом году.

Ее глаза сузились при виде отблеска света, пробивающегося из щели под дверью прямо перед ней. Она поднесла руку к краю двери, ее ладонь вспотела под облегающей перчаткой. Что она найдет внутри? Что, если джентльмен, которого она видела, даже не был лордом Барнишем? Или, хуже того, что, если это был он? Глубоко вздохнув, чтобы вернуть себе обычное спокойствие, она открыла дверь.

В помещении, которое казалось маленькой библиотекой, она снова увидела его. Он стоял к ней спиной и быстро листал бумаги на столе. Комната была освещена несколькими свечами, вставленными в богато украшенные бра на стенах, но их света хватало лишь на то, чтобы не натыкаться на мебель, и его едва хватало для чтения. Однако на столе ярко горел фонарь, отбрасывая пляшущий свет на его руки. Он поднял один лист бумаги и изучил его при свете. Он наклонил голову, и она увидела краешек торжествующей улыбки – той самой улыбки, которую она искала с прошлого сезона.

“Мой Lord...it это ты”, – пробормотала она, пытаясь собраться с мыслями. Несмотря на все репетиции того, что она сказала бы, если бы когда-нибудь увидела его снова, сейчас, в этот момент, все, что она могла выдавить, – это мягкие любезности? “Я не ожидала увидеть тебя здесь сегодня вечером”, – продолжила она, мысленно закатывая глаза от собственных слов.

“Ни я, ни ты”, – ответил он, поворачиваясь к ней, опуская газету, которую держал в руке, но не кладя ее обратно в стопку на столе. “Тем не менее, рад видеть тебя сейчас”. Он был красив, как всегда. Беспечность, которая, казалось, пронизывала каждую клеточку его тела, заставила его опереться бедром о стол. Его взгляд прошелся по ее телу, прежде чем остановиться на лице. Его быстрое моргание было единственным признаком того, что она застала его врасплох. Все остальное в нем оставалось застывшим в показном томном наслаждении.

Быстро осмотрев холл позади себя, она вошла в тишину библиотеки. Облизывая губы, она искала слова, которые хотела сказать, чтобы получить ответы, которые ей нужно было услышать. Завершение, вот чего она хотела от него. Это было все, чего она хотела от него, и тогда она уйдет, не оглядываясь. В конце концов, джентльмены из ее танцевальной карточки были одобренными парами, а он – нет. “Когда я видел тебя в последний раз...”

“Я был неизбежно задержан, миледи”. Его голос был таким же ровным, как и его внешность – гладким, как стекло. И точно так же, как гласс, любой, кто оказывался в пределах досягаемости, мог быть разорван на куски в любой момент.

Эванджелина поморщилась от такого пренебрежения. Он вел себя так, словно вышел подышать свежим воздухом, а не исчез полностью как из общества, так и из ее жизни на год. Не перепутал ли он ее с партнером по танцам ранее вечером? Возможно, в отличие от нее, он вообще не помнил, как они были вместе.

Ей не следовало приезжать сюда. Ей вообще не следовало искать его на многолюдных лондонских улицах. И уж точно ей не следовало целовать его той ночью после того, как она знала его совсем недолго.

“Позволь мне загладить свою вину”, – добавил он. Уголок его рта приподнялся, скрывая обещание улыбки.

“Неизбежно задержана”, – повторила она, сжимая руки в кулаки по бокам. “На год”.

“Год. Звучит довольно убийственно, не так ли?” Он скорчил гримасу отчаяния. “Миледи, кто-нибудь когда-нибудь говорил вам, что свет свечей отражается в ваших глазах, как звезды в безоблачную ночь?”

“Да. На самом деле, ты мне именно это и говорил – в прошлом году”.

Мускул дернулся на его челюсти. Было ли это его единственным признанием своей очевидной ошибки? “Тем не менее, это не менее верно и сегодня”.

Похоже, он был не из тех, кто приносит извинения. И она целый год тосковала по этому мужчине! Она покачала головой, пытаясь осмыслить происходящее. “Лорд Барниш, я вижу, что совершила ужасную ошибку в своем суждении о вас. Похоже, время также сделало меня мудрее в общении с распутными джентльменами”.

При упоминании своего имени он встал из-за стола, в его глазах появилось что-то похожее на беспокойство. “Что ж, теперь я знаю проблему. Этот лорд Барниш кажется довольно ненадежным и глупым парнем, поскольку, как я понимаю, он бросил тебя. Его потеря, безмозглый придурок. Он улыбнулся той улыбкой, которая преследовала ее в воспоминаниях, в его ясных голубых глазах блеснули искорки юмора. “Я лорд Кросби”.

Она моргнула. Он зашел так далеко, что дал новое имя? Нет. Это было не то, каким образом могло произойти их воссоединение.

Она сделала шаг вперед, глядя в лицо, которое узнала бы где угодно. “Кросби, это ты? Странно, что вы обладаете таким же высоким атлетическим телосложением, как Барниш, и таким же загаром от слишком долгого пребывания на свежем воздухе. Да ведь даже приподнятая бровь, когда ты изучаешь меня, изгиб твоих губ, словно забавляющийся собственными мыслями, твои угольно-черные волосы взъерошены в той же небрежной манере. Скажи мне, ты только что выбралась из постели любовника, или тебе просто нравится заставлять приличных леди представлять себе такое… Эванджелина остановила себя, слишком поздно осознав, что она болтает о его внешности, и от этого на ее щеках вспыхнул румянец.

“Моя леди...”

Сжав кулак, чтобы не прикрыть рот от своих небрежно произнесенных, ужасно неуместных слов, она наблюдала за ним. “Ты не помнишь моего имени, не так ли?” Она не могла поверить, насколько ошибалась в нем. “Я провела прошлый год в погоне за струйкой дыма, которая растворилась в воздухе”.

Он сделал шаг к ней. “Дым от тлеющих углей, которые все еще горят, судя по твоему нынешнему гневу”.

“Дым от мерзкого пожара, с которым я теперь жалею, что никогда не сталкивался”.

“Леди Эмили”, – предложил он с намеком на извиняющуюся улыбку, явно пытаясь вернуть ее расположение. Он сделал еще один шаг к ней, поморщившись, когда она сузила глаза. “Леди Этель?”

“Добрый день, милорд”, – выдавила она.

“На самом деле сейчас ночь – не то чтобы мы стали придираться к таким нюансам в такое время”.

Она сильно толкнула его в грудь, раздраженная тем, что он не сдвинулся с места, а только опустил взгляд на ее руки в перчатках.

Он снова посмотрел на нее, его глаза мерцали в свете свечей. “Добрый вечер, хотя это было бы уместно"…Леди Элизабет.

“Ты”, – она ударила его снова, вложив в удар всю силу своего тела, но он по—прежнему не дрогнул, – “не имеешь права называть меня по имени, поэтому вряд ли имеет значение, Ирен это или Пенелопа!” Позже она поняла, что кричала. Леди никогда не кричат. Слова, произнесенные голосом матери, прозвучали в ее голове.

Одернув платье, не столько для того, чтобы расправить юбки, сколько для того, чтобы успокоиться, она сказала: “Ты можешь называть меня леди, которая оставила тебя одного в библиотеке”.

И одним последним плавным движением – таким, которое доставило бы удовольствие ее преподавателю танцев, – она выхватила листок из его рук и выскользнула за дверь. Несмотря на все огорчения, которые он ей причинил, она не позволит ему украсть у лорда Диллсворта в ее отсутствие. Она была леди Эванджелин Грин, дочерью лорда Райтуорта, а так дела просто не делались в хорошем обществе.

Двое

Эшли Клаубейн много чего натворил в своей жизни, но импульсивная погоня за вспыльчивой леди не входила в их число. Тем не менее, он пробормотал проклятие и бросился за ней.

Он знал, что в Лондоне будет хлопотная работа, и вот почему. Ладно, возможно, причина была не в этом. Как он мог предвидеть такой поворот событий? Но, тем не менее, задача оказалась хлопотной. Каковы были шансы, что девчонка вспомнит его с прошлого года, не говоря уже о том, что она будет присутствовать сегодня вечером? Действительно. Сто к одному? Может быть, тысяча? В прошлом году он был в городе всего неделю. И все же она была здесь, убегая с документом, который был ему нужен для осуществления его плана.

Он добрался до холла и заметил взмах ее юбки, когда она скрылась из виду. Как, черт возьми, ее звали? Когда он вспоминал, он мог вспомнить мягкую ласку ее губ на своих, что ее темные волосы на ощупь и пахнут лепестками роз, что она носила желтое платье. Но ее имя было загадкой. Он покачал головой и завернул за угол вслед за ней. Она направлялась к переполненному бальному залу. Он должен был остановить ее. Она могла разрушить все. Ему придется покинуть город, и он никак не сможет вернуться. “Я слишком долго ждал этого, чтобы уйти сейчас”, – прорычал он пустому залу.