Текст книги "Тайны "Бесстрашного""

Автор книги: Элизабет Лейрд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Глава 3

Проворно и бесшумно, как две мимолетные тени – одна повыше и потоньше, вторая покороче и поплотнее, – Джон с отцом крались вниз по переулку. Ветер, по-прежнему леденящий, всё так же налетал, норовя забраться под одежду. И вот наконец беглецы оказались в новой части города, где широкие улицы и просторные скверы торжественно маршировали на север, к морю.

– Постой, папа! – пропыхтел Джон. – Погоди минуту. А куда мы идем?

Отец уже успел унестись вперед, деревянный сундучок у него на спине подпрыгивал в такт торопливым шагам. Но услышав вопрос сына, Патрик вернулся, опустил сундучок на землю и выпрямился, расправляя усталые плечи.

– В Лейт. Лейтский порт. А там морем в Лондон. На лейтском одномачтовике.

– В Лондон? – Джон так и разинул рот. Он и не думал, что когда-нибудь окажется так далеко от дома. – Но, папа, почему? Почему в Лондон?

– У тебя… у нас… тетя в Лондоне, – борясь с одышкой, ответил Патрик. – Единственная родственница. Женщина с трудным характером, но, кто знает – весьма возможно, сердце у нее золотое. Дом в Шордиче. Кровь не водица. Она поймет, в какую беду мы попали. Примет нас – ну как же не принять?

– Лондон, – повторил Джон, вертя в голове эту новую мысль. Жуткая слепая паника в голове потихоньку притихла Хорошо иметь четкий план, каким бы безумным он ни казался на первый взгляд.

– А далеко до Лейта? – спросил мальчик, стараясь, чтобы вопрос не прозвучал жалобой. – А то у меня ноги болят и есть страшно хочется.

– Пирог! Пирог со свининой! – воскликнул Патрик жизнерадостно, хотя тут же нервно огляделся по сторонам. – Держись, Джонни! До Лейта всего полторы мили, не больше. Подкрепившись, мы туда не дойдем, а долетим.

Они быстро перекусили, торопливо набивая рты вкусным пирогом.

– А ветчину прибережем на потом, – неразборчиво проговорил Патрик, облизывая пальцы и снова взваливая на спину сундук. – Надо спешить. Крич очень хитер. Он разошлет своих людей во все стороны.

Отец и сын с новыми силами двинулись вперед.

– А почему мистер Нэсмит так нас ненавидит? – спросил Джон, переходя на рысцу, чтобы не отстать от отца. – Почему он так с нами обращается?

– Я очень много думал об этом, Джон, – отозвался Патрик. – И сам никак не пойму. Так озадачен, что и сказать-то не могу.

Они приостановились на миг, чтобы оглянуться назад, на длинную прямую дорогу. Она была обнадеживающе пустой.

– Едва ли всё это только из-за дома, – продолжил Патрик. – Мы-то с тобой, понятное дело, любим Лакстоун, но он ведь такой маленький – три комнатки одна над другой в старой башне. Конечно, он у нас укрепленный. Сам знаешь, какие там толстые стены – футов шесть, не меньше, а дверь тяжелая, что даже открыть трудно. В случае каких-либо беспорядков настоящую осаду выдержать можно. Да и залив укромный, с моря не видно. Приплывет небольшой корабль – никто и не заметит. А с мыса можно пересчитать все суда, что приходят в Лейт и уплывают оттуда. Сдается мне, Джонни, мистер Нэсмит занимается какими-то странными делами, опасными и очень тайными. Но вот какими?

Дорога на Лейт, днем запруженная каретами, телегами и пешеходами, в этот поздний час была совершенно пустынна, однако ухо Джона уловило сзади нежданный и пугающий звук – топот лошадиных копыт. Патрик тоже его услышал. Схватив Джона за руку, он потянул сына за высокое крыльцо, ведущее к парадной двери одного из выходящих на дорогу домов. Скорчившись в тени, оба замерли.

Когда всадник проезжал мимо них, они сумели разглядеть во тьме лишь смутный силуэт, фигуру, закутанную в плотный плащ, в надвинутой на глаза шляпе. Беглецы выждали, пока ночь не поглотила очертания всадника, и лишь тогда осмелились покинуть укрытие и снова пуститься вперед быстрым шагом.

Некоторое время они шли молча, затем Джон спросил:

– Отец, а не лучше ли было бы вернуться и рассказать всем, что это не ты убил того человека? Что это мистер Нэсмит.

– Конечно, лучше, Джонни, да только, к несчастью, нам никто не поверит. Мистер Крич поклянется, что убил я, а у Хэрриота хватит денег заплатить самому дорогому адвокату.

– А девушка? Она выступит в нашу защиту.

– Возможно. Но тогда ее слово будет против слова Крича, а он человек влиятельный.

– Это просто гнусно! Нечестно! Несправедливо! – взорвался Джон.

– Не злись, к чему тратить силы понапрасну? – с неожиданной резкостью осадил сына Патрик. – Я много ночей потратил на бесплодную ярость, а что толку? Мы по уши в неприятностях, Джонни. Надо сосредоточиться на том, как бы из них выпутаться.

– А что будет, если нас поймают? – Мальчик подавил искушение спрятаться в длинную тень отца. – Что они с нами сделают?

– О, тогда Толботова тюрьма, никак не меньше. – Голос Патрика внезапно повеселел. Отец Джона всегда отличался легким и жизнерадостным нравом – и, похоже, природный оптимизм снова взял свое. – Ну то есть для меня.

– А что потом?

– Сбегу, конечно.

– Не сбежишь. Ты не сможешь.

«А я останусь один», – подумал Джон. Но вслух не сказал.

Они только вчера проходили мимо зловещей старинной тюрьмы, что нависала над эдинбургской Хай-стрит. Джон знал: из-за этих массивных каменных стен, окованных железом дверей и стальных решеток не сбежать никакому, даже самому ловкому узнику.

– Да нет, Джонни, это проще простого, если только мне немного помогут со стороны – вот хоть ты и поможешь. Но ты не беспокойся из-за Толбота. Никто нас не поймает. Мы доберемся до Лондона в лучшем виде и заживем себе как короли, в Шордиче, с твоей тетей Сарой, которая как только увидит нас, сразу полюбит, точно давно потерянных родичей, каковыми мы и являемся.

Глава 4

Полчаса спустя Джон с отцом уже спускались к пристани в Лейтском порту. Ветер наконец-то улегся, но перед тем успел разогнать тучи. Ясный месяц подсвечивал рябь на волнах гавани, мерцал на мокрых камнях мостовой.

У швартовой тумбы маячили двое мужчин – смутные силуэты на темно-индиговом небе. Они вежливо поздоровались с поздними путниками, но, миновав их, Джон почувствовал: глаза незнакомцев так и буравят им с отцом спины.

– Но ведь нас еще не должны искать, правда? – прошептал он Патрику, с беспокойством вспоминая недавно проехавшего всадника.

Патрик ничего не ответил. Он лихорадочно обшаривал взглядом стоявшие у причала суда.

– А который корабль на Лондон? Вот тот? – спросил Джон.

– Не знаю, сынок. Не, тот маловат будет.

Сзади кто-то откашлялся. Джон подскочил на месте и, обернувшись, увидел, что те двое пошли за ними и теперь стоят совсем за спиной у отца.

– Смэк на Лондон? – спросил один из них. – Да он как раз ушел, сэр. С вечерним приливом. А следующий придет только утром – ежели, конечно, не подымется северный ветер.

Джон был так уверен, что нужный им корабль окажется на месте – у причала, готовый пуститься в плавание и увезти их с отцом от этого кошмара к новой жизни и новым приключениям в Лондоне, что от разочарования даже пошатнулся.

– Отец, что же нам теперь делать? – вскричал он.

В сумраке ночи он разглядел, что Патрик кусает нижнюю губу.

– Ну-ну. – Патрик опустил сундучок на мостовую. – Так, значит, уехать раньше завтра не получится, да?

– Никоим образом, – с непонятным жаром подтвердил один из незнакомцев, тот, что был чуть пониже.

– Вам нужен кров, теплые постели и добрая выпивка, – подхватил второй.

Сердечность в его голосе звучала, пожалуй, слегка неестественно, но в словах заключалось столько здравого смысла, что Патрик кивнул.

– Таверна «Королевская печаль», – продолжал высокий, указывая на ряд домов за причалом. В окнах одного из них еще призывно сиял теплый желтый свет.

Патрик поднял сундук.

– Папа, туда нам нельзя, – зашептал Джон, дергая отца за рукав. – Это же первое место, где нас станут искать.

Двое незнакомцев уже шли впереди, к освещенным окнам.

– Разве не понимаешь, Джонни, – вполголоса проговорил Патрик, – гораздо подозрительнее будет, если мы откажемся идти в гостиницу. Рыскать ночью по улицам, точно преступники – да мы будем заметны, как мухи на масле. А ежели кто придет нас искать – назовемся вымышленными именами и собьем их со следа.

Они быстро достигли гостиницы и вместе с двумя незнакомцами вошли в теплое дымное помещение.

Снова оказаться в тепле и уюте, уйти с пронизывающего до костей ветра было так чудесно, что Джон уже не боролся с усталостью – усевшись на скамейку у очага, он погрузился в сладостную полудрему.

Мальчик смутно отметил про себя, что отец разговаривает с кем-то – должно быть, с трактирщиком – в другом конце комнаты, но сейчас Джону хотелось смотреть только на пламя и на горящие угли. Он протянул руки к огню, грея озябшие ладони.

Через минуту Патрик вернулся, неся миску горячего супа для сына.

– Вот, Джонни, глотай, – весело произнес он, и Джон увидел, что настроение у отца снова пошло вверх. Это обрадовало мальчика, но в то же время и встревожило. Если Патрик выпьет кружку-другую и у него развяжется язык – того и гляди, он забудет про опасность и ослабит бдительность.

Та пара с пристани никак не отлипала от Патрика: они уселись на скамье рядом с ним, с кружками эля в руках. Теперь Джон мог разглядеть их получше. Тот, что постарше, был коренаст, могучего сложения, с красной бычьей шеей. Желтый жилет настолько туго обтягивал выпирающее брюхо здоровяка, что пуговицы едва держались. Младший был тощ и какой-то нервный. Он сидел, касаясь пола только носком правой ноги и дергая коленом вверх-вниз, так что вся скамья ходуном ходила.

– Итак, – бодрым тоном начал старший, – и что привело двух путников в Лейт в такую ненастную ночку, как нынешняя?

Патрик основательно приложился к кружке, которую протянул ему здоровяк.

– Да в Лондон едем, – Он отхлебнул снова. – У меня там… кое-какие неотложные дела. Да-да, дела… в Шордиче. Это, знаете, такой район в Лондоне.

– Знавал когда-то, – сухо заметил здоровяк.

– И что у вас за дела? – вступил в разговор второй. – Может, по мореходной части, а? Или по торговой?

– По мореходной? Нет. – Патрик смотрел в кружку. – Скорее… вообще дела.

Джон заметил, что все остальные посетители таверны как-то притихли. Он поглядел на хозяина – тот едва заметно покачал головой, точно пытался столь загадочным образом о чем-то предупредить его. Джон повернулся – и встретился глазами с широкоплечим парнем в рыбацких сапогах. Лицо парня раскраснелось от эля.

– Эй, вы там! Будьте начеку! – закричал парень Джону, привлекая к себе всеобщее внимание. – Эти двое мошенников – вербовщики! Обдурят вас, и глазом моргнуть не успеете. Сами не поймете, как возьмете у них королевский шиллинг и очутитесь в море, на службе.

В улыбках новых знакомцев Патрика появилось беспокойство.

– Придержи язык, пьяный смутьян! – рявкнул здоровяк. – Никакие мы не мошенники. Я офицер на службе у Его величества, и ежели какой-нибудь достойный человек захочет исполнить свой долг и поступить на морскую службу, ежели он захочет сразиться с французами за родину и короля, за жизнь и безопасность своей жены и детей, то мы поможем ему исполнить это благородное намерение.

– Любому, говоришь, поможете? Благородные, говоришь, намерения? Это у тебя-то? – ухмыльнулся рыбак. – Вот что я тебе скажу, приятель, – и он ткнул заскорузлым пальцем в сторону Патрика, – ежели ты не поостережешься, то оглянуться не успеешь, как будешь отплясывать под дудку на каком-нибудь военном корабле, а голову тебе снесет французским ядром!

На Патрика эта тирада не произвела ни малейшего впечатления. Он засмеялся и отпил еще глоток.

– Офицеры-вербовщики, да? – Он с интересом разглядывал обоих мужчин. – А я-то гадал, что это вы раздобрились мне на кружку эля. Но со мной вы, ребята, обознались. Не сомневаюсь, что вам прекрасно известно, джентльменов во флот насильно не вербуют.

– В самом деле, сэр? – тонко улыбнулся вербовщик. – Но коли вы и впрямь джентльмен, в чем я никоим образом не сомневаюсь, то как вышло, что вы пустились в столь долгое путешествие, аж до самого Лондона, налегке, лишь с крохотным сундучком да узелком?

– А это, – величаво ответствовал Патрик, осушив кружку, – вас ничуть не касается, любезный сэр. Я джентльмен и землевладелец…

На слове «землевладелец» он осекся и тряхнул головой, точно пытаясь избавиться от неприятных мыслей.

– Землевладелец, да? – Джон видел: офицер лишь делает вид, будто слова Патрика произвели на него впечатление. Мальчику стало еще неуютнее на душе. – И где же расположено ваше поместье?

– Близ Данди, – ответил Патрик наугад. – Мое поместье…

Сдавленный вскрик Джона заставил его умолкнуть. Увидев, что лицо сына побелело от ужаса, Патрик проследил его взгляд – к двери.

На пороге стояло трое людей. Один из них, по виду их предводитель, высокий и тощий, снял шляпу, и все увидели темно-рыжие волосы.

– Отец, это тот друг мистера Нэсмита! Мистер Крич! – слабо прошептал Джон.

Мистер Крич мгновенно заметил Патрика.

– Сюда! – властно закричал он, так что взгляды всех в таверне мгновенно обратились к нему. – Тот человек у огня! Арестуйте его! Его разыскивают за убийства. Он зарезал человека в Эдинбурге, сегодня вечером, зарезал хладнокровно и безжалостно, а затем бежал!

Патрик вскочил на ноги и принялся дико озираться по сторонам, но, не видя пути к бегству, обнял сына за плечи и прижал к себе.

– Этот человек лжет, – дрожащим голосом произнес он. – Убийца – его друг, Хэрриот Нэсмит. Я сам видел, как всё произошло!

Наступила долгая тишина.

– Если ты сам всё видел, чего тогда сбежал? – выкрикнул кто-то из другого конца комнаты.

– Взять его! – велел Крич своим подручным. Те бросились вперед.

Однако дорогу им преградила массивная фигура офицера-вербовщика.

– Он мой, – коротко бросил тот. – Вы не можете его арестовать. Он вызвался служить королю и отечеству. Взял королевский шиллинг.

– Королевский шиллинг? Завербовался во флот? Ничего подобного! – закричал Патрик.

– А это что такое? – победоносно спросил младший вербовщик. Взяв из рук Патрика кружку, он перевернул ее кверху дном На ладонь ему выпала люнета, которую он сам же и подложил туда.

Патрик попытался вывернуться из хватки старшего офицера, железной рукой сжавшего ему плечо.

– Это возмутительно! Вы сами ее туда подкинули! Так нельзя! Я…

Офицер встряхнул его – решительно, но беззлобно.

– Прими мой совет, парень. Карьера во флоте даже для джентльмена навроде тебя куда полезней для здоровья, чем камера в Толботе. Бери его, Дэниел!

Не успел Джон понять, что происходит, как отца его уже вытолкали за дверь таверны, а офицер, подхватив сундучок Патрика, поспешил следом.

– Отец! – отчаянно закричал Джон.

Схватив с пола узелок и котомку, он бросился следом, но перед дверью почувствовал вдруг, что чья-то рука тянет у него со спины котомку. Это оказался мистер Крич.

– Документы! – приказал он. – Твой жулик-отец вернул нам не все документы. Дай их мне!

– Отстаньте! – во весь голос заорал на него Джон и лягнул противника. Башмак въехал в лодыжку мистера Крича, тот закричал от боли и выпустил котомку. В следующую же секунду Джон выскочил из таверны и помчался вдогонку за отцом и вербовщиками, которые уже спустились до середины ведущей к причалу лестницы и собирались садиться в маленький ялик, привязанный к кольцу в темной каменной стене.

– Пустите меня! – кричал Патрик. – Я не могу бросить сына! Уберите от меня руки!

Но канат уже был отвязан и с плеском упал в воду, расстояние между стеной и лодкой стремительно увеличивалось, а младший вербовщик энергично работал веслами.

– Джонни! Езжай в Лондон! – выкрикнул Патрик. – В котомке хватит денег. Твою тетю зовут Сара Дейвз. Миссис Дейвз в Шордиче. Отыщи ее!

Джон услышал, как гремят сзади по булыжнику тяжелые шаги.

– Верните моего отца! – пронзительно выкрикнул он через быстро увеличивающуюся полоску воды. – Я пойду на флот вместе с ним! Я вербуюсь! Возьмите и меня!

С лодки донесся смех, плеск утих. Гребец повернул и направил шлюпку обратно к ступеням.

Она еще не успела причалить, как над головой Джона раздались голоса.

– Он там, внизу! Заберите у него котомку! – отчаянно призывал мистер Крич.

Одним летящим прыжком Джон ринулся через полосу воды в объятия отца, при этом чуть не опрокинув его. Ялик закачался.

– Полегче, парень. Этак ты нас опрокинешь, – прорычал офицер. А потом засмеялся. – Два по цене одного, а? Отлично поработали нынче, Дэниел. Скорее греби к приемному кораблю, покуда эти сухопутные крысы нас не догнали.

Глава 5

Джон плавал на лодке далеко не первый раз в жизни. Дома у него имелось даже собственное суденышко – плоскодонное, протекающее корыто. Зимой и летом оно лежало на песчаном берегу маленького заливчика на побережье Файфа, под холмом, на котором и стояла башня Лакстоун. Джон с другом Уильямом бесчисленное количество раз пускались на нем в различные приключения – рыбачили, ловили крабов или играли в контрабандистов. Но Джон никогда еще не покидал заливчика и не плавал в открытое море, никогда еще не ощущал могучего колыхания глубоких теплых вод под тонкими досками. Никогда не плавал ночью, глядя, как береговые огни всё тускнеют, а затем теряются вдали.

Но вот теперь он уже видел огни не только за кормой, но и впереди. Три покачивающиеся точки. Джон мог разглядеть решетчатые стенки фонарей, черные полосы на фоне ярко-оранжевого сияния и снасти, на которых эти самые фонари, должно быть, висели. Луна снова пряталась за тучами, но тут вдруг внезапно вышла, и Джон различил темнеющую громаду корабля – уже совсем близко и с каждой минутой всё ближе: оба вербовщика усердно налегали на весла.

С тех пор как лодка выплыла из гавани Лейта, никто не произнес ни слова. Патрик впал в полную прострацию и даже никак не отреагировал, когда сын робко потянул его за рукав, а оба вербовщика лишь время от времени покряхтывали от усердия. Но когда шлюпка запрыгала на волнах под самым бортом черного гиганта, что теперь нависал над ними, точно морская крепость, Патрик вздрогнул и попытался вскочить на ноги.

– Нет, нет, это немыслимо. Вы же не станете… я решительно отказываюсь… самым серьезным образом требую… надо немедленно вернуться… Разумеется, я вам заплачу. Уж это конечно.

Над бортом корабля уже показалась чья-то голова, и старший вербовщик закричал:

– Еще двое. Взрослый и мальчишка.

– Давай их наверх, – распорядилась голова с сильно заметным лондонским акцентом. – И зарубите на носу, вы там, мне тут беспорядки не нужны. Мушкет у меня заряжен и дезертиров очень не любит.

Офицер-вербовщик ухватился за канат, шедший вдоль вбитых в борт планок, которые образовывали подобие лестницы.

– Ну давайте полезайте! – прорычал он. – Эй! Даже не думай! Хватай его!

Патрик принялся стягивать с себя сюртук, и Джон понял, что отец в полном отчаянии и готов броситься в воду.

– Папа! Нет! Ты утонешь!

Младший вербовщик ринулся к Патрику и стиснул его в медвежьих объятиях.

– Тресни его хорошенько, – попросту посоветовал старший.

– Если кто только прыгнет в воду, тотчас же пристрелю! – крикнул голос сверху, и, задрав голову, Джон увидел, как посверкивает лунный свет на длинном металлическом стволе мушкета.

Боевой дух Патрика улетучился, он прекратил сопротивление, и лодка стала качаться слабее.

– Не стреляйте! – с тревогой вскричал Патрик. – Вы можете попасть в моего мальчика!

В следующий миг грубые руки ухватили Джона, всунули ему конец каната и подпихнули на первые несколько ступенек.

– Ну полезай, застыл, что ли? Всю ночь будешь копаться? – снова закричал человек сверху. – Или хочешь получить пулю в башку? А то я готов!

Ноги мальчика скользили по мокрым рейкам, руки судорожно цеплялись за канат. Но вот его грубо ухватили под мышки и втянули на палубу, а через минуту там же оказался и Патрик. Откуда-то снизу раздавались приглушенные крики и стук, раскаты хриплого смеха, к ним примешивались мерные поскрипывания весел и плеск – это вербовщики гребли обратно к берегу.

Однако смотреть по сторонам Джону было некогда. Трое или четверо мужчин, лица которых скрывались под краями широкополых шляп, окружили их с отцом.

– Я протестую… это всё чудовищная… – еще пытался кому-то что-то объяснить Патрик, но и на это времени не хватило. Под ногами рекрутов поднялась решетка, под которой зияла черная дыра. Туда-то и толкнули Джона. Мальчик едва сумел нащупать ногами крутые ступеньки, а не то полетел бы прямо на жесткий деревянный пол нижнего помещения. Еще миг – и над головой глухо стукнула решетка. Джон с отцом остались в кромешной тьме.

Первым впечатлением Джона стала ужасающая вонь – такая гнусная, что мальчика едва не вырвало. Он зажал нос рукой, но спасения не было. Мерзкий запах проникал и под пальцы. Джон пытался дышать сквозь пальцы, но зловоние всё равно ощущалось при каждом вздохе.

Потом он услышал шум. Повсюду. Тьма вокруг колыхалась, дышала, скрипела, храпела. По коже у мальчика побежали мурашки. Кто здесь, внизу? Люди? Или животные? Или?

Внезапно раздавшийся над ухом голос заставил Джона подпрыгнуть. Звучащий голос был резок и сварлив.

– Ну сколько еще вас нынче ночью? Тут и младенцу места не хватит, не то что взрослому.

– Насколько мне известно, кроме нас других бедолаг нет, – отозвался Патрик. – Боже праведный, ну и вонища! Неужели не найдется окна, чтобы проветрить?

Невидимый собеседник рассмеялся – однако без капли веселья в голосе.

– Окно? Проветрить? Куда ты, по-твоему, попал, дружище? В королевский дворец?

– Нет, в грязное логово! Ведь хотя бы из соображений здоровья…

– Сразу видно – на флоте ты новичок. Незнакомец заговорил чуть дружелюбнее. – Бьюсь об заклад, ты и на море-то никогда не был. Сегодня взяли, да?

– Прямо вечером! В таверне! Самым чудовищным и возмутительным образом, вопреки всякой законности!

– Ну да, это шок. Ты еще не пришел в себя от потрясения. По себе знаю. Меня вот забрали только вчера. Я плыл в Лейт на купеческом корабле из Ньюкасла. Мы с товарищами два года провели в плаванье. Думали уж, обхитрили военных, чтоб их Господь сгноил, но они нас перехватили. Поутру выведут нас из трюма, отправят на какой-нибудь линейный корабль, а потом, скорее всего, и год кончиться не успеет, а нас уже каким-нибудь французским снарядом на клочки разнесет.

– Эй, вы там, нельзя ли потише? – окликнул их кто-то.

– Да-да, – подхватил еще один голос. – Тут вообще-то люди заснуть пытаются.

– Около меня найдется местечко, – тихо сообщил человек, который обратился к ним первым. – Садись, прислонись к перегородке. С тобой мальчонка, что ли? Сколько тебе лет, сынок?

– Двенадцать, – ответил Джон. Острый прилив жалости к себе перехватил ему горло.

Невидимый собеседник меланхолично хмыкнул;

– Двенадцать! Мне было десять, когда…

– Придержи, наконец, язык, а не то я его тебе сам вырву! – прорычал еще один разъяренный голос.

Чья-то незримая рука повела Джона вглубь трюма. Мальчик пробирался сквозь кромешную мглу, покуда не остановился, ощутив, как его тянут вниз, на деревянный пол. Сзади раздался глухой стук и крик – это Патрик налетел головой на низкую балку. И вот отец опустился рядом. Джон прижался к нему и, стараясь заглушить вонь, уткнулся лицом в его сюртук, что еще хранил слабый аромат мыла, вереска и свежего воздуха.

Новый знакомец Барров молчал. Джон слышал, как он пробрался мимо них и растянулся на полу. Через несколько секунд послышался звучный храп.

Патрик даже не пытался лечь. Наклонившись вперед, он спрятал голову в коленях. Плечи его судорожно подрагивали – и Джон с замиранием сердца понял, что отец плачет.

– Папа, зато мы все-таки вместе, – шепнул он на ухо Патрику.

Тот не ответил.

– И все пожитки при нас. У меня котомка и узел. Ты ведь не потерял сундучок, правда?

Что еще сказать, он придумать не мог.

Настала долгая пауза, но наконец Патрик поднял голову.

– Вчера я был Патриком Барром из Лакстоуна, – хрипло прошептал он, – пусть и бедным, но джентльменом, человеком, который может гордо держать голову. Сегодня я жалкий бедняк, в бегах, обманом завербован во флот, нижайший из низких. Я подвел тебя, Джонни. Ты заслуживаешь лучшего отца, нежели я.

– Нет! – Джон произнес это громче, чем собирался, чем снова навлек на себя недовольное бурчание соседей. Он снова перешел на шепот: – Завтра мы им всё скажем. Объясним, что это просто ошибка. Что нас обманули, а мы ничего ни про какой флот знать не знаем. Что мы просто ехали в Лондон. Мы заставим их выслушать нас.

Патрик лишь застонал.

– И у нас есть друзья, которые за нас заступятся, – продолжал Джон, стараясь придать голосу уверенности, которую сам совсем не чувствовал. – Соседи из Лакстоуна. Ты можешь написать им письмо. Или тете Саре. Даже миссис Армстронг непременно бы нам помогла, знай только, что произошло.

Мысль о миссис Армстронг напомнила мальчику об окороке, который почтенная дама им дала с собой в дорогу много часов назад. Джон внезапно осознал, что снова проголодался. Нашарив свой узелок, он вытащил оттуда промасленный сверток.

– Смотри, папа, – сказал он, всовывая ломоть ветчины в безвольную руку Патрика.

Тот весь передернулся.

– Я о еде и думать не в состоянии. От этой вони меня так тошнит, что я и остатки пирога скоро утрачу.

– Попробуй все-таки, – посоветовал Джон с набитым ртом. – Страх как вкусно. Даже вонища становится меньше – ну, самую чуточку.

Патрик послушно сунул ломтик ветчины в рот.

– Ты прав, Джонни. И в самом деле превосходно. – Голос у него сразу же окреп. – Почему бы и не полакомиться? Ведь это последняя вкусная еда, поскольку с завтрашнего дня нас будут кормить за счет Его величества.