Текст книги "Тайны "Бесстрашного""

Автор книги: Элизабет Лейрд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Глава 37

Уже стемнело. Торопясь убраться туда, где бы их не слышал часовой под дверьми капитанской каюты, Джон и Кит отошли в тихий уголок на квартердеке. С моря дул леденящий ветер, друзья дрожали от холода, но почти не замечали этого.

– Ты вовсе не обязана соглашаться. – От волнения Джон тряхнул Кит за руку куда сильнее, чем собирался.

Девочка осторожно высвободилась.

– Именно что обязана. Разве не понимаешь? Это мой единственный шанс вернуться в Жалиньяк. Когда «Бесстрашный» уйдет сопровождать корабли с важным грузом, то может уже и вовсе никогда не вернуться к берегам Франции. Пройдут годы, пока мне снова выпадет случай попасть домой. И подумай, Джон, что будет, если я откажусь? Вдруг французы нападут и завяжется бой? Сколько людей с «Бесстрашного» погибнет? Кто из наших друзей? Том? Джейбез? Мистер Эрскин? Дейви? Ты?

– Только не Дейви, – попытался улыбнуться Джон. – Ему гадалка нагадала, что он будет жить вечно.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Если кто-нибудь из них погибнет, я не вынесу сознания, что могла как-то предотвратить это.

Они жались друг к другу под порывами холодного ветра Джон слышал, как Кит стучит зубами. Так хотелось обнять ее, защитить от стужи, но Джон знал, что часовой у каюты не спускает с них глаз.

– На моем месте ты бы сделал то же самое, Джон, ведь правда же? Потому что так – правильно.

Он неохотно кивнул;

– Да. Да, наверное, и я бы согласился.

Он хотел сказать еще многое, хоть как-то выразить словами всё царившее на душе смятение, всю бурю чувств, что раздирала его, но тут один из военных моряков на палубе откашлялся и затопал ногами, согреваясь. Он оказался куда ближе, чем думал Джон.

– Да и потом, – Джон услышал в голосе Катрин улыбку, – только подумай, что за приключение!

Он набрал в грудь побольше воздуха. Если Кит такая смелая, то и он не отстанет.

– Не волнуйся. Я больше спорить не буду. И помогу тебе всем, чем только смогу.

– Спасибо. – В голосе девочки звучало нескрываемое облегчение. – А теперь мне надо вернуться в лазарет. Не знаю, как быть с одеждой. У меня ведь только и есть то бальное платье из Бордо. В нем я за две минуты замерзну насмерть.

Они спустились с квартердека на пушечную палубу, на которой сейчас буквально свободного места не осталось. Повсюду были свалены груды военных принадлежностей. Изможденные солдаты – иные с окровавленными повязками на головах, иные с рукой на перевязи, все в лохмотьях и изодранных грязных сапогах – сидели, прислонившись спиной к переборкам, или просто лежали прямо на голых досках.

Кавалерийский офицер в сапогах со шпорами стоял на коленях подле одного из стонущих страдальцев и подносил к его губам флягу с водой.

Глаза Джона сузились при виде плотного плаща, который офицер сбросил с одного плеча, чтобы высвободить руку. Подождав, покуда кавалерист выпрямится, мальчик подошел к нему.

– Прошу прощения, сэр.

Офицер повернулся, и Джон был поражен, увидев, как тот бледен и изнурен. Щеки кавалериста ввалились, глаза запали, но сверкали таким счастьем, что Джон даже отступил на шаг.

– Да, да, дорогой мой, – лихорадочно проговорил офицер, хватая мальчика за руку. – Чем могу служить.

– Я… у меня к вам немного странный вопрос, – начал Джон, выбитый из колеи жаром собеседника. – Мне нужно… видите ли, по некоторым обстоятельствам мне нужно купить у кого-нибудь теплый плащ, вот как у вас. Не для меня, а… для одного человека Может, вы случайно знаете кого-нибудь, кто бы мне продал…

Офицер ужерасстегивал цепочку на воротнике. Торопливо сбросив плащ, он сунул его в руки Джону.

– Он ваш. Берите. Нет-нет, и слушать ничего не хочу. Если бы вы только знали, как вся наша злополучная армия мечтала об этой дивной минуте – когда мы увидели ваши прекрасные корабли, наши английские корабли, такие величественные, такие сильные… Они входили в гавань, а мы знали: это идет наше спасение… – Он умолк, и Джон, к величайшему своему смущению, увидел, что в глазах офицера блеснули слезы. – Мы в безопасности тут, в этих деревянных стенах, и здесь тепло, и есть еда…

– Но я же должен хоть заплатить… – растерянно проговорил Джон.

– Заплатить? Дорогой мой, вы хоть посмотрите на этот плащ. По меньшей мере три дыры от пуль… прореха от удара сабли… низ весь в грязи… вот тут подпалина… а шелковая подкладка вконец истрепалась. Я бы постыдился показаться в нем в Лондоне. В Гайд-парке вокруг меня собралась бы целая толпа насмешников. Нет-нет, уж каков он есть, но он ваш.

Раненый на полу снова застонал. Офицер присел и поднес флягу к тонким запекшимся губам бедняги.

– Не стони, Карзон, славный мой товарищ. Теперь ты в безопасности, слышишь? И тебя даже накормят. Накормят! Меня со всей ответственностью заверили, что обед из – что там едят моряки? – солонины и горохового супа будет подан прямо-таки незамедлительно. Так что теперь умирать не стоит. Держись!

Джон помешкал рядом еще несколько секунд, а потом пошел прочь.

«Да и всё равно у меня же денег нет ему заплатить», – запоздало сообразил он.

В темноте и царившей на корабле сутолоке шуме и столпотворении, когда к борту то и дело подваливала еще одна шлюпка с оравой оборванных, усталых и раненых солдат, их ружьями, амуницией и прочим, и прочим, никто и внимания не обратил еще на одного гардемарина, спускающегося по штормтрапу «Бесстрашного» в пустой ялик. Никто даже не глянул на тонкую фигурку, с головой укутанную в плащ, что проворно скользнула за ним следом. Матросы в ялике налегли на весла, и крохотное суденышко заскользило к берегу, где уже ждала посадки очередная группа солдат.

Пробравшись через толпу на пляже, Джон и Кит оказались под стенами гавани.

– Подожди здесь, – сказал Джон. – Тут тебя никто не заметит. А я пока огляжусь, куда нам двигаться дальше.

Катрин спряталась в самую глубокую тень.

– Да, ступай. Я буду ждать тебя здесь.

Джон зашагал вдоль берега, вертя головой направо и налево, не зная толком, что же делать дальше. В слабых отсветах, которые падали на пляж из городских окон, всё равно было практически невозможно ничего разглядеть, но крики и стоны вокруг подсказали мальчику, что он забрел в толпу больных и раненых солдат. То и дело слабые руки хватали его за одежду, хриплые голоса умоляли принести воды.

У этих и спрашивать не о чем, сказал себе Джон, содрогаясь. Они все уже полумертвые.

Внезапный пронзительный, исполненный ужаса и муки вопль заставил мальчика остановиться. Из тьмы на него вылетело что-то огромное, черное, брыкающееся и встающее на дыбы. По пляжу мчался обезумевший от страха конь. Даже во тьме Джон различил два белых пятна закатившихся глаз несчастного животного, хлопья пены в оскаленном рту и растрепавшуюся гриву. Мальчик инстинктивно вытянул вперед руки, защищаясь – и случайно ухватился за поводья коня. Испуганное животное остановилось, но не успокоилось, а заплясало на месте, брыкаясь и лягаясь во все стороны.

Джон без малейшего успеха пытался успокоить коня, когда из темноты на них выскочил какой-то кавалерист.

– Ох, так ты его поймал, – пропыхтел он. – Спасибо, дружище. Не хочу я, чтобы это сделал кто-то иной, после всего, что мы с ним вместе прошли. Ну, Руфус, тихо, тихо. Стой смирно. Приятель, подержи его, покуда я заряжу пистолет.

– Пистолет? – Обеими руками вцепившись в поводья, Джон с трудом удерживал коня на месте.

– Ну да. Пуля в голову. Последнее, что я могу для него сделать.

– Но зачем? Зачем вы хотите убить коня?

Незнакомец горько рассмеялся:

– Да это вовсе не я хочу. Спроси у полковника, чтоб его черти в аду поджидали с раскаленной сковородкой. «Вы, говорит, ребята, по лодкам. Коней не брать. И французам не оставлять, нечего гадам такие подарки дарить. Пристрелите их, говорит. Да живо». Но кавалеристу-то конь, он ведь дороже родного брата. Мы с Руфусом столько сражений повидали. Ты и не поверишь, сколько раз он мне жизнь спасал.

Он перехватил поводья коня и принялся что-то ласково нашептывать четвероногому другу срывающимся от горя голосом. Конь застыл и только дрожал всем телом.

– Прости, Руфус, прости, старый друг, – услышал Джон. – Прости меня. Я обещаю, тебе не будет больна Уж лучше я, чем какой-нибудь мясник.

Кавалерист отступил на шаг и дрожащей рукой поднял пистолет, направив дуло прямо в белую звездочку на лбу коня.

– Нет, нет! – Джон оттолкнул его руку. – Мне бы как раз пригодился конь. Отдайте его мне. Мне… мне нужно кое-кого отвезти. Я не подумал об этом раньше, но конь – именно то, что нам надо.

Кавалерист уставился на него во все глаза.

– Ты возьмешь его? Возьмешь Руфуса? О, парень, если бы ты только знал…

– Да, но послушайте. – Джон лихорадочно соображал. – Мне нужна помощь. Я возьму вашего коня, я спасу его, обещаю, но вы должны мне кое-что рассказать.

Кавалерист прищурился.

– Постой-постой. Наконец я тебя разглядел толком. Ты же моряк, верно? На что моряку лошадь? Что это ты затеял, мальчишка? Что хочешь сделать с моим Руфусом?

– Он нужен не мне. – Джон сделал шаг назад, потому что кавалерист угрожающе навис над ним, почти прижимаясь лицом к его лицу. – Там… там одна девушка. Мне нужно отвезти ее. Вон туда.

К его облегчению, кавалерист выпрямился и расхохотался:

– Ого! Девушка, говоришь? Не слишком ли ты молод для подобных вещей, дружок? Выходит, правду про вас, моряков, говорят. Жена в каждом порту! Испанка, да? Хорошенькая небось.

– Да. Да, она испанка. Я обещал – одному человеку – отвезти ее в деревню, откуда она родом. Но мне нужно знать – далеко ли французы? Ряды британских солдат – они далеко от города тянутся?

Кавалерист всё поглаживал Руфуса по шее. Конь уже почти совсем успокоился.

– Трудно сказать, морячок. Наши парни вон на том гребне, ближнем к городу. Вот и всё, что я знаю. Но они, увы, не в лучшей форме. Жалкое зрелище. А зачем…

– Да, а французы? – перебил его Джон. – Где французская армия? Далеко ли?

– Быстро нагоняет. – Кавалерист не сводил глаз с коня. – На день-два позади нас. Сдается мне, не более пяти миль. Они преследуют нас по дорогам, нападают из засад. Дикие злобные звери, вот кто они. Дикие злобные звери.

По всему пляжу зазвучали выстрелы, разнеслось пронзительное ржание умирающих лошадей. Руфус прянул в сторону и снова принялся плясать на месте.

– Бери его скорее. И иди отсюда, пока наш сержант не выяснил, что я не выполнил приказ, – взмолился кавалерист. Он порывисто потянулся к коню и поцеловал рыжую морду. – Ступай, милый мои, дорогой мой дружок! Я сделал для тебя всё, что мог. – Он шагнул назад. – Руфус, он у меня храбрый как черт. Под выстрелами и ухом не ведет. Только одного боится: воды. Если надо какой ручеек пересечь, верхом даже и не пытайся. Для меня еще он себя кое-как переборет, но ни для кого другого. Спешься и веди под уздцы. И разговаривай с ним поласковее, утешай. Ох, всё, не могу больше, надо идти!

Он повернулся и, спотыкаясь, побрел прочь.

Джон остался стоять посреди пляжа с конем в поводу, терзаясь сомнениями. Не напрасно ли он это затеял? Не легче ли было все-таки попробовать проделать весь путь пешком – в чужой, неизвестной стране, в темноте? А что, если конь слишком норовистый и сбросит Кит?

– Сюда, Руфус, – позвал он неуверенно и цокнул языком. К его облегчению, конь послушно двинулся следом за ним, аккуратно переступая и обходя лежавших на песке раненых.

– Эй! – закричал кто-то у него за спиной. – Всех коней приказано застрелить! Ты слышал приказ!

– Только не этого. Он реквизирован на нужды флота! – крикнул в ответ Джон, стараясь придать голосу повелительности. – Пойдем, Руфус. Сегодня нам предстоит долгий путь.

Глава 38

Узкие улочки были безнадежно забиты людьми, рвущимися к морю. Тяжелые телеги, боевые орудия, груды багажа… Джону казалось, им с Кит никогда не пробиться через всё это вавилонское столпотворение. О том, чтобы ехать верхом на Руфусе, и думать было нечего. Кит, которая страшно обрадовалась коню, вела его в поводу и он, совершенно успокоившись, охотно подчинялся девочке.

– Пожалуй, без него нам было бы куда как легче, – заметил Джон, когда Кит пришлось поспешно уводить Руфуса в первую попавшуюся арку, чтобы пропустить огромную пушку. – Наверное, лучше его отпустить.

– Нет! – Девочке приходилось кричать, чтобы ее было слышно за оглушающим грохотом железных колес по каменной мостовой. – Он погибнет, и вообще я уверена – он нам еще пригодится.

Руфус всхрапнул и, точно всё понял, опустил голову на плечо новой хозяйки.

Наконец им удалось выбраться из города. Они остановились на обочине спускавшейся с холмов дороги, глядя на бесконечные группы усталых солдат, что уныло брели к берегу.

– Как ты думаешь, и куда теперь?

– Не знаю, Джон закусил губу и поглядел наверх. На склонах холма мерцала длинная линия костерков – должно быть, солдаты, ждущие, пока им настанет черед двигаться к берегу, разожгли их, чтобы хоть немного согреться в холодную зимнюю ночь.

– Наверное, это наши… но вдруг и французы, – сказал Джон.

– Те-то английские, точно, – отозвалась Кит. – Смотри вон туда. За ними. Дальше.

Проследив, куда она показывает, Джон тоже различил вдали ряд куда более маленьких и тусклых огоньков.

Мальчик невольно поежился.

– Да. Вот это уже французы.

Сейчас, в темноте, было совершенно невозможно понять, на каком именно расстоянии от них находятся французские огни и сколько времени потребуется Кит, чтобы туда попасть. Джон ощутил, как уверенность начинает изменять ему. А вместе с сомнениями навалилась и чудовищная усталость.

– Давай найдем какое-нибудь местечко потише, отдохнем до утра, – предложил он. – Хоть будет видно, куда идем.

– Да! – признательно откликнулась Катрин. – Наверное, уже совсем глубокая ночь. Скоро утро.

Впереди сквозь мрак вырисовывались очертания какого-то строения. Ребята почти ощупью пробрались туда. Похоже, сарай или амбар. Тяжелая деревянная дверь была заперта, но с другой стороны, где стена защищала от ветра, обнаружился уютный и открытый сеновал.

Кит завела Руфуса внутрь и привязала поводья к столбу, а сама, невероятно уставшая, села, прислонившись спиной к связке сена. Джон опустился рядом. Тут было чуть теплее, чем снаружи, на леденящем ветру, но всё равно короткая гардемаринская курточка и холщовые штаны плохо защищали от стужи. Джон потер руки, пытаясь согреться.

– Смотри, – застенчиво проговорила Кит. – Плащ такой большой, что мы под ним оба поместимся.

Расстегнув застежку, она набросила край плаща на плечи мальчику, а потом откинулась на солому. Джон последовал ее примеру. Плечом и рукой он чувствовал тепло маленького тела. Кожа девочки пахла свежестью.

– Кит, – прошептал он.

Но в ту же секунду Руфус, задумчиво жевавший клок соломы, шумно вздохнул и зафыркал.

– Ты что-то сказал? – зевая, переспросила девочка.

– Нет.

Наступила долгая пауза.

– Джон?

– Что?

– Знаешь, мне немного страшно. Не так, как перед балом, но всё равно… я боюсь.

– Не надо. Я помогу тебе. Ты просто доверься мне.

– А я и доверяю. – В голосе ее он услышал улыбку. – О, как я тебе доверяю.

А еще через несколько секунд ровное дыхание девочки сообщило ему, что она уснула. Джон закрыл глаза и попытался тоже заснуть. Но сон не шел. Каждой частицей своего существа Джон остро сознавал, что она здесь, рядом. Последние несколько месяцев ему было не так уж сложно заглушать те чувства, что проснулись в нем еще давно, в Жалиньяке. В моряцкой одежде Кит почти стала снова мальчишкой, прежним другом и товарищем.

«Но на самом деле всё совсем не так, – сказал себе Джон. – Она не Кит. Она – Катрин, и я люблю ее. И всегда буду любить».

Он впервые осмелился признаться в этом хотя бы сам себе. И теперь чувствовал себя потрясающе счастливо – и необыкновенно глупо.

«Она ни за что не должна об этом узнать. Нельзя себя выдавать. Не то она сочтет меня неуклюжим невежественным болваном».

Джону хотелось повернуться и обнять девочку, но он не смел шевелиться из страха разбудить ее. Тепло ее руки, все так же безмятежно касавшейся его бока, постепенно просачивалось всё дальше, дарило спокойствие и уют.

Джон сам не заметил, как задремал.

Они проспали дольше, чем собирались, и когда наконец проснулись, солнце стояло уже высоко над горизонтом. Кит первой открыла глаза и села. А потом посмотрела на Джона и звонко рассмеялась.

– В чем дело? – сонно спросил он.

– Ты такой смешной. Из волос солома торчит. Ты похож на пугало.

Джон улыбнулся во весь рот. Так приятно было слышать в ее голосе эти дружески-шутливые нотки.

– А сама-то, думаешь, на кого похожа?

Поднявшись на ноги, девочка отряхнула подол. В этом смявшемся и потрепанном платье трудно было узнать прежний элегантный бальный наряд.

– Жаль, мы не захватили ничего на завтрак, – посетовала она. – И как только я не подумала?

– Зато я подумал.

Порывшись за пазухой, Джон вытащил маленькую флягу и закутанный в тряпицу небольшой сверток.

– Грог и корабельные сухари, – пояснил он. – Не бог весть что, но всё же лучше, чем ничего.

Они быстро позавтракали.

– Пожалуй, пора двигаться, – промолвил Джон, отвязывая поводья Руфуса.

Больше всего на свете ему хотелось остаться здесь, в этой крохотной гавани, и выбросить из головы мысли о скорой разлуке, но он знал: медлить нельзя.

Поток людей и повозок почти иссяк, превратившись в узенький ручеек, так что наконец стало возможно идти вверх на холмы против общего течения. Солдаты, хотя хромающие и усталые, пребывали в отличнейшем расположении духа.

– Эй, морячок! – окликнул Джона один из них. – Ты, кажись, не в ту сторону, а? Нас вовсе не надо забирать – мы и сами дойдем до ваших кораблей, времени терять не станем. Правда, ребята?

Джон ответил им приветственной ухмылкой и зашагал дальше. К его радости, никто не проявлял ни малейшего интереса ни к Кит, ни к Руфусу.

На гребень холма они выбрались только уже после полудня. По обе стороны от дороги, насколько хватало глаз, тянулись группки солдат, ждущих приказа отправляться вниз по дороге в Корунью, на корабли, которые отвезут их домой. Солдаты сидели, скорчившись, или лежали прямо на голой земле – иные съежившись в попытках согреться, иные – небрежно развалившись, закинув руки под голову и натянув шляпы на глаза. Никто не двигался, не говорил. От этой тишины, тяжко нависшей над несколькими тысячами человек, у Джона пробежал холодок по спине.

А потом мальчик поднял голову и ахнул. Следующие холмы были куда ближе, чем казалось ночью, – и по всему их гребню толпились солдаты. Много солдат. Многие тысячи. Как раз пока Джон онемело смотрел на них, ветер развернул флаг на высоком древке – и тот заплясал, явственно демонстрируя алую, белую и синие полосы французского знамени.

– Они там, – сказал Джон своей спутнице. – Гляди.

Кит ахнула.

– Да.

Неподалеку от них стояли два офицера. Один тревожно смотрел из-под ладони на вырисовывающихся на фоне неба французов, точно пытался их пересчитать. Другой тоскливо глядел на море, где сотни шлюпок, отсюда кажущихся совсем крохотными, деловито сновали туда-сюда, перевозя солдат с берега в безопасность на кораблях.

– Они пойдут в атаку? – окликнул их Джон. – Будет сражение?

Один из офицеров пожал плечами. Второй коротко рассмеялся.

– Помоги нам Господь, если да, – произнес он.

Еще через час Кит и Джон находились на склоне извилистой длинной долины, отделявшей их от французов. Местность кругом была сплошь изрезана изгородями и низкими стенками, испещрена полями и фермами Джон и Кит стояли, неуверенно глядя вперед. Было бы безумием просто так взять и попытаться пройти это вот пустое пространство между двумя воюющими воинствами. Их бы немедленно атаковали.

– А что мы будем делать, если начнется сражение? – спросила Кит, стараясь не выдавать паники.

Джон не ответил. Он видел, как по французским рядам пробежала зловещая рябь оживления, – а теперь уже отчетливо различал выкрики и звуки горна, далеко разносящиеся в морозном воздухе. А потом, вдруг, с жуткой внезапностью, французские батареи открыли огонь.

Кит вздрогнула и инстинктивно дернулась назад. Джон пригнулся и принялся оглядываться в поисках укрытия Руфус захрапел, прижал уши и принялся рыть копытом землю, словно ожидая горна, зовущего кавалерию в атаку.

Усталые британские солдаты вокруг, еще мгновение назад лежавшие на земле недвижно, словно трупы, воспряли. Через минуту ранцы уже заняли положенное место на спинах солдат, оружие – в руках, кивера на головах. Англичане смеялись и перешучивались, проворно выстраиваясь в плотные, дисциплинированные колонны. Воздух звенел от лязга прикрепляемых к дулам штыков. Джон схватил Кит за руку.

– Быстрее! Не то окажемся как раз посередине.

Он яростно оглядывался по сторонам.

– Вон! Внизу! – крикнула Кит. – Тот домик!

Джон с первого взгляда убедился, что она права.

Крепкие каменные стены крестьянского домика могли хоть как-то защитить их, если вокруг поднимется перекрестный огонь. Мальчик ринулся вниз по травянистому склону, продираясь через кусты и живые изгороди. Кит с Руфусом мчались за ним по пятам.