Текст книги "Тайны "Бесстрашного""

Автор книги: Элизабет Лейрд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Кит кивнула и отпила еще глоточек вина.

– Да, до восьми лет. К тому времени революции во Франции настал конец и к власти пришел Наполеон. Мои бабушка и дядя вернулись из Швейцарии, посетили было родовое поместье, но оно было совсем разрушено. Им там не понравилось. Да и вообще, оба они терпеть не могут провинцию. Они предпочли жить в Париже, где мой дядя, ну… он…

Она смущенно замолчала.

– Маркиз де Вома, – снова заметил капитан Дюпре, обращаясь к потолку каюты, как будто говорил сам с собой, – хорошо известен в Париже как прихлебатель и мальчик на побегушках у сильных мира сего. Перед любым влиятельным лицом бегает на цыпочках. Надеется, это поможет ему разбогатеть. И не особо-то честен и разборчив в методах. – Капитан оторвал взгляд от потолка и посмотрел на Катрин. – Великая трагедия, мадемуазель, что ваш достойный отец погиб так рано и столь ужасной смертью. Франция потеряла доблестного сына, а вы – благородного отца.

И тут на глазах у потрясенного и смущенного Джона Кит вдруг разразилась слезами. Сперва она пыталась совладать с собой, но ничего не вышло, и она закрыла лицо руками. Плечи у нее тряслись.

На окружающих девочку суровых мужей эти слезы произвели впечатляющий эффект. Капитан Баннерман шумно откашлялся, смущенно хмыкнул и, вытащив из кармана огромный носовой платок, громогласно высморкался. Капитан Дюпре скорбно покачал головой, бормоча: «Pauvre petit, pauvre petit» [14]14
  Бедная крошка, бедная крошка, (фр.).


[Закрыть]. Мистер Эрскин, более практичный, тоже извлек из кармана носовой платок и всунул его в руку Кит.

– Катрин, ваши чувства вполне понятны, – твердо произнес он, – но мы люди занятые и ждать не можем. Пожалуйста, приведите себя в порядок и продолжайте.

Эта речь возымела желаемое действие. Кит судорожно икнула и попыталась взять себя в руки. Джон глядел, как она старается справиться со своими чувствами, и в душе у него тоже происходила внутренняя борьба. Обида на Кит исчезла, как не бывало. Одиночество и отчаяние, исходящие от съежившейся на стуле маленькой фигурки, растрогали его так, как никогда не растрогал бы старый друг и приятель Кит. Теперь Джон стыдился, что так жестоко оттолкнул девочку, и изо всех сил старался придумать, как бы загладить вину. Нагнувшись, он прошептал на ухо Кит, сам не зная, что говорит:

– Лучше кончай плакать в капитанской каюте, а не то зальешь весь ковер. Неделю на хлебе и воде просидишь.

Кит одарила Джона дрожащей улыбкой и благодарным взглядом. Вытерев глаза, нос и щеки платком мистера Эрскина, она протянула платок обратно владельцу. Тот принял его двумя пальцами и кинул на стол.

– Простите, – промолвила Кит, – я не хотела плакать. Это всё потому, что вы, сэр, так сказали – про моего отца.

– Ладно, ладно, забыли, – громко и торопливо сказал капитан Баннерман. – Только, ради всего святого, больше никаких слез. Ваша история, мисс, и поскорее, пожалуйста. Корабль сам по себе плыть не может.

Кит села, выпрямив спину.

– Постараюсь, сэр. Коротко говоря, в прошлом году, когда мне исполнилось двенадцать, бабушка сказала мне, что я должна обручиться с сыном моего дяди.

Капитан поднял брови.

– В столь юном возрасте?

– Да, сэр. Во Франции часто заключаются ранние браки. Моя кузина, ее выдали замуж, едва ей двенадцать исполнилось. – Капитан Баннерман пробормотал себе под нос что-то неразборчивое. Кит вопросительно покосилась на него, но он кивком приказал ей продолжать. – Если бы я подчинилась и вышла за моего кузена, то дядя получил бы законную власть над моим наследством, которым до сих пор пользуется самоуправно.

– Ага, – мистер Эрскин кивнул. – Кажется, я начинаю понимать.

– Я наотрез отказалась. – Кит вся передернулась при воспоминании. – Моему кузену Губеру только семнадцать, но он успел уже прославиться злобным характером и жестокостью. Однажды я видела, как он убил коня только за то, что несчастное животное ему чем-то не угодило. Он…

– Да, да, мерзкий юнец, и вы отказались выходить за него, – снова остановил ее капитан Баннерман. – Вполне естественно. Но, я так понимаю, на этом дело не кончилось?

– Нет, сэр. Бабушка с дядей пустили в ход все способы, чтобы заставить меня подчиниться. Меня били, морили голодом, запирали в темном чулане и… ну, многое другое. Я хотела написать в Англию, семье моей матери, но к тому времени как раз началась война между Англией и Францией, так что всё почтовое сообщение было прервано. И пока я подыскивала способ отправить письмо, моя бабушка нашла его. Она так разгневалась, что я решила бежать.

– Но почему, разрази меня гром, вы вздумали бежать во флот? Переодеться мальчиком, сражаться против родной страны, терпеть тяготы жизни моряка и рисковать головой в бою? – спросил капитан Баннерман. – Большинство здравомыслящих людей избегают такой участи как огня.

– Так получилось, сэр, не нарочно. Бэтси… у нее есть кузен, который – надеюсь, я не предаю его, сэр, – занимается контрабандой, перевозит вино и бренди. А у него есть друг на этом берегу, в деревушке Лакано. Он тайком выходит в море на небольшом суденышке, забирает бочки и перевозит их на побережье под Кентом.

– Одним словом, парень – гнусный контрабандист, – прорычал капитан.

– Да, сэр. Вот Бетси и попросила его перевезти меня в Англию. А чтобы мне было проще бежать из поместья и добраться до побережья, она переодела меня мальчиком.

Потом она отвезла меня в Лакано, и я отплыла вместе с контрабандистами. Но мы не успели высадиться в Бретони, нас перехватил английский военный корабль – и всех силой забрали служить во флоте.

– Почему же вы не открылись офицеру-вербовщику? – удивился мистер Эрскин.

– Испугалась. – Кит потупилась. – Наверное, глупо с моей стороны, но я слышала, как моряки обходятся с женщинами и девушками. Не думаю, что они бы поверили в мою историю. На том корабле, сэр, было так много пьяных. Признаться, что я девочка – о нет, я не посмела. И я с довольно ранних лет умела хорошо притворятся и актерствовать, вот и решила, что без труда смогу сыграть роль мальчишки. А потом, когда меня отправили на «Бесстрашный» и приставили в услужение к мистеру Таусу, я поняла, что тут буду в безопасности. Этот корабль по всему флоту славится справедливым капитаном и довольной командой.

Джон глянул на нее, гадая, уж не пытается ли она просто-напросто польстить капитану Баннерману, но девочка сидела, устремив взор на сцепленные на коленях руки. Лицо ее было предельно серьезно. Она явно ничего не выдумывала, а говорила лишь чистую правду.

– Вот еще выдумки, – буркнул капитан Баннерман. – Продолжайте, мисс.

Но Джон видел – старый вояка аж покраснел от удовольствия.

– Я знала, – возобновила свой рассказ Катрин, – что никому и в голову не придет искать меня здесь, на военном корабле. Для меня это было самым безопасным местом в мире. Ведь в конце концов, даже доберись я до Англии, кто знает, отнеслись ли бы ко мне мои английские родичи ласковее, чем французские. Но здесь – мистер Таус и мистер Бартон, они по-настоящему заботятся о юнгах и хорошо с ними обращаются. До дня моего рождения осталось всего несколько месяцев. А когда мне исполнится четырнадцать, по условиям отцовского завещания я стану независимой и смогу сама определять свою судьбу. Если после того, как дядя столько лет хозяйничал моим наследством, там остались еще какие-то деньги, всё перейдет ко мне. Вот я и хотела до тех пор скрываться на «Бесстрашном». И, сэр, я старалась и работала изо всех сил. Мистер Таус никогда не жаловался.

Капитан Дюпре подался вперед.

– Очень трогательная история, мадемуазель. Но я одного не могу понять. Поступив в королевский флот, вы ведь подняли оружие против вашей же родной страны – ведь вы француженка. Как же вы позволили себе сражаться вместе с врагами Франции против вашего родного отечества, patrie [15]15
  Отечество (фр.).


[Закрыть]?

Кит нахмурилась, глаза ее вспыхнули. Джон даже вздрогнул от удивления. До сих пор он знал Кит только кроткой и послушной – или подчас уморительно-забавной. Но эта аристократическая надменность застала его врасплох.

– Я сражаюсь не против Франции, страны, которую люблю всем сердцем, но против Наполеона Бонапарта, тирана, который ею правит! – заявила девочка. – Да и в любом случае, мое patrie,как вы его называете, не дало мне причины хранить ему верность. Моего отца казнили. Моя мать умерла от горя. Дядя ограбил меня, а бабушка хочет выдать меня замуж за чудовище. Я от души желаю, чтобы страны моих родителей жили в мире, но этому не бывать, покуда Наполеон будет продолжать войны. Я хочу, чтобы Англия разгромила его – тогда бы Франция могла зажить мирной и счастливой жизнью.

– Хорошо сказано, мисс! Хорошо сказано! – прогудел капитан Баннерман, одобрительно хлопнув в ладоши и метнув поверх полированной поверхности стола триумфальный взор на капитана Дюпре, который, нахмурясь, смотрел себе на руки так пристально, точно обнаружил на них что-то очень интересное. – Ну а теперь, барышня, что же нам прикажете с вами делать, а?

– Пожалуйста, сэр, – от волнения Катрин заломила руки, – нельзя ли мне снова стать Китом Смитом и служить мистеру Таусу?

Капитан задумался, раздувая красные щеки.

– На борту-то вам остаться придется, хотя бы на какой-то срок: ведь пока у нас нет решительно никакой возможности отправить вас на берег. Но женщин на своем корабле я не терплю. Юбки да неприятности связаны, как ночь и день – одного без другого не бывает. Нет-нет! Ни слова больше. Рано или поздно к нам придет очередной фрегат с приказами и чтобы отбуксировать «Courageux»в Англию. Вот с ним-то мы вас и отправим, для дальнейшей передачи вас на попечение материнской родни. Учитесь себе музыке, вышиванию и чего там еще надо уметь благовоспитанным барышням.

– Но, сэр…

– Довольно! – прогремел капитан Баннерман. – Может, вы и дочка маркиза, маленькая паршивая «пороховая обезьяна», но всё равно мне повиноваться обязаны, слышите?

Лицо его угрожающе побагровело, но не успел он продолжить, в дверь поскреблись. Вошедший военный отдал честь всем собравшимся и отрапортовал:

– Помощник боцмана к капитану. Мистер Хиггинс просит уделить ему минуту внимания.

Сердитый огонек в глазах капитана мгновенно угас. Тихонько присвистнув, мистер Баннерман поглядел на первого помощника.

– Просит уделить минуту внимания? Черта с два. Пусть подождет.

Мистер Эрскин поднялся и невозмутимо обратился к капитану Дюпре:

– Не будете ли вы столь любезны ненадолго удалиться, сэр? Чудесное утро для прогулки по палубе, не правда ли?

Француз сардонически повел бровью.

– Вы очень учтивы, мосье, но для пленника вроде меня такая просьба равносильна приказу.

Он сухо поклонился собравшимся и вышел.

– И вы двое, – капитан показал на Джона и Катрин. – Вон.

– Прошу прощения, сэр, – вскинул руку мистер Эрскин. – Если Хиггинс увидит их – особенно Джона Барра – здесь, то не заподозрит ли неладное? Вдруг он даже догадается, что мы знаем про историю с котомкой и кодом?

– Весьма умно, мистер Эрскин, – похвалил капитан. – Ну и что тогда нам с ними делать?

– Разве что спрятать в вашей спальне, сэр.

Капитан Баннерман так и ощетинился.

– «Пороховые обезьяны» в моей спальне? Ну ладно, мистер Эрскин. Раз уж ничего не поделаешь. – Он ткнул толстым мясистым пальцем в сторону Катрин и Джона. – Только троньте мне что-нибудь или хоть пикните – и я велю вас выпороть перед всем флотом, понятно?

– Есть, – начал было Джон, но не успел докончить «сэр», как мистер Эрскин уже открыл дверь и затолкал их с Катрин в соседнюю каюту.

Глава 20

В спальне было темно. Даже здесь, в святая святых самого капитана половину пространства занимала здоровенная двенадцатифунтовая пушка на тяжелом деревянном лафете. В щелки по краям закрытого пушечного порта проникали лишь тончайшие лучики света, и в них Джон разглядел свисавшую с балок подвесную кровать. Катрин уже присела на краешек лафета. Джон устроился рядом.

– Кит – то есть, я хотел сказать, Катрин – прости, мне ужасно стыдно. Я вел себя просто гнусно, – прошептал он.

Кит глубоко вздохнула.

– Не извиняйся. Пустяки. Я понимаю, для тебя это было ударом. И пожалуйста называй меня, как раньше – Кит. А ты на меня точно больше не злишься?

Он легонько обнял ее – как часто делал в прошлом, но тут же ужасно смутился: ведь он дотронулся до девчонки.

– Нет. Только… всё удивляюсь. И восхищаюсь. Ума не приложу, как тебе удалось столько времени хранить такую тайну. Всё время притворяться. Да ведь это и опасно была.

– Опасно? По сравнению с перспективой выйти замуж за моего кузена – опасности никакой, уж поверь мне. Тсс! Голос мистера Хиггинса. Ты разбираешь, что они говорят?

Из-за плотно закрытой двери каюты голоса доносились приглушенно, почти не слышно. Джон и Катрин приходилось изо всех сил напрягать слух, чтобы разобрать слова.

– Питьевая вода? – резко осведомился капитан Баннерман. – На исходе? Вы меня удивляете. Мы же пополнили запасы всего на прошлой неделе, с корабля-поставщика. Я думал, бочки еще полны.

– О да, сэр, всё так и было. Но по несчастной случайности во время боя они получили повреждения. Капитан Баннерман, сэр, и мистер Эрскин, если мы как можно скорее не пополним запасы, то нам несдобровать – особенно учитывая всех этих французишек, которых сейчас приходится кормить и поить.

Джон никогда еще не слышал в голосе мистера Хиггинса таких гнусных раболепно-угодливых ноток. У мальчика аж мурашки по спине побежали.

– И что же вы предлагаете, мистер Хиггинс? – поинтересовался мистер Эрскин, которого это явно развлекало.

– Видите ли, сэр, на счастье, я тут разговорился с боцманом « Courageux»…

– Да вы, никак, французский знаете, мистер Хиггинс? – сухо спросил капитан.

Мистер Хиггинс натужно рассмеялся.

– Французский, сэр? Что вы, сэр, только не я. Я человек необразованный. Это боцман с « Courageux»говорит по-английски, ну так, слегка. До войны торговал вином, бывал в Рае. Ну вот, сэр, и он не меньше моего переживает из-за нехватки воды. А сам-то он родом отсюда, из-под Бордо. Говорит, тут, за дюнами, совсем неподалеку, есть родник. Совсем безлюдный. Он мне дал самые точные указания, сэр. Вот мне и пришло в голову: а может, взять горстку людей и под прикрытием темноты сплавать на берег с бочонками. Это бы, так сказать, маленько выправило ситуацию.

– Я вас правильно понимаю, мистер Хиггинс? Вы предлагаете тайком высадиться во Франции под самым носом береговой охраны противника, которая, без сомнения, патрулирует эти края? Вы готовы рискнуть жизнью, мистер Хиггинс? Героически, просто героически. Отважный шаг.

Мистер Хиггинс скромно кашлянул.

– О, сэр, ради «Бесстрашного» и всей команды…

Похоже, капитану вконец надоела эта заискивающая угодливость.

– Хорошо, хорошо, – нетерпеливо перебил он. – Хотите сыграть в героя – на здоровье. Сегодня ночью, под покровом темноты, в прилив мы подойдем поближе к французскому берегу, высадим вас с пустыми бочками, а перед рассветом заберем. Сколько людей вы предполагаете взять с собой?

– Шестерых будет вполне достаточно, сэр. – Джон слышал в голосе Хиггинса плохо скрытое торжество. – Я уже приглядел подходящих молодцов. Все как на подбор. Рослые, крепкие – им нипочем всю ночь таскать на себе полные бочки.

– Замечательно. Мистер Эрскин приглядит за тем, чтобы пустые бочки погрузили в одну из шлюпок.

– Мистер Эрскин? – Теперь в голосе Хиггинса появился ужас. – Что вы, капитан, ему совершенно незачем себя утруждать. Я сам вполне справлюсь.

– Нет-нет, мистер Хиггинс, – ласково возразил мистер Эрскин. – Раз уж вы взяли на себя самую геройскую роль, то самое меньшее, что могу я, – это приготовить вам шлюпку. А теперь у вас, без сомнения, есть другие дела, требующие вашего внимания?

– Да, сэр. Благодарю вас, сэр.

Раздался скрип – это мистер Эрскин отодвинул от стола свой стул, потом шлепанье башмаков Хиггинса, а потом два коротких щелчка – это открылась и закрылась дверь большой каюты. Джон ожидал, что их с Катрин сразу же выпустят из заточения, но ничего подобного. Он услышал, как мистер Эрскин что-то вполголоса быстро и горячо говорит капитану, но слова сливались в неразборчивый гул. Мистера Баннермана разобрать было проще. Пару раз он воскликнул: «Клянусь богом, отличный план!» – потом спросил: «А вы уверены, что им можно доверить столь деликатное поручение?» – но на этом его участие в разговоре и ограничилось. Больше Джон ничего толком не услышал.

Наконец дверь отворилась, и Джон с Кит, щурясь на яркий свет, вошли в каюту.

Несколько секунд все молчали. Мистер Эрскин с сомнением во взоре разглядывал Кит, а капитан Баннерман мрачно насупил тяжелые брови.

– Как ваша рана? Сильно беспокоит? – неожиданно спросил мистер Эрскин у девочки.

Кит подвигала плечом и довольно успешно подавила гримаску боли.

– Почти совсем не беспокоит, сэр. Гораздо лучше.

– Отлично-отлично.

Снова воцарилась тишина.

Капитан Баннерман откашлялся.

– Внимательно выслушайте то, что я вам скажу, – с важным видом начал он. – Пророните хоть одно словцо, хоть единой живой душе я велю вас высечь. Понятно?

Он говорил так строго и веско, а хмурился так грозно, что Джон встревоженно вытаращил глаза.

– Как вы знаете, книжка с кодом из той вашей котомки недавно была отправлена в Лондон, – продолжал капитан. – Она оказалась необыкновенно полезна для расшифровки французских секретных посланий, что время от времени попадают в руки англичан.

Джон не сумел сдержать гордой улыбки.

– Да-да, очень хорошо, – кивнул капитан Баннерман, от которого не укрылась эта улыбка. – Но времени почивать на лаврах нет. Родина ждет от вас большего, гораздо большего. – Он выпятил грудь, и мальчик понял, что их ожидает очередная вдохновляющая речь. – Положение отчаянное. И каждый верноподданный Его величества… гм, и каждая верноподданная тоже… должны теперь доказать, что являются верными сыновьями – и дочерьми – Бри… – Тут он поймал выразительный взгляд первого помощника и, заметно смутившись, скомкал окончание тирады, пробормотав лишь: – Мистер Эрскин, объясните.

Переведя взгляд на первого помощника, Джон успел еще заметить, как по губам того скользнула легкая улыбка, однако ее мгновенно сменило выражение глубочайшей серьезности.

– Дело в том, – проговорил мистер Эрскин, – что мы хотим, чтобы вы вдвоем помогли нам в одном крайне опасном и трудном деле. И самая трудная и опасная роль предстоит именно вам. Две недели назад мы получили из Лондона депешу. Там говорилось, что те люди из Эдинбурга, от которых нам досталась шифровальная книжка, скорее всего, связаны с большой шпионской сетью Наполеона в Англии. Мистер Хиггинс, как мы полагаем, лишь незначительная фигура в этой игре – должно быть, его склонили к измене, посулив за предательство хорошие деньги. Но есть и другие участники, несравненно более опасные – и нашему правительству крайне важно знать, кто они.

– Вы имеете в виду, что правительству необходимо их арестовать? – уточнил Джон.

– Напротив. Мы хотим их использовать. Если наша сторона сумеет скармливать шпионам ложную информацию о передвижении наших войск, местах назначения наших кораблей, планах командования…

– Это дало бы нам невероятное преимущество! – не выдержал Джон, совсем забыв, что нельзя перебивать старшего по званию.

– Именно. Если бы мы все знали о них, а они бы даже не догадывались, что мы знаем, мы оказались бы в крайне выигрышном положении.

Кит нервно откашлялась.

– А что вы хотите от нас? Что мы должны сделать?

Мистер Эрскин пристально поглядел на нее.

– Вы же понимаете, что можете отказаться? Не стану скрывать от вас: поручение крайне опасно.

– Мистер Эрскин, переходите к делу, – едко заметил капитан Баннерман. – Объясните суть.

– Хорошо, сэр. Так вот, оригинал книжки с шифром по-прежнему находится у мистера Хиггинса, и тот, без сомнения, отчаянно хочет передать ее своему связному на побережье. Как вы знаете, он уже некоторое время подает на берег сигналы. Мы следили за ним. И вплоть до вчерашней ночи ответные вспышки всегда были одинаковы. Мы не знаем точно, что они значат, но знаем, что вчера последовательность изменилась, а сегодня мистер Хиггинс просился на берег. Поэтому мы предполагаем, что мистер Хиггинс подал французам сигнал, что должен встретиться с ними и рассказать что-то важное. Должно быть, этой ночью они сообщили ему, что готовы к встрече. Почему они не позволили ему встретиться с ними сразу? Скорее всего – ждали появления какого-то более важного лица имеющего соответственные полномочия. Почти наверняка это лицо прибыло из Парижа, чтобы принять сообщение, которое мистеру Хиггинсу так не терпится передать, а кроме того, дать ему новые указания. Всё это – лишь наши догадки, но я думаю, они близки к истине.

– Понимаю, сэр, но что…

– Что мы хотим от вас? А ты подумай, Джон. Ты здесь – единственный, кто видел и может узнать тех шпионов из Эдинбурга, у которых был шифр изначально. Какой-то адвокат, да?

– Да, мистер Халкетт.

– И еще один тип, который за тобой гнался?

– Мистер Крич. И, думаю, Хэрриот Насмит. Он тоже может во всем этом участвовать.

– Вот именно. И если кто из них приедет во Францию, то почти наверняка будет путешествовать под чужим именем, но нам надо знать наверняка. Надо знать имена этих людей, знать их роль в организации: кто они, пешки или же заправилы, кто их французские связные – словом, абсолютно всё, до последней мелочи.

– Вы хотите, чтобы я отправился на берег с мистером Хиггинсом, проследил за ним и выяснил всё, что только получится? – спросил Джон, наконец начиная догадываться. От этакой перспективы у него на миг перехватило дыхание.

– Именно.

– Но ведь там могут оказаться вовсе не англичане, – встряла Кит. – Эти сообщники мистера Хиггинса, вдруг они все окажутся французами?

– Да, вполне возможно, – кивнул мистер Эрскин.

– Джон не поймет их, даже имен разобрать не сумеет. – Кит нахмурилась, обдумывая эту перспективу. – Он же не говорит по-французски.

– Да, мадемуазель. Зато вы говорите.

Лицо девочки озарилось проказливой улыбкой.

– Ага, ясно, – только и сказала Кит.

– Сэр, но я не понимаю. – От нервного возбуждения у Джона всю кожу покалывало. – Если мы отправимся на берег вместе с мистером Хиггинсом, он ведь начнет подозревать нас. И даже если мы поплывем не на его шлюпке, а на другой, следом, он нас увидит и услышит. Так вся игра будет провалена.

– Именно поэтому мистер Эрскин будет надзирать за погрузкой бочонков в шлюпку, а потом отправится на берег вместе с вами, – ответил капитан Баннерман. – Вы спрячетесь под брезентом за пустыми бочками. Мистер Эрскин будет сопровождать шлюпку и поможет вам ускользнуть на берег, пока остальные матросы отправятся с бочками к роднику.

– А там и правда есть родник? – засомневался Джон. – Вдруг мистер Хиггинс просто всё выдумал как предлог для поездки на берег?

– О, родник – не выдумка, – успокоил его мистер Эрскин. – Капитан Дюпре заверил нас, что там их множество. Ему не нравился застоялый вкус нашей воды, и он давно уже выражал желание, чтобы мы пополнили запасы с берега.

– А вы верите, что мистер Хиггинс вернется на «Бесстрашный»? – спросила вдруг Кит. – Очень может быть, он пустится в бега. Если это произойдет и нам придется следовать за ним, как тогда мы вернемся на «Бесстрашный»?

– Не думаю, что он дезертирует, – покачал головой мистер Эрскин. – Французам он куда полезнее здесь, на борту королевского линейного корабля. И если, как я подозреваю, его влечет и впрямь жажда наживы, то он сам будет заинтересован в том, чтобы и дальше служить своим хозяевам, выполнять их приказы и зарабатывать вознаграждение. А он может это делать только на корабле. Что же до вас, то постарайтесь разузнать как можно больше. Но если вдруг потеряете его или вам будет грозить какая-то опасность, бросайте преследование и возвращайтесь на корабль. Никакого ненужного геройства, понятно? Мы будем ждать вас до рассвета. Если же вы почему-то задержитесь и не сможете незаметно проскользнуть назад, прячьтесь в дюнах и пережидайте день – ночью мы снова отрядим за вами шлюпку.

Джон попытался представить, как тайком пробирается во тьме по неизвестным местам, следя за человеком, которого боится больше всех в мире – и его бросило в дрожь.

– Если кто-нибудь заметит нас, сэр, – рискнул высказаться он, – то сразу поймет, что мы английские моряки – по нашей одежде.

– А ведь точно, лопни мои глаза! – вскричал капитан Баннерман, хлопая себя по ребрам. – Мальчик мыслит, как настоящий заговорщик, всё предусматривает. Рожден для тайной службы!

– Тогда можете надеть штатское, – кивнул мистер Эрскин. – Джон, у тебя, полагаю, осталась старая одежда?

– Да, сэр, – отозвался Джон. – Только я из нее вырос Уже не влезу.

– Тогда мы тебе выдадим. А у вас, Катрин…

– Наверное, – перебила Кит, – мне будет лучше одеться девочкой. Тогда на меня и вовсе никто не подумает. Если увидят – да если даже поймают, никому и в голову не придет, что я служила юнгой на английском корабле.

– Девочкой? – с сомнением в голосе протянул мистер Эрскин. – До этого момента я считал, что на нашем корабле найдется что угодно, на любой случай, но женские тряпки…

– Никаких проблем, сэр. У меня сохранилось мое старое платье. Теперь оно, наверное, коротковато, но лишь самую малость. Я не так сильно выросла, как Джон.

– Твой мешок! Над которым ты так тряслась, не заглянул бы кто! – осенило Джона. – Так они там – в смысле, твое платье?

– Да. Я всю дорогу боялась, что Дейви его найдет, но…

– Довольно болтать, – вмешался капитан. – Джон, ты берешься выполнить это задание? Оно опасно и очень важно – и увлекательно, отличное приключение для отважного парня. А если ты преуспеешь, то твоя страна – ну и я, разумеется, – мы сумеем выказать тебе благодарность.

«А если я провалюсь?» – хотелось спросить Джону, но он не посмел.

– Да, сэр! Берусь, – вслух произнес он.

– Вот и молодец! А вы, мисс? Вы и так уже успели доказать свою отвагу на деле, но хватит ли у вас пороха на столь рискованную затею?

Кит одарила его лукавой улыбкой. Джон так и вытаращился на девочку. Кит-юнга ни за что не осмелился бы так дерзко посмотреть на капитана Катрин-юная-французская-аристократка явно не привыкла никого бояться.

– А вы уверены, что можете доверять мне, сэр? Я ведь как-никак француженка.

– Шутить со мной вздумала, маленькая чертовка? – Капитан гневно нахмурился, но Джон видел: старый вояка одновременно был и удивлен, и доволен.

– Нет, сэр. Что вы, сэр, – кротко отозвалась Кит.

– Вот то-то. – Капитан подавил улыбку. – А теперь возвращайтесь к своим обычным обязанностям. Остаток дня ведите себя как ни в чем не бывало, а как подадут сигнал отбоя, доложитесь мистеру Эрскину. Мистеру Таусу посоветуют закрыть глаза на ваше отсутствие. Ступайте же, и да улыбнется удача вам и вашей миссии.