Текст книги "Чёрная кровь (СИ)"

Автор книги: Елена Зинкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

– Ну как? – доносится из дыры в стене приветливый голос.

Подозрительно приветливый. Вообще, Джи заподозрил неладное, когда Санджи после довольно долгого его игнорирования сегодня вдруг вновь вытащил кирпичи из стены и просунул в отверстие вот эту вот брошюру – то ли забыв об их последнем разговоре, то ли намеренно решив поиздеваться…

– Чушь!

Отбросив брошюру, Джи закидывает руки за голову и потягивается. Из такого положения ему не видно ничего по ту сторону стены, но не особенно то и хочется туда смотреть.

– Что именно чушь? – тем временем довольно терпеливо просит уточнить Санджи.

– Всё! Место действия же твоя страна?

– Угу.

– И ты хочешь, чтобы я поверил, что обычный деревенский парень из Интертеги способен влюбиться в монстра, который тоже является парнем? И эти откровенные сцены…

– А что с ними не так?

Даже отвечать на это неловко. Но у автора явно слишком разыгралась фантазия. Впрочем, он описывает происходящее с точки зрения актива, так что все эти вздохи и ахи – лишь украшение для текста. Уж кому, как не Джи, знать, что на самом деле всё совсем по-другому. Ласкать языком? Покрывать поцелуями?

Хотя, кто знает, быть может именно так это и происходит между влюблёнными…

– Может, тебе просто завидно? – вновь доносится из дыры.

– Просто я прекратил читать сказки где-то в возрасте лет десяти.

– М-м-м…

Многозначительное мычание быстро умолкает и устанавливается тишина.

После порки и аудиенции у Первого Советника прошло уже дней десять, если не больше, и за это время не случилось ровным счётом ничего. Даже тот таинственный голос не соизволил объявиться. Хотя Джи просыпался несколько раз со смутным ощущением, что слышал что-то или даже сам говорил – однако ничего определённого вспомнить так и не смог. В остальном, один приём пищи следовал за другим, пару раз его отводили в купальню, да вот Санджи ещё вдруг решил поделиться с ним одной из полученных с родины книг. Только богам и самому Санджи известно, зачем он это сделал… но Джи почувствовал себя уязвлённым. Нет, к его снисходительным намёкам он уже привык, однако тот факт, что парень получает посылки от родни… покоробил. Просто одно дело чувствовать себя таким же брошенным и никому не нужным, как и остальные, и другое – узнать, что о ком-то из заложников беспокоятся и заботятся на его родине…

Стоп, какой родственник пришлёт подобную книгу?!

– Кстати, ты слышал, что император вернулся?

– Нет.

Он и правда не слышал, да и откуда? В конце концов, «Джигги» проводит всё своё свободное время не в его камере, а в соседней. Хотя, это всего лишь догадка, но иногда с той стороны стены доносятся такие странные звуки… Демоны! Даже завидно, насколько удобно все устроились: у одного любовник и информатор из числа слуг, другой спокойно покидает свою камеру и даже имеет влияние на стражников… Интересно, а как дела у зеленоволосой малышки? А у той девушки с короткими волосами, в которую влюблён арвинец?

– Слышал, тебе запрещено теперь приближаться к императору?

Нет, правда, кое-кому всё же стоит держать язык на привязи… А Санджи сегодня очень странный: не смеётся, почти не оскорбляет и не пошлит. И не отстаёт, хоть Джи и отказывается поддерживать беседу. Но тут отмолчаться невозможно:

– Ну и что? Словно этот запрет хоть что-нибудь значит… будто это я решаю, идти мне к нему или нет.

– Верно, советник, конечно, советует… но решает то Его Величество Император. Ты… эм… когда увидишь его…

Торопить парня не хочется, да и совершенно непривычно слышать его звонкий самоуверенный голос настолько растерянным. Поджав ноги, Джи садится и заглядывает в дыру. Подсвеченный мягким оранжевым сиянием плавный профиль Санджи кажется довольно красивым. В последнее время кудряш напоминает Джи шоколадное украшение для торта – есть в нём что-то такое же вычурное, ненастоящее и пустое.

– Если увижу.

– Что? А, ну да… То есть, нет! Увидишь ты его точно. Джигги говорит, Его Величество ещё ни разу не звал к себе два раза подряд одного и того же… Так что ты ему точно понравился.

Зелёные глаза по ту сторону стены вдруг прищуриваются и принимаются внимательно рассматривать лицо Джитендры. Словно Санджи всё ещё никак не может понять, чем же таким особенным худосочный заложник из Зоа смог привлечь самого императора. Но ведь Джагжит не хуже самого Джи знает, что второй раз его никто не звал. Он сам напросился… Поэтому уверения Санджи вызывают странное чувство. С другой стороны, до этого момента Джи не был уверен, что в спальне императора бывали другие заложники, но раз «Джигги» так сказал, значит это правда. Но кто? Вряд ли Рагху. Если честно, ратри – то ещё страшилище. Но тогда остаются только Дурга, девочка и арвинец, как его… Саши вроде. Но тот крепкий парень не показался Джи кем-то, сумевшим пережить ночь с императором. Рохан, конечно, ублюдок, но девочку он тронул бы вряд ли… Остаётся Дурга.

Хотя, возможно, были и ещё заложники. Зоа пало последним, так что не удивительно, если от других стран уже сменилось несколько «послов доброй воли».

Но его-то это волновать не должно, верно?

Джи отворачивается. И напоминает:

– Так чего ты хотел, чтобы я сделал, если и когда увижусь с императором в следующий раз?

– Ну… попроси его… пригласить на бал и меня, хорошо? Пожалуйста.

– Какой бал? Ты шутишь? – Джи хмурится и снова оборачивается, но зелёные глаза по ту сторону дыры смотрят на него очень серьёзно. – Когда?

– Вроде бы через неделю, когда прибудет делегация из Мирра.

Бывшее царство Мирра. Дурга ведь оттуда? Ещё несколько дней назад, сидя по горло в розоватой воде купальни и тайком наблюдая за товарищами по несчастью, Джи пришёл к выводу, что эта девушка со светлыми и очень короткими волосами, наверное, единственная настоящая представительница правящей семьи. Есть в ней что-то особенное, вроде умения держать плечи и поразительная невозмутимость. Наверное, именно так и должна выглядеть будущая королева. Саши же больше похож на кого-то вроде солдата: простая речь, никакой особенной заносчивости, и мускулы, натренированные не только боями, но и тяжёлой работой. Джи обучали только фехтованию, но он много раз видел, как в солнцепёк обливаются водой из колодца и обычные крестьяне и солдаты. Так вот, у крестьян мышцы всегда были крупные, словно раздутые изнутри, а вот у солдат, по крайней мере у тех, кто не заплыл жиром, мышцы едва выступали. И раньше Джи часто, когда смотрел на себя в зеркало, представлял и своё тело таким же подтянутым, но не громоздким. Хотя какой мелкий мальчишка не мечтает вырасти самым большим и сильным? Но увы, учитель фехтования ещё на первом уроке развеял его наивность. Мол, с таким телосложением, как у него, даже немного мускулов нарастить – и то сложно будет. А вот у Саши с мускулами никаких проблем не наблюдалось, они были мощными, но и не раздутыми.

В общем, если вернуться к наблюдению в купальне несколько дней назад, Джи действительно пришёл к выводу, что все остальные заложники, кроме Дурги, подставные. Видимо, такие же умные люди, как и Джай Кайлаш, либо усыновили их перед тем, как отправить в Истерию, либо… Вот как тут оказался убийца? Или этот самоуверенный знаток телесных удовольствий?

А теперь, значит, делегация… И кажется, никакого отношения к Джи она не имеет, но если Санджи хочет попасть на приём, это значит, что и у Джи есть подобная возможность? Плевать на бал! Он видел их тысячи раз, но если ему позволят хоть ненадолго покинуть эту камеру и эту башню… да, ради такого можно даже забыть про порку… и попытаться подмаслиться к императору.

***

Подмасливаться не пришлось. Уже на следующий день смотритель башни лично принёс в его комнату красно-чёрный ком, в котором легко угадывались кружева и матово блестящий атлас.

– Его Величество устраивает приём в честь прибытия герцога Миррского и приглашает вас посетить его через пять дней.

– А это что?

Джохар развёл руки – и ком тут же развернулся в длинное платье с пышным подолом и узкими чёрными бретельками. Всё именно так, как и показалось: тёмно-красный атлас и абсолютно чёрные кружева.

– Это специальный наряд, лично заказанный для вас Его Величеством.

– Я так понимаю… я должен не просто одеть это, но ещё и превратиться?

– Совершенно верно, господин Ситар. Какой ответ мне передать Его Величеству?

Это было неожиданно. То есть, за ним всё-таки оставляют право отказаться? Интересно, император хотя бы примерно представляет себе, насколько сильно желание Джи хоть на час выйти наружу? А значит, выбора, как всегда, нет.

– Передайте, господин Джохар, Его Величеству… что ни один уважающий себя мужчина не станет одевать подобное. А если Его Величеству так сильно хочется увидеть меня в платье, пусть придёт лично.

«... и попросит», – но этого вслух он говорить не стал.

Показалось, или во взгляде смотрителя мелькнуло удовлетворение?

Прошло несколько часов, а Джи всё ещё лежит, уставившись в потолок, и пытается понять его реакцию. Джохар хотел, чтобы он отказался? Или уже представил себе, как Джи снова привязывают к лавке для порки?

Платье подвешено за бретельки и украшает стену возле двери. Иногда Джи опускает взгляд на него. Красивое. Его мама в таком смотрелась бы хорошо, у неё была смуглая кожа и красный шёл ей всегда. Интересно, узнай она, что ему предлагают выйти ко двору Астрии в платье, что бы сказала?

И всё же странно: Джи сам предложил Рохану своё изменённое тело, и тот отказался, так зачем это платье?! Чтобы опозорить его на глазах чванливых дворян? И не только местных, но и прибывших из другой страны?.. То есть, страна-то теперь одна, просто состоит из нескольких герцогств…

Неважно! Если уж испытывать унижения, то в башне!

С другой стороны, можно согласится и попытаться улучить момент, чтобы сбежать… Но вряд ли это так просто сделать в месте, где ни разу не был, да и куда он побежит? Первый же патруль или отправит его обратно, или закуёт в цепи, если решит проверить чистоту крови. Для побега нужны деньги и хоть какой-то план, а Джи успел увидеть только часть города, у него даже нет ни одного знакомого, на кого можно было бы положиться… Вот если бы удалось заручиться поддержкой императора и хотя бы перестать быть здесь пленником…

Но есть вещи, которые он сделать просто не может. В конце концов, Джи – не бессловесная игрушка, которую порют, имеют и наряжают, когда захочется!

Дверь приходит в движение после знакомого скрипа камня о камень. Снова Джохар.

– Его Величество велел передать, что если вы не оденете платье и не приведёте себя в надлежащий вид, как он приказал, то останетесь здесь.

Удивительно слабое наказание. Получается, император тогда среагировал на его хамское поведение? Сейчас, спустя несколько дней, Джи даже в чём-то согласен. В конце концов, пропусти Рохан подобное мимо ушей, Джи был бы первым, кто перестал его уважать.

Впрочем, это не значит, что он его уважает…

– И всё равно, мой ответ: нет.

День подходит к концу. От нечего делать, Джи дочитывает брошюру Санджи, потом ему приносят ужин. Снова чтение, а потом долгая попытка уснуть. Прочитанное крутится в голове, платье то и дело заставляет открывать глаза и сквозь тьму смотреть в ту сторону, где оно висит.

Джи ждёт, что Джохар придёт на следующий день снова, или хотя бы на послеследующий… но вот, наступает уже пятый.

В купальне царит оживление, даже Дурга выглядит менее настороженной, и иногда можно заметить пробегающую по её губам улыбку, а Саши – этот парень ведёт себя и вовсе подозрительно. Суетливо. Он то начинает намыливать своё тело, то вдруг бросается под водопад, чтобы смыть пену, то выскакивает, так и не смыв её до конца, и плюхается в бассейн. Джи следит за ним краем глаза, пока Санджи играется с его волосами. Вообще-то Джи так и не научился мыть их сам. То есть, он попробовал как и все мылить голову, потом распределять пену по волосам, чтобы быстро смыть, но Санджи, как-то застав его за этим занятием, покачал головой, сочувственно вздохнул и взял дело в свои руки.

Вот и сейчас Джи чувствует, как немилосердные пальцы терзают его скальп.

– У тебя густые, хоть и тонкие волосы, ты никогда их просто так не промоешь! И вообще, волосы длинные, им питания не хватает, а, значит, надо их увлажнять! Смотри, сколько у нас есть разных средств: вот это крапива, она хороша для ускорения роста… нет, тебе это не надо… вот, масло чайного дерева и жожоба! Но только на кончики! Хотя, нет, можно и больше забрать…

От его бормотания обычно клонит в сон, но сегодня Джи нервничает. Он уже далеко не так твёрдо уверен, что выйти в свет девушкой является чем-то постыдным. Но все эти люди: тот же Санджи или Саши – как они посмотрят на него, если узнают, что он может менять пол? Назовут чудовищем? Извращенцем?

Хотя, Санджи, наверное уже знает. Если смотритель башни не стал держать это в тайне, то можно не сомневаться, что все слуги в курсе.

Но чего хотел добиться Рохан, ставя подобное условие? Потешить своё эго? Но он император и явно привык, что его приказы не обсуждают, да и эго натешить уже должен был успеть за годы на троне, если не ещё раньше. Разве что Джи для него что-то вроде развлечения. Карманной собачки. Захотел – стукнул, захотел – погладил…

«К демону твои развлечения!»

Заложников уводят снова всё в том же порядке. Когда Джи последним покидает купальню, он замечает несколько служанок с корзинками, полными каких-то баночек и лент, поднимающихся по лестнице. Он почти слышит шуршание ткани и женские причитания. В башне вообще непривычно шумно и людно. Джи кутается в серый халат, полученный недавно от Лала, и ускоряет шаг. Ему неуютно. Впервые за всё время здесь он действительно спешит быстрее вернуться в свою камеру, чтобы остаться одному.

А когда наконец переступает порог, видит, что платье исчезло со стены.

«Ну и подумаешь…»

«… хочешь_попасть_туда_тоже?»

Джи оглядывается на дверь, но та уже закрылась. Однако показалось, что голос-мысль идёт именно оттуда. Хотя, как мысль может откуда-то идти?

– Я просто хочу выбраться отсюда!

Кажется или стены посветлели? Словно каждый камень начинает наливаться бирюзовым свечением? Это напоминает что-то… что-то важное… Да, он уже видел такое! В ту первую ночь, когда попал сюда! Но почему он забыл? Тогда произошло что-то ещё…

Свечение становится сильнее, даже масляная лампа будто теряет свой цвет, напитываясь сине-зелёным. Виски сдавливает невидимыми пальцами, в затылок словно упирается плоский горячий камень.

– Прекрати! Я больше не хочу!

Но давление нарастает. Воздух толчками проникает в горло, веки наливаются тяжестью, спина покрывается испариной, за ней шея. По щеке сбегает капелька пота… как вдруг всё прекращается.

И голова Джи разлетается на куски.

_______________________________

11. Багряная ночь

***

Зал кажется целиком золотым. Огромная люстра сверкает, угрожающе нависая над собравшейся пёстрой толпой. Драгоценности на руках мужчин и женщин, на их пышной одежде, в волосах и даже обуви. Платья тяжелы, это видно по тому, как медленно движутся женщины. Мужчины щеголяют на высоких каблуках, в приталенных камзолах и облегающих ноги штанах, словно обрезанных на коленях, ниже видны цветастые чулки. Лишь у императора они просто белые, всё же остальное, кроме багряно-красного плаща, густо вышито золотом. Сбоку и немного позади трона стоит Васу, он одет во все оттенки красного, но плащ чёрный. Их наряды различны: цвет, ткань, вышивка – всё разнится, но у обоих пуговицы на камзолах идут не привычно вниз от горла, а от середины плеча и наискосок до бедра.

Поблизости от трона стоит ещё один человек, которого можно и вовсе не заметить – одет он в чёрное, держится подчёркнуто в стороне, да и физически ничем особенным не выделяется: плечи не узкие, но и не широкие, ростом тоже не вышел, хотя и карликом его не назовёшь, разве что тело длинное прямоугольное, а ноги даже в высоких сапогах кажутся короткими. Но с первыми двумя его объединяет выражения лица – человек внимательно наблюдает за блужданиями гостей по центру зала, курсирующих в основном от одного небольшого круглого столика с закусками и выпивкой до другого.

Гости эти образуют временные или постоянные группы. В одних обсуждают что-то весёлое, и все, кто к ним присоединяются, тоже начинают улыбаться или хохотать, разве что дамы, в отличие от кавалеров, прикрывают веерами лица – раскрасневшиеся то ли от крепкого вина, то ли от действительно смешных историй.

Но есть и такие группы, где лица серьёзны. И они в основном укутаны молчанием. Например, у одного стола недалеко от возвышения, на котором восседает император, собралось всего пять человек, среди них есть девочка лет десяти с длинными, убранными в наполовину взрослую причёску волосами сине-зеленого цвета. Есть высокая, статная девушка в легком, практически воздушном розовом платье, чьи волосы должны быть короткими, но блестящая диадема венчает длинные волнистые локоны. Возле неё каменной статей застыл арвинец в красно-зелёном камзоле своей родины, с золотой перевязью на плече. Но больше всего внимания привлекает Санджи – на нём узкий и абсолютно белый камзол, но неожиданно густо собранная в складки ткань на манжетах почти скрывает кисти рук. Он кажется одновременно и изящным и вызывающим. А вот Рагху заметить можно лишь приглядевшись. Его скрывает тень от колонны. Но даже так, взгляду просто не за что зацепиться – нет, его наряд не сер, чтобы выделить его из толпы, но и не слишком цветаст. Но ярко-белое пятно Санджи словно отбрасывает на ратри ещё более густую тень, чем ребристая колонна толщиной с вековое дерево.

Вдруг становится слышно звуки. Шум голосов и негромкую музыку. Небольшой оркестр спрятался в нише на возвышении почти над самым троном.

Император почти равнодушно скользит взглядом по толпе, часто останавливаясь на полуобнажённых спинах дам или их высокой груди. Тесные корсеты превратили талии женщин в тростинки, а их лица белы, веера в постоянном движении. Они словно специально вертятся, стремясь продемонстрировать себя со всех сторон. Кавалеров тоже в скромности не упрекнёшь, мужчины громко рассказывают то ли истории, то ли анекдоты, явно не заботясь, что могут мешать находящимся поблизости и тоже ведущим беседы людям.

В этом гомоне музыку почти и не слышно.

И вдруг в зале распахиваются пышные двери, и все замолкают, даже оркестр. Гости отходят от центра, и становится видно дорожку тёмно-красного цвета, по ней к трону приближается, видимо, делегация из Мирра. Несколько человек, одетых в одинаковые голубые мундиры, следуют за стариком с клиновидной бородкой до середины живота и светлой тростью. Его костюм вызывающе унылого серого цвета без каких либо украшений.

Император убирает локоть с подлокотника и просто ждёт, пока делегация подойдёт ближе. Ковровая дорожка поднимается к трону по пяти ступенькам, но старик ступает только на первую, облокачивается на колено и слегка склоняет голову.

– Ваше Величество, Император, приветствую вас и благодарю за оказанный приём. Пусть продлится вечность ваше славное правление… – слова старика настолько же сухи, насколько шаблонны. Видно, что он не испытывает ни малейшего удовольствия от происходящего, и даже более того, кажется, они с Роханом уже успели встретиться и результат этой встречи оставил свой отпечаток на настроении главы делегации.

Император уже набирает воздуха для, вероятно, не менее шаблонного ответа, как по залу вдруг разносится единый вздох.

Старик удивлённо оборачивается, император хмурится и жестом подзывает к себе человека в чёрном, а Васу… Васу продолжает стоять, словно каменная статуя, уставившись на пол около одного из столов. Гости поспешно отступают от Саши, держащего на руках безвольное тело Дурги. Возле них на пятнистом граните блестят осколки разбившегося бокала. Почти физическая боль стегает по душе, но это боль принадлежит не Джи. Ему хочется обернуться, посмотреть на лица гостей – кто-то же подсыпал яд! Кто-то должен сейчас выглядеть очень довольным! Но он не может. Он лишь зритель, которому некто показывает только то, что считает нужным.

И Джи остаётся только смотреть на каменное лицо арвинца. Но вот тот осторожно опускает тело девушки на пол, потом рывком выхватывает шпагу прямо из-за пояса подошедшего стражника, и делает шаг к ковровой дорожке и к трону. Шпага в его руке медленно поднимается, в глазах загорается решимость… Но прежде, чем он успевает произнести хоть что-то, стражники наваливаются на него со спины. Взвизгивает женщина. Саши пытается скинуть с себя мужчин, но к нему уже бегут другие.

Теперь Джи очень хочется посмотреть на императора, увидеть его лицо, но видение вдруг начинает меркнуть: сначала пропадают звуки, потом всё словно погружается в толщу тёмной, почти непрозрачной воды.

***

– Кто ты? – спрашивает он, моргая.

После яркого зала, в комнате кажется слишком темно.

– Лал, господин Ситар… Меня зовут Лал, вы забыли?

Оказывается, Джи в комнате не один.

– О… похоже, я заснул… который час?

Лал мнётся, пряча руки за спину и косясь единственным видимым из-за челки глазом на открытую дверь в коридор.

– Простите, обычно… обычно мы стараемся принести ужин в шесть вечера… но сегодня… я думал… мы не знали, что вы останетесь и…

Отлично, о нём забыли!

– Понял я, понял. Так который час?

– Около десяти, господин… я могу идти?

Нет, всё-таки отношение этого слуги Джи всегда нравилось больше хамовитой молчаливости Джагжита. Но сейчас оно вызывает лишь раздражение. Джи морщится от ноющей боли в висках, облизывает губы и осматривает стол в поисках кувшина с водой. Находит.

– Да, конечно, спасибо, Лал.

Каменная часть стены встаёт на место, оборвав поток прохладного воздуха. И как он не заметил его, когда очнулся? И кому всё-таки принадлежит эта способность? Неужели Лалу? Нет, он не мог быть в том зале…

Мотнув головой, Джи берёт кувшин и, даже не налив воды в глиняную кружку, подносит к губам. Но едва жидкость касается горла, как его скручивает в кашле. В кувшине не вода. А сладкое-сладкое вино, то ли вишнёвое, то ли ещё из какой гадости.

Но голове становится немного легче.

– Эй, ты здесь? – произносит Джи в пустоту. И подозрительно косится на камни в стене. Они ведь действительно светились? Ему же это не приснилось?

И тут он вспоминает, что именно увидел. Дурга умерла? Её отравили?

Мысль останавливается. Хоть Джи и увлекался одно время детективными историями, сейчас он даже и не знает, с чего начать. А вот Саши, кажется, догадался о чём-то… И его поведение в купальне…

Отбросив подушку, поставив прямо на кровать перед собой тарелку с кусочками мяса, перемешанными с такого же размера кусочками картошки, и раскрыв книгу с недочитанным рассказом, Джи несколько минут тупо пялится на строчки текста. Он снова и снова начинает читать одно и тоже предложение и вяло жуёт. Потом что-то заставляет его обернуться к стене, на которой висело платье. Но его по-прежнему там нет.

Не доев и не дочитав, Джи убирает всё на стол, тушит лампу и закрывает глаза. Губы уже складываются в "Шахти-равана", но в последний момент он обрывает сам себя. И начинает считать пони, перепрыгивающих через низкий забор.

***

– Да как они смеют требовать что-либо от короны?! – возбуждённо и торопливо, глотая слова, возмущается человек в чёрном, быстро-быстро перебирая ногами, чтобы поспеть за императором. Сейчас, видя его смуглое лицо так близко, заметно, что лет ему совсем не много. Быть может, нет даже двадцати. – Милорд, это просто неслыханно! Вот как они ценят вашу доброту! Давно пора было подарить герцогство Мирра одному из ваших верных вассалов, а девчонку выдать за него замуж! А теперь, когда она мертва…

Увлёкшись, юноша не замечает, что император остановился несколько его слов назад, и теперь, споткнувшись на ровном месте, озадаченно оглядывается. И косится почему-то на громадную фигуру Васу, застывшую за Роханом. Рохан же склоняет голову к плечу, от чего его туго заплетённая коса соскальзывает за спину.

– Милений Хопстел, – произносит он почти по-слогам, – я никогда не забуду, что ты поставил верность короне выше верности семье. И если бы не ты, я, возможно, был бы мёртв… Но напомни мне, Милений, разве я выбирал себе Третьего Советника?

– Нет, милорд, простите, милорд.

Юноша склоняет голову, явно не смея больше смотреть своему императору в глаза, тот же покусав нижнюю губу, вздыхает.

– Милений, твой отец считал меня нерешительным дураком, но прошёл всего год, и что я слышу от его сына?

– П-пр-

– Хватит! – в голосе Рохана прорезается нечто, похожее на низкий рык животного. Впрочем, он почти сразу стихает. – Ты ещё молод, Милений. Тебе ещё многое предстоит понять.

После этих слов император сдвигается с места, шаг его быстр, плащ хлопает по воздуху за его спиной. В конце коридора начинается спуск, на каменных стенах заметны капельки воды. Этажом ниже трое пересекают ещё один коридор, но короткий, и входят в большое, тёмное помещение.

Факелы здесь почему-то очень сильно чадят, а света от них, как молока от быка. Но всё же хватает, чтобы рассмотреть темнеющие кровоподтёки на лице девушки. Девушка связана, сидит на полу, поджав ноги. Милений в своём чёрном костюме становится практически невидим, но когда он спотыкается и замирает на пороге, никто из собравшихся не обращает на него внимания вряд ли из-за цвета одежды. Хотя в его сторону точно косится закутанный в лохмотья горбун, как раз закончивший перекладывать большие грубые щипцы возле очага.

А Рохан сначала зачем-то оглядывается на Васу, при этом ему приходится немного задрать голову. Они не обмениваются ни словом, но император уже снова поворачивается к девушке. За ней стоят двое солдат, один держит в руке конец верёвки, которой связаны её руки.

– Итак, зачем ты сделала это, Ребэкка?

– Я ничего не делала, мой господин.

В её голосе не слышно мольбы или возмущения, скорее напряженное ожидание.

– Тогда почему ты пыталась убежать? И тот пузырёк в кармане твоего фартука… если это не яд, может сделаешь из него глоточек?

– Сделаю, милорд. Если прикажете.

Рохан мотает головой.

– Нет, Ребэкка, так легко умереть я тебе не позволю. Видишь ли, ты забрала очень важную человеческую жизнь.

– Какая жалость! – кажется, девушка хмыкает. Её голос вдруг становится злым и полным желчи. – Да, я убила её! Но виноваты в этом вы, Ваше Величество!

– Я?

– Пророчество сбывается! Мир скоро утонет в грязной магии демонов! Все знают про извращённые обряды, что вы проводите в проклятой башне! И то, что в её чреве зачало дитя Само Зло! Она должна была умереть!!!

Лицо отравительницы искажается. До побоев оно, наверное, было красивым, но именно сейчас кажется по-настоящему пугающим: размазанная по коже кровь и грязь, вытаращенные глаза, оскаленные зубы, натянутая дрожащая шея…

– Странно, – задумчиво отзывается император, когда поток обвиняющих слов иссякает. – Обычно убить пытаются меня. Или кого-то из моих приближенных… Дитя, значит? Само зло?

Он снова мотает головой.

– Хватит, этой религиозной чуши. И девушка вовсе не была беременна.

Сложно заметить, изменилось ли что-то на чумазом лице преступницы, белки её глаз горят по-прежнему ярко, но ни слова не срывается больше с застывших искривлённых губ.

– Ребэкка, я тебе не верю. А когда я кому-то не верю, я делаю всё, чтобы заставить человека сказать мне правду. Давай-ка посмотрим, что наш мастер пыточных дел приготовил сегодня?..

Рохан отходит от Васу, приближаясь к очагу в стене. Поднимает с серой тряпицы огромные клещи, звонко щёлкает ими в воздухе, но откладывает, поджав губы в сомнении. И тут его взгляд падает на торчащий из пола деревянный кол. Или, скорее, просто палку, ибо конец её полукруглый и довольно широкий.

– Смотри, эту пытку я называю "трехногий стул" – она специально для женщин, хотя применяться может и для мужчин… Это елда. Думаю, таких толстых членов в мире не существует, по крайней мере у людей, но у тебя появилась отличная возможность испробовать её на себе. Как видишь, эта деревяшка ещё и довольно длинная… но у тебя не плохие ножки, Ребэкка, думаю, ты сможешь достаточно долго продержаться и не позволить ей войти в тебя сразу глубоко.

Император останавливается возле кола, и становится видно, что тот чуть-чуть не достаёт ему до колена.

– Я ведь прав, у тебя сильные ноги? – спрашивает он словно между прочим. – Просто понимаешь, пытка сама по себе не быстрая, но затягивать её слишком сильно смысла нет. Поэтому тебе на спину добавят груз… вон, глянь, видишь каменные плиты у стены? С ними ты очень быстро почувствуешь, как эта бандура утыкается тебе в матку, потом прорывается в неё, разрывая всё на своём пути. А если ты вдруг окажешься для неё слишком узкой…

Отойдя на шаг, Рохан ступней сдвигает какой-то рычаг, и из тупого округлого конца деревяшки выдвигается ржавое гранённое лезвие, похожее на наконечник стрелы, только раз в десять больше.

Горло девушки дёргается, широко раскрытые глаза теперь не выражают ничего, кроме ужаса, и смотрят лишь на покрытое рыжим пятнами металлическое острие.

– Но я хочу дать тебе шанс, Ребэкка. Видишь ли, если ты вдруг решишь заговорить уже после того, как мы начнём, то от мучений тебя это не избавит. Безболезненно снять с этой штуки невозможно, только оставив на ней часть кишков и прочих внутренностей… Поэтому, быть может, ты признаешься сейчас? Пока не стало слишком поздно?

Заметно, что девушка колеблется. Крупные капли пота оставляют на её лице неровные светлые полосы. И всё же она опускает взгляд.

– Демонам не место среди людей, – произносит она твёрдо, но без прежней злобы.

Рохан вытягивает шею из тугого воротника, морщится и заканчивает круг по пыточной, останавливаясь перед Васу.

– Ребэкка… знаешь, ты очень смелая и стойкая женщина. Но мне почему-то кажется, что дело не в твоих религиозных убеждениях… Скажи, кого они забрали у тебя? Твою семью? Мужа? Ребёнка?

Девушка продолжает смотреть на пол прямо перед собой. Рохан не произносит больше ни слова. Становится слышно, как потрескивает огонь в очаге. Но вот плечи её еле заметно вздрагивают.

– Сестру, – наконец, выговаривает она, – младшую сестру.

– Я защищу её, Ребэкка.

В темнице снова повисает молчание.

Потом преступница начинает говорить:

– Они подошли ко мне, дали пузырёк. Сказали, что шлюха опозорила свой род и давно должна была покончить с собой.

– Во что они были одеты? Как говорили?

Ребэкка мотает головой и поднимает взгляд на Рохана. В них сосредоточенность и будто облегчение.

– Не знаю, Ваше Величество… ничего особенного, правда… Тёмные плащи, говорили глухо, к тому же это было ночью, на улице, один зажал мне рот и…

Не договорив, она вздрагивает и замолкает.