Текст книги "Чёрная кровь (СИ)"

Автор книги: Елена Зинкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– О, неужто младший Равиндра послал тебя специально, чтобы напомнить своему учителю об обеде?

Что? Значит в замке живёт кто-то ещё? Но Джитендра до сих пор видел только Равиндру!

А тем временем старик шумно вздыхает и кивает сам себе:

– Я уже повторял тысячу раз, что не желаю продлевать свою жизнь! Ну что за упрямец! Вот проживёт с моё, сам поймёт, как это всё…

– Простите… – перебивает Джитендра. – Меня действительно зовут Джитендра. И я ни в коем случае не хотел бы помешать вашим планам, но… не будете ли вы так любезны согласиться хотя бы на одну трапезу? Возможно даже ответить на некоторые мои вопросы?

Изначально он не собирался быть таким вежливым, но любезные слова льются сами собой. В конце концов, никто никогда не учил Джитендру вести себя властно.

– Одну трапезу? Разве я не сказал, что не желаю больше продлевать себе жизнь?

Не по-старчески звонкий голос звучит раздражённо, но в красных глазах, слишком ярких для бледного лица в обрамлении седых волос, чудится ожидание. Словно старый упрямец желает, чтобы его начали умолять.

– Но разве одна трапеза что-то сильно изменит? – улыбается Джитендра, переступая с ноги на ногу (ушибленная коленка немного болит). – Я мигом теле… телепортирую вас к замку, а завтра, если хотите, верну в это самое место…

– К замку? Разве пиры перенесли из пещер?

Новый вопрос снова ставит Джитендру в тупик. О каких пирах речь? Разве они говорят не о жаренном бараньем мясе, которое подаётся в замке на лысой горе утром, в обед и вечером? Конечно, оно уже порядком успело надоесть, но Равиндра не упоминал о каких-то других приёмах пищи.

Или эта диета исключительно для санракши?

– О… я имел в виду… что ещё не был в пещерах… и мой дядя… он мог бы перенести нас туда прямо из замка…

Нет! Если удастся уговорить старика отправиться к Равиндре, есть вероятность, что тот решит оставить Джитендру не у дел. Может это и пустое подозрение, но слишком уж скупо до сих дядя делился информацией, и вряд ли он обрадуется тому, что племянник узнал что-то сам.

– … А впрочем, – сам себя перебивает Джитендра, – если вы покажете мне нужное место, я могу сразу перенести вас туда.

В ответ старик пару раз цокает языком, обнажая неровный ряд зубов с несколькими дырами, зияющими чернотой. Потом поднимает взгляд к солнцу. Кажется, что он не совсем понял, что значит «показать», и Джитендра почти успевает открыть рот, чтобы объяснить: будет достаточно, если старик укажет нужную часть острова… Его останавливает очередной вопрос:

– Но до вечера ещё далеко?

Так значит «пиры» проходят по вечерам? Джитендра не знает, что ещё сказать. Изначально он собирался узнать у старого мандега о своей матери, но сейчас его заинтересовал этот «пир», о котором он ни разу не слышал. И если так подумать, а не связана ли пропажа людей Рохана с этим самым невиданным «пиром»?

– Ты ведь понятия не имеешь, о чём я говорю? Не так ли, юный санракши?

Отрицать глупо. Джитендра прикусывает губу и отступает назад под пристальным взглядом. Этот старик не выглядит таким грозным как Калидас, к тому же роста в нём меньше, чем даже в Джитендре, но его вспыхнувшие ярко-красные глаза заставляют собраться. И вдруг те снова прищуриваются, превращаясь в почти неразличимые щёлочки на фоне углубившихся морщин.

– Или мальчишка Равиндра пока не уверен в тебе… поэтому и не даёт расцвести твоей силе? Да-да, – старик снова кивает сам себе пару раз, – это возможно… Слышал, ты рос среди людей?

Джитендра чувствует, что на этот раз вопросы не подразумевают ответа. Старик уже опускает голову и задумчиво скребёт бороду под подбородком. И вдруг снова втыкает в него острый, совсем не старческий взгляд:

– Ты ведь понимаешь, что тебе стоит быть осторожным? Этот малец вряд ли удовлетворится только половиной унаследованной силы.

– Я…

Джитендра оглядывается. Не потому что ищет что-то, просто смотреть на старика он больше не может, как и слушать его. Столько вопросов! И ни на один Джитендра не может дать ответа! Он даже не понимает, о чем половина из них! Из недр души снова поднимается удушливая волна рвущихся на волю эмоций. Этот остров… и этот замок… всё вдруг начинает казаться не настоящим… Да и если подумать, разве тут не опасно? Всё, что Джитендра знает, он лишь слышал от Равиндры. Но для чего на самом деле тот его сюда притащил? Чтобы научить пользоваться силой? И только?

– Я повторю свою просьбу, – задушив истерический страх, Джитендра заставляет голос прозвучать ровно. – Не согласитесь ли вы ответить на несколько моих вопросов? Правда, сделать это в замке, скорее всего, не удастся…

Повисает тишина. Не то что бы напряжённая, но и спокойной её назвать трудно. Старик продолжает почёсывать бороду, и движения его из резких становятся всё более плавными, пока не превращаются в простое поглаживание. Возможно, он ждёт чего-то ещё, каких-то слов, но Джитендра сказал всё, что хотел. Теперь ход за стариком.

– Ну… – наконец негромкий голос пробивается из приглаженной бороды, – во всяком случае, окончание этой истории стоит того, чтобы на него посмотреть… Только давай без телепортаций!

В этот момент старик отходит от Джитендры на шаг.

Джитендра удивлён. И даже когда безумец удаляется от него ещё на несколько шагов, он всё ещё продолжает стоять на месте, пока не осознает, что старик направляется к узкой тропинке, огибающей каменистую насыпь под чёрной скалой. Обернувшись и проверив направление, Джитендра пожимает плечами. С губ его срывается вздох.

Какое-то время они спускаются в тишине. Рассеянно выбирая, куда ставить ногу при следующем шаге, Джитендра большей частью сознания погружен сам в себя. Проследив за эмоциональной нитью, вызвавшей недавний срыв, он возводит новый барьер. На этот раз это не точечный узел, а баррикада. Возможно Равиндра сделал бы всё намного изящней, но почему-то кажется не очень разумным рассказывать ему о сути проблемы, не говоря уже о том, что встречаться с ним – не входит в ближайшие планы. Как и с Роханом, кстати.

Вспомнив об императоре, Джитендра прикусывает губу, поймав одновременно новую эмоциональную нить, угрожающую его спокойствию, и взгляд из-под густых седых бровей. Старик спускается чуть впереди и сбоку, но голова его повернута, чтобы смотреть через плечо. Похоже, этому мандега достаточно палки, чтобы простукивать дорогу перед собой. Он что, всё это время следил за Джитендрой?

– Что ты пытаешься сделать, юный санракши?

Вопрос задан легко, без особой заинтересованности, словно от скуки. И тем не менее, старик замедляет шаг, дожидаясь ответа. Джитендра склоняет голову к плечу и огибает пушистый куст. На этот раз у него есть встречный вопрос:

– А на что это похоже?

– Я тебе что, саубха, чтобы видеть всё досконально?! – между седыми бровями на наморщенном лбу почти не остаётся места. – Похоже на… погоди…

Старик совсем останавливается и принимается вглядываться в Джитендру так пристально, что на его длинном выступают носу капельки пота. И вдруг морщины разглаживаются, и лицо старика замирает в непроницаемой маске.

Но Джитендра чувствует свежее дуновение удивления. Однако это ощущение тут же начинает бледнеть, пока не растворяется совершенно, не оставив после себя ничего. Кажется даже, что старик просто исчез. Но вот он: стоит на расстоянии шага, уперев свою палку в землю и уложив локоть на её тупой конец.

– Ну как? – озорная усмешка подошла бы скорее какому-нибудь ребёнку, чем старику, тем не менее на его лице именно она. – Давно этого не делал. Ментальный блок – такая скука!

Вот оно – снова непонятное название! Сколько же знает этот мандега?

– Да, вы правы.

Чтобы скрыть замешательство, Джитендра обходит старика и первым начинает спускаться по узкой тропинке. Справа тянется низкий лес, слева – каменистый откос, за ним обрыв и играющее в необъятных просторах воды яркое солнце. Если непрерывно смотреть в эту сторону, можно ослепнуть. Но Джитендра смотрит под ноги. И прислушивается к чужому, совсем не скрываемому чувству самодовольства. Старик явно пришёл в весьма благодушное настроение. Даже его шаги за спиной звучат немного игриво.

– Мне… – Джитендре нелегко даются эти слова, но всё же он их произносит. – Мне сказали, что если я запру все свои чувства, то быстрее научусь управлять своей силой.

Тишина. Точнее, всё тот же треск мелких веток, шуршание травы и земли под ногами, да ещё ветер и шелест листвы – только вот от старика нет ответа. Немного подождав, Джитендра решается рассказать то, о чём не говорил даже с Равиндрой.

– Моя кровь становится чёрной, когда я сильно… переживаю о чём-то. И в такие моменты… мне кажется, я становлюсь как бы сильнее…

Ведь до Равиндры он смог дотянуться, даже не зная, кто тот такой, просто ища спасение от боли и страха. Во время родов. Но тогда Джитендра совершенно не понимал, что делает и как. Всё получилось само. Сейчас же…

– То есть, мне так казалось, – поправляет он себя, продолжая. – Но когда я узнал, как избавиться от эмоций, смог удивительно ясно понять и увидеть… как бы это сказать… связи. Словно раньше что-то затыкало мне уши и закрывало глаза. Понимаете?

Он останавливается и оглядывается. Старик едва не налетает на него, но успевает воткнуть палку в землю перед собой. Одна его бровь поднимается выше второй, а глаз под ней раскрывается шире.

– Юный санракши ждёт совета?

Выпятив нижнюю губу, старик издаёт хрюкающий звук, совсем не соответствующий уважительному тону. Вообще, этот мандега с самого начала говорит и ведёт себя странно, его слова и тон постоянно противоречат друг другу. Кажется, в нём больше жизни и энергии, чем в самом Джитендре. Даже удивительно, почему тот так хочет покончить с собой…

– Мне кажется, вы можете рассказать мне то, что Равиндра не хочет, чтобы я знал.

В ответ старик согласно кивает. Потом поднимает палку, отводит руку назад и касается грязным концом середины живота Джитендры. Это происходит не то что бы быстро. Даже довольно плавно. И всё же Джитендра почему-то не успевает среагировать и отступить. И только когда на его шёлковой рубахе остаётся след от влажной земли, он делает нетвёрдый шаг назад.

– Твоя сила – ты что, не знаешь, что это?

Теперь лицо старика похоже на маску умиления. С таким выражением юная девушка может играться с котёнком.

– Эм… я… что? Что именно?

– Твоя сила. Способности. Магия. Все эти слова – ты ведь знаешь, что за ними скрыто?

Старик наступает медленно, шаг за шагом, Джитендра пятится, осознавая, что нужно хотя бы оглянуться… пока не упирается спиной в гладкий тёплый ствол дерева. Низкая крона раскинулась широко, лицо старика в густой тени, в его тоне и его виде больше ничто не кажется игривым.

Он вздыхает. Очень устало. И произносит одно только слово:

– Демон.

– Я ганда! – чтобы ответить, Джитендре приходится сглотнуть терпкий комок в горле. Но в произнесённом даже ему самому чудится затаённая гордость. И это совершенно не то, что он пытался сказать… Просто быть демоном – это же хуже? В смысле, демонов вообще не существует, есть лишь боги, люди и ганда, так что…

Старик начинает смеяться. Он даже хватается за живот и отходит немного. Его длинная борода касается земли, когда тот сгибается пополам. Ни слова не говоря, Джитендра ждёт, пока пройдёт приступ веселья. Наконец, старик падает на траву, и даже в тени видно блестящие в его глазах слёзы. Вытирая их, он хмыкает ещё пару раз, потом неожиданно глубоко вдыхает. И медленно выдыхает.

– Когда демоны пришли в этот мир, – произносит он уже совершенно спокойным и ровным тоном, – они были вынуждены проникнуть в души людей, разделить с ними тело… тогда они ещё помнили, кто они такие. Но они даже представить себе не могли, что в этом мире все существа так мало живут. И потому так плодовиты. Для демона достаточный срок, чтобы решиться на потомство: тысяча лет. Это ответственный шаг. Потому что при этом демон отделяет часть от себя самого. И чем больше часть – тем сильнее будет дитя. А потом, когда оно подрастёт, обретёт собственную силу и опыт, родитель отдаст ему оставшуюся силу… если, конечно, захочет. Или родители. У демонов понятие семьи означает тоже самое, что и род или вид. Но всё же если несколько особей соберутся, они могут создать и общего ребёнка…

Моргнув пару раз, старик переводит дыхание, хмурится, и резко продолжает:

– Хотя, это неважно. Я хочу сказать, что в этом мире принцип сохранения магической силы остался прежним. Но даже когда демоны в телах людей поняли, что рождение ребёнка отнимает у них значительную часть силы, им некуда было деваться – тела людей не предназначены для долгой жизни. Лишь некоторым удавалось продлить её… но в результате всех ждало только одно – смерть. А дети, конечно, уже не помнили ничего о мире демонов… Но их сила… да, сила никуда не делась. По крайне мере, пока дети сами не начали размножаться… Так… о чём же это я? Я ведь хотел…

Похоже, старик снова сбился с мысли.

– Эмоции… – напоминает Джитендра. – Чёрная кровь…

– Ах да! Эмоции! Видишь ли, юный санракши: сила – она не твоя. Она часть тебя. Но ты родился человеком, просто с гостем внутри. Гостем без разума. И этот гость… можешь считать его паразитом. Паразитом, который присосался к твоей человеческой душе, потому что вне её он просто существовать не может. Конечно, прошло уже много лет, можно даже сказать, что сущность паразита почти растворилась… и всё же он способен реагировать на метания души. Словно зверь, посаженный на цепь, он чует хозяина, ощущает его страхи и желания, но из-за цепи ничего толком сделать не может. Ментальный блок отделяет хозяина от зверя. Позволяет научиться управлять им, но только с помощью разума. Однако настоящая, самая сильная связь возможна только на чувствах. Поэтому, юный санракши, превратить себя в бесчувственный камень – это нормальная практика, многие ганда именно с этого и начинают. Но только для того, чтобы со стороны познать зверя внутри себя. А потом научиться управлять им напрямую. Ведь чувства намного яснее и быстрее, чем мысли, а потому и намного опасней…

Голос старика затихает. Джитендра следит за кончиком его бороды, колышущемся на ветру. Ему сложно представить кого-то внутри себя. Ведь есть только он… и никого больше. Но от объяснений старика веет тоской.

– Я не понимаю… а моя чёрная кровь? Просто побочный эффект?

– Чёрная кровь… – тихо повторяет за ним старый мандега и снова вздыхает, проводит пару раз по бороде, зачем-то поправляет балахон, перекладывает с места на места палку, но всё-таки поднимает глаза на Джитендру. – Чёрная кровь – это ключ. Ключ к возвращению домой. Только, боюсь, туда уже некому возвращаться…

_________________

29. Стадо

***

Домой?

Домой…

Если постараться, можно попытаться представить себя на месте этих существ. Наверное. Джитендре почти ничего о них не известно. О чём они думали, когда попали сюда? Чего боялись? К чему стремились? Породив новые расы, демоны просто растворились в небытие. Привыкшие жить долго… насколько же короткой им показалась жизнь в этом мире?

– Так значит, санракши способен вернуть всех назад?

Это не кажется невозможным. Конечно, расстояния между континентами и между мирами – не то что можно запросто сравнить, но ещё несколько дней назад Джитендра понятия не имел даже о телепортации. Кто знает, на какие ещё чудеса он способен?

Это немного пугает.

Но при виде улыбки, тронувшей губы старика, Джитендра чувствует дуновение грусти.

– К сожалению… – начинает было мандега, но выпятив губу и ущипнув за неё, поправляет себя: – …или к счастью, ни одного прародителя не затянуло в этот мир. Но так как мы знали, что они из себя представляют… мы решили, что сможем создать своего санракши. Правда, как я уже сказал, мы понятия не имели, насколько скоротечна жизнь человека… и что это займёт столько веков. С другой стороны, разве можно создать бога быстрее?

Морщинистая усмешка подытоживает произнесённые как-то слишком легко слова.

Старик потешается над собой? Или над другими?

И это: «мы»… Неужели он хочет сказать, что живёт так долго?!

«Не могу поверить».

– Кто вы?

Джитендра уже задавал этот вопрос. И вот задаёт его снова. Ствол дерева за спиной кажется странно холодным, а на плечи давит усталость, для которой вроде бы нет причин. Как и для насмешливого тона старика, и всё же он смеётся.

– Меня зовут Мириос, юный санракши. Прошла уже тысяча лет, как я попал в этот мир. То есть, здесь я провёл половину всей своей жизни, на этом маленьком острове. В этом хрупком теле. Я видел, как сотни моих собратьев потерянными скитались в лесах. Видел, как однажды в них возродилась надежда. И даже сам участвовал в том, что мой друг назвал «Созданием ключа»… Но шли годы, сменялись поколения, и те, кто мог влиять на развитие плода в человеческой утробе и тщательно следить за наследованием силы, стали стареть. Конечно, подрастали дети и вставали им на смену… Но это уже были существа не из нашего мира… конечно, в них теплилась знакомая сила… но в какой-то момент я осознал, что меня окружают чужаки. Чужаки, которые не помнят величавой синевы нашего мира, не тоскуют по воздушным садам, не знают о ледяных лабиринтах, не мечтают вновь окунуться в благодатную темноту изнанки…

Почти шёпот. Неразличимые слова, больше похожие на обычные вздохи. Но старик ещё не закончил. Подняв склонившуюся голову, он продолжает с новой силой:

– Я понял, что они просто живут! Более того, большинство приняли созданных нами несовершенных санракши как неприкосновенных! А сами затеяли игры! По охоте друг на друга! Не то чтобы это было так уж ужасно, но… они словно забыли, что должны приложить все усилия, чтобы побыстрее вернуться! Но нет, им стало важнее нарастить свои силы за счёт более слабых… Они даже хотели пробиться на большую землю… да-да, к людям…

Голос старика сорвался на хрип. Не похоже, чтобы он привык столько говорить. И пусть Джитендра понял не всё, но удушливое отчаяние и почти отвращение, заполнившие пространство под деревом, всё ещё пронизывают его от кончиков пальцев до самой макушки. От них не уйти – нет никаких картинок или отчётливых мыслей, только невыносимая тоска, но настолько глубокая и безоглядная, что улыбка на худом морщинистом лице: слабая и усталая – пугает по-настоящему.

Никто не произносит больше ни слова.

Стрекотание кузнечиков становится громче.

Над самым ухом Джитендры проносится крупный жук, а руку щекочет муравей, смело забирающийся всё выше под рукав рубашки. Рассеянно смахнув его, Джитендра отталкивается от дерева и делает шаг к старику. Он подаёт ему руку так, словно тот обычный пожилой человек, которому требуется помощь, чтобы встать. Толстые узловатые пальцы обхватывают его запястье, но с травы Мириос поднимается без малейших усилий.

– Знаете, а я ведь могу убить прикосновением, – заявляет вдруг Джитендра, в ответ тоже сжимая его запястье и пристально глядя в красные глаза.

Старик ниже, но не намного, и лица их почти на одном уровне, но от чего-то кажется, что сейчас этот тысячелетний мандега больше и сильнее, чем даже Васу.

Его присутствие подавляет.

– Я подумаю, – наконец отвечает Мириос.

На миг показалось, что он колеблется, но это мимолётное ощущение быстро исчезло. Джитендра кивает в ответ. Их пальцы разжимаются одновременно. А потом они снова начинают спускаться, всё больше отдаляясь от чёрной как сажа скалы. Когда тропинка истончается на краю более высокого и густого леса, Джитендра в который раз бросает внимательный взгляд на спину старика: похоже, то точно ведёт его обратно к лысой горе. Пусть и сказал, что место назначения вовсе не замок.

Впрочем, они ещё пока не пришли.

Дорога пешком отнимает долгое время. И хотя от скалы казалось, что до замка рукой подать, солнце успевает подняться над головой и даже начать спускаться к горизонту, а они всё ещё бредут среди деревьев, иногда останавливаясь у родников и зачем-то обходя целые рощицы или большие открытые пространства. Джитендра замечает людей… точнее, местных ганда, но как и во время его прогулки с Равиндрой, никто не пытается приблизиться или заговорить. И всё же Мириос, едва завидев кого-то, меняет направление, а Джитендра просто бредёт за ним следом.

Они по-прежнему не говорят.

Но когда свет, проникающий сквозь густую листву, становится слабее, а зелень вокруг начинает наливаться мерцанием, старик вдруг спрашивает Джитендру:

– Она была счастлива? Там, среди людей?

«Кажется, он о маме…»

– Она умерла полгода назад. Её убили. Её и моих братьев… но думаю, что до той ночи… Впрочем, я не знаю.

– Её сила сразу перешла к тебе?

Джитендра не слышит ни единой эмоции в этом вопросе: ни колебаний, ни сожалений или грусти, ни даже особого интереса. Словно Мириос спросил о погоде.

– Я… я не знаю… не помню… я тогда был немного занят.

– И чем же?

Справившись с волнением и вспыхнувшими в памяти картинами из той ночи, Джитендра отвечает уже увереннее и ровнее:

– Сначала был полумёртв от испуга. А потом убивал человека.

– Того, кто убил её?

– Одного из них… Они были лишь исполнителями, но я найду того, кто отдал им приказ.

Нет, Джитендра не забыл о мести. И он вовсе не успокоился обещанием, данным императором Зоастрийской империи. Но пребывание здесь, на этом слишком мирном и тихом острове, почему-то заставило его о многом забыть. Нет, не так: отбросить – как ненужное и неважное!

Ментальный блок? Его поставил Равиндра. И с той минуты Джитендра жил словно во сне, заботясь лишь о развитии своей силы. Словно нет ничего важнее…

Осколки. Прямо вот тут, в его голове. Не в физическом смысле, а на уровне ощутимых энергий. Как обрывки чужого вмешательства. Недавние срывы из-за Рохана, видимо, разбередили и другие сдерживающие узлы и конструкции, возведённые Равиндрой…

«К демонам!»

Собрав волю, вцепившись в них изо всех сил, Джитендра срывает всё одним махом.

И тут же падает на колени в траву. Острая ветка вонзается в ладонь, но Джитендра не чувствует этого. Потому что его вдруг бросает в такой жар, что кажется, волосы вспыхивают, а кости уже готовы рассыпаться в пепел. Он хватает раскалённым воздух ртом, не понимая, где горит – снаружи или внутри?!

Но лба вдруг касается холодная шершавая ладонь.

– Подумай о самом приятной моменте, юный санракши. Подчини свои чувства. Напомни им, где они берут своё начало.

«Приятном?!»

Жара. Пальцы внутри и пальцы снаружи. Тогда он точно так же задыхался, трепыхался в сильных руках. Боялся. Но наслаждался…

«НЕТ! ЭТО НЕ ПРАВДА!!!»

Молчание. В голове становится пусто. Мириос убирает руку и встряхивает ею в воздухе прямо перед лицом Джитендры. И Джитендра видит на внутренней стороне ладони порозовевшую, как от ожога, кожу.

– Мне жаль, – сглатывает он сухим горлом комок из воздуха и пыли.

Трава вокруг истлела. Почти ровный выжженный круг. А он так и не понял, что же случилось.

– Юность и глупость всегда идут об руку? – укоризненно вздыхает Мириос. – Ладно, хотя бы с этим разобрались…

Его ладонь всё ещё красная. Значит, мандега и правда излечиваются лишь на пороге смерти? А в другое время любые травмы для них так же страшны, как и для людей? Джитендра не мигая смотрит на эту руку. Чувство вины кажется слишком тяжелым, он даже не может встать.

– Юноша?

Мириос перестаёт трясти кистью. Наклоняется. Всматривается в его лицо. Снова. Но словно впервые.

– Неужели ты так слаб, как и выглядишь?

«Нет, я не слаб!»

– Ну тогда вставай и пошли! А то до заката не успеем.

– Я мог бы нас просто перенести… – на этот раз вслух отвечает Джитендра. Немного заторможено. И всё же он понял, что Мириос до этого каким-то образом услышал его мысли. Но спрашивать об этом не стал.

– И сообщил бы этим о себе своему дяде?

Снова морщинистая смешка и приподнятая густая седая бровь. Они заставляют вспомнить, что когда Джитендра впервые переместился сам, Равиндра сразу же последовал за ним. Но в этот раз… в этот раз дядя почему-то позволил ему побыть одному. Возможно, что из-за Рохана. Сейчас Джитендре кажется… нет, он почти уверен, что император жив только из-за того, что Равиндра по какой-то причине не захотел явно идти против желаний племянника, но и когда тот сам убрался от неприятного гостя подальше, препятствовать этому не стал.

Но что насчёт остальных? Тех, кто был на корабле?

Они снова бредут. Через лес, по еле заметным тропинкам. Мысли толкаются в голове, каждая кажется важной и первостепенной, но Джитендра их отгоняет и трёт ладонь с зудящим рубцом. Не стоит спешить. Он так мало знает и ни в чём не уверен. Сначала нужно одну дорогу пройти до конца, и только потом приступить к выбору следующей. По крайней мере сейчас на планирование он не способен. Да и если подумать – был ли способен хоть когда-то? Всегда чаще ждал, а не действовал. Плыл по течению. Но никогда никого не винил за собственный выбор, если тот был неверен.

Не будет винить и теперь.

Лес расступается. Слева возвышается лысая гора, вросший в неё замок с этого ракурса почти не заметен. Справа и впереди каменистый пляж простирается на сколько хватает взгляд, пока не скрывается в набегающих волнах. Вдалеке, на горизонте, багряное солнце уже коснулось блестящей воды и окрасило её в цвет свежей крови.

– Куда дальше? – спрашивает Джитендра, видя, что старик остановился и просто любуется закатом.

– Туда, – кивает тот на гору. Точнее, её основание. Пляж вплотную подходит к скальным камням и там, в скрытой тенью глубине чудится вход. Вход в пещеру.

Джитендра молча поворачивается и идёт в указанную сторону. Шагов старика за спиной он не слышит. Но это неважно. А вот под его подошвами сапог галька скрипит довольно громко, да ещё ветер рвёт шёлковую рубашку и бросает короткие волосы в лицо, вместе с брызгами и мелким песком. Не очень приятно.

Но скоро тень от скалы скрывает Джитендру от солнца, и тело его будто погружается в ледяную воду. Озноб сбегает вниз по спине и задерживается на ступнях, словно сапоги промокли.

Внутри пахнет гарью.

Этот запах знаком. Джитендру много раз брали на охоту, он помнит, как пахнут костры и обгоревшее мясо со свежей и сочной мякотью внутри. Но сейчас в пещере лишь давно потухшие угли, сажа и прокопчённые за сотни лет каменные стены. А ещё в глубине, за деревянной решёткой, заперты люди. Нет, ганда. Он помнит эти серые накидки. Они были на корабле, вокруг мачты и на борту. Кто-то помогал кораблю держаться в воздухе, сопротивляясь разбушевавшейся стихии и морскому монстру, а кто-то вязал грузы и страховал товарищей от падений в бездну. И вот они здесь. В темноте Джитендра видит не намного лучше обычного человека, и рассеянный свет от далекого входа совсем ему не помогает, но когда один из узников вдруг прижимается к решётке, он узнает его сразу.

– Рагху?

Огромные жёлтые глаза ратри почему-то совсем не светятся в темноте. Впрочем, тогда, в камере, они тоже не светились.

Рагху не отвечает. Но Джитендра чувствует его взгляд. Как и десятки других. К слову, с того момента, как он ступил в пещеру, никто из заключенных не издал ни звука. Они боятся? Или просто не могут?

– Рагху! – на это раз Джитендра пытается изобразить веселье. – Только не говори мне, что эта решётка способна тебя удержать!

В ответ ратри тоже хмыкает.

– Ах, если бы я мог хотя бы к ней прикоснуться!

Чтобы продемонстрировать сказанное, Рагху хватает одну из перекладин, но видно, что между деревом и его пальцами есть небольшое расстояние. Пустое пространство. Словно барьер. Но звук и, видимо, воздух, проходят сквозь него свободно.

Вдруг жёлтые глаза вздрагивают и взгляд ратри перескакивает Джитендре за плечо. Джитендра оборачивается.

Мириос неслышно обходит горку углей в яме, подтягивает сползшую на костлявое плечо хламиду и морщится:

– Юный санракши, не могли бы вы создать чуточку света? Пока мы оба тут ноги не переломали?

– Я не умею.

– А Индрани могла!

– Мириос, – не удостоив вниманием ворчание старика, Джитендра переходит к более насущной проблеме, – нам надо освободить этих людей.

– Людей? А где здесь люди? – подслеповато щурится тот. – Я лично вижу только закуску. Да и то самого поганого качества. Насколько же измельчали демоны в мире людей? Эх…

___________________________________

30. Уродливая красота

***

Демонам на острове скучно.

Демоны придумали развлечение.

Им нравится поедать слабых и становится сильнее.

Даже будучи наполовину людьми, они жаждут вечной жизни. Жаждут настоящей магической мощи. Жаждут вырваться и насладиться свободой.

Чёрный континент и вправду оказался по-настоящему чёрным. Несмотря на ослепительное сияние лесов и травы по ночам. Несмотря на жаркое солнце и умиротворяющее спокойствие пасущихся на полях стад. Стоило Мириосу, кряхтя и причитая, опуститься на колени у небольшой ямы и развести огонь, чиркая друг о друга два серых камня, как взгляду открылись груды костей и потёки старой и свежей крови. А ещё Джитендра вдруг ощутил, словно стены смотрят на него. И вопрошают.

Да, впервые он увидел Равиндру именно здесь. В этом уродливом месте.

А ещё он понял, что уже был в этой пещере раньше. Очень давно.

Запахи и тени смешались… и из памяти вырвался властный разъярённый рёв, мало похожий на человеческий голос. Воспоминание заставило Джитендру обхватить себя руками и задрожать. И снова услышать голос, но уже совсем другой: мягкий и нежный, уговаривающий закрыть глаза и уши. Уговаривающий не плакать. А потом его же, но перешедший в жалобный крик. И всхлипы. И звуки ударов. И кряхтение. И влажные шлепки плоти о плоть.

Как он мог забыть?! Джитендре всегда казалось странным, что он помнит только жизнь в замке. Ну и ещё ту погоню в лесу, когда их с матерью спас король Зоа – всё остальное словно отрезало… или кто-то заставил его забыть обо всём?

Он был мал. Он не понимал весь тот ужас, что видел и слышал. Но он всегда чувствовал чужую боль. Чужую ярость. И похоть. И голод. И жажду крови, смерти, убийства…

Так вот кто его отец. И дедушка заодно?

Или к зачатию приложил свою руку и дядя?

Хотя сложно сделать уверенный вывод. Возможно, правды не знает никто до сих пор. «Глава рода» – так звали того огромного и яростного мужчину, что на время стёрся из его воспоминаний вместе с ужасом, который нёс с собой. Всё, что Джитендра тогда понимал: «глава рода заставляет маму страдать».

Но мама сбежала. Вместе с ним.

Она не бросила его здесь. Его, кто стал живым напоминанием мук, что ей причинили…

– Джитендра?

Из раздумий вырывает голос Равиндру, ставший Джи ненавистным. Около получаса назад он вернулся в замок, и всё это время стоял у балконной двери, глядя на темнеющее небо. Джи думал.

Там, в пещере, Мириос сказал, что барьер поставил глава саубха, и сломать его вряд ли сможет тот, кто даже не способен разжечь огня. Но если пленников не спасти, уже этой ночью они превратятся в обгрызенные кости. Однако, Мириос был в какой-то степени рад, что в этот раз в качестве угощения на пир будут поданы не жители острова. Пусть даже если в гостях с человеческого континента, по сравнению с местными, теплится лишь сотая часть силы.