Текст книги "Чёрная кровь (СИ)"

Автор книги: Елена Зинкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Снова пауза, но на этот раз намного короче. Рохан то ли не успевает собраться с мыслями и ответить, то ли позволяет Калидасу продолжить. И тот действительно продолжает:

– Хорошо, мой повелитель, отчасти вы правы. Я знал, что вы не остановите свой выбор на царевне из Мирра… из-за своего друга. У ратри слишком своеобразная внешность, а арвинец явно не в вашем вкусе, да и та кукла тоже не в счёт… и всё же, признайтесь, как я мог угадать, что белокурой бестии из Интертеги вы предпочтёте бледную немочь из Зоа? Поэтому, прошу, уважьте моё любопытство, ответьте, почему вы выбрали именно это существо?

И правда, действительно – почему? Санджи сразу заявил, что прибыл сюда раньше, так как же так вышло?

Нет, важнее другое: ответа Джи слышать не хочет. И если бы мог, он бы заткнул себе уши.

Однако, в комнате снова раздаётся голос Калидаса:

– Один прибыл сюда, чтобы соблазнить вас, другой – чтобы убить… Рохан, мой повелитель, вы хотели умереть?

– Не говори чушь! Тогда проклятье уже было снято.

Долгий протяжный выдох. Движение воздуха рядом. Прямо около лица.

– Что ты делаешь, Калидас?

– Ничего особенного. Но раз мой повелитель желает притвориться дураком, не способным осознать, что кроме внушённой ненависти у мальчика вполне может быть и своя собственная, мне остаётся лишь подыграть. Впрочем, вы задали мне несколько вопросов… Например, почему я молчал… Всё дело в том, что это существо стало опасно. Я и ранее предостерегал вас и уже просил обратить внимание на интертеговца, однако, вы не прислушались…

– Калидас!

– Ох, Рохан, вы спрашиваете, не хотел ли я посадить на трон нечистого? Уверяю, если бы это было так, мне бы не составило труда подложил ганду под одного из императоров ещё задолго до вашего рождения. Однако я никогда не посягал на чистоту крови Ваха Манара… Но кажется, вы желаете признать этого ребёнка… что ж, хорошо. Как насчёт такого? Запираем это существо до срока в безопасном месте, а потом отдаём новорождённого на воспитание подходящей женщине? Пока ещё слишком рано обзаводиться гаремом подобно вашему отцу, однако через несколько лет будет уже достаточно безопасно. Тогда о наследнике и объявим.

Спокойный размеренный тон. То удаляется, то приближается. Ни грамма сомнений, лишь усталость и снисхождение – так разговаривают с ребёнком. Вот оно что… Вот кто настоящий правитель. Вот кто диктует условия. А раз так… Джи опять ждёт заточение? А что потом?

«Нет, никогда!»

Концентрация! Ему нужно сосредоточиться! И попробовать снова сбежать. А если не выйдет… то лучше уж умереть! Умереть… Внезапно всё тело пронзает воспоминание о чужой боли.

Той самой. Когда Рохан выпрыгнул следом из окна и взял его на руки.

– Нет.

Одно короткое слово. Джи почему-то услышал его раньше, чем воздух рассёк жёсткий голос.

– С чем именно вы не согласны, мой господин?

– Прежде всего, почему ты всё время повторяешь «это существо»? Разве Ситар не такой же нечистый, как и ты?

Хриплый смешок больше похож на кашель.

– Мой повелитель, Ваше Величество, вы… не правы. Наверное, для людей разница не очевидна, но уверяю вас, даже по нашим меркам это существо – настоящее чудовище. Я вижу в ваших глазах новый вопрос… Снова «почему»? Впрочем, вы знаете ответ: кровь. Способности разных видов изучены, есть способы их подавить, но это… это существо… Я помню, что проверял его не так давно, однако с тех пор оно успело измениться. Развиться. И у меня есть сведения, что его способности стали смертельно опасны. Поэтому, умоляю вас, Ваше Величество, пока оно спит, давайте запрём чудовище поглубже.

«Скажи, что не позволишь… что тебя не волнуют мои способности… Рохан, пожалуйста, скажи это…»

Но император не спешит возражать. Да и Калидас говорит убедительно… Джи уже с трудом улавливает течение разговора, его то окунает в беззвучный омут, то ненадолго выталкивает на поверхность, мысли путаются, страхи не дают собраться, лишь щемящее чувство тоски сжимает горло. Ведь он почувствовал… что Рохан действительно… волнуется не только о ребёнке… и что Джи… ему не совсем безразличен. И это… это же не может… оказаться обманом?

– Тот воспитанник Джохара… где он?

– Мальчишка наказан, – раздражение впервые проскальзывает в голосе Калидаса.

Похоже, он снова отходит от кровати – дышать становится легче.

– Пришли его. Я хочу знать, что он увидит.

– Ваше Величество, вы больше не доверяете мне?

– Ты сам говорил, Калидас, что его способности уникальны и даже лучше, чем твои.

Рохан непреклонен, а голос Калидас теперь кажется удивлённым… или Калидас хочет, чтобы он таким казаться. На самом деле по комнате начинает разливаться могильный холод.

– Как прикажете, – наконец отвечает советник. – Однако, прошу, хотя бы не прикасайтесь к этому существу.

Дверь сминает ковёр и с тихим скрежетанием закрывается. Джи слышал эти звуки не раз. Но ещё никогда они не приносили ему облегчения.

Скрип кресла. Новый скрежет, тише, это не дверь… Неужели Рохан решил поднять подсвечник?

Стоп, они теперь тут вдвоем?

Кровать проминается совсем рядом, его разувают до конца и набрасывают на ноги мягкое одеяло. Джи совсем немного приоткрывает глаза: тёмный силуэт – вот и всё, что удалось увидеть прежде, чем налитые тяжестью веки опустились снова.

– Надеюсь, это действительно безопасно…

Дыхание касается щеки, на лоб ложится ладонь, соскальзывает, пальцы проходят по волосам, замирают. Вздох. С кисло-сладким привкусом вина. И Джи снова чувствует, как его гладят по голове. Прикосновения убаюкивают, мешают бороться со сном – и в какой-то момент он всё-таки отключается.

– Что это значит?

– Не знаю, всё очень… похоже на спячку, как бывает у животных…

– Он спит из-за зелья! Джагжит, ты хоть на что-то способен?!

– Ваше Величество, он немного не в-

– А ты заткнись.

– Ваше Величество, вы немного… я не это хотел сказать. Дело не в сне. Просто все процессы в его организме очень сильно замедленны. Не думаю, что Ситар вообще что-то ел в последнее время, а истощение почти незаметно. Но в теле не осталось ни искры силы. И всё же каким-то образом ему удаётся поддерживать это состояние.

– Он… делает это специально? Чтобы беременность не развивалась?

Снова боль. На ноге лежит ладонь, она была расслаблена, но сейчас сжалась, а Джи окончательно очнулся. Это же голос Джагжита! Точно, Рохан приказал позвать воспитанника Джохара… И смотритель тоже тут? Вроде бы Джи слышал его голос.

Итак, как много он пропустил?

– Ваше Величество, Ситар проснулся.

«Предатель»

– Ситар? – пальцы ещё сильнее сжимают колено.

На этот раз глаза удаётся открыть почти полностью, но веки всё ещё тяжелы, а свет кажется слишком ярким.

– Это не моё имя.

– Сейчас это неважно! Просто немедленно прекрати… делать с собой то, что ты делаешь.

Рохан сидит на кровати, закинув ступню в высоком кожаном сапоге на обтянутое багровой тканью колено. Вместо глаз – два тёмных провала.

– Почему?

Этот вопрос столько раз звучал в этой комнате, пока Джи боролся с навеянным чарами сном… настало время и ему задать его.

– Потому что это убивает тебя, – следует быстрый ответ.

Но это не тот ответ, что ему нужен.

– И? Почему я должен… – горло пересохло, слова царапают его, – … должен прекратить?

_________________________

22. Привычка править

***

– Все вон.

Властный голос, тяжёлый взгляд. Вроде бы всё как обычно… Но вот шаги замолкают, дверь закрывается – и рука императора соскальзывает с колена Джи, а взгляд опускается к ковру на полу.

Ему будто неловко.

Странно, Первого Советника здесь уже нет, а император продолжает вести себя странно. Или раздумывает над его советом? Если Калидас действительно несколько поколений служил императорской семье, нет ничего удивительного в том, что Рохан привык во всём на него полагаться. И потому наверняка ещё сомневается.

– Как ты сбежал?

Неожиданно. Но Джи не собирается отвечать. По крайней мере, пока не получит ответ на свой вопрос.

– Почему ты сбежал?

Хотя нет, можно попробовать. Просто из интереса, сойдет ли с рук Калидасу попытка отравления и помощь в побеге? Джагжит же явно действовал по указке сверху. Или Первый Советник скажет: «я не знал» – и на этом всё кончится?

Впрочем, интерес этот праздный. Джи не то чтобы волнует будущее. Не здесь и не сейчас. На самом деле важно другое – и пусть это всего лишь каприз, пусть правда разочарует… но он должен знать, что же чувствует этот большой человек, пытающийся казаться сильным и властным. А на деле…

Кровать вздрагивает.

Это Рохан неожиданно встаёт и отходит к креслу, но не садится в него, а останавливается и подошвой сапога начинает растирать отчётливый тёмный след на красном ковре – вероятно, следствие падения подсвечника. Наверное остальное уже убрали слуги.

– Как я уже сказал, я позабочусь о тебе и ребенке. Но ты должен пообещать, что сделаешь всё, чтобы он родился здоровым. И что сам останешься с ним.

Губы сами собой пытаются растянуться в подобие ухмылки. Это странно, ведь Джи совсем не смешно.

– Этот ребёнок, – собственный голос, по сравнению с голосом Рохана, звучит очень тихо, – всё дело в нём?

А ведь говорить со спиной императора намного легче, чем глядя в глаза. Можно не следить за выражением лица.

– Ситар – это не твое настоящее имя. Хочешь, чтобы я звал тебя Джитендра?

Похоже, никто в этой комнате не намерен отвечать на чужие вопросы.

– Мне всё равно.

Короткий косой взгляд – и вот уже Рохан снова задумчиво смотрит на пятно у своих ног, потом вздыхает. И поднимает взгляд к окну под потолком: ставни почти полностью опущены, не видно ни луны, ни звёзд, и эта щель скорее напоминает провал в пустоту. Джи даже начинает казаться, что за стенами нет ничего. Совсем ничего. И что во всём мире существует лишь эта комната и они вдвоём.

Настоящий кошмар.

А ещё призрачная надежда, что в этот раз его не пытаются обмануть. В том числе, и он сам. Ведь так легко поверить… как Рагху, как Джагжиту… как Джаю Кайлашу… ведь никто из них не говорил правду, по крайней мере, до конца. И точно также Джи не может себе признаться, что это было даже приятно – считать Джая заботливым дядюшкой, а Рагху союзником.

– Джитендра, – произносит Рохан негромко, вырывая Джи из омута серых мыслей. – Джитендра… Джитендра…

Слова тяжёлыми глыбами падают на пол. Рохан прижимает подбородок к груди и опускается на подлокотник кресла. Тянется к пустому чёрному цветку с почти догоревшей свечой, вынимает из крепления и поднимает перед собой на уровень глаз – словно показывая его Джи.

– Наверное, я просто привык приказывать, никому ничего не объясняя…

– Даже Калидасу?

Перебивать явно не стоило, но Рохан странно покорно исправляется:

– Почти никому.

Его пальцы крутят металлический цветок, внимательный взгляд блуждает по изогнутым лепесткам, будто это единственное, что его сейчас занимает. Впрочем, возможно, он уже сказал всё, что хотел. Или что смог заставить себя сказать.

Но этого совершенно недостаточно.

– Наверное, меня тоже так воспитали… – медленно произносит Джи, пытаясь не замечать пламя маленькой свечи, утонувшее в глубине изумрудных глаз. – В смысле, заботиться только о себе… Но я устал. Я хочу, чтобы всё это просто кончилось. Конечно, вы можете пообещать мне достойную награду, если я выношу и рожу этого ребёнка, и вообще надавать любых обещаний, только мне действительно ничего не надо. Если вы, конечно, не умеете воскрешать мёртвых или возвращать время вспять… ведь не умеете?

– Не умею.

Ни вздоха, ни сожаления, лишь констатация факта.

– Тогда заставьте меня.

Там, «в доме Гаури», Джи грубо обращался к Рохану на «ты», но этот вежливый разговор сейчас кажется даже более вызывающим. Словно стеклянная стена, выросшая посередине комнаты. Хрупкая и ненадёжная. Но взгляд императора, оторвавшийся от цветка, заставляет её треснуть. Джи закрывает глаза и отворачивается.

Одеяла и подушки такие мягкие… как он вообще умудрялся спать на жёсткой лавке? Да в камере и то постель была лучше! Но эта мягкость опасна. Кажется, стоит ещё немного подержать глаза закрытыми – и она поглотит целиком, вынудит согласится на всё, лишь бы остаться в комфорте подольше. Возможно, ещё не прошло действие зелья, а может, это вовсе и не сонливость, а обыкновенная слабость… та самая, её ещё зовут «человеческой».

– Джитендра, ты меня ненавидишь?

– А за что мне любить вас? Из-за вас погибла моя семья, моя жизнь превратилась в кошмар, а теперь я ещё, оказывается, должен родить какого-то властелина всех ганда…

– О чём ты?

– А-а-а… мне сказали, что мой ребёнок… что-то вроде того, что с ним будут считаться даже боги…

– Кто тебе это сказал?

– … м-м-м, не помню… возможно я даже сам это придумал.

– Джитендра, тебя ведь назвали в честь Индры?

– Да, наверное. А что?

– Просто странно. Ведь именно Индра считается стражем Чёрного Континента, а значит – врагом всех демонов, осквернённых и прочее… Знаешь, мне глубоко наплевать, какая там в тебе намешана кровь, какие способности, и каким будет ребёнок. Просто он мой. И он должен родиться. Возможно уже ничего не исправить между мной и тобой, но кое-что я сделать могу: например, подарить тебе нормальную жизнь – не пленника и не заложника. А что касается твоей семьи…

… наверное, всё же стоит тебе рассказать…

На самом деле, это не первый случай.

«Копье Индры» – мой личный полк. И хоть он назван так, его назначение вовсе не борьба с нечистыми – это просто солдаты. Личная гвардия. Элитные воины. Возможно ты знаешь об их специальной экипировке: магические плащи, зачарованные латы и оружие. Однако об этом известно, наверное, всему континенту… Или, точнее, стало известно во время войны. И кое-кто этим знанием воспользовался: так однажды, ещё незадолго до того дня, как мои войска ступили на землю королевству Зоа, в Вивете линчевали почти половину парламента… и свидетели утверждали, что людей казнили воины в зелёных плащах с гербом «Копья Индры».

Именно тот случай был первым.

С того дня по всему континенту то тут, то там стали появляться самозванцы и убивать, похищать, грабить, разрушать… и не всегда их жертвами были люди. Вероятно ты знаешь про гильдии, в которых собрались получившие свободу ганда? Так вот – именно гильдии чаще всего становились жертвами нападений…

… до недавнего времени. Но уже почти месяц, как всё стихло.

Мы полагаем, что кто-то – возможно совершенно не связанные друг с другом группы людей – просто выбрали герб моих войск в качестве маскировки для свои преступлений. Но организовали всё это явно богачи. Представители знати. Той самой, которой так не нравятся общины ганда. Я не могу точно сказать, когда с этим будет покончено, но мы ищем преступников. И уверяю тебя, они поплатятся за всё… но пока империя ещё далека от того, чтобы стать единой страной… герцогства не всегда идут навстречу, да и расстояния велики, так что, когда мои люди оказываются на месте преступления, остаётся уже слишком мало следов…

Как я уже сказал – я привык отдавать приказы, а не объяснять их. Но ты должен знать, почему был выбран в качестве заложника от герцогства Зоа. По одной лишь причине: ты выжил. Васу предположил, что если кому-то требуется твоя смерть, он придёт за тобой и сюда. Поэтому…

… поэтому ты, конечно, можешь просто взять и сдохнуть, так ничего и не узнав об убийцах своей семьи, а можешь продолжить жить назло тем, кто пытался покончить с тобой.

Неровный поток слов иссякает, Джи слышит шаги. Они замирают совсем рядом с кроватью.

В глаза кто-то насыпал мелкого песка.

И что-то проснулось внутри, что-то похожее на упрямство.

Но оно уже столько раз появлялась и пропадало, заставляя метаться между желанием жить и желанием умереть, что сил действительно больше нет.

– Как я попал в башню – понятно. Но скажите, зачем вы позвали меня в эту спальню? Зачем на этой кровати отняли последнюю гордость? Превратили в ничтожество? Чтобы защитить? Или выманить убийц? Ведь нет же…

– Как и приказывать, я привык брать, не спрашивая и не объясняя. Ты вызвал во мне желание обладать. Странное желание. На самом деле, я позвал тебя в ту ночь, просто чтобы… не знаю, посмотреть на тебя? Сейчас когда я думаю об этом… наверное я был слишком груб. И настойчив. Это всё твои чары урваши. Скажи, тяжело быть таким желанным для всех?

«Желанным для всех? Это я-то?»

Даже не смешно.

Приходится натянуть одеяло на голову.

– Эй… – доносится сверху.

– Если позволите, Ваше Величество, мне надо подумать.

Вместо ответа тишина. Только вдруг вздрагивает кровать, проминается с противоположенной стороны – и тяжелое тело вытягивается вроде бы рядом, но так далеко… что невозможно почувствовать его тепло.

– А ещё тебе надо переодеться, помыться, и прекратить издеваться над собой.

Джи приподнимает одеяло и выглядывает в щель. В принципе, можно дотянуться… и коснуться. Только сработает ли это снова через одежду?

Но что ещё остаётся, если Рохан продолжает молчать? Сегодня им сказано так много слов, но каждое – явно тщательно вымеренное и отрезанное. Сухое. Весь этот разговор – словно кирпичная кладка. Рохан отгородился от него, отгородился от всех. Кроме этого своего ужасного Калидаса! Даже не понимая, что им управляют…

– Хорошо, я согласен.

Показалось, что произнёс очень тихо. Но его услышали.

– Отлично, – доносится с другого края кровати, – я уже приказал нагреть купальню.

«Вообще-то я не об этом…»

Нет, Джи не может признаться, что имел в виду ребенка. Наверно, это странно, так быстро сдаться? Глупо? Наивно? По-детски? В общем, всё как всегда…

***

Глубокая ночь. Джагжит играет в молчанку. Ему не нужно больше возиться с его длинными волосами, и всё же сильные пальцы мнут затылок уже целую вечность. Джи пытался завязать разговор, почему-то чувствуя себя виноватым, но слуга отвечал только «да» или «нет».

Это обидно.

И неприятно.

В конец разозлившись, Джи резко отстраняется и хватает его за запястье. Сжимает сильнее, чтобы успеть хоть что-то понять, пока тот не вырвал руку. Но слуга даже не пытается. Лишь застывает, глядя невыразительным, но долгим взглядом.

Он боится. Чего-то или кого-то. И сильно. Но это кажется чушью, потому что внешне Джагжит спокоен и невозмутим. Словно скала.

Под кончиками пальцев шершавые струпья. Следы от веревки или кандалов. Наверное ему даже больно. Ну не может же он не чувствовать ничего?

Отпустив, Джи соскальзывает в воду. И пусть это низко и жалко, но как же приятно вновь окунуться в роскошный бассейн! Как он скучал по нему!

И по чистой длинной сорочке!

Хотя, не все воспоминания стоят того, чтобы их воскрешать.

Подниматься по лестнице неожиданно приятно, никакого скрипа и вони гниющих досок. Правда, ноги так и норовят свернуть на третьем этаже, однако Джи заставляет себя наступить на следующую ступень.

Молчание за спиной. Значит ему и правда можно вернуться в императорскую спальню?

Раз, два, три – одна ступенька за другой. Джи чувствует себя обновлённым. Ему больше нечего бояться. Рохан не позволит Калидасу снова запереть его в душной камере. И сам не посмеет больше причинить ему боль.

А беременность неплохо бы растянуть…

Ведь никто не знает, что будет потом…

Джи улыбается и проводит ладонью по плоскому, даже впалому животу. По крайней мере, тот должен быть впалым – каким был вчера и даже несколько часов назад.

Но он почему-то просто плоский. Чуть более плотный сверху, под рёбрами.

Наверное, Джи просто объелся.

Хотя… когда он ел в последний раз?

____________________

23. Обратный отсчёт

***

«

– Позвольте дотронуться до вас здесь, Ваше Величество?

– Но ты уже дотронулась!

– Ах, простите мне мою вольность…

»

Стук в дверь раздался как раз в тот момент, когда Джи захлопнул старый фривольный роман и собрался отбросить книгу на угол большой кровати, где уже успела скопиться небольшая кучка отбракованных произведений. В эту комнату его поселили несколько дней назад: без книжных полок, зато с настоящим окном с толстым мутным стеклом и чудесной грубой решёткой, настолько проржавевшей, словно была поставлена эдак пять сотен лет назад. Однако, никто не запретил Джи наведываться в спальню-библиотеку императора на этом же этаже, по крайней мере – днём. Так что последнее время он занимался перетаскиванием к себе книг, на первый взгляд показавшихся интересными, их чтением и сортировкой.

Увлекательнейшее занятие, между прочим.

Год назад Джи отдал бы всё за возможность целыми днями валяться в постели, поедая вкусняшки и следя за чужими приключениями в выдуманном мире, но прошла уже неделя – и занятие это начало ему надоедать. Тем более, что неожиданные скачки настроения заставляли то и дело бросать одну книгу и браться за другую.

Стук повторился.

Джи проигнорировал его снова.

После третьего раза дверь открылась без разрешения, и в комнату зашёл слуга с торчащими дыбом волосами и в кожаной куртке без рукавов. Окинув вытянутые ноги Джи пустым взглядом, Джагжит открыл было рот, но замер, склонился немного, и только после этого сообщил:

– Его Величество зайдёт к вам до полудня, желаете подготовиться к его приходу?

– Нет.

– Как будет угодно.

Снова пародия на поклон и кивок в сторону открытой двери. Порог перешагнул Лал, вооружённый тряпкой и кувшином – ну конечно, ведь подготовить комнату им никто не запрещал. И пока один занимался избавлением горизонтальных поверхностей от пыли и грязной посуды (в последнее время у Джи обнаружился прямо-таки зверский аппетит), второй придирчиво складывал раскиданные книги в аккуратные стопки, убирал из вазы яблоки с потемневшими боками, взбивал подушки, поправлял одеяла, двигал кресло у окна – в общем совершал кучу ненужных телодвижений.

Они едва успели закончить, как дверь распахнулась без всякого предупреждения, и вместе с Роханом в комнату вошёл кто-то ещё. Кто-то в маленьком пышном платье тёмно-синего цвета с зелёным отливом. И с такими же сине-зелёными волосами, мелкими волнами сбегающими на спину почти до колен.

– Лилавати?

«… нет, это не я!»

Пока голос-мысль звучал в голове, девочка смотрела в пустоту, а руки Рохана лежали на её плечах. Сам же император смотрел на Джи.

– Вы знакомы?

«Мы знакомы?… В смысле, что мне ему ответить?»

«… нет! Не говори ему ничего!»

– Я видел её в купальне.

– И всё?

Рохан подтолкнул девочку дальше, к креслу, она послушно сделала несколько шагов и остановилась, ему пришлось поднять её и усадить словно куклу.

«… странная у тебя комната, Ситар.»

«Да вроде нормальная. Смотри, тут даже окно есть…»

«… я не про это… она словно…»

– И всё же мне кажется, что вы как-то связаны, – Рохан вновь подал голос, обходя кресло и останавливаясь около окна, но не отпуская взглядом Джи. – Никак не могу понять… как она узнала, где ты? И как смогла сказать об этом?

– Сказать?

«Лила, разве не только я тебя слышу?»

«… ну… это…»

– Именно, – переплетя руки на груди и прислонившись к стене, Рохан прищурился. – Честно говоря, это несколько шокировало слуг. Видишь ли, прошло уже почти пять лет, как Лиливати не открывала рта… и вообще не делала ничего по своей воле.

«Ах, вот как?»

«… я не хотела… чтобы ты умер…»

«И поэтому ты вернулась в своё тело и рассказала императору, что я в Старом городе?»

«…»

«Но если ты можешь вернуться, почему… просто не вернёшься? Тебе нравится быть бесплотной?»

«… нет! Я не могу!»

«Но как же…»

«… тебе не понять! Это как попасть в очень тесное место, где нельзя пошевелиться… где нет ничего… только крохотная щель… И теперь, когда Он понял, что я ещё здесь, Он снова пытается запереть меня в теле! Не позволяй Ему, прошу… Вели Ему прекратить!»

– Я сказал что-то смешное?

Джи спрятал ухмылку. Слишком уж это: «вели ему прекратить» – прозвучало наивно.

– Нет, просто я всё гадал, откуда вы узнали… а оно вот, значит, как…

– Так ты отрицаешь?

– Отрицаю что?

– Связь между вами.

«Послушай, может так будет лучше? Разве ты не хочешь снова ходить своими ногами и видеть глазами? Кушать вкусные блюда, купаться, спать в мягкой постели? Играть…»

«… нет! Это… больно. Каждый раз, когда старики поют свои песенки, меня разрывает на маленькие кусочки… Я боюсь, что однажды не смогу собраться обратно…»

Вместе со смыслом Джи передался и отголосок тянущего, совсем неприятного чувства. Он хотел ответить, что лечение не всегда бывает приятным, но не смог. Что-то подсказало – Лила права: то, что с ней делают – ей не поможет. Но откуда взялось это знание?

– Джитендра?

– Да, Ваше Величество.

– Как ты? Тебе нехорошо?

Ладонь невольно легла на живот – незаметный, прикрытый складками халата.

– Нормально, Ваше Величество… Для этой девочки… ничего нельзя сделать? Как она… стала такой?

«… Ситар, нет! Не спрашивай!»

– Ну… – взгляд Рохана метнулся к закрытой двери, задержался там на пару мгновений и скользнул к книгам на углу кровати. – Это не то чтобы является тайной, просто неприятная история. Она была вторым заложником, присланным во время войны, чтобы убить меня. Но если в первом распознать убийцу оказалось нетрудно, то это дитя… из неё сделали живую магическую бомбу. Враг на войне часто использовал подобное, превращая ганда в оружие и насылая на нас… но её я убивать не хотел. И приказал Калидасу найти способ снять чары. Его попытка увенчалась успехом, но не совсем: после ритуала разум покинул Лилавати.

«Лила, почему ты не хотела, чтобы я знал? Ведь это…»

«… это гадко!»

«Лила…»

«… они сказали, что у меня будет много игрушек… что я должна просто произнести несколько слов, как только увижу императора… они не говорили, что потом будет так больно… что будет больно так долго… так долго, что я почти исчезну…»

– Тебе жаль её?

Джи моргнул и стёр влагу, выступившую на глазах. Пожалуй, он стал слишком чувствительным.

– Со всеми что-то происходит… – попытался улыбнуться, – меня вон тоже заколдовали.

– Ну, по сравнению с ней, тебе достался пустяк, – хмыкнул в ответ Рохан. – Насколько я понял, что-то вроде страховки на случай, если собственные ненависть и жажда убийства окажутся недостаточно сильны.

– О, понятно. Благодарю за разъяснение, Ваше Величество.

Насмешливое выражение растворилось – взгляд Рохана снова превратился в спокойный и внимательный, но не менее подозрительный, чем до этого.

– Ну что же… раз ты и правда ничего не знаешь, я отведу её обратно. Отдыхай.

«Ты можешь остаться?»

«…»

«Лила?»

– Ваше Величество?

– Да, Джи?

Впервые он назвал его коротким именем. С той кровавой ночи никто не называл его так… Джи облизнул губы, глядя на остановившуюся посреди комнаты девочку, на её ладошку, зажатую в большой руке Рохана.

– Ваше Величество, то, что вы думаете, может помочь Лиле, на самом деле приносит ей лишь страдания. Пожалуйста, не мучайте её больше.

И без того небольшие глаза Рохана сузились, но он продолжил молча смотреть на Джи, точно ожидая какого-то объяснения. Но Джи лишь опустил взгляд на закрытую книгу в руках: «Настойчивая влюблённая». Отложил её.

– Хорошо, но когда-нибудь мы поговорим об этом.

Хлопнула дверь, и Джи почувствовал разочарование. Вообще, он не отказался бы, побудь император тут дольше. Но даже Лилавати исчезла. Кстати, он и правда давненько не ощущал её рядом. И что она имела в виду, когда сказала, что его комната «странная»?

Тогда он ещё не знал, что до родов осталось всего сорок дней.

***

– Но я хочу его увидеть!

– Лучше не стоит, господин.

– Почему?.. Просто скажи, где его камера! Я сам схожу!

– Господин…

Продолжая мять уже высохшую тряпку, Лал покосился на Джагжита, вычищающего щёткой ковёр от несуществующей грязи. Когда-то давно этот жилистый слуга с непокорными волосами был таким же молчуном как и сейчас, правда с более нахальным взглядом и высоко поднятой головой. Но в последнее время Джи почти не видел его глаза. Зато чувствовал нечто… очень похожее на ощущение пристального внимания. Нет, сильнее. Скорее всего слуге приказали следить за состоянием Джи, но разве для этого ему не надо водить руками над телом и всё такое? Неужели способности Джагжита позволяют анализировать подопечного даже на расстоянии?

Впрочем, это неважно. Одного увеличившегося живота достаточно, чтобы дать всем понять: его беременность развивается слишком быстро. А тело совершенно вышло из-под контроля. Джи уже и забыл, что значит быть не в этом пограничном состоянии между полами… но сегодня его взволновало другое.

– Я хочу видеть Секара.

– Прошу, господин, поговорите об этом с Его Величеством…

– А где он?

–… я… простите, я не знаю, господин…

– Да, я тоже!

Раздражение, дикое раздражение скопилось внутри. Его бросили, о нём забыли! Только слуги приходят и торчат тут изо дня в день, но нет больше совместных с другими заложниками посещений купальни, нет Санджи за стеной… И пусть он может бродить по башне почти без ограничений, искать камеру арвинца под взглядами вездесущих стражей довольно… неудобно.

Зачем он ему?

Можно сказать, что просто так. Просто Джи вспомнил, что не видел его со дня смерти Дурги. Что с ним? Как он? Этот парень с самого начала показался ему самым нормальным из всех. И теперь, когда у Джи появилось немного свободы и целая прорва времени, которое совершенно некуда деть, почему бы и не навестить Саши Секара? Ведь возможно тот ещё таит зло на императора и вряд ли знает, что возлюбленным убитой девушки был Васу, а виновником смерти – её собственный отец.

Но раз слуги упёрлись, можно и сменить тему.

– И всё-таки, как же хорошо, когда в комнате есть окно, – Джи вздохнул и сполз с постели, босыми ногами прошёлся по ещё сырому ковру и облокотился на подоконник. – Если бы знал, что получу столько привилегий, сбежал бы давным давно.

Серое небо местами почти почернело, дождь забрызгал и без того мутное стекло, но у основания башни всё ещё можно разглядеть огромный длинный сарай. Оттуда часто доносится стук. Джи прислушался и уловил что-то даже сейчас, сквозь шелест дождя.

– Вам повезло.

Неожиданно голос Джагжита раздался прямо над ухом. Джи повернул голову, уставился на смуглый острый подбородок, покрытый мелкой щетиной. Похоже, слуга решил устроить себе перерыв и наконец-то прервать затянувшееся молчание.

– Что ты имеешь в виду?

– Знаете, как обычно поступают с беглецами? В империи смертная казнь предусмотрена только для тех, кто сам отнял чужую жизнь или стал причиной чьей-то смерти, но воры, беглые рабы и крестьяне, прочие преступники, если их не забрал хозяин или решил наказать, оказываются в тюрьме. Так вот, если известно, что какой-то заключённый сбегал, его не просто запирают в камере, нет, его приковывают к стене. Без возможности пошевелиться. Около месяца такой человек проводит в собственных экскрементах, получая раз в день кружку воды и немного каши из гнилого зерна. На самом деле, из тюрем очень редко сбегают, потому что знают – если их поймают вновь, долго они уже не протянут. Даже если тело продержится какое-то время, с рассудком придётся расстаться… Поэтому я и сказал, что вам повезло, господин.