Текст книги "Чёрная кровь (СИ)"

Автор книги: Елена Зинкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

И на столе ещё вчерашняя еда. Словно Гаури забыла об их договоре…

Что-то случилось. Они уже нашли тело Бабура? Но если бы кто-нибудь прибежал с сообщением, Джи бы услышал: о таких новостях здесь кричат во всё горло, надеясь получить лишний глоток на халяву.

Или Бабур успел растрепать о своих подозрениях? И вместо него стоит ждать ещё гостей с магическими артефактами?

Если старуха узнает, что он ганда… даже если просто заподозрит… никакая договорённость Джи не спасёт.

«Надо бежать».

Он давно думал об этом, но всё время откладывал, сегодня же сомнения умерли вместе с Бабуром. Джи окончательно понял, что должен решать сам, а не ждать, пока кто-то поставит на колени и лишит выбора.

Из вещей только одежда и пузырёк. Да ещё коса – он взял её с собой, в крайнем случае можно попытаться продать.

Первый же шаг даётся легко, но вдруг пол ударяет прямо в лицо. Джи не успевает даже выставить руки. От удара он не сразу соображает, где низ, а где верх, и какое-то время лежит, тупо пялясь на ножку стола. И на брошенный рядом с ней на пол медальон. Его он тоже забрал, уходя от тела Бабура. Медальон не светится, просто круглый, медный, с каким-то угловатым рисунком по контуру, смутно знакомым… кажется, Джи видел такой где-то в башне… да, на этаже, где спальня Рохана…

Тело всё ещё легкое, словно пёрышко. Потому встать очень трудно. Но если сосредоточиться и взяться за стену, то вполне возможно. Эта слабость с Джи с того самого момента, как он открыл глаза на мокром каменном полу под темнеющим небом несколько часов назад.

Может подождать ещё? Пока не станет лучше?

Нет! Больше никаких отговорок! В этот раз он уходит и точка!

Половицы скрипят. Один раз, второй, третий… – а ведь Джи старается ставить ноги помягче – и всё же головы поворачиваются в его сторону, стоит свернуть на последний пролёт.

Стена кажется такой надёжной, но её приходится отпустить.

Да, он еле стоит, но чтобы убить, ему достаточно просто коснуться.

Джи не смотрит на бородатые лица, он берётся за перекладину с самым уверенным видом. Но перекладина не поддаётся, и свет загораживает густая тень.

«Человек? Зря.»

Но из-под сползшей повязки на Джи устремляется взгляд глаз, которых у человека быть не может: полностью жёлтых с чёрными точками зрачков. Рагху.

– Ну здравствуй, Ситар. Куда собрался?

__________________

19. Переговоры

***

Вдох, за ним плавный выдох.

Глядя на Рагху, непривычно сгорбившегося, прячущего под повязкой половину лица, Джи пытается вспомнить, видел ли эту обезьянью фигуру здесь раньше. Как давно ратри известно, где он? Как давно он за ним… наблюдает? Или нашёл только сегодня?

За спиной гостя с хромого на одну ножку табурета поднимается полуголый Дебдан, а когда мужчина нависает над стойкой, Джи переводит взгляд на него.

– Гаури! Ну сколько можно ждать!

Охранник пьян, от него пахнет так, словно тот искупался в бочке с уксусом, не иначе. Однако, на ногах держится лучше, чем Джи, во всяком случае, не пытается схватиться за стойку.

– Да чтоб тебя, старая…

Один рывок перекладины – и Рагху легко отодвигают с пути, Джи тоже приходится отступить, чтобы не оказаться сметённым.

– Может, проводишь к себе? – снова тихо спрашивает гость, которому место явно не здесь, а в башне, если только он настоящий заложник. – Или продолжим мозолить глаза?

Джи реагировать не спешит. Ещё вчера он бы рванул вверх по лестнице, боясь оглянуться и увидеть устремлённые вслед глаза, но сегодня всё иначе. Сегодня он сам внимательно осматривает собравшихся на первом этаже, их хмурые лица, не оставляя без внимания ни рук, лежащих на рукоятях ножей, ни притворно расслабленных поз, ни косых пристальных взглядов. И что-то похожее на облегчение заставляет Джи улыбнуться: они, эти бандиты, напряжены и готовы к бою, но не из-за него. Их глаза прикованы к неказистой фигуре. Возможно, тело Бабура и правда нашли, но подумали не на хилого постояльца «дома Гаури», а на этого вот внезапно откуда-то взявшегося чужака.

Хотя, Рагху почти не отличается от них: у многих на головах повязки то ли из грязных замусоленных платков, то ли шарфов, у многих почерневшие от загара лица и доживающие последние дни сапоги, разве что кожаная куртка только у одного, и всё равно можно сказать, что ратри замаскировался неплохо. Почти. Только кажется, наёмный убийца решил: внешний вид – это всё, что нужно, чтобы слиться с местной шелудивой толпой. И ошибся. Прежде всего, он тут чужой. Как и Джи. Но Джи сюда привели, да и с хозяйкой он нашёл общий язык… и если не считать подозрений из-за цвета глаз, он почти уже свой. И это не только догадка – Джи знает, ведь он слышит чувства людей.

Как и нетерпение Рагху.

Но, пожалуй, тянуть дольше и правда не стоит. Хотя пригласить гостя к себе он не может… как и открыто ответить ему, поэтому Джи мотает головой.

– Вы меня с кем-то спутали, мистер. Я не оказываю такого рода услуг… вот если вам надо прочесть что-нибудь или написать…

В этот момент сзади раздаётся скрип двери. Из подвала поднимается Дебдан, гружёный подносом с бутылками, следом за ним показывается и старуха, как обычно поминающая сбежавшую Ишу весьма нецензурными словами. Джи тут же обращается к ней:

– Госпожа, мне принесут сегодня поесть?

Возражений Рагху не слышно. Зато Гаури в ответ сообщает всем присутствующим как внутри дома, так и во дворе, что если кого-то что-то не устраивает, он может дойти до сточной канавы и утопиться… или подождать.

Джи кивает и поворачивается к лестнице, надеясь, что Рагху за ним не последует. Хотя, конечно, так просто тот не уйдёт. Можно было бы выйти и поговорить с ним на улице… но кто знает, не ждёт ли там кучка стражников?

Остаётся только вернуться к себе.

И задвинуть дверь столом, морщась от вони.

Подойти к окну, раскрыть ставни… и рухнуть на пол, придавленный стремительно метнувшейся тенью. Впрочем, тут же соскользнувшей в сторону, словно почувствовавшей его руку. Джи почти успел коснуться его.

Нет, он не собирался убивать Рагху, просто проверить… наверно.

– Постригся? Тебе не идёт.

– А тебе – эти лохмотья, – Джи спокойно поднимается с пола. По крайней мере, он хочет, чтобы так это выглядело. На самом деле у него всё плывёт перед глазами, успокаиваясь и вставая на свои места весьма неохотно. – Я тебя слушаю.

– Вернись во дворец.

– Как я могу вернуться туда, где никогда не был?

Стена под окном кажется надёжной опорой, прислонившись к ней, Джи скрещивает перед собой ноги и поднимает взгляд. Рагху стоит между ним и столом. Куртка скрывает его жилистые руки, а широкие штаны превращают фигуру в какой-то квадрат. Ни следа хищной грации, но Джи кажется, сейчас ратри опасен как никогда.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Вернись и подари нам наследника.

– Вам?

– Нам. Империи. Императору.

– А если я… не хочу?

– Тогда я заберу тебя силой.

– Ну попробуй.

Что-то настораживает Рагху. Возможно, эта напускная бравада. Но, когда Джи протягивает к нему руки, ратри продолжает стоять, не шелохнувшись. И тогда понимание приходит само.

– Или ты уже пробовал? Тот медальон… Бабуру очень повезло заполучить такой сильный артефакт… Это ты его ему дал, собрат?

Жёлтые глаза вспыхивают, но не пугают – Джи вспоминает, что голоден. И думает, что яичница его вполне бы устроила.

– Я.

Рагху даже не пытается оправдаться. На чьей он стороне? Разве нечистые не должны помогать друг другу? Или этот «наследник» так ему важен?

– Почему? – всё же спрашивает Джи.

– Потому что, похоже, у тебя есть особые способности и их-…

Неожиданно одна из тускло горящих на стене ламп гаснет. Рагху оглядывается, замирает, глядя на стол, и вдруг берёт с него яблоко. Без разрешения.

– Способности? – подгоняет его Джи. – Вы знаете всё о моих способностях!

– Мы? – хруст громко разносится по комнате. – Возможно, но вряд ли. Кажется, ты говорил, что наполовину мандега, а наполовину саубха?

Джи мотает головой.

– Я этого не говорил.

– Ну да, продемонстрировав одну из способностей урваши, было бы глупо утверждать нечто подобное.

– Ты про то, что я меняюсь? Это правда способность урваши?

– Правда, – Рагху закидывает в рот оставшийся огрызок и глотает его. – Как правда и то, что таких мало осталось. Как ты знаешь, чем жиже кровь, тем меньше толку.

Джи остаётся только вздохнуть и признать, что мама явно многое забыла ему рассказать. Конечно, она велела хранить в тайне всё, что касается его отличий от человека, но могла бы и предупредить…

«Рохан тоже сразу догадался? Нет, он вроде бы решил, что это чары саубха…»

– И что дальше? Даже если я частично урваши?

– … частично урваши… – Рагху рассеянно повторяет за Джи, отвернувшись от него и инспектируя содержимое стола, принюхиваясь к кувшинам, кускам жилистого заветрившегося мяса, каше и супу, больше похожему на помои.

Наконец, он берёт круглую булочку, разламывает и задумчиво начинает крошить её на пол.

– Знаешь, цвет твоих глаз очень редкий. Я всего однажды видел ребёнка с такими глазами, но долго тот не прожил… Ты знаешь, откуда я родом?

– Из Вивета.

– Верно. Но племя моё живёт в Степи. Точнее, в лесах, окружающих Степь, где обосновался другой народ ганда – дакини. Так вот, когда у дакини и ратри рождается ребёнок, его глаза имеют очень светлый голубой цвет, настолько светлый, что кажутся бесцветными вовсе. Но, как я уже сказал, такие дети долго не живут. Впрочем, как и любые другие, чьи родители принадлежат разным семьям… то есть, разной крови. Так что полукровки – это действительно редкость. Я слышал, что выживает лишь один из сотни. Но скажи мне, Ситар, как смог выжить ты? В тебе же смешались… все шесть семей?

– Так ты и про шанкха понял?

– М-м-м, не я. Это предположил Джагжит. Видишь ли, без регенерации шанкха и вообще их стойкости твоё тело просто разорвало бы из-за столь различных источников силы.

– Возможно, – Джи нет смысла отрицать. – Но я до сих пор не понимаю, что это меняет.

– Да всё!

Рагху так резко это выкрикивает, что Джи невольно роняет взгляд на пол. Гость тоже замирает, прислушиваясь. Но вздох сменяется на выдох, ещё раз и ещё, а ничего не происходит. Хотя, чего он ждал? Топота по лестнице? Нет, не сейчас, но, может быть, позже… Джи заставляет себя встать. Ветерок касается затылка и неприкрытой шеи. А Рагху продолжает уже тише, но кажется, его возбуждение можно потрогать.

– Твой ребёнок сядет на трон! С ним будут вынуждены считаться даже боги!

– И поэтому меня пытались отравить?

Рагху морщится, и от этого движения повязка окончательно сползает ему на лицо. Поправив замусоленную ткань, ратри какое-то время молчит, бесцельно взбалтывая чашку с прокисшим молоком. Потом резко опрокидывает её содержимое в широко раскрытый рот и, мужественно проглотив, сообщает:

– Калидас больше не тронет тебя.

– Правда? Какая радость.

– Он не знал о беременности. Пойми, он сделает для трона всё.

– Даже посадит на него нечистого?

Не дожидаясь ответа, Джи снова мотает головой.

– Нет, уходи, – приказывает он. – Уходи и забирай свои сказки с собой.

Рагху аккуратно ставит чашку на стол, затем так же неспеша разворачивается к Джи.

– Я не могу. И это не сказки. Ты нужен Рохану. Ты нужен Калидасу. Ты и твой ребёнок.

Это «нужен» звучит очень сильно. Слишком сильно, чтобы Джи мог быстро свыкнуться с открывшейся правдой. Возможно, всё вышло случайно, возможно, калейдоскоп событий сложился в узор, угодный осквернённым, не по чьей-то воле. Возможно, но маловероятно. Однако, Рагху только что буквально признался, что Калидас собирался отравить Джи. Отравить… или напугать? Чтобы он захотел сбежать? И воспользоваться помощью Джагжита? И оказался приведённым в какое-то специальное место?

– Заяц тоже нужен лисе, Рагху.

Взгляд Джи ныряет к ножке стола, к медному медальону. Он приказывает ему – и медь начинает светлеть и наливаться алым. Рагху, уже сделавший шаг к Джи, вдруг спотыкается на месте, но не падает. Ему удаётся устоять. И он оборачивается. Джи видит, как заострённый язык пробегает по тонким губам.

А медальон пылает уже сам по себе.

И всё же его действие на ратри явно слабее, чем было с Джи. Впрочем, сейчас Джи ничего не чувствует вовсе.

А Рагху уже делает второй шаг от стола, за ним третий. Он уже близко.

Джи поднимает руку и касается его впалой щеки.

Пустота. Бездна. На её дне плещутся преданность и вера. Почти удаётся схватить за хвост пролетевшую мимо мысль, почти понять прозвучавшие слова, но только почти. Ощущение пропадает, руку Джи хватают и отбрасывают.

– Я… – Рагху едва выталкивает из горла слова. – Я не достоин…

Джи отходит в сторону. И ратри исчезает в окне.

Нет, не испуг, но смущение было тем последним, что Джи успел уловить. А эти слова… К кому они относились? И почему прозвучали так робко?

___________________

20. Агония

***

«… ты плачешь?»

– Нет.

«… ты плачешь.»

Это обидно. Вот так взять и осознать себя кем-то вроде племенной коровы.

Хотя, нет. Джи всё ещё сложно представить, что это происходит именно с ним. Если бы только он смог выполнить задание и убить Рохана… Джай Кайлаш поверил ему, поручил эту миссию… Но Рагху сказал, что судьба всех нечистых зависит от императора…

Хотя, кого он пытается обмануть? Всё равно ничего бы не вышло. Не тогда. А сейчас, когда Джи немного лучше понял свои способности, он слишком далеко от своей жертвы. К тому же, даже если бы появилась возможность снова встретиться с Роханом и убить его, он ни за что бы не согласился на это. Почему? Он просто не хочет видеть Рохана. В последний раз… в ту ночь и в то утро император показался ему…

Впрочем, неважно.

Джи возомнил себя кем-то, кто способен подобрать ключик к императору и получить возможность узнать закулисную правду… но испугался. Или, точнее, решил, что правда – это не то, что ему нужно. Лучше считать императора монстром, чем хоть на миг допустить, что смерть Торила, матери и всех остальных была чем-то оправдана, как в случае с отцом Дурги. Или что вина лежит на ком-то другом.

В конце концов, это ничего не изменит. Не вернёт мёртвых. И не избавит от ребёнка. Не решит ни одной из проблем, не подарит нормальную жизнь… разве что лишит её последнего смысла.

Впрочем, смысла в жизни и так давно уже нет.

Зачем он вообще пытался спастись? Зачем сопротивлялся? Ведь мог просто умереть там, рядом с матерью…

И зачем всё ещё пытается выжить?

Ночь в самом разгаре. С улицы доносятся негромкие раздражённые голоса – Джи прислушивается к ним больше по привычке. Похоже, Рагху пытались найти, но безуспешно. Но скоро кто-то обязательно вспомнит про хилого постояльца и его встречу с чужаком на первом этаже, и поймёт, что чужак приходил именно к нему. Джи не знает, как их встретить. Он вообще не уверен, что должен их как-то встречать… можно попытаться сбежать, но местные обитатели ещё слишком взбудоражены, чтобы соваться наружу, слишком многие из них ещё не спят.

Он позвал Лилавати. Её дух откликнулся быстро, зацепился за Джи и вот уже пару часов парит под потолком в виде облачка искрящейся пыли: еле заметной, почти прозрачной, но всё-таки различимой. Быть может, дело в освещении? Вторая лампа давно догорела и единственный источник света сейчас – луна и звёзды. Впрочем, их сияние непостоянно – видимо, по небу гуляют тучи, и причудливый рисунок подгнивших досок то проступает сквозь светящиеся пылинки, то погружается во мрак.

– Как думаешь… если я умру, Рохан расстроится?

Пылинки в облаке смещаются словно стайка светлячков.

«… Рохан? Император? Я не знаю. А ты этого хочешь?»

– Хочу… чтобы хоть кто-то…

«… я бы, наверное…»

– Спасибо.

Тошнит всё сильнее. И от стола пахнет всё хуже. Но даже если вдруг Гаури решит вспомнить про Джи и принести ему самые свежие и вкусные блюда, вряд ли их ждёт участь лучше. Есть он совершенно не хочет.

«Наверное, дело в медальоне… Когда же кончится его действие?»

«… медальоне?…»

– Ах, не волнуйся. Лучше скажи, как дела в башне? Джагжиту сильно из-за меня досталось?

«… Джагжиту? Не знаю…»

– А как Санджи? Они, вроде, близки…

«… Санджи – это тот кудрявый парень из Интертеги? Кажется, с ним всё в порядке… вчера я видела, как его вели к императору…»

«Ах, вот как…»

Джи натягивает на плечи одеяло и переворачивается на живот, вжимаясь лицом во второе, свёрнутое и используемое вместо подушки. Оно колется и пахнет древесной гнилью, а ещё его собственным потом.

– Что на улице? Всё ещё много народа?

«… группы по пять-шесть человек продолжают бродить по старым улицам… но если хочешь, я могу попробовать провести тебя мимо них…»

– А если я отключусь по дороге?

«… тогда меня утянет обратно в башню…»

– Понятно.

За окном начинает светлеть. Джи так и не закрыл ставни, поэтому видно небо над соседним зданием. В отличии от «дома Гаури» одна его стена рухнула внутрь, но какое-то укрытие там найти всё же можно, чем и пользуются те, кто разводит костры. Насколько Джи понял, здесь собирается самый разный сброд: от беглых рабов и крестьян до разорившихся дворян. Тот же Бабур, если верить отголоскам чужих разговоров, потерял дом и своё состояние на войне, но добрался до Истерии из какой-то соседней страны, чтобы поступить на службу к императору, и просчитался. Впрочем, это может оказаться такой же правдой, как и подслушанный недавно слух про самого Джи, будто его глаза – результат действия дорогущего зелья, исцеляющего от слепоты.

Снова накатывает приступ тошноты. Но желудок пуст, так что облегчение не наступает, даже если свеситься с лавки-кровати вниз головой. Впрочем, когда кровь приливает к макушке и уже начинает давить на виски, Джи откидывается назад и какое-то время зажмурившись пережидает головокружение. Но внутренности немного успокаиваются.

«… тебе больно, Ситар? Ты умираешь?»

– Нет, я… мне просто… Скоро пройдёт.

«… а если нет?»

– Я не знаю. Не знаю! Не знаю!!!

Мерцающий силуэт из светящихся пылинок спускается ниже, повисает рядом с кроватью. Потом отлетает к окну.

– Подожди, Лила, извини, я не хотел… кричать. Я очень благодарен тебе… что ты здесь.

«… тебе нужна помощь…»

– Возможно… но сейчас я не могу довериться никому, кроме тебя. Просто… просто скажи мне, если кто-то решит подняться по лестнице, хорошо? Просто предупреди…

Дух не отвечает, но остаётся висеть около окна. И чем светлее снаружи, тем слабее мерцают пылинки. Джи закрывает глаза. Он знает, что спать нельзя, что стоит ему отключиться – и Лила исчезнет, и уже некому будет предупредить об опасности, но веки тяжелеют. Становится просто невозможно держать глаза открытыми. Свет раздражает. Хочется темноты. Нет, он не уснёт, он просто их ненадолго прикроет.

***

Снова темно. И сложно проснуться. А, может, просто не хочется.

Действительно, зачем открывать глаза и возвращаться к реальности? Кошмарных снов больше нет, вместо них лишь забвение.

К тошноте добавился жар. Кто-то раскалил воздух и стены.

Виски сдавил невидимый обруч.

Надо попить, срочно.

«Воды, Лилавати, умоляю…»

Чтобы сесть, приходится потратить все силы. Словно поднял скалу.

Вонь прокисшего молока. Кем-то покрошенный в кувшин хлеб разбух. Джи заставляет себя проглотить горькую простоквашу и наконец-то открыть глаза. Так вот почему было так темно… На самом деле за окном только вечер. Небо залито золотым и алым.

«Лила, Лила, ты где? Ты меня слышишь?»

Шаг обратно к влажной от пота кровати даётся с трудом. На плечах будто повисла мантия из свинца. Шурх–шурх. Ступни едва отрываются от деревянного пола.

«Что со мной будет?»

Вместо ответа – скрип половиц. Кто-то приближается по коридору. Гаури? Нет, шаги старухи тяжелее, да и зачем бы ей красться? И замирать после скрипа?

Рагху вернулся?

Нет, вряд ли бы Джи услышал его. Скорее кто-то из местных. Неужели всё же решили проведать и узнать, не подох ли?

Или таки заподозрили что-то?

Джи сжимает кулаки. Пытается. Но кончики пальцев лишь едва касаются ладоней.

Так слаб… так ничтожен…

Нет, он не умрёт! Пусть Джи досталось лишь по капле крови от каждого вида, и ему никогда не быть ни полноценным саубха, ни урваши, ни дакини, ни шанкха, ни ратри, ни мандега, но сдаться так просто он тоже не может! Хочет, но… это будет слишком позорно. Беременность? Зачарованный медальон? Собственные способности или совершённое с их помощью убийство? Он не знает, что именно его убивает. Но он не согласен. Только не здесь и не сейчас, не в этой вонючей комнате, так и не узнав ничего о смерти матери и о себе!

Рагху, сказал, что такие дети, как он, не выживают. И чтобы столько разной крови смешалось, должно было произойти много чудес. Но где и когда? Мама ничего не говорила ни об отце Джи, ни откуда они пришли в Зоа, ни…

Шаркающий звук у двери. Думать некогда. Нужно навалиться на стол, упереться в пол ногами, забыть про боль и жар, про не угасшую безумную жажду и комком вставшую у горла тошноту, про плывущие стены и обруч, сжавший голову и вот-вот грозящий её раздавить. И пусть надолго его усилий не хватит… но пока что Джи способен сопротивляться. Больше никогда он не сдастся без боя. Больше никогда и никому не позволит унижать себя.

Но как-то подозрительно тихо. В смысле, шаги замерли за дверью, но с первого этажа не доносится ни одного звука… и с улицы тоже… никаких, даже самых тихих голосов.

Значит, облава? Пока он спал, вся местная кодла объединилась и приготовилась захватить его? Они нашли тело Бабура и поняли, что умер тот не от обычного оружия?

Надо было раньше сбежать! До того, как стало хуже! Ещё до прихода Рагху! И почему он так медлил?

Пузырёк в кармане штанов. Отрава. Для него и ребёнка.

Нет, умирать он не хочет, но лучше уж так, чем попасть в руки подлых отбросов!

Эх, осталось бы в теле хоть чуточку больше сил…

Стук. Тихий и осторожный. Они проверяют, не спит ли он. Или отвлекают от окна. А ставни всё ещё открыты!

«В западне… я в западне…»

– Ситар?

Голос, охрипший от криков или вина. Незнакомый.

– Ситар, ты… ты ведь здесь?

Нет, совсем незнакомый. И пусть перед внутренним взором уже мерцает медью длинная коса и внимательные изумрудные глаза смотрят из-за маленьких круглых очков, Джи отказывается узнавать этот голос. Этого просто не может быть.

Впрочем, почему бы и нет? Рагху же ясно сказал – трону нужен наследник. Так почему бы императору и не заявиться лично? Но неужели ратри забыл предупредить Рохана, что встречаться с Джи опасно? Или участь Бабура ничему не научила его?

Мозг плавится и растекается, руки слабеют.

– Ситар, ответь, или я выломаю дверь.

– Не смей.

Не спуская взгляда с окна, Джи отталкивается от края стола и, осторожно ставя ноги, подходит к нему. Груды камней. Ни одного костра. И… много людей. В здании напротив и за углом. Их не слышно, не видно, но их присутствие давит, словно затишье перед летней грозой.

– Ситар, ты должен вернуться, – доносится хриплое из-за двери.

– Кому… кому я должен? И почему?

– Ты носишь моего ребёнка. Я обязан позаботиться о нём. И о тебе.

«Ах, обязан…»

– Ах, обязан… А может, это и было твоим планом с самого начала?!

– О чём ты?

До двери далеко, голос Рохана доносится глухо. Джи смотрит на камни. Воздух прохладен и свободен от вечного дыма. Сколько он провёл здесь? Три дня? Четыре? Сбился со счёта.

– Ситар, я знаю, что ты расстроен. И болен. Я не хочу, чтобы ты навредил себе ещё больше. Поэтому просто жду, когда ты сам откроешь дверь и впустишь меня.

«Какое благородство»

– Ситар, ты меня слышишь? Просто открой и я прощу тебе всё.

– Всё? Что я тебе сделал, господин император?

– Ты солгал. Ты сбежал. И ты… хочешь убить моего ребёнка, не так ли?

Кажется, голос Рохана вовсе не хриплый, просто тот вне себя от гнева. И это дарит хорошую мысль.

– Уходите, Ваше Величество, или я действительно убью его.

Треск заставляет Джи обернуться. И увидеть осыпающиеся на стол щепки. В двери появилась дыра. За ней пылает факел и видно потемневшее от злости лицо.

– Подойди сюда и повтори это, глядя мне в глаза.

Вместо ответа Джи достаёт из кармана склянку и пальцем сбивает с неё медный колпачок, подносит ко рту. Рохан молчит. Можно потянуться к нему, прочесть чувства, но зачем, если их видно и так?

– А что, если я хочу отомстить?

Склянка греется в ладони. Джи опустил её, крутит в руках.

– Мне? За что?

Недоумение Рохана лживо насквозь. Ведь он прекрасно всё понимает. Должен понимать. Потянуться бы и проверить… но сил у Джи хватает только на то, чтобы стоять, хоть и прислонившись к подоконнику, и заставлять свой голос ровно звучать. Поэтому он спрашивает почти без всякого выражения:

– В чём провинился Торил Третий, что ты натравил Копьё Индры на его семью?

Ни звука, ни движения. Кажется, время застыло. И только новый вздох убеждает Джи, что это просто молчание. Глаза Рохана кажутся чёрными, спрятавшимися в провалах под сведёнными бровями. Он слегка похудел, скулы прорезались острее, нос заострился. Никак император утомился после ночи с Санджи, этой шлюхой из Интертеги.

– Я не посылал в Зоа Копьё Индры.

– А кого ты туда посылал?

– Никого.

– Значит, – Джи пожимает плечами, – они прибыли без приказа.

На самом деле, это не имеет значения. Нет никакой возможность проверить, говорит император правду или ложь. Но что действительно важно – Джи знает, как причинить ему боль. И пусть это будет лишь ничтожная часть того, что испытал сам Джи, но всё же он отомстит.

Край пузырька касается губ.

– Не смей!

Сладковатая вязкая жидкость стекает по языку.

Дверь трещит. Ножки стола царапают пол. Джи делает глоток, отталкивается ногами и выпадает спиной из окна.

Полёт со второго этажа удивительно недолог.

И приземление мягче, чем можно было бы подумать.

– Идиот.

Волосы Второго Советника вместо золота отливают серебром. Его руки словно брёвна.

Но вот следом из окна выпрыгивает Рохан, приземляется рядом – и длинный плащ, завернувшись, накрывает его с головой. Раздражённо отбросив помеху, он протягивает руки, и Джи, попав в них, чувствует – они мягче и теплее, быть может потому, что не закованы в латы.

А ещё – Боль.

Её Джи чувствует тоже. И хоть она принадлежит не ему, а Рохану, но от этой боли невозможно закрыться. Она ломает кости. Вонзается в сердце. И заставляет стонать. Но сознание мутнеет и только что понятое ускользает… Джи хватается за единственное ощущение, которое осталось – отвратительный сладкий привкус, оставшийся во рту. Он должен что-то сделать… обязан… успеть до того, как мир потухнет.

__________________

21. Почему

***

Тряска. Невозможно разлепить глаза, но это что-то знакомое.

Конечно! Лошадь!

Он едет верхом?

Нет. Его везут, усадив на жёсткий край седла, впившийся прямо между ягодиц, а ещё придерживая за спину и прижимая к твёрдой груди. Ощущения острые – но вдруг резко бледнеют, отдаляясь, словно Джи затягивает на глубину. Но это только свои ощущения. А есть ещё и чужие, и за них можно ухватиться.

Тряска замирает, но лишь для того, чтобы встряхнуть с новой силой – голову отбрасывает назад, шея хрустит, рёбра вминает внутрь… похоже, Рохан спрыгнул с лошади, так его и не отпустив.

– Ваше Величество! – режет слух испуганный возглас. – Что сл-

– Дверь!

– Да, Ваше Величество!

Хлопок, шаги по камню, резкая остановка.

– Мой повелитель?..

– Калидас, ты как раз вовремя, – голос Рохана напряжён, но похоже, что император совсем не удивлён появлению Первого Советника. – Осмотри его.

Дуновение воздуха, как будто над лицом провели рукой. Глаза не открыть, веки словно приклеило. Но опасность… нет, сейчас её Джи не чувствует, но невозможность пошевелиться пугает сильнее слепоты.

– Ну? – жёстко и резко. – Что с ним?

– Ничего особенного, мой повелитель… просто спит.

– Спит?!

– Да. Похоже, он выпил моё зелье.

Джи чувствует, как грудь Рохана застывает – ни вдоха, ни выдоха – но пару мгновений спустя тот резко выдыхает и разворачивается. Кажется, они начинают подниматься по лестнице.

– Куда вы его, мой повелитель? – несется вслед.

– К себе. И ты идёшь тоже, у меня есть вопросы.

– Как прикажете.

Покорность, как и его беспокойство Калидаса, притворна. Его вопросы и ответы… чтобы почувствовать фальшь, Джи не нужно прикосновений. Этот советник, этот ганда, словно облачился в броню из лжи. И броня эта похожа на луковую шелуху, но что скрыто под ней, понять невозможно.

Размеренное дыхание щекочет подбородок, руки Рохана всё сильнее сжимают рёбра и колени, и вдруг одна из соломенных сандалий, задев стену, слетает с ноги.

«… Ситар? Ситар!»

В ответ даже подумать не получается – первое же произнесённое про себя слово рассыпается в пыль. И тут пальцы ног задевает гладкое дерево. Хлопает дверь. И присутствие Лилы остаётся позади.

Его опускают на кровать. Мягко, но почему-то становится очень прохладно. Без этих рук.

– Так значит… он просто спит?

Голос Рохана раздаётся совсем рядом, но постепенно отдаляется. Неужели они сейчас уйдут? И Джи ничего не услышит?

Нет, дверь не хлопает снова, а Калидас спокойно отвечает:

– Я знал, что Ситар попытается избавиться от ребёнка, так что подсунуть безопасное снадобье оказалось несложно и, во всей видимости, очень кстати, раз он его выпил.

– Забавно, – Рохан хмыкает, но голос его продолжает звучать жёстко и напряжённо. – И когда ты, интересно, собирался сообщить мне о его местонахождении?

– В самое ближайшее время, мой повелитель. Но вы узнали сами… интересно, от ко-

– Почему?

– Что именно?

– Почему ты молчал? Обо всём? Ведь ты сам выбрал Ситара мне в любовники! Может и о его способностях знал?.. И беременность его планировал с самого начала? – грохот, удар металла об дерево, похоже это подсвечник. – Демоны! Я теряюсь в догадках, Калидас! Ты настаивал, что я должен держаться от женщин подальше! И да, я сам убедился в твоей правоте, но почему Ситар исчез, когда забеременел? Может ли так быть, что ты просто не хочешь, чтобы у меня был наследник?! Я не понимаю…

Странно. Очень странно звучит его голос. Всё ещё резко, но это не гнев. Нет, это мольба: «разубеди меня, докажи, что я не прав».

Что их связывает? Этого советника и этого императора?

Тишина. Молчание затягивается. Или Джи всё же заснул?

Неожиданно голос Рохана раздаётся снова, но теперь в нём ещё больше растерянности:

– Да скажи же уже что-нибудь! Калидас, ты служил моему отцу, моему деду, отцу моего деда… Я даже не уверен, что знаю, сколько тебе лет! Но с того дня, как ты поддержал меня и выступил против отца, я ни разу не сомневался в твоей верности. Однако, сейчас…

Он не договаривает. Слышится вздох. И что это значит: «выступил против отца»? Неужели Рохан и правда убил императора, чтобы быстрее взойти на трон?!

– Мой повелитель, – металлический скрежет в тихом голосе Калидаса почти незаметен. – Боюсь, у вас сложилось слишком лестное мнения об мне, но, увы, ложное… Я не всесилен… И позвольте напомнить, я никого не выбирал… я лишь предложил вам обратить внимание на заложников.