Текст книги "Чёрная кровь (СИ)"

Автор книги: Елена Зинкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Джитендра наконец-то решается открыть глаза.

Время ускоряется. Или, вернее, приходит в норму.

Камни малой башни всё ещё осыпаются.

Посреди площадки появляются три безсознательных тела на безопасном от неё расстоянии, но всё же ближе к Калидасу, чем Джитендре бы хотелось.

Но Калидас лишь безвольно стоит, словно окаменев от удивления.

Сияние пентаграмм бледнеет. Но в кругу высоких непроницаемых стен не становится слишком темно – вокруг рогатого саубха возникает мерцающий ореол. Продолжающие подозрительно медленно падать камни скатываются по нему, как по щиту. Равиндра же просто стоит на месте, прикрыв голову руками.

Он не спускает взгляда с мандега.

Но действовать продолжает саубха. Не прекращая светиться, тот протягивает руку к застывшему Калидасу, выстреливает из ладони зелёным ростком, мгновенно превратившимся в длинную разветвлённую ветвь. Эта странная живая верёвка опутывает свою жертву и начинает стремительно темнеть, видимо, твердея.

– Тц…

Джитендра переводит взгляд на лицо Рохана, нависшее сверху. На нём болезненное выражение.

– Тебе больно?

– Нет, – мотает тот головой, но желваки за его скулами приходят в движение, словно он прикладывает неимоверные усилия. – Просто ты почему-то вдруг стал немного тяжёлым.

– О! – Джитендра обнаруживает, что его успели снова поднять. – Ты можешь меня отпустить.

Рыжие брови императора приподнимаются, но почти тут же на его лице возникает знакомое недовольное выражение.

– Не хочу.

– Отпусти.

– Нет.

– Рохан! Я правда уже в порядке!

– Ну почему ты такой упрямый?

– А?

Джитендра замолкает с открытым ртом. Губы Рохана совсем рядом. Его дыхание щекочет кожу. И именно в этот момент рядом возникает тёмная тень.

– Подозрительно, – заявляет Равиндра без всякого объяснения. – Почему именно сейчас?

Его вопрос явно относится не к разрушению малой башни, потому что бесцветные глаза смотрят прямо на… нет, внутрь Джитендры. Похолодев, Джитендра сглатывает застрявший в горле комок и переводит взгляд на рогатого саубха. А потом обратно на дядю.

«Вы правда явились за этим?»

– Что? Теперь я достаточно хорош, чтобы меня выпить?

На его вопрос, заданный довольно гордым тоном, Равиндра отвечает одним словом:

– Глупый.

_______________________________

35. Дверь

– Тебе не кажется, что ты слишком вольготно распорядился моим подарком?

Пока Джитендра думает, как бы отреагировать на оскорбление, к ним подходит саубха. И когда рогатый задаёт вопрос, взгляд его плавно перетекает с шеи Рохана на Равиндру.

Равиндра в ответ смущённо пожимает плечами:

– Ну, понимаешь… этот бугай нашёл этот обруч… и начал насмехаться, типа я король пустого замка… и хожу без короны…

– Но это правда корона, а в твоём замке никто не живёт.

В голосе саубха не слышно и тени насмешки. Лишь констатация факта. И наверное именно этот его важный тон заставляет Рохана хмыкнуть. Впрочем, император тут же удостаивается не самого доброго взгляда исподлобья. А Джитендра, отметив для себя, как выглядит со стороны гневное выражение холодных почти бесцветных глаз, решает обязательно потренироваться перед зеркалом. На всякий случай.

– Кстати, познакомься, Джитендра, – тем временем взгляд Равиндры теплеет. – Это Таурус. Глава саубха.

Рогатый как раз заканчивает обходить их троицу по кругу и кивает с надменным видом. Джитендра игнорирует его кивок и хлопает Рохана по плечу.

– Ну правда, отпусти. Мне надо проверить Лилу.

На пару мгновений жёсткая складка губ императора становится ещё тоньше, а руки его сильнее сдавливают рёбра и колени Джитендры, но в конце концов он прикрывает глаза и отпускает его на каменный пол.

– Что ты сделал? – задаёт Джитендра вопрос, проходя мимо Тауруса, но не глядя на него.

– Нарушил симметрию, – раздаётся за спиной нейтральный голос.

– Ка-

Хотел спросить: «какую симметрию» – но осекся. В принципе, короткий ответ содержит всю нужную информацию: только слепой бы не увидел, что Лила, Джагжит и Лал были прикованные к малой башне таким образом, чтобы получился равносторонний треугольник.

– … как нарушил? – перефразирует Джитендра, опускаясь на колени возле лежащей на боку Лилавати. Её волосы спутались, ледяная кожа почти обжигает, и всё же внутри хрупкого детского тела ещё теплится жизнь.

Только вот как ей помочь?

Когда Джитендра оборачивается, то замечает в стеклянных серо-зелёных глазах Тауруса что-то похожее на недовольство. Но тот снова послушно отвечает:

– Это строение не рассчитано на сильные потоки энергии.

Хочется услышать более развёрнутый ответ. Вроде: «я влил в заклинание всю свою силу, вот оно и не выдержало» – и этого было бы достаточно, но рогатый продолжает надменно молчать, словно остальное даже такому как Джитендра должно быть понятно. И гордость почти заставляет Джитендру прекратить разговор… но пока он ещё не научился ценить себя так высоко. По крайней мере, необходимость требует задать ещё один вопрос:

– Ей можно помочь?

Не то что бы жизнь других двоих жертв Калидаса ничего не значит по сравнению с юной саубха, но их тела по крайней мере не источают такой страшный холод. Приподняв Лилу за плечи, Джитендра пытается не показать, насколько ему важен ответ. И на этот раз рогатый не торопится открывать рот, вместо этого он медленно подходит к ним и выпускает из руки свежий росток – зелёный кончик касается шеи Лилавати, прижимается к коже прямо за маленькой раковиной уха и начинает мягко пульсировать.

Джитендра не способен подобно Калидасу или Джагжиту видеть или ощущать потоки чужой энергии, но логика подсказывает ему, что в этих обстоятельствах Таурус вряд ли навредит девочке, и всё же пульсация выглядит подозрительной. Она очень похожа на мерцающий свет тонких цепей, которыми ранее были прикованы жертвы. Только бледнее… Но биение души Лилавати не становится слабее – и Джитендра немного расслабляется.

И замечает, что Равиндра тоже наблюдает за происходящим со странным вниманием.

– Дядя, что ты теперь собираешься делать?

Тот поджимает губы и со вздохом отвечает:

– Выпивать тебя я точно не стану.

– Тогда зачем ты здесь?

– Да, Тау дост-… то есть, напомнил, что когда-то давно я обещал взять его с собой на большую землю первым. Как только смогу попасть сюда.

Звучит довольно безответственно. И не только звучит. Равиндра вообще выглядит смущённым и не особо уверенным в себе – даже нервным, но одновременно более открытым, чем там, на острове. А ещё очень уставшим. Он немного сутулится и время от времени потирает затылок.

– Тогда зачем ты изображал из себя злодея?

– Злодея? – повторяет Равиндра задумчиво, только сейчас отводя взгляд от Тауруса. – Я что, правда таким выглядел?

– Думаю, он пытался изобразить не злодея, а взрослого, – вмешивается до сих пор молчавший Рохан и зарабатывает второй взгляд из разряда: «скажи спасибо моему племяннику, что ещё дышишь».

Но когда глаза Равиндры вновь обращаются к Джитендре, от раздражения в них остаётся лишь тень.

– Я знал, что если начну рассказывать, как долго искал Индрани и её ребёнка… как был рад найти хотя бы тебя, и что хочу просто позаботиться… Я знал, что ты не поверишь. Особенно когда понял, что ты совершенно меня не помнишь.

– Но я вспомнил. Тебя и того человека.

– Того человека?

– Главу рода.

Лицо Равиндры каменеет. Так было и в тот раз, когда он пытался начать рассказывать о себе и своей сестре. Не хочется снова позволять родственнику увильнуть от темы, но подобный разговор, наверное, должен быть продолжен наедине.

А Таурус тем временем уже отращивает ещё два побега, и их слегка светящиеся кончики прижимаются к телам Джагжита и Лала, привлекая внимание Джитендры. Но стоит ему отвести от дяди взгляд – как Равиндра тут же неестественно повеселевшим тоном меняет тему разговора:

– Эй, а не у кого нет ощущения, что кто-то до сих пор продолжает сосать энергию? Тау, ты разве не сломал эту штуку?

– «Эта штука» лишь ограничивала наши движения, – вяло сообщает саубха информацию, о которой явно стоило упомянуть в первую очередь. – Похоже, это строение целиком состоит из камней, зачарованных особым способом. Заклинания очень старые, но задумка поражает…

Его неуместное восхищение вызывает у Джитендры приступ раздражения.

– Конечно старые, её же построили почти тысячу лет назад, как и сотни других. А придумал всё вон тот безумный ман-…

Брошенный на Калидаса взгляд заставляет оцепенеть. Путы осыпаются со злодея, словно песок, а дощечки в его руках уже медленно тускнеют. Однако проходит ещё один миг – и всё замирает. Даже снежинки перестают падать в уплотнившемся воздухе.

– … -дега.

Отставшим эхом доносится до Джитендры собственный голос. С опозданием долетает и старческий надтреснутый смех. Звуки истончаются. И окончательно тают, пожираемые оглушающей тишиной.

А ещё через вздох усыпанную снегом вершину старой башни раскалывает трещина. И из неё начинает выдавливаться светящаяся жидкость – густая, словно лава. Постоянно меняющая цвет, словно мыльный пузырь под ярким солнцем.

Оглохший и не видящий ничего, кроме этой заливающей ноги субстанции, Джитендра сильнее прижимает к себе Лилавати и делает то единственное, на что оказывается способен: внутренним взором прослеживает трещину на всю её глубину. Неосознанно. Точно так же, как во время пребывания на острове заглядывал сознанием на кухню, прежде чем выбрать нужный кусок бараньего окорока и перенести к себе – просто он никогда не задумывался о том, что это тоже особый навык.

И этот навык помогает обнаружить, что трещина не ограничивается башней.

Одно крупное ответвление уже потянулось к замку, ещё несколько – в город.

Но хуже всего даже не это.

Кажется, что из башни наружу рвётся безумный демон исполинских размеров. Его мощь оглушает. Но Джитендра не слышит ни намека на эмоции. Или разум. Нет, это лишь энергия, рвущаяся на свободу, но пока ещё не разбившая свои путы до конца.

– Сколько же… в неё влито…

Кто произнёс эти слова? Джитендра выныривает из транса и встречается взглядом со стоящим рядом рогатым саубха. Его лицо видно нечётко, будто сквозь толстое мутное стекло.

И вдруг какая-то сила вырывает Лилавати из рук Джитендры.

Каменный пол бьёт в плечо. Его снова подбрасывает в воздух, мимо проносится зелёный силуэт, а Лилу и ещё двоих слуг бросает в центр круглой площадки. И светящаяся жидкость устремляется прямо к ним. Из камня тут же выстреливают тонкие цепи, вновь обхватывая руки и ноги своих жертв, и начинают пульсировать в бешеном ритме.

Вместо нового удара об камень, Джитендра чувствует поймавшие его сильные руки, но он не может отвести взгляд от тоненькой фигурки в пышном платье. Её выгибает дугой. И в тот же миг в разум вторгается крик.

Это не звук.

Но от него сводит зубы и больно костям.

Кажется, будто кто-то по одному начинает выдёргивать нервы…

Но вдруг вопль резко смолкает, и сквозь тело Лилавати в небо выстреливает столб нестерпимо яркого света. Этот свет заливает всё вокруг и даже растворяет возведённые магией высокие стены. Наступает тишина. А на другой стороне площадки не прекращает беззвучно смеяться Калидас. Впрочем, возможно, смеётся он громко, только звуки почти не проникают в уши Джитендры. Лишь дрожь, зародившаяся в глубине башни, нарастает и заставляет кровь закипать.

А Лилавати в эти мгновения умирает.

Рохан оттаскивает Джитендру всё дальше. Он понимает это не сразу, пытается вырваться, освободиться… до слуха долетают странные слова. Рохан то ли бормочет их, то ли кричит…

– …если выж-… -жен пого-… важн-…

Край площадки всё ближе. Его ведь сейчас просто сбросят. Странно, но Равиндра бежит рядом, чуть ли не за шиворот волоча за собой Тауруса в узком платье.

Почему он просто не перенесёт всех?

Когда глаза двух санракши встречаются, в одних отражается паника, а в других вопрос, но в ответ на него паника вдруг сменяется на изумление. Равиндра, споткнувшись, останавливается. Они смотрят друг на друга ещё около секунды. После чего ощущение рук Рохана пропадает и Джитендра остаётся один.

Нет, не так.

Кроме него и Калидаса на вершине башни всё ещё находятся Лилавати, Джагжит и Лал. Может Равиндра решил, что этих троих уже не спасти? Или текущая через них энергия просто не позволила забрать их?

Неважно. Времени нет. В мареве над головой уже образовалось что-то похожее на водяную гладь, только молочного цвета.

«Прости, мама, что так быстро трачу подаренные тобою силы…»

Джитендра ещё раз пробегает внутренним взором по башне. Пуста. Ни души. И даже её собственная уже изъедена и принесена в жертву. А значит остаётся только одно.

Каждый камень. Каждый выступ. Каждую ступеньку. Объять. И забрать с собой.

Сердце сжимается от страха, когда Джитендра понимает, что это на самом деле конец. Но он просто не может позволить открыться этим вратам. Башня пульсирует, бьётся…

… и не поддаётся ему.

Кровь стекает из закушенной губы.

Зрение подводит.

Именно поэтому Джитендра не замечает, кто именно подбирается к задравшему голову Калидасу и смачно пинает его в спину. Старик делает несколько поспешных шагов. И врезается прямо в Лилавати.

Девочка безвольно падает в светящуюся жижу на полу, а Калидас застывает, вытянувшись, словно в него вставили шест.

И столб света пропадает.

Но вместо него усиливается дрожь камней. По башне расползаются всё новые трещины. У Джитендры звенит в ушах от усилий и кровавая дымка уже давно висит перед глазами. Но хоть вокруг разлита практически неисчерпаемая мощь, подчиняться ему она не желает.

И всё же краем сознание Джитендра чувствует ледяные струны перехода. Просто раньше это всё происходило мгновенно, а сейчас он словно затаскивает в дверь предмет, который размером превышает проём. Но если приложить чуть больше усилий… осталось же совсем чуть-чуть…

Мрак обнимает внезапно и властно.

А потом над головой раскидывается синее небо, а под ногами – фиолетовые воды Ядовитого океана. И ни единого признака суши вокруг. Когда башня взорвётся, пострадают разве что монстры!

Но сморгнув слёзы Джитендра неожиданно обнаруживает, что вся энергия, вся опасная мощь куда-то делась. И что под ним лишь безжизненные камни.

«Только не говорите мне, что я оставил её там…»

Перед глазами отчётливо встаёт картина огромного кратера, возникшего на месте столицы.

Джитендра даже не обращает внимания, с каким упругим всплеском башня обрушивается в воду. Лишь краем сознание отмечает, что из-за пустот та, наверное, затонет не сразу, а покрутится немного, словно поплавок. Башню и правда начинает мотать. Неожиданно падает Калидас, и его тело рассыпается пыльным пеплом. Ветер свободно уносит эту пыль. А прояснившийся взгляд Джитендры падает на Лилавати. Чтобы не слететь в воду, он хватается за край пустой трещины и ловит её уже скользнувшее к краю тело. Откуда-то появляется Рагху. Мимо осыпаются обломки разрушенной малой башни, но обезьяньи пальцы ратри ловко цепляются за трещины и разломы. Поймав скатывающегося Лала, Рагху почти мгновенно перемещается на десяток метров вниз и даже успевает схватить уже летящего в океан Джагжита.

Пустая трата времени. Всё равно они уже мертвы.

Но хоть и Джитендра думает так, тем не менее продолжает прижимать к себе холодное тело Лилавати.

Почему всё так вышло?

– Ситар.

Чистый и чёткий звук удивляет. Нет, голос Рагху всё ещё напоминает скрип деревянного колеса, просто Джитендра не заметил, как прошла глухота.

– Что?

– «Шакти Равана». Я предал клятву, поэтому ты в праве забрать мою жизнь.

Башня наклоняется ещё больше, и теперь они двое удерживаются лишь на узком бортике, который раньше служил ограждением площадки, не доходившим даже до колен. Стоит чуть ослабить пальцы – и упадёшь прямо в океан. И спасение, действительно, возможно лишь в том случае, если Джитендра где-то возьмёт энергию для переноса. Только никто здесь не достоин спасения.

«… если выживем, я должен сказать тебе кое-что важное», – всплывает в памяти. По крайней мере, Джитендре кажется, что он правильно расшифровал слова Рохана.

«… если…»

«А вдруг столица каким-то чудом уцелела?»

Взгляд снова падает на Рагху. На тела, удерживаемые им.

«Не может быть!»

Джагжит и Лал… эти двое живы! Их души истёрзаны, почти сожжены дотла, но в отличии от Лилавати, ребят ещё можно спасти!

Но предложение Рагху…

И тут его осеняет. Это кажется почти безумным, но Джитендра точно чувствует…

Хмыкнув, он отпускает руку.

– Может быть, в следующий раз.

И вместе с телом девочки из Ксандрии падает в океан. Поверхность воды с плеском смыкается над головой, звуки тут же пропадают, но не свет – рассеянные солнечные лучи освещают громаду древней башни, хотя большая её часть уже скрылась в невидимой глубине. Мутный фиолетовый мир вокруг кажется безжизненным и равнодушным, но у Джитендры крепнет ощущение, что он оказался в объятиях бесконечно прекрасной и сильной души. И ему становится страшно. Он чувствует себя глупцом и слепцом, который за пульсацией слабых маленьких душ до сих пор не был способен рассмотреть нечто настолько огромное.

Энергия разлита повсюду. Её надо просто увидеть. Почувствовать. И не сойти с ума.

Ещё раз проникая внутренним взором в помещения башни, Джитендра с сожалением замечает затопленную спальню-библиотеку Рохана, пятьсот тридцать четыре книги уже пропитавшиеся ядовитой водой, а так же шкафы с богатой одеждой, его сознание проносится по тёмным камерам и простым комнатам слуг, а добравшись до основания башни, задерживается у разбитого бассейна… А потом Джитендра открывает глаза и ловит взглядом барахтающегося на поверхности упрямого ратри, пытающегося удержать на плаву и два бессознательных тела. Даже не верится, что этот коварный предатель до сих пор служил Калидасу…

В лёгких начинает заканчиваться кислород. От ядовитой воды щиплет кожу.

И Джитендра наконец-то решается взять из окружающего потока энергии одну сто тысячную часть, оставляя взамен лишь извинения и благодарность. А потом башня остаётся погружаться в океанскую бездну одна.

_______________________________

36. Перед рассветом

***

Холодно. Мокрая одежда липнет к телу. Нет, примерзает. А с неба падает мягкий снег.

Первое, что бросается в глаза – яркие красные капли на белоснежном сугробе – словно россыпь ягод рябины.

Фонари не горят. Непонятно, что их потушило, но дворец стоит вроде бы целый, только много окон-витражей разбито. За некоторыми колеблется слабый свет. После яркого солнца над Ядовитым океаном здесь небо кажется ужасающе чёрным, но вдалеке, на самом горизонте, словно шрам, зреет алое зарево. Будто кто-то поджог край гобелена, укрывшего небо, и огонь поднимается всё выше, пожирая ночь.

Но в столице пока ещё царит темнота.

И Джитендра даже рад, что не может как следует рассмотреть лежащие впереди на изрытом снегу тела, что сцепились в посмертной хватке. Но длинное копье, торчащее из спины просто одетого человека, видит хорошо – как и его меч, вошедший противнику-арвинцу в середину груди. Можно даже представить, как они бросились друг на друга, как лезвия пронзили их тела… эти воины не отпустили своё оружие даже после смерти. И не только они. Тела повсюду: в изломанных кустах, на сожженных клумбах, в лужах крови и посреди вроде бы нетронутого ровного снега… изрезаны, проткнуты, разрублены… и у многих всё ещё зажаты в руках копья, мечи, топоры…

Зачем они им после смерти?

Джитендра оглядывается на хруст снега за спиной. Рагху. Взваливает на спину длинное тело Джагжита. Сейчас ратри похож не на опасного убийцу, а на простого слугу, молча выполняющего свою простую работу.

«Надо найти помощь для раненых…»

Тело Лилы в руках кажется слишком лёгким.

Наполнив лёгкие морозным воздухом, Джитендра отпускает внутренний взор. Где-нибудь должен быть лазарет… К сожалению, он не способен единым взглядом объять всю махину дворца, так что приходится планомерно пробираться через комнаты и залы.

Повсюду разгром.

Тела не только солдат, но и обычных слуг и служанок… некоторые мертвы уже несколько дней…

Джитендра едва сдерживает тошноту.

И в этот момент совсем рядом мелькает свет. В большой комнате посреди рассыпанных по полу бумаг стоит на коленях черноволосый молодой человек и подносит горящую свечу то к одному документу, то к другому… Оставив его, Джитендра отправляется дальше, пролетая мимо ещё двух людей… нет, у одного слишком длинные уши, чтобы назвать его человеком… Дальше по коридору становится слышно нервные голоса. А доносятся они… из-за выломанной двери. Ещё одна комната, окна забиты, грубые факелы горят вместо утончённых свечей. На стоящем косо столе раскинулась огромная карта. Вокруг не меньше десятка людей… а вот и Рохан, уже набросивший на плечи плащ и где-то доставший наплечники и металлические рукавицы. Живот его тоже скрыт стальной пластиной.

Забывшись, Джитендра замирает, наблюдая за сосредоточенным усталым лицом. Коса императора растрепалась, и грязно-рыжие волосы раскинулись по изумрудному плащу. Этот плащ… будит плохие воспоминания. Но стоит Джитендре так подумать, как на плотной ткани за спиной императора вдруг собираются мелкие искры, и Рохан, вздрогнув, оглядывается на окно. Потом так же резко на дверь.

Зачарованная вещь отреагировала на Джитендру? Но почему? Он же всего лишь «смотрит»?

– … возвращайся.

Голос доносится словно сквозь стену. Глухой и далёкий. Но спустя миг приходит ощущение прикосновения к плечу – и Джитендра спешно открывает глаза.

Равиндра. Склонился и обеспокоенно заглядывает в его лицо.

– Не играйся с этим. Душа быстро привыкает к покиданию тела, но однажды ты можешь просто не вернуться назад.

Смысл слов доходит с трудом. Мотнув головой, Джитендра опять чувствует прикосновение – это Равиндра придерживает наброшенный ему на плечи плащ. Слава Варуне, не изумрудный.

– Да, я понял, хо-

Взгляд натыкается на рогатого саубха. Тот стоит в стороне с задумчивым видом. Кроме платья на нём теперь ещё и накидка, правда всё из тех же лиан. Он их из своего тела выращивает, что ли?

– Разреши, я заберу?

И снова Джитендра не сразу осознает, что имеет в виду его дядя. И только заметив, что тот уже снизу поддерживает тело Лилавати, моргает несколько раз, не зная, как реагировать. Просто отпустить? Зачем он вообще взял её с собой? Почему не оставил в фиолетовых водах?

– Да, ладно…

Он смотрит, как Равиндра распрямляется. В его руках Лила выглядит ещё меньше. С тяжелого подола и длинных волос стекает вода, лицо расслабленное и бледное, и губы почти такого же цвета. Мертва. Пуста.

Это больше не Лила.

Отвернувшись, Джитендра закутывается в тёплую накидку и обводит видимую часть сада пустым взглядом.

– Остальные ещё живы, – сообщает вместо него Рагху. – Им надо помочь.

«А мне надо собраться».

Вдруг земля уходит из-под ног. Джитендре кажется, что он падает, но вместо этого какая-то сила поднимает его в воздух. И не только его – рядом со спокойным лицом медленно парит Равиндра. Магия саубха? Рогатый летит впереди, словно указывая путь, но на самом деле никто сопротивляться полёту не может. Приближается правое крыло дворца, большой балкон. Одного за другим их заносит внутрь.

Щелчок – и темноту разгоняет огонь. Таурус подносит пальцы по очереди к каждой свече на подсвечнике, и становится видно четыре кровати по углам. Под балдахинами. Один нежно-розовый, второй лимонно-желтый, третий лиловый, а последний светло-голубой. Такое ощущение, что это детская.

Джитендра тут же вспоминает о сыне.

«Наверное, он в порядке. Рохан должен был позаботиться о нём.»

Эта мысль немного утешает. Но где-то в животе начинает зудеть беспокойство и недовольство собой. Но не нельзя же просто взять и броситься на поиски ребёнка? Сначала нужно позаботиться о…

Рагху как раз заканчивает укладывать на вторую кровать Лала, а Равиндра – Лилу. Таурус по-очереди подходит к слугам башни, а потом останавливается около девочки.

– Она мертва, – сообщает Джитендра.

– Тело – да, – отвечает рогатый.

– Что?

– Тело мертво, – нахмурившись, повторяет Таурус, но продолжает стоять над кроватью. – Её душа в него не вернётся.

– Её душа жива?!

Джитендра не скрывает сомнения. Он уверен – будь Лила рядом, она бы обязательно подала знак! Заговорила с ним, как делала раньше! Ведь именно так он с ней всегда и общался!

– Не знаю. Возможно. Но если это так, то очень слаба. И ты её не услышишь.

«Он что, мысли читает?»

Не смотря на удивление, ответ Тауруса будто перерезает давно натянутую болезненную нить внутри. «Конечно, она жива… наберётся сил и покажется… к тому же, она всегда хотела окончательно избавиться от своего тела…»

– Тебе надо отдохнуть, – подходит Равиндра. – Ты потратил все силы.

Конечно, Джитендра устал. Столько всего случилось за последние сутки… Но слабость не проблема – теперь, когда он понял, что энергия разлита повсюду, ему нужно лишь…

«Что… что происходит? Почему?»

Это странно. Но то ощущение, что поселилось в нём в океане, куда-то пропало. Чувствительность притупилась? Или он снова ослеп и оглох?

– Ты в порядке?

Равиндра касается его плеча, и Джитендра прекращает озираться по сторонам. На самом деле он понимает, что дело не в зрении, а в чём-то другом. Но он рассчитывал на эту силу! Собирался помочь Рохану! Наконец-то доказать свою полезность!

– Джитендра?

– Я… в порядке.

«Разберусь с этим позже.»

Прикусив губу и почувствовав боль, он вспоминает, что ранее уже искусал её до крови. Но заживить ранку не составит труда. Потом.

– А что с остальными двумя? – Джитендра переводит взгляд на Лала. Наконец-то с лица робкого слуги съехала длинная чёлка и стало видно длинный шрам, пересекающий обычно всегда скрытый глаз. – Как им помочь?

– Накормить.

Простой ответ. Таурус даёт его даже не задумавшись.

– Я не знаю, где здесь кухня…

– Не этим, – перебивает рогатый саубха.

И в третий раз у Джитендры возникает ощущение, что колесики в его голове стали крутиться слишком медленно. И всё же он догадывается без подсказок.

– Нет. Никогда.

Таурус, до сих пор стоявший к нему вполоборота, разворачивается полностью и сплетает тонкие руки на груди. Нет, не то что бы тонкие, просто неестественно гибкие.

– Ты предпочтешь их смерть?

– … да.

Решить удаётся легко. Дело, быть может, в том, что Джитендра не чувствует опасности для их жизни, а может – потому что никогда не относился по-особенному ни к Джагжиту, ни к Лалу. Вот если бы речь шла о Лилавати… нет, даже тогда он не позволил бы убить кого-то ради неё.

– Потому что ты не приемлешь смерть ради жизни?

– Да.

«К чему он клонит?»

– А тот мандега… если бы его смерть спасла эту девочку, ты бы всё равно отказался его убивать?

– Я…

«Он же не имеет в виду, что я мог спасти её? Нет, я ничего не мог сделать… Но если бы мог… »

– Он похож на тебя.

Подняв взгляд, Джитендра замечает, что Таурус уже смотрит на Равиндру.

– Нет, не сказал бы… – мотает тот головой. – Но не суди его строго, малыш ещё юн и наивен.

– Не правда!

Может, ему и не так уж много лет, но вряд ли Равиндра сильно старше его. По крайней мере, выглядит он лет на тридцать, не больше!

– ДЖИГГИ!

Неожиданно оглушив комнату криком, в дверь вламывается белокурое существо в серебряном камзоле и со шпагой на бедре. Санджи мгновенно находит глазами Джагжита.

«А он тут откуда?»

Туман в голове густеет с каждой секундой, мысли в нём застревают, разбухают, теряют очертания… Джитендра чувствует головокружение. Голова пустеет, пол становится мягким, и ноги проваливаются сквозь него…

***

Когда Джитендра открывает глаза, вокруг царит полумрак. Горит лишь одна свеча. Но даже так он видит достаточно, чтобы усомниться, что действительно проснулся.

Всё вокруг затянуто зелёным.

Густо переплетённые лианы свисают вместо балдахина над обычной большой деревянной кроватью. Редкие листья кое-где почернели, но в целом от растений идёт живительная сила. Джитендра закрывает глаза и прислушивается к себе. И понимает, что имел в виду Равиндра, когда говорил о «месте в душе, которое занимает демон». Самого «демона» Джитендра не чувствует, но разноцветная тьма и правда расползалась шире, а тонкие нити энергий в ней словно бы стали плотнее. Но это всё. Никаких новых способностей, ни чувства возросшей силы…

И снаружи тоже пустота.

Нет, не совсем. Одна душа медленно тлеет поблизости, но нет больше ощущения, словно всё вокруг пронизано энергией без края и конца. И из-за этого Джитендра чувствует себя обманутым. Одураченным. Что же всё-таки произошло там, посреди океана? У кого он взял ту частичку энергии?

– Проснулся?

В кресле сидит тощий старик – закутавшись в длинную накидку словно в покрывало и высунув из коричневой шерсти только длинный нос и неровную бороду.

– Мириос?

– Да, так меня зовут, юный санракши.

Вытащив руки из-под толстого одеяла, Джитендра поворачивается на бок, подпирает голову рукой и всматривается в старика. Мандега. Такой же как Калидас, только до сих пор живший на острове.

– Дядя перенёс вас сюда?

– Не только меня, – хитро прищурившись, отвечает тот.

Но даже если он ждёт уточняющего вопроса, Джитендра решает оставить эту деталь на потом.

– Мириос, вы всё ещё хотите умереть?

Истинный мандега медлит с ответом, поэтому Джитендра уточняет:

– Я имею в виду, что другой… такой же как вы… он придумал, как открыть дверь… и…

– И тебя интересует, не передумал ли я? И не хочу ли повторить его глупый эксперимент?

– Глупый? Эксперимент?

– Ну да. Насколько я понял, этот ваш первый советник всего лишь собрал очень много энергии. Настолько много, что хватило бы силой прорваться в другой мир. Но вот как ты полагаешь, какова вероятность, что по ту сторону пролома могла оказаться именно наша родина?… Увы, только санракши умеют находить нужные миры.

– То есть, существует много миров?

– Ну уж точно больше, чем два.

Под длинным носом расползается невесёлая улыбка.

– Но он был так уверен… так счастлив…

– Полагаю, что так.

Джитендре начинает казаться, что Мириос не так уж и сильно отличается от Калидаса. И пусть его волосы седы, но глаза горят тем же красным огнём, и даже от этой его скрючившейся в кресле фигуры исходит давящее чувство древности и превосходства.

– Я думаю, он сошёл с ума, – продолжает мандега после паузы. – Как и многие из нас. Как отец Равиндры. Как я… Просто его форма безумия была немного другой: он, проведя столько времени среди людей, нашёл нечто ценное и важное для себя в этом мире, но так и не смог отказаться от своего. И я не уверен, что не стал бы таким на его месте… У нас на острове время застыло: кто-то умирал, кто-то рождался – но по сути ничего не менялось… А здесь… Знаешь, здесь я всего пару дней, а уже одновременно чувствую и отвращение к этим неполноценным ганда, и в тоже время и жалость. А люди… люди по-своему интересны…

– Два дня? Как это? Сколько же я спал?

Конечно, перебивать – не совсем вежливо. Точнее – не вежливо совсем, но слишком уж Джитендра удивлён.