Текст книги "Чёрная кровь (СИ)"

Автор книги: Елена Зинкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

«Как так получилось?»

– Я не сомневаюсь, – довольно громко начинает Рохан, – что потом ты мне всё подробнейшим образом объяснишь… но сейчас я хочу знать лишь одно: где Калидас?

Обращается он к Васу, хотя смотрит на трон. Или на люльку. Джитендра тоже переводит взгляд туда. Он две недели не видел сына. Он даже не знал, что родился сын! И имя… он не дал ему имя… – почему-то это волнует сильнее, чем даже инструктированный кинжал, всё ещё нависший над подозрительно спокойно спящим ребёнком. Корзина немного наклонена, видны чисто-белое одеяльце, большая круглая голова со светлым пушком и палец, засунутый в маленький едва розовый рот… Джитендра пытается вспомнить тот единственный раз, когда уже видел это дитя. Или не это?

«Я даже не могу его узнать…»

Ужас поселяется в груди словно костлявая рука, перебирающая внутренности и почти добравшаяся до сердца. Имя этой руки – отвращение. Отвращение к себе.

– Калидас исчез на следующий день после твоего отлёта, – быстро и тихо, сквозь сжатые зубы сообщает Васу.

«Может, моего сына забрал Калидас, а это просто какой-то другой ребёнок?..

Стоп!

Как больше месяца?! Почему больше месяца?..»

Волнение заставляет Джитендру схватиться за оставшийся относительно целым пояс Рохана. Ему правда трудно устоять на ногах, но тот даже не оборачивается. И вид его спины вызывает злость.

«Сделай же что-нибудь! Ты же Рохан! Ты же император!»

– Да, Калидас поступил мудро… – вдруг доносится с трона. – Но у вас ещё будет время поболтать. После того, как Васу даст клятву, и мы наконец-то перейдём к следующей части нашей программы!

Заканчивает Секар жёстче, чем начал. Чистое раздражение окончательно затапливает его.

– Давай, Рохан, хоть ты образумь этого дурака! Вместо того, чтобы сразу сдаться, он бросил на смерть весь городской гарнизон! А теперь ещё это гильдейское ополчение… от свободных ганда столько хлопот! Но это не значит, что мои солдаты не справятся с фокусниками… Так что давай, не упрямься, шанкха. Просто снова начни исполнять свою роль. Ведь именно поэтому Рохан и держал тебя рядом? Чтобы держать ганда в узде? Ты лишь символ для этого сброда! Или ты и правда возомнил себя полководцем? Генералом?

– Может и так, – наконец отвечает Васу, едва разжимая зубы. – Но у меня всегда будет только один господин!

– А если я прямо сейчас казню твоего господина? – изогнутые брови Секара сходятся над переносицей, а голос прыгает от хрипа до визга. – Или ты решил, что моё терпение безгранично?! Или что я побоюсь этого выкормыша демонов с бесцветными глазами?!!

Голос нового императора, взлетев до высоких сводов потолка, замолкает – и напряжённая тишина волнами расходится от трона, поглощая даже тихие разговоры в самых дальних уголках зала. Джитендра облизывает пересохшие губы и готовится всякого, сделавшего хоть шаг, отправить подальше от дворца… или можно просто повыше… только бы хватило сил. Но здесь набилось слишком много арвинских солдат!

– А сказано-то хорошо…

Новый голос раздаётся у самого трона. Незамеченный никем, там откуда-то взялся человек. Нет, его глаза горят алым, а длинные прямые волосы придавлены у висков высоким колпаком. Калидас. В его руках корзина. А державший её солдат уже скатывается по ступенькам.

И лишь когда его тело с мертвенно-бледным лицом растягивает у подножия, тишина взрываются криками, топотом и звоном. Секар вскакивает с трона, но в отличии от своего шептуна, бросившегося прочь, выхватывает меч.

Однако силуэт Калидаса уже начинает мерцать и бледнеть. Широкое лезвие проходит его тело насквозь, словно отражение в воле. Последними в воздухе остаются гореть два глаза, смотрящие с вызовом на Джитендру, а потом и они исчезают.

Джитендра не слышит ничего, кроме странного шума в ушах. Он не может пошевелить даже пальцем. Лишь краем сознание улавливает треск и пролетающие мимо осколки гранитного пола. Это Васу вырывает массивные кольца из пола и цепи из рук своих стражей. Эти цепи, сложившись вместе, хлыстом бьют по красным камзолам… а в ушах Джитендры раздаётся детский плач. Он звучит так близко, и словно бы отовсюду…

– НЕТ!

Уже отобрав у кого-то шпагу, Рохан вдруг хватает Джитендру за предплечье и с силой сжимает. Но Джитендра не чувствует боли и не слышит его, скорее читает по губам. Мотает в ответ головой, краем глаза замечая ворвавшихся в зал вооружённых людей. Нет, ганда. Впереди бежит тот, с длинными ушами…

– Не умри, – просит, – пока я не вернусь.

Детский плач становится громче.

Наконец-то поймав направление, Джитендра исчезает.

Будь у него больше сил, он бы помог. Но той капли, что успела восстановиться, хватает лишь на то, чтобы бросить себя через ледяной промежуток переноса туда, куда Калидас его пригласил.

***

Вершина башни.

Ветер воет, словно раненный зверь.

Но мгновения темноты ещё длятся… как вдруг по глазам бьёт яркий свет. Бирюза. Под ногами расцветает узор, ширится, на камнях вырисовываются круги, сложные символы и просто точки, линии, круги…

Непреодолимая сила заставляет упасть на колени.

Но шум в ушах наконец пропадает.

Сквозь сияние, поднимающееся от пентаграммы, становится видно двоих, прикованных к стенам невысокой башни, той самой, что где по слухам живёт Калидас. Сюда Джитендру приводил и Джагжит. А сейчас этот лохматый слуга стоит на коленях с отведёнными назад руками, закованными в кандалы. Он почти висит на светящихся цепях – значительно тоньше чем, те, что были на Васу, но почему-то они кажутся в сотню раз крепче. И пульсирующий свет на них… словно живой.

По другую сторону от входа в башню, в той же позе, что и Джагжит, склонил голову Лал.

Но где Калидас?

Где ребёнок?

И что за ерунда происходит?! Разве мандега способны на подобные трюки? Если только здесь не помог какой-то саубха…

Ищущий взгляд Джитендры поднимается выше. И натыкается на маленькое тельце в пышном платье. Лилавати безвольно висит на цепях прямо над слугами почти у самой вершины. Её подол и кудрявые волосы безжалостно рвёт ветер, глаза закрыты.

Джи моргает. Ещё и ещё. Глаза заполняют злые слёзы. И в этот момент чёрное небо мутнеет и лица касаются холодные капли. Нет, это снежинки. Всё вокруг становится мутным. Но Джитендра не отводит глаз от верхушки башни. Он уверен, что Калидас там. И действительно, тот появляется на краю – прямой и худой, как стрела. С пустыми руками.

– Где мой сын?!

Вместо голоса из горла вырывается хрип.

___________________

33. Жертва

– Где мой сын?!

Вместо голоса из горла вырывается хрип.

– …клятье…

Порыв ветра уносит часть слова. Но Калидас явно и не думал продолжать разговаривать с самого верха. Просто шагнув за край, он медленно, словно снег, начинает снижаться.

– Где мой сын?!

– Да-да… замечательно… – раздаётся уже почти рядом. – Как я и думал.

Он обходит пентаграмму по краю, крутя в пальцах резную дощечку. Нет, их там несколько, нанизанных на один ремешок. Джитендра следит за Калидасом глазами, пока тот не заходит за спину. Обернуться что-то мешает. Воздух кажется ледяным, обжигающим и… вязким, словно древесная смола, уже начавшая застывать.

– Знаешь, я не был уверен, что это сработает. Этот твой материнский инстинкт. Но ты и правда послушно последовал за мной прямо в ловушку… На самом деле я уже похоронил и тебя, и Рохана, и свою мечту, но вы только посмотрите… никак Индра сжалился надо мной и подарил последний шанс! Как я мог его упустить?! Правда, вы так неожиданно вернулись… пришлось делать всё в спешке, от того и такая неприглядная композиция… ты уж прости.

– Где мой сын?

– Но что же это такое?.. Почему ты так пуст?.. Ах, наверное, перенос? Ну правильно, не нужно было тащить столько бесполезного груза за собой…

– Где… мой сын…

– Нет, это никуда не годится… но даже если способность не передастся…

– Калидас!

– А? Что?

Почти завершив круг и остановившись недалеко от Джагжита, Калидас наконец-то удостаивает Джи взгляда. До этого его глаза скользили исключительно вдоль светящихся линий пентаграммы.

– Где мой сын?

– Тебя волнует ребёнок? Больше, чем то, что будет с тобой?

Тихо кружится снег, вокруг лишь необъятное чёрное небо без малейшего проблеска звёзд. Стремительно трескающимися губами, чувствуя растущую тупую боль в груди, собственным дыханием обдирая горло Джитендра спрашивает еле слышно:

– Мой сын… он жив?

– Конечно, он жив, – хмурится Калидас, отбрасывая волосы за спину. – Иначе бы ты почувствовал, что половина твоей силы вер-… Погоди, а это мысль…

– Не смей!

Лицо Калидаса застывает. До этого он вёл себя как рассеянный, но озабоченный простой бытовой проблемой старик, но сейчас Джитендру вдруг затапливает неудержимая ярость, хлынувшая от мандега.

– Не смей? – тем не менее довольно нейтрально переспрашивает тот. Но постепенно его голос становится громче и надрывней. – Ты сказал это мне? Тому, кто ждал тысячу лет?.. Кто почти достиг своей цели? Ты, жалкая копия настоящего санракши, ты сказал это МНЕ?!

– Так ты тоже?..

– О чём ты?

Нет, Калидас ни капельки не похож на Мириоса. Но получается, в мире людей осталось лишь их двое? Настоящих? Доживших до этих дней?

Джитендра мотает головой. Не столько для того, чтобы выразить отказ, сколько – чтобы хоть ненадолго разогнать туман, застилающий глаза. Руки, упирающиеся в холодный камень, дрожат, но щели между камнями становятся чётче. А причина, побуждающая Калидаса действовать – ясней.

– Впрочем, неважно, – равнодушно бросает мандега в ответ на молчание. – Мне нужен только ты.

И начинает вновь перебирать свои дощечки размером с ладонь.

– Если выпьешь меня, моей способности всё равно не получишь.

– Ха-ха. Поверь, я провёл достаточно экспериментов, чтобы научиться получать именно то, что нужно.

– Так вот, как ты перенесся в зал и смог исчезнуть потом…

– Ну, почти…

На вытянутом лице Калидаса проступает сомнение. Не договорив, он отходит на пару шагов назад и начинает поглаживать торчащие во все стороны и запорошенные снегом волосы Джагжита. Но как он их не приглаживает, причёска прикованного к стене парня вновь и вновь принимает прежнюю форму дикобраза.

– Нет, я должен рассказать! – прерывает Калидас собственные колебания. – Будет слишком обидно, если никто так и никогда не узнает о всех усилиях, что я приложил! Но если начну с самого начала, это затянется… пожалуй, будет лучше просто сообщить, что то твоё похищение по прибытию в Истерию организовал я.

– Зачем?

Время утекает сквозь пальцы и впитывается камнем. Тело становится всё тяжелее, но у Джитендры нет другого выхода, кроме как ждать. Ждать и пытаться незаметно забраться в маленькую головку Лилавати.

– Конечно же ради эксперимента! Видишь ли, раньше я пытался создать кого-то вроде тебя, но увы, потерпел поражение. Хотя благодаря мне немало полукровок получили жизнь… но разочарование от неудачи было настолько сильным, что пару сотен лет я даже думал, что сдался. А потом…

Прекратив поглаживать опущенную голову Джагжита, Калидас поднимает взгляд к небу, вздыхает и обводит руками вокруг себя, словно показывая что-то.

– Башни.

Он выговаривает это слово как нечто изумительное.

– Башни? – послушно переспрашивает Джитендра, чувствуя, как кости превращаются в ледяные иглы, грозящие вот-вот проткнуть плоть и вылезти наружу. Или просто рассыпаться. А Лилавати продолжает молчать.

– Да. Ты знаешь, как они появились?

Сил мотать головой нет. Но этого и не требуется. Снисходительно глянув на него, Калидас уже отвечает сам:

– Их придумал я. Видишь ли, другие демоны, которым удалось остаться на этом континенте, причиняли людям вред. Бессистемно и бессмысленно. Так что я помог людям с ними справиться. Такие башни возведены во всех странах, когда-то они были довольно действенны против ганда. Они высасывали их силу. По сути, одной башни на город хватало, чтобы нечистые в нём вели себя смирно. Да уж, тогда их было не больше пары сотен на весь континент…

– Вы предали даже собственных братьев по крови?

– Да что ты знаешь о нас?!

Джитендра не отвечает. Лишь моргает пару раз, сбрасывая собравшиеся на ресницах снежинки.

– В общем… – погасив вспышку, продолжает Калидас, но уже не таким самодовольным тоном. – Конечно, значительная часть собранной башнями энергии рассеялась, тем более, что последние пять сотен лет ганда так измельчали, что заклинание на перестало их замечать… Но я подумал, что изменить настройки и собрать всё заново будет не так уж трудно. И даже если сотня слабых ганда заменят одного, цель того стоит. В конце концов, что значит ещё одна тысяча лет?

– Так эти нападения на гильдии…

Джитендра вспомнил о чём говорили Рохан и Васу. И вдруг новая догадка, естественным образом вытекшая из первой, заставляет его подняться. Не с колен, но оттолкнуться от камня и распрямиться, чтобы уставиться на Калидаса – и даже сопротивление вязкого воздуха в этот миг исчезает.

– …моя мама… моя семья…

Слов не хватает. Но и те, что есть, застревают в высохшем и замёрзшем горле.

– А-а-а… – взмахивает рукой Калидас, вновь опуская ладонь на макушку Джагжита. – Нет. Тогда до меня ещё не дошёл слух о тебе. Но вот королева… Да, она могла доставить проблем. Ну и… ты же знаешь… вся эта история с родом… что Торил принадлежит более старой ветви и всё в этом роде… я же вроде как только советник, но некоторые решения должны быть приняты во благо империи, даже если император о них и не в курсе. Веришь или нет, я до сих пор желаю этой стране только самого лучшего. Поэтому, раз Рохан вернулся, от его сына будет толк, потому можешь о нём не беспокоиться.

Половина из сказанного Калидасом проходит мимо сознания Джитендры. Он слышит и понимает произнесённые слова, но его разум не фиксирует их. Вместо этого в голове бьётся: «она могла доставить проблем», «вся эта история с родом», «решения должны быть приняты»… Эти фразы произнесены таким скучным и почти извиняющимся тоном… но сознание отказывается принимать подобные доводы.

Джитендра даже забывает о Лилавати и своих попытках пробудить её.

– И всё это, чтобы вернуться? – что-то внутри спрашивает безжизненным тоном.

– Вернуться? Зачем? Нет, здесь довольно неплохо. Избавиться от лишних людей, основать новое королевство или обосноваться в этом… Думаю, изучить людской мир будет интересно многим моим собратьям. Да и всяким там ратри или дайкини место найдётся… хотя о чём это я? Уже нашлось. Но естественно, речь идёт не об этом убогом существовании в человеческом теле – истинному санракши не составит труда отправить сюда демонов в естественном виде.

Хочется закрыться. Запереть каждое чувство на замок. Потому что это невыносимо. Джитендре нет дела до мира людей, сейчас его собственный разбивается на осколки. Неужели мама зря сбежала с острова? Подальше от грязных традиций? Да, она нашла своё счастье, но была убита потому, что стала королевой… Или ей просто не стоило брать с собой Джитендру?

Как ни посмотри, не будь его здесь…

Нет, тогда бы Калидас продолжил свои эксперименты и зверства. Это было более полугода назад, но Джитендра не забыл тот подвал, то пламя и то кровожадное выражение на морде дайкини, цедящего его кровь из надреза…

Нет, Равиндра был прав – на большой земле и несправедливости больше, и жестокости. Сколько ганда погибли по прихоти Калидаса? А маленькая Лилавати, уже успевшая вдоволь настрадаться за свою недолгую жизнь, висит сейчас на каменной башне, и её детское тело равнодушно подставлено снегу и ветру!

А виноват во всём он – Калидас! Первый советник императорской семьи.

Мир действительно ужасен.

Демоны ужасны. И если Калидасу удастся призвать сюда своих родичей…

– И какова… моя роль?

Джитендра не слышит собственный голос. Зато слышит ответ.

– Видишь ли, твоя способность телепортации по сути не нужна. Но она произрастает от силы саубха. Конечно, сами они на подобное не способны, и то, что ты видел во дворце – не более, чем мелкий фокус… но так уж случилось, по природе своей саубха близки к этой способности. Поэтому я нашёл вместилище. Как только башня высосет из тебя всё до крупинки, я направлю скопившуюся энергию в её тело. Вероятность того, что стабилизирующий эффект от души поддельного санракши успешно объединит разные виды энергии, весьма высока. Увы, не думаю, что какой-то артефакт способен выдержать получившийся результат, но эта малютка… и два её помощника… да, они должны прожить несколько секунд, которые потребуются для создания двери.

Калидас чуть приподнимает свои дощечки. Джитендра видит это сквозь ресницы. Он запрокидывает голову и прислушивается к ощущениям на лице. Снежинки опускаются одна за другой, тают, собираются в капли, а капли в дорожки, те стекают за шиворот заиндевевшей рубашки.

«Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана. Шакти Равана… Кто-нибудь! Поспешите и убейте меня! Это единственное, что я могу сейчас сделать!»

Шорох шагов. Он раздаётся за спиной. И очень скоро сбоку появляется плетущаяся фигура Рагху. Его длинные руки почти касаются заснеженной площадки. Вспыхнувшая было в Джитендре надежда уносится ледяным ветром, потому что Калидас вовсе не кажется удивлённым, он даже смотрит на приближающегося ратри с еле заметной улыбкой.

– Извини, – косится Рагху на Джитендру, прежде чем снова опустить голову.

– Он уже всё понял и сам. Не так ли, поддельный санракши?

– Ты тоже… дей-… действовал его по приказу?

Комок в горле разрывается кашлем. Снег окропляется красным. Скрючившись, царапая локти о камень, Джитендра давится, не способный закричать от вдруг вспыхнувшей в голове сильнейшей боли, пытающейся раздавить ему череп. С трудом оторвав от пола руку, он с силой проводит ладонью по ближайшей светящейся линии… но ничего не меняется. Свет продолжает пробиваться сквозь камень.

– Кажется, успели? – вдруг доносится издалека чей-то голос.

А другой ему отвечает:

– Похоже на то.

_________________

34. Душа

Огромным усилием заставив себя поднять голову, Джитендра всё равно с трудом различает две новые фигуры, возникшие по бокам от Калидаса: одна из них одета в чёрный плащ, вторая в платье из зеленых стеблей, но ещё больше в глаза бросаются её рога, волной уходящие к затылку.

Разве не этот саубха выстрелил в них там, в пещере, огненным шаром?

С того момента вряд ли прошло больше часа…

А Равиндра не обманул – и правда отправился следом, ещё и дружка своего прихватил…

Джитендра не успевает решить, обрадоваться ему или испугаться, а Калидас уже взмахивает руками, словно стряхивая с пальцев воду. Равиндра и саубха отпрыгивают назад, причём саубха скорее отлетает. И всё равно каждый из них мгновенно оказывается заперт внутри собственной пентаграммы – в точности такой же, что и под ногами Джитендры. Только вот никто из них не падает на колени, а сияние вокруг саубха окрашивается в бледно-лиловый.

– Тц, ловушка… досадно… – доносится со стороны Равиндры. – То-то мне показалось, в прошлый раз здесь был какой-никакой, а барьер…

Рогатый друг не отвечает ему.

Зато громко хмыкает Калидас:

– Совру, если скажу, что ждал вас. Но я приготовился, и теперь врасплох меня не застать…

И переводит пристальный взгляд за спину Джитендры.

«Что? У него есть помощник? Или ещё дружки Равиндры?»

– Простите, Ваше Величество, – тем временем взгляд Калидаса становится мягче, а сам он склоняет голову в почтительном жесте. – Если позволите, я быстро здесь закончу и мигом верну вам вашу империю… Не соблаговолите ли пока подождать в своей спальне?

– А если не позволю? – голос Рохана расплавленным металлом проникает внутрь Джитендры. – И не соблаговолю?

– Тогда, боюсь, мне придётся применить силу. Ваше непослушание уже давно перешло все мыслимые и немыслимые границы.

Весь вид Калидаса выражает искреннее сожаление.

Но одна дощечка без колебаний быстро сменяется на другую – и в тот же миг что-то с треском вспыхивает у Джитендры за спиной. Но треск постепенно затихает и становится слышно приближающиеся шаги – потом Джитендру вдруг обхватывают, отрывают от пола и прижимают к горячей груди, остро пахнущей потом и кровью. Перехватив его удобнее и буквально заставив обнять себя за шею, Рохан негромко вздыхает и молча разворачивается к лестнице.

– Как? – голос Калидаса за его спиной звучит растерянно. – Я же знаю все твои обереги…

Это звучит очень жалко.

И очень неподобающе для главного злодея.

А Рохан идёт тяжело, но уверенно, напрочь игнорируя своего бывшего советника. Но когда до первой ступеньки остаётся с десяток шагов, он вдруг останавливается. Смотрит вниз. И Джитендра тоже поворачивает голову… Бирюзовый свет! Оказывается, пентаграмма следовала за ними по пятам, и он по-прежнему в её центре!

– Бесполезно, – всё ещё рассеянно сообщает Калидас, словно мысли его сосредоточены на чём-то другом, а не на словах. – Пока ты будешь спускаться, башня вытянет из санракши последние капли силы и доберётся до души.

Снег режет глаза, когда Рохан резко оборачивается против ветра.

– Что мне делать?

– Ну… – почему-то отзывается на вопрос Равиндра. – Ты можешь попробовать сбросить его вниз.

– Разве вы явились сюда не для того, чтобы спасти эту мелочь? – удивлённо выдает Калидас, при этом щелчком опять меняя местами дощечки и наполняя одну ржаво-рыжим свечением.

И почти тут же по всему периметру вершины башни в ночное небо выстреливают толстые стены, а путь к лестнице спешно начинает затягиваться каменными плитами, будто заживающая рана.

– Хм-м… мелочь, говоришь… – Равиндра не показывает удивления и довольно легко поворачивается обратно к Калидасу. – Вообще-то мы с этой мелочью родственники. И мне вроде как положено не спасать, а забрать его силу себе и всё такое… только есть один нюанс. Но думаю, ты его уже и сам заметил.

Джитендре не нравятся намёки Равиндры и это вдруг ставшее слишком замкнутым пространство. Очень похоже на клетку. Но словно им не отрезали только что единственный путь к побегу, Рохан продолжает молча стоять на месте, наблюдая за двумя почти мирно беседующими ганда – одного из которых наверняка до самого последнего момента считал соратником, а во втором всегда видел врага. Однако внутри него растает раздражение и унисоном отзывается в Джитендре.

– Какой нюанс? – после паузы с подозрением спрашивает Калидас.

Он больше не смотрит на императора, Равиндра полностью завладел его вниманием.

– Ну такой… Мандега, я думал – ты умный.

Джитендра закрывает глаза. Подобное поведение не назовёшь иначе, как вызывающим. А ведь на острове дядя вёл себя довольно важно и даже чопорно.

Слышится вздох.

– Взгляни на меня, – сдаётся Равиндра, – и на него. Тебе ничего не кажется странным?

Испепеляющий взгляд можно почувствовать кожей. Джитендра даже готов поспорить, что зрачки Калидаса сейчас пылают огненно алым.

– Если ты, санракши, говорить про объем его силы и твоей, то нет ничего удивительно в том, что у тебя её больше. Ведь он притащил сюда ещё гору мусора.

– Пф!

«Интересно, дядя специально издевается над Калидасом?

Сначала бы освободился, а потом уж болтал…»

Мысли текут неторопливо, голоса звучат отдалённо. Ступни и ладони начинает покалывать. Тяжёлые веки давят на глаза. Джитендра чувствует, что почти разваливается на куски, но совсем рядом раздаётся размеренное биение сердца, и странное умиротворение растекается по венам вместе с этим сильным и уверенным звуком.

– На всякий случай спрошу, – от внезапно тихого и низкого голоса Рохана тело пронзает мелкая дрожь. – Ты сам не можешь убраться отсюда подальше?

Получается только мотнуть головой. Объяснять вслух слишком долго. Вместо этого Джитендра пытается задать вопрос, но голос срывается в хрип:

– Где…?

Однако Рохан его понимает. Его пальцы сжимаются сильнее, заставляя онемевшую от холода кожу под тонкой тканью гореть.

– Внизу. В твоей спальне. Не похоже, чтобы ему причинили вред.

«И ты оставил ребёнка там? Одного? Без защиты?!»

– Кто знает, что ещё задумал Калидас… – словно прочитав его мысли, морщится Рохан. – Но снаружи тоже опасно.

Беспокойство едва ощущается в нём. Тщательно скрываемое. И возможно даже более сильное, чем испытывает сам Джитендра. Но ни одной эмоции императора не укрыться от него, особенно сейчас, когда он всем своим существом ощущает пульсирующую и открытую душу человека рядом с собой. Эта душа манит. Она заставляет тянуться к себе, словно иссохшему ростку к живительной влаге.

Ведь в этом нет ничего плохого?

– Вы ещё… не победили?

– Пока ещё нет.

Объятия Рохана – словно тёплое одеяло. Джитендра чувствует себя окружённым приятной энергией. Но её недостаточно, ещё бы немного…

– Не надо! Ты убьёшь его!

Равиндра. Заморгав, Джитендра неловко оборачивается и ловит на себе суровый взгляд. Но осознать случившееся не успевает, потому что вслед за окриком раздаётся удивлённый голос Калидаса:

– Не может быть… Но как это возможно?

«Что возможно?» – похоже, он пропустил часть их разговора.

– Ты… – словно в трансе, Калидас всматривается в Джитендру. – Твоя мать… ты разве ничего не получил от неё?

– Верно, – отвечает ему Равиндра вместо племянника. – Дело не в запасе сил. В конце концов демоны – не просто сгустки энергии. Но область души, отданная демону, зависит от унаследованной силы. Чем больше унаследовано – тем больше эта область. И тем больше энергии она способна накапливать… А в этой мелочи с самого начала было меньше четверти от моего, а он ещё и отдал половину ребёнку!.. Тц! Такая растрата!

Равиндра выглядит по-настоящему расстроенным. А Джитендра, похоже, только что узнал, почему его не поглотили на острове. Но это значит, что…

– Это, конечно, интересно, но ничего не значит, – вдруг отрезает Калидас.

Вроде бы равнодушно, но при этом тяжело прислоняясь к двери в своё жилище, венчающее древнюю башню.

А Джитендра замечает, что небо над головой начинает светлеть. Совсем немного, но… разве он не должен уже умереть? Калидас был уверен, что Рохан и вниз-то его отнести не успеет… Но Джитендре не только не стало хуже, но даже немного, самую чуточку, лучше. Или это из-за Рохана?

«Я же не?..»

Однако душа императора действительно кажется вкусной. Это потому что он император? Или…

«Почему я постоянно думаю не о том?..»

– Тем не менее, я безмерно рад, что двое ганда с Чёрного континента почтили меня своим присутствием, тем более, что один из вас санракши… теперь-то уж башня точно соберёт нужное количество эне-…

Проходясь взглядом по Рохану, Калидас вдруг замолкает. И подозрительно прищуривается.

– Эта штука на шее… Что это такое?

Похоже, намотанное на шею императора тряпье разъехалось и теперь из-под него поблёскивает золотой ошейник. Но вокруг столько сияния от разноцветных пентаграмм, что становится странно, как только мандега заметил столь маленький блеск. Да и что в этом такого? Однако прекратив подпирать дверь Калидас уже целеустремлённо направляется прямо к ним.

Рохан отступает на шаг, но только один.

А всё потому, что деревянные дощечки в скрюченных пальцах мандега начинают загораться одна за другой.

Молния вспыхивает над головой, заливая всё абсолютно белым. Но не успевает яркий свет потухнуть, врезавшись в каменную площадку так близко, что Джитендра чувствует полоснувший по ноге жар, как вокруг один за другим возникают жёлтые шары жидкого пламени.

Только вот они разбиваются о воздух. Стекают по нему, словно по стеклу.

– Нет, правда, что это за дрянь?

Калидас склоняет голову к плечу, и в его глазах всё сильнее разгорается интерес, в котором нет больше почтения к своему императору. Даже веки мандега начинают подергиваться.

– Тогда может добавим немного физики…

И тут же с двух сторон от Рохана и Джитендры вырастают две невысокие стены. Но на этот раз раздаётся отчётливый громкий треск. Видимо почувствовав что-то, Рохан разжимает руки и выбрасывает их в стороны. Мелкие искры вспыхивают в воздухе на невидимой границе барьера, отчаянно сопротивляясь давлению, но каменные плиты всё же разбивают преграду и на своём пути теперь встречают лишь человеческие ладони.

Грохнувшись на снег, Джитендра отчаянно пытается сообразить, что должен сделать, но как на зло в голове мечутся лишь обрывки мыслей…

– Ну, скоро? – внезапно рассекает морозный воздух голос Равиндры.

– Почти, – глухо отвечают ему из другой пентаграммы.

Калидас с безумным взглядом оборачивается к саубха, и плиты, давящие на руки Рохана, просто испаряются. А уже в следующий миг малая башня, до сих пор служившая ему домом, вздрагивает и вдруг начинает рассыпаться словно карточный домик.

Но Джитендра не успевает вздохнуть с облегчением.

– ЛИЛА!

Он сам не знает, откуда взялись силы для крика. И не только. Выбросив руку в последний момент ловит взглядом маленькое летящее на камни тело. А тут в поле зрения попадают ещё двое слуг, уже почти погребённых под завалом. Сцепив зубы, Джитендра прижимает сжавшийся кулак к груди. Внутри, у самого сердца, скрипит и что-то рвётся, воздух отказывается проникать в горло. Он даже больше не чувствует держащих его рук. Холод робко касается кончиков пальцев, и тут же стремительно заглатывает всё тело целиком. Единственный звук, который Джитендра ещё слышит – биение сердца. Но оно становится тише с каждым ударом, а сами удары всё реже.

Чем он заслужил подобное? Кажется, замерзает и крошится каждая клетка.

Внезапное жжение в солнечном сплетение заставляет окончательно задохнуться.

«Это смерть? Но почему же так больно?»

И вдруг кромешную тьму прорезает стрела чистого голубого света. Она бьёт прямо в место невыносимого жжения. И приносит с собой облегчение. Не мгновенное, но боль понемногу стихает, оставляя странное чувство глубоко засевшей огромной занозы.

Всё ещё больно.

Всё ещё нечем дышать.

Но холод, забравший себе тело, отступает. Джитендра начинает чувствовать мышцы. И кости. И кровь, всё быстрее бегущую по сосудам.

Он впервые так чётко и ясно ощущает себя. И тьму, укоренившуюся на грани физического существования. Она всегда была послушной ему, а сейчас кажется незнакомкой. Но Джитендра привычно тянется к ней, направляя к повреждённым участкам обмороженной кожи. К иссушенным тканям горла и глаз. К почти потерявшим свою крепость костям. К тонкому кокону души, потускневшему, опавшему, еле ощутимому…

И тьма действительно послушно принимается за работу, однако она уже не кажется тьмой. Внутри неё просто смешались разноцветные нити разных энергий. Так он действительно не просто каким-то образом получил немного сил, но и нечто большее, изменившее что-то внутри?