Текст книги "Чёрная кровь (СИ)"

Автор книги: Елена Зинкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Шея у Джи затекла, и он опустил голову на руки, глядя на всё новые капли дождя, разбивающиеся о стекло. Речь Джагжита звучала слишком вежливо и почтительно – он ещё не вернулся к своему прежнему хамству, но можно ли принять этот рассказ за первый шаг к примирению?

Или это только Джи показалось, что несмотря на случившееся, они ещё могут вернуться к старым отношениям? Пусть не друзей, но и не врагов?

– Я не преступник, – ответил он после раздумий. – И я ничем не заслужил заключения в этой темнице.

– Конечно, господин, – раздалось уже за спиной.

Джагжит вернулся к чистке ковра.

А до родов осталось двадцать три дня.

***

Была ночь, за узкими щелями окон ярко сверкали морозные звёзды, Джи спускался в купальню, хватаясь за стену. У него кружилась голова. Но желание забраться в тёплую воду заставило вылезти из постели и отправиться вниз. Сегодня к нему заходил Васу, недавно вернувшийся из царства Мирра. Вообще, оказалось довольно сложно понять, зачем Второй советник посетил его, разве что интерес, правда ли тот ждёт ребёнка. И возможно ли, что о его состоянии могли узнать обитатели Старого города… Похоже, за пределами башни уже вовсю ползли нелицеприятные слухи.

– Ты не волнуйся, никто не сможет добраться до тебя. Просто мне надо знать, откуда просочилась информация. В стране сейчас и так неспокойно, а тут ещё это…

От него же Джи узнал, что Рохан целую неделю проводил встречи со знатными родами во дворце, но сегодня утром уехал последний гость, и император уже должен был вернуться в башню. Так что спускаясь по каменным ступеням, Джи чувствовал странный трепет в груди, одновременно желая и не желая столкнуться с Роханом в купальне: с одной стороны, ему хотелось увидеть его, возможно даже попытаться прочесть что-то в душе… а с другой – показываться перед Роханом с этим уродливым животом, да ещё и без одежды, было стыдно.

Джи почти бездумно посторонился, пропуская мимо поднимающихся людей: Санджи в длинной белой сорочке и бредущего следом Джагжита. Но только прижавшись к стене, Джи вдруг понял, что ему напоминает эта картина.

Так вот оно что!

Ну конечно, Лала же говорила, что теперь к императору водят Санджи!

«Значит, добился-таки своего, потаскун? Джагжита тебе было мало?»

Горло сжало, глаза защипало. А Санджи выбрал именно этот момент, чтобы покраснеть и опустить глаза. Джагжит же молча и вежливо склонил голову. Его сдержанность… возможно, всё это время он вёл себя отстранёно не из-за Джи, а из-за предательства Санджи…

С другой стороны, разве тот мог сказать «нет» императору?

Джи пошевелился, только когда шаги почти стихли над головой. Он поднял глаза к нависшим на головой ступеням другого пролёта и почувствовал, как слёзы всё равно переливаются через край и горячим потоком заливают лицо. В тот момент он ненавидел себя так же сильно, как и императора, и эту башню. И этого ребёнка, превратившего его в постоянно хныкающее ничтожество.

«… тебе больно?»

«Нет. Я просто хочу исчезнуть.»

«… нет, нельзя. Я не хочу, чтобы ты исчезал. И тебе лучше вернуться в ту комнату…»

«В ту?»

«… да, тебе нужны силы. А башня вытягивает их из тебя, как солнце воду из лужи.»

«А моя комната?»

«… там всё наоборот. Там уютно. Если хочешь, я побуду с тобой… Только ты должен провести меня за порог.»

«А сама ты не можешь? В мою камеру, помниться, ты смогла проникнуть…»

«… нет, не смогла. В тот раз ты сам протащил меня, неужели не помнишь? Я лишь ухватилась за твоё желание…»

«Правда? Нет, не помню… но голова у меня и правда тогда чуть не лопнула…»

От Лилы пришло что-то похожее на смешок. И краем глаза Джи уловил облачко блестящей пыли, зависшее у плеча. Не такое чёткое, как в «доме Гаури» – видимо, ей действительно пришлось нелегко и потребовалось время, чтобы восстановить силы.

«Да, давай вернёмся. Я как раз нашёл… несколько забавных рассказов.»

Джи бросил взгляд вниз на лестницу. Кто знает, не окажись рядом Лилы, чтобы он сделал? Тяжесть в груди не уменьшилась, злость не прошла, разочарование продолжало стучать в висках, но разум нашёл в себе силы, чтобы заявить: «Рохан тебе ничего не должен, а то, что он чувствует что-то к тебе, ты внушил себе сам».

Может и так.

А до родов осталось пятнадцать дней.

***

Джитендра дремал, положив раскрытую книгу на лицо и тем самым закрывшись от света. Он не услышал, как открылась дверь, но внутри что-то толкнулось – и Джи почувствовал, что на кровать рядом садятся.

А ещё – робкое прикосновение к своему животу невесомой, но широкой ладони.

Рохан.

Искушение притвориться спящим было велико… но ладонь поползла вниз, и Джи скинул её так резко, словно упавшего с потолка мерзкого паука.

– Я тебя разбудил?

Убрав книгу с лица, Джи подтянулся, усаживаясь спиной к подушке, всё ещё чувствуя удар ребром ладони.

– Чем обязан визиту? Ваше Величество всё-таки вспомнило о моём существовании?

– Мне казалось, что моё присутствие… негативно влияет на твоё настроение и состояние. Разве это не так?

– Да уж, оказаться избавленным от вашего общества – это как раз то, о чём я мечтал!

– Именно так я и подумал.

Рохан ответил спокойно, без насмешки или сожаления, а вот Джи пожалел о своих словах – кажется, для сарказма формулировка была выбрана не совсем верно. Но подумать об этом ему не дали: император подсел ближе и снова положил ладонь на его живот. И в тот же момент тело Джи странным образом напряглось и окаменело.

– Так значит, это правда… Ты хочешь побыстрее разродиться? А вдруг ребёнку повредит… такая скорость? Или тебе?

На этот раз в голосе Рохана прозвучала горечь, или Джи почувствовал её через прикосновение?

– Это не я, – ответил он хмуро. – Мне уже кажется, что это тело вообще не моё… Но если подумать, возможно, вы правы. Если что-то плохое должно случиться, чем дольше ждёшь – тем стр-… хуже.

– Ты боишься?

Рохан склонил голову к плечу, внимательный взгляд его, показалось, проникнул в самую глубь смешавшихся мыслей. В груди застучало. Заныл низ живота.

Но Джи мотнул головой.

– Просто мне надоело просыпаться и обнаруживать себя в чужом теле. Словно какая-то пытка или проклятье… знаете, как в том рассказе про зачарованный камзол, который виконт приказывал сжечь, изорвать, выбросить в море, но тот всё равно возвращался каждое утро целый и невредимый.

– Немного… да, думаю, немного я тебя понимаю.

Снова горечь, но на этот раз вперемешку с насмешкой. Рохан отвёл взгляд, поднялся и направился к двери. Джи попытался придумать хоть что-нибудь, чтобы спросить, задержать его… но не смог. Потому что не смог объяснить себе, зачем это нужно.

А ночью начались схватки.

__________________

24. Незваный гость

***

«Как же больно!»

Джитендра проснулся посреди ночи и ощутил себя в аду Ямы.

Сначала он решил, что просто съел что-то не то – вот живот и скрутило. Но проснувшись окончательно…

«Уже?! Какого демона?! Нет… я ещё не готов…»

Попытался привычно вернуть тело в более или менее приличный вид, но грудь отказалась исчезать, да и между ног всё осталось без изменений.

Похоже, он окончательно потерял контроль.

И не только над телом, но и над разумом – страх забился в уши, застучал в висках, приковал к кровати… и вот уже целую вечность Джитендра продолжает лежать, понимая, что должен позвать кого-нибудь на помощь, но вместо этого пялясь в темноту за окном и щупая собственный живот. Словно так получится остановить, задержать следующую схватку… уговорить её подождать.

Ведь ему не обязательно рожать именно сегодня? Именно сейчас?

Но безжалостная и бесконтрольная волна вновь сдавливает рёбра, заставляет сократиться мышцы диафрагмы… и какие-то ещё – учитель фехтования рассказывал о них целую вечность назад, но сейчас в голове не осталось места ничему, кроме панически мечущихся мыслей:

«Почему так больно?

Я умру?

Почему я?

Кто-нибудь! Остановите это!

Я не хочу!!!»

Сколько он так пролежал? Вцепившись в простынь, обливаясь потом и сжимая зубы до хруста?

За окном брезжит рассвет.

Промежутки между приступами такие короткие, что Джитендра уже едва успевает отдышаться, как спазм вновь заставляет судорожно комкать ногами одеяло, выгибаться или сжиматься, пытаясь найти положение, в котором больно хоть чуточку меньше…

Он не слышит, как входит Лал. Только его негромкий «ах» и падение тарелки, потом хлопок двери.

«Что?! Куда он?!!»

Новый спазм отпускает Джи, когда в комнату уже набивается куча народа. Кто-то заставляет подняться, перевернуться, зачем-то встать на колени… его руки отрывают от подушки, тянут их вверх, в пальцы ложатся тёплые деревянные перекладины.

– Держись! Крепко! Словно от этого зависит твоя жизнь! И тужься!

Ох уж этот голос… к Джагжиту вернулся его самоуверенный тон. Джи бы ответил пару ласковых, но в зубы суют деревяшку – почти такую же толстую, как и те, что свисают с потолка.

Рубашку задирают. Заставляют расставить ноги шире. Стыд не успевает проснуться, как тело вновь сжимает в невидимой гигантской ладони, кости трещат, мышцы рвутся… Джи слышит свой крик. Кто-то берёт его за руку. Цветные пятна пляшут перед глазами. Он на грани, он готов отключиться, но жёсткий голос приказывает вновь и вновь:

– Тужься!

***

Темнота.

Чей-то смех.

Резкий запах пота. И дыма. И мяса, подгорающего на огне.

Много людей… нет, монстров… длинные языки, огромные головы, рога…

«Кто это? Что это? Ад Ямы? Я всё-таки умер? Но почему здесь так шумно? »

Но там, среди монстров есть и люди. И вон тот парень кажется знакомым… его белая кожа, голубоватая даже в рыжих отсветах чадящих факелов, и его иссиня-чёрные волосы… и бесцветные глаза…

«Это я? Но как такое возможно? Лилавати, это ты мне показываешь?.. Лила? Лила!!!»

Взгляд знакомого незнакомца обжигает сознание. Мысли стекленеют. Джитендра вдруг чувствует, понимает – его пока не увидели. Но вот светло-серые почти прозрачные глаза прищуриваются, на тонких губах расплывается улыбка…

– Так вот ты где.

***

В затылок словно вонзился рыболовный крючок, и кто-то дёрнул удочку изо всех сил. Вопли и смех затихают и исчезают где-то вдали.

Джитендра открывает глаза и не видит ничего. Ему приходится моргнуть пару раз. Но прежде, чем он успевает понять, что лежит в своей собственной комнате, по ушам ударяет сильный щелчок. Нет, звук больше похож на лопнувшую струну или удар хлыста…

Резко сев, Джитендра натыкается на испуганный взгляд Лала. Тот комкает в руках покрытую тёмными пятнами простынь. Тёмными… но не красными… чёрными!

Толчок. Башню будто кто-то встряхнул. И тут же у окна раздаётся пронзительный плач. Джитендра приходит в себя уже у маленькой кроватки. Ребёнок. Сморщенный, бледный, крикливый. И голодный – Джи это чувствует, даже знает. Но его тело вновь стало мужским. Полностью, абсолютно. И даже если он попытается превратиться…

Снова толчок. Камни в стенах едва не рассыпались, но вряд ли они выдержат это испытание снова.

Страх. За спиной. Джи оборачивается и вновь натыкается на мутный взгляд. Сальная чёлка как обычно закрывает половину лица, но в этот раз Лал не пытается опустить голову, он явно смотрит на Джитендру с надеждой.

– Лилавати, что происходит?

Облачко искрящейся пыли возникает над головой в то же мгновение.

«… я покажу…»

Джи успевает схватиться за край детской кроватки, когда плач резко стихает, а перед глазами без всякого перехода возникает вид сверху на башню. Резкое снижение. Площадка перед входом, выложенная камнем. Какие-то люди… это стража. Солдаты скрестили копья, подняли щиты, загородили дверь. Но перед ними всего один противник – молодой мужчина в длинном чёрном плаще. С короткими, слегка волнистыми, иссиня-чёрными волосами. И бесцветными глазами.

Это его Джитендра видел во сне!

Незнакомец похож на него, словно близнец. Только старше. Запрокинув голову, он смотрит на башню, прищурившись и прикусив губу. Он расслаблен. У его ног растянулись два тела в латах. Он убил их?

Вдруг тонкие брови дёргаются удивлённо.

– Интересно, кто это придумал? Наверное, раньше защита была абсолютной… лет эдак пять сотен назад.

Он поднимает руку, щёлкает пальцами – и башня вновь вздрагивает.

– Кто вы и что вам нужно?

Из-за копий выходит огромная фигура с золотыми волосами. Васу. Его белоснежные латы в утренних лучах солнца отливают оранжевым.

– Шанкха? – презрительный смешок. – Эх, ладно… отдайте моё и я уйду.

– Кто ты и что тебе нужно?

В голосе Васу уже больше угрозы и меньше притворного почтения. Он делает несколько шагов и останавливается на расстоянии вытянутой руки от незнакомца. Он возвышается над ним почти на две головы, в плечах – раза в три шире. И всё же Джитендра уверен – сейчас тот рухнет рядом со своими солдатами. Такой же беспомощный. И такой же мёртвый.

– Я ищу племянника, громила. Отдашь его сам или мне забрать силой?

Вместо ответа Васу перекидывает копьё в левую руку и… незваный гость уклоняется от удара, отступив назад на пару скользящих шагов. Но Васу не бросается следом, он вдруг поднимает руку. Незнакомец прищуривается, и град стрел заливает всю дальнюю часть площадки, но мужчины в чёрном плаще там уже нет. Его вообще больше не видно.

Перед глазами мутнеет.

Мгновением позже Джи понимает, что кто-то схватил его за плечо и трясёт.

– Эй-эй, возвращайся.

Вжавшись поясницей в кроватку, Джитендра смотрит на того, кого только что видел снаружи башни. Вблизи его глаза кажутся более серыми, а складка губ не такой насмешливой, но всё же жестокой.

– Я не отдам тебе ребёнка, – твёрдо заявляет Джи, сам не зная, откуда взялась эта твёрдость.

– А зачем он мне? – удивляется гость, покосившись за его плечо. – Если ты решил расстаться с половиной души – это твоё дело. Передумать и убить его всегда успеешь… Джитендра, почему ты так на меня смотришь?

«… он знает твоё имя…»

– К-кто вы?

– Меня зовут Равиндра, малыш. Я пришёл, чтобы забрать тебя домой.

– Я н-не хочу…

«Лила, сделай что-нибудь!»

Взмах. Один только взмах руки – и от искрящегося облачка, почти успевшего окутать голову незнакомца, не остаётся и следа. Гость задумчиво прикусывает губу и долгое мгновение смотрит на свою раскрытую ладонь. Отчаянье внутри Джи за это время успевает смениться злостью. И вспыхнувшим гневом. Но его руку перехватывают за запястье, сжимают, ладонь касается лба…

… и всё внутри умирает.

Словно на чувства опустился колпак, и они под ним задохнулись.

– Вот так-то лучше.

Чёрный плащ закрывает обзор. Внутренностей касается холод. Сердце пропускает удар. И на голову обрушивается палящее солнце, ветер бросает волосы на лицо, солёные брызги – в рот и глаза. Джи отворачивается от разбившейся о скалу волны и невольно отступает от громады старого замка, вросшего в склон лысой горы.

________________

25. Разбавленная кровь

***

На окне решётка без рисунка, стекла нет – и ветер свободно проникает в комнату, ворошит пожелтевшие от времени листы бумаги и раздувает огонь в камине. Ночи здесь холодны. Но не темны. Джитендра пока не привык к мягкому зеленоватому сиянию, исходящему от растений после заката – свет этот не слепит, но его достаточно, чтобы рассмотреть каждую травинку, каждый листик на дереве или кусте.

Но в замке горят факелы: вонючие и пропитанные животным жиром. Поэтому Джитендра предпочитает держать окна открытыми круглые сутки.

Ему сказали, что он не пленник. И никто не дежурит за узкой дверью его спальни. И его гостиной. На всём этаже нет ни единого стражника. На самом деле Джитендра не видел их в замке вообще.

Впору даже предположить, что кроме него и Равиндры здесь никто не живёт.

Равиндра – его дядя.

Прошлым вечером они вместе пили вино и смотрели на огонь в камине, дрова для которого Равиндра принёс сам. Он сказал, что они родственники, но не объяснил ничего, хоть и велел молча слушать. И Джитендра слушал. Но не слова. Он слушал замок. Огонь. Воздух.

В момент прибытия сюда он почувствовал себя странно. Будто всю свою жизнь спал или бодрствовал лишь наполовину, но наконец-то смог очнуться. И увиденное ослепило его, а услышанное заставило оглохнуть.

Словно он всю жизнь смотрел на цветные пятна, но не осознавал, что видит картину. Или слушал звуки, но не слышал мелодию.

Однако он всё ещё не способен до конца оценить или понять смысл этого «нового». Даже наоборот – теперь ему непонятны вещи, ранее казавшиеся совершенно обыденными: например, почему горит огонь? Какая сила заставляет его пожирать сухое дерево? И если огонь питается, чтобы продлить своё существование, значит ли это, что он живой? Сотни вопросов возникают сами собой, и на многие из них удаётся найти ответ довольно быстро. И самостоятельно. Иногда – даже не вставая с места. Например, Джитендра хотел спросить Равиндру, почему в замке больше никого нет, но немного подумал и понял: всё дело в иерархии.

Но иерархия эта совсем не та, к которой он привык.

Да и замок этот совсем не похож на обиталище правителя: он старый и холодный, настолько вросший в гору, что стал с ней единым целым.

Напоминает склеп.

Но за пределами его покосившихся каменных стен много лесов и полей. Остров очень большой, даже огромный. На нём пасутся многочисленные стада. Днём здесь нещадно палит жаркое солнце, а ночью всё залито нежным сиянием. Это место называется «Чёрный континент». И кажется, здесь ничего не менялось целую тысячу лет.

Дверь открывается с пронзительным скрипом.

– Голоден?

Джитендра принимает из рук хозяина и своего похитителя поднос с несколькими кусками прожаренного мяса. Никаких тарелок. Пальцы тут же покрываются жиром, но Джитендра действительно проголодался, да никто и не требует от него особых манер. Равиндра опускается в соседнее кресло. На нём всё тот же чёрный плащ и чёрный камзол с кружевами по воротнику и широкими на бёдрах штанами – сейчас такой покрой увидишь разве что на очень старых картинах.

Вновь взглянув на Равиндру, Джитендра вздыхает, в который раз осознавая – если у них действительно одна кровь, ему, похоже, не суждено вырасти ни высоким, ни крепким. А вот способности родственника – совсем другое дело. Неплохо бы ими овладеть.

– Когда ты начнёшь учить меня?

– Уже начал, – косится на него хозяин замка, – когда приглушил твои эмоции.

– Потому что они мешают?

– Потому что их сущность человеческая. Не спорю, многие из них прекрасны… но да, они мешают.

– Демоны лишены чувств?

– Рыбы не могут плавать на суше, птицы – летать под водой, а демоны… демоны не способны жить в этом мире, малыш. Я не знаю точного ответа на твой вопрос. Но знаю, что те существа, в чьих душах смешалось человеческое и демоническое, лишены возможности познать силу одной своей половины, не отказавшись от второй.

Он мог бы и не объяснять. Джитендра и так уже понял. Как и то, что ганда на континенте, где он вырос, давно растеряли свою силу – люди говорили, что у них стала слишком жидкая кровь. Только вот у демонов нет крови… у них вообще не было тел, когда они попали в этот мир. Джитендра знает об этом с самого детства, но никогда не задумывался… не осознавал противоречия. Быть может, просто не хотел думать. Хотел притворяться человеком.

– Почему разные виды ганда называют семьями? И почему дети разных видов не выживают?

– Потому что не должны.

Резкий ответ заставляет Джитендру отвлечься от куриной ножки. Он поднимает голову и понимает, что Равиндры уже нет в кресле, тот стоит у окна.

– А как вышло, что родились такие, как мы?

Хозяин замка тяжело вздыхает.

– Не всё сразу, малыш.

Ладно, он и не надеялся получить все ответы за раз. И всё же кое-что его беспокоит. Точнее, ему нужно кое в чём убедиться.

– Равиндра…

– Да?

Джитендра облизывает губы и выпрямляется в кресле:

– Я хотел бы прогуляться. Завтра. Можно?

– Конечно, – пожимает Равиндра плечами. – Почему нет?

***

Слишком жарко. Особенно в поле.

Равиндра пришёл за ним едва рассвело, но пока они шли, солнце успело подняться к зениту. Джитендра уже и забыл, когда в последний раз гулял по лесам. Когда вообще столько ходил и не по дорогам, а среди великанов деревьев, мимо живых ручьёв и под переливчатые трели птиц и стрекотание насекомых, вдыхая сотни и тысячи ароматов: от древесной смолы и цветов до прелой гнили опавших листьев… Но вот лес кончается и открывается вид на невообразимый зелёный простор, на море колышущейся на ветру сочной изумрудной травы, сначала доходящей до пояса, но постепенно становящейся светлее, ниже и мягче. Эти лужайки повсюду, где видны кучерявые тушки овец, блеющих и похожих издали на живые подушки.

Красота.

Красота, до которой нет дела.

Сейчас Джитендру интересует другое – не звери, не птицы и не растения – только ганда. Он разулся и бредёт по совсем короткой траве среди пушистых овец, всматриваясь в полуголых мужчин. Кто-то ворочает огромные камни, кто-то валит деревья, но вокруг не видно никаких построек. Только что-то вроде загонов и чернеющие пепелища. Следы огромных костров?

– Это шанкха?

Они кажутся не такими, как Васу. Больше, массивней… и, хоть и выглядят как очень сильные люди, что-то настораживает в их однообразных движениях, неторопливой медлительности и отсутствии суеты. Они похожи на больших муравьёв, которые никуда не спешат.

– Верно, – отвечает Равиндра, останавливаясь рядом и прикрывая глаза от солнца ладонью. – Знаешь, что означает это название на языке демонов?

– «Силачи»?

– Нет. «Рабочие».

Неподалёку раздаётся скрип, а мгновением позже Джитендра замечает телегу. Её тащит один из шанкха. Словно батрак. На телегу навалено с десяток освежёванных туш. Равиндра делает пару шагов по направлению к ней, останавливается, оглядывается на Джитендру:

– Хочешь увидеть других? Или хватит пока на сегодня?

Джитендра мотает головой. Ему любопытно. И начинает казаться, что будь он способен испытывать более сильные чувства, задал бы целую кучу вопросов… но вместо этого просто покорно обувается.

Равиндра бредёт за телегой, Джитендра за ним. Так они доходят до следующей полосы леса – здесь темнее, чем в прежнем, и есть широкая протоптанная тропа, но почему-то земля под ногами имеет странный красноватый оттенок. Засмотревшись на неё, Джитендра вздрагивает, когда вдруг впереди, совсем рядом с телегой, возникает обезьяноподобная фигура. Длинные руки хватают тушу барана и бросают наверх. Кто-то там, в густых ветвях, ловит её, а спрыгнувший, прежде чем схватить вторую, вдруг замирает.

Жёлтые глаза смотрят Джитендре в самую душу. Он не способен сейчас испугаться. Только схватиться за это ощущение и скользнуть сознанием вдоль него, проследить до истока, почувствовать пульс чужой силы… и удивиться. Этот ратри, похоже, видит и в нём, и в Равиндре добычу.

Но Равиндра не замедляет шаг. И Джитендра тоже. Они оба просто проходят мимо.

Начинает темнеть. Сначала кажется, что просто кроны деревьев стали гуще, но постепенно повсюду проступает светло-зелёное сияние. Джитендра увлёкся, прощупывая всё и вся, обнаруживая живое там, где глаз не замечал ничего, кроме кустов или ветвей. Но сияние становится ярче, светлеет, а сами деревья словно сливаются в единый узор. И территория ратри остаётся позади.

– «Творцы иллюзий», – сам, без вопросов, поясняет Равиндра. – Здесь обитают саубха.

Жёлтая искорка повисает прямо перед глазами Джитендры. Рядом с ней возникает ещё одна, голубая. И пара зелёных. И вот уже это целое облако в форме человеческого тела. На мгновение оно становится достаточно плотным, чтобы рассмотреть черты красивого женского лица… а потом сотни, тысячи искр разлетаются в стороны, зависают среди сияющей листвы и начинают мягко пульсировать. К ним присоединяются ещё и ещё. Джитендре кажется, что он плывёт в море разноцветных огней. Глаза начинает щипать, а виски щекотать, словно кто-то проводит по коже пушистым пером…

Прежде, чем земля успевает уйти из под ног, свет загораживает чёрный плащ. Равиндра обхватывает его за плечи, сердце пропускает удар, а желудка касаются холодные пальцы. И в следующий миг вокруг уже темнота, едва разгоняемая всполохами оранжевых огней, раскинувшихся среди низких, но очень ветвистых деревьев. Пахнет пряно и сладко, будто бы мёдом и цветами. Под кожей разгорается жар. Равиндра отступает, и Джитендра замечает клубок переплетённых тел, трава под ними словно специально сплелась в удобное ложе.

Приходится тоже отступить и опуститься на камень.

Джитендра смотрит. Чувствует вместе с ними. Это больше, чем физическое удовольствие. Это радость прикосновений. Это наслаждение единения. Это…

– «Утешители».

Джитендра кивает. Равиндра прямо у него за спиной, достаточно лишь немного откинуться назад и положить голову ему на плечо.

Этот мир оглушает. Этот мир заставляет забыться. Но звёзды – они почти такие же, как и там…

– Хочешь вернуться?

Кивок.

Холод и темнота вместо удара сердца.

Ветер в лицо и солёные брызги.

– Они удивительные, – бормочет Джитендра, одновременно пытаясь понять, рад или разочарован тем, что оказался снова около замка. Вроде бы должен быть расстроен. Разум твердит, что этот остров самое удивительное и подходящее для него место, но где-то в глубине сознания бьётся мысль: а что было бы, верни его Равиндра сейчас к Рохану, в башню?

Что стало с Лилавати? С Васу? И как там… ребёнок?

Впрочем, эти вопросы несущественны и неважны.

Равиндра опускается рядом, пропускает серый песок сквозь пальцы, подставляя тонкую струйку порывам ветрам, и Джитендра понимает, что сейчас получит долгожданный ответ.

– Это и есть семьи. И они не такие, как мы.

– А мы? Разве мы – не семья?

Две пригоршни песка уносит ветер, и только после этого ставший значительно тише голос произносит:

– Мне говорили… что в старом мире такие, как ты и я, являются чем-то особенным. Не богами. Не правителями. Но мы что-то вроде основы… Я сам не особенно понимаю, а те, кто сохранил память и мог бы объяснить, не очень любят это делать.

– Сохранил память? Кто-то помнит о том времени, когда жил в мире демонов? Но ведь прошла тысяча лет.

– Да. Те, кто ещё жив.

– Как это возможно?

Равиндра поднимает глаза и прищуривается:

– Демоны бессмертны, малыш. Но кто-то способен поддерживать жизнь в человеческом теле, а кто-то – нет.

– Мандега?

– Верно, мандега. «Учёные».

– А есть название для таких, как мы?

– Конечно. Санракши.

– И что это означает?

– Хранители… «хранители времени и пространства». Но есть и ещё одно значение, которое мне известно: «Прародители». Впрочем, всё это – названия демонов, мы же… лишь их убогие подобия, малыш.

***

Время и желание. Это всё, что нужно. Но если времени у него сколько угодно, то про желание такого не скажешь. Точнее Джитендра не сомневается – он хочет научится, только не знает зачем. А обучение Равиндры отличается от привычного. Он не заставляет ничего читать или учить. Он даже не спрашивает. Просто приходит раз за разом, чтобы ответить на вопросы или вывести на прогулку.

Сегодня Джитендра ещё не спрашивал ничего – они просто сидят у камина. Снаружи доносится плеск волн, запахи трав и удары топора.

Последние дни принесли много вопросов и ответов, но вопросов всё же намного больше. Например, Джитендра совсем не заметил детей. Или особенного внимания к себе, если не считать того ратри. Зато обнаружил, что может чувствовать других ганда, причём на довольно больших расстояниях, тянуться к ним, как когда-то тянулся из Старого города к башне и Лилавати. Разница в дальности… и в том, что Лилавати он знал. И всё же тянуться к ней было почему-то труднее. Она… ощущалась намного слабее. Это окрепли силы Джитендры? Или просто в местных ганда больше силы?

– Я думал, что Чёрный континент кишит нечистыми. А вас тут всего несколько сотен.

– Нас.

– Что?

– Нас тут всего несколько сотен. А как ты думаешь, сколько всего демонов затянуло в брешь между мирами?

Действительно, в преданиях не называется точное число, но говорится прямо: большая часть была отсечена вместе с сушей от материка… демоны вселились в тела людей… вряд ли их тут жило очень много… но почему за тысячу лет число ганда не увеличилось, как на том, другом континенте?

Кажется, в башне Равиндра сказал что-то о половине души… так вот оно что, дело не в крови. Если у ребёнка есть способности, значит ему передаётся часть демонической силы. Видимо, демоническая сила и демоническая душа – это одно и тоже. Вот почему Равиндра сказал, что демоны бессмертны. А ещё он упомянул память… то есть, сила, душа передаётся без памяти…

Получается, Джитендра уже отдал половину своей силы? А ведь никто не предупредил и не спросил, согласен ли он. Впору бы разозлиться, но на это он не способен. Лишь ощутить лёгкое сожаление. И продолжить путь по дороге размышлений дальше, к вопросу, который раньше не казался важным:

– Ты сказал, что ты мой дядя. Как так получилось?

– Почему ты спрашиваешь?

Днём шёл дождь, и дрова в камине сырые, всё время трещат. Иногда от них отскакивают мелкие искорки и падают в небольшой открытый бочонок, стоящий рядом. Равиндра зачерпывает из него глиняной кружкой и протягивает её Джитендре. Вино.

– Я не понимаю, – поясняет тот, сделав глоток, – как кто-то мог решиться на одного ребёнка… Но чтобы на двух?

– Видишь ли, малыш, наш род… несовершенен. Ни в тебе, ни во мне нет нужной гармонии силы, как не было и в наших родителях. Хотя достичь её пытались без малого тысячу лет. Я слышал, что… мужчины из нашего рода были вынуждены брать в жёны собственных дочерей… или заставлять их рожать детей от других… Я и моя сестра… мы…

Внезапно охрипнув, Равиндра делает большой глоток и опускается в кресло-качалку, закинув края плаща на колени. От него исходит густой туман грусти и сожаления с тёмным оттенком злости. Зачем? Почему не приглушит? Ведь это несложно. Джитендра уже разобрался, что именно с ним сделал дядя: пережал или заблокировал несколько десятков потоков в мозгу, отвечающих за чувства. Конечно, далеко не все и не полностью, иначе бы просто превратил его в подобие куклы, не способной даже испытывать голод…

Воспоминание о Лилавати заставляет вздохнуть. Джитендра бы сейчас не отказался ещё раз взглянуть не неё, возможно, поэкспериментировать с силой… но пока что можно и на себе. Вот тут и тут. Нажать. Приоткрыть.

И едва не задохнуться от горечи, хлынувшей к горлу.

– Что с тобой?

Откашлявшись, Джитендра делает несколько крупных глотков и откидывается на спинку своего кресла:

– Подавился… вином…

Равиндра пристально смотрит на него, привычно сощурившись, словно так ему видно больше. Под его взглядом Джитендра вздыхает глубже, чем собирался, и туже затягивает удавку на собственных чувствах. Он ещё чувствует их. Этот страх. И тоску. И…

Но они уже потускнели. Осталось лишь воспоминание, словно о старом сне.

– Так что там про тебя и сестру?

– Она сбежала, – просто отвечает Равиндра. И на этот раз уловить его чувства не удаётся. – Никто не знал, как она это сделала, но она покинула наш островок.