Текст книги "За границами легенд (СИ)"
Автор книги: Елена Свительская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 56 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]
«Эльфийские порядки» 7.5
Я, смутившись, промолчала. На такой вопрос сразу и не знаешь, как ответить.
– Если вы не против, угощу вас отваром из этого вида мяты, – предложил Тин, – А ещё у меня осталась парочка лимонов к чаю. Вы пробовали лимоны, Рён?
– Нет. А какой вкус у этой еды?
Тин рассмеялся – меня тряхануло от его смеха – но, впрочем, быстро успокоился.
– Видимо, вы очень голодны. Но, ничего, я ещё люблю побаловать себя выпечкой, так что что-нибудь свежее и ароматное у меня найдётся вам на перекус.
У начальства эльфийского войска, как выяснилось, было своё отдельное здание в гуще леса. Хотя меня и царапнуло, что почётного караула возле никто не нёс, да и к Тину навстречу ни один воин не вышел. Ни с докладом, ни с приветствием. Да и… тихо как-то тут. Непривычно. Куда все его помощники подевались?..
Кабинет Тина оказался просторным помещением, заставленным шкафами с бесчисленными книгами и кадками, с алыми розами и пёстрыми луговыми гвоздиками.
Гвоздики… прямо как на лугах в Черноречье!
Мужчина осторожно опустил меня на пол, широким жестом обвёл два стола – большой овальный посреди комнаты, с двадцатью креслами вокруг, пустыми, да маленький овальный у шкафа, заваленный свитками, возле которого было только три кресла, напротив друг друга, да между них одно, из другого комплекта.
– Выбирайте место, которое вам понравится, – он вдруг мне подмигнул, указал на кресло у маленького стола, – Между нами говоря, вон то, выделяющееся, самое уютное. А я ненамного отойду.
И, закатывая рукава, скрылся в помещении за шкафами.
Я присела у горшка с луговыми гвоздиками, нюхая их и, не удержавшись, осторожно погладила лепестки розово-багрового цветка.
Из соседнего помещения вскоре что-то зашипело, зафырчало…
Чуть помедлив, поднялась, подхватила подол и прокралась к той стене. К моей радости, дверь в другую комнату оказалась приоткрытой. И, не удержавшись, чуть подвинула её, чтобы было лучше видно.
Увидела – и застыла.
Комната была небольшая, кухонная. У одной из стен стоял каменный стол. Нет, печка. Сверху выложенная толстым овальным листом тёмного металла. На нём, поверх противня, Тин как раз раскладывал сырые булочки, прищипывая их кончики друг с другом, чтобы рогалики превращались в колечки.
Помощник воеводы остроухих и бывший воевода… самолично стряпает… булочки?!
Снизу на меня зафырчали. Непроизвольно отпрыгнула. Дверь приоткрылась чуть шире, под мохнатой лапой. И из кухни в кабинет мрачно выглянул кот. Большой, пушистый. Вполне похожий на чернореченских. Окрасу он был простого: чёрный, с белыми лапками и белой грудкой. А морда вымазана в белом.
– А, вот вы и познакомились, – тепло улыбнулся, обернувшись ко мне, крутой эльфийский воин. С очередной булочкой в руке, как раз в процессе соединения её в кольцо.
– Он… – моя рука, указывавшая на кота, вздрогнула, – Он у вас сметану ворует!
Кот посмотрел на меня так же строго, как недавно смотрел его хозяин.
– Я сам его угостил, – усмехнулся мужчина, – Если вам тоже хочется – то есть ещё чистый горшок вон там, в шкафу поодаль от окон.
– Нет, я… я бы, разве что молока…
– Молоко – вон там, – он указал на другой шеф, невысокий, тёмный, от которого веяло холодом, – Только… мне совестно об этом говорить, но… но оставьте немного для Короля полей. Он у нас единственный, кто пьёт молоко. А поставки молока в ближайшие три дня не будет, – рукой указал на шкаф с посудой, – Стакан возьмите вон там. Они все чистые, – и, насвистывая, вернулся к столу, на котором стояли вазочки с вареньем и тарелка с тестом, доска, присыпанная мукой и скалка на ней.
Под мрачным взглядом кота прошла к холодному шкафу – там помимо большого и пузатого кувшина с молоком стояло ещё сколько-то кувшинов и банок со скоропортящейся едой – достала кувшин с молоком. Задумчиво ощупала шкаф. Вот вроде посреди комнаты стоит, вне погреба, но холодный!
– Он магией остужает провизию, которую в него поместили, – пояснил хозяин, не отрываясь от своего дела.
– Магией, значит…
Взяла себе первый же попавшийся на глаза стакан, красивый, кстати, налила себе молока. Едва не пролила, опять встретившись со взором усатого, командирским, недовольным.
– Потерпи, Коля, – ласково сказал мужчина своему мохнатому и сердитому другу, – У нас в гостях дама королевских кровей. Ты бы был поуважительней, что ли?..
«Шляются тут всякие» – читалось во взоре усатого господина кухни и, судя по личной наглости, а также по размеру кувшинов с молоком и сметаной, заодно и господина сердца Тина.
– Вам… помочь? – спросила, напившись и пряча кувшин.
Коля мрачно дотопал до меня, толкнул пушистым чёрным хвостом с белым ещё более пушистым кончиком меня по ногам. Сердито взглянул на меня, мол, «Обижаешь короля», потом потопал к низенькому серебряному столику на полу, на котором стояло штук семь мисок. Деревянных или серебряных. С супом, со сметаной, с молоком, с яблочными дольками, с водой, с чём-то хлебным и хрустящим…
– Коля просит налить молока и ему, – отметил Тин, – Коля, похоже, уже прошлую порцию допил.
– А он не лопнет? – растерянно моргнула, глядя на шикарный кошачий стол, воистину королевский.
Даже серебра на стол под кошачьи тарелки не пожалели! Ну, эльфы!
Мужчина повернулся к усатому, тот сразу же, будто спиной увидел, развернулся к нему. Они посмотрели друг на друга, серьёзно.
– Коля, ты же не лопнешь в ближайшее время, правда? – печально спросил эльф, – Ты же не бросишь меня одного?..
Кот деловито потопал к нему, хвост вокруг его ноги обмотал.
– Радость моя! – умилился мужчина, – Лови! – и, зачерпнув какого-то варенья, плотного, сбросил с ложки на пол.
Усатый подпрыгнул, поймал на лету угощенье.
Проворчала:
– А всё-таки, он лопнет.
– Он не всегда такой обжора, – вступился хозяин за любимца, правда, продолжая улыбаться, – Когда я по работе ухожу, Коля часто сидит голодным, ждёт меня.
Мы какое-то время молчали. От булочек, начавших подпекаться, поплыл приятный аромат свежего теста и душистых приправ. Эльф продолжал запаковывать и относить на печь новые булочки.
– Так… вам помочь?
– Только если вы любите готовить, – подмигнул мне мужчина.
Не то чтобы я любила, но мне было как-то совестно бездельничать у такого радушного хозяина. Поэтому принялась раскатывать тесто для новых булочек. Оно, как оказалось вблизи, уже пахло, но нежно пахло, едва уловимо. Тин сам раскладывал начинку, закатывал, относил к печи на подносе.
Он кратко бросил, указав рукою на ком теста:
– Там корица, кардамон, мускатный орех.
Слепил ещё одну, поместил на противень.
– Вы, кажется, не слишком сердитесь на Сина за ту ужасную выходку? – вдруг спросил он, как бы между прочим.
– Я…
Мужчина быстро посмотрел на меня, улыбнулся мне, потом коту, чуть выждав, чтобы тот хоть немного успел натереть свой чёрный пушистый бок о его левую ногу.
Вздохнула.
Если очень честно, то да. Я никому не сказала про ту выходку Сыра, потому, что не слишком сильно из-за неё разозлилась. Да и… он же тогда переживал из-за Лэра. Подумал, что мне известно что-то о том драконе, который на него напал.
– Если вы не хотите, чтобы ему сильно досталось, я могу замолвить за него слово, – вдруг серьёзно сказал Тин, опуская освободившийся поднос на стол, – Но, разумеется, нападение на вас ему просто так с рук не сойдёт.
– Но он не хотел меня убивать!
– Тогда зачем он напал на вас? – мужчина протёр руки мокрым полотенцем, скрестил на груди. Взгляд его посерьёзнел, вновь стал цепким.
Мне стало опять не по себе от этой второй стороны Тина. Он вдруг улыбнулся.
– Ах, простите! Я, кажется, опять на вас уставился твёрдым взглядом. Простите, привычка. Рабочая. Ох, едва не упустил! – скользнул к плите, внимательно посмотрел на булочки. Метнулся к посудному шкафу, достал оттуда блюдо, большое, красивое, белое. Потом вилку с двумя зубцами. Ею подхватил, отпуская на тарелку, свежеиспечённые булочки.
Когда он так деловито и увлечённо возился на кухне, я на какое-то время начинала забывать, что передо мной воин, тем более, один из важных воинов остроухих.
– Вот, возьмите, – мужчина протянул мне блюдо с булочками, источающими волшебный запах приправ и свежей сдобы, – Присядьте в кабинете, – и улыбнулся тепло, – Не ждите меня, начинайте. Я пока присмотрю за остальными. И приготовлю нам парочку травяных отваров, – легонько подтолкнул меня в спину костяшками пальцев, – Ну же, не стесняйтесь. Я же знаю, что вы ещё не успели позавтракать.
– А вы?
– Со мной всё в порядке, – Тин подмигнул мне, – Ступайте, угощайтесь.
Запах от булочек шёл такой, что ему не хотелось, да и, кажется, невозможно было противиться.
Я уже доедала предпоследнее чудо из партии самых первых, как возле меня опустился кувшин и поднос с тремя бокалами и новым блюдом булочек, большим, с красивым узором. Вот вроде наелась, но руки сами потянулись за продолжением. Мужчина ушёл, но вскоре вернулся с новым подносом: ещё пара стеклянных кувшинов с отварами других цветов, причём, в этих кое-где плавали цветочные лепестки, а ещё ножик и блюдечко стеклянное, с двумя светло-жёлтыми фруктами, овальными, с тонкими чуть вытянутыми кончиками.
– В Жёлтом краю их называют «лимоны», – он рукой небрежно сдвинул свитки – я устроилась за маленьким столом – на самый край.
Присел в кресло рядом, нарезая незнакомый мне фрукт колечками, вместе со шкуркой – на меня повеяло свежестью и ярким чуть кислым запахом.
– Лучше всего их сок пить с этим отваром, – пододвинул ко мне кувшин с чем-то коричневым, – Его любят заваривать в Жёлтом краю.
Я напилась незнакомых и вкусных отваров – та самая лимонная мята давала вкус с кислинкой – и сыто наелась изумительно выпечкой с изумительно нежным тестом и умеренно сладкой, не приторной начинкой. Настроение приподнялось. А рука правая сама собой потянулась к очередной булочке.
– А из-за чего вы поссорились с Сином? – спросил спокойно эльф и, не глядя на меня, подхватил новую булочку, задумчиво откусил, зажмурился, смакуя вкус.
Вот вроде из воинского начальства, но с ним как-то не всегда удаётся чувствовать себя серьёзно. И вроде на допрос позвал, а вместо того поит и кормит. Или… это такая форма допроса? Мягкая? Чтобы доверилась и многое сама рассказала?
Тин, открыв глаза, посмотрел на меня внимательно и серьёзно. Впрочем, в следующий миг заулыбался. Сунул оставшуюся половину булочки Коле, который обнаружился у его ноги, за натиранием своей шубы об его штаны.
Вздохнув, рассказала о том разговоре с Сином. Но, впрочем, упустив то, что впилась Сину в палец зубами, а также его вольные шуточки касательно моего соблазнения. В моей версии вышло так, что мы просто говорили о Лесе и тряпках – всё-таки, Син ювелир и художник, мог бы и поговорить, какие цвета с какими мне идут – потом разговор зашёл о Лэре, которого я уже встречала случайно. А Син подумал, будто я что-то знаю о напавшем на Лэра – и кинулся меня душить, для виду, чтоб всё рассказала. Сыто наевшаяся, миролюбивая, как-то не хотела гадить моему учителю по подбору костюмов. Да и… если б Син хотел меня убить, не стал бы медлить, придушил бы насовсем. Да и… он же волновался тогда из-за брата. Ой, брат!
Сжала руку Тина, потянувшуюся за очередной булочкой. Мужчина застыл, внимательно посмотрел на меня, вопросительно приподнял светлые изящные брови.
– Брат… То есть, наследник… Как он? Живой?.. – грустно потупилась, – Учителя не хотят ничего говорить о нём.
Тин осторожно накрыл мои руки другой ладонью, чуть похлопал, потом легонько сжал мои пальцы.
– С наследником… сложно, – он вздохнул, – Кто-то из лекарей сказал: «То, что Лэр выбрался из кровати так быстро, сколько-то ходил – чудо». Хотя, конечно, лучшие лекари нашей страны стараются его спасти. Но… – снова вздохнул, – Всё сложно.
По входной двери постучали.
Тин убрал руку с моих – и я выпустила другую его руку – взял новую булочку. Спокойно произнёс:
– Вы можете войти.
Коля принюхался и шустро рванулся прятаться на кухне.
Вошёл мой папаша. Один. Чем-то недовольный.
– Приветствую вас, Хэл! – Тин склонил голову, – Если хотите, можете попробовать моей скромной стряпни, – приветливо предложил ему хозяин.
– Не откажусь, – кивнул король остроухих, пристроился на третьем свободном кресле.
А как-то… не шибко много вежливости от Тина к моему папаше. То ли они приятели, то ли Тин тут очень важную должность занимает.
– Хотите мятного отвара? – предложил хозяин, улыбаясь, – Свежезаваренный. Трава сорвана пару часов назад.
– Нет, – проворчал Хэл, – Мне ни к чему успокаиваться.
Отец задумчиво прожевал две булочки. Мы с котом напряжённо следили за ним, я – со своего места, а Коля – из-за приоткрытой двери.
– Вас не зря зовут Королём выпечки, – усмехнулся вдруг Хэл, протягивая руку за третьей булочкой.
– Нет, что вы, – усмехнулся Тин, – Звание это плавает, будто облака по небу, под напором ветра упрямства моих соперников. Борьба у нас с ними каждый раз разгорается нешуточная.
– И всё же звание мастера в этой части кулинарии вы заслужили, – усмехнулся король, потом сразу же нахмурился, – Правда, я порою опасаюсь за фигуру вашей будущей жены.
Хэл строго посмотрел на повара, тот виновато потупился. Правда, в следующий миг они опять взглянули друг на друга и рассмеялись.
Отец съел и четвёртую булочку, выпил половину своего бокала – сам туда налил напиток из Жёлтого края. Посерьёзнел. Местный король кухни протянул ему мокрое полотенце. Король остроухих задумчиво протёр руки. Мрачно взглянул на меня.
– Дочка, почему ты не сказала мне, что Син нападал на тебя?
– Так он же… не серьёзно.
От взгляда папаши мне вдруг захотелось прошмыгнуть на кухню и спрятаться там вместе с усатым Колей.
– Он поднял руку на принцессу.
– Но что… Я и сама за себе постоять не могу?
– Ты – принцесса нашего народа и… – он тяжело выдохнул, – И, возможно, наша наследница. Никто не имеет права поднять на тебя руку.
– И даже… ты?
Король эльфов усмехнулся так, что мне вдруг захотелось не то, что на кухню от него сбежать, но и в землю зарыться.
– Могу, – холодно произнёс отец, – Но только в очень серьёзных случаях.
Поднялся.
– А теперь следуйте за мной.
Коля было робко выступил с кухни в кабинет, но, правда, только наполовину.
– Вдвоём, – сурово сказал Хэл, устремив на кота ледяной взгляд.
Зверь торопливо пролез обратно в своё убежище, куда-то там шмыгнул. Что-то прогрохотало, металлическое, по твёрдому. И тут же что-то со звоном разбилось.
– Коля?.. – встревожено спросил Тин.
С кухни донеслось тихое и робкое «мья».
– Живой он, – спокойно произнёся Хэл, даже не пытаясь заглянуть на кухню. – Иначе бы Лес заплакал. Идёмте, – приказал король, оправляя пояс – и быстро вышел.
Тин быстро покосился на закрывающуюся входную дверь и метнулся на кухню.
– Живой же? – насмешливо уточнил мой папаша из-за двери.
– Простите, мой король, но он мне очень дорог, – грустно отозвался эльф из кухни, – вышел, неся на руках своё мохнатое сокровище и тарелку со сметаной. Тарелку подложил у стены, кота там же. Легонько потрепал усатого по голове и пошёл к выходу. У порога обернулся, вскинул брови, смотря на меня.
Ах, да, я там тоже зачем-то нужна.
Едва спустилась с невысокой лестницы, ступила на извилистую тропку перед зданием, между королём и Тином, как отец поднял правую руку вверх, чуть покачивая пальцами. Потом почему-то поклонился, смотря куда-то на Лес перед собой, хотя ни рядом, ни вдалеке, никого не было.
Лес вокруг нас заволокло дымкой. Вдруг всё потемнело.
Я нервно дёрнулась. И ощутила, как оба моих плеча сжали чьи-то руки, примиряющее. Одна была теплее, другая – холодней, да и сжалась сильно, в то время как пальцы другой едва касались.
Где-то вдалеке забрезжил свет, мигнул…
Всё вокруг утонуло в свете.
Дёрнулась. Чьи-то пальцы сжались сильнее.
И вдруг… вдруг темноты не стало.
Мы очутились на просторном каменном берегу, близ широкой неторопливой реки. С той стороны, за каменистой долиной и редкими всполохами хвойный деревьев, ярко выделявшимися сочными иголками на светлых камнях, шли высокие горы. Огромные. На верхушках некоторых лежал снег.
Тин куснул губы и устремил взгляд на берег, поодаль от нас.
Там стояли два ряда воинов. И, у самой воды, застыли два эльфа. Один в простой одежде, бледно-голубой, без вышивки, разве что подпоясанный поясом из серебряных пряжек, скреплённых чёрными шнурами. Его длинные чёрные волосы развевал ветер. Другой в военной одежде. Оба задумчиво смотрели вдаль, туда, где на светлом небе выделялась линия горных вершин, кривая и тёмная, лишь изредка осветлённая снегом.
Пальцы на моих плечах разжались. Я огляделась и поняла, что меня при перемещении держали и Тин, и отец. Причём, к моему удивлению, хватка помягче была именно у Хэла.
Почему-то воины остроухих, когда попадались мне на глаза, были одеты в длинные рубашки с разрезами от пояса до бедра. Из плотной ткани тёмно-коричневого, синего цвета или сероватой. Ткань в некоторых местах вышивали большими или маленькими металлическими бляхами. Иногда только по плечам и запястьям, иногда – и на груди, и на спине, реже – на штанах, над коленями и под коленями и, крайне редко – по всей длине штанин, спереди и сзади. Впрочем, ткань, вроде плотная и грубая, как-то загадочно поблёскивала, когда на неё падали солнечные лучи. Так что, быть может, из-за какой-то пропитки она и имела особую прочность. Одежда сегодняшних воинов – тёмно-коричневая или тускло-синяя. И, хм… точно! Коричневые рубахи украшены или укреплены тёмным, почти чёрным металлом, а тускло-синие – сероватым. Может, это знак определённого статуса среди войска и стражи? Форма? Но что меня сбивало и прежде, и сейчас – это то, что узор на этих металлических бляхах был совершенно разным. Переплетения стеблей, кое-где гор и, у двоих, змей. У кого-то сандалии, у кого-то сапоги. И, опять-таки – сандалии и сапоги встречались и у воинов в коричневой форме и у воинов в синей
Король остроухих подождал некоторое время, давая тем двоим полюбоваться пейзажем – воины же не сводили глаз с них – потом громко произнёс:
– Син из рода Туманного серебра из семьи Полуночной мелодии! – и, едва он заговорил, как воины и стоящие у воды повернулись к нам.
«Эльфийские порядки» 7.6
Эльфом в голубой одежде оказался Син. Он медленно поклонился королю, потом – мне. Выпрямился. Заметила, что стоявший возле него остроухий смутно на него похож, особенно, формой глаз и губ, также зелёноглазый, роста почти такого же. Разве что волосы каштанового цвета. И тоже выглядел молодым.
Син задумчиво сказал, медленно взмахивая рукой, будто рисовал кистью по воздуху, мягко, но громко сказал:
Лёгкий набросок акварелью по плотной шершавой бумаге.
Лёгкая голубизна небес расцветает за сочной линией горных вершин.
Я смотрю на небо и на горы – и мне чудится,
Будто передо мною всё ещё чистая вода ручья, что поёт пред ними,
Перемешенная с сочными мазками гладких тёмных камней.
С росчерками уродливых камней,
Которые вода вскоре обласкает.
Вода, обнимая камни, течёт всё быстрей и быстрей.
Я смотрю на небо и на горы – и мне чудится
Словно это небо – мой растворившийся сон.
Пока меня ещё не было, свежестью неба дышали горы.
Когда меня уже не будет, в свежести неба утонут горы.
Сердце замирает, как и много раз прежде.
Я не первый, кто преклоняет колени перед величием природы.
Я смотрю на небо и на горы – и мне чудится,
Как танцует моя душа, согретая и рождённая свежестью небес.
Капля за каплей, капля за каплей…
Капли утекают в вечность – и становятся морем.
В россыпи водных каплей,
В россыпи каплей жизни,
В россыпи восхищённых вздохов
Замирает моя душа.
Я не первый, склоняющий голову перед величием природы.
Капля за каплей, капля за каплей…
Капли утекают в вечность – и становятся морем.
Его спутник счастливо улыбнулся. Он и Син переглянулись. Родственник Сина кивнул.
Кто-то из воинов в коричневых одеждах легко повёл рукой. У сосны с нашего брега реки, росшей поодаль, ствол чуть подёрнулся дымкой. И вдруг показалась Нис в белом платье, вцепившаяся в дерево. Она робко взглянула на мага, который её обнаружил. Тот легонько кивнул. Эльфийка улыбнулась и, ненадолго отлепившись от дерева, поклонилась ему. И снова отступила к сосне, опираясь на неё. Она почему-то смотрела то на Сина, то на него и ещё на двух остроухих в коричневых одеждах, словно других не существовало.
Син вытащил из-под ворота серебристо-серую ленту с вышитыми тускло-сиреневыми цветами, кой-где пересыпанными тонкими чёрными ветками. Нис подалась вперёд, вглядываясь в узор на ней. Король покосился на того же мужчину в коричневой одежде – маг указал взглядом на эльфийку – и он перевёл взгляд туда. Нахмурился.
Син, глядя на лес поверх линии воинов напротив, спокойно подобрал волосы и стянул лентой на затылке. Неторопливо обмотал «хвост» несколько раз. Эльфийка вдруг радостно улыбнулась. Он завязал ленту двойным узлом. Нис фыркнула, хотя вроде бы ничего смешного в происходящем не было.
Син, широко улыбнувшись, обернулся. Приметил Нис, поклонился ей. Та оторвалась от полюбившейся ей сосны, подобрала правой ладонью полупрозрачный чуть голубоватый длинный шарф, который накинула на шею и плечи – он почти до самой земли доходил – и молча поплыла по берегу, не приближаясь к нам, но и не отдаляясь.
Тонкие взмахи изящных кистей. Светлые волосы и концы шарфа текут по воздуху…
Колышется белая ткань подола. Чуть сглаживаются очертания обнажённых рук через шарф…
Мне вдруг показалось, что одежда и всё её тело потекли, медленно и изящно…
Словно эльфийка была соткана из воды…
Из неторопливого ручья с чуть мутной водой, однако же поблёскивающей под падающими солнечными лучами. Когда они касались её поверхности…
Она медленно опустилась на колени, замерла на какое-то время. Потом медленно подняла руки, с которых скатывались края шарфа. Будто бутон цветка распустился на берегу реки…
Нис медленно поднялась. Снова поплыли её пальцы, её изящные запястья, руки, талия, всё тело, вместе с шарфом…
И то она двигалась, ступая будто по нарисованному на камнях овалу, чётко, хотя и ни разу не взглянула себе под ноги – голубые глаза её смотрели только на Сина – то замирала медленно, поднимая руки, с которых с тихим нежным шуршанием сползали кончики шарфа… И плыли концы шарфа, поблёскивая в лучах восходящего солнца… И плыл по волнам упавший в них цветок, то чуть раскрывая, то чуть закрывая лепестки…
Наконец она замерла и поклонилась – только Сину, только смотря на него – и концы шарфа медленно сползли с её головы, по плечам, по белым рукам, по бёдрам, к ступням её ног.
Затем она спокойно и очень грациозно выпрямилась, взволнованно взглянув на Сина.
Мужчина улыбнулся ей и низко поклонился.
Син ступил вперёд. Оглянулся на спутника. Тот достал и протянул ему свой кинжал. Эльф, посерьёзнев, низко поклонился ему – и принял оружие.
Какое-то время Син танцевал с кинжалом – быстро и изящно, хотя иногда замирая вдруг или делая резкие выпады. Когда он поворачивался в её сторону, то взгляды их встречались.
Чем они вообще тут заняты? Все они?..
Но тут танцующий ускорился и паузы между грациозными, перетекающими будто вода, движениями, и резкими выпадами с кинжалом сменили ритм.
Нис подалась вперёд, вглядываясь, потом беззвучно засмеялась, прикрывая рот ладонью.
А Син продолжал свой танец с оружием. И на какое-то время я, кажется, даже забыла дышать, любуясь его движениями.
Медленные изящные движения. Резкие выпады. Медленные текучие движения. Резкие выпады. У движений, наподобие волн, определённая длина. У взмахов – тоже.
– Будто… будто нож упал в ручей! – вырвалось у меня, – И вода реки не спеша течёт над ним…
Тин, глядя на них, произнёс нараспев:
Будто лезвие меча, рассекающее воду, вошёл я в твою жизнь. Волны сомкнулись надо мной, заключая меня в нежные и лёгкие объятия.
Будто ласковое прикосновение воды к обнажённому лезвию, прикосновение твоего дыханья к моей открывшейся тебе навстречу душе.
Меч вышел из ножен и сорвался с тёплых рук, падая в воду.
Словно этот старый меч, я выпал из моих мыслей и моих планов, чтобы погрузиться в твои объятия.
Вода день и ночь, день и ночь будет ласкать усталое лезвие, счищая с него пятна крови. Вода очистит лезвие.
Я стану чистым и обновлённым засыпать в твоих объятиях и встречать вместе с тобой рассветы, когда золотые капли солнца будут падать с небес на наши головы и наши сплетённые волосы, будто благословляя нас.
Вода день и ночь, день и ночь будет ласкать усталое лезвие.
Постепенно ясное лезвие потемнеет, расцветая ржавыми цветами.
Ты помни меня в час рассвета и в час заката.
Ты вспоминай потом то время…
Когда золотые капли солнца будто падали с небес на наши головы и наши сплетённые волосы, будто благословляя нас.
Однажды меч станет чёрным, рукоять его потускнеет. На камнях на самом дне он постепенно потеряет все свои краски и станет невидимым.
Так течение времени смывает воспоминания о ярких и тусклых днях, постепенно преображая их и будто бы делая невидимыми.
Когда твою память затянет шаль пустоты.
Когда твою душу затянет болью разлуки.
Ты вспомни меня в час ночной и дневной.
Ты вспомни потом то время…
Когда золотые капли солнца будто падали с небес на наши головы и наши сплетённые волосы, будто благословляя нас.
Однажды меч на дне одряхлеет и рассыплется прахом. Воды же будут танцевать, как и прежде между небом и им.
До того, как последняя крупица его растворится, меч будет молиться, чтобы вода реки, затопившая его жизнь и согревшая его разгорячённую душу, всегда оставалась такой же чистой и также танцевала под солнечными бликами.
Я боюсь, что час разлуки с тобой близится, но я молюсь, чтобы твоя улыбка оставалась счастливой и потом, когда я уйду. И даже потом, когда я уйду навсегда.
Вода день и ночь, день и ночь ласкала прильнувшее к ней лезвие…
Я оставил своё сердце и свою душу в твоих объятиях в твоих бледных хрупких пальцах.
Перебирай мою душу украдкой, как ты когда-то перебирала ласково, наполняя мир вокруг своим смехом, мои волосы.
Умоляю, ты помни меня в час рассвета и в час заката!
Ты вспоминай потом то время.
Когда золотые капли солнца будто падали с небес на наши головы и наши сплетённые волосы, будто благословляя нас.
Я не сразу поняла, что эти строки и ритм, с каким Тин произносит эту причудливую речь, точно ложатся во все движения Сина. А когда поняла, то застыла, заворожено вглядываясь в танец черноволосого мужчины и вслушиваясь в голос другого.
Остановившись, Син замер ненадолго, вглядываясь в глаза Нис – та улыбалась, но по щекам её скатывались слёзы – потом обернулся к нам, поклонился Тину.
– Благодарю тебя, сын семьи Багрового рассвета, что ты присоединился к танцу моему древней песней. Хоть и не ожидал я вновь получить возможность сплести свои руки и ноги с твоими словами, однако же песнь, спетая тобой, словно радуга по небу прошла по моему сегодняшнему дню.
Тин поклонился ему в ответ и ответил, так же нараспев:
– Цветы коротки, словно жизнь тех, кто встречает рассветы и провожает закаты у подножия гор. Но до того, как рассыплются пылью мои ступни, я сохраню память о цветах, я сберегу в своём сердце память об их благоухании.
Они замерли, молча и серьёзно глядя друг на друга. Потом Син улыбнулся Нис – и до меня запоздало дошло, кто та женщина, с которой остроухий спал последние годы – и поклонился уже воинам, молча наблюдавшим за ним.
– Это поэзия Жёлтого края, – тихо пояснил мне Тин.
Син бросил ещё один взгляд на горы, потом повернулся к своему королю, устремив на него печальный взгляд.
Хэл скользнул рукой по своему поясу. И вдруг проявились, словно выползая из-под сползающей невидимой ткани, ножны с кинжалом.
– Отойдёмте немного, Рён, – попросил меня Тин. И, осторожно сжав моё запястье, увлёк в сторону.
Син и Хэл бросили короткий взгляд на нас. Потом встали на берегу напротив друг друга. Воины сдвинулись, встав двумя полосами за спинами одного и второго соперника. Нис отступила к сосне, вновь хватаясь за неё. Свой лёгкий нежно голубой шарф оставила, будто забыв, на серых грязных камнях. Син покосился на шарф и на неё. Она горько улыбнулась и качнула головой. Мужчина снова повернулся к своему королю. На меня он не смотрел. Совсем.
На миг мне стало обидно. Потом подумала, что я бы сама не смогла подарить ему такого красивого танца как она. Да и… что-то между ними было. Но… почему так грустны их лица и стихотворения, которые Син и Тин читали?.. Будто они собрались здесь, чтобы попрощаться!
Или… Ох, отец ж разозлился, что Син напал на меня. Он… что… надумал Сина убить?
Вцепилась в рукав Тина, стоявшего возле меня. Он вопросительно взглянул на меня. Тихо спросила:
– Что будет, когда они сразятся?
– Что-то важное, – ответил мужчина, чуть помедлив.
Син обернулся, бросил взгляд на него, насмешливый. Тин ответил ему лёгкой улыбкой и лёгким кивком головы. Укоризненно улыбнувшись, Син покачал головой. Тин чуть сдвинулся, не вырываясь, впрочем, из моих рукой, чуть наклоняя тело и совершая изящные движения свободной правой рукой.
Отец и Син отступили подальше друг от друга. Поклонились друг другу, причём, оба низко. Выпрямились. На губах Сина играла грустная улыбка, когда он смотрел на своего короля, а тот, напротив, выглядел спокой ным. Они отступили ещё на шаг друг от друга. Подняли кинжалы над головами.
И метнулись друг к другу…
Здоровые, гибкие тела двигались красиво… Алыми всполохами скользил по воздуху вслед за моим отцом его плащ, блестели на солнце редкие золотые вышитые стебли на нём. Струились по ветру тёмные волосы моего отца, придерживаемые лишь тонким серебряным обручем из сплетённых ветвей. Струились по ветру чёрные волосы Сина и концы длинной ленты…
Они то ли дрались, то ли танцевали друг с другом…
Что же это было на самом деле? Танец или поединок?..
Двигались, сближаясь, проходя мимо друг друга лезвия и два танцора… сближались и расходились… сближались и расходились…
О, это было изумительно красиво!
Я бы с радостью рассказала другим об этом зрелище, но только я не умела как следует описывать движения. Я не сумела запомнить их все. И в какой-то миг сознание моё померкло, будто душа вырвалась из тела и потекла рядом с ними, близ алых росчерков плаща отца… близ бликов солнца на двух лезвиях… на кружеве движущихся рук и сближающихся рукоятей…
Они остановились резко, разрушив гармонию странного ритма то плавных, то резких движений. Замерли друг против друга, смотря друг другу в глаза. Черноволосый эльф – с кинжалом, поднятым над головой, темноволосый – с кинжалом, приостановленным на уровне груди.
По лбу Сина из царапины скатилось три капли крови.
Глядя друг на друга, двое мужчин ещё ненадолго вплели свои тела в танец, возвращаясь к прежнему ритму. Будто желая, чтобы музыка их движений протекала по жизни ещё немного или просто дошла до своего логического конца.
