Текст книги "Триумф"

Автор книги: Елена Веснина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Артему этого было мало:

– А можно я с ней сам поговорю?

– Никак нет. Она уволилась. Сразу после нашего разговора взяла и уволилась.

– Как уволилась? Куда уволилась? – расстроился Артем.

– Вот этого я вам не скажу. Не знаю. Вообще-то, никуда она не собиралась уходить. Место ей нравилось. Работа непыльная. Коллектив у нас здесь хороший. А природа какая! Не то что в городе, сами видите. Что и говорить.

– Почему же она тогда ушла?

– Не знаю. Честно. Мне кажется, что это не она ушла, а ее ушли. Или хорошенько припугнули. По крайней мере, она была очень расстроена.

Артем задумался.

Васька пришел к консьержке Любе побеседовать и попить чайку.

– Есть и смородиновый, и малиновый, и ежевичный, – засуетилась Люба. – Тебе какой?

– Да мне по барабану. Главное, чтоб кипяток. Не могу начинать серьезный разговор без горячительных напитков. Наливай, чего стоишь?

– Так завариться должен. А какой у тебя ко мне разговор будет?

– Сейчас ты мне все по порядку, без спешки, в мельчайших подробностях опишешь тот день, когда напали на Ритку, – попросил Васька.

– С утра?

– Нет, с утра долго будет. Давай с обеда.

– Добро. Слушай. В общем, пообедала я, как всегда, домашненьким. Картошечку с собой принесла, огурчиков, даже супцу в баночке. Я его здесь в микроволновке разогреваю. Дом богатый, у меня тут все оборудовано.

Васька возмутился:

– Ты еще мне про то, куда ходила после обеда, расскажи в деталях!

– Ты же сам просил подробно, – обиделась Люба. – Так вот. После обеда пошла я, значит, в свой палисадник под окнами, на цветочки посмотреть. У меня там все по науке посажено. Когда одно отцветает, другое – зацветает. Всегда празднично и красиво… Только успевай поливать, не то завянут.

– Уши мои завянут твои россказни выслушивать! Я же не этих подробностей просил! А кто приходил? Кто уходил, может, приметила чего? Может, странность какая-то была?

– Да я это все уж милиции двадцать раз говорила. Чего повторяться?

– Люба, повторение – это своего рода курс лечения. Так что опускаем твои цветочки. Давай по существу. Того гляди, из твоего рассказа что-то и выскочит.

– Что? – удивилась Люба.

– Что надо, то и выскочит. Продолжай. – Василий был весь внимание.

– До вечера никаких происшествий не было. Потом приехала Ритка. Она в последнее время очень поздно с работы приезжала, много работала, даже похудела. Я ей и сказала, что тут ее спрашивали. Она еще пошутила: с конкурса «мисс Вселенная», что ли? Я говорю, нет, с работы, интересовались, где ты.

Васька подхватился:

– Кто ее спрашивал? Когда?

– Тьфу ты. Чего кричать? Мужчина какой-то спрашивал. Незадолго до ее приезда.

– Так чего же ты все это время молчала! – воскликнул Васька. – Так, Любочка, давай-ка подробно опиши мне, как выглядел этот мужик. Который Риткой интересовался.

Люба стала рассказывать:

– Не знаю, приличный вроде, одет хорошо. В кепке такой, клетчатой. Я еще подумала, вечер теплый, зачем ему кепка?

– Зачем-зачем? Для маскировки! А больше ничего странного не заметила?

– Да вроде бы нет. Хотя… Очки. Точно! На нем были очки. Черные. От солнца.

– Вечером? – удивился Васька.

– Ну да.

– И это, по-твоему, ничего странного? Так, Люба, а ну пошевели мозгами, может, еще что-то вспомнишь.

– Помню. У него были усы.

– Накладные, – откомментировал Васька.

– Василь Иваныч, да что ж я, дергала? Но усы у него были действительно красивые. Рыжеватые такие, кончики кверху закручены, как у Мюнхгаузена.

– Да ты просто ночная бабочка, Любовь. Усы она у мужчин рассматривает, куда закручены. Ой, Люба, Люба, я бы этому Мюнхгаузену с большими усами эти усы да пооткручивал. Слушай, а ты про него следокопу рассказывала?

– Кому?

– Следователю из ментовки?

Люба покачала головой:

– Надо же, забыла. Да он меня про него и не спрашивал.

Василий уже кое-что понимал.

– Ты чего здесь чай распиваешь? А ну, быстренько собрала ноги в руки и дуй отсюда! – закричал он.

– Ты чего? Куда дуть-то, Василий Иваныч?

– В ментовку. Найди того следователя, что дело Риткино ведет, и подробно все ему расскажи про Мюнхгаузена в очках.

– Не-а, не проси, не могу, не пойду, – решительно отказалась Люба.

– Не можешь – научим, не хочешь – заставим. Почему это ты не пойдешь?!

– Ага! Он спросит, почему раньше не рассказала, что я ему отвечу?

– А ничего и не отвечай, по тебе и так все видно. Что не от злого умысла. В крайнем случае, срок отмотаешь за введение следствия в заблуждение. По этой статье срока маленькие, не боись, до десятки всего-то… Короче! Какая тебе разница, где сидеть целыми днями – здесь или в тюрьме?

– Ой, Василий Иванович, родненький, пожалуйста, не выдавай меня? – запричитала Люба. – Мне страшно.

– Не боись. Я тебе передачку принесу. Носки, там, теплые, жилетку меховую. Чтоб в Сибири не мерзла.

Люба с ужасом смотрела на Ваську.

– Да шучу я, – хмыкнул он. – Люба, как же ты не понимаешь, Риткина жизнь в опасности, пока этот преступник ходит на воле. И мы должны сделать все возможное, чтобы его поймать.

Сергей регулярно наведывался к следователю, чтобы узнать, как идет поиск украденных денег.

– Я тебе уже говорил, что клофелинщицы в нашем городе это нонсенс. Они здесь не водятся. Им негде развернуться, – терпеливо объяснял Николай Николаевич.

– Ты в этом уверен? – поинтересовался Сергей.

– На все сто процентов. Им для работы нужна публика богатая. А где ты здесь такую найдешь? В забегаловке? Не-ет, богатенькие кошельки нужно искать в дорогих ресторанчиках. А ресторанов хай-класса у нас в городе еще не было. Пока вы не открыли. Так что, Сергей Анатольевич, наступил ты на собственные грабли.

Сергей рассердился:

– Хватит трепаться! Ты мне по существу говори. Я хочу вернуть свои деньги и дать по голове этой твари.

Николай Николаевич дослал с полки папку, положил на стол:

– Я покопался в архивах и вот что нашел. Смотри, это наши героини. Никого не узнаешь?

Следователь выложил перед Сергеем несколько фотографий. Сергей внимательно просмотрел их.

– Не-а. Ее здесь нет. Точно. Даже если допустить, что сна была в гриме и парике… Я ее ни с кем не спутаю.

– Тогда посмотри еще вот эти. – Николай Николаевич протянул Сергею фотороботы. – Они проходили по другим делам.

И тут Сергей вдруг узнал Косареву:

– Это она. Точно. Волосы другие, но выражение лица… Она. Ты знаешь, кто она? Поймай ее, слышишь? Верни мне мои деньги.

Николай Николаевич задумался, потом написал на бумажке несколько цифр и пододвинул бумажку Сергею. Тот присвистнул, зачеркнул пару нулей.

НикНику это почему-то не понравилось.

– А ты ничего не спутал? Может, она выглядит иначе? – спросил он. – Мне сейчас ничего не стоит привлечь тебя по делу Калашниковой.

– Что?! – подскочил Сергей.

– Все очень просто. Маргарита случайно узнаёт о твоих махинациях и решает тебя проучить. В один из романтических вечеров она подливает тебе клофелинчику в бокал. И пока ты мирно спишь, уносит все твои денежки, заработанные нечестным трудом. Проснувшись, ты мигом летишь к ней, а она только разводит руками и указывает тебе на дверь. Что будешь делать?

– Да я… – растерялся Сергей.

– Ты мигом находишь боксерскую грушу, которую при свидетелях подарил Доминике, и заявляешься к Калашниковой, – веселился следователь. – Она снова повторяет, что никаких денег тебе не вернет, и вот тут-то начинается самое интересное. Как ты там сказал… Я хочу вернуть свои деньги и дать по голове этой твари? У?

– Чтоб ты сдох! – прошипел скеозь зубы Сергей.

– А вот это уже угроза должностному лицу. Я запомню, – засмеялся НикНик.

Сергей выскочил из кабинета, громко хлопнув дверью.

Вернувшись в сторожку, Васька обнаружил на столе записку: «Я уехал. Ритке ничего обо мне не говори. Крокодил».

– Вот ведь жучила, – пробормотал Васька. – Так и не раскололся, откуда он знает Ритку. Странно, а почему ж она к нему послала Анжелку? Здесь что-то нечисто. По-моему, Василий Иванович, они тебя за нос водят. Хм, и кто тут у нас экстрасенс – я или они? Ну, ничего, Василь Иваныч не таких раскалывал и ставил к стенке. Именем революционного трибунала – вж-ж-жик!

Совершенно расстроенная Анна Вадимовна рыдала на плече у Виктории Павловны.

– Анюта, не плачь. Успокойся. Расскажи мне внятно, что произошло.

– Пална, все кончено. Какая же я дура? Я поверила, что могу стать счастливой. Как ты была права, как в воду глядела. В этой семейке все такие.

– Сделай вдох. А теперь спокойно и по порядку.

Анна Вадимовна никак не могла успокоиться:

– Нет в этом никакого порядка. Я приехала к нему, а она там… Представляешь, даже дверь не закрыли.

– Ничего не понимаю. Кто там? Какую дверь не закрыли? – Виктория Павловна не любила истерик.

– Господи, Пална, какая ты мудрая женщина. Ведь ты сама мне говорила, что у них все семейство такое. А я не хотела тебе верить, решила поддержать его, – причитала Анна. – Представляешь, захожу я в квартиру…

– …без стука?

– Без. Они дверь никогда не закрывают. Мне об этом еще Дианка говорила. Юра… Шевчук, когда работает, не любит, чтоб его дергали.

Директрисе это не понравилось:

– Это ж так и воры могут зайти.

– В общем, захожу я, а он стоит посреди комнаты и страстно ее обнимает. Видно, на поцелуи я немножечко опоздала.

– Прям аргентинский сериал какой! – ахнула Виктория Павловна.

– Мне не до смеха. Смотрю, на столе – две чашки с кофе… интим.

– А тебе не показалось? Может, это родственница была…

– Так родственники не обнимаются, – снова зарыдала Анна.

– И что ты после этого будешь говорить? Это надо же!

– Я развернулась и вышла. Хорошо, твой Самвел еще не уехал, он меня до маршрутки и подбросил.

– А что Шевчук?

– Выскочил из подъезда. А меня и след простыл.

– Значит, видел, что ты уехала на машине под номерами «САМВЕЛ». Вдвоем с мужчиной. Мд-а-а-а, Анюта, теперь непросто вам будет найти общий язык.

Анна громко зарыдала.

Не успел Самвел открыть дверь подвала, как Доминика бросилась к нему:

– Где ты был? Я думала – так и умру у тебя в подвале. Здесь очень сыро.

– Ну, знаешь ли, не сырее, чем в камере, – обиделся Самвел. – Или ты со мной не согласна?

– Я себя неважно чувствую. У меня голова кружится, – пожаловалась Доминика.

– Это нормально. Так всегда после переливания бывает. Держи, это ты должна выпить и съесть. И не ломайся. Я у доктора консультировался. Это поможет восстановить силы и обновить кровь. Здесь – гранатовый сок, полусырая печенка и гематоген. Не отравлю, не бойся.

– Спасибо Я сегодня ездил в Радужное, – сообщил Самвел.

– Зачем?

– У меня там есть подшефный детдом. Помогаю детишкам Кстати, директриса тебя знает. Правда, она думает, что ты – бандитка, что у вас все семейство преступное.

– Она все-таки думает, что я убийца? И мать Дианы так считает?

– Уже нет. Я их разубедил. Объяснил, что ты на это не способна.

– Они поверили? – с надеждой спросила Доминика. Самвел кивнул.

– Спасибо. Скажи, Самвел, почему ты мне помогаешь? Только потому, что я нашла тебе выгодного поставщика? Что я помогу заработать тебе деньги?

– Деньги здесь ни при чем. Я тебя уважаю, Никитина. Ты толковая и сильная. Может, конечно, ты какие дела и творила, но не со зла. Мы с тобой похожи в этом. Вот скажи, ты счастлива?

– Не знаю, – задумалась Доминика.

– Вот и я не знаю. У меня ведь, по сути, все есть – деньги лопатой греби, власть. Знаешь, как меня люди на рынке называют? Сам. Большой Сам. Потому, что сам всего добился. Конечно, водятся за мной грешки, но никогда, запомни, никогда я никого не убивал и не обижал слабых. А счастлив ли? Вот сколько тебе? Еще нет тридцатника?

– Нет.

– Молодая, может, и не поймешь, – продолжал Самвел. – Счастье не в том, что у тебя есть, счастье в том, кто у тебя есть. Я так мечтаю прийти домой, а навстречу чтобы дети выбежали, выскочила любимая собака, жена вышла с улыбкой… Крепкая семья – вот что такое счастье?

– Сентиментальный ты, вот уж не подумала бы, – хмыкнула Доминика.

– Я сам себя не узнаю. Ну да ладно?

– А может, ты влюбился?

– Еще чего? И вообще, это дело мое, личное. Тебе этого не понять. Ты вон вся только и настроена, что на свой бизнес. Отомстить, вернуть фирму. Снова стать СуперНикой.

Доминика покачала головой:

– Нет, Самвел, я тоже хочу иметь семью. Только этого уже никогда не будет. Но ты не ответил на мой вопрос – почему ты мне помогаешь?

– Потому, что я много грешил, а на тот свет хочу уйти с чистой совестью. Такой ответ тебя устраивает?

Доминика кивнула.

Диана приехала к Ритке.

– Рит, ты спишь? – тихо спросила она.

– Уже нет. Ты слышала, что больных на голову нельзя тревожить? Заходи, – буркнула Ритка.

– Как ты? Я перед больницей в офис забежала. Все девчонки тебе приветы передают. Соскучились. Смотри, что я тебе принесла. Это эскизы твоих новых нарядов. Я тебе тут такого понапридумывала, твои тетки из дамского клуба хором повесятся. Смотри, классно?

Ритка скользнула взглядом по эскизам, отвернулась. По щеке скатилась слеза.

– Рит, ты чего? Не нравится, да? – заволновалась Диана.

– Эскизы хорошие, Диана. Ты молодец? Только они мне больше не пригодятся. Я на фирму не вернусь.

– Ты что, с дуба упала? – обомлела Диана.

– Нет, меня по башке шибанули боксерской грушей, чтобы не высовывалась. Я теперь и не высунусь. Только я тебя прошу, Дианка, никому об этом ни слова. Я приняла окончательное решение, но не хочу, чтоб убийца радовался. Пусть думает, что Ритка его не боится.

Диана ничего не понимала.

В палату зашел Борюсик и сразу заметил, что Ритка плакала.

– А у меня хорошие новости, – бодро сообщил он. – Врач сказал, что гематома почти рассосалась. Значит, все будет хорошо. Не грусти. Вот выпишут тебя, я пришью к пиджаку большой карман, посажу тебя туда и больше никуда не отпущу. Будешь у меня в кармане жить.

Ритка грустно улыбнулась:

– Как Зямчик у Анжелы?

– Лучше, Зямушка ты моя. – Борюсик взял Ритку за руку и поцеловал. – У нас все будет хорошо. Хочешь, я тебе будущее предскажу? У нас будет большая дружная семья.

Борюсик начал загибать пальцы на Риткиной руке, приговаривая:

– Вот смотри. Мама Ритка, папа Боря. Доченька. И еще одна доченька. Смотри, а что это за лишний пальчик остался? А ну, Маргарита, признавайся, кто это такой?

Ритка неожиданно расплакалась:

– Лучше бы я умерла.

Борюсик вздохнул:

– Маргарита, ответь мне всего-навсего на один вопрос. Всего один, обещаю. Ты меня любишь?

– Да, – не раздумывая сказала Ритка.

– А теперь закрой глаза, – попросил Борис, достал из кармана кольцо и надел его на Риткин безымянный палец.

– Отныне ты не Маргарита Калашникова. Теперь ты Риточка Медведева. Моя жена, – торжественно объявил он.

Ритка долго смотрела на кольцо на своей руке, потом сняла его и вернула Борису:

– Прости, Борюсик, но мы никогда не будем вместе.

Борюсик отчаянно пытался понять, что произошло. Любит, не любит, плюнет, поцелует? Значит, не любит…

– Я звоню по делу Маргариты Калашниковой. У меня к вам будет просьба. Мне нужен полный список всех сотрудников головного офиса. Меня интересуют только мужчины, – говорил Николай Николаевич.

– А что, собственно говоря, случилось? – поинтересовалась Амалия.

– Я должен провести следственное опознание.

Амалия насторожилась:

– Вы нашли свидетеля?

– Она сама нашлась.

– Кто она?

– Простите, я не должен вам этого говорить. Но свидетель утверждает, что мужчина, который интересовался Маргаритой Калашниковой в день преступления, представился сотрудником фирмы «СуперНика».

– Глупости! Николай Николаевич, посудите здраво, откуда у нас в офисе злоумышленники? – возмутилась /Амалия.

– Такова процедура. Перечислите мне всех ваших мужчин. Я имею в виду сотрудников.

– Хорошо. Но их всего-то….. – Амалия задумалась. – Анатолий – мой водитель, Петр – водитель Маргариты Викторовны, Голубев из отдела снабжения. Ах да, еще охранник.

– Вы кого-то забыли, – напомнил Николай Николаевич.

– Вроде всех назвала.

– А Сергей Никитин?

Амалия поняла, что вопрос задан неспроста.

Сергей приехал в Озёрку.

– Здесь все в порядке, Сергей Анатольевич, могли бы не беспокоиться. Я прихожу каждый день, – сообщила Танюша.

– Зачем так официально, Тань? – мирно спросил Сергей. – Ты до сих пор дуешься? Слушай, а свари кофейку. Посидим, поболтаем. Может, хоть ты меня пожалеешь?

– Мне нельзя кофе, – возразила Танюша.

Сергей внимательно на нее посмотрел:

– Тебя не узнать, я помню, ты была заядлой кофеманкой.

– Все когда-нибудь заканчивается. И все когда-нибудь начинается.

– Ах да, никак не привыкну… – Сергей замолчал.

– К чему?

– К тому, что у меня будет наследник.

Танюша возразила:

– Это не твой наследник.

– Подожди, ты же сказала… – удивился Сергей.

– На то, что я тебе сказала, ты много интересного ответил. Я вправе считать этого ребенка только своим.

– Кто тебя научил так разговаривать? Ты хитрая, коварная женщина… Знаешь, что отрицание и сопротивление только заводит меня, и ведешь себя очень правильно.

Танюша была спокойна:

– Зачем все эти слова? Зачем ты приехал?

Сергей пригорюнился:

– Мне очень плохо, Таня. Меня никто не любит.

– А ты сам – то хоть кого-нибудь когда-нибудь любил? – поинтересовалась Танюша.

– Какие люди бывают злые, – пожаловался Сергей. – Жил я, жил, молодой, красивый, независимый мальчишечка… Никому, по большому счету, зла особого не делал. Так, разве что изредка адреналинил женские души… Внимание, флирт, легкая влюбленность… Они сами этого хотели. Я ни в чем не виноват. Регулярно играл роль примерного мужа. Да со мной жить было одно удовольствие. Легкий характер, свободные нравы. Так нет, нужно меня в бараний рог согнуть, изничтожить, истоптать всего, отнять самое дорогое… За что? И ты вот молчишь. Небось, заведешь сейчас ваше противно-бабское – сам виноват…

– И не подумаю. Человек, познавший горе, становится чувствительным к чужому. Ты, Сереженька, для нас с маленьким – самый дорогой человек. Даже когда ты обсушишь крылышки, вспорхнешь и улетишь, ты все равно останешься со мной. Если нет рядом Сергея, со мной всегда будет маленький Сергеевич.

– Я вот думаю, может, рассказать тебе все, что со мной случилось? Может, ты что-нибудь дельное мне посоветуешь? – спросил Сергей.

Но тут в гостиную вошел Михаил.

– Извините, если помешал, – сказал он. – Таня, я заезжал домой, тебя не застал. Подумал, что ты можешь быть па работе.

Танюша встала, собираясь напоить Михаила кофе. Но Сергей ее опередил и начал говорить с Танюшей утрированно заботливым тоном, чтобы подразнить Михаила:

– Сиди, сиди, родная, тебе нельзя резко двигаться. Я сам все уберу и посуду помою. Береги нашего маленького.

– Таня, вот, возьми, я деньги привез, – сказал Михаил, положил на стол деньги и ушел.

– Миша… – кинулась вслед Танюша.

Сергей ее остановил:

– Татьяна, я не хочу, чтоб ты общалась со всякими посторонними людьми. И вообще, Танюша, я так устал. Можно я останусь здесь?

Татьяна кивнула:

– Это твой дом, это мне нужно спрашивать у тебя разрешения.

– А ты спроси.

– Боюсь. Боюсь, что ты ответишь мне отказом.

– Не волнуйся, я лягу вот тут, на диванчике, и никак тебе не помешаю. Не хочу сегодня возвращаться в свою пустую, холодную и ограбленную квартиру, тоскливо вздохнул Сергей.

Конечно, он остался, и конечно, Танюша его приголубила.

Борюсик пришел к Юрию Владимировичу и чуть не плача стал рассказывать:

– Меня выгнали из больницы. В общем, правильно сделали. Маргариточке нужен покой. Но я ничего толком не успел выяснить. Вам я могу сказать как другу. Я сделал ей предложение. Ничем ее не обидел. А она мне отказала. Отказала, а в глазах были слезы! Ничего не объяснила. Тут есть тайна и загадка. Я терзаюсь… Маэстро!

Юрий Владимирович, поглощенный своими собственными мыслями и переживаниями, очнулся и спросил:

– Да, Борюсик, я тебя слушаю.

– Ну вот! Вам нет до меня никакого дела, – возмутился Борюсик.

Но Юрий Владимирович этого не услышал. Он думал о своем:

– Борис, ко мне приходила Ольга Алексеевна.

– И что? – не понял Борюсик.

– Она тебя любит и очень переживает, что ты к ней охладел.

– Ну какое мне дело до Ольги Алексеевны! Кто такая, эта Ольга Алексеевна! Я тут откровенничал, а вы ничего не слышали из того, что я говорил. Я люблю Маргариту. Но она ведет себя, словно заколдованная принцесса. Я должен ее расколдовать. Но не знаю как.

Юрий Владимирович решительно поднялся и засобирался уходить.

– Вы уходите? Но мы не договорили… – расстроился Борюсик.

– Извини, Борис, мне надо немедленно ехать.

Юрий Владимирович хотел объясниться с Анной, пора наконец поставить все точки над i. Немыслимо дальше мучиться.

– Зямычу – наше с кисточкой, – сказал Васька, подойдя к Анжеле.

– У тебя ершика нет? – спросила Анжела.

– В смысле водочки с пивком? Не советую как врач.

– В смысле ершика, которым бутылки моют, – уточнила Анжела.

– Ты чё, Анжелка? От нечего делать решила посудку перемыть? Не парься, покупатели купят и сами помоют.

Анжела была не в духе:

– На душе так погано, так тревожно… Вычистить бы ее ершиком да повесить на солнышко. Чтобы вся гадость выветрилась. А то жить неохота.

Васька не согласился:

– Грех так говорить – неохота. Ритка жива, мы – тоже. Правда, Зям? У-у-у-у, волкодав французский! Я вот зачем пришел…

Но Анжела вдруг увидела кого-то, сорвалась с места с криком:

– Бабуля, постойте!

Васька удивленно смотрел ей вслед.

Анжела догнала Елизавету Андреевну, схватила ее за рукав. Та с испугом обернулась.

– Ой, извиняйте, бабуся. Это я, Анжела, вы меня помните?

– Простите… – не понимала, что происходит, Елизавета Андреевна.

– Ну, я еще с Милкой работала. То есть не с Милкой, а с этой, как ее, Доминикой. Где она?

Елизавета Андреевна внимательно посмотрела на Анжелу:

– Милая барышня, я не знаю, где она. Если вы ее встретите, передайте ей, что я всегда ее жду и верю ей безоговорочно. Всего доброго.

Елизавета Андреевна удалилась, а Анжела растерянно произнесла ей вслед:

– Оревуар…

Анжела пребывала в задумчивости.

– Ты когда в следующий раз захочешь заняться спринтом, оставляй адресочек, где тебя искать, – мрачно попросил Васька.

– Вот и я тоже думаю, не могла Милка сделать ничего такого страшного, – сказала Анжела самой себе, не слыша Васькиных слов.

Васька помахал рукой:

– Эй, Анжелка, я здесь.

– Вася, прошу тебя, скажи мне, пожалуйста, что все будет хорошо, успокой меня.

Васька охотно согласился:

– Заявляю тебе, Анжела Кимовна, со всей ответственностью – все будет хорошо и все поженятся. Честное ясновидческое. А ты мне за это выкати адрес моего дружка, Крокодила. В Радужном. Мне с ним перетереть нужно. Алкашам скажешь, если спрашивать будут, что я на подзарядку уехал, космической энергией подпитаться, в этот, как его?

– В Бруней, куда же еще.

– Точно, – подтвердил Васька.

– Ты смотри, осторожно, Крокодил твой со спичками баловать любит, – предупредила Анжела, что-то вспомнив.

– У меня не забалует, – уверил ее Васька и умчался.

Николай Николаевич вызвал Артема.

Следователь поднялся ему навстречу со словами:

– Я так понимаю, что о местонахождении беглой Никитиной вас спрашивать бесполезно?

Артем усмехнулся.

– Вы ничего не знаете, общались с ней давно, разговаривали только о погоде и так далее, – насмешливо сказал Николай Николаевич.

– Совершенно верно. А как вы догадались?

– Издеваешься? Ну-ну… – Николай Николаевич положил перед Артемом фоторобот Косаревой. – А эту дамочку ты узнаешь?

– Да, – признался Артем.

– И что тебе удалось на нее накопать?

– Немного. Но я знаю человека, который должен многое знать о ней. Правда, не уверен, что он захочет помогать.

Следователь взялся за ручку:

– Фамилия, имя? Может, мне удастся его расколоть.

– Это – Самвел Пашаев, директор городского рынка, – ответил Артем.

Николаю Николаевичу стало нехорошо. Этого еще не хватало.

Юрий Владимирович, расстроенный и возбужденный, явился в детский дом.

– Здравствуйте, Виктория Павловна, – сказал он, – я ищу Аню. Я был в поликлинике, я был у нее дома. Ее нигде нет.

– Ее нет в Радужном, – отрезала директриса.

– А где она? Что-то случилось? – занервничал Юрий Владимирович.

– Нет. Ничего плохого не случилось. У нее накопились отгулы, и она решила ими воспользоваться, – холодно объяснила Виктория Павловна.

– Извините, она… уехала… одна?

– Я думаю, что все вопросы вам лучше задать ей, при встрече, – ушла от ответа Виктория Павловна.

– Боюсь, что эта встреча не состоится… – пробормотал Юрий Владимирович. – Виктория Павловна, мы с вами в прошлый раз так странно расстались. Я в чем-то виноват перед вами?

– Я отвечу на ваш вопрос, но сначала хочу спросить вас. Ответите честно?

– Конечно, – кивнул Юрий Владимирович.

– Вы знаете, что здесь делал ваш зять?

Дальнейший разговор многое прояснил.

– Я тогда очень удивился, когда увидел, как он от вас выходит, – признался Юрий Владимирович. – Дело в том, что он – мой бывший зять. Он некрасиво повел себя с моей дочерью… Может, это нехорошо с моей стороны – рассказывать о таких весьма неприглядных поступках родственника, пусть даже бывшего, но иначе мы друг друга не поймем. Он… ограбил… я хотел сказать, он обманом завладел состоянием моей дочери. А я не смог ему помешать… Теперь у меня с Сергеем нет ничего общего. И, надеюсь, не будет.

– Я тоже должна извиниться перед вами. Тогда на меня все обрушилось: деньги, обвинения, ну я и не разобралась в ситуации… невольно обидела вас.

– Скажите, а что сделал Сергей?

– Этот молодой человек пытался через наш детдом отмыть очень большую сумму денег, а мне взятку предлагал. Он думает, что все на свете покупается и продается. А я так не считаю. Я тогда решила, что вы вместе с ним и… Извините меня.

– Теперь я понимаю, почему вы на меня тогда так накинулись, вполне понимаю ваше поведение. Я, наверное, так же повел себя, окажись на вашем месте.

Юрий Владимирович расстроенно махнул рукой и вышел из кабинета директрисы.

Сергей пришел в офис, увидел в приемной прихорашивающихся Юльку и Диану, обрадовался.

– Здравствуйте, девушки! Что, готовимся к конкурсу «Мисс офис»?

– Готовимся к опознанию, – ответила Юлька.

– К опознанию? Нового трупа? За время моего отсутствия появились новые пострадавшие? – удивился Сергей.

– Сергей Анатольевич, так как вчера до вас дозвониться было нереально, довожу до вашего сведения сейчас, что вас сегодня ждут в милиции на опознании подозреваемого в покушении на Маргариту Викторовну. – Голос у Юли был более чем официальный.

– Что за бред? Я не видел этого убийцу-неудачника. Как я его опознаю?

– Вы не так поняли. Вы в числе тех, среди которых будут искать подозреваемого.

Сергей изумленно выпучил глаза.

– Что-то вы подозрительно заволновались, – заметила Юлька. – Боитесь, что выведут на чистую воду?

– Типун тебе на язык, злая секретарша!

– Не нервничайте! Вы будете не один, если вас, конечно, это успокоит. В милицию за компанию пригласили всех мужчин нашего офиса.

Сергей немного успокоился:

– Только мужчин? Глядя на то, как ты, Юлька, старательно штукатуришься, я подумал, что пригласили всех обитателей нашего серпентария. Амалия у себя?

– Амели, пролейте свет, – попросил он Амалию, зайдя к ней в кабинет. – О чем это щебетала в приемной наша неугомонная Юлия? Какое опознание? Разве подозревают кого-то из членов нашего доблестного коллектива?

Амалия оторвалась от бумаг:

– А почему вы так удивлены? Любой человек, я подчеркиваю, любой может совершить преступление. Разной степени тяжести, но – любой. Даже убийство.

– И даже вы? Со своей манией всеобщего порядка и кристально чистой биографией? – удивился Сергей.

– Возможно, и я тоже могу. Но меня нужно до этого довести. А такое не под силу никому.

Сергей заглянул Амалии в глаза.

– Скажите честно, разве вам не хотелось иной раз кого-нибудь убить? – тихо спросил он.

– Да, – призналась Амалия. – Вот сейчас убить хочется. Вас! Чтобы не задавали дурацких вопросов.

– А я, как по-вашему, способен на убийство?

– Безусловно и безоговорочно. Вы, Сергей, из отряда мелких пакостников, оказавшись на распутье, вы обязательно свернете на кривую дорожку, в конце которой может оказаться и убийство, почему бы и нет?

– Та-а-ак, я вижу помешательство приобретает массовый характер. Нужно бежать, пока я не заразился.

– Предупреждаю, в ваших интересах быть на опознании вместе со всеми, – строго предупредила Амалия, а про себя злорадно подумала: «Допрыгался козлик».

– Дианка, посиди тут, – попросила Юлька, – выполню задание Амалии. Нужно купить клетчатые кепки и усы.

– Мы репетируем новогодний маскарад? – удивилась Диана.

– Не знаю. Эти идиотские затеи у меня вызывают только раздражение. С чего они решили, что работники компании покушались на Ритку?

– Некоторые злые языки уверяют, что это – очередная подлянка Амалии, – сообщила Диана.

– Вполне может быть. Запуганным коллективом легче управлять. Почему бы не пугнуть всех лишний разок?

– Я ее не понимаю. Она всегда была такая злюка?

– Нет, – покачала головой Юлька. – На моей памяти было пару моментов, когда нежную и ласковую Амалию хоть к ране прикладывай – все заживет. И поговорит, и поймет, и посочувствует… Но в основном она у нас – сухой официоз, бизнес-леди, леди-бизнес.

– Я думаю, это оттого, что она – одинокая несчастная женщина. Ей силы от природы отпущено немеряно, а девать ее, кроме как на нас, некуда. Вот она и свирепеет, – предположила Диана.

– Я тоже так думаю, – согласилась Юлька. – Дай ей сейчас мужичка покрепче, на раз от головы бы оттянуло.

– Ты чего? Она же старая! – небрежно бросила Диана. – Мы тоже не правы, ее пожалеть надо.

– Наш офис гудит, как растревоженный улей, – вздохнула Юлька.

– Не каждый день человека на опознание вызывают. Знаешь, я на минуточку представила себе: вот ты, хороший и ни в чем не повинный человек, идешь в милицию, сидишь под взглядом опознающего, и сердце сжимается – вот сейчас он схватит тебя за руку и скажет: «Это он». Ты не преступник, но ты волнуешься.

– И правильно делаешь, а вдруг свидетель ошибется?! А ты доказывай потом, что не его теща.

– Юлька, а что мы с тобой будем делать с фотками, которые Ванда нащелкала? – вдруг вспомнила Диана.

– О, эти фотки – бальзамчик мне на душу, компрессик на мое израненное сердце.

Юлька выдвинула ящик стола и вытащила фотографии Сергея с Косаревой. Полюбовалась.

– Пусть пока полежат, я чувствую – они нам еще пригодятся, – решила она.

Тут из кабинета Амалии стремительно вышел Сергей, подошел к Юльке, все еще держащей фото в руках. Взглянул мельком. Юлька неуклюже попыталась сунуть их обратно в ящик. Но Сергей успел их выхватить.

– Вот это да! – воскликнул он. – Права Амалия. Я близок к убийству. Это ты за мной следила?

Юлька беспомощно молчала, не находя, что сказать. Сергей внимательно рассматривал фотографию Косаревой и вдруг улыбнулся, обнял Юлю и крепко поцеловал:

– Умница моя, папарацци моя болтливая, разведчица моя, как, бишь, ее? А! Мата Хари!