Текст книги "Триумф"

Автор книги: Елена Веснина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

– Я должен немедленно прекратить этот балаган! Сейчас же все выйдите вон! – заорал врач и вытолкал девушку и НикНика из палаты.

– Почему вы не дали мне расколоть Калашникову? Еще чуть-чуть, и я бы ее додавила, – с досадой спросила журналистка.

Николай Николаевич посмотрел на нее с усмешкой:

– Какая кровожадная у нас, оказывается, пресса. Откуда у вас сведения, которыми вы хотели «додавить» Калашникову?

– Я – профи и свои источники не выдаю. Не хочу их лишиться.

НикНик сразу сменил тон:

– А если я вас вызову на допрос в милицию?

– Ну вот, сразу допросами пугаете. А ведь можно и полюбовно вопросы решать. Я вам кое-что расскажу, вы – мне, – предложила журналистка.

– Если допросами не пугать, вы все начинаете выпендриваться. Так что, куда повестку посылать? На домашний адрес или на работу?

Журналистка пожала плечами:

– Я и без вызова могу сообщить то, что на допросе отвечу. Я давно кручусь в этом бизнесе, и мои вопросы Калашниковой – следствие жизненных наблюдений. Я сама их придумала.

– Но в них содержались сведения, которые придумать нельзя. Например, про то, что муж Калашниковой работал ночным сторожем на рынке, – внимательно посмотрел на нее Николай Николаевич.

– Скучно отвечать, честное слово. У меня есть источник в милиции. Он мне сегодня сообщил, что подан в розыск некто Василий Калашников. Меня насторожило совпадение его фамилии с фамилией нашей бизнес-леди. Я собираю досье на все приметные фигуры нашего города. В этом досье есть сведения о первом покушении на Калашникову. Ну помните, в прямом эфире? Я подняла свои записи и выяснила, что пострадавшую Калашникову в тот раз представляли как продавщицу с рынка… Ничего себе карьерный рост, правда? Я позвонила в администрацию рынка, а там сказали, что Калашников Василий числится у них в качестве ночного сторожа. А про мужа я додумала. Убедительно?

– Вполне. А что вы знаете про роман потерпевшей с Медведевым? – уточнил Николай Николаевич.

Журналистка захлопала глазами:

– А что и вправду между ними есть роман? Я-то ткнула пальцем в небо. Расскажите мне все, что знаете, а я буду делиться с вами своей нарытой информацией.

Самвел подошел к палатке Анжелы, увидел там постороннюю женщину, которая расставляла посуду:

– Что вы здесь делаете, мадам? И где Анжела?

– Вот она я, Самвел Михайлович, – отозвалась Анжела, до неузнаваемости измененная париком и гримом.

Самвел удивленно уставился на преображенную Анжелу:

– Это что за маскарад?

– Не кричи, не привлекай внимания. Это я решила сама бороться за свою жизнь. Придет убивец за Анжелой. А Анжелы-то и нет. Есть посторонняя мадам. Как ты сам только что выразился. Нам с Зямом нужно во что бы то ни стало до Парижа дожить.

– Ты меня когда-нибудь совсем с ума сведешь. Я даже забыл, зачем пришел, – развел руками Самвел.

– Не вопрос, напомним. Ты хотел у меня узнать, где найти ту самую Любу, которая Ваське проболталась про то, что знает убийцу Ритки.

Самвел невольно восхитился:

– Анжела, да ты просто комиссар Мегрэ.

– Мне больше нравится Эраст Фандорин. Такой душка, – улыбнулась Анжела и перешла к делу. – Она ко мне прибегала, кудахтала тут. По-моему, она в Ваську влюблена. Мы с Васькой к Ритке в гости ходили, там мы и видели эту Любу, консьержку из дома, куда поселилась Ритка, уйдя от нас… Что я сказанула! Не в смысле – от нас уйдя, тьфу, тьфу, тьфу. А в смысле, когда она уволилась. Ищи ее там, если она с перепугу не сквозанула из города.

– Спасибо, Анжела, ты мне очень помогла, – поблагодарил Самвел.

Анжела задержала его:

– Стой. Ты подал в розыск на Ваську?

– Утром. Сам лично. Уверен, что найдут. Или сам найдется, – пообещал Самвел.

Ритка, увидев входящего Борюсика, заплакала. Он бросился ее утешать:

– Маргариточка, успокойся, милая. Все будет хорошо, и мы поженимся.

– Никогда и ничего не будет хорошо! Дальше все будет хуже и хуже. Где Васька? – всхлипывала Ритка.

– Еще не объявился? Вот свинья. Я уверен, что это очередной его финт. Хочет, чтобы мы все из-за него переволновались, ощутили, как он нам нужен. Наверное, задумал явиться перед нами в каком-то новом обличье. Пьяницей запойным он был? Был. Целителем от алкоголизма стал? Стал. Теперь ему планку нужно поднимать. Уж не знаю, кем он на этот раз заявится.

– Не утешай меня. Она сказала, что это я убила Ваську. Чтобы по свободе выйти за тебя замуж, – рыдала Ритка. – Борюсик, она засыпала меня вопросами. Но у нее самой были уже готовые ответы.

Борюсик погладил ее по голове:

– Привыкай, любимая, что о тебе сплетничают. Теперь ты на виду. Ты же сама любила читать светскую хронику нашего города! Теперь знаешь, каково тем людям, которые становятся ее героями.

Ритка мрачно поинтересовалась:

– А как эта журналистка могла узнать… что мы с тобой… ну… И про Ваську. Мы же никому не говорили. Она что, стояла под дверью и подслушивала?

– Да, это интересно… Информация разлетается, как конфетти. – Борюсик старался говорить бодро, чтобы отвлечь Ритку от мрачных мыслей. – Да бог с ним. Не расстраивайся, любимая. Забудь об этой чепухе. Главное то, что мы вместе. А Васька, он найдется, я тебе обещаю. У меня для тебя по этому поводу заготовлен сюрприз. Узнаешь попозже.

– Борюсик, забери меня отсюда, меня здесь убьют, – взмолилась Ритка.

– Я очень хочу тебя забрать, говорил об этом с врачом. Он категорически против. Нужно еще полежать. Он не хочет брать на себя ответственность за твою жизнь. И я его понимаю. Но я приставлю к твоей палате охрану.

– Позвони Петику. Я ему одному доверяю, – вздохнула Ритка.

– Я его сейчас пришлю. Держись, – пообещал Борюсик. «Нам бы день простоять, да ночь продержаться, – думал он, – а там я тебя сам защищать буду, душа моя».

– Дай-ка мне на тебя посмотреть. Ну, расцвела девка! Глаз не оторвать! – любовалась Дианой Виктория Павловна. – Это она дурь всякую любовную из головы выбросила и сразу похорошела!

– Вы правы, – улыбнулась Диана.

– Девочка моя, я всегда права. Вот скажи, что для тебя сейчас самое главное?

– Учиться, учиться, учиться… – отбарабанила Диана.

– Очень хорошо! Ребенок, оказывается, не только похорошел, но и поумнел. Теперь бы с мамой разобраться. Твоя мама, Диана, стала невозможной. Язвит, пребывает в постоянной депрессии, просто не знаю, что делать.

– Я знаю. Ее нужно поскорее выдать замуж.

– Дианка! – воскликнула Анна Вадимовна.

– Я уже сто лет Дианка. Мы тебе правду с Палной говорим. Подумаешь, наша Анна Вадимовна кое с кем не встретилась и уже в полной печали. Ерунда! Я сюда явилась с официальной миротворческой миссией. И моя интуиция мне подсказывает, что я ее выполню. Ладно. Вы тут поболтайте, а я загляну к моим любимым девчонкам. Как там Лёлька с Катюшкой? Выросли, небось, не узнаю? Ну все, пока, я побежала.

Петик притащил Ритке в палату телевизор.

– Привет, Ритка! Я рад тебя видеть. Меня прислал Борис Михайлович, но я и сам уже к тебе собирался.

– Что это? Зачем? – кивнула Ритка на телевизор.

– Борис Михайлович велел привезти и включить в определенное время. Скоро включим и узнаем. – Петик установил телевизор, опробовал, работает ли. – А это тебе от Лиды. Старалась, готовила. А это – от Анжелки, я специально к ней заехал. Все девчонки тебе привет передают. И вот – фрукты-овощи. Хочешь новость? Меня тут совесть замучила, что сижу, не делаю ничего… пока тебя нет. Я и подался к Амалии с заявлением об уходе. А она не подписала. Сказала, что я – твой выбор, и она его, то есть выбор, меня то есть, – уважает. Сказала: работай до выздоровления Маргариты.

– Амалия так сказала? – удивилась Ритка.

– Да, а что? Она тетка строгая, но справедливая. – Петик возился, раскладывал продукты в холодильник.

Ритка наблюдала за ним.

– Ты так суетишься…

– Ой, Ритка, я так рад, что могу тебе хоть чем-то помочь. Я теперь все время буду при тебе. В коридоре. Борис Михайлович договорился. Мне и кресло поставят у двери, чтобы ни одна муха с плохими мыслями не пролетела. А хочешь, я вон там пристроюсь. Ширму поставлю и буду рядом.

– Не нужно ширмы, – слабо возразила Ритка.

– И правильно. Ты знай, я из коридора ни ногой. Только позови, и я всегда прибегу. Я, Маргарита, теперь буду все время начеку. Все по правилам безопасности, никаких отступлений. А ты обещай меня слушаться. Я за тебя головой отвечаю. Ну, время. – Петик включил телевизор.

Шла запись программы. Ольга Алексеевна подошла к зрительской трибуне.

– А теперь настало время нашей традиционной рубрики «Вопросы из зала».

Несколько зрителей подняли руки. Ольга Алексеевна передала микрофон.

– Я вот хотел спросить у целителя Василия следующее. А как себя чувствуют ваши пациенты после завершения, так сказать, лечения?

Васька приосанился, готовясь ответить, но тут на трибуне начал тянуть руку один из бывших пьяниц, и оператор тут же развернул на него камеру:

– Я, я! Можно я сам отвечу?

Ольга Алексеевна закивала:

– А что, всем, пожалуй, будет интересно получить информацию из первых рук. Итак, каково ваше самочувствие в новой для вас ипостаси непьющего человека?

– Я как раз про самочувствие. Хочу передать привет теще. Как себя чувствуете, Эвелина Кондратьевна, и кто из нас выкусил? Кто соседкам говорил, что меня в телевизор не пустят хоть пьяного, хоть трезвого? А вот он я! – Зритель поднялся и победно развел руки.

Ольга Алексеевна предупредила:

– Дорогие зрители, убедительная просьба ко всем: не передавайте приветы – их все равно вырежут на монтаже. У нас серьезная аналитическая программа. Следующий вопрос, пожалуйста.

Ольга Алексеевна протянула микрофон тощему подростку в очках.

– Целитель Василий, скажите откровенно: вы используете в работе суггестивные методики и нейролингвистическое программирование?

Ведущая с неуверенной улыбкой повернулась к Василию:

– Просим уважаемого Василия ответить.

Васька приосанился и уставился в камеру:

– Прежде всего… я хочу передать привет… моей подруге Ритке. В смысле Маргарите. Ритка, держись, посудные ряды с тобой. И я с тобой!

– Утешила тебя Дианка?

– Не очень, – покачала головой Анна Вадимовна.

– Верь ей. Если бы там была какая-то грязь, Диана не стала бы вмешиваться, – заметила Виктория Павловна.

– Я боюсь ей верить, Пална. Ну как мы посмотрим в глаза друг другу после всего, что произошло?

– Как говорит сегодняшняя молодежь – молча. Глаза все и скажут. А сердце отличит правду от вранья.

Неожиданно зазвонил телефон, и Виктория подняла трубку.

– Виктория Павловна, здравствуйте, это Никитина.

– Добрый день, очень хорошо, что вы позвонили. У меня есть новости. Я навела справки: ни по каким уголовным делам Наташка Косарева не проходила. По крайней мере, в нашем Радужном.

– Спасибо, меня это радует, но сейчас я беспокою вас по другому поводу. Не знаю, как сказать… – Доминика замялась. – Виктория Павловна, вы не волнуйтесь, но отнеситесь, пожалуйста, серьезно к моим словам. У меня есть некоторые основания считать, что ваш благотворитель Пашаев… действует с не совсем чистыми намерениями…

Он может быть заодно с Косаревой… И может быть причастен к покушению на Ритку. Если появится новая информация, я вам перезвоню. Извините, мне надо идти.

Виктория Павловна схватилась за сердце.

– Что с тобой? – кинулась к ней подруга.

– Сердце… – только и смогла выговорить Виктория Павловна.

Анна Вадимовна быстро накапала в стакан с водой сердечных капель.

– Вот. Не глотай сразу, а немного подержи. Тогда лекарство лучше усваивается слизистой рта. А теперь рассказывай, кто звонил и что тебе сказал?

– Звонила Доминика Никитина. Сказала, что подозревает Самвела… Михайловича… – Виктория Павловна снова схватилась за сердце. – Что он может быть причастен к покушению… предупредила, чтобы я была осторожна.

– Этого еще не хватало. Вот ты, Пална, только что меня жить учила. Теперь, вижу, пришла моя очередь. Ничего не принимай на веру. Случиться может всякое. Ты говорила, что в первую очередь нужно верить сердцу – вот и послушай, что оно тебе подсказывает.

– Сердце – не знаю. А Самвел сам говорил, что у него были нелады с законом. Правда, в молодости… Говорил, что он с тех пор понял жизнь и переменился… Но ведь были же, Аня? Что же мне делать?! – воскликнула Виктория Павловна.

– Прежде всего – не паниковать. Он же сам тебе все рассказал о своих проблемах, – напомнила Анна Вадимовна. – Стал бы он признаваться, если б в мыслях имел недоброе.

– А что, если все это – маскировка? Втереться в доверие? А я его и в детдом впустила как своего!

– Пална, ты сколько лет на своем посту? Кому как не тебе разбираться в человеческих слабостях и хитростях. Подумай: настораживало тебя что-либо в отношениях с ним? Ты чувствовала неискренность? – спросила подруга.

Виктория Павловна покачала головой:

– Вроде нет. Но ты ведь тоже не чувствовала подвоха, когда за своего Шевчука замуж соглашалась? А все равно поверила, что он с другой… А может, и не с одной.

Анна Вадимовна вздохнула:

– Да, тут не поспоришь. Потому в народе и говорят: чужую беду руками разведу. Но ты всегда была умнее меня. И интуиция у тебя лучше работала.

Виктория Павловна вскочила:

– Решено – я поеду к Самвелу в город. Самвел мне не безразличен. Знаю, что и он ко мне испытывает некоторые чувства.

А потому я просто хочу посмотреть ему в глаза. И прямо спросить, порвал он с прошлым или нет. Я почувствую, где правда, а где увертки. Я так с трудными детьми практиковала. И ни один еще не смог меня обмануть.

Анна Вадимовна забеспокоилась:

– При чем здесь дети, ты сама не понимаешь, что говоришь. Не делай этого, Виктория! Он может быть опасен. А ты раскроешь карты… что подозреваешь его. Пална, я за тебя боюсь.

– Я должна все прояснить. И я не понимаю, почему ты меня не хочешь отпустить.

– Да потому, что это огромный риск. Предположим, Самвел-убийца. Не дергайся, в жизни все бывает. Я же сказала – предположим. Если он убийца, тогда ты – свидетель. А знаешь, что со свидетелям делают? – сурово поинтересовалась Анна Вадимовна.

– Он меня не тронет, – уверенно заявила Виктория Павловна.

– Откуда такая уверенность? Убийца, спасающий свою шкуру, способен на все. Тем более, ты будешь на его территории. А значит, вдвойне беззащитна…

Анна Вадимовна вдруг остановилась, пораженная мыслью.

– Что еще? Ты меня совсем добить хочешь? – испугалась Виктория Павловна.

– А ведь все сходится. Он и охрану приставил, чтобы всегда быть в курсе твоих передвижений. Знаешь, Пална, я не удивлюсь, если окажется, что и телефон у тебя прослушивается. Да и с гуманитаркой он зачастил. Не иначе – глаза замыливает.

Женщины в страхе уставились друг на дружку.

– У меня из головы не идет твой рассказ об этой бедной девочке – Наташе Косаревой, которая теперь Рита… – сказала Елизавета Андреевна Доминике.

Та возразила:

– Ну, сейчас ее бедной уж никак не назовешь. Моя компания еще на плаву и дивиденды приносит немалые. Пока Амалия там у руля, «СуперНика» и не потонет. Понимания законов рынка и деловой хватки ей не занимать.

– Не все измеряется деньгами, Ника… – Елизавета Андреевна помолчала. – Так вот, возвращаясь к нашим подозрениям, ты правильно заметила, что Ритку могли сделать подставным лицом, чтобы потом вывести из игры. И тогда компания «СуперНика» станет лакомым куском для наследования… До сих пор главной подозреваемой у нас была мать Маргариты.

Но давай рассуждать: если она бросила свою Наташку-Ритку еще в роддоме и не наведывалась практически до совершеннолетия, то о каких родительских правах может идти речь?

– А это значит… – подхватила Доминика, и Елизавета Андреевна закончила:

– А это значит, что Риткина биологическая мать юридически ей даже не родственница. И уж тем более не наследница. И убивать Ритку ей не имеет никакого смысла.

– Елизавета Андреевна, да вы просто гений сыска и дедукции! Родительские права! Мне это даже в голову не приходило. Если Косарева, мать Ритки, не имеет законного права наследования, то она – не убийца. Зачем ей резать курицу, несущую золотые яйца. Ей, наоборот, нужно Ритку холить и лелеять. – Доминика задумалась. – Но в таком случае получается, что и Самвел здесь ни при чем. Если он связан с Косаревой, то и ему невыгодна смерть Ритки. Не сам же он ведет игру против «СуперНики»?

Елизавета Андреевна покачала головой:

– Не торопись с выводами. Возможно, сейчас он и вполне искренен в стремлении найти убийцу, который смешал им с Косаревой карты. И на этом этапе мы – по одну сторону баррикад. Но только на этом. Я думаю, что тут нужно разделить два преступления.: захват твоей компании и покушение на Ритку. Их вполне могли совершить разные люди, преследующие разные цели. А то, что они сошлись в одну точку, не более чем совпадение. Таковые в нашей жизни встречаются сплошь и рядом.

– Елизавета Андреевна, не устаю повторять – для сыска вы просто находка. А не открыть ли нам частное агентство. Вы будете главным следователем, я – финдиректором. И ну ее в болото – «СуперНику» мою.

Елизавета Андреевна поджала губы:

– Смейся, смейся – вспомнишь потом. Когда сама будешь старенькой и внуки над тобой подшучивать станут. Доминика обняла ее:

– А если серьезно, то первое, что мы должны сделать, это узнать, лишена ли Косарева родительских прав официально? Кстати, неплохо бы выяснить и кто у нас отец. Подозреваю, что здесь нас ожидают очередные сюрпризы… Попрошу Артема снова съездить в Радужный.

Доминика взяла телефон, но, так и не набрав номер, задумалась:

– Как-то нехорошо с Викторией Павловной вышло. Перепугала ее до смерти, а может, и зря.

Елизавета Андреевна возразила:

– Дитя мое, возможно, я повторяюсь, но лишняя осторожность еще никому не повредила.

В Анжелину палатку к телевизору сбежались продавщицы. Все смотрели программу с Васькой.

Ольга Алексеевна вела передачу:

– Все мы охотно присоединяемся к привету нашего гостя. Но он так и не ответил на вопрос. Сейчас я постараюсь повторить. Итак, Василий: используете ли вы в работе суггестивные методики и нейролингвистическое программирование?

Васька глазами нашел в зале задавшего вопрос подростка:

– Ты хотел знать? Отвечаю. Сыночка, по всему видать, что в школе ты учишься хорошо, но одну мудрую вещь еще не усвоил. Будь проще, и к тебе потянутся люди. То, что ты сейчас спросил, это все равно что водку с пивом смешать – «ёрш» называется.

– А ты, Анжелка, волну поднимала, что Васька пропал. Вон он, живой – живехонький. В телевизор подался, – кивнула одна из продавщиц.

– Девки… на улице встретила, не узнала бы. Зубы золотые, костюм от кутюра – просто супермен какой-то, а не Васька, – вмешалась другая.

Анжела фыркнула:

– Ха! Супермен твой в красных трусах и синих колготках щеголяет, а Василий – стильный мужчина в полном расцвете сил. И вообще – хватит трепаться, дай послушать.

Самвел заметил толпу у палатки:

– Не понял. По какому случаю митинг?

– Да мы тут Васькину программу смотрели, Самвел Михайлович, – оправдывалась Анжела.

– Досмотрели? Все. Попрошу разойтись по рабочим местам. – Продавщицы, галдя и обсуждая программу, разошлись. – Анжела, у меня к тебе есть серьезный разговор.

– Зям, закрой ушки и иди в домик. Не подслушивай. А то тут в последнее время пошла мода свидетелей убирать.

Самвел не обратил внимания на слова Анжелы:

– Я насчет этой твоей консьержки. Сперва сам хотел поехать, а потом подумал и… передумал. Меня она может испугаться и вообще замкнуться. В общем, эту миссию я поручаю тебе.

– Ага, нашел дурочку. Я твои распоряжения обязана выполнять только в рабочее время и только по поводу столовых наборов. Никуда не пойду, – заартачилась Анжела.

– Пойми, Анжела, я же о твоем друге Василии беспокоюсь, – уговаривал ее Самвел. – Мой источник в милиции доложил, что пока неопознанных трупов в нашем районе не находили. И вообще никаких. Значит, Василий – пока не труп. Но если мы не пошевелимся – трупом станет однозначно. Ты этого хочешь?

Анжела энергично замотала головой.

– Вот и я не хочу, – кивнул Самвел. – В общем, так, с этого момента своим решением я заканчиваю игру в кошки-мышки. Консьержка должна сказать, кого она опознала. Поэтому ты приведешь ее ко мне. А я уж позабочусь, чтобы там были фотографии всех подозреваемых.

К посудным палаткам деловито подошла журналистка:

– Вы Анжела? Я вас по всему рынку ищу. Вы ведь лучшая подруга Калашниковой?

– Кто вам сказал? – напряглась Анжела.

Журналистка не смутилась:

– Ну пусть не лучшая – все равно вы ее знали. Вопрос первый. Это правда, что Маргарита и Василий Калашниковы крепко пили, а потом одновременно завязали? Отчего у обоих начались постастенические проблемы с психикой?

– Вы кто такая? – вмешался Самвел.

Журналистка отмахнулась:

– Мужчина, я не с вами разговариваю, не препятствуйте работе прессы. Вопрос второй: правда ли, что Маргарита Калашникова отличалась неразборчивостью в связях? В женихах у нее перебывал весь рынок. И даже один заезжий француз-коммерсант.

Анжела взвилась:

– Что-о-о? А вот это ты зря сказала. Если за Ритку я тебе только глаза выцарапаю, то за француза своего нос откушу и уши выдерну. Будешь потом в своем горчичнике газетном в разделе «Очевидное-невероятное» работать. Фотомоделью.

– Ваша реакция свидетельствует о том, что мне удалось зацепить болевые точки, – заметила журналистка.

– Да я тебе сейчас по этим болевым точкам так накидаю, что десятому дорогу к моей палатке закажешь! – орала Анжела.

Журналистка затараторила:

– Наших читателей интересуют подробности прошлой жизни Маргариты Калашниковой. Согласитесь, подобный стремительный взлет карьеры – от торговки посудой до главы крупной компании – не каждый день случается. И без грязи тут никак не обошлось.

Анжела молча схватила большую сковородку.

– А как насчет того, что Калашникова, не получив развода у своего мужа целителя-алкоголика, убила его своими руками? После чего пыталась повеситься от угрызений совести? – не унималась журналистка.

Самвел стал между женщинами:

– Слушай, журналистка, лучше беги. Сковорода в руках этой женщины – страшный инструмент. Не смотри, что у нее фигура, как у Курниковой, удар, как у Шараповой. Две мегатонны в тротиловом эквиваленте.

– Мужчина, я вас в последний раз предостерегаю от вмешательства в деятельность прессы, – возмутилась журналистка, и Самвел со смиренным видом отошел.

– Ну, как знаешь.

Анжела бросилась к журналистке, размахивая сковородой. Самвел сокрушенно вздохнул, качая головой.

– Анатолий, мне только что позвонил следователь. У Маргариты Викторовны снова неприятности… – сообщила Амалия. Толик фыркнул, давая понять, что это его совсем не удивляет. – Они еще имеют наглость называть меня Аномалией. Вот где настоящая аномалия. Весь негатив, который только возможен, липнет к ней, как к магниту.

– А какая моя задача, Амаль Станиславна? – уточнил Толик.

Как всегда: отнесешь передачу и посмотришь, не нужна ли ей охрана. Если что – останешься. Только позвонишь – предупредить. За Маргаритой Викторовной теперь глаз да глаз нужен. Нельзя же окончательно обезглавить нашу несчастную компанию.

– Пока вы в этом кресле голова у компании на месте, – преданно проблеял Толик.

– А я переговорю с врачом. Возможно, пора перевести больную домой и обеспечить уход там. Так что пронаблюдай, Анатолий, за ее самочувствием и моральным состоянием… Подбодри. – Амалия выразительно посмотрела на Толика.

– А чего это вы такие… – удивилась Диана, увидев лица матери и Виктории Павловны, но тут у нее зазвонил мобильный. – Да, папочка.

Виктория Павловна и Анна Вадимовна переглянулись.

– Да, у меня все хорошо, не волнуйся. Доминика еще не появилась?… Значит, скоро появится, не переживай… С мамой я виделась. Я ее и сейчас, в общем-то, вижу… Без проблем. – Диана протянула трубку матери, та нерешительно ее ваяла:

– Я слушаю.

Юрий Владимирович в своей квартире едва со стула не упал:

– Анечка, это я.

Виктория Павловна повернулась к Диане:

– Знаешь что, девочка, пошли-ка мы погуляем.

Журналистка сидела в кресле перед Амалией. На лбу виднелась ссадина, заклеенная пластырем.

– Вы мне рассказали очень много и одновременно – ничего. Все это абсолютно неинтересный читателям официоз.

Амалия равнодушно осведомилась:

– Что же им интересно?

– Тайны. Скелеты, скрытые в шкафах знаменитых людей города. Их тщательно спрятанные слабости. Все то, что люди любят читать о других, но предпочитают не выставлять напоказ, если речь идет о них самих. Что вы, например, можете сказать о внезапной и стремительной карьере Маргариты Калашниковой? Согласитесь, это пример классической формулы – из грязи в князи.

Амалия смерила журналистку взглядом:

– Классическая формула, милая моя, это квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов. И карьера Калашниковой здесь совершенно ни при чем.

– Не уходите от темы. Квадрат гипотенузы с карьерой Маргариты Викторовны, может, и не связан, а вот попытка убийства – вполне. Ведь никто и никогда не покушался на бедную рыночную торговку Ритку Калашникову. А стоило ей превратиться в состоятельную бизнес-леди, как покушения просто-таки косяком пошли…

– Ваши умозаключения мне неинтересны. Вы, конечно, вольны домысливать все что угодно. Но и я, в свою очередь, вольна подать на вас в суд, если ваши домыслы бросят хоть малейшую тень на репутацию фирмы, – предупредила Амалия.

Юлька и Татьяна жадно поглядывали на дверь кабинета Амалии.

– И что она все вынюхивает? Противная девица, – заметила Юлька.

– Перестань, она на работе. И быть противной – ее профессиональная обязанность, – возразила Татьяна. – Журналисты необходимы обществу – как санитары. Ты заметила, что люди весьма охотно совершают неблаговидные поступки, но страшно не любят, когда об этом кто-то говорит. И журналисты для таких как предохранители: не хочешь попасть на страницы желтой прессы – веди себя хорошо.

Юлька фыркнула:

– Сказанула. Как ты себя ни веди, а журналюга, если захочет, компромат всегда сочинить сможет. У меня другое объяснение. Эта девица просто тащится от ощущения своей власти. Как ассенизатор: пусть я человек маленький, но только попробуйте меня задеть – в два счета по уши в дерьме сидеть будете! Она и ко мне в душу залезть пыталась. Еле отбилась – сказала, что буду говорить только на производственные темы. Так что не удивлюсь, если завтра появлюсь на страницах ее газетенки голой, пьяной, с пистолетом в руках. Эта может, такие – без барьеров.

– Значит, сделает неплохую карьеру, – предположила Татьяна.

Юлька пожала плечами:

– Ее проблемы. А я просто тащусь от мысли, как Амалия сейчас ее из кабинета вышибет.

Тут же распахнулась дверь кабинета и выскочила журналистка:

– Гутен морген, девчонки. Деловое предложение. Если вспомните что-нибудь интересное о своей не в меру строгой начальнице – милости просим. Наш девиз – правду в массы, наша специальность – грязное белье оптом и в розницу. Вот моя визитная карточка.

Анна Вадимовна с отрешенным видом стояла у окна.

– Поговорили? – бросилась к ней Диана. – Ма, что он тебе сказал?

– Ничего. Мы молчали.

– Полчаса молчали? – недоверчиво покачала головой Виктория Павловна. – Только деньги на ветер.

– Браво, мамочка, браво. С чужим человеком молчать не будешь. Молчат только со своими. Ой, Пална, дайте мне быстро бумажку, – попросила Диана. – Запишу свой афоризм и папе отвезу. Он их собирает, чтобы в книги потом вставлять.

– Слышь, Аня, на твоих страданиях он уже, небось, пять романов настрочил. Пора тебе к нему в официальные соавторы записываться.

Самвел позвонил Доминике.

– Доминика, я придумал план. Мы можем узнать имя убийцы. Но мне нужно, чтобы ты приехала ко мне с фотографиями подозреваемых.

Доминика спросила о том, что ее интересовало больше всего:

– А скажи мне, Самвел Михайлович, как знаток загадочной женской души. Твоя знакомая Косарева лишена материнских прав по отношению к Ритке Калашниковой, то есть к Наташе Косаревой?

– Доминика, мы говорим о покушении на Ритку. При чем здесь Косарева? – недоуменно переспросил Самвел.

А тут и Косарева нарисовалась. Она услышала последние слова. Самвел сразу отключил телефон.

– Привет, Самвельчик! Не соскучился? И с кем это ты меня вспоминал? Не с нашей ли родной милицией? – поинтересовалась Надежда.

Самвел опешил:

– Хорошо выглядишь, Надежда.

– Спасибо, Самвельчик. Кому ты тут про меня песни пел?

– Доминика Никитина интересовалась, – признался Самвел.

– Кто такая? Фамилия вроде знакомая, но сразу не припомню, – равнодушно переспросила Надежда.

– У нее на фирме работает твоя дочка, – напомнил Самвел.

– Докопались все-таки… А я уж думала, что Наташку, кроме меня, никто и не узнает. Вон как замаскировалась. И фамилию сменила, и имя… Я, признаться, сама чуть не купилась. На телевидении тогда… И что от меня этой Никитиной нужно?

Самвел пожал плечами:

– Не знаю. Спрашивала, не встречал ли я тебя. Я сказал – нет.

– Странно все это, Самвел Михалыч. Странно и непонятно, – заглянула ему в глаза Косарева.

– А мне, дорогая Надежда, непонятно другое: что ты здесь делаешь после всех наших разговоров? Я же тебе запретил появляться мне на глаза.

– А я и сама себя спрашиваю, Самвельчик. И ответ только один: я по тебе соскучилась. Там, далеко, на теплых морях поняла я, что нет у меня ближе тебя человека на всем белом свете. – Она подошла к Самвелу и положила руки ему на плечи.

Самвел убрал ее руки:

– Извини, Надежда. Есть дела поважнее.

– Важнее меня? Что бывает важнее любви?

– Что? Сейчас ты сама на свой вопрос ответишь. У меня был следователь. Фото твое мне показывал. Ищет тебя за кражу крупной суммы. Ай, неприятный момент, правда?

Косарева изменилась в лице, в раздумье прошлась по комнате. Обернулась к Самвелу:

– И чем же я тебя, Самвелушка, так обидела, что ты меня ментам сдал?

Самвел усмехнулся:

– Здесь кто-то минуту назад говорил о любви. Надя, я не ослышался? А кто на моей машине светился? Да если бы я захотел тебя сдать, ты бы сейчас находилась не здесь.

– Ладно, это мы еще проверим. Раз менты сюда тропинку протоптали, нельзя мне здесь быть, пойду я. Интересно, откуда у них мое фото? Я им его с нежной надписью не дарила…

– Скажи мне, Надежда, а где ты нынче устроилась?

Косарева посмотрела ему в глаза, но он выдержал ее взгляд.

– Много будешь знать, скоро состаришься, – отрезала она. – А ты мне нужен молодой, здоровый и полный желаний. У меня есть все, чтобы их исполнять. Тратить вдвоем веселее, не находишь?

– Ты меня подкупаешь? – поднял брови Самвел.

– Задорого. Прилично заплачу, не сомневайся. А нужно мне только одно: чтобы я из твоих рассказов выходила белая и пушистая, – заявила Надежда.

Самвел покачал головой:

– Ты не поверишь, Надя, но мне твои деньги не нужны.

– Это что-то новенькое, – протянула Надежда. – Самвел разлюбил деньги. Хорошо, поговорим по-другому. Ты в жизни ничего не боишься?