Текст книги "Возвращение из ночи"
Автор книги: Елена Свиридова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
Митя прекрасно понимал, что для того, чтобы снять с себя все возможные обвинения, ему придется раскрыть свои карты перед районной прокуратурой. А если он это сделает, если предоставит следователю всю информацию о господине Реброве, который на самом деле вовсе и не был Ребровым, дальнейшее частное расследование, поиск сообщников и покровителей своего бывшего однокурсника станут попросту невозможными. Значит, огромная работа, проделанная агентством на свой страх и риск, пойдет прахом. Конечно, можно было бы попытаться привлечь к дальнейшему расследованию именно районную прокуратуру, но Митя сильно сомневался, что ее сотрудники возьмутся за это. Они и без того были завалены своей каждодневной текучкой. Кроме того, частные детективные агентства, появившиеся в последние годы, составляли определенную конкуренцию государственным правоохранительным органам, вызывали зависть, ранили самолюбие. Следователь районной прокуратуры, работавший в государственной структуре за небольшую зарплату, скорее всего не испытывал никакой симпатии к своему более удачливому коллеге, преуспевающему частному детективу, разъезжающему на дорогой иномарке...
Все эти размышления выбивали Митю из колеи, напрягали нервы, а постоянные вызовы на допросы в районную прокуратуру отнимали уйму времени и не давали возможности нормально работать. Наконец, он принял решение и, собрав весь компромат на Германа, отправился в прокуратуру.
Надо сказать, что следователю районной прокуратуры, занимавшемуся расследованием уголовного дела, заведенного по факту самоубийства, а возможно – убийства Германа Реброва, также приходилось не сладко. Он, в свою очередь, тоже проклинал в душе дурацкую ситуацию, внезапно обрушившуюся на его голову. Исполняя свой служебный долг, он тщательно изучал все материалы, собранные следственной группой, сопоставлял свидетельские показания. И чем больше он углублялся в это занятие, тем больше приходил в недоумение, сожалел о потерянном времени и в итоге окончательно запутался в многочисленных и порой совершенно фантастических подробностях этого очень странного дела.
Версия убийства с самого начала не пришлась ему по душе. Дело в том, что в прокуратуре тоже кое-что знали о господине Реброве, который держал в страхе всю районную милицию и при желании в любой момент мог заставить работать на себя абсолютно кого угодно. Было известно также, что Ребров обладает огромной теневой властью, но никто даже и не пытался посягнуть на этого неуязвимого мафиози. Его боялись и ненавидели, но на уровне районных правоохранительных органов он был абсолютно недосягаем. Теперь его самоубийство как нельзя более удачным образом решало все проблемы. Версия же о преднамеренном убийстве следователя совершенно не устраивала по двум причинам. Во-первых, она требовала длительной и кропотливой дальнейшей работы. Во-вторых, единственный реальный претендент на роль убийцы почему-то все больше нравился следователю. Оказавшись перед выбором между живым, довольно симпатичным и очень толковым частным сыщиком и мертвым убийцей – мафиози, он предпочел живого сыщика. Герман Ребров, труп которого подвергся судебной медэкспертизе и покоился в местном морге, внушал следователю глубочайшее отвращение.
Оставалось теперь только свести концы с концами и подать рапорт начальству о закрытии дела, копаться в котором дальше у следователя не было абсолютно никакого желания. Собравшись с мыслями, он начал уже составлять этот рапорт, но в этот момент в его кабинете появился вдруг Дмитрий Сергеевич с огромным портфелем, туго набитым всевозможными материалами на господина Реброва.
– Ну, и чего вы от меня хотите? – устало спросил следователь Митю, испытывая невыносимую лень от одной мысли о необходимости изучения всего этого обширного досье.
– Я счел своим долгом передать это в прокуратуру, – смиренно произнес Дмитрий Сергеевич.
– Ну уж нет! – воскликнул следователь, отстраняя рукой бумаги и видеокассеты, вываленные сыщиком на его стол. – Вы эту кашу заварили, вы ее и расхлебывайте! А у нас и без того работы хватает!
– Но я, к сожалению, не могу сам расхлебать эту кашу, находясь под следствием, – дружелюбно улыбнулся Митя.
– Забирайте все это и катитесь отсюда! – вдруг закричал следователь. – Занимайтесь своим делом, и нам не мешайте!
– Это приказ? – вежливо спросил Митя.
– Да! – подтвердил следователь, подталкивая Митю к двери.
Оставшись в кабинете один, он стал торопливо писать официальное заключение. Когда работа была закончена, следователь доложил начальству приблизительно следующее...
Сопоставив и проанализировав все факты, взяв показания у свидетелей, он пришел к выводу, что господин Ребров пытался инсценировать убийство с целью дискредитации разоблачившего его частного сыщика. На самом деле факт самоубийства совершенно очевиден.
В результате прокуратура приняла заключение следователя и закрыла дело. Основанием для этого послужила смерть господина Реброва, а также всех его бывших сообщников. Следователь облегченно вздохнул и задумался не без сожаления о вселенской несправедливости, в силу которой толковые, юридически грамотные люди покидают государственные властные структуры и создают частные детективные агентства...
Казалось, все закончилось благополучно, уголовное дело закрыто. С Мити сняли все обвинения, Анне не пришлось ходить на допросы к следователю ни в качестве пострадавшей, ни как свидетельнице, судьба и друзья уберегли ее от судебных разбирательств. Ее бывший муж был похоронен под именем Германа Реброва, никто так и не узнал его настоящего имени...
Портфель, в котором хранилось досье на господина Реброва, стоял на одной из полок в офисе детективного агентства и постепенно стал покрываться пылью. С того момента, когда Митя привез его из прокуратуры, никто больше не прикасался к нему.
– Что ты собираешься делать дальше? – озабоченно спросил Белов, глядя на запыленный портфель. – Будешь копаться в подробностях, искать покровителей и сообщников?
– Не знаю, – задумчиво ответил Митя. – Еще недавно я был уверен, что не успокоюсь, пока не распутаю эту криминальную историю до конца. Когда я решил передать все материалы в прокуратуру, я сделал это, видит Бог, не только ради спасения собственной шкуры! В душе я надеялся, что они ухватятся за эти документы и, обладая большими полномочиями, чем я, сумеют довести дело до конца. Я готов был сотрудничать с ними в любом качестве, просто ради идеи. Но следователь вернул все это мне, даже не заглянув в досье!
– Решать, конечно, тебе, – сказал Белов, – но если ты продолжишь свое независимое частное расследование, тебе неизбежно придется привлекать к нему Анну! Она и так столько всего пережила и натерпелась!
– Мне тоже не хотелось бы больше ее тревожить, – признался Митя. – Но вот что мне кажется странным... Почему даже после показа по телевидению сюжета о самоубийстве Германа Реброва никто из его родственников или знакомых не откликнулся, не приехал на его похороны?
– Может быть, никто его не узнал? – предположил Белов.
– Трудно сказать... Мне кажется, человек, проживший много лет под именем Германа Реброва, внешне не настолько сильно изменился, чтобы его невозможно было узнать... Вроде бы, он не сделал никакой пластической операции... Во всяком случае, я его узнал сразу.
– Ты не равняй себя с другими, – сказал Белов. – Ты, все-таки, сыщик! У тебя не только опыт, у тебя мозги на особую волну настроены, вот ты и узнал его!
– Возможно и так... – произнес Митя неуверенно.
– Я думаю, что господин Ребров был абсолютно одинок, и именно в этом дело, – сказал молчавший до сих пор Джек. – Он был одиноким волком, умным, опытным, осторожным. Он тихо подкрадывался и перегрызал глотки тем, кто стоял на его пути... Можно предположить, что он сам и уничтожил всех своих близких... Мы ведь не знаем точно, каково число его жертв, сколько их было до встречи в Анной...
– Но не мог же он всех загрызть! – сказал Белов.
– Скорее всего не мог, – согласился Джек. – Но только те, кто остались в живых, не испытывают по отношению к нему ничего, кроме страха и ненависти. Вот и стараются держаться подальше от всего, что связано с ним, даже после его смерти! – заявил Джек со свойственной ему уверенностью.
– Более того, любое упоминание о своей родственной или дружеской связи с этим человеком может навлечь на его друга или родственника подозрения в причастности к каким-либо темным делам самого Германа, – подхватил Митя мысль друга. – И если кто и видел этот сюжет, у них сработало что-то вроде инстинкта самосохранения. Проявив разумную предосторожность, они не заявили о себе.
– Звучит убедительно, – сказал Белов.
– Послушай, Митя, а кем была его первая жена? – спросил вдруг Джек. – Ведь он, кажется, был женат на ней, когда вы еще вместе учились? Что ты об этом знаешь?
– Да я не знал тогда, что он женат, я никогда не видел его вместе с какой-нибудь женщиной! Я не уверен даже, что история его женитьбы правдива, а не вымышлена. Он ведь мог придумать ее специально, чтобы вызвать сочувствие Анны, – размышлял Митя вслух.
– А мне кажется, это вполне реальная история, – сказал Джек.
– Почему ты так считаешь? – спросил Белов. – По-моему, Митя прав, он запросто мог все это выдумать!
– Но вполне вероятно также, что это было на самом деле, – ответил Джек на реплику Леонида, – и именно он был настоящим автором и организатором убийства своей первой жены! Исполнители, ничего не подозревая, получили свои деньги, а потом на них внезапно обрушился благородный гнев овдовевшего супруга, и они стали жертвами его справедливой мести... Мне кажется, именно жажда мщения, зародившаяся в его подсознании, возможно, с раннего детства, и была основным двигателем его поступков... Вообще чем больше я думаю об этом своеобразном персонаже, тем больше он привлекает меня как профессионала.
– Тебе что, не хватает живых пациентов? – ехидно спросил Белов.
– Напротив... Но не часто встречается такой сложный и интересный для исследования тип патологического развития личности! Любопытно было бы узнать, чем занималась его первая жена, как он мог ее использовать и почему решил от нее избавиться...
– Я вижу, Джек, ты хочешь настоять на том, чтобы Митя продолжил расследование! – воскликнул Белов. – Но ты, проявляя при этом свой профессиональный эгоизм, совершенно не думаешь о других!
– А в тебе, Ленечка, говорит только эгоизм влюбленного Ромео, который не видит ничего вокруг, кроме своей прекрасной Джульетты! Смею заметить, что если бы семьи Монтекки и Капулетти были по-настоящему обследованы с точки зрения психиатрии, история влюбленных не закончилась столь трагически! А если бы параллельно проводилось независимое частное расследование, невинных жертв уж точно удалось бы избежать!
– По-моему, это вполне логичное и правильное рассуждение, – сказал Митя, с интересом слушавший доводы Джека.
– Еще бы! – воскликнул Белов. – Но только Джек далеко не всегда следует логике!
– Какой смысл всегда строить сложные логические рассуждения, если существует такая вещь, как интуиция? – улыбнулся Джек. – Это – кратчайший путь к цели, хотя, конечно, психологу – теоретику трудно это понять...
– Так же как и тебе, со всей твоей замечательной интуицией, никогда не понять той сферы человеческих чувств, которая касается любви к женщине, беспокойства за не! – продолжал наступать Белов.
– Надеюсь, и впредь меня минует чаша сия... – произнес Джек с иронией в голосе. – Мне больно видеть, во что превращают моих друзей внезапно поразившие их стрелы Амура, отравленные любовным ядом...
Белов вспыхнул, приготовившись к следующей атаке.
– Ребята, хватит препираться, – вмешался Митя. – Я принял решение, прямо сейчас. Я не стану проводить больше никакого расследования. Предлагаю всем как можно скорее забыть мрачную историю жестокого и безумного самоубийцы! Герман Ребров, кем бы он ни был на самом деле, как бы ни был он интересен с медицинской точки зрения, перестал существовать в реальности, переселился в мир теней и больше не опасен ни для кого. Думаю, это факт, который не противоречит ни логике, ни интуиции...
– Да, ты прав, – сказал Белов, довольный митиным заключением. – И Анна обрела, наконец, полную свободу от его деспотичной любви, от его ревности и злобы, от преследований, угроз и покушений на ее жизнь! С того момента, как урну с его прахом зарыли в землю, мне кажется, вообще нет больше нужды вспоминать о нем!
– Вы выражаетесь столь образно и поэтично, что черствому прагматику, приземленному практикующему врачу, совершенно бессмысленно спорить с вами! – воскликнул Джек. – Конечно, вы оба, друзья мои, больны любовным недугом, способ излечения от которого не известен даже мне! Но я не умею говорить таким возвышенным языком, не способен к романтическим чувствам, и по сему – сдаюсь! Вы вполне убедили меня!
– Смотри-ка, Ленька, мы, все-таки, его уели, – заявил Митя. – Но вот что интересно все же... Неужели никто из близких Анатолия, или Германа так и не объявится в течение полугода? Ведь у него, по предварительным данным, осталось огромное состояние.
– Что ж, если так никто и не объявится, Анна станет у нас богатой наследницей, как я понимаю, – с улыбкой сказал Джек, подмигнув Белову.
– Так-то оно так... – задумчиво произнес Митя. – Но надо еще разобраться с его непогашенными долгами, неоплаченными налогами... В любом случае, думаю, что-то должно остаться... Адвокат у меня есть, нотариус тоже... Вот этим, пожалуй, я и займусь!
...Сидя в прокуренном офисе детективного агенствта, то рассуждая вслух, то споря запальчиво и подшучивая друг над другом, никто из друзей еще не знал, когда, каким образом и при каких обстоятельствах каждый из них будет вспоминать потом этот разговор...
Спустя еще несколько дней Анна и Белов сидели на кухне и пили кофе. Стол был завален бумагами, Белов торопливо проглядывал свои тесты, работая над новой статьей. Анна что-то рисовала на чистом листе, который ей с трудом удалось раскопать в груде исписанных и исчерченных разными пометками других бумаг. Белов, изредка отрываясь от работы, поглядывал на Анну и снова принимался на тесты. Он знал, что она здесь, рядом, что в любой момент он может не только поглядеть на нее, но дотронуться до ее руки, коснуться пальцами ее волос, даже поцеловать... Но ему не надо было сейчас отвлекаться самому и отвлекать ее, вполне достаточно было просто ее присутствия.
На полу, растянувшись во всю длину малогабаритной кухни и положив свою могучую голову к ногам Анны, мирно дремал, посапывая во сне, огромный рыжий пес с длинной косматой шерстью. Иногда он вздрагивал во сне, судорожно перебирал лапами, но потом снова успокаивался, и словно специально принимал картинные позы, чтобы показать, как он умен и красив...
Глядя на Парацельса Белов подумал, что этому верному и добродушному существу тоже немало пришлось пережить...
Вдруг зазвонил телефон. Белов, неохотно оторвавшись от своей работы и спокойного созерцания, взял трубку.
– Леонид, здравствуй, – настороженно произнес голос Натальи.
– Здравствуй, Наташенька, – приветливо ответил он.
– Знаешь, я хотела спросить тебя... Кто такой Роман?
– По-моему, очень славный парень.
– Ты его знаешь?
– Да. Он мне симпатичен. А ты его видела?
– Да мельком, всего один раз... Я вернулась с работы, вышла из лифта, а Маша провожала его у двери... Он так смотрел на нее!
– Ну и что? – Удивился Белов.
– Ничего, просто он приходит к ней, они там одни... Ей только семнадцать, Леня!
– Наташа, если мне не изменяет память, в восемнадцать ты вышла замуж!
– Мне было почти девятнадцать... И потом... – она не нашлась, что еще сказать, какой привести довод, и произнесла неуверенно, – это было так давно!
Белов рассмеялся над ее нелепой фразой.
– Ничего себе аргумент! Скажи еще, время было другое.
– Я вовсе не такая ханжа, какой ты хочешь меня представить, – обиделась Наталья.
– Я и не думал...
– Леня, он, по-моему, намного старше нее!
– Разве так уж намного, и разве так это важно?
– С тобой трудно спорить, – вздохнула Наталья.
– Вот именно, – ответил Белов. – Давай уж лучше не будем спорить, ладно?
– Ладно, – нехотя согласилась она. – Кстати, Леня... Еще один вопрос... – теперь она с трудом сдерживала внутреннее волнение. – Тебе Дмитрий что-нибудь говорил?..
– О ваших отношениях? – Поспешил помочь ей Белов. – Да, конечно.
– И... как ты?... – она снова замялась.
– Если, Наташенька, тебя интересует, как я отношусь к этому, могу сразу сказать – резко положительно! Я очень ценю и уважаю тебя, а Митька – мой старый друг! Я совершенно искренне рад за вас.
– Спасибо, Леня, – с облегчением вздохнула Наталья, – я так и думала, ну, что ты именно так ответишь...
– Но была не совсем уверена? Напрасно! Что еще я мог, по-твоему, ответить?
– Не знаю... Ты понимаешь, для меня все это не так просто...
– Насчет Машки не беспокойся. Она умница, все поймет правильно. Точнее, давно уже поняла!
– Даже так? – удивилась Наталья. – Но мне она ничего не говорила!
– Вот видишь, в некоторых ситуациях наша дочь бывает тактична и ненавязчива...
– Господи... Леня, а я почему-то так боялась...
– И зря. Бояться тут нечего. Все уладится.
– А.. у тебя? Как у тебя с Ириной?
– Мы расстались, – ответил Белов.
– Разве? – огорчилась Наталья. – Но почему же? Ах, извини, я так бестактна в отличие от дочери!
– Нет-нет, ничего, тут нет никакой тайны! Просто я полюбил другую женщину! – Он чуть было не произнес вслух – которая не похожа ни на тебя, ни на нее, но вовремя остановился, боясь обидеть Наталью, задеть ее самолюбие.
– Я рада за тебя, – сказала Наталья. – Ладно, Леня, спасибо тебе за поддержку.
– Да не за что! И вообще звони иногда. И Машка пусть по чаще заглядывает.
– Хорошо... Конечно. Ну, счастливо, Леня!
– Пока.
Положив трубку, Белов подошел к Анне, обнял ее и спросил.
– Ты не устала? Хочешь прилечь?
Она улыбнулась.
– Конечно, только вместе с тобой.
Он подхватил ее на руки и понес в комнату.
Рабочий день Джека в последнее время начинался рано утром, и к вечеру он чувствовал себя усталым и совершенно разбитым. Каждый из посещавших его людей требовал особого внимания к себе, каждый обижался, что время приема ограничено и очень неохотно покидал кабинет.
В этот день беседа с пациенткой, мнительной дамой средних лет, страдающей всеми на свете болезнями, особенно затянулась. Джек прекрасно видел, что все ее страхи совершенно необоснованны, но никак не мог подобрать ключ к ее изломанной психике. В конце концов он пришел к выводу, что все это – просто капризы избалованной дамочки, но сказать об этом в глаза клиентке было невозможно. Он мучительно искал подходящую для общения форму, и, проведя с ней лишний час, измотанный, опустошенный, с полным безразличием сунул в бумажник гонорар за проведенный сеанс.
Джек сидел в своем кабинете и вместе с ассистенсткой Вероникой просматривал список пациентов, записанных на текущую и следующую недели. Желающих попасть на прием к модному психиатру с безупречной репутацией оказалось так много, что Джек пришел в ужас.
– Вероника, если так будет продолжаться и дальше, мне придется проводит в клинике круглые сутки!
– Зато вы, наконец, разбогатеете и купите собственную машину! – заботливо утешила его ассистентка.
– Куплю машину! Прекращу выпивать, отращу животик и превращусь в скучного респектабельного джентльмена! Усы я уже сбрил, осталась самая малость. Фу, какая тоска! Может быть и правда перейти к Дмитрию в детективное агентство? Там жизнь куда интереснее!
Вдруг в кабинете зазвонил телефон.
– Пожалуйста, возьми трубку и скажи, что прием закончен. Пусть звонят завтра, – произнес Джек недовольным голосом.
– Алло! – Вероника посмотрела на Джека, шепнула, прикрыв трубку рукой, – там какая-то дама... Вы не могли бы позвонить завтра, он сейчас очень занят...
Джек даже сам не понял, как это произошло... Его рука, словно помимо его воли, вдруг потянулась к трубке, и какой-то совсем чужой голос произнес.
– Я слушаю вас. Чем могу быть полезен?
– Здравствуйте, Евгений Борисович, – услышал он в ответ мелодичный голос, похожий на звучание небесных струн. – Мне посоветовали обратиться к вам мои друзья, но я могу позвонить в другой раз, если вы заняты.
– Нет, почему же, – сказал Джек как-то неуверенно. – Вы хотите придти ко мне на прием?
– Да, если это возможно, – прозвенел музыкальный голосок.
– А когда бы вам было удобно?
Вероника, услышав эту фразу, с удивлением посмотрела на своего шефа.
– Но... Я приеду, когда вы скажете. В общем, это не так уж срочно...
Джек посмотрел на часы. Было уже без четверти семь.
– А вы могли бы приехать прямо сейчас? – снова произнес за него чужой голос с незнакомыми интонациями.
Он поймал на себе взгляд Вероники, полный невыразимого изумления. Конечно, она еще ни разу за все время работы с Джеком не видела и не слышала ничего подобного...
– А это возможно? – пропел голосок в трубке.
– Да, у меня как раз сегодня образовалось окно, один из пациентов заболел, и я мог бы вместо него принять вас, – нагло и беззастенчиво наврал чужой голос, сорвавшись с губ Джека.
– Хорошо. Спасибо. Я буду у вас через полчаса, или чуть-чуть раньше, как доеду. Это не поздно?
– Конечно нет! – радостно воскликнул все тот же странный незнакомый голос, который с удивлением слушал Джек, но никак не мог ни перебить, ни оборвать его... И вдруг он понял, что на самом деле это звучит его собственный внутренний голос, и звучит совсем иначе, чем обычный, которым он разговаривает с пациентами, сотрудниками, даже друзьями... Видимо, он впервые за всю его жизнь проснулся где-то в глубине его существа и вдруг заговорил вслух...
– Евгений Борисович, что с вами? – Вероника с ненаигранным испугом смотрела на него. – Вам отдыхать надо, срочно, уезжайте в отпуск! И ну их всех, этих ваших больных!
Джек повернулся к ней с глупой и почти блаженной улыбкой на лице.
– Веронюшка, у меня правда вдруг поехала крыша... Это очень заметно?
– Еще бы! – ассистентка даже руками всплеснула. – Вы бы видели себя!
– А что? Рожа стала дурацкая?
– Да вы только подумайте! Может быть, она старая, косоглазая, кривоногая! И шизофрения у нее в такой стадии, что уж и сделать ничего нельзя! А вы, вы даже имя и фамилию у нее не спросили!
– Да... Действительно, не спросил, – сказал Джек уже обычным своим голосом и вдруг добродушно рассмеялся. – А ты что, Веронюшка, никак ревнуешь меня?
Ассистентка вспыхнула, бросила на него гневный взгляд.
– А если и так? Что, не имею права? Я бы для вас... не только бандитам в лапы, да хоть в чертово пекло пошла бы! А эта – двух слов сказать не успела, да вы даже не видели ее, а уже...
В этот момент кто-то тихонько постучал в дверь.
На лице Джека снова появилась глупая улыбка.
– Не забывайте, пожалуйста, соблюдать правила профессиональной этики, Евгений Борисович! – Вероника демонстративно бросилась к двери, распахнула ее, пропуская в кабинет молодую незнакомую женщину, и скрылась в коридоре.
И она вошла... На вид ей было около тридцати, или немного за тридцать... Нельзя сказать, чтобы она была безумно красива и ошеломляла своей броской красотой. Наверное, бывают красивее. И моложе, наверное, тоже бывают... Ее каштановые волосы крупными кудрями падали на плечи, а из-под чуть взлохмаченной челки, падающей на лоб, весело смотрели лучистые светло-карие глаза... Роста она была самого среднего, тоненькая, в черных облегающих джинсах и легкой курточке поверх тонкого свитера... Джек подумал, что если бы случайно встретил ее на улице, то мог бы не заметить среди толпы, и это стало бы самой ужасной несправедливостью в его судьбе... В этой женщине было что-то такое, что сильнее всего – очарования юности, броской эффектной красоты, что-то, что тянет к себе словно мощным магнитом, привораживает, очаровывает и забирает в плен не тело, а душу...
– Садитесь пожалуйста, – сдержанно произнес Джек, думая про себя, что никогда нельзя ни в чем зарекаться.
Она улыбнулась и села за стол напротив него.
– Если не трудно, представьтесь, – он с деловым видом уставился на список пациентов, из всех сил стараясь не выходить за рамки профессиональной этики в отношениях с пациентами.
– Елизавета Алексеевна... Или просто Лиза, – смущенно улыбнулась она. – Я не слишком вас задержала, Евгений Борисович?
– Нет, что вы. Я же сам назначил вам время. Так какие у вас проблемы, Елизавета Алексеевна? – с трудом борясь с собственным внутренним голосом, готовым вот-вот прорваться наружу, спросил Джек.
– Я попробую вам рассказать... – она опустила глаза, и вдруг совершенно неожиданно предложила. – Может быть, мы с вами где-нибудь поужинаем вместе?
– Что вы сказали? – переспросил Джек, с трудом сохраняя дар речи.
И она тот час снова смутилась.
– Вам, наверное, кажется странным, Евгений Борисович, что я это предлагаю, но, честное слово, мне так трудно разговаривать в больничном кабинете, даже в таком уютном, как ваш... Вы простите меня и не поймите неправильно!
Джек, решившись наконец, поглядел ей в глаза, и сразу почувствовал, что понял ее как раз правильно, именно так, как ему больше всего хотелось. Какое-то время еще они молча смотрели друг на друга, глаза в глаза, и продолжалось это секунду, минуту, может быть час или целую вечность... И первым нарушив это молчание, Джек сказал.
– Пожалуй, в вашем предложении есть определенная логика. К тому же я голоден, с утра не выходил из клиники, ничего, кроме кофе...
– Замечательно! – обрадовалась она.
– И куда мы с вами отправимся, Елизавета Алексеевна?
– Куда хотите! Я на машине. Да хоть ко мне домой! – воскликнула она, и тут же ужасно смутилась, даже покраснела.
– Значит, вы приглашаете меня на ужин? – сказал тот самый голос, который существовал снаружи и был знаком и привычен. – Должен вам сказать, что вообще это не принято в отношениях между врачом и пациентом.
– Жаль... – тихо сказала она. – Но, может быть, вы сделаете исключение? Если, конечно, не очень спешите... Я живу одна, мы никому не помешаем, никого не побеспокоим! У меня в доме много интересных книг, и картин, и вообще всяких интересных вещей. От отца остались... Он был ученым, довольно известным археологом... Если, конечно, вам интересно...
– Ладно, поехали, Лиза! – вдруг снова прорвался наружу нахальный внутренний голос и Джек, галантно взяв под руку молодую женщину, повел ее к двери. – Рассказывайте о своих проблемах! Показывайте ваши картины, книги, вазы, статуэтки и черепки из раскопок. Кстати, вы ведь тоже археолог?
– Да... – удивилась она. – А как вы догадались?
– Это совсем не трудно, – улыбнулся Джек. – Ну, где ваш автомобиль?
– У подъезда... – ответила она.
Он чуть было не сказал – везите меня куда хотите! Хоть на край света! Но, успев вовремя остановить свой совершенно обнаглевший внутренний голос, промолчал и сдержанно улыбаясь вышел во двор больницы следом за своей пациенткой...
Они ехали по вечерней улице, и Джек с удовольствием наблюдал, как его новая знакомая ловко управляет машиной, ему нравились ее движения, быстрые и четкие и в то же время грациозные и плавные. Он вглядывался в ее красивый профиль, тонко очерченный нос, чуть припухшие губы, стараясь угадать, какой характер скрывается за этими чертами лица... Он смотрел на нее одновременно и как мужчина, потрясенный ее магическим обаянием, и как врач, готовый в любой момент прийти на помощь. И, как ни странно, обе эти его сущности вполне гармонично уживались в нем, не вступая больше в противоречие друг с другом. Он понял, что его нагловатый внутренний голос был всего лишь проявлением его мужской сущности, которой просто напросто надоело находиться под постоянным контролем ироничного разума. А именно этот разум принял однажды решение, что настоящий психиатр не имеет никакого права на личную жизнь, во всяком случае, такую, которая поглощает его существо, проникает в душу, а не просто скользит по поверхности. До сих пор он жил, будучи полностью уверенным в правильности этого принципа, подсмеиваясь над чужими романами и не позволяя самому себе ничего, кроме коротких ничего не значащих связей. Но сейчас, находясь рядом с Лизой, он готов был с легкостью отказаться не только от этого принципа, но и от привычного образа жизни. Более того, он подумал даже, что если бы не встретил ее и продолжал жить по-прежнему, это могло бы привести его, в конце концов, к раздвоению личности. Тот самый внутренний голос, о существовании которого еще недавно он даже не подозревал, тайно жил в нем и, борясь за выживание, исподволь разрушал его личность. И он, Джек, такой проницательный, мудрый, ироничный даже не подозревал, что находится на грани внутренней катастрофы...
– Скажите, Лиза, – вдруг спросил он. – А что, все-таки, заставило вас обратиться ко мне?
– Мне трудно говорить об этом сейчас, – прозвучал ее ответ. – Давайте, доедем до дому, уж коли вы согласились, и я вам все расскажу... Если, конечно, у вас найдется время и хватит терпения выслушать мой странный и не очень веселый рассказ.
– Но я для того и поехал с вами, чтобы вас выслушать и постараться помочь вам, – сказал Джек.
– Да? – спросила Лиза. – Ну, действительно, для чего же еще... Хорошо, я начну вам рассказывать, но только вы, пожалуйста, не смотрите на меня так...
– А как я смотрю на вас? – спросил Джек с любопытством.
– Не знаю, как-то странно, вы меня немного смущаете своим взглядом, и я чувствую себя неловко, словно навязываю вам себя...
– Хорошо, я буду смотреть в окно и слушать ваш рассказ, словно его читает артистка по радио. Вас это устроит?
– Да, конечно! – обрадовалась Лиза. – Я буду просто говорить, а вы – просто слушать... Господи. да что же это такое, я все болтаю разные глупости и никак не перейду к тому, ради чего я пришла к вам... Мне, правда, ужасно стыдно!
– Лиза, но ведь я – ваш друг, и вам совсем незачем стыдиться меня, – Джек улыбнулся и отвернулся к окну, – за окном – тихий приятный вечер, улицы становятся пустынными, редкие машины проезжают навстречу, выхватывая светом фар одинокие фигуры людей, торопливо идущих домой... Я тоже возвращаюсь с работы, еду один в машине, настраиваю свой приемник, там звучит какая-то музыка, ее перебивает реклама... Потом голос диктора сообщает очередные новости, прогноз погоды. Все это не зацепляет мое внимание. Но вдруг я слышу, как на одной волне приятный женский голос произносит обрывок фразы. Я не успеваю расслышать ее, понять смысл, но мне так нравится этот голос, что я слушаю дальше... Она говорит – мой отец был археологом. Я помню с раннего детства... Но голос вдруг обрывается, волна уходит. Я снова пытаюсь ее поймать. Так что же дальше?
