Текст книги "Возвращение из ночи"
Автор книги: Елена Свиридова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Елена Свиридова
Возвращение из ночи
Часть первая
Белов ехал не спеша, вглядываясь в скользкую мокрую дорогу. Еще вчера весело светило апрельское солнце, а сегодня опять повалил мокрый снег и, превратившись в грязную слякоть, брызгал из-под колес. На шоссе было пусто. Свет фар рассекал туман, выхватывая из темноты деревья с оголенными ветками. Белов устало глядел на унылый пейзаж, на душе была тоска. В сущности, в его жизни не происходило ничего особенно плохого, а точнее, не происходило вообще ничего. И это было самое отвратительное, потому что его решительный характер требовал перемен, неуемный темперамент рвался наружу и жаждал деятельности. Раньше он хватался за все, поначалу что-то получалось, но вскоре все дела начинали буксовать, как автомобиль на вязкой проселочной дороге. Наконец, он вынужден был признаться самому себе, что ничего в этом мире от него не зависит, что обстоятельства не хотят ему подчиняться, а, следовательно, нужно как-то изменить свое отношение к этим обстоятельствам. И касается это всего – работы, личной жизни, дурацкого бездарного быта.
Еще студентом, поддавшись внезапному порыву, он женился, и семейная жизнь, как это случается чаще всего, очень скоро превратилась в совместную борьбу за существование и постоянное сражение друг с другом. Он и в этом оказался не оригинален, какое-то время продолжал тратить силы на изнурительную битву с обстоятельствами и с женой, потом, не изобретя ничего нового, завел себе в качестве отдушины любовницу, которая терпеливо ждала и надеялась, что он оставит семью и уйдет к ней. Так продолжалось до недавнего времени. Навязчиво всплыли в памяти бессмысленные метания между любовницей и женой, которые он прервал волевым усилием всего месяц назад...
За окном уныло шел дождь. Ирина варила в кухне кофе, слышно было, как она наливает воду из крана, стучит ложкой... Вот она вошла с маленьким подносом, поставила на стол. Белов молча выпил кофе, машинально взял со стола пустую чашку, заглянул внутрь. Там осела кофейная гуща, образовав странный загадочный узор, манящий своей нераскрытой тайной.
– Ну и что? – спросила Ирина из-за спины.
Белов пожал плечами, поставил чашку на место.
– Ни черта я в этом не понимаю.
– Рассказать? – спросила Ирина интригующим шепотом.
– Ты тоже не понимаешь, не надо притворяться прорицательницей! – неожиданно резко заявил Белов.
– Леня, зачем ты так... – Ирина всхлипнула.
Белов промолчал, поглядел в окно. Дождь, вроде бы, кончился, сквозь облака проступило закатное солнце.
– Ладно, прости, – он встал, пошел к двери. Потом резко обернулся, рывком схватил Ирину за руки, притянул к себе и прошептал, дыша ей в лицо. – Ну почему, почему ты терпишь все это? Почему не скажешь – хватит! Оставайся со мной, или уходи... к чертовой матери!
Ирина отшатнулась, упала в кресло, взяла сигарету дрожащей рукой, закурила.
– Господи... – простонала она. – Ты и это хочешь свалить на меня. Нет, Ленечка, не дождешься!
Белов, уже раскаявшись в своей внезапной вспышке гнева, тихо спросил.
– Почему?
– Да потому что я такая же тряпка, такое же беспомощное барахло, как и ты! – Ирина зарыдала, уронив на руки голову.
Домой он вернулся ночью. Наталья встретила его в прихожей, бледная, осунувшаяся, в халате поверх ночной рубашки.
– Где ты был? – спросила она, пронизывая его полным слез взглядом.
Он понял вдруг, что врать дальше бессмысленно, и ответил с подкупающей прямотой.
– У другой женщины.
Она вздрогнула, но быстро овладела собой, взяла сигарету совсем таким же движением, как Ирина... Спросила упавшим голосом.
– И что ты собираешься делать?
– Я... ничего еще не решил, – ответил Белов.
– Ты считаешь, что решать тебе одному? Как же все у тебя легко! Ладно, я уже все решила, пусть тебе будет еще легче! И больше нам не о чем говорить!
– Что ж, воля твоя, но я бы не горячился так... Не забывай, у нас, все-таки, дочь.
Белов говорил все это почти автоматически, удивляясь сам, до какой степени он не испытывает сейчас никаких чувств, кроме легкого угрызения совести. Уж лучше не задумываться, не вникать, потому что на самом деле все это гадко, отвратительно своей банальностью.
– Нет, ты... ты просто чудовище! Господи! – Наталья закрыла руками лицо. – Ну иди! Иди к ней! Прямо сейчас!
Белов с тоской отметил, что в его отношениях с женой не осталось и тени прежнего чувства, да и было ли оно вообще, это чувство? Одна фальшь! И еще он понял вдруг, что обе женщины, между которыми он никак не мог сделать выбор, очень похожи, они как бы дополняют друг друга, и между ними гораздо больше общего, чем у него с каждой из них... Он помолчал, глядя на тусклую луну в ночном небе, потом сказал.
– Прости, Наташа... Я ведь... и ее не люблю.
Несколько дней они не разговаривали. Наконец, он не выдержал, влез в долги, снял квартиру и съехал... В моральном смысле стало немного легче, но только не в материальном! А чего он, собственно, хочет? Сам себе такую жизнь устроил! Свободы захотел – плати! Двести баксов в месяц за убогую однокомнатную квартирку! Деньги – вперед!
На повороте Белов включил дальний свет. Справа показались силуэты каких-то построек. Внезапно из темноты на шоссе метнулась белая фигура. Белов резко вывернул руль, затормозил рывком. Машина заметалась, беспорядочно расплескивая фарами свет. Наконец, ее вынесло на обочину. Он выскочил из машины и в ужасе взглянул на дорогу.
На мокром асфальте неподвижно лежала девушка, босая, в одной рубашке. Он наклонился, взял ее руку. Реакции никакой, пульс не прощупывался. Белов оцепенел, обливаясь холодным потом. "Неужели насмерть? Вот влип!..". Он огляделся. В домах у дороги ни одно окно не светилось, только помаячило какое-то белое пятно и исчезло. А может, показалось? Глюки начались? Господи, он только что ругал судьбу, он был всем недоволен, но как прекрасна была его жизнь всего несколько минут назад! Ладно, будь что будет... Он наклонился, подхватил девушку на руки и понес к машине.
Уложив ее на заднее сиденье, он сел за руль, закурил, дрожащей рукой включил зажигание и медленно выполз с обочины.
На шоссе по-прежнему было пусто и темно. Но вдруг сзади полоснул свет фар. Белов видел в зеркальце, как он приближается. Кто-то догонял его. Белов ощутил сильную дрожь, снова покрылся испариной, затормозил и встал на краю дороги. Он не мог ехать, вообще не мог шелохнуться. Жизнь кончилась, и ничто уже не имело значения.
Мимо, не сбавляя скорость, промчался черный "мерседес" и скрылся за поворотом. Белов уронил голову на руки, судорожно сжимавшие руль. Послышался какой-то странный звук, или это кровь стучала в висках? Он медленно обернулся и поглядел на заднее сиденье.
Девушка, забившись в угол и ежась от холода, во все глаза смотрела на него.
– Ну, дела! – Белов вздохнул, вытер пот со лба и неожиданно расхохотался. Он уже мысленно отвез ее в морг, простился со своей драгоценной свободой, а она жива, она еще и разглядывает его, как какой-нибудь диковинный экспонат! С трудом справившись с нервным смехом, Белов снова взглянул на свою непрошеную гостью. Ее бил озноб.
– На, накройся, – он снял куртку, протянул ей.
Она молча схватила куртку, с трудом натянула на себя. Ее продолжало трясти.
– Садись вперед, здесь печка. – Белов помог ей перелезть на переднее сиденье.
Она послушно уселась рядом с ним, поджав босые ноги и кутаясь в его куртку. Немного успокоившись, Белов с любопытством оглядел ее. Ну и видок! На щеке – ссадина, мокрые волосы растрепанны, мокрая ночная сорочка, дрожит, как осиновый лист.
– И откуда ты взялась мне на голову!
Она испуганно поглядела на него и промолчала.
– Ты что молчишь? Раз живая – говори! – Рассердился Белов. – Из подпольного борделя сбежала?
И тут она зарыдала, прямо-таки закатилась в истерике.
– Ладно тебе, – сказал Белов. – Ну, прости старого дурака, понимаю, пошутил тупо... – Он обнял девчонку за плечи, чувствуя дурацкую неловкость и жалость. Как большинство мужчин, он не выносил слез и, стараясь сгладить нелепость ситуации, осторожно привлек ее к себе.
Вдруг она резко вырвалась, оттолкнула его, распахнула дверцу и чуть не вывалилась из машины.
– Не валяй дурака! – Белов поймал ее за руку и усадил обратно. – Что взбрело в твою дурную голову? Что я тебя изнасилую, прямо здесь, в машине?
Она съежилась, закрыла руками лицо.
– Я не псих и не маньяк, с малолетками не связываюсь. У меня дочка, как ты, между прочим. Так что сиди и не выкалывайся!
Она убрала руки от лица, поглядела на него с изумлением и опять не произнесла ни слова.
– Не веришь? – Белов усмехнулся. – Видишь, я седой уже. Да от таких, как ты, не только поседеешь. Думал, теперь еще и заикой стану, как ты на дорогу выскочила. А ты, случаем, не немая?
Она молча помотала головой.
– Тогда говори, куда везти тебя.
– Не знаю... – еле слышно прошептала она.
– М-да... – Белов снова закурил и попытался осмыслить нелепую ситуацию, в которой он оказался. Вроде бы, все закончилось хорошо... Но что теперь делать с этой девицей? Кто она? Потаскушка? Нет, не похоже... Глаза такие печальные. У всех у них глаза печальные! – А что ты знаешь?
Она с испугом глядела на него, он почувствовал, что в ее душе идет какая-то мучительная борьба, что-то мешает ей говорить.
– Ты чего-то боишься? Я понимаю, просто так в таком виде не бросаются под колеса... Может, расскажешь, что с тобой стряслось?
– Не помню... – пробормотала она.
– С тобой все в порядке?
– Кажется...
– Ладно, поехали! – Белов тронулся с места, и машина быстро покатилась в сторону города.
Дежурный врач травмапункта внимательно осматривал девушку. Это был уже немолодой человек, в очках с толстыми стеклами, видно, сильно близорукий, но руки у него были крепкие, уверенные. Он проверял пульс, давление, ощупывал кости, суставы.
– Редко теперь такого человека встретишь, который от собственного греха не удирает, – бурчал он себе под нос. – Тебе, девочка, повезло. А мог бы бросить на дороге, кто его найдет? – Он обратился к сестре. – Запишите данные пострадавшей.
– Фамилия, имя, адрес... – сказала сестра.
– Я... я не помню...
Белов нервно курил в коридоре, то и дело поглядывая на дверь. Услышав последнюю фразу, он не выдержал и вбежал в кабинет.
– Доктор, с ней все в порядке?
– Серьезных повреждений нет...
Врач молча внимательно посмотрел в глаза девушке, направив лампу прямо в лицо. Снова обратился к сестре.
– Экспресс-анализ, на содержание в крови наркотических препаратов...
– Она наркоманка? Только этого не хватало! – Ужаснулся Белов.
– Не думаю, – спокойно ответил врач. – Я провожу тестирование. Она говорит, что ничего не помнит. Я должен понять, правда ли это.
– А если она просто не хочет называть себя?
– Такое тоже возможно. Первую помощь мы оказали. Вы ее заберете?
Девушка умоляюще посмотрела на Белова.
– Да, конечно, – неуверенно ответил он. – Не бросать же снова на улицу.
– Да уж, – сказал врач. – Другой раз ей так не повезет... Возьмите направление. Надо показать ее психиатру.
– Зачем? – удивился Белов.
– Я не специалист, но возможна амнезия в результате шока. А вы, молодой человек, просто святой, редко таких в наше время встретишь! – врач протянул ему руку.
– Да что вы! Я ужасный грешник! – улыбнулся Белов. – Ладно, пошли! – он взял девушку за руку и повел на улицу.
Они снова ехали в машине. Рассветало, в тумане проглядывали силуэты домов, город просыпался, но людей на улице было еще почти не видно.
– Так куда тебя везти? – устало спросил Белов.
– Я... я не знаю!
– Что ж, тогда поедем ко мне, и ты мне все расскажешь.
– Что расскажу? – испугалась она.
– Все. Как ты дошла до жизни такой. В общем, собирайся с мыслями, вспоминай.
– Но я ничего не помню!
– Ну, это врядли. Что-то ты должна помнить. Как тебя зовут, где живешь. Где одежду свою оставила, почему в рубашке оказалась. Почему под мою машину кинулась...
– Я... я попробую... А почему ты меня на дороге не бросил? Доктор-старикашка, и тот удивился, говорит, удрать должен был. А ты не удрал. Почему? Тебя разве видел кто?
– Ну, это проще простого. Здравый смысл и голый расчет.
– И все?
– А что еще?
– Может, меня пожалел?
– Ну уж нет! Представь себе, если бы меня нашли... Наезд, с отягчающими обстоятельствами. Сама подумай, хочется мне срок отбывать? Так что мотивы у меня были чисто эгоистические. Какая уж тут жалость! Спал бы я сейчас спокойно в своей постели, а тут – вожусь с тобой, и не знаю даже, как тебя зовут и когда от тебя, наконец избавлюсь! Ну, вот и приехали...
– Ты извини, тут у меня малость не прибрано, – сказал Белов, зажигая свет, – дома бываю мало.
На столе валялись бумаги, зеркало, электробритва, на неприбранной постели грудой лежала одежда. Белов вытащил из нее длинный махровый халат, протянул девчонке.
– Там ванна, туалет... Иди.
Белов включил магнитофон, открыл бар, плеснул в стакан джин с тоником, устало опустился на диван, выпил, закурил и закрыл глаза. Квартира наполнилась мягкими звуками скрипки. Он слушал музыку, стараясь отвлечься от своих недавних переживаний, от надоевшей суеты, и в какой-то момент забыл обо всем, словно перейдя в другое измерение, где нет ничего земного, а есть только музыка, свобода и покой.
К действительности его вернул голос девушки.
– Вы любите Вивальди? – спросила она, стоя перед ним чистенькая, аккуратненькая, с гладко зачесанными волосами, обернувшись почки вдвое его халатом и туго перевязав его поясом.
– Ты разбираешься в музыке? – удивился Белов.
– Не знаю. Просто я слышу, что это Вивальди, вот и все...
Белов поглядел на нее с еще большим удивлением, и обнаружил вдруг, что она не просто хорошенькая, а необычайно хороша. Открытое лицо, высокий красивый лоб, светлые ясные глаза. Правда, худовата, но это только придавало ей особое изящество. Пожалуй, на проститутку не похожа. Хотя внешность еще ни о чем не говорит. С такой внешностью можно быть студенткой, фотомоделью, артисткой, скрипачкой, певицей, путаной – кем угодно! На вид лет двадцать, не больше, хотя у женщин наружность зачастую бывает обманчива. Господи, да кто же она? И что с ней делать, если она и дальше ничего о себе не расскажет? Задал сам себе головоломку, психолог хренов!
– А где ваша дочка? – вдруг спросила девушка, обращаясь теперь к нему только на «вы».
– Нету. То есть здесь нет. Осталась с матерью. Мы разошлись.
– А почему?
– Сложный вопрос... Долго рассказывать, да и не очень интересно...
– А мне интересно. Мне интересно, почему люди живут вместе, а потом вдруг расстаются...
– Для этого существует миллион причин.
– А какая причина у вас?
– Да что ты пристала, ей богу! – рассердился Белов. – Разошлись и разошлись! Тебе-то что с этого? И вообще, не я тебе должен рассказывать о своей жизни, а ты мне!
В это время зазвонил телефон, Белов взял трубку.
– Привет, Леньчик! – радостно пробасил приятель. – Хорошо, что ты дома. Мы сейчас к тебе завалимся!
Белов поглядел на часы. Было без четверти четыре утра.
– Нет, Саша, сейчас невозможно... – пробормотал Белов.
– Да ты что, дрыхнуть собираешься, что ли? Давай просыпайся!
– Не в этом дело... Во-первых, я смертельно устал. А во-вторых, я не один, понимаешь...
– Рад за тебя! А я ее знаю?
– Нет...
– Прекрасно! Познакомишь с новой дамой! – захохотал приятель в трубке.
– Да нет, совсем не то! Встретимся завтра. Я все объясню. Идет?
– Ну, ты темнила! Ладно, нагрянем завтра вечером, пока!
Белов положил трубку, посмотрел на девушку.
– Мы с тобой вместе уже несколько часов, а я даже не знаю, как тебя зовут.
– А вы дайте мне имя, какое вам нравится, – впервые за все время она слабо улыбнулась.
– Ты правда не помнишь? – спросил Белов серьезно.
Она помотала головой.
– Ладно. Назовем тебя Юлей. Устраивает?
– Конечно, если вам нравится...
– Нравится. Так звали одну девочку, которую я очень любил, когда в школе учился...
– Я на нее похожа?
– Не очень...
– Вы расстались?
– Да.
– Почему?
– Тебе обязательно надо знать? – устало спросил Белов. – Понимаешь ли, это было очень давно, и расстались мы из-за какой-то глупости. Каждый из нас встал в позу и не захотел сделать встречный шаг. А потом прошло время, она вышла замуж, я женился. Банальная история, каких много. Ты удовлетворена ответом?
– Нет... – прошептала Юля. – Почему люди расстаются, если хотят быть вместе? Я не понимаю...
– А что ты вообще понимаешь? – спросил Белов, с трудом сдерживая раздражение. – Ты вот все притворяешься, что ничего не помнишь, а сколько это может продолжаться? Ты ведь где-то живешь, наверное, кто-то тебя уже ищет. Не можешь же ты всегда здесь оставаться!
Она нахмурила лоб, прищурила глаза, на ее лице появилось мучительно страдальческое выражение. Белов подумал, что она может быть и старше, чем ему показалось сначала. Сейчас она выглядела вполне взрослой женщиной, успевшей многое пережить в этой жизни. Вдруг взгляд ее прояснился, выражение лица снова стало доверчиво детским, она поглядела в глаза Белову и заявила с неожиданной прямотой.
– А я бы осталась...
– Что?
– Я бы осталась здесь навсегда... – тихо повторила она.
– Интересно получается, – усмехнулся Белов, – и в каком же качестве?
– В любом...
– И как ты себе это представляешь?
– Не знаю...
– А что ты знаешь?! – не сдержавшись, заорал Белов.
Она вздрогнула, помолчала, потом сказала.
– Знаю, что мне здесь нравится... Нравится слушать музыку, нравится разговаривать с вами, нравитесь вы... Даже когда кричите...
– Ничего себе! – произнес Белов, растерявшись от такого неожиданного признания. – Ладно, Юля, ложись спать, как пишут в народных сказках, утро вечера мудренее. Хотя какой тут вечер! В общем, давай выспимся хорошенько, а потом будем разбираться, что к чему. Не возражаешь, если я уложу тебя на кухне?
– Как скажете. – Тихо ответила она.
Какая покорность, однако! Белов раздвинул маленький кухонный диван, быстро постелил белье.
– Все. Ложись. Пока.
Он вернулся в комнату, буквально рухнул в постель и мгновенно провалился в глубокий сон. Он не знал, сколько проспал, но вдруг что-то внезапно разбудило его, какой-то странный звук, странное ощущение. С трудом открыв глаза, он с удивлением увидел Юлю в своей постели. Она лежала рядом, в его халате, робко прижавшись к нему, положив голову на его плечо, напряженная, съежившаяся, и тихо плакала, вздрагивая всем телом.
– Господи, да что с тобой? – пробормотал он спросонок.
– Мне страшно... Я боюсь одна... – прошептала она сквозь слезы. – Вы... вы простите меня?
– Перестань реветь, тогда прощу, – сказал Белов. И вдруг, сам тому удивляясь, почувствовал прилив отчаянной жалости, и нежности к этому странному существу, о котором он не знал ровном счетом ничего, и даже не мог строить догадки из-за полного отсутствия информации. Но он понял одно, и в этом интуиция и профессиональный опыт не могли его обмануть – эта девушка была сильно чем-то напугана и нуждалась в его защите. Он крепко обнял ее, прижал к себе... Она перестала плакать, успокоилась, прильнула к нему... Он осторожно распахнул на ней халат, ласково провел рукой по ее худенькому телу. Она совсем не сопротивлялась, напротив, ее скованность исчезла. И тогда, отбросив все доводы рассудка, он дал волю нахлынувшему чувству. Все было так просто и естественно, и близость, возникшая между ними как бы сама собой, доставила Белову необычайную радость. Он вдруг, впервые за много лет, почувствовал себя по-настоящему счастливым. От него ничего не требовали, ни в чем не упрекали, он был самим собой и именно таким он нравился своей загадочной юной возлюбленной. Но в ощущение радости подсознательно вкрадывалось чувство тревоги, а вместе с ним нарастало раздражение на нелепую ситуацию и на самого себя. В чем дело? Что может быть плохого в близости между мужчиной и женщиной, которых потянуло друг к другу? Подумав так, он тот час усмехнулся своей уловке. Конечно, дело не в близости, а в ответственности, которая внезапно обрушилась на него и которой он, как и большинство мужчин, подсознательно старался избегать. Возможно, это странное человеческое существо, которое вдруг подарило ему себя и вверило ему свою судьбу, внесет в его жизнь какие-то перемены, которых он так ждал, но к которым, по правде, не очень-то был готов...
Проснулся Белов в середине дня. Сквозь шторы беззастенчиво проникали солнечные лучи, освещая хорошенькое личико безмятежно спящей девушки. На миг он залюбовался ею, но вскоре ощущение нарастающей тревоги вновь завладело им. Что будет, когда она проснется? Опять шарады и ребусы? Его жизнь изменилась вдруг странным образом, и девчонка, которая бросилась ему под колеса, а теперь спала в его постели, была тому виной. Белов еще не понимал, что с ней делать дальше. Наверное, прав был врач, дежуривший в травмапункте – без психиатра не обойтись. Да и вообще, надо бы обследовать ее в клинике! С другой стороны, зачем ему вся эта головная боль?
Белов осторожно высвободил свое плечо, переложил голову Юли на подушку, выбрался из-под одеяла и, взяв радиотелефон, закрылся на кухне.
– Ирка, привет! – сказал он бодрым голосом.
В трубке возникла непродолжительная пауза, после чего Ирина настороженно произнесла.
– Привет.
– Знаешь, я, конечно осел, козел, но я хочу, чтобы мы с тобой остались друзьями. Ты согласна?
– У тебя что-то случилось? – тихо спросила Ирина.
– Ничего особенного... Впрочем, я вру.
– Тебе что-нибудь нужно, Леня?
– В общем, да.
– Что? – спросила Ирина сдержанно.
– Можно, я приеду к тебе и все объясню?
Она молчала, затаив дыхание и, видимо, решая, как отреагировать на его неожиданную просьбу. Наверное, хотела сказать, что не одна, чтобы удовлетворить свою уязвленную гордость, но Белов чувствовал, что она одна, и не только сейчас – вообще. И виноват в этом был он. Она все еще ждала, на что-то надеялась, хотя и делала вид, что ей наплевать, и когда они случайно где-то встречались, держалась независимо, разговаривала с ним подчеркнуто вежливо, даже дружелюбно. Она ведь прекрасно знала, что он ушел из дома, знала от общих друзей. Сам он не заводил разговор на эту тему, но рано или поздно объяснение должно было состояться. Нельзя было бесконечно тянуть и врать. Почему он до сих не сделал этого? Что его держало – привязанность, жалость, секс? Теперь он сам не понимал.
– Что ж, приезжай, – произнесла Ирина в трубке.
За время разговора по телефону Белов выкурил две сигареты, выпил чашку черного кофе, но вместо бодрости ощущал тупую тяжесть в голове. Быстро приняв душ, он оделся и, поглядев на спящую девушку, взял ключи от машины и вышел из дома. Наверное, надо было оставить ей записку, подумал он, но возвращаться было лень.
Как только он сел за руль и выехал со двора, настроение стало лучше. На улице был легкий мороз, но уже во всю светило солнце, близилась весна с набухшими почками на деревьях, школьными каникулами. Хорошо бы на каникулы поехать куда-нибудь с Машкой, побродить по весеннему лесу.
Запарковавшись во дворе ирининого дома, он ощутил легкую ностальгию по своему прошлому. Сколько раз он тайно вырывался сюда, выкраивая свободные минуты! Здесь все было так знакомо, привычно, и маленький тихий дворик казался приветливым и уютным.
Когда Ирина открыла дверь, он странно усмехнулся и сказал, стараясь придать голосу бодрость.
– Привет!
– Привет. Заходи, – спокойно ответила она.
Выглядела она хорошо, даже слишком хорошо, и он, чтобы не расслабляться, начал прямо с порога.
– Знаешь, я по делу. А дело вот какое... Видишь ли, у тебя есть какое-нибудь ненужное платье? Ну, которое ты не носишь...
– Платье? – переспросила Ирина странным голосом. – Платье... Да, конечно... – Она ловким движением расстегнула молнию, быстро стянула с себя платье и протянула ему. – Это подойдет?
Белов ошалело уставился на нее. Она стояла перед ним обнаженная, ее фигура сохранила стройность и изящество.
– Ты сказал, что тебе нужно платье? Так бери! Что на меня уставился! – Ирина вдруг расхохоталась, глядя на его растерянное лицо.
Белов осторожно взял платье, шелковистый черный трикотаж скользил по его рукам.
– А ты? – пробормотал он.
Она снова рассмеялась.
– Да бери, если нужно! Понимаешь, оно у меня единственные. Ты забыл, я ношу брюки...
– Да, прости... – Он растерянно смотрел на платье. – Это мы вместе покупали.
– Ты помнишь?
– Я-то все помню... Ирка, ты удивительная женщина! Даже не спрашиваешь, зачем это я к тебе за платьем притащился... Господи, да что же это... – его руки, словно помимо воли, протянулись к ней. Он рывком схватил ее за обнаженные плечи, прижал к себе.
– Я знала, что ты вернешься... – прошептала она.
...Мне снилась ночь, теплая и тихая. Пустынная улица, на одной стороне новые, недавно заселенные дома, на другой – недостроенные, с темными проемами окон... Черные пустые прямоугольники... Вдоль улицы – включенные фонари, но свет их почти не виден. Его перекрывает луна, словно гигантский прожектор, заливающий улицу холодным голубоватым светом. В тишине то возникает, то замирает звук шагов. По асфальту движутся длинные призрачные тени.
Мы идем по тротуару не спеша, взявшись за руки... Мы одни на улице. Неожиданно о землю ударяются крупные водяные капли, разлетаются в мелкие брызги. В каплях отражается луна...
Тот, кто идет рядом со мной, снимает куртку, надевает мне на плечи. Я сбрасываю туфли, бегу босяком по лужам... Он бежит рядом со мной, мы смеемся. Во всю льет дождь...
Раннее утро. Тишина. Только негромкий стук дождя.
Капли воды растекаются по стеклу.
Пустая улица. Мокрый асфальт.
Пустая витрина недостроенного магазина. По ней стекают струйки воды. Мы стоим, прижавшись друг к другу, внутри витрины, среди обломков кирпича, какого-то мусора, и смотрим сквозь мокрое, словно размытое стекло на улицу. Там появляются какие-то люди, и мы принимаем нелепые позы манекенов. Люди торопливо проходят мимо и совсем не обращают на нас внимания. А мы вдруг начинаем хохотать. Какой знакомый смех! Я смотрю в лицо тому, кто стоит рядом со мной, я хорошо знаю его лицо, голос, движения.
– Кажется, дождь кончился, – говорит он. – Пойдем?
Я бегу сквозь длинную витрину, он обгоняет меня, спрыгивает вниз, протягивает мне руку, и вдруг застывает, восторженно глядя на меня.
– Какая ты красивая!
– Мы договорились, мы с тобой только друзья! – возмущаюсь я. – Дай руку!
– Сейчас... Я только запомню... Тебе на лицо попадает луч только что взошедшего солнца, яркие блики грают на мокрых волосах! Ты даже не представляешь, какая ты красивая! Я говорю это, как художник. Я напишу твой портрет, именно такой...
– Ты снимешь меня отсюда?! – кричу я.
Он протягивает руки, снимет меня с витрины и какое-то время не отпускает. Руки у него худые, горячие и сильные.
– Да пусти ты! – я с трудом освобождаюсь из его рук.
– Не сердись, – шепчет он. – Пойдем, посидим где-нибудь...
Детская площадка во дворе полукруглого щестнадцатиэтажного дома. Вокруг посажены деревья, листья на них еще не распустились. Земля вытоптана вокруг, только кое-где торчат клочки травы.
В тишине – равномерный скрип и постукивание ... Медленно качаются пустые качели... Вращается неторопливо одинокая покосившаяся карусель... Темнеет на фоне неба шатер из металлических трубок... И в этой пустоте раздаются детские голоса, смех... В пустоте... Внезапно мой друг подбегает к металлической конструкции, взбирается на самый верх, повисает на руках, раскачивается, наполняя мир вокруг радостью движения, прыгает вниз, не удержав равновесия, падает на бок, хохочет.
Сухие, безжизненные ветки деревьев... Темные, корявые контуры, тонкие ветки, сучки превращаются вдруг в скрюченные пальцы, словно это не ветка, а засохшая рука.
– Они мертвые... – слышу я собственный голос.
– Кто? – испуганно спрашивает он.
– Деревья...
– Нет, посмотри, – он берет в руки ветку, внимательно разглядывает, кладет мне на колени.
Я вижу маленькие набухшие почки, они медленно начинают раскрываться, появляются крошечные зеленые листочки.
Я протягиваю ветку ему, и она словно сплетается с его пальцами... Ветка – рука, юное деревце с человеческим лицом, живое и трепетное.
– Ты как Осирис! – я восхищена сделанным открытием.
– Разве я похож на мумию? – обиженно произносит он.
– Да причем здесь мумия! Ты – часть природы! Ты и я, мы – лучшая часть природы!..
Пустая, мокрая от дождя улица... Вдоль тротуара застыли темные силуэты поливальных машин. Они – словно большие добродушные звери, погрузившиеся в сон. Мой друг бежит через улицу, распевая на ходу что-то веселое. Вот он забирается в одну из машин, я слышу грохот заведенного мотора.
– Иди сюда! – кричит он, и эхо гулко повторяет его слова.
Я забираюсь в кабину рядом с ним, большое тяжелое железное существо медленно трогается с места, разбрызгивая прозрачные струи воды, в которых отражаются лучи восходящего солнца... Он сжимает мою руку, улыбается, бормочет что-то ласковое и веселое, и я улыбаюсь ему... Красиво, как в сказке. Мы хохочем, любуясь удивительным радужным сиянием водяных струй, мы словно внутри разноцветного фонтана, мы едем навстречу неизвестности, мы словно отрываемся от земли, отталкиваясь от нее водяными потоками и устремляемся в бесконечность...
Юля проснулась с каким-то странным чувством. Этот парень, он только что держал ее за руку, говорил ей какие-то смешные и трогательные слова... Она была еще во власти сна, но сон таял стремительно, неудержимо.
Вокруг был чужой, неведомый мир. При ярком свете дня здесь все было по-другому, не так, как ночью.
Где я? Почему я здесь? Как я сюда попала?.. Что было со мной?..
Она встала, надела махровый халат, висевший рядом на стуле, преодолевая нахлынувший страх, обошла незнакомую квартиру. На кухне – груда грязной посуды, пепельница, полная окурков, полки, покрытые толстым слоем пыли. Может быть, никто не живет в этой квартире? А если никого здесь и не было, тогда откуда окурки? И почему чайник был еще теплый, когда она взяла его в руки?
Да вот почему! Если есть дом, значит, есть и хозяин! Где он? Ушел? Но почему ничего ей не сказал, почему оставил ее одну? Может быть, ей все это тоже приснилось, его машина, дождь, белые больничные стены, старый доктор, медсестра со шприцем, музыка Вивальди, ласковые мужские руки? Нет, нет, не приснилось! Он был! Этот человек, умный и ласковый, был единственной реальностью в ее нынешней жизни. Седые виски, усталые морщинки у рта, понимающий взгляд... Они провели вместе прекрасную ночь, она принадлежала ему безраздельно, всем своим существом, он стал необходим ей, как воздух, деревья, солнце, трава... Но почему его нет рядом?
Ей не хотелось ни минуты больше оставаться одной. Чтобы как-то занять себя, Юля бросилась к книжной полке и стала перебирать книги. В основном, это были какие-то справочники, словари, учебники философии, медицины, Фрейд, Ницше, Юнг, растрепанные записки какого-то психиатра. Она растерянно стояла перед стеллажом, потом стала вытаскивать книги одну за другой, подержав в руках, рассеянно положила на стол. Открыла первую попавшуюся, наугад, пролистнула несколько страниц... Но там были только черные буквы на белом фоне, которые почему-то вызвали неприятное ощущение. Они сливались перед глазами в спутанные извилистые линии, от взгляда на которые кружилась голова. Юля раскрыла другую книгу, но, не найдя ни одной картинки, захлопнула и ее и пошла на кухню. Страшно захотелось есть. В пустом холодильнике завалялся огрызок сыра, больше ничего. Хлеба тоже не было. Она сварила кофе, выпила две чашки подряд.
