Текст книги "Возвращение из ночи"

Автор книги: Елена Свиридова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Какую? – спросил Митя.

– Привел жену по чьей-то рекомендации именно ко мне! – рассмеялся Джек. – Вероятно, он рассчитывал, что легко сумеет договориться со мной, возможно, сможет даже меня подкупить, чтобы я держал ее в больнице как можно дольше. Конечно, он наблюдает за мной, собирает обо мне информацию, записывает мои беседы с Анной. Но делает он это просто из привычной предосторожности, а не потому, что ему что-то известно. Как это ни удивительно, он искренне поверил в амнезию своей жены и так и не выяснил, где она находилась целые шесть дней!

– Но почему, Джек? Откуда такой серьезный прокол? Ведь он умен... – удивился Митя.

– Нет, Митенька, он, конечно, умен и хитер, но не настолько, чтобы ни делать глупостей! И чисто психологически это можно объяснить... Решение проблемы с Анной, как бы посланное свыше, настолько удовлетворило его, что ему не хотелось подвергать сомнению сам факт ее амнезии. Согласись сам, что для него это очень удобный выход!

– Пожалуй, – кивнул Митя.

– Как ты считаешь, его можно упрятать в тюрьму законными методами? – спросил Джек.

– Я же говорю, мне нужны факты! Кто даст против него показания?

– Выводить Анну на сцену в качестве жертвы очень рискованно. Даже если отбросить в сторону всю мистическую подоплеку этой истории, которая, я повторяю, для меня лично вполне реальна, положение Анны слишком уязвимо. Ее амнезия, которую она так ловко сумела разыграть, остается ее единственной защитой...

– А если рокеры? – предложил Митя. – Да, пожалуй я навещу в тюрьме этого ублюдка! Попробую его расколоть.

– Кстати, как у тебя на личном фронте? – вдруг спросил Джек.

– Пока никак... Я не тороплю Наталью. Она должна все обдумать и сама все решить. Да и я так занят в последнее время, что мы почти не успеваем встречаться...

Все произошло именно так, как и предполагал Джек, которого практически никогда не подводила интуиция. Весь его разговор с Анной в больнице был записан от начала до конца. Господин Ребров использовал для этой цели то самое кольцо, которое подарил Анне в день помолвки. Но никто, кроме самого Германа, не знал о том, что это кольцо выполняло функцию записывающего устройства с первого же дня после странного возвращения жены в его дом. Анна, даже не подозревая об этом, была, тем не менее, очень осторожна и старалась не говорить и не делать даже в отсутствие Германа ничего такого, что могло бы вызвать хоть какие-то сомнения в ее искренности с его стороны. Инстинктивная правильность ее поведения и заставила Германа, в конце концов, полностью поверить в ее амнезию.

Внимательно прослушав запись беседы Джека со своей женой, он не обнаружил в ней ничего такого, что привлекло бы особенно его внимание и вызвало какие-то подозрения. Психиатр, совершенно очевидно, был умен, опытен, профессионален, делал именно то, чего хотел от него Герман, но какая-то подсознательная тревога, все же, возникала при прослушивании записи, источник которой Герман никак не мог уловить. Это насторожило его. Углубившись в анализ собственных ощущений, он понял вдруг, что тревожил его сам психиатр. Возможно, он был слишком умен для предназначенной ему Германом роли. Начав серьезно лечить Анну, он мог докопаться до чего-то такого, о чем ему вовсе не надо было знать. Дело в том, что сам Герман, в отличие от Анны, прекрасно помнил все, что произошло перед ее исчезновением. Но, оглушенный ее ударом, он не знал точно, в какой именно момент она исчезла. Когда он очнулся, ее уже не было в заброшенном доме. Обнаружив разбитое стекло, примятую клумбу под окном, Герман легко восстановил картину ее бегства, но дальнейший ее путь терялся в неизвестности. Дождь начисто смыл следы машины Белова, которую вынесло на обочину.

Поначалу Герман подумал, что Анна может поднять шум, обратиться в милицию, и на всякий случай еще сутки провел в заброшенном доме, получая по сотовому телефону информацию о том, что происходит в особняке. Но там все было спокойно, никто его не разыскивал, и он решил, что может вернуться без всяких опасений. На другой день он отправил своих ребят на розыски Анны, но они вернулись ни с чем. То же самое произошло и на третий день, и тогда Герман решил, что Анна, скорее всего, стала жертвой какого-то несчастного случая. Где-то в глубине души он все еще надеялся, что ее найдут, живой или мертвой, и что он сможет помириться с ней или хотя бы оплакать ее труп, но она исчезла бесследно. Искренне погоревав о ней, он постепенно начал свыкаться с мыслью о ее гибели и продолжал заниматься своими делами. И вдруг она появилась, пришла сама...

Стоя на крыльце и глядя, как она приближается к нему по дорожке, как разговаривает с Парацельсом, он испытывал очень сложные, противоречивые чувства и внутренне готовился ко всему, что могла сулить ему эта встреча. Но произошло то, чего он меньше всего ожидал. Чувствительная Анна с болезненно развитым воображением просто лишилась памяти и, кажется, окончательно потеряла рассудок... С одной стороны это было даже выгодно Герману, проблема решилась как бы сама собой, но с другой стороны так не могло продолжаться бесконечно... Добившись своего и уложив ее анонимно в хорошую частную клинику, Герман понял вдруг, что проблема для него все равно не решена. Даже в клинике, а может быть, именно в клинике, Анна представляет для него определенную опасность как источник нежелательной информации, тем более, если ею занимается слишком умный психиатр!

С этими мыслями он набрал номер Жанет и спросил.

– Ты одна?

– Да... – ответила она сонным голосом.

– Я скоро буду у тебя!

Она что-то пробормотала, но Герман не стал слушать и отключил связь.

Жанет вскочила с постели, бросилась к шкафу, стала перебирать свои наряды, прикладывать к лицу перед зеркалом. Она нервничала, ей все не нравилось. Ее опухшее со сна лицо выглядело одинаково плохо и в черном, и в белом, и в голубом... Наконец, она остановилась на темно-бордовом облегающем платье на молнии, с трудом натянула его, торопливо стала наносить на лицо косметику, и как только успела оттенить веки и покрасить губы в тон платья, услышала звонок в дверь. Быстро погасив яркий верхний свет и оставив горящими только скрытые светильники, создающие ощущение таинственного полумрака, она побежала открывать.

– Ах, дорогой мой! – произнесла она нараспев, пропуская Германа в прихожую. – Что привело тебя в столь поздний час?

– Я хочу знать о нем все! – сказал Герман.

– О ком же? – спросила Жанет с невинной улыбкой.

– Об этом твоем психиатре!

– Да не мой он совсем, – улыбнулась Жанет. – И что ж такое случилось? Ты встревожен, взволнован... Он не взялся лечить твою жену?

– Она в клинике. Но я должен знать о нем все!

– Что-то не так? – Жанет заглянула ему в глаза, взяла за руку, провела в холл, – Садись. Сейчас я сделаю кофе и все тебе расскажу... – Она быстро исчезла в кухне, оставив Германа одного.

Он устало опустился в глубокое кресло, обтянутое темным бархатом, огляделся. Его окружали довольно странные вещи... На стенах поблескивали чучела змей, обвивающие диковинные ветвистые рога, ярко сверкали два желтых прозрачных камня, напоминая кошачьи глаза... Изящные полочки были сплошь уставлены всевозможными фигурками из белой кости и темного дерева, а над дверью висела большая маска какого-то идола и словно живым взглядом смотрела прямо на Германа. Он подумал, что у него никогда не возникало желание иметь что-либо подобное в своем современном комфортабельном доме, изысканно стилизованным под старину, поскольку он был совершенно равнодушен ко всем этим предметам культа... Но такая обстановка, конечно, могла произвести впечатление на чувствительного человека со слабыми нервами, вызвать у него приступ мистического ужаса или, наоборот, экстаза. Надо отдать должное Жанет, она знает, что делает, умело используя интерьер дома в своих целях...

Наконец, появилась сама Жанет с небольшим подносом в руках, на котором стояли две чашки дымящегося кофе, красивый бронзовый подсвечник с зажженными свечами. Рядом лежала колода карт.

Жанет поставила поднос на низкий столик, покрытый бархатной скатертью в тон обивке кресел, села напротив Германа, закурила. В ее взгляде, отражавшем блики свечей, заиграли дьявольские огоньки, и Герман отметил про себя, что она очень удачно вписывается в обстановку своей квартиры.

Она взяла карты, положила перед Германом, произнесла таинственным шепотом.

– Посмотрим, что там у тебя происходит... Сними-ка левой рукой...

Герман машинально "срезал" колоду и стал с интересом следить за движениями рук своей подруги, ловко раскладывающей карты по столу... Они, словно сами собой, ложились полукругом справа налево, потом слева направо, яркими рубашками вверх... Сейчас почему-то ему нравилось наблюдать это магическое представление. Оно действовало на него успокаивающе, снимало нервное напряжение, которое Герман все последнее время подавлял исключительно усилием воли.

Жанет загадочно улыбалась, чувствуя, что сумела расположить к себе своего опасного приятеля, ее лицо в процессе гадания преображалось и хорошело, но вдруг жесткая складка рассекла ее лоб, взгляд остановился, зрачки расширились от внезапного испуга.

– Ну, что ты там увидела? – спросил Герман, лениво потянувшись в кресле.

– Тебе угрожает опасность, – с тревогой в голосе произнесла Жанет.

– Какая еще опасность? – нарочито удивился Герман.

– Большая опасность...

– И от кого же? – усмехнулся Герман, не желая показывать даже своим видом, что может принять всерьез дурное предсказание.

– От червовой дамы! – Жанет схватила карту рукой, показала Герману. – Вот она! Она тебя погубит! Ей нельзя доверять!

– Это становится интересным... – Герман перестал усмехаться. – И как же она сумеет меня погубить?

– Она знает о тебе такое, чего не знает никто. Вокруг нее вертятся несколько королей. Если она им расскажет, тебе будет очень плохо!

– Она им ничего не расскажет, – сказал Герман спокойно. Все, что говорила сейчас Жанет, полностью подтверждало его опасения, хотя и звучало это в ее устах несколько иначе, чем его собственные рассуждения. И он спросил с напускным безразличием. – А кто, кстати, эти короли?

Жанет замолчала, вглядываясь в карты.

– Ну? – поторопил ее Герман.

– Один король пиковый, солидный, деловой...

– Уж не психиатр ли?

– Нет, это не он, скорее, юрист или адвокат... А другой... О боже! – Жанет всплеснула руками. – С пронзенным сердцем! А третий... Нет, третьего нет! – Уверенно произнесла Жанет, не желая выдавать Джека, который также присутствовал в ее раскладе.

– Интересно, и откуда же взялись эти короли? – все больше заинтересовывался Герман. – Ты уверена, что их именно двое?

– Возможно, они не появились еще, но очень скоро появятся! Почему ты так уверен, что она не расскажет им то, что знает о тебе?!

– Во-первых, она побоится, даже если сумеет что-нибудь вспомнить. А во-вторых, кто поверит безумной женщине, лишившейся памяти и рассудка?

– Не знаю, может быть и так... – произнесла Жанет с сомнением. – Но ты слишком рискуешь!

– Я всегда рискую! – снова засмеялся Герман, получив интересующую его информацию и внутренне приняв необходимое решение.

Жанет поглядела на него страстным, манящим взглядом и спросила, словно заглянув к нему в душу.

– Почему ты до сих пор не избавился от своей жены?

– Но разве я не избавился от нее, отправив ее в психушку? – с нарочитым удивлением ответил он вопросом на вопрос.

– Нет! – воскликнула Жанет.

– Она дорога мне, – произнес Герман с печалью в голосе.

– Твоя жизнь дороже! – Жанет подошла к нему, селя рядом на подлокотник кресла, обняла его.

Герман быстрым движением расстегнул молнию на ее платье, и, сжимая руками обнажившуюся пышную грудь, опрокинул ее на стоявший рядом диван.

Жанет вскрикнула то ли от восторга, то ли от боли, и зашептала словно заклинание.

– Я помогу тебе... Я научу тебя, что надо делать...

Белов быстро запарковал машину на стоянке перед входом в больницу, перекинул через плечо сумку, набитую всевозможными тестами и появился в кабинете Джека ровно в десять утра.

– Привет, – сказал Джек. – Спасибо, что не подвел.

– Ты же сказал, что это очень важно для твоей больницы, – ответил Белов.

– Это, действительно, очень важно, – сказал Джек с очень серьезным видом. – Идем. Но учти – случай особенный и ты должен быть готов ко всему.

– Она что – буйно помешанная? – спросил Белов. – Набросится на меня и начнет душить?

– Возможно, – мрачно произнес Джек.

– И как же я буду ее тестировать? Или она в смирительной рубашке?

– Ну, это было бы слишком не гуманно по отношению к такой очаровательной особе, – Джек с трудом сдерживал смех и отвернулся в сторону, чтобы скрыть выражение своего лица.

– Послушай, это что, розыгрыш какой-то? – спросил Белов, заметив в поведении друга что-то странное. – Скажи прямо, для чего ты меня вытащил?

– Сейчас все узнаешь, – ухмыльнулся Джек. – Я же сказал, тебя ждет сюрприз!

– Да что за тайны, ей богу! – рассердился Белов. – Не надо мне никакого сюрприза! Скажи в чем дело! Если ты решил поразвлечься, или развеселить меня таким дурацким образом, то я могу развернуться и уехать обратно!

– И тогда ты совершишь самую ужасную ошибку, о которой будешь жалеть всю оставшуюся жизнь! – Джек положил ему руку на плечо. – Идем, мой друг! Сумку можешь оставить здесь.

– Это как? – оторопел Белов. – Я вчера целый день потратил на эти дурацкие тесты! И что, зря? Зачем ты меня вызвал?!

– Мы вернемся за ними чуть позже, – Джек загадочно улыбнулся, подтолкнул Белова к двери и вывел в коридор. – Не пропадет твой скорбный труд...

Анна лежала в удобной мягкой постели, слушала приятную тихую музыку, и ей казалось, что ее окружают не больничные корпуса, а высокие пальмы, покрытые диковинными плодами, и где-то совсем рядом теплое море накатывает прозрачные волны на золотистый песчаный берег... После разговора с Джеком она совершенно успокоилась, она вверила свою судьбу друзьям Леонида, рассказав абсолютно все... Этот приятный, тактичный психиатр с проницательным взглядом и удивительным чувством юмора настолько расположил Анну к себе, что она готова была следовать всем его советам и указаниям, будто и вправду была настоящей его пациенткой. Как странно, она до больницы видела его всего один раз, а они уже стали близкими друзьями, словно были знакомы давным давно... Этот человек, безусловно, сумеет помочь ей, он такой умный и изобретательный, что обязательно найдет способ вытащить ее из той ужасной ситуации, в которой она оказалась! А самое главное, она через какое-то время сможет увидеть Белова, который тоже тосковал без нее весь последний месяц... От одной этой мысли у Анны защемило сердце...

Вдруг дверь распахнулась, и голос Джека произнес.

– Итак, Леонид, сейчас я представлю тебя нашей новой пациентке! Надеюсь, ты сумеешь найти с ней общий язык.

Шторы в палате были задернуты, в полумраке Белов не сразу разглядел, кто находится перед ним... Но вдруг на его лице появилось странное, испуганное выражение, словно он увидел призрак.

– Анна... Не может быть! – растерянно пробормотал Белов, сделал несколько шагов, медленно опустился на диван и замер в неподвижной позе.

– Ты ошибаешься, – засмеялся Джек, глядя на друга, – ее зовут Юля! Во всяком случае, пациентка именно так представилась мне.

Анна встала с постели и подошла к Белову. На ней был легкий махровый халатик, лицо ее светилось радостью и вообще выглядела она прекрасно. Белов протянул к ней руки, осторожно дотронулся до ее ладоней, прижал их к лицу, потом повернулся к Джеку.

– Господи, да что же это... Что ж ты со мной делаешь!

– Это – шоковая терапия, – спокойно ответил Джек. – Думаю, вам обоим пойдет на пользу. А теперь, если не возражаете, я оставлю вас минут на пятнадцать.

– Конечно! – весело ответила Анна, усевшись на диван рядом с Беловым, окончательно потерявшим дар речи.

– Только смотрите, слишком не расслабляйтесь! – подмигнул Джек и закрыл за собой дверь.

Теперь, когда они остались одни, им обоим казалось, что сам воздух в палате мгновенно наэлектризовался, и даже от легкого прикосновения друг к другу все вокруг может воспламениться. С минуту они молча сидели рядом, пытаясь справиться с охватившим их волнением. Потом вдруг Анна спросила.

– Неужели Джек ничего тебе не сказал?

– Нет, он ничего мне не сказал, – словно эхо в ответ повторил Белов.

Они снова замолчали, и снова заговорила Анна.

– Скажи, Леня, все это время, что мы не были вместе, ты... вспоминал меня иногда? – произнеся эти слова, она почувствовала вдруг неловкость, растерянность и уже готова была пожалеть о том, что спросила.

– Я вспоминал тебя каждое утро, просыпаясь один в постели, – тихо сказал Белов. – Потом, когда я бесцельно проводил в одиночестве долгий, безрадостный день, я снова думал о тебе... Я пытался заставить себя работать, но на каждой книжной странице, на каждом белом листе бумаги мне мерещилось твое лицо... – он встал, нервно зашагал по палате, повернулся к окну. – С каждым днем мне становилось все хуже, я совсем не мог справиться с этим... Мне все труднее было бороться с одиночеством, которого я раньше никогда в жизни не ощущал... Машка переехала к матери, и я запил. Каждый вечер я напивался, как последняя свинья! А потом каждую ночь видел тебя во сне! Это был бесконечный кошмар, и мне казалось, что он уже никогда не кончится!

– Он кончится, – сказала Анна. – Ты видишь, я здесь, с тобой!

– Не знаю... – прошептал Белов. – Теперь я ничего не знаю... Мне страшно смотреть на тебя, потому что ты можешь снова исчезнуть. Я боюсь прикоснуться к тебе, мне кажется, что вдруг от моего прикосновения ты растаешь в воздухе, и я окажусь один в пустоте...

– Я не исчезну, не растаю! – Анна подошла к нему, обняла за плечи.

Он резко обернулся, и она увидела такую боль, такое страдание в его взгляде, на которые, как ей казалось, вообще не способен ни один мужчина в мире. Потрясенная этим взглядом, чтобы как-то скрыть свое смятение и подступившие к глазам слезы, она уткнулась головой ему в плечо.

И еще какое-то время они оба молчали. Потом Белов осторожно взял в ладони ее лицо, развернул к себе и спросил, глядя в глаза.

– Анна! Почему ты ушла от меня?!

Она прошептала, оправдываясь.

– Но... я не могла поступить иначе... У меня не было выхода! Неужели ты не понял?

– Я понял, – произнес Белов упавшим голосом. – Ты снова ушла в ночь... Ты вернулась к мужу.

– Да, потому что я все вспомнила! Я испугалась! За тебя, за себя, за всех! Ты ведь знаешь теперь, наверное, что это за человек!

Вся ее жизнь с Германом показалась Анне сейчас голым расчетом и откровенной корыстью. Все было ложью, лицемерием, компромиссом... Даже прежняя романтическая дружба с Ромкой была, с ее стороны, проявлением скрытого женского кокетства и желания самоутвердиться, удовлетворить свое женское и творческое честолюбие... И ей вдруг стало стыдно за все, что она делала прежде, за свой брак с Германом, за самою себя.

– Это... он привел тебя сюда? – Вдруг спросил Белов.

– Да... Джек рассказал тебе?

– Он ничего мне не рассказывал! – Резко ответил Белов. – Просто... я сам догадался. Не знаю, для чего твой муж это сделал, почему привел тебя именно к Джеку... Наверное, это все не случайно, и у него есть какой-то свой план, который пока не известен... Во всяком случае, мне.

– Ленечка, милый мой, я сама ничего не знаю! Только вчера я попала в эту больницу! Ты не представляешь, что было со мной, когда я увидела Джека! У меня вдруг появилась надежда! Я все ему вчера рассказала! Все! И ты тоже узнаешь все...

– Я не уверен, Анна, что хочу это знать... Ты вернулась к мужу, прожила с ним больше месяца... И если бы не странная случайность, я бы мог никогда тебя больше не увидеть... Почему ты вернулась к нему?

– Я же говорю, что испугалась! – закричала Анна. – Зачем ты мучаешь и меня и себя?!

– Господи, я сам не знаю, что говорю! – Белов обнял ее, спрятал лицо в мягких складках халатика на ее груди. – Прости меня, дурака! Наверное, пока тебя не было, я стал ревнивым сумасшедшим маньяком... Сейчас, когда я вижу тебя, то не могу поверить, что это ты, что мы снова вместе, рядом... Неужели мы опять расстанемся?

– Мы больше никогда не расстанемся! Никогда! – Анна взяла его за руку, подвела к постели. – Я всегда буду только твоей!

– А твой муж? – прошептал Белов. – Он ведь не отпустит тебя...

– Он не сможет больше меня удержать! Потому что я тебя, не его, а одного тебя выбрала!

– Нет, нас обоих выбрала судьба!

В это время раздался стук в дверь, они испуганно отпрянули друг от друга, и через секунду увидели в палате Джека, который держал в руках целую стопку приготовленных Беловым тестов.

– Юля! Ваш супруг желает вас видеть. Я попросил его подождать десять минут, чтобы не прерывать вашу беседу с психологом. Но он очень спешит. – Джек протянул Белову тесты. – Быстро за работу! Когда я приведу его сюда, ты вежливо поздороваешься и сразу исчезнешь!

– Понял, – мрачно произнес Белов, и в его взгляде снова появилось бесконечное страдание.

– Не вешай нос, все не так плохо, – улыбнулся Джек, выходя из палаты. – Жду тебя в кабинете. Потом поедем к Митьке.

Белов молча кивнул.

Когда в палате, в сопровождении Джека, появился Герман, Анна сидела за журнальным столом напротив Белова и что-то рисовала на листе бумаги простым карандашом. Джек взглянул на рисунок. Там был изображен странный, полуразрушенный дом с темными дверными проемами, расположенными по краям фасада. С боковой стороны дома, вдоль гладкой и мрачной стены без дверей и окон, шла винтовая лестница и обрывались в пустоте. Крыша нависала над домом и словно парила в воздухе, не касаясь его. За домом стояло высокое дерево, выглядывая из-за крыши. Крона дерева словно составляла вторую крышу дома и была направлена ветками вниз. Из единственного окна, размещенного в мансарде, выглядывало странное лицо, повернутое на бок, а протянутые руки сжимали тонкую прозрачную решетку на окне. У дома были свои собственные глаза, которыми он глядел в пространство, а впереди, перед фасадом застыла сгорбленная печальная фигура с опущенными вниз руками. У нее была голова прямоугольный формы, напоминающая форму дома. Дерево обвивало ветками здание, стараясь прикрыть его глаза-окна. Дом напоминал живое существо, он был и домом и человеком одновременно, и ветки-руки дерева сливались с его стенами, словно с человеческим телом. Кирпичный фундамент имел черные зияющие отверстия, через которые открывались тайные входы в подземелье. Сквозь стены просвечивали коридоры, уводящие в никуда. Дом, дерево и человек были едины. И только искаженное лицо в окне мансарды казалось отрешенным от всего остального мира.

– Это наш психолог, Леонид Андреевич Белов, – шепотом обратился Джек к Герману. – Специалист по психодиагностическому тестированию.

Белов приподнялся с места, сделал вежливый поклон.

Герман молча кивнул в ответ, с любопытством заглядывая в рисунок Анны.

– Я закончила, – Анна протянула рисунок Белову, потом повернулась к Герману и произнесла с удивлением. – Я так увлеклась, что не заметила, как ты вошел.

– Ты хорошо рисуешь, – сказал он, пристально взглянув на нее.

– Да, я даже не думала, что у меня что-то получится! Мне так понравилось рисовать!

– И что же ты нарисовала? – спросил Герман, с интересом разглядывая рисунок.

– Это не просто рисунок, а специальный тест, предложенный психологом Буком еще 1948 году, – поспешил пояснить Белов деловитым тоном, убирая рисунок в папку. – Он называется "Дом – Дерево – Человек". Я часто обращаюсь к нему, используя различные варианты собственной обработки, – он повернулся к Анне. – Мне бы хотелось, Юля, задать вам еще ряд вопросов, но я понял, что на сегодня наше время истекло. – Белов вопросительно посмотрел на Германа.

– Да, я бы хотел остаться с женой наедине, – произнес Герман. – У меня очень мало свободного времени.

– Хорошо. Только прошу не задерживать ее более часа, у нас перед обедом начнутся процедуры.

– Мне хватит получаса, – сказал Герман. —

– До свидания, – вежливо сказал Белов. – Анализ теста мы проведем в следующий раз. Если не возражаете, Юля, мы продолжим завтра в то же время.

– Мне интересно заниматься с вами этими тестами, – улыбнулась Анна. – Я готова, если мой доктор позволит.

– Конечно, – улыбнулся Джек. – Пошли, Леонид. Не будем мешать.

Белов быстро сложил в папку свои бумаги и вместе с Джеком вышел из палаты.

– А ты молодцом держался, – тихо сказал Джек, взяв друга по руку.

– Уж не знаю, как я держался, но свои эксперименты с шоковой терапией ставь, пожалуйста, на ком-нибудь другом! – со злостью ответил Белов. – Перфоменс устроил, видите ли! Хорошо еще, толпу зрителей не пригласил!

– Я, действительно, хотел сделать тебе сюрприз... но, видно, получилось не очень удачно... – произнес Джек виноватым голосом,

– А этот дон Карлеоне тоже был приглашен в качестве сюрприза? – ехидно спросил Белов.

– Прости, Леня, – мягко произнес Джек.

– Ладно, оправдываться будешь в детективном агентстве! – Белов схватил Джека за руку и сказал, глядя ему в глаза. – А теперь расскажи мне все, что знаешь сам!

Герман, оставшись с Анной наедине, спросил заботливым голосом.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. Мне здесь очень нравится, – ответила Анна.

– Когда я вошел, ты рисовала... – задумчиво сказал Герман.

– Да, я выполняла задание психолога. Он говорит, что это очень важно для моего лечения, – ответила Анна.

– А ты знаешь сама, что означает твой рисунок? – Герман пристально поглядел ей в глаза.

И Анна, с трудом сдерживая страх, охвативший ее от этого пронизывающего взгляда, заговорила каким-то совсем неестественным голосом.

– Нет... Я и не должна это знать... Он сказал, что анализ рисунка мы проведем завтра! А я, я просто рисовала...

– У тебя это здорово получается, прямо как у настоящего художника, – Герман снова посмотрел на нее.

Анна смущенно отвела глаза и пробормотала, сдерживаясь уже из последних сил.

– Мне так понравилось рисовать все эти странные вещи!

– Какие? – спросил Герман.

– Дом, который я никогда не видела и который, наверное, вообще не существует... Человека, который не знает и не может вспомнить, кто он и откуда пришел...

– Как ты? – Герман взял ее за руку и крепко сжал. – Ты так и не вспомнила, где ты была, когда ушла от меня?

– Нет, я не вспомнила! Я бы тебе сказала! Зачем ты говоришь со мной об этом? Чтобы мне стало стыдно?

– Я совсем не хочу стыдить тебя, – Герман поднес ее руку к губам и поцеловал. – Нет, я хочу совсем другого, хочу, чтобы у нас с тобой было все, как прежде! Хочу, чтобы ты любила меня и верила мне, хочу, чтобы ты помнила все хорошее, что было у нас... А если было что-то плохое, если я чем-то обидел тебя, ты должна забыть об этом навсегда!

– Почему ты говоришь так странно? – спросила Анна, уже не скрывая испуга. – Говоришь так, словно мы расстаемся?

– Нам, действительно, придется расстаться... на какое-то время. Я скоро уйду, а завтра рано утром уеду в командировку... Я не смогу тебя навещать. Но тебе будет хорошо, очень хорошо!

– А когда ты вернешься? – спросила Анна дрожащим голосом.

– Не знаю, – ответил Герман уклончиво. – Я должен идти. Прощай. – Он вдруг обнял Анну, резким движением притянул к себе, поцеловал в губы и быстро вышел за дверь.

В коридоре он увидел молоденькую медсестру, ассистентку Джека, которая вышла из процедурного кабинета с маленьким подносиком в руках, на котором лежали склянки с лекарствами и шприцы, приготовленные для инъекций.

Герман сделал медсестре едва заметный знак рукой. Она остановилась в недоумении. Он приложил палец к губам и кивком указал на дверь, из которой она только что вышла. Она понимающе кивнула и, поглядев на свой поднос, развернулась и направилась обратно к процедурному кабинету. Прикрыла за собой дверь, но не до конца, а оставив маленькую щелочку. Герман, подождав с минуту, огляделся и, не обнаружив в коридоре больше никого, быстро проскользнул в дверь следом за медсестрой...

Прошло еще несколько минут. Дверь снова приоткрылась. Медсестра выглянула в коридор, посмотрела по сторонам, потом словно нечаянно обронила на пол связку ключей, они звякнули негромко. Она наклонилась, подобрала их. Увидела в конце коридора удаляющуюся фигуру Германа. Аккуратно заперла дверь процедурного кабинета, снова положила ключи в карман и неторопливо направилась к палате, где лежала Анна...

Анна, утомленная слишком сильными впечатлениями прошедшего дня, не заметила как заснула...

...Ей снилось, что она лежит на золотистом песке на берегу лазурного моря... Теплая волна накатывает на берег, чуть касаясь ее ног... Она одна на этом прекрасном пустынном берегу, никто не нарушает ее покой... Но вот где-то вдалеке раздаются тревожные крики птиц. Стая белых чаек проносится над морем и начинает кружить над берегом, манит своими призывными криками, и ей так хочется подняться в небо и полететь вместе с ними над морем... Она встает, машет им руками, и чувствует, как ее руки становятся легкими, почти невесомыми. И это уже не руки, а большие белые крылья... Она делает легкий взмах, медленно поднимается над берегом, и, постепенно набирая скорость, проносится над волнами. Догоняет стаю, теперь они летят вместе, перекликаясь друг с другом. Одна из чаек, красивая, крупная, с белоснежными перьями, летит с ней рядом, бок о бок, чуть касаясь ее крыла своим крылом... Берег остался далеко позади, а море под ними вздымается все сильнее. Вдруг налетает сильный ветер, лететь становится все труднее... Стаю чаек относит к какому-то неведомому берегу, покрытому высокими неприступными скалами... Анне становится страшно, вот-вот они разобьются об острые камни. Ее спутника, большую белую чайку, все дальше относит ветром от берега к бескрайнему бушующему морю... Анна остается одна, сверкают молнии, вздымаются волны. Страшный порыв урагана подхватывает ее и стремительно несет прямо на камни. Еще мгновение, и все кончится... Но вдруг картина изменяется. Скалы, о которые она должна была разбиться, медленно раздвигаются перед ней, образуя глубокий темный проход. Она влетает в него и оказываюсь одна в темноте... Не видно ни неба, ни моря, и никого нет рядом... Темнота. Тишина. Она кричит, зовет других птиц, но не слышит ответа. Ее голос тонет в стенах каменного тоннеля, и, кажется, бесконечный коридор словно засасывает ее... Она не может остановиться, не может повернуть обратно... Она летит вперед, на ощупь, ударяясь о стены, падает на каменный пол тоннеля, снова взлетает... Наконец, ударившись ногами о что-то твердое, она чувствует страшную боль и понимает, что она уже не птица... Она не сможет больше взлететь, не сможет никогда больше найти свою стаю и ту большую белую чайку, своего красивого спутника, с которым летела крыло к крылу... Она может теперь только медленно двигаться куда-то, с трудом отрывая от земли ноги. "Где я? Что со мной? Кто я? – спрашивает она себя. – Человек или какое-то непонятное существо?" И понимает, что снова заблудилась, опять попала в лабиринт... Больше не будет ни теплого прекрасного моря, не золотистого песка на берегу, освещенного ласковым солнцем... Только бесконечные коридоры, бесчисленные черные двери... Внезапно впереди, у одной из дверей, появляется Герман, он в черном, и лицо его в черной маске, но Анна знает, что это он... В сплетении коридоров раздается его жуткий хохот. Анна пытается спрятаться от него, он ловит ее руками, она выскальзывает, прячется за каким-то каменным выступом... Он подходит совсем близко, она видит, как из-под черной маски по его лицу течет кровь... Вскрикнув от ужаса, она отступает назад и вдруг обнаруживает, что стоит на самом краю высокой скалы, а где-то очень далеко внизу плещет море... Ей надо снова взлететь, чтобы не упасть туда, вниз... Она поднимает руки...