Текст книги "Возвращение из ночи"

Автор книги: Елена Свиридова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

– Куда спешишь? – парень схватил ее за руку.

– Не лапай! – огрызнулась Маша, резко вырвав руку. – Мне в туалет надо, дошло до тебя?

Парень, немного удивленный таким отпором, уставился на нее.

– Быстро, туда и обратно. Поняла?

– Как получится. – Маша решительно направилась к двери.

Андрей и Вася за столиком напряженно смотрели ей в след. Парень подошел к ним, плюхнулся на свободный стул и уперся в стол локтями, сверкнув золотым браслетом и перстнем на среднем пальце.

– Ну, чем угощаете, шныри? – спросил он, уставившись на Андрея.

Андрей, сдерживая легкую дрожь в руках, налил водку в пустой стакан и поставил перед ним.

– Шныри пьют водку, – усмехнулся рокер. – На джин с тоником не хватает?

– На джинсы с тоником? Может добавишь? – Вася вытянул руку и продекламировал нараспев. – Шныри ширяются на шконке, на зависть рокерам крутым!..

– А ты храбрый, – гоготнул рокер.

– А ты чего обзываешься? – вдруг встрял Андрей.

– Что?! – вылупился на него рокер, перестав хохотать.

– А то! – продолжал нарываться Андрей.

Рокер окинул его презрительным взглядом, вынул из кармана нож.

– Еще вопросы будут?

– Нет, – ответил Вася, выразительно поглядев на Андрея.

– У меня вопрос, – рокер тоже уставился на Андрея, – ваша девка ноги сделала?

Ребята молча переглянулись.

– Нет... – пробормотал Андрей, тараща свои красивые голубые глаза в густых ресницах.

И тут появилась Маша. Парень снова схватил ее за руку, нагло заглянул в глаза. .

– Как сралось?

Андрей побледнел, Вася сжал кулаки.

Но Маша и бровью не повела.

– Тебя что интересует – процесс или результат?

– А ты штучка, – ухмыльнулся он.

– Штучка – да не про тебя! – Маша взяла сигарету из пачки, лежавшей на столе.

– Что же ты за дамой не ухаживаешь, ай-яй-яй! – парень чиркнул зажигалкой и укоризненно посмотрел на Андрея.

Тот промолчал.

Вася тем временем наполнил водкой бокалы.

Рокер вдруг стал серьезен, даже печален. Он сделал знак рукой, и музыканты на эстраде снова заиграли траурную мелодию.

– В этот день погиб мой друг, – мрачно произнес он. – Почтим его память!

Он молча осушил рюмку, потом швырнул на пол, да так, что осколки разлетелись по всему залу. Несколько человек обратили к нему свои возмущенные взгляды, но никто не осмелился выразить вслух свое недовольство.

Ребята и Маша тоже выпили молча. Вдруг рокер опять перевел взгляд на Андрея.

– Твоя баба?

– А тебе зачем? – спросил осмелевший Вася.

– Заткнись! – рявкнул рокер н снова уставился на Андрея. – А ты все равно отсюда не выйдешь.

У мальчишки задрожали губы.

– Да что я тебе сделал?

– А мне твоя смазливая рожа не нравиться, – парень опустил руку в карман и снова вынул нож. – Может, выйдем?

– Нет, – сказала Маша капризным голосом, дернув рокера за рукав. – Я хочу танцевать!

– С ним? – усмехнулся рокер.

– С тобой, дурак! Закажи рэйв! Или лучше макарену! – она вскочила со стула и потащила его за собой на середину зала.

Молоденькая девчушка в неглаженном фартуке, с совком и щеткой в руках, кинулась подметать с полу осколки. Рокер привычным жестом шлепнул ее по худощавой попе, вытащил из бумажника полтинник, сунул ей в карман фартука.

– Помяни моего дружка!

Девчонка хихикнула и, быстро закончив уборку, исчезла.

Через усилители оглушительно грянули звуки ударных. Молодежь закачалась в такт, некоторые поднялись и стали танцевать. А в центре зала Маша с горящими от возбуждения глазами лихо отплясывала с рокером.

– И чего ты с ними тусуешься? – спросил он.

– Это мои друзья, – ответила Маша.

– Дрянь у тебя друзья!

– А ты что из себя крутого строишь? – возмутилась Маша.

– А я и есть крутой, круче не бывает!

– Бывает! – засмеялась Маша.

– Ну-ка, покажи!

– Перебьешься! А ребят не трожь, понял, крутой?

Ребята, застыв в напряженных позах, следили за ними из-за столика.

– Ревнуют? – усмехнулся рокер.

– А тебе что?

– Может, я запал на тебя!

– А может я на тебя не запала!

– А на кого? На этого шныря кудрявого? Ты посмотри, какая рожа у него. Небось, в штаны со страху наделал!

– Смотри, сам не наделай! – все больше расходилась Маша, чувствуя отчаянный азарт.

– А ты мне нравишься! – парень по дружески шлепнул ее, – смелая девка!

– Сказала – не трожь! – Маша мгновенно среагировала, задрала ногу и носком хлестнула парня по заду. – Вот тебе сдачи!

Парень одобрительно хмыкнул.

– Ты что, каратистка?

– Нет, балерина! С детства балетом занимаюсь!

Вдруг ансамбль начал играть вальс.

– Станцуем, или слабо? – Маша положила руку на плечо своему партнеру.

– Ну, ты даешь! – рокер перевел дыхание и, обняв Машу за талию, закружил с ней по залу. – Как тебя зовут?

– Маша.

– Фрэнк! – он протянул руку, крепко сжал машины пальцы.

Маша легко освободила свою руку и с улыбкой закружилась вокруг него, заглядывая ему в лицо.

– Ты, что ль, американец? Фрэнк Синатра?

– Имел я их! А ты, что ль, тоже рокерша? – Он потрогал рукой машину куртку.

– По одежке встречаешь? – засмеялась Маша, все быстрее кружа Фрэнка.

В зале прихлопывали и притопывали в такт музыке, кричали, свистели, визжали. Только Андрей и Вася сидели притихшие, настороженные, а трое рокеров, приятелей Фрэнка, молча наблюдали за ними.

Вот и еще один круг среди всего этого странного сборища. Вальс закончился.

– Фу, умотался! – Фрэнк вытер пот со лба. – Эк ты меня!

– Может, еще? – засмеялась Маша.

– Ну, девка! Я тащусь! – голос Фрэнка вдруг изменился, в нем появился какой-то лиризм. – Знаешь, я от этого вальса детство вспомнил, бабкины пластинки... Там всякие вальсы, фокстроты, танго... Она их с войны приволокла, до сих пор хранит.

– А твоя бабка жива? – удивилась Маша.

– Она бессмертная, – с гордостью заявил Фрэнк, – ее ничем не возьмешь. Ее в детстве одна колдунья заговорила на вечную жизнь. Ей девяносто девять, а поглядишь – круче молодой. Вот так-то, подруга! Выпьем за ее здоровье!

Они прошли мимо нескольких опустевших столиков с испачканными скатертями, мимо чьих-то лиц, неясных в дыму, мимо зеркал на стене. Кто-то, свесив руки, дремал на стуле.

Маша наступила на валявшуюся на полу бутылку, Фрэнк ногой отшвырнул ее в сторону.

Машины друзья совсем притихли и ерзали на стульях, им было явно не по себе.

Фрэнк, слегка разомлевший и умиротворенный, плюхнулся за стол рядом с ними, но вдруг, увидав на столе опустевшую бутылку, изменился в лице и рявкнул злобно.

– Валите отсюда!

Мальчишки поднялись из-за стола, оглядываясь на Машу.

– А она? – спросил Вася.

– Она останется со мной!

– Она пойдет с нами, – вдруг осмелел Андрей.

Глаза Фрэнка налились кровью, он размахнулся для удара.

В дымном тумане молча поднялись другие рокеры и двинулись к ним.

– Нет! – закричала Маша, повиснув у него на руке.

– Я предупреждал! – он оттолкнул ее и выхватил нож.

– Нет! – Маша снова бросилась к нему и повисла у него на шее. – Отпусти их! Уходите! Я остаюсь!

– А мне его пришить охота! – процедил Фрэнк сквозь зубы.

– За что?! – возмутилась Маша.

– Да так, ни за что!

– Оставь их! – взмолилась Маша. – Ты, крутой, постыдись! Я-то думала, ты и правда король, вожак, а ты сам шестерка, на слабых тянешь... Разве можно убивать человека так, ни за что?

– А друга моего за что? – заорал Фрэнк, опрокинул в рот рюмку, которую ему протянул кто-то услужливо с соседнего столика, и вдруг всхлипнул, уронил на руки голову. – Лучший кореш был, два года отмотали в одной камере! – Он поднял голову, поглядел мутным взглядом на Машу, вцепился в ее руку, и она на этот раз не вырвала ее. – Ради нее, – прохрипел Фрэнк, – валите! Чтоб никогда больше вас не видел!

Ребята посмотрели на Машу.

– Все в порядке. Я позвоню! – бодро закричала она, все еще держась с Фрэнком за руки... – А твои пусть останутся, – прошептала она Фрэнку.

– Лады. Выпьешь со мной за кореша моего, пусть земля ему пухом... – пробормотал он.

– Выпью! – ответила Маша.

– А за Бабку-Ежку мою, Василису Бессмертную, выпьешь?

– Выпью! – ответила Маша.

– Спасибо, подруга! – Фрэнк еще крепче сжал ее руку.

Андрей и Вася в последний раз обернулись у двери, Маша сделала им знак рукой, и они вышли на улицу. Свита Фрэнка проводила их волчьими взглядами, но осталась на месте...

Юля лежала ничком в постели и продолжала плыть в бурном потоке воспоминаний, который затягивал ее все сильнее... Она не видела и не слышала ничего, что происходит вокруг, она не заметила, как ушел из дома Белов. Та реальность, в которой она прожила последние дни, просто не существовала сейчас, а ее прошлое с каждым мгновением становилось все более ощутимым, осязаемым...

...Я уже несколько дней живу в удивительной сказке. Большой загородный дом, похожий на старинный рыцарский замок, высокий забор, отгораживающий меня от мира, деревья, клумбы с цветами, дорожки, выложенные разноцветными камнями. Я гуляю по саду, собираю ягоды прямо с кустов, любуюсь нежными махровыми пионами, источающими сладкий, слегка дурманящий аромат. Сад удивительно красивый и чистый, но я ни разу не видела, как кто-то ухаживает за ним. Возможно, здесь работают невидимые сказочные мастера, какие-нибудь маленькие лесные человечки, гномы в забавных шапочках и ярких разноцветных костюмчиках. Как бы хотелось подстеречь их и полюбоваться их работой! Но они не хотят попадаться мне на глаза!

Мне кажется, что я в доме совсем одна. Во всяком случае, здесь тоже никто не попадается мне на глаза. Этот дом похож на старинный замок – стены из темного кирпича, высокие окна с витражами, внутри – высокие сводчатые потолки. На первом этаже – огромная гостиная с длинным банкетным столом из темного дерева. В середине зала настоящий камин, в котором потрескивают поленья. Ажурная винтовая лестница ведет на второй этаж, там – моя спальня, ванная, и спальня моего нового друга. Он уезжает рано утром, когда я еще сплю, а возвращается вечером. Я слышу, как радостно заливается внизу Парацельс. Господи, я вспомнила имя пса, огромной кавказской овчарки, которая целый день охраняет дом и меня. Надо же было дать собаке такое чудное имя! Парацельс! Почему же я не помню имена людей? Что мне мешает вспомнить имена? И лица, я их тоже не вижу, во всяком случае, я не вижу лица моего друга. Его голос, ах, какой низкий, приятный голос, какой бархатный баритон. Руки, сильные и ласковые, руки, которые каждый вечер дарят мне цветы, но не касаются меня. Я целый день одна, я рисую, как одержимая. У меня в этом замке целая мастерская, там есть все – краски, фломастеры. мольберты, ватман, картон, бумага... Он все это сделал для меня, и я впервые за всю свою жизнь могу заниматься творчеством столько, сколько я захочу. Я провожу за мольбертом целые дни, иногда гуляю по саду, а вечером, услышав радостный лай Парацельса, я спускаюсь на встречу моему милому, сильному, заботливому другу. Мы вместе ужинаем в гостиной за огромным столом из темного дерева, при свечах, под негромкую музыку. Он – мой рыцарь и покровитель, он – мой повелитель, я смотрю на него, я улыбаюсь ему. Но почему я не вижу его лица? Потом мы сидим у камина, тихо потрескивают дрова, искры вздымаются вверх, запах поленьев, смолы, пламя свечей, он осторожно берет мою руку и кладет в свою. Мы сидим рядом, но он не прикасается ко мне, даже не пытается меня обнять. Мы разговариваем о музыке и цветах, о моих картинах, о том, что приготовить завтра на ужин... Кстати, я не знаю, кто в этом доме готовит обеды и ужины. Когда я спускаюсь в гостиную, там все уже накрыто, приборы, закуски, вино... Нет, все это невероятно, мне снится удивительный сон. Кажется, постепенно я начинаю влюбляться в своего таинственного, сдержанного и ненавязчивого друга... Вот только почему я до сих пор не могу вспомнить его имя, его лицо! Фигуру, движения, походку, руки, голос – все помню, он словно стоит перед моими глазами, но на нем – непроницаемая маска, которую он не снимает даже ночью. Кстати, мы спим в разных комнатах, он заходит ко мне каждый вечер пожелать мне спокойной ночи, целует руку и удаляется. Это немного странно. Может быть, я не привлекаю его как женщина? Нет, чутье подсказывает мне, что я нравлюсь ему, что я ему нужна. Иначе зачем он стал бы делать для меня все то, что делает? Может быть, он не хочет быть навязчивым, ждет, что я сама проявлю инициативу и предложу ему себя? Его странное поведение немного задевает мое самолюбие и все сильнее заводит меня, как вращающаяся рулетка азартного игрока, но я не хочу торопить события. Так даже интереснее, в нас обоих нарастает чувство, которое через какое-то время прорвется наружу. Что будет тогда? Я не знаю... Все, чему суждено произойти, все равно произойдет. Наверное, время еще не пришло. Я не спешу и не хочу торопить его. Но что может быть интереснее и прекраснее бури, таящейся внутри, которая проявляется только в легких рукопожатиях, страстных, обжигающих взглядах? Каждое прикосновение его рук словно ударяет током, я чувствую дрожь во всем своем теле, но я не уверена, что это только желание. Если быть совсем откровенной с самой собой, я испытываю какую-то неосознанную тревогу. Может быть, я боюсь, что все это – сон, что я могу проснуться снова в холодном убогом общежитии, что сказка, в которой я живу сейчас, закончится также внезапно, как и началась? Ведь если признаться, так не бывает, вернее, бывает только в придуманных фильмах и книгах. Каждое утро проснувшись я с волнением открываю глаза и оглядываюсь, но пока ничего не меняется. Я пью кофе, гуляю по саду, а потом иду рисовать. Неужели это и правда моя студия, где я – единственная, полноправная хозяйка всего, что меня окружает?

Иногда Герман заходит ко мне в студию и смотрит мои картины и рисунки, просит объяснить свой замысел. Я охотно рассказываю ему, что я чувствовала и думала, когда делала свои работы. Я и раньше жила в своем особом мире, но этот мир был только внутри меня и на моих картинах. Теперь этот мир окружает меня и снаружи, мне не надо ничего изображать ни перед кем, я могу быть самой собой. Господи, неужели это правда, да разве я заслужила такое? Нет, нет, я не хочу просыпаться, я не хочу лишаться этого удивительного сна! Пусть он продолжается вечно или хотя бы еще какое-то время!

Тихий вечер, за окном накрапывает дождик, потрескивает камин. Горят свечи, тихо играет музыка, на столе в хрустальной вазе стоят белые розы.

– Анна, я хочу сделать тебе официальное предложение, – сказал Герман озабоченным голосом.

– Какое? – спросила я таким голосом, будто речь идет о каком-то деле, а сама с трудом справилась с охватившим меня волнением

Он рассмеялся, глядя на меня, и весело произнес.

– Руки и сердца! Дорогая, ты согласна стать моей женой?

– Я не думала об этом, – слукавила я.

– Забавно, – сказал он. – А о чем ты думала, встречаясь со мной?

– Не знаю... Все было как сон, я старалась не думать ни о чем, просто жила в этом сне.

– Значит, тебе твой сон нравится?

– Да! Но ты ведь пошутил сейчас?

– Почему ты так думаешь?

– Мы с тобой вместе несколько дней или целую вечность, мы ведем себя как старые добрые друзья, но ты ни разу не поцеловал меня, ты обращался со мной как с сестрой, а не как с возлюбленной! И вдруг ты предлагаешь мне стать твоей женой! Это так неожиданно!

– Знаешь, я очень серьезно отношусь к браку и не хочу сделать ошибку. Я присматривался к тебе. Ты умна, остроумна, в тебе есть искренность и целомудрие. Я не имею ввиду твое прошлое, о котором ничего не знаю и не хочу знать. Ты целомудренна в душе, ты скромна и не требовательна. Кроме того, ты очень хороша! Такой красивой девушки я не встречал раньше. Возможно, это талант придает тебе особую красоту, как ты думаешь?

– Так ты предлагаешь руку и сердце моему таланту! – рассмеялась я. – Значит, я должна с ним посоветоваться.

– Что ж, достойный ответ, – весело сказал Герман. – Надеюсь, твой талант понимает, что я умею его ценить.

– Я безумно, безумно благодарна тебе за все! Но... ты уверен, что любишь меня?! Именно меня, такую, какая я есть? Ведь ты совсем меня не знаешь!

– Я жду ответа завтра утром. – прервал меня Герман, как обычно поцеловал мне руку и проводил меня в мою спальню.

В эту ночь я никак не могла заснуть. Волнение переполняло меня. Хотела ли я стать его женой? Не знаю, это было слишком серьезно. Это меняло мою жизнь необратимо. Конечно, именно этого я хотела на самом деле в глубине душе, именно этого ждала изо дня в день, не признаваясь самой себе! И вот, наконец, дождалась. Я должна была испытывать величайшую радость, но почему-то к радости примешивалось чувство тревоги. Ведь я совсем, совсем не знаю этого человека! Я даже не знаю, кто он, чем он занимается! Я не знаю, откуда этот сказочный дом, сад, и я не смею спрашивать его об этом, точнее, боюсь спрашивать. Чего я боюсь? Не знаю... Наверное, я боюсь разрушить прекрасный сказочный мир, в котором вдруг оказалась... Или... или... Внезапно я поняла, что должна сделать. Конечно, его дружелюбная сдержанность уязвляла мое женское самолюбие. Гордость заставляла меня вести себя с ним точно также, ведь он мог подумать, что я навязываюсь, что я уже не могу жить без него! Не знаю, я, наверное, не сделала бы сама первый шаг, если бы не его недавние слова... И дело было совсем не в том, что мне хотелось выйти замуж. В сущности, для меня формальный брак не имел никакого значения, но его предложение было актом доверия, уважения и, наверное, любви. Мое самолюбие было полностью удовлетворено. Я встала с постели, накинула халат и постучала в дверь его спальни.

– Входи, – услышала я его спокойный, уверенный голос.

Я толкнула дверь. Меня окружила темнота, но вот откуда-то просочился слабый свет, в котором я с трудом видела контуры окружающих предметов.

– Я думаю, мы должны лучше узнать друг друга, – проговорила я, стараясь справиться с охватившим меня волнением.

– Прекрасная мысль, – улыбнулся он. – Я ждал, что ты поступишь именно так.

– А почему мне ничего не сказал?

– Зачем? Ты умная женщина и прекрасно все сама понимаешь. Рад, что не ошибся в тебе!

Я приблизилась к его постели и с удивлением обнаружила, что она круглая. Откинув одеяло, я быстро юркнула под него. Сильные руки обняли меня... Вдруг почему-то меня охватил страх, все поплыло куда-то...

– Ты дрожишь? – удивленно спросил он. – Что с тобой?

– Ничего... Все хорошо... Просто я давно не была с мужчиной... – пробормотала я, замирая в его объятиях. На самом деле я была влюблена без памяти, меня безумно тянуло к нему, и только это было причиной моего волнения.

Он поцеловал меня в губы, его глаза странно сверкнули в темноте... Мы прижались друг к другу и покатились по его необъятной постели. В его ласках вдруг проявилась какая-то ярость, которая и пугала и притягивала одновременно. От этой ярости меня лихорадило, и я не могла понять, что я испытываю больше в моменты близости с ним – страсть или страх...

Потом, лежа рядом с ним и немного успокоившись, я подумала, что теперь буду испытывать подобные чувства всю оставшуюся жизнь... Но кто сказал, что всю жизнь? И разве бывает что-то на всю жизнь? Что я чувствую – любовь, благодарность, покорность, возбуждение? Или все одновременно? Не знаю, не знаю... Но я, безусловно, влюблена в него, я с самого начала нахожусь в его власти, с того момента, когда он подошел ко мне на Арбате... Наверное, это судьба.

– Я не испугал тебя, Анна? – вдруг спросил Герман.

– Нет, не испугал, – тихо ответила я и, отдавая должное его проницательности, добавила со смехом, – разве что немножко.

– Знаешь, у меня ведь тоже давно не было женщин.

– Как странно. Почему? – удивилась я.

– Когда-то я был женат. Недолго.

– Вы развелись?

– Нет, она умерла. Вернее – ее убили.

– Господи, как ужасно! – воскликнула я.

– Не бери в голову. Это было давно.

– Но разве можно забыть такое?

– Я ничего не забыл, – произнес Герман мрачно. – Это изменило всю мою жизнь... С тех пор я стал другим.

Теперь я поняла, откуда была его сдержанность по отношению ко мне. А я-то принимала ее за холодность, безразличие. Какая я была дура! Ведь если бы он был ко мне равнодушен, разве привез бы меня сюда, позволил бы жить в его доме, пользоваться его вещами, пачкать красками стены и пол! Он отдал мне целую комнату под мастерскую, чтобы я могла там делать, что захочу. Я рисовала целыми днями, ела его еду, пила его вино, спала в его постели! Он был сдержан и ненавязчив, а теперь предложил мне выйти за него замуж! Значит, он любит меня. Ведь не станет такой человек, как он, предлагать девушке руку и сердце просто так! А я, господи, какая же неблагодарная!

– Не знаю, каким ты был раньше, – прошептала я, – но я узнала и полюбила тебя такого, какой ты есть... Я так счастлива...

– Надеюсь, ты говоришь это искренне и не пожалеешь о своих словах.

– Никогда!

Проснулась я утром в своей спальне. Я не помнила, как оказалась здесь. А может быть, я не уходила из нее? Просто мне приснился эротический сон?

Он вошел в комнату и положил на мою постель охапку нежно пахнущих бледных роз. Спросил.

– Как спалось?

По его голосу, его взгляду я поняла, что все было на самом деле.

– Мне приснился удивительный сон, – прошептала я, с легким кокетством поглядев на него.

– И мне, – с улыбкой ответил он. – Я хочу, чтобы нам всегда снились одинаковые сны. Так ты решила?

Я взглянула ему в глаза и вдруг меня обдало жаром, я поняла, что мой ответ предрешен. Я могу сказать только "да", у меня просто не повернется язык для другого ответа. Было в его глазах что-то такое, отчего меня снова пронзила дрожь...

– Да... – прошептала я. – Я согласна...

– Если не возражаешь, мы отпразднуем завтра вечером нашу помолвку. Я приглашу друзей, а ты присмотрись к ним. Может быть, потом набросаешь их портреты.

– Я попробую, – растерянно согласилась я.

– Вот и хорошо. Видишь ли, мне приятно жить в доме, где меня окружают лица моих друзей. И пусть будут их истинные лица, ведь ты умеешь рисовать то, что скрыто у человека внутри?

– Я рисую то, что вижу и чувствую, – сказала я. – Это само так получается, словно кто-то водит моей рукой. Но так бывает не всегда. Если такое состояние не приходит ко мне, я ничего не могу нарисовать.

– Но здесь ты рисуешь каждый день!

– Да, ты окружил меня такой красотой, здесь все так прекрасно, что я могу жить в своем сказочном мире все время, ничто не мешает мне заниматься творчеством. Именно об этом я мечтала всю жизнь, но даже представить не могла, что так когда-нибудь будет! Ты поселил меня в сказке! А теперь предлагаешь стать твоей женой. Знаешь, мне почему-то немного страшно, наша жизнь изменится, если мы станем мужем и женой!

– Чего ты боишься? – улыбнулся он, – обязательств, быта? На этот счет можешь не беспокоиться, все останется так же, как сейчас. Мне не нужна кухарка или уборщица, все это есть у меня...

– Да, но я их не разу не видела!

– Главное достоинство прислуги – оставаться незаметной, – усмехнулся он. – А теперь мне нужна верная, надежная подруга, такая, как ты...

Маша, держа под руку Фрэнка, вышла из казино. Он слегка пошатывался, но на ногах стоял твердо. Они оказались на пустынной ночной улице.

Сзади за ними на небольшом расстоянии двинулись еще четверо рокеров.

– Пусть они уйдут, – заявила Маша.

– Чего?

– Боишься остаться без охраны? – засмеялась Маша.

– А ты не боишься?

– Чего? – передразнила его Маша. – Уж не тебя ли?

На улице хлестал дождь, ветер был в лицо.

– Замерзла? – повернулся к ней Фрэнк.

– Есть немного, – ответила Маша, стуча зубами.

– Ладно, сейчас машину возьму.

– А если я с тобой не поеду? – с вызовом произнесла Маша.

– А если твоих дружков пришьют? Куда ты денешься?

Маша увидела буквально в нескольких шагах от ресторана ворота с проржавевшим замком. Фрэнк толкнул их, потом ударил по замку изо всей силы. Что-то заскрипело, заскрежетало, ворота подались.

– Подожди здесь, – сказал он и исчез в темноте.

Где-то в глубине, за забором тускло засветила лампа, рядом громко залаяла собака.

– Молчать, Кардан! – рявкнул Фрэнк.

– Эй, кто там? – прохрипел чей-то сонный голос.

– Машина нужна.

– Ты, что ль, Федька? – мелькнул вдалеке сгорбленный силуэт в кепке.

– Ну?

– Смотри, Федька, до утра машину поставь! – кричит сторож.

– Да я через час! – весело отвечает Фрэнк.

Из ворот выехал старый "БМВ". Фрэнк распахнул дверцу.

– Садись.

– Ладно, – сказала Маша, – только отпусти своих. И пусть за нами не едут!

– Да хрен с ними! – Фрэнк вырвал руку, повернулся к приятелям, сделал знак рукой.

Они молча кивнули, двинулись к своим мотоциклам, вот взревели моторы, черные тени рванули по улице и скрылись в темноте.

Маша забралась на сиденье, и они помчались по улице, выскочили на пустынную набережную.

– Куда мы едем? – спросила Маша.

– Расслабься. – Усмехнулся Фрэнк и нажал на газ.

Они выехали на шоссе, пересекли кольцевую дорогу и помчались вдоль леса все дальше и дальше от города.

– Не боишься? – спросил Фрэнк.

– Нет! Какой же русский не любит быстрой езды! – бодро произнесла Маша.

– На флэт? – Фрэнк обнял ее за плечи правой рукой.

Маша отстранилась, прижалась к спинке сиденья.

– Отвези меня домой!

– Отвезу! Говорю, расслабься!

– А ты не лапай!

– Тебе сколько лет-то?

– Восемнадцать, – соврала Маша.

– Ха! А мне двадцать восемь! Знаешь, была у меня одна девка, вроде тебя. Умница, красавица! Викой звали. В общем, поженились мы с ней. Ну, я совсем молодой был, дурак. Уехал на лето шабашить, возвращаюсь – она с мужиком, в моей постели... Она – в слезы, он мне целит пикой в ребра. Я за ствол, пальнул ему в череп. Словом, сел... Через четыре года вышел, прихожу к ней, по благородному, будто не было ничего. – в голосе Фрэнка прозвучала искренняя горечь и он замолчал.

– А что потом? – тихо спросила Маша.

– Она на иглу села.

Теперь замолчали оба. Маша достала из сумочки сигарету, закурила.

– Ты зря это, – дружелюбно сказал Фрэнк. – Не люблю курящих баб.

– Я тебе не баба! – огрызнулась Маша.

– Да кто ж ты, бля?! – он вдруг резко выкрутил руль и свернул с шоссе на проселочную дорогу.

Со всех сторон тянулся глухой, беспросветный лес. Впереди было темно, только скользящее пятно света от фар неровно металось перед машиной.

– Ты куда это? – встревоженно спросила Маша.

– Сама сказала – на флэт не хочешь. Не вибрируй. Это быстро.

– Что быстро?!

– А ты не понимаешь? – удивился Фрэнк. – Ты что, дура, или прикидываешься?

– Я не дура. Только ничего у тебя со мной не выйдет! – упрямо заявила Маша.

– Цену набиваешь? – усмехнулся Фрэнк.

– Еще чего!

Фрэнк снова резко вывернул руль, съехал с дороги прямо в лес и выключил двигатель.

– Приехали!

Кругом был лес, лес, лес, и ничего больше ни вправо, ни влево, ни назад, ни вперед.

Маша сидела неподвижно, сжалась в комок.

– Ну что, так и будем сидеть? – насмешливо спросил Фрэнк.

– Мне здесь не нравится! – возмутилась Маша, оглядываясь. – Увези меня отсюда!

– А где тебе нравится? – удивился Фрэнк, – на траве, на земле, в грязи? – он схватил Машу за плечи, сильно тряхнул и притянул к себе. – Может, ты извращенка?

– Пусти! Больно! – закричала Маша, вырываясь. – Оставь меня!

– Тогда не ломайся. Я ведь с тобой по-хорошему... – Фрэнк начал расстегивать на ней куртку, подобрался рукой к застежке на джинсах. Он дышал ей в лицо похотью и перегаром.

Маша, преодолевая отвращение, застыла в неподвижной позе, стараясь как можно лучше внутренне сосредоточиться. В этот момент она отчетливо представила Дмитрия Сергеевича, словно наяву увидела его лицо... "Я.. я люблю вас! Больше всего на свете!.. – Ты сошла с ума?.. Пройдет какое-то время, и тебе самой будет смешно вспоминать об этом! – Никогда!.. – Подожди, я отвезу тебя домой! – Не надо. Я должна побыть одна. Я сумею постоять за себя!...". Как глупо, как все глупо!

Кровь застучала в висках. Сгруппировавшись, Маша вдруг резко ударила Фрэнка коленом в подбородок, оттолкнула изо всей силы, распахнула дверцу машины и бросилась в темноту.

– Ах ты сука! – заорал Фрэнк, схватившись за лицо. Через мгновение он выскочил из машины и кинулся следом за Машей. – Надуть меня вздумала!

Она бежала наощупь, наугад, по грязи, через кусты, которые цеплялись колючими ветками за одежду. Сзади раздавалось тяжелое дыхание Фрэнка. Вот он вцепился в ее руку, она рванулась, вскрикнула от боли, споткнулась о какую-то корягу. Фрэнк повалил ее на землю, Маша закричала, стараясь оттолкнуть его. Он зажал ей ладонью рот, навалился всем телом. Но тут, изловчившись, Маша сбросила его с себя, вскочила на ноги. Он снова схватил ее, Маша, ничего не видя, из последних сил била ногами, куда попало. Он рычал в ярости, как дикий зверь. Кругом трещали сломанные кусты. Вдруг, поскользнувшись на чем-то мокром и вязком, Маша рухнула на землю и покатилась куда-то вниз, в невидный в темноте овраг, увлекая за собой Фрэнка.

С размаху ударившись головой о что-то твердое, Маша увидела на мгновение огненные круги, потом все поплыло куда-то – лес, кусты, небо, медленно по кругу проплыли звезды, потом все исчезло и наступила темнота...

...Я еду куда-то на заднем сиденье серебристого «Вольво». Машина останавливается у невзрачного заднего фасада какого-то дома. Водитель выходит, открывает дверь, произносит.

– Прошу. Идите за мной.

Мы входим в подъезд, проходим по какому-то длинному коридору и вдруг оказываемся в освещенном зале, где всюду развешана красивая одежда. К нам приближается элегантная женщина с приятной светской улыбкой. Мой спутник что-то тихо говорит ей, она понимающе кивает и произносит точно так же, как и шофер.

– Идите за мной.

Я покорно иду за ней, все больше испытывая чувство нереальности происходящего. Все как в кино. Золушка готовится к своему балу. Вот мы оказываемся в раздевалке, меня оставляют одну. Вокруг – зеркала, я смотрю на себя, на свой поношенный рабочий костюм, на растрепанные волосы. Через несколько минут рядом со мной появляются коробки, пакеты, вешалки. Приятная дама, все так же мило улыбаясь, распаковывает одно за другим, молча кладет на стол рядом со мной гору нарядной одежды. Ах, может быть, она взмахнет сейчас волшебной палочкой и все исчезнет? Но она уходит, а все остается на месте. Наверное, время еще не пришло... Потом появляется молоденькая девушка, вешает вокруг меня множество платьев и тоже уходит. У меня разбегаются глаза, потом я начинаю примерять одно за другим и не знаю, что выбрать. Мне все идет, я неплохо выгляжу и в черном, и в красном, и в голубом... Как все красиво, ярко, словно палитра с красками... Разноцветные пятна складываются в воображаемую картину... Я обязательно напишу ее... Это будет мой подарок Герману!

...Полутемный зал... Где-то негромко звучит музыка. Свет идет откуда-то сбоку, и сверху, и я сижу за столиком, покрытым темной скатертью... Я одна. Наверное, я кого-то жду. Мимо проходят люди, пестрая, разнообразно одетая публика. Экзотические прически, длинные платья и мини юбки, смокинги и джинсы, дым, плавающий в воздухе... Нет, кажется, я не одна. Рядом сидят еще несколько человек, я вижу их силуэты, но не различаю лиц... Их лица в тени. Они говорят о чем-то и смотрят на меня... Но я не слышу слов и не вижу лиц, а только чувствую на себе их взгляды, настороженные и любопытные, дружелюбные и завистливые, восторженные и ревнивые... Мужчины и женщины глядят на меня совсем по-разному, это понятно. Они еще ничего не знают и могут позволить себе проявить любопытство. Где Герман, почему оставил меня с ними одну? Один из гостей рассказывает что-то смешное, мне становится весело, я смеюсь. Но вдруг на мгновение я вижу вокруг себя вместо людей пустые оболочки, мне кажется, что это не люди, а призраки, что в их разодетых телах нет души... Я вскрикиваю. Все поворачиваются ко мне. Неужели они поняли, что я увидела? Я изображаю улыбку и говорю, схватившись за палец.