Текст книги "Наследники Слизерина (СИ)"

Автор книги: Елена Широбокова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 51 страниц)

Это уже трудно было списать на самовнушение. Клеймо Темного Лорда совершенно очевидно не давало ей лишиться жизни.

Беллатриса просунула левую руку сквозь прутья, чтобы увидеть метку в свете коридорных факелов. Изображение черепа и змеи как будто бы стало четче и даже припухло. Кожа была точно свежеобожженной.

– Не может быть… – вслух протянула узница, не веря своим глазам, и дотронулась до метки, тут же почувствовав резкую боль.

Темный Лорд звал ее! Спустя столько лет…

В это невозможно было поверить, но Пожирательница узнала знакомое чувство, она ощущала ЕГО местонахождение и немедленно бы трансгрессировала к НЕМУ, если б могла.

Беллатриса ощутила внезапный прилив сил и вскочила на ноги. Она стала ходить по камере взад-вперед, пытаясь привести в порядок растрепанные мысли, которые впервые за много лет вдруг стали опять ей подчиняться.

«Если он и вправду вернулся, – рассуждала она, – значит, все Пожиратели смерти, которые остались на свободе, сейчас почувствовали его призыв и уже находятся в пути».

Ох, только бы это была не галлюцинация! Если бы она могла сейчас поговорить с кем-то из друзей и спросить, почувствовали ли они то же самое! Тогда она наверняка могла бы знать, что не бредит. Но это было абсолютно невозможно. Осталось только ждать новых известий от Темного Лорда. Если он обрел силу, организация побега займет у него максимум несколько месяцев.

Вдруг Беллатриса от души расхохоталась и, подбежав к решетке, во все горло закричала:

– Он вернулся! Слушайте все! Темный Лорд вернулся! Скоро мы будем на свободе и отомстим за все, что пережили тут!

– Заткнись, чокнутая! Сколько можно орать! – донесся в ответ чей-то усталый голос.

Белла даже вздрогнула от удивления. За все время своего заключения она была уверена, что соседнюю с ней камеру никто не занимает.

– Она дело говорит! – вдруг, откуда не возьмись, отозвался уже другой, хриплый голос, чей конкретно, она не узнала, но, видимо, кого-то из Пожирателей. – Черная метка горит!

Раздалось еще несколько взволнованных возгласов. Некоторые были далеко, и их было не разобрать.

Беллатриса вдруг ощутила резкий упадок сил и отсутствие желания далее возвещать эту прекрасную новость. Дементоры, ощутив резкий всплеск положительных эмоций, немедленно стали стекаться на этаж, и крики слабеющих узников быстро стихли.

Чувствуя, что сердце все еще взволнованно колотится, Беллатриса вернулась вглубь камеры, села на солому, и снова взглянула на Черную метку, затем трепетно поцеловала ее и впервые за четырнадцать лет заснула с несгибаемой надеждой в душе.

Последующие дни она была намерена, во что бы то ни стало, больше не поддаваться унынию. Ей даже не приходилось заставлять себя концентрироваться на хороших мыслях, они сами охотно помещались в голове. Она уже и забыла, что когда-то была смелой и решительной, но теперь была уверена, что ей придется стать прежней. Она представляла себе, как выйдет на свободу, как вдохнет свежего воздуха, поест нормальной еды, вылечится от артрита и чахотки, восстановит свою внешность и снова встанет в строй. И, о да! Она будет еще сильнее, чем прежде! Только бы продержаться эти дни… недели… месяцы…

Только бы не позволить себе снова впасть в отчаяние и бред. Ведь она понимала, что эйфория пройдет, и тогда находить свежие радостные эмоции, чтобы защищаться от дементоров, будет все тяжелее и тяжелее.

Однажды Беллатриса услышала, как по коридору, неторопливо переговариваясь, идут двое. Голос одного из них показался ей до боли знакомым. Но сильно потрепанная за полтора десятка лет память теперь частенько ее подводила.

– При всем моем уважении к Вам, профессор, – говорил незнакомый голос. – Вы напрасно сгущаете. Как видите, все узники на месте и хорошо охраняются.

– Вижу, Корнелиус, – невозмутимо отвечал второй голос (знакомый), – но что если дементоры вновь перейдут на его сторону…

– Ах, бросьте! – с трудом скрывая раздражение, оборвал его собеседник. – Я не могу вот так запросто изменить порядок в Азкабане! Ведь дементоры – это гарантия безопасности. А о возвращении Сами–знаете-кого нам ровным счетом ничего неизвестно. Слова мальчика не являются серьезным доказательством в таком вопросе. Уж простите, я никак не могу на них ссылаться.

– Но, однако, Вы можете сослаться на чудовищные условия содержания заключенных. Ни для кого не секрет, что они давно уже становятся предметом возмущения правозащитников.

– Не думаю, что сейчас самое подходящее время для того, чтобы поднимать эту тему, – уклончиво ответил собеседник.

– Разве? Вы правда считаете, что люди, которые содержатся здесь, не заслуживают элементарных человеческих условий?

– Я все понимаю! – злился первый. – Но многие из них являются Пожирателями смерти и попали сюда за страшные преступления!

– По Вашим словам получается, что Вы и за людей-то их не считаете.

– Я этого не говорил!

– И вместо того, чтобы дать им шанс раскаяться, мы помещаем их сюда, где они в скором времени просто-напросто перестают быть осознанными личностями.

– Ох, не очень-то мне верится в это Ваше раскаяние…

– Профессор Дамблдор! – задыхаясь, воскликнула Беллатриса, когда собеседники возникли в поле ее зрения.

Он хоть и был ее злейшим врагом, но в сложившейся ситуации нельзя было упускать возможность воззвать к его великодушию. Тем более, что собеседник директора Хогвартса показался Пожирательнице высокопоставленным чиновником.

– Профессор Дамблдор! – отчаянно воскликнула она, вцепившись в решетку. – Прошу Вас! Я здесь уже четырнадцать лет! Если бы мне позволили хотя бы на минуту увидеть моего мужа!

Она с таким остервенением вцепилась в металлические прутья, что, казалось, хочет силой их раздвинуть.

– Ну вот! – вздохнул невысокий мужчина в нелепом головном уборе. – Кем бы не была эта «личность», она вполне осознанная и имеет вполне конкретную просьбу.

– Кажется, это Беллатриса Лестрейндж, – нахмурился седовласый старец, вглядываясь в лицо узницы.

– Возможно, – пробормотал чиновник, стараясь не смотреть на нее. – Прошу Вас, профессор, давайте не будем здесь задерживаться. У меня начинает болеть голова, а вечером предстоит важное совещание в Министерстве.

– Вот видите, господин Министр, – вздохнул Дамблдор, – мы находимся на острове всего несколько минут, и это уже негативно сказалось на Вашем здоровье. А можете себе представить, что испытывают люди, запертые тут годами? Как Вы считаете, это гуманно?

Судя по выражению лица оппонента, ему было абсолютно наплевать на то, что гуманно, а что нет, он просто хотел поскорее выбраться из этого ужасного места.

– Господин Министр! – воскликнула Беллатриса, обрадовавшись, что перед ней такая высокопоставленная персона. – Прошу Вас, не откажите в моей просьбе! Я осуждена пожизненно. Разве мое наказание станет меньше, если я на мгновение, в последний раз, увижусь с родным человеком?

Министр скользнул по ней брезгливым взглядом, и дернулся, желая поскорее двинуться дальше, но Дамблдор продолжал стоять неподвижно и задумчиво смотреть на заключенную, вернее, даже куда-то сквозь нее, всем своим видом показывая, что никуда не торопится.

Осознав, что никакого иного способа сдвинуть его с места нет, Министр обернулся и крикнул.

– Эй, кто-нибудь!

К нему бегом подоспел запыхавшийся тюремщик.

– Обеспечьте ей свидание с мужем!

– Н-но… ведь не положено выпускать заключенных из камер…

– Вы, что, забыли, кто перед Вами?! – разозлился тот. – Отведите ее, куда она просит! Порядки не пострадают! – и, обернувшись к Дамблдору, учтиво прибавил. – Давайте продолжим наш путь, профессор.

Больше не взглянув на узницу, они оба удалились, продолжая беседовать.

Ошалевший от такого приказа тюремщик замер в нерешительности.

– Если ты немедленно не откроешь дверь, я закричу и заставлю их вернуться! – пригрозила Беллатриса.

Не сводя с нее настороженного взгляда, тот достал ключ и отпер замок.

– Учти! Я в любой момент могу позвать дементоров!

– Да не укушу я тебя! – пообещала она, сама отворив решетку. – Куда идти?

– Иди прямо, затем справа увидишь лестницу. Нам нужно на нижний этаж, я буду следовать за тобой, – предостерег он. – И без глупостей!

– Я, что, по-твоему, совсем идиотка, атаковать, когда поблизости Дамблдор, да и волшебной палочки у меня нет, – проворчала она.

– А тебе, говорят, волшебная палочка и не нужна.

Продолжая препираться, они спустились с шестого этажа на пятый.

– Четвертая камера, – сообщил тюремщик, и Беллатриса кинулась туда чуть ли не бегом. Но, в итоге, все равно пришлось подождать, пока он откроет решетку.

– Танцуй, Руди! – усмехнулся волшебник. – К тебе жена пришла!

– Ты опять, что ли, напился? – донесся откуда-то из мрака знакомый насмешливый голос.

– Честное слово! – поклялся тот. – Не веришь – сам погляди!

– Не буду я глядеть! Вечно ты меня зазря поднимаешь!

Беллатриса едва не раскрыла от удивления рот. Рудольфус разговаривал с тюремщиком, так, точно тот был его приятелем.

– Скорее! Что ты копаешься! – накинулась она на волшебника.

Тот, наконец, нашел нужный ключ и стал открывать замок.

Рудольфус, несомненно, услышавший ее голос, вероятно, потерял дар речи. В глубине камеры послышалось шевеление, и через секунду он вышел на свет.

Беллатриса понимала, что Азкабан должен был сильно изменить облик ее мужа, поэтому заранее старалась подготовить себя к этому шокирующему зрелищу.

Он ужасно исхудал, и без того впалые щеки чудовищно ввалились, появилась борода, а золотисто-карие глаза стали непривычно большими на похудевшем лице. Но, черт возьми! Его сильно отросшие волосы, хоть и были слегка спутаны, но лежали идеально, а челку украшала выразительная проседь. Не будь на нем грязной тюремной робы в сочетании с болезненной худобой, вполне можно было бы принять его за известного художника, или еще какую-нибудь эпатажную творческую личность.

– Беллс? – спросил он тихо и недоверчиво.

Но Беллатриса ничего не ответила. Как только решетка открылась, она, не помня себя от радости, ворвалась внутрь и, подбежав к мужу, кинулась ему на шею, а ногами обхватила торс.

Дивясь тому, как с ее нынешней физической формой ей вообще удался этот акробатический трюк, она тут же сообразила, что на больного и ослабшего человека нельзя запрыгивать с разбегу, как в старые добрые времена. Однако, вопреки ожиданиям, он не упал на пол со всего росту, а лишь опустился на колени.

– У вас десять минут! – сообщил тюремщик и, заперев камеру, исчез в глубине коридора.

– Это ведь правда ты? – с каким-то отчаянным беспокойством спросил Рудольфус, держа в ладонях ее лицо, и пытаясь его рассмотреть.

«Вот уж разглядывать меня так внимательно, однозначно плохая идея», – подумала Беллатриса.

– Неужели я настолько изменилась, что меня невозможно узнать? – печально осведомилась она.

– Нет, – возразил он. – Узнать, пожалуй, можно. Но ведь тебя просто не может здесь быть! Вдруг ты опять мне кажешься?

– А, что, раньше уже казалась? – с беспокойством поинтересовалась она.

– Казалась… – честно признался он. – Но в глубине души я, конечно, догадывался, что ты плод моего воображения.

– Но ведь сейчас ты до меня дотрагиваешься. А до плода воображения разве можно дотрагиваться?

– О-о... еще как можно! – засмеялся Рудольфус.

– Ну уж, наверное, в твоих мечтах я выглядела получше, – саркастически заметила Белла.

– Это точно, – согласился он. – Пожалуй, можно принять это за аргумент в пользу того, что сейчас ты настоящая. Но как тебе удалось добиться свидания? Ты перебила всю охрану?

– Нет, – возразила она. – Уговорила Министра.

– Фадж здесь? – удивился он.

– Какой еще Фадж? – не поняла Беллатриса.

– Корнелиус Фадж, Министр Магии.

– А откуда ты знаешь, кто сейчас Министр? – поразилась она.

– Тот тюремщик, с которым ты пришла, когда напьется, болтает со мной. Кое-что удается от него узнать. Правда, обычно он несет ахинею. Алкоголь в сочетании с дементорами дает изумительный эффект. Если так дальше пойдет, скоро он отправится в Больницу святого Мунго.

– Воистину ты нигде не пропадешь! – потрясенно проговорила Белла. – А меня все тюремщики ненавидят. Один даже пытал за то, что я отняла у него волшебную палочку.

– Так это правда? – удивился Рудольфус. – Я-то думал, этот недоумок залечивает мне очередную байку. Значит, ты едва не сбежала?

– Куда там, – отмахнулась она. – Дементоры тут же меня схватили, я ничего не успела. Но теперь это уже не важно. Скоро мы все равно отсюда выйдем!

– Думаешь? – серьезно спросил он.

– А ты разве не чувствовал ЕГО зов?

– Чувствовал, – подтвердил он. – Но решил, что мне показалось. Тут все что угодно может померещиться.

– Обоим не могло показаться, – решительно возразила Беллатриса, – тем более, что с моего этажа еще кто-то отозвался. Да и метка стала четче. Он снова в силе! Думаю, ждать осталось пару месяцев, не больше. Но что такое пара месяцев в сравнении с тем, что мы уже пережили!

Ее глаза вдохновенно заблестели.

– Знаешь… я ни на секунду не жалею о своем решении. Если бы можно было вернуть все назад, я поступила бы точно также. Еще бы и плюнула в этих присяжных!

Рудольфус криво усмехнулся и сильнее прижал ее к себе.

– Да уж… мы с тобой кто угодно, только не предатели. Этого у нас не отнять…

– Что это? – вдруг спросил он, увидев глубокие царапины на правом запястье.

– Поранилась об решетку, – невозмутимо ответила супруга, не желая вспоминать о своей ошибке.

Ей страшно было подумать, как глупо и фатально все могло бы закончиться, успей она довести свой замысел до конца.

– Беллатриса Лестрейндж, на выход! – раздался из коридора неприятный голос.

– Да подожди ты! – хором отозвались узники.

Расставаясь, они обнялись так крепко, как только могли.

– Не прощаюсь, – твердо заявила Беллатриса, разжимая руки. – Скоро опять увидимся.

Свобода

– Эй! Если в следующий раз ты принесешь мне тыквенный пирог, я, может быть, пощажу тебя, когда выйду отсюда! – нахально закричала Беллатриса вслед тюремщику.

– Заткнись, полоумная! – грубо отозвался тот, спешно удаляясь, что, конечно же, не повышало его шансы на выживание.

Каждый день узница внимательно прислушивалась к любым звукам, в надежде уловить что-нибудь, свидетельствующее о начале побега. Но пока ничего необычного в стенах Азкабана не происходило. Впрочем, Пожирательница не теряла надежду. Она знала, что Темный Лорд вернулся, а короткая встреча с мужем убедила ее в том, что последний жив и сумел сохранить здравый рассудок. Оба эти факта помогли ей вновь обрести почву под ногами. Даже дементоры, как будто бы стали атаковать ее меньше. Однажды, проснувшись в ужасном расположении духа и увидев возле решетки мрачную фигуру в черном плаще, она так разозлилась, что швырнула в нее камнем. Фигура отпрянула, а Беллатриса отметила про себя, что грубые и дерзкие выходки в ее случае свидетельствуют об улучшении психического здоровья.

Однако еще несколько месяцев волшебнице пришлось провести в постоянной борьбе с собой и с дементорами, прежде чем однажды среди ночи ее разбудили бодро переговаривающиеся мужские голоса.

– Кажется, это та камера, – рассуждал заносчивый голос. – Какая темень! Хоть глаз выколи! Они тут, наверное, уже давно все ослепли.

– И свихнулись, – прибавил другой.

– Мда… а теперь эти психи будут стоять выше нас лишь потому, что они, видите ли, остались ему верны. Можно подумать, ему от этого была хоть какая-то польза!

– А, может, она померла уже? – с надеждой предположил второй.

– Надейся. Как же! – фыркнул первый. – И что только Темный Лорд в ней нашел? Люмос!

Яркий свет ударил Беллатрисе в глаза, и она гневно выругалась, закрыв лицо руками.

– И мы тоже рады тебя видеть, – проворчал Малфой.

– А ну немедленно погаси палочку! – властно потребовала женщина и подошла лишь после того, как он произнес «Нокс».

– Тебя не узнать, – потрясенно проговорил Эйвери, окинув ее взглядом.

– Тебя тоже, – мстительно соврала Беллатриса.– Открывайте! Чего стоите?

– Еще за решеткой, а уже командует, – сварливо заметил Малфой.

– То ли еще будет! – злобно улыбнулась узница в ответ. – Темный Лорд с вами?

– Нет. И я бы на твоем месте не торопился с ним увидеться. Ты на ногах-то еле держишься!

– А ты себя на мое место не ставь! Тебе до него теперь, как до луны!

– Не радуйся раньше времени! – процедил он сквозь зубы. – За четырнадцать лет многое изменилось!

– Да? – она удивленно приподняла брови. – А что же ты тогда так занервничал?

Малфоя перекосило от злобы.

– Веди себя поскромнее, по крайней мере, пока у тебя нет волшебной палочки, – угрожающе проговорил он.

– Знаешь что! – разозлилась Беллатриса. – Может быть, у меня и нет волшебной палочки, но я уже где-то с месяц кашляю кровью, и, если ты будешь продолжать меня бесить, я на тебя плюну!

Малфой скорчил брезгливую гримасу и, на всякий случай, отстранился.

Тем временем, Эйвери закончил возиться с замком, и женщина вышла наружу.

– Кого вы уже успели освободить? – поинтересовалась она у него.

– Никого. Ты первая.

– Что ж, в таком случае, идем за Руди.

– Вообще-то, дальше у нас по плану Джагсон, – возразил Малфой.

– Хорошо, так и быть, ты можешь заняться Джагсоном, – согласилась она и повернулась к Эйвери. – Идем.

Малфой так и остался стоять посреди коридора вне себя от злобы, глядя как остальные двое уходят прочь.

– У меня нет ключа от этой камеры, – вдруг сообразил Эйвери, когда они спустились этажом ниже. – Все осталось у Малфоя.

– Зачем тебе ключ? Используй заклинание!

– Отпирающие чары тут не работают, – покачал он головой.

– Ну так взорви дверь!

– Ты что? Осколки могут кого-нибудь поранить!

– Тогда разогни прутья!

– Как это? Я так не умею, – смутился он.

– Дай сюда! – раздраженно буркнула Беллатриса и резким движением выхватила палочку у него из рук.

– Э-эй! – запоздало возмутился тот.

– Да верну я ее тебе! Успокойся, – отмахнулась Беллатриса.

Тут из темноты появился Рудольфус, разбуженный их руганью.

– Что тут?.. Беллс!

– Милый, отойди на всякий случай, я боюсь с непривычки промахнуться, – деловито проговорила она вместо приветствия.

Рудольфус моментально сообразил, что к чему, и ретировался.

– Корозиум! – сосредоточенно произнесла Беллатриса, направив палочку на решетку.

Послышался неприятный скрежет, и прутья стали сами собой деформироваться и выгибаться, пока, наконец, не образовали просторную дыру.

– Неплохо для человека, который не колдовал уже четырнадцать лет, – заметил Эйвери, разглядывая хитросплетенную металлическую конструкцию.

– Волшебник всегда остается волшебником, – надменно отозвалась Пожирательница и с удовольствием обняла мужа, который уже выбрался наружу.

– Теперь идем за Рабасом! – решила Беллатриса. – Где он?

– Дальше по коридору. – Эйвери приглашающим жестом пропустил супругов вперед.

Узник не вышел им навстречу и не откликнулся на зов. Слегка обеспокоившись, Пожиратели тем же макаром расправились с решеткой и сами вошли внутрь.

Эта камера была на удивление хорошо освещена благодаря двум ярким факелам, висящим прямо напротив двери. Скорее всего, именно этим объяснялось то, что предстало взору волшебников и сначала повергло их в шок.

Все стены были ни то исцарапаны, ни то изрисованы. Причем рисунки при ближайшем рассмотрении оказались совершенно изумительными и, несомненно, имели художественную ценность. В основном, они представляли из себя поразительно точно исполненные портреты. Но самым удивительным было то, что они двигались и даже негромко разговаривали! То, как Рабастану удалось оживить их без волшебной палочки, оставалось загадкой.

Самой большой картиной был портрет родителей. Они стояли, прислонившись друг к другу, и сдержанно, но очень искренне улыбались. Рядом были изображены Рудольфус, Беллатриса, Крауч и какие-то родственники по линии Лестрейнджей. А чуть поодаль, на расстоянии от всех остальных, размещался портрет Миллисенты Мерсер. Он занимал много места и был прорисован с такой тщательностью, что, казалось, можно было увидеть каждый волосок. Миллисента была гораздо красивее себя настоящей, но, при этом, безошибочно узнаваемой, а ее взгляд, как всегда, оставался мягким, спокойным и уверенным.

Рабастан сидел лицом к стене и вел со своими творениями неспешную беседу, не обращая на посетителей никакого внимания.

– Потрясающе… – проговорил Рудольфус, заворожено глядя на фрески. – Все эти годы он был не один…

– Вы лучше взгляните сюда! – взволнованно позвал их Эйвери из другого конца камеры.

Он стоял напротив небольшой ниши в несколько футов шириной, которая тоже оказалась сплошь изрисованной и тоже лицами.

Приглядевшись, Беллатриса вздрогнула. Со стены на нее укоризненно смотрели Маландра Аллен, Роберт Нерд, Лили и Джеймс Поттеры, Алиса и Фрэнк Долгопупсы…

Пожирательница отпрянула.

– Какой ужас… – только и выговорила она, желая уйти оттуда как можно скорее.

– Да уж… я бы долго не протянул, если бы они торчали у меня на стене… – проговорил Рудольфус, с отвращением глядя на своих жертв.

– Пора уходить, – решила Беллатриса. – Я надеюсь, у тюремщиков хватит ума сохранить все эти картины. Ведь это настоящий шедевр!

– Рабас! – позвала она и, приблизившись, дотронулась до его плеча.

Тот вздрогнул от прикосновения и обратил на нее испуганный взгляд.

– По-моему, он нас не узнает, – испуганно шепнула Беллатриса мужу, который тоже подошел.

– Ну ты чего, братишка! – заговорил Рудольфус, видимо, со всей беззаботностью, на которую был способен. – Это я. А это Белла. Постарели мы, конечно, не то, что на твоих рисунках…

Рабастан перевел растерянный взгляд на стену, где брат и невестка, молодые и красивые, весело ему улыбались.

– Пойдем же! – продолжала Беллатриса. – Мы свободны!

– Правда? – спросил он, взирая на родственников своими большими глазами, которые за четырнадцать кошмарных лет так и не утратили по-детски наивного выражения.

– Ну, конечно, правда! – подтвердил Рудольфус. – Темный Лорд возродился, и он освобождает нас!

Не дожидаясь, пока в его голове произойдет трудный процесс осмысления, супруги попробовали сами поднять его с пола.

– Подождите! – вдруг очнулся он. – Можно я с ними попрощаюсь?

– Ну конечно… – растерянно отозвался Рудольфус, отпуская его руку.

– Я должен идти, – серьезно проговорил Рабастан, обращаясь к портретам.

– Иди-иди! И смотри не возвращайся! – ответил ему со стены нарисованный Рудольфус.

Нарисованная Беллатриса улыбнулась и помахала рукой. Все остальные последовали ее примеру.

Затем Рабастан поднялся и подошел к Миллисенте. Протянув руку, он коснулся ее каменной щеки. Девушка закрыла глаза и попыталась дотронуться до него белыми контурами своих изящных пальцев, затем смахнула слезу и послала на прощание воздушный поцелуй.

– Идемте скорее! – торопил их Эйвери. – Нужно еще успеть забрать ваши волшебные палочки…

– Подожди! – перебила его Беллатриса. – А как же Крауч?

Эйвери вдруг замялся и отвел взгляд.

– Его здесь нет.

– Как это нет?!

– Долгая история… – уклончиво протянул Пожиратель голосом, не внушающим оптимизма. – Давайте не сейчас.

– Ну уж нет! – Рудольфус преградил ему путь. – Немедленно говори, что с Барти!

Загнанный в угол Эйвери со вздохом произнес.

– Он сбежал из Азкабана и помог Темному Лорду возродиться, но сам, к сожалению, погиб…

– Что?! – в ужасе воскликнул Рудольфус.

Беллатриса потеряла дар речи и почувствовала, как сердце рухнуло вниз.

– Не может этого быть! – простонал Рабастан. – Ты врешь!

– Не вру, – попятился Эйвери, справедливо опасаясь, что за такую новость его могут растерзать на месте.

Рудольфус взвыл и, обхватив голову руками, стал медленно сползать на пол.

Беллатриса, испугавшись, вцепилась в его плечо и забормотала что-то несуразно-успокаивающее.

– Пойдемте быстрее! – взмолился Эйвери. – Если в Министерстве пронюхают о побеге и нагрянут сюда – нам конец!

– Надо идти… – бормотала Беллатриса.

Эта новость ударила ее настолько сильно, что ее разум словно раскололся на две части, отгородившись от страшного факта глухой стеной. В тот момент она просто не могла заставить себя осознать услышанное, ее мысли и чувства приобрели некий механический оттенок, точно где-то в мозгу внезапно включился автопилот.

Она помогла Рудольфусу подняться и, продолжая держаться друг за друга, они спустились вниз вслед за Эйвери.

Малфой и еще семеро освобожденных Пожирателей ждали их в комнате, заставленной стеллажами с множеством подписанных ячеек.

– Скорее берите свои волшебные палочки, и уходим! – командовал он.

Беллатриса отыскала ящик с надписью «Б.Д. Лестрейндж», где добросовестно хранились ее палочка и изъятый на допросе серебряный кинжал.

– Что вы там копаетесь! – нервничал Малфой. – Если будете столько возиться, останетесь тут навечно!

Подстегиваемые его нервными криками, беглецы вышли на улицу.

Ночь была тихой и безлунной. Наружные фонари отсутствовали. Волшебникам приходилось освещать свой путь световыми чарами, которые рассеивали тьму лишь на дюжину футов вперед. Дементоры все еще были где-то поблизости, и состояние подавленности сохранялось. Беглецы шли молча. Ночную тишину нарушали лишь шелест сухой травы под ногами и глухой звук разбивающихся о берег волн.

– Каков план? – поинтересовалась Беллатриса.

– Сядем в лодки и отплывем на расстояние, где отсутствуют защитные заклинания, – мрачно пояснил Малфой.

С этими словами он поднял волшебную палочку над головой, осветив две длинные лодки, пришвартованные к берегу.

Не желая оставаться на проклятом острове больше ни минуты, узники быстро забрались внутрь, и лодки отчалили.

Тьма по-прежнему была кромешной. Белла очень надеялась на то, что Малфой способен в ней ориентироваться, и они не заблудятся в этих бескрайних водах.

– Долго еще? – поинтересовался Рабастан, ежась от холода.

– Я скажу, когда будет пора, – раздраженно буркнул тот.

В этот момент облака немного разошлись, и лунный свет упал на остров, вырисовав зловещий силуэт тюремной башни на фоне черного горизонта. Беллатриса могла поклясться, что в ту секунду всех сидящих в лодке пробрала дрожь.

«Все кончено, – твердо проговорила она сама себе. – Я больше никогда туда не вернусь».

Волшебница с трудом заставила себя отвести взгляд, точно еще не могла до конца поверить в то, что самая страшная страница в ее жизни закончилась.

– Когда уже можно будет трансгрессировать? – нетерпеливо поинтересовалась она.

– Кажется, сейчас, – недовольно буркнул Малфой.

– А куда мы направляемся?

– Ко мне домой, там теперь штаб. Только я бы на твоем месте не перемещался самостоятельно, потому что ты еще…

Не успел он договорить, как раздался хлопок, и она исчезла.

Беллатриса стояла на подъездной аллее огромного старинного особняка. Идеально стриженные газоны и живые изгороди, фонтаны и изысканные цветочные клумбы хорошо были видны в свете часто расставленных уличных фонарей. От всего этого великолепия женщину отделял высокий забор с коваными воротами.

Волшебница уже хотела трансгрессировать на противоположную сторону, но вдруг входная дверь распахнулась, точно кто-то все время стоял у окна и ждал появления гостей. Тонкая женская фигура метнулась ей навстречу.

– Кто там? – обеспокоенно спросила она.

– А кого ждете? – поинтересовалась Пожирательница, еще не будучи уверенной до конца в том, что не ошиблась адресом.

Дом Малфоев плохо сохранился в ее памяти, да и зрение с годами острее не стало.

– Белла, ты? – с недоверием спросила Нарцисса, оглядывая скелетоподобную лохматую женщину, в которой едва ли можно было узнать ее старшую сестру.

– Я, – как-то невесело призналась та.

– Входи, – Нарцисса взмахнула палочкой, и ворота распахнулись.

Беллатриса вошла, и некоторое время сестры просто смотрели друг на друга.

Нарцисса тоже изменилась. Ее облик утратил милые черты юности. Одежда, прическа и выражение глаз явно свидетельствовали о том, что это женщина средних лет. Беллатриса с каким-то необъяснимым неудовольствием отметила, что ее младшая сестра стала сильно похожа на Друэллу. О том, какое впечатление она сама произвела на Нарциссу, лучше было даже не думать. Впрочем, у той все ясно отображалось на лице.

В это время раздающиеся сзади хлопки возвестили о появлении остальных беглецов.

– Я рада, что ты здесь, – наконец, изрекла миссис Малфой и поспешно двинулась навстречу остальным.

***

Едва ли прибытие в ее дом такого количества жутких, грязных и больных людей было Нарциссе в радость, но она стоически распределила всех по комнатам и стала оказывать посильную медицинскую помощь.

Беллатриса лежала в ванне до тех пор, пока сестра не начала активно ее оттуда выгонять, мотивируя это тем, что ей вредно так долго находиться в горячей воде. Но бывшей узнице казалось, что она никогда не сможет смыть с себя тюремную грязь, даже когда ее кожа стала белой и прозрачной с проступающими наружу голубыми венами.

К удивлению Беллатрисы, в чистой мягкой постели, в тепле и в сухости симптомы ее болезней стали более чувствительными, чем прежде, а слабость ощущалась еще сильнее. Все тело ломало, поднялась температура, и постоянный кашель не давал заснуть. Кроме того, поначалу она категорически не воспринимала яркий свет, поэтому шторы в ее комнате даже днем оставались плотно задернутыми. А уж заставить больную что-нибудь съесть, и вовсе, было настоящим подвигом. В начале, правда, с едой ей особенно не докучали, поскольку для ее измученного желудка нормальная пища могла быть смертельной. Но когда при помощи различных целебных снадобий пищеварение восстановилось, Нарцисса стала потихоньку подсовывать ей нормальные продукты. Но все казалось почему-то тошнотворным и безвкусным.

– Съешь хотя бы немного Белла! Это придаст тебе сил! – злилась Нарцисса, пытаясь накормить ее шоколадом.

– Только не это! – капризно отворачивалась та. – Я никогда и ни за что на свете не буду есть шоколад!

– Посмотри на себя! – не отступала сестра. – На кого ты похожа! По тебе можно изучать строение человеческих костей! Тебя, что, совсем не волнует, как ты выглядишь?

– А винограда больше нет? – поинтересовалась Беллатриса, немного подумав.

Нарцисса тяжело вздохнула и протянула ей блюдо.

Несколько дней Пожирательница лежала, болея, практически не вставая и не общаясь ни с кем кроме сестры. Но старания Нарциссы и раздобытые ею зелья, все же привели к тому, что бывшая узница понемногу окрепла.

– Как родители? – решилась она, наконец, задать тот вопрос, ответа на который ужасно боялась.

– Отец умер три года назад от болезни сердца, – сдержанно ответила сестра. – Мама сказала, что не может оставаться одна, и вскоре после его смерти уехала к родственникам во Францию. А этим летом я получила сообщение, что она скоропостижно скончалась от драконьей оспы.

– А Ровена? – тихо поинтересовалась Беллатриса, не в силах моргнуть.