Текст книги "Ловушка для ангела"

Автор книги: Елена Гладышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

19

Сплюнув с досады и немного пожалев себя, любимого, Труханов вернулся в отдел. Его боевой настрой разбился о непроницаемую стену, словно специально возведённую на его пути. В груди его клокотала бессильная злоба на Лаврищеву.

– Врач! – бессильно злился он на Людмилу Григорьевну. – О Ларисе она беспокоится, как же? Она боится, что та в расстроенных чувствах случайно может вымести сор из избы. Значит, есть, что скрывать! Или она просто надсмехается над ним?

Но, если отбросить ощущения, то возможно, что Лаврищева: – Обеспокоена предстоящей ответственностью? – перед глазами Труханова почему – то отчётливо прошёл текст психиатрического освидетельствования из предыдущего дела. Но он не понял – почему?

– На, это тебе на десерт после обеда! – Опять не справившись со своей некрасивой привычкой, Труханов подленько разрядился на своём подчинённом и положил телефон Вадима на стол Зеленину.

– Заблокирован! – обрадованно сообщил Алексей, но тут же осёкся под строгим взглядом начальника и пообещал: – После обеда займусь.

– У Самохиной был? – ещё не отошёл сердцем Евгений.

– Вчера, – отозвался Алексей. – Ни дома, ни у родителей, ни у своих знакомых, ни у друзей Самохин не появлялся. Не вернулась и собака. И на счёт выкупа до сих пор никто не позвонил. А то можно было бы спихнуть дело в УБОП.

В ритуальном агентстве так же все в неведении. Одна надежда на то, что он сбежал к любовнице и пока боится объявляться.

– А что, такая имеется? – оживился Труханов, обретя надежду.

– Теоретически возможно. А практически пока неизвестно. Во всяком случае, мне легче жить с этой мыслью, – взглянув на часы, Алексей подвёл разговор к логическому концу.

После обеда Евгений решил заскочить к Лиле домой. Ночью она звонила ему на мобильный и срочно просила его приехать к ней. Если бы это была не Лиля, то вполне возможно, что он сразу откликнулся бы на призывный крик женской души.

Когда Труханов уже взял в руки куртку, на его столе зазвонил городской телефон.

– Отдел по борьбе со всякой нечестью в Москве слушает! – Алексей протянул свою длинную руку и взял трубку. – Вас хочут, – с извинением в голосе он сунул трубку Труханову.

Евгений с интересом повернул к телефону.

– Слушай Жень, у нашего Серёги в эту субботу день рождения, – напомнил Труханову его бывший одноклассник Мишка Лужков, однофамилец Московского мэра. – Мы ведь никогда ему ничего не дарили. Просто поздравляли по телефону и всё. Но тогда парадом командовала его мамаша. А теперь он совсем один. Давай хоть в этом году ему что – то подарим.

– Давай подарим, – согласился Труханов, – только вот что?

– Надо подарить что – то нужное и что бы по нашим деньгам, – ещё больше замутил вопрос Лужков.

Этот приземистый толстяк ещё в школе умел навести тень на плетень, всегда оставаясь при этом в стороне.

– Слушай, Лужок, ты же мэр, тебе ли мелочиться? – Труханов опаздывал и ему сейчас было не до пустой болтовни.

Звонок был безусловно серьёзный, но не по делу.

– Был бы я мэром, я бы тебе приказал, а так просто прошу, как человека с опытом дознавательной работы: позвони Серёге, выведай, что ему сейчас нужнее всего и перезвони нам, а мы скинемся.

Труханов по мобильнику набрал Сергея. Трубку долго не брали, наверно Серёги не было в комнате. Евгений хотел было уйти по своим делам, но тут Сергей перезвонил сам.

– Серёга, у тебя ведь днюха намечается? – Труханову уже было не до дипломатических тонкостей. Он опаздывал. – Скажи не задумываясь, что тебе хочется больше всего?

– Больше всего мне хочется иметь здоровые ноги, – немного подумав, грустно сказал Сергей. Мне иногда снится, что я босиком бегаю по траве или по лужам.

Голос Серёги сильно изменился. Наверно расстроившись, он отключил телефон.

Серёгины мечты оказались гораздо серьёзнее небезграничных возможностей его друзей. Но беспокоило Труханова другое: накануне его дня рождения он случайно напомнил другу о его неполноценности.

– Ты, главный борец с нечестью! Быстро подорвался со стула и на опрос по очередному адресу!

Евгений с ненавистью взглянул на Алексея, словно он был действительно в чём – то виноват.

– И что бы к вечеру напрягся и придумал, что подарить Серёге – колясочнику! – приказал он Зеленину, опять сделав его козлом отпущения.

20

Лиля снимала однушку на пятом этаже. Сначала она жила там со своей одногруппницей, потому, что так было дешевле. Тогда они учились на курсах по психологии и подрабатывали официантками в кафе. Они очень дорожили этим жильём и, боясь, что в любой момент может нагрянуть строгая хозяйка, часто делали генеральную уборку и с друзьями встречались только на чужой территории.

Потом подружка вышла замуж и переехала жить к мужу. И Лиле стало тяжеловато одной оплачивать квартиру. Тогда она взяла только что полученные ею корочки, постаралась вспомнить курс по психологии, но оказалось, что помнит она лишь одну фразу «для того, чтобы тебя заметили надо стать яркой и выдающейся личностью».

И она выкрасила свои вьющиеся волосы в яркий, вызывающе рыжий цвет, а всё выдающееся обнажила, расстегнув побольше пуговичек на блузке. А личностью своей она и так была довольна. Ведь из ночных клубов она никогда не выходила без провожатых.

Лилия прошла несколько собеседований в разных учреждениях и, наконец, осела на фирме Темникова на «Reception». Впоследствии она стала секретарём.

Теперь она могла позволить себе роскошь снимать квартиру одной и постепенно стала считать её почти своей. Хозяйка состарилась и с трудом передвигалась. И её насовсем забрала к себе дочка, поскольку за матерью теперь был нужен уход, а она недавно развелась с мужем и её большая квартира стала слишком большой.

Поэтому беспорядок там, где жила Лиля стал нормой и её гости теперь могли задержаться у неё до утра, да и сама она часто загуливала где – то и не всегда приходила домой трезвой.

Труханов преодолел крутую лестницу и следующие полчаса его жизни протекли весьма пикантно.

Лиля уже проснулась от сильного сушняка во рту и допивала банку холодного пива, когда в дверь позвонили.

– Странно! – удивилась Лиля, машинально взбила свои рыжие локоны и, как была в кружевной ночнушке телесного цвета, так и пошла открывать дверь, даже не подумав о том, кто это может быть.

– Доброе утро, Лиля, – это был Труханов. – У вас что – то случалось?

– Очень может быть! – кокетливо улыбнулась Лиля. Ну, мент, так мент – всё одно – мужик! Только жаль, если ей пора на работу!

– А может вы мне повестку отметите, чтобы у меня прогула не было? – загадочно улыбалась Лиля, задёрнув плотные шторы на окне. Она отбросила в сторону своё скомканное, вчера чем – то облитое, платье и предложила Труханову место на диване подле себя.

Просьба Лили по – началу показалась Труханову бестактной. Но вскоре он понял, что таков вообще весь стиль её общения.

Лиля ещё раз взглянула на, валявшееся на диване, платье. На её миловидном личике появилась озабоченность, которая быстро перешла в отчаяние.

– Гражданин следователь, простите я забыла ваше имя, – пролепетала она. – Меня обещали убить!

Глаза Лили расширились от ужаса, который вызвали в ней воспоминания недавнего прошлого. И прося защиты у Труханова и всех правоохранительных органов в его лице, она путанно начала вспоминать события, предшествовавшие страшному обещанию.

На корпоративе в кафе «У Алины» Лаврищев пытался расколоть японцев на некоторые льготы по предстоящему контракту. Но «самый японский», по словам Лилии, японец не хотел идти ни на какие уступки. Тогда Станислав Кузьмич послал Лилю в приватную комнату со словами: – Я тебя на сегодня японцу подарил. Иди и поработай тем местом, о котором часто заявляешь! Что стоишь? Ты хоть и подарок, но упаковывать я тебя не намерен. Так иди! И напои его хорошенько.

Лиля очень ответственно подошла к выполнению задания и вскоре японец свалился на кровать, но не заснул, а продолжал таращиться. Тогда в комнате появился Станислав Кузьмич со своим охранником. Он порвал на Лиле платье и вымазал ей лицо кетчупом.

– Зачем? – возмутилась Лилия.

Она не могла понять, откуда вообще взялся кетчуп. Она хорошо помнила, что в комнате на столе из приправ была только «вассаби».

– И, правда, зачем? – засмеялся Лаврищев. Можно было бы взаправду тебе нос расквасить. Так правдоподобнее было бы!

Тут в комнату ввалились остальные японцы и переводчик. Лаврищев стал кричать, что Лиля едва не подверглась изнасилованию и, он сомневается в порядочности японцев по исполнению контракта.

Японцы хоть и были уже сильно пьяны, но зашебуршились и начали извиняться за неприглядное поведение своего коллеги и даже пообещали пойти на пересмотрение условий контракта.

Тут нарисовалась жена Станислава Кузьмича в белом халате. Она посмотрела на Лилю и сказала, что та нуждается в госпитализации. А самый молодой японец к удивлению всех на ломанном русском крикнул Лиле в лицо: – Убью!

Людмила Григорьевна затолкала Лилю в «Скорою помощь», отвезла её домой и велела три дня оттуда не высовываться.

– Врач она, конечно, ещё тот! – подумал Евгений о Лаврищевой. – И жаль, что он потерпевших японцев не поступит заявление на славного мальчика – Станислава Кузьмича.

Дома Лилю затрясло от страха. Потом кто – то долго стучал к ней в дверь и она с испуга позвонила Труханову. Хорошо, что она забила его номер в свой мобильный, как знала, что пригодиться! Но он не приехал и Лиля в ужасе напилась.

– Гражданин милиционер, побудьте со мной три дня, – просила Лиля Евгения.

– Но это невозможно. Я же должен работать, – пытался вразумить перепуганную Лилю Труханов.

– Ну, тогда арестуйте меня, пожалуйста, и посадите на три дня в камеру, а то меня и правда убьют, – заплакала Лиля. – Вы же должны охранять свидетелей! А раз вы меня спрашивали про Темникова, значит я свидетель!

– Не такой уж ты, Лилия, ценный свидетель, чтобы моё начальство разрешило мне тебя круглосуточно охранять, – слова Труханова добивали Лилю.

– Ну давайте я подпишу какие – нибудь показания и буду ценной! – похоже рассудок Лиле совсем помутился от страха.

– Не надо ничего подписывать, – Труханов замолчал и закурил.

– Есть у нас одна конспиративная квартира, – сказал он после недолгой паузы. – Только она немного занята.

Лиля с мольбой смотрела ему в рот.

– Там сейчас находиться один важный свидетель, ну, в общем, старик, парализованный. – Евгений чувствовал, что краснеет. – Наша сотрудница ухаживает за ним. Если ты хочешь, то можешь на время её заменить.

– Хочу! Хочу! – обрадовалась Лиля.

Евгений вышел на кухню. Его сильно напрягало то, что Лиля и не помышляет одеваться! Конечно, он считал себя эстетом и любил красоту во всех её выражениях, но всё же живое, жаркое женское тело при деловом разговоре по его понятию должно быть более прикрыто.

Он позвонил Елене Юрьевне: – Можете отдохнуть дня три. За дедушкой присмотрит одна очень милая девушка. Нет, она его не угробит. Это не в её интересах. Да рядом с такой сиделкой ваш свёкор и сам не захочет умирать.

Заехав в отдел за ключами, Труханов привёз Лилю на квартиру свёкора Елены Юрьевны, оставил ей письменный инструктаж по уходу за больным и велел ей из квартиры не выходить и никому не звонить.

– Я буду стараться, – пообещала растроганная таким участием Лиля. – Но и вы не забудьте мои старания.

Она игриво приблизила к себе строгого милиционера, но Труханов был неприступен. Если бы они встретились при других обстоятельствах, тогда возможно всё могло быть иначе. Ведь редкий одинокий мужчина упустит случай провести время с такой женщиной – миленькой душечкой, которой можно ничего не обещать. Ведь всякое живое существо имеет право на ласку и любовь!

Но это слава богу не любовь! Ведь любовь, эта коварная штука, по словам философа Шопенгауэра, заманивает человека признаками индивидуального счастья и делает его орудием для своих целей!

Так, пытаясь постичь смысл классической немецкой философии, Труханов не позволил себе изобразить улыбку даже на прощание.

Лиля старательно обиделась.

– Всё же не зря бог создал женщину, – вспоминал Евгений про Лилю, спускаясь по лестнице подъезда. – Существо получилось хоть и подленькое, но весьма симпатичное! – По крайней мере, так бы он оправдал проявление своей слабости.

До конца рабочего дня, ёжась на пронизывающем ветру, Труханов тупо нарезал круги между офисом фирмы и знакомыми Темниковых, как пёс, вдруг потерявший чутьё.

Погиб человек, а он, не смотря на свой опыт, никак не мог выяснить почему? За весь день никто не смог сообщить ему ничего полезного. И у него пока никаких гипотез. Конечно, он, как орган дознания лишь выполнял поручения следователя. Но он был очень ответственным органом.

– Каков урожай? – уже к вечеру вернувшись в отдел, поинтересовался Труханов, наблюдая, как увлечённо Алексей исследует функции разблокированного телефона Вадима.

– Впрягаюсь помаленьку. На завтра договорился о личных встречах с двумя друзьями покойника и тремя евойными тёлками, – пробурчал Алексей, увлечённо листая сенсорные страницы.

– Горбатого могила не исправит! – подумал Труханов и счёл нужным предупредить. – С Мариной не связывайся. Себе дороже.

21

Перекрестясь, Люся зашла в церковь. Там уже шла воскресная служба. Церковь была небольшая, но зато рядом с домом. И батюшка служил тут давно. Люся к нему привыкла и часто исповедовалась у него. Хотя грехов у неё в жизни было не много, но святой она себя всё равно не считала. И сейчас, вдоволь наговорившись с тишиной, она хотела услышать в ответ человеческие слова утешения.

Лаврищевы милостиво разрешили Люсе пожить в квартире Темниковых ещё месяц. Даже жалование положили, правда гораздо меньше, чем она получала раньше. За это время Люся должна была квартиру, по выражению Людмилы Григорьевны «вылизать до блеска, выкинуть оттуда всё ненужное и подготовить её к продаже».

Потом Люся необходимо будет подыскать себе другое место работы и съехать с квартиры Темниковых.

Сами Лаврищевы, после документального оформления наследства, решили жить в огромном доме на Рублёвке, который Дмитрий Антонович немного не успел достроить. И недвижимость в Нице, приобретённую Темниковым незадолго до смерти, они тоже планировали оставить себе.

Народу в храме было много. Осторожно протолкнувшись, Люся купила свечи и поставила их на «канун». Сегодня Дмитрию Антоновичу девять дней, а завтра и Вадику.

Люся решила отстоять всю службу, всё равно она никуда не спешила. Она не вслушивалась в слова молитв и лишь, когда хор певчих подхватывал: – Помилуй мя, Боже, – она спешила перекреститься, вместе со всеми молящимися.

Смотря на строгие лики святых, глядящих на неё с икон, и вроде бы сочувствовавших ей, Люся вспоминала семью Темниковых. Без них она осиротела второй раз в жизни.

И Люся поднесла носовой платок к глазам.

Сама она выросла в детском доме. Электрик по образованию, кассир по профессии и маленькая квартирка в хрущёвке, полученная после совершеннолетия на правах детдомовки – вот все значимые этапы её жизни.

Красотой Люся не блистала никогда. Она скорее походила на маленькую серенькую мышку, если бы не мелкие рыжие конопушки, сплошняком покрывавшие её лицо и тело. Их она очень стеснялась.

Поэтому, чтобы не привлекать к себе особого внимания, всегда носила неброские, закрытые платья, чем и поставила жирный крест на своей личной жизни.

Но у Темниковых она почувствовала себя частью семьи, потому что именно ей докладывали все кто куда уходил, чтобы не будить других. Она отвечала по телефону, готовила еду, прибирала вещи, в том числе и компрометирующие, особенно за Вадиком. Она напоминала каждому о чём – то им забытом и чувствовала себя по – настоящему нужной. И это соответствовало действительности. Она многое знала и понимала и о многом рассудительно молчала. В какой – то степени Люся была своеобразным ангелом – хранителем семьи Темниковых.

А теперь оплакивала их.

– Как же так случилось, Господи? – мысленно вопрошала Люся у бога, как у последней инстанции истины. – Была семья, как семья. Всё вроде было хорошо. Фирма своя. Сына недавно женили. Внуков ждали. И вдруг раз – и никого не осталось! Вот так – сразу! Почему, Господи? Неужели всё это деньги проклятые! И чёрная зависть?

И следствие топчется на одном месте. Вроде следователь добросовестный и глаза у него честные. И она ничем ему не может помочь!

Может и правда Дмитрий Антонович сам выпрыгнул в окно? Хотя Люся в это не верила. Тогда, значит, он впутался во что – то очень страшное, но дураком – то он никогда не был!

Люся остро чувствовала свою вину за то, что не уберегла никого. Хотя, что она могла сделать?

– Все говорят, что Лаврищевы в их смерти как – то замешаны. Но доказать никто ничего не может! Да и не было их в моменты смерти ни рядом с Дмитрием Антоновичем, ни с Вадиком, ни с Тамарой Кузьминичной. Может взаправду рок какой над этой семьёй висел?

Люсиных мозгов не хватало на то, что бы найти какое – то логическое объяснение всему случившемуся. И от этого она чувствовала себя ещё беспомощнее.

Да, Лаврищевы на зверей не похожи. Вот разрешили Люсе взять себе на память что – либо из хозяйских вещей. Люся подумала и решила взять альбомы с фотографиями кошку Мэрилин, если она найдётся.

От кануна, не поднимая головы, отошла молодая женщина и встала недалеко от Люси. Люся непроизвольно задержала на ней взгляд. Что – то знакомое было в её облике. Женщина постояла ещё немного, перекрестилась и пошла к выходу.

– Вера Позднякова! Потаскуха бессовестная! – узнала Люся в сгорбившейся женщине былую красавицу, которую она не редко видела в машине Дмитрия Антоновича.

Люся видела, но никому не говорила. Даже Тамаре Кузьминичне, потому, что понимала, что это может её убить! И всё равно не уберегла!

– В церковь пришла. Видно на душе черно. Господь ей судья! – Люся проводила Веру недобрым взглядом и перекрестилась.

22

Ближе к вечеру в отделе появился Зеленин. Он выглядел усталым, но вполне довольным. Не снимая куртки, Алексей плюхнулся на стул и с удовольствием вытянул свои длинные ноги. Его румяное с мороза лицо напоминало деда мороза успевшего поздравить пол Москвы и не могло обмануть: он действительно весь день провёл в бесконечной беготне, а не зависал в каких – нибудь модных барах.

– Начинай с результата, – упредил Евгений Алексея.

– Вадим Темников не был крутым перцем. Он просто спешил получить от жизни кайф! Всё остальное ему было пофиг! – изрёк Алексей и устало прикрыл глаза.

– Первое слово, которое он научился говорить, было – дай! Он его произносил чисто и часто и в деньгах нужды не имел!

– Это ты случайно не на его памятнике прочёл? – поинтересовался Труханов.

– Нет, памятника у него ещё нет. День сегодня действительно был дурацкий и я, хотя и устал, но и на кладбище успел. Там пока ещё заснеженный аэродром, то есть ровная взлётно – посадочная полоса.

– Не дразни смерть и не накаркай, а то ещё кто опять туда залетит, – открестился Евгений, взаправду содрогнувшись от собственных слов. – С этими – то безвременно усопшими никак не можем разобраться.

Фраза прозвучала довольно глупо, зато её содержание полностью соответствовало действительности.

– Каждую работу, как общепринято, надо начинать с перекура! Покури пока, – разрешил Труханов своему оперу. – Но через час всё же оформи свои сегодняшние похождения официально, листа так на три и чужой телефончик верни.

– Евгений Витальевич, – обиженно проскулил Алексей. – Да кому этот телефон теперь нужен! А я уже с ним почитай сроднился.

И он, как маленький, спрятал телефон в ладонях.

– Сам знаешь – это вещ док! – по слогам протянул Труханов. – И не заставляй меня нервничать!

Алексей был крайне не доволен и не пытался этого скрывать.

– Евгений Витальевич. Вы даёте такие странные советы, что я и не знаю, стоит ли их принимать всерьёз? – попытался он обратить весь этот инцидент в невинную шутку.

– Если ты ещё захочешь вернуться к этому разговору, то я с удовольствием дам тебе все необходимые разъяснения, – показал Труханов кулак Алексею, удивляясь такой крайней меркантильности своего подчинённого, которую он не переставал за ним замечать. Ведь это был не первый вещ док, подрезанный Зелениным и канувшим в неизвестность.

Через некоторое время лицо Алексея опять стало похоже на человеческое, потом к нему вернулся его вредненький прищур, а в конце рабочего дня он положил на стол Труханова семь листов, исписанных убористым подчерком.

– Адреса, пороли, явки, распечатки некоторых особо важных телефонных разговоров, – уточнил он серьёзным голосом.

Такое огромное количество предлагаемой информации сразу парализовало мозг Труханова и он убрал отчёт Алексея в ящик стола.

– Надеюсь, что до утра не произойдёт ничего экстраординарного. Если, конечно, Вадим не успел ни на кого навлечь праведный гнев своей никчёмной жизнью! – оправдал Труханов свои действия.

– Вы ему льстите. По – моему, на такое он не был способен. Но даже если он где – то случайно облажался, то вы, Евгений Витальевич, напрасно надеетесь, что по Москве бродят безумцы, одержимые праведным гневом? Не то время!

Ответ Алексея показался Труханову подозрительно отвлечённым.

– Значит, за судьбу чужого телефона я могу быть спокоен? – напомнил Евгений, глядя в глаза непослушному подчинённому. – Или ты с бесплатного трамвая добровольно соскочить не желаешь?

– Завтра верну, – пообещал Алексей обиженным тоном.

– Не забыть – бы проконтролировать, – подумал Труханов. – Юноша ещё слишком молод, чтобы принять правильное решение в этом стрёмном обстоятельстве. Пока не поздно, необходимо научить его запихивать алчность в самый дальний закоулок души.