Текст книги "Ловушка для ангела"

Автор книги: Елена Гладышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 32 страниц)

4

– Добрый вечер! Добрый вечер милые дамы, а так же их спонсоры! Вас приветствует «Comedy club» на канале ТНТ! – старался перекричать оглушительную музыку эпатажный ведущий комедийной молодёжной телепрограммы. – Советую закомплексованным юнцам спрятаться, потому, что уже слышу его шаги! Никогда ещё зло не было таким худым! Встречайте – гламурный поддонок Павел Снежок – Воля на сцене «Comedy club»!

Павел Воля – худой, с причёской хохолком и профилем обаятельного стервятника, старательно дымя сигаретой, пробирался на сцену между столиками, кивая особо избранным им гостям. Специально для них он заготовил комплименты из колкостей, прозрачно граничащих с бульварным юмором. Он неплохо зарабатывал на их позоре, но от приглашения в участии в передаче редко кто отказывался. Артисты, музыканты, другие публичные люди и всякие гламурные сучки собирались сюда не только потусоваться, но и любым, пусть даже скандальным способом, напомнить о себе.

Хотя не все они одинаково стойко переносили его словесное публичное линчевание и иногда срывались до непристойностей. Впрочем, может это так и было задумано по сценарию?

Зал тонул в стильной, ритмичной светомузыке, от которой колбасило весь тусняк, в сигаретном смоке и громких аплодисментах. Оператор опять перевёл объектив кинокамеры на Павла, который безнаказанно загасил свой окурок в бокале вина крайнего столика и легко вспрыгнул на возвышенную круглую сцену.

– Друзья! Аплодируйте громче! У нас в гостях группа «Корни»! – понемногу начал хохмить Воля. – Заметьте, они приходят к нам уже третий раз, и понятно – всем нужна реклама. Они мне об этом по телефону все уши оттоптали!

Вадим Темников с раздражением отметил, что он сидит за одним столиком с беспринципной участницей «Дома два», рыжим из «Иванушек» и ещё какой – то незнакомой «вонючкой». Такими, обычно, потом в машине воняло долго.

Ну, Иванушка ещё куда не шло, а бабёнок можно было подсадить и по дороже, а этих устроить на стоячие места.

Проспав до обеда и не обнаружив в постели Маринку, Вадим решил всё же засветиться на телепрограмме. Сегодня их снимали сразу три. Начало съёмок он пропустил, но на последнюю успел.

Павел Воля уже переключился на участницу «Дома два». Оставив вне внимания идеальные формы её фигуры и дорогой имидж, он прошёлся вдоль и поперёк по её профессии – не певицы, не артистки, но всё же довольно публичной особи.

Вадим видел, как смущённо краснел, рыжий Иванушка и как непринуждённо тянула из своего бокала коктейль участница, нагло вытаращив на Павла накрашенные бесстыжие глаза. По – началу он позавидовал её стальным нервам. Ведь такой позор на всё страну для нормальной женщины означал бы полный крах жизни. А эта лишь тупо хлопала глазами под общий хохот. Потом до Вадима дошло, что это реакция либо абсолютно безнравственного человека, либо дауна.

С соседнего столика нацелено на него торчал до безобразия обнаженный откровенным декольте девятый размер силикона Кати «Феррари», у которой сейчас наверно был напряг с boyfriend – ами, о чём красноречиво говорил её, стареющий гот от года, подаренный кем – то из них, красный «Ferrari», – как верно подметил ведущий какой – то телепередачи.

Коктейль оказался алкогольным и прижился на старые дрожжи. Глаза Вадима невольно расширились. Он почувствовал растущее возбуждение и с отчаянной решимостью уставился на Катю.

Тут очередь дошла до рыжего «Иванушки». Гости «Comedy club» зааплодировали, готовясь посмеяться. Рыжий, улыбаясь, отвёл глаза и бестолково пошарил ими под столом.

Вадим хотел присоединиться к аплодисментам, как почувствовал вибрацию мобильника в кармане брюк.

– Странно, – подумал он. – Я ведь вроде телефон отключал?

– А вам респект и уважуха! – это обращение Павла Воли к кому – то из гостей стало последним в жизни позитивом, дошедшим до Вадима, пока он доставал свой мобильник.

– Вадим, ваш отец погиб. Вчера он выбросился из окна офиса, – сообщил телефон бесчувственным голосом секретарши Валентины.

Услышанное быстро достигло сознания. Вадим почувствовал, как сквозь лёгкое опьянение пробивается незнакомое ему доселе чувство чёрной жути. У него помутилось в голове. Музыка вдруг стала тягучей, как использованная жвачка. Весёлые улыбки на лицах знакомых вытянулись безобразными гримасами. Плохо соображая, Вадим поспешил к выходу, расталкивая окружающих, которые и сами шарахались в сторону, едва наткнувшись на его обезумевший взгляд. Его тело трясло мелкой, противной дрожью.

Пронизывающий до костей ветер сразу напомнил Вадиму о том, что он забыл в студии свою куртку. Но сейчас ему важнее было вспомнить, где он припарковал свою машину? А ему же просто необходимо было ехать, как можно быстрее!

Новенький «May Bach» охотно откликнулся, моргнув фарами – это Вадим панически тыкал кнопкой сигнализации.

– Быстрее! Быстрее! – В его мозгу сейчас пульсировала лишь одна мысль и она сводила с ума.

Разыгравшаяся вьюга кружила, смешав небо с землёй. Дворники не справлялись с, бьющим в лобовое стекло, снегом.

– Домового ли хоронят? Ведьму ль замуж выдают? – с расстановкой продекламировал Вадим, тупо вглядываясь в адскую круговерть на стекле машины.

«May Bach» выскочил на ночную магистраль и в условии нулевой видимости, влетел в лоб внедорожника пьяного служителя церкви, выскочившего на встречную полосу на бешеной скорости.

Вадим ничего не успел сообразить. От сильного удара его машина закрутилась, цепляя другие, и врезалась в отбойник.

А в машине церковного служителя лишь немного помялся капот. От стресса поп несколько протрезвел и, воспользовавшись создавшейся неразберихой и сильным, как завеса, снегопадом, быстренько смысля с места аварии. Наверно бог помог!

Души погибших на этой дороге, кружившие в это время среди огромных снежинок свой вечный хоровод, каждая над своим местом, потеснились, освобождая пространство для ещё одной – новенькой.

Павел Воля уже заканчивал своё выступление, постоянно путая юмор с хамством, напрасно ища глазами в зале Вадима Темникова. Кажется, он его видел? Куда же он исчез?

Так и не найдя его, Павел отделался дежурными фразами и под бурные аплодисменты уступил место на сцене другому резиденту «Comedy club» – Вадику Галыгину.

Шоу продолжалось.

Видно не нами придумано: говорить о покойных либо хорошее, либо ничего.

5

Что – то было не так!

Люся готовила обед. Дорогая мраморная говядина, не продававшаяся в обычных магазинах, была почти парной.

– А где же Мэрилин? – разрезая мясо на кусочки, забеспокоилась Люся вспомнила про кошку, которая кошачьи консервы не жаловала, а от свежего мяса не отказывалась никогда.

Кошки не было со вчерашнего вечера. И Люсе это не нравилось.

– Может, выскочила за кем – нибудь? – припоминала она. – Но тогда бы консьерж принёс бы её обратно.

Люся забеспокоилась не на шутку, хотя и не очень любила эту пушистую бестию – Белоснежку с изумрудными глазами.

Лишь вчера они вроде бы нашли общий язык, гоняя, садившихся на карниз окна, голубей. Те семенили по карнизу, смешно вертели головками и заглядывали в окна, будто видели в комнате что – то такое, что могли видеть только они.

Люсина мать работала в хосписе и рассказывала, что их тоже одолевали голуби обычно дня за три до чьей – либо смерти.

– Господи, спаси и сохрани! – перекрестилась Люся. – Хватит уже смертей! И Дмитрия Антоновича уже нет и Вадика. Сколько же можно?

Тамара Кузьминична давно отошла от домашних дел. Она часто болела и Дмитрий Антонович, вовремя заметив, что ей нужна помощь, нанял Люсю, без которой их семья возможно давно бы распалась.

Люся налила в тарелку немного супа и понесла его Тамаре Кузьминичне, бессильно сидевшей в кресле в своей комнате. Она тяжело переживала смерть близких ей людей. Возможно, она сама умерла вместе с ними, а её сердце продолжало биться по инерции.

Из комнаты Тамара Кузьминична выходила редко. Она с трудом переносила своё тучное тело на больных ногах. А её лицо окаменело.

Люся пересадила Тамару Кузьминичну за стол и поставила перед ней поднос.

Блуждающий взгляд Тамары Кузьминичны упал на, стоящие на комоде, фотографии мужа и сына, обе в траурных рамочках.

Люся глянула на хозяйку и украдкой смахнула слезу.

– А ведь Дима был хорошим мужем и хорошим отцом? – вдруг спросила Тамара Кузьминична Люсю таким жалобным тоном, словно сама сомневалась в этом. – Не пил, никогда меня не обижал.

И в деньгах у них никогда нужды не было. А, когда она заболела, Дима отправлял её в санаторий дважды в год. Сам провожал и сам встречал и всегда с цветами.

Люся, чтобы не обидеть хозяйку, согласно кивала головой, доподлинно зная, что большинству людей свойственно несовершенство.

– Вадик вот рос несколько разбросанным, учился слабо. Чтобы чем – то занять сына, Дима через знакомых пристроил его сниматься в «Ералаше», а потом и в театральное училище, – продолжала вспоминать Тамара Кузьминична. – В детстве Вадик был таким пухленьким. Я звала его «мой котёнок».

Улыбаясь приятным воспоминаниям, Тамара Кузьминична приподнялась с кресла, и достала из шкафа семейный альбом. Она наверно хотела взглянуть на дорогие сердцу фотографии, но в это время зазвонил её мобильный телефон.

– Да, – сказала Тамара Кузьминична в трубку и вдруг затряслась и побледнела.

– Люся! – прошептала она, передавая домработнице мобильник.

– Да, – повторила за хозяйкой Люся.

Сквозь какой – то треск, хрипловатый голос, очень похожий на голос Дмитрия Антоновича, повторил теперь уже для Люси: – Здесь так жарко и хочется пить, но совершенно нет воды!

Испуганная Люся машинально глянула на часы и задохнулась страха. Сейчас Дмитрия Антоновича должны были кремировать. В крематорий поехали Лаврищевы и Лариса. Тамаре Кузьминичне, из – за её больного сердца, естественно, ничего не сказали. Она знала только то, что завтра двойные похороны.

Люся перевела свой взгляд на телефон. На дисплее не было номера! Услышанному и увиденному не было никакого логического объяснения. Она окончательно перестала, что – либо понимать.

– Неужели такое возможно, что бы это Дмитрий Антонович звонил? И этот странный шум, похожий на скрежетание, будто треск от огня. Может кто – то так шутит? Это ужасно!

Только бы окончательно не сойти с ума!

Осторожно, словно гранату, Люся положила телефон на стол. Она поняла, что сильно испугалась. Телефон дзынькнул ещё раз, осветился и тут же погас. Люся отдёрнула от него руку, случайно задев альбом.

Из альбома на пол выпало несколько, по всей вероятности недавно вложенных в него, цветных фотографий. Они живописным веером разлетелись вокруг кресла.

Люся по привычке наспех вытерла чистые руки о фартук и собрала их с пола и округлила глаза.

– Срам – то какой! – пронеслось у неё в голове.

С фотографии на неё смотрел Дмитрий Антонович в обнимку с какой – то голой стервой. Его волосатая рука похотливо сжимала её оголённую грудь.

Люся шустро перевернула фотографии белой стороной кверху, чтобы Тамара Кузьминична не разглядела изображение и сунула их в карман своего фартука.

А Тамара Кузьминична, неестественно запрокинулась на спинку кресла и уставилась в потолок. Но она уже не видела ничего. Быстро приехавшие врачи со «скорой» оказались бессильны. Больное сердце отказало.

Люся сначала спрятала фотографии, а потом сожгла их от греха подальше и долго проветривала кухню от, оставшегося после них, едкого запаха.

Часть 2 В свете софитов

1

В час пик народу в полутёмной маршрутке набилось, как селёдки в бочке! Возвращался с ночной смены, Илья захватил домой в стирку испачканную спецовку и теперь его сумка неудобно топорщилась.

Маршрутка толкалась и дёргалась на светофорах, кренилась на бок, то и дело заскакивая одним колесом на тротуар. За рулём определённо сидел «чайник» – узбек или таджик. И видно очень жадный до денег. Он всеми правдами и не правдами стремился обогнать других перевозчиков, что бы самому собрать побольше пассажиров, которых в маршрутке и так набилось, до чёрта.

Пассажиры шарахались во все стороны, хватались друг за друга и за что попало. Злились очень, но терпели и мечтали поскорее добраться до своей остановки и по возможности целыми.

– Может ты ещё и ляжешь на меня? – в полутьме салона громко возмущался раздражённый женский голос.

– Да щас, размечталась, – со злостью огрызался пассажир, уставший сдерживать напор стоящего позади очкарика, и в сердцах отпихнул его от себя насколько это вообще было возможно.

Бедолага – очкарик, которому вообще не светило ни за что ухватиться, чтобы совсем не потерять равновесие, больно ударился затылком и взвыл от резкой боли. И опять завалился вперёд.

Обидевшаяся таким хамским отношением женщина собралась с силами и немного отпихнула от себя снова мешавшего ей пассажира.

– Плохо сидишь? Тогда встань, будешь хорошо стоять! – опять огрызнулся тот и очень зря.

Прекрасная незнакомка, встала не без труда, но назло хаму и остальные пассажиры поняли, что до этого им было вовсе не тесно.

– Вы, гражданочка, лучше присядьте – до следующей остановки ещё далеко, – попросил Илья солидную незнакомку.

Стоять буквой «зю», гражданке было неудобно и она опустилась на своё прежнее сидячее место. Но её злость мгновенно переключилась на оказавшегося рядом Илью, большая сумка которого, висящая на его плече, теперь касалась её головы.

– Захапистый какой! И чего столько можно было в сумку напихать? – недоумевала она.

Шарах, шарах, ещё раз шарах, бабах! Последний толчок повалил всех на пол. Маршрутка влетела в идущую впереди машину, которую от удара развернуло на встречную полосу.

На некоторое время у Ильи помутилось сознание. Возможно, от сильного удара головой. Очнувшись на полу, он попытался выбраться из тёмной маршрутки, в след за теми, кто мог двигаться. Сильно болела голова, тошнило, в ушах противно гудели комары. Рядом кто – то стонал. Ногой Илья задел за что – то тяжёлое. Это его сумку так далеко отбросило.

На полусогнутых от слабости, ногах Илья выполз из маршрутки, повесил сумку на плечо и, пошатываясь, пошёл вперёд. Он мечтал сейчас лишь об одном – скорее добраться до кровати. Он и так хотел спать, а теперь у него ещё невыносимо раскалывалась голова.

Сильный порыв холодного ветра немного привёл его в чувство и Илья с досадой понял, что он идёт в другую сторону. Выругавшись на чём свет стоит, он повернул обратно.

Проходившая мимо пожилая женщина неодобрительно глянула в его сторону.

– Нормальные люди на работу спешат, а это уже хорош! – недовольно пробурчала она уже за его спиной.

Илье было не до неё. Его сильно мутило. Ремень от сумки больно резал плечо, а сама она казалась неподъёмной.

Когда Илья проходил мимо побитой маршрутки, там уже работали ГАИшники и стояла «Скорая помощь».

– А водитель скорее всего погиб, – подумал Илья, глядя на смятую в гармошку кабину маршрутки. Но ему почему – то не было жаль его. Ведь из – за этого горе – шофера пострадали пассажиры и он в том числе, честно при посадке оплатившие свои мучения.

Дома никого не было. Жена с сыном уже ушли на работу. Соседка по коммуналке – бабка Зина храпела в своей комнате так, что было слышно в общем коридоре.

– Наверняка вчера опять напилась до поросячьего визга!

Илья открыл ключом свою комнату, сбросил ботинки и поняв, что почти засыпает, решил переложить из сумки в таз грязную, вонючую спецовку. Ещё хотелось быстренько попить чайку и завалиться на заветный диван.

Он поставил сумку на стул, открыл молнию и остолбенел: сумка доверху была набита пачками денег.

Сначала Илья подумал, что сошёл с ума, или в лучшем случае это просто галлюцинации, как последствие от удара головой. Он сильно сжал голову руками и зажмурил глаза. Постояв немного, покачиваясь, побрёл в их коммунальный туалет. По счастливой случайности он оказался пуст.

Илью сразу же вытошнило. Умывшись холодной водой, над ржавой раковиной, которую никакая чистка уже не могла привести в божеский вид, он вернулся в комнату и со страхом глянул в сумку. В ней по – прежнему лежали пачки долларов.

– Так это же не его сумка, она темнее и по размеру больше! – осенило Илью.

Трясущимися руками он с трудом застегнул туго набитую сумку и, спешно одевшись, он вышел на улицу и поспешил к месту ДТП. Его нервно потрясывало.

На улице по – прежнему было темно. Зимнее утро, укрытое снеговыми тучами, ещё не проснулось. Швыряемый ветром в лицо колючий снег понемногу остудил его пыл и включил разум.

– А что, если менты деньги заныкают и поделят меж собой, а он засветится? Или сумок было больше и за остальные хозяин денег тоже спросит с него? – испугался Илья.

Перед ним встал вечный вопрос: Что делать с деньгами? Денег много, а Илья в своей жизни кроме двух бутылок пива ничего не украл. Их – то взял лишь потому, что они приветливо торчали из пакета, мертвецки пьяного мужика, уснувшего на автобусной остановке.

А с другой стороны – воруют почти все. И воровали всегда. Ещё Карамзин о том, что делается в России, выразился одним словом: воруют!

А эту сумку ему прямо под ноги подкинули. Только вот кто: бог или сатана? Возможно, ему нужно было посчитать себя счастливчиком, но он был воспитан в лучших традициях сознательного строителя коммунизма – светлого будущего для всех! А в сумке было слишком много денег для одного!

Боровшиеся в сознании Ильи противоречивые чувства, поочерёдно отражались на его лице. Надо было быстрее принять решение, а то прохожие стали очень сочувственно на него коситься, а некоторые похоже уже принимают его за безумного.

Но дома эти деньги оставлять нельзя. У жены собачий нюх на его заначки. Если она их найдёт – об этом сразу будет знать пол Москвы.

– А что, если отнести сумку к Люсе? Она живёт в богатом доме. Там уж эти деньги вряд ли будут искать! Там и своих куры не клюют, – вдруг осенило Илью.

Засунув руки в холодные карманы куртки и, сильно сгорбившись, он зашагал вперёд, еле переставляя непослушные, уставшие ноги.

Идти ему было далеко, голова гудела, но общественному транспорту он сегодня больше не доверял.

Люся – двоюродная сестра Ильи сначала ни в какую не хотела оставлять у себя деньги. Мало ли что? Она давно работала домработницей в доме у богатых людей и очень дорожила своей работой. Но за тем всё же вняла доводам брата о том, что возвращать их тоже опасно.

– Будем надеяться, что я делаю доброе дело! – немного подумав, согласилась Люся.

На этой оптимистической ноте Илья покинул богатый дом, ставший для него на некоторое время своеобразным сейфом. Сумку Люся выбросила в мусорный контейнер, а деньги пролежали в квартире Темниковых полтора месяца.

За две недели до гибели Дмитрия Антоновича, Илья пришёл к Люсе, что бы забрать деньги. С работы его сократили, а то, что было у них на «чёрный день» – уже кончилось.

Он попробовал было устроиться на мойку автомашин. Но простоять при раскрытой двери на бетонном полу в резиновых сапогах, обмывая холодной струёй из шланга, бесконечную вереницу машин – для его возраста и здоровья было очень проблемно. Проработав три смены, больше Илья на мойку не пошёл.

Его новые мужественные попытки найти хоть какую сносную работу так и не увенчались успехом. К тому же накануне вечером жена, опять выказав свою стервозность, за ужином демонстративно обнесла его тарелкой. Теперь ему впору было идти за едой на помойку. Но их все уже давно поделили меж собой окрестные бомжы.

Подминаясь по лестнице элитного дома, Илья нагнал двух крепких парней, тащивших наверх пьяное тело, нога которого, словно бревно, колотилась по ступенькам дорогим ботинком. Пока они отдыхали на площадке между этажами, Илья их обогнал.

Но в тот раз Люся так и не успела разобрать замаскированный тайник, потому, что домой непредвиденно рано вернулся Вадим Темников, которого и тащили по лестнице два амбала. Илью он не заметил, но от Люси незамедлительно потребовал максимум внимания к своей персоне.

– Можешь недолго посидеть на моей шее, – прошептала Люся брату. – Только слишком не увлекайся.

Она потихоньку выпроводила Илью из квартиры, сунув ему в руки свои десять тысяч рублей.

2

На редкость капризный декабрь в этом году чихал на всех возвратным гриппом, плавно переходящим в различные осложнения ослабленного болезнью организма. А под свежевыпавшим пушистым, снежком притаился ещё один коварный враг – гололёд.

Чертыхаясь на скользких ступеньках, Труханов спустился в метро, как виртуозный акробат. Отчаянно балансируя, он чуть было не уронил под ноги многочисленной толпе папку, которую имел обыкновение носить подмышкой.

– Женя! Жень Труханов! – окликнул Евгения до боли знакомый женский голос и утонул в гуле, прибывающего к перрону, электропоезда.

Евгений, решив пропустить этот поезд и поехать на следующем, несколько сбавил скорость и оглянулся.

Не показалось! Из толчеи метро к нему пробиралась, как всегда экстравагантная, Екатерина – сногсшибательная брюнетка. Да, это действительно была самая настоящая Катя, по крайней мере, она выглядела так же как и прежде. Не смотря на вечную духоту и специфический запах метро, Евгений сразу ощутил тонкий аромат знакомых духов и, как ему показалось, тепло её тела. Этого ему хватило, что бы сразу потерять голову.

Опасная волна сентиментальных воспоминаний уже грозила накрыть Евгения с головой, но он вовремя заметил протискивающегося следом за Катериной молодого мужчину респектабельного вида в длинном драповом пальто и модном шарфе.

Наверняка что – то случилось, раз Катя сама решила окликнуть бывшего мужа. А Евгению так хотелось, чтобы бывшая жена просто разделила с ним его лирическое настроение, так непрошено нахлынувшее на него. И он почему – то подумал, что если бы Катя вдруг решила вернуться, он бы с радостью принял её и простил бы ей все её прегрешения.

– Женя, ты ещё в органах? – искренне интересовалась Катя. – Жень, у нас беда!

Её округлившиеся глаза пытались преодолеть барьер сильно накрашенных ресниц.

– Ты знаешь, какая у нас беда! У нас «Lexus» угнали, конкретно так, вместе с навигатором! Помоги, Жень, будь человеком! – Екатерина повисла на руке Труханове.

В вероломно наплывшем сладостном тумане, пьянившим крепче вина, Евгений не сразу разобрал смысл её слов и попытался выдавить из себя что – то вроде улыбки. Сейчас ему так хотелось обнять Катю за плечи. О большем он уже давно не мечтал!

Но Екатерина сразу сделала эту мечту несбыточной.

– А это мой муж, – запоздало представила она своего спутника.

От такой неожиданности Евгений чуть было не выронил, зажатую по привычке под мышкой папку. Впрочем, какая уж тут неожиданность? Нелепо было даже предполагать, что неотразимая Катерина до сих пор живёт одна.

– Владимир, – представившись, мужчина крепко пожал Труханову руку. Евгений при этом испытал удовольствие близкое к тому, если бы он вдруг сел голой жопой в колючий крыжовник.

Приглядевшись к Труханову, Владимир был несколько разочарован совсем не героической внешностью бывшего Катиного мужа, к которому они были вынуждены обратиться за помощью.

Худощавый, среднего роста, в классических тёмных брюках, в простёганной дутой куртке цвета хвои с откинутым колпаком, с короткой подстрижкой на русых волосах, он ничем не выделялся из, спешившей мимо них, толпы. Выдающимся был только нос и то лишь потому, что от холостяцкого питания у него сильно ввалились щёки.

Застарелый отпечаток замкнутости, недоверия и чрезвычайной сосредоточенности на его лице говорил о неполноценности его личной жизни.

Через несколько мгновений к Евгению вернулась способность соображать. Кровь отхлынула от головы. И он отчётливо осознал, что он до сих пор ревнует свою бывшую жену, которой от него была нужна всего лишь помощь квалифицированной ищейки.

– Ты же знаешь, Катя, я угонами не занимаюсь, – попробовал отговориться Евгений и тут же понял, что наткнувшись на стену Катиного характера, набил очередную шишку на своем лбу.

– А чем вы там вообще занимаетесь? – ехидно спросила Катя, постепенно становясь сама собой. – Ваша служба и опасна и трудна и без лупы совершенно не видна?

Кольцевая линия метро, переполненная в час пик была не лучшим местом для подобного разговора. Проходящие мимо люди недоумённо поглядывали на, громко и резко высказывающуюся, женщину и двух мужчин, создающих помеху общему движению.

Труханову этот разговор был, мягко говоря, неприятен и он поспешил отвернуться и сбежать, тем более, что к платформе приближался его поезд.

– Жень, ну ты хоть подскажи: может, кому взятку дать? – преградила ему путь к отступлению слегка растерявшаяся Екатерина.

– Катя, не мели ерунды! – в голосе Труханова появилась жёсткая нотка, которой до этой минуты не было. Ведь на них уже с интересом оглядывались, вдруг переставшие спешить пассажиры.

– А давно угнали – то? – всё же поинтересовался Евгений, скорее из вежливости.

– Недели две назад! – Катя теперь уже с нескрываемой мольбой заглядывала в глаза Евгению. Наверно никто другой не оставил ей ни шанса на надежду вернуть свою дорогую собственность.

– Ну, тогда можешь забыть о нём. Такие машины либо находят течении двух дней, либо не находят вообще, – разочаровал Евгений свою бывшую жену.

– Ну, нормально, да?

Огромные Катины глаза теперь метали молнии ярости.

– Ну и милиция у нас! – Повернулась она к своему, терпеливо молчавшему, новому мужу – откормленному самцу, правда с дипломатическими манерами. – Если я с голоду буханку хлеба украду, то меня сразу поймают по горячим следам и посадят! И на долго!

Она перешла на сильно повышенный тон, возмущённо вздрагивая длинными ресницами.

– А, если у бывшей жены «Lexus» украли, то это полный «глухарь».

Теперь она уже мстительно работала на публику, которая отвечала ей благодарным вниманием.

– Ладно, передавай привет своим органам. И внутренним в том числе! – язвительно заключила Катя.

На её лице появилась холодная надменность и злая важность. В этом была вся Катя – Екатерина Великая, желавшая, чтобы всё было только по ней. И её верноподданные об этом никогда не забывали!

Труханов вскочил в спасительно подоспевший поезд. Собравшаяся на перроне толпа пропихнули в его середину вагона. Катя с мужем в этой давке в вагон не влезли. Двери захлопнулись и гул подземного поезда немного заглушил боль в груди.

– Есть вещи, которые совершенно не поддаются объяснению. В частности, если я хочу найти на свою голову приключения, то мои ноги тут же послушно несут меня в нужном направлении, – вздохнул Евгений. – Ведь можно было спокойно доехать на троллейбусе.

Неприятный осадок, оставшийся на душе, ехал с Трухановым ещё несколько остановок. Отрицательные эмоции – это те же человеческие чувства. И с ними ничего нельзя поделать! Но дурное расположение духа надолго выбивает из равновесия.

– А ведь, по сути, Катя во многом права. Ведь преступник обычно тщательно готовит преступление, обмозговывая различные варианты, а оперативнику иногда просто не хватает времени, что бы собрать нужную информацию воедино, да и не Господь же Бог он на самом деле! Хотя в идеале должен быть умнее бога, потому, что в отличие от того, получает на работе зарплату. И как мило Катя постаралась ему об этом напомнить!

Поднимаясь по эскалатору в город, Труханов не чувствовал, что он поднимается вверх. Катя, как всегда добилась своего: Евгений испытывал сильное унижение. И именно потому, что оно исходило от Екатерины.

Говорят, что время лечит. Нет, не лечит! Оно просто захламляет сознание чередой последующих событий. Но боль не дремлет. Она всегда начеку.

С работы Евгений припозднился. Он подбил пару дел, чтобы до праздников успеть передать их по подследственности в Прокуратуру.

На улице было серо и тоскливо. Из – за сильного гололёда домой пришлось опять добираться на метро. На кольцевой Алексей повернул на переход и Евгений остался один на один с многочисленной толпой незнакомых людей и со своими мыслями.

От вновь нахлынувших воспоминаний утрешних событий, он ссутулился, втянул голову в плечи и старался не оборачиваться, что бы вновь не напороться на Катю. Хотя вряд ли она до сих пор катается в метро. Труханов вспомнил, как последний раз их случайной встречи, она хвасталась, что теперь работает в Банке старшей в валютном отделе. Катя всегда до безумия любила шуршать денежными купюрами и у неё это здорово получалось.

– Вот и сбылась её заветная мечта, – улыбнулся своим мыслям Евгений, искренне порадовавшись за Катю. – Теперь шуршит, хоть и чужими. Да и свои имеет. Машину – то у неё угнали не дешёвую!

День казался окончательно испорченным и дома вечером Евгений позволил себе напиться. Хотелось хоть немного снять стресс.

Когда – то начатая бутылка коньяка ещё не успела прокиснуть и через несколько минут Евгений понял, что жизнь его не так уж ужасна.

Потом он мысленно пожурил себя на предмет того, что завтра с утра у него непременно будет болеть голова, но дело было уже сделано. Евгений даже открыл форточку, чтобы холодный воздух его немного отрезвил.

Несколько успокоившись, он разрешил себе давно не виданную роскошь – по раньше завалиться спать и устало влез под одеяло.

Ночь пролетела на удивление быстро. Под утро он замёрз.

Непогода за окном разыгралась не на шутку: задувала холод в оконные щели и стучала снегом с дождём по оконному стеклу и карнизу, мешая спать. Но он снова заснул. Но лучше бы он этого не делал. Ему опять приснился кошмарный сон из его детства: огромный серый паук угрожающе перебирал своими многочисленными мохнатыми лапами на фоне жарко потрескивающего костра. Он долго смотрел на Евгения своими круглыми, чёрными глазами, а потом уполз куда – то в темноту ночи, забрав с собой остатки покоя.

– Хватит глядеть на меня! – всякий раз кричал Евгений во сне.

Ему панически хотелось бежать прочь, но его ноги запинались и путались. И от этого становилось ещё страшней.

Этот сон преследовал его всякий раз, когда что – либо сильно задевало его самолюбие.

Последний раз это было в девяностые годы, когда утром, собираясь на работу, он мимоходом смотрел в теленовостях репортаж, где шахтёры падали в забое в голодный обморок, потому, что давно не видели своей, разворованной руководством, зарплаты.

Тогда корреспондент, стараясь помочь им как мог, с экрана рассказывал, что снять на время голодный обморок можно массируя указательным пальцем руки точку между носом и верхней губой девять раз в одну сторону и девять раз – в другую.

Евгению тогда показалось, что при этом корреспондент смотрел в глаза именно ему, менту, как раз собирающемуся на работу.