Текст книги "Ловушка для ангела"

Автор книги: Елена Гладышева

54

Кирилл пришёл домой ночью. По дороге он обдумывал, как бы ему попасть в подъезд, не потревожив соседей. Но судьба уже порадела за него: домофон оказался сломанным. Дверь его квартиры и вовсе не запиралась с тех пор, как он, потеряв ключи, сломал замок.

Кирилл находился в неприятном расположении духа, точнее сказать в никаком, в связи с обострением алкогольного синдрома. Его отчётливо трясло, как и все последние дни. Прыгающей рукой он запер за собой дверь на наспех прибитый форточный шпингалет. И подумал, что зря, потому, что замуровал вместе собой и отвратный запах своей квартиры.

– Может выпить чего осталось? Что бы сердцу дать толчок, срочно нужен троячок! – продекламировал Кирилл и со слабой надеждой прошёл на тёмную кухню.

Вдруг он застыл, ещё не до конца понимая, что происходит.

Затылком Кирилл почувствовал дуло пистолета. Слабо шевельнулась дурацкая мысль, что его разыгрывает кто – то из друзей. Но впившаяся в его голову холодная сталь вызывала животный страх, который пронзил его до самых пяток. Но не парализовал.

Мгновенно протрезвев, Кирилл опрометью бросился к балкону. Покорёженная балконная дверь тоже давно не запиралась. И жил он на первом этаже. Ещё рывок и он спрыгнул вниз.

Приземлившись, он ощутил прострел в ноге. Но всё же он побежал что было сил по глубокому снегу, продираясь сквозь колючие кусты ограждения дома, слыша позади себя тяжёлый топот бегущих за ним людей.

– Стоять! Милиция!

Инстинкт самосохранения, пульсировавший в сильно поражённом алкоголем мозгу Кирилла, заставлял бежать! Бежать вперёд, что было сил!

– Стой! Стреляю!

Вмиг стало очень страшно. И это был не сон!

Всё произошло стремительно. Кирилла сшибли с ног и, больно заломив ему руки, защёлкнули на нём наручники.

– Куда бежим? – злорадно поинтересовался инспектор Баранов, легко подняв Кирилла за ворот куртки и встряхнув его так, что у того в кармане звякнула мелочь. Потом быстро провёл руками по карманам его брюк и куртки. Пощупал за поясом.

– Давай подвезу. В машину его!

– А куда повезёшь? – ухмыльнулся Кирилл, пытаясь пошевелить разболевшейся рукой.

Он не чувствовал за собой никакой вины и всё происходящее посчитал недоразумением. За которое его только что могли пристрелить!

– Кругом! Марш! – милиционер с силой подтолкнул Позднякова к машине. – Жену поедем искать!

– Чью жену? – Кирилл втянул голову в плечи. Она у него страшно гудела. Сильно хотелось пить, до того, что пересохли губы и все слова, доносились до него будто из бочки.

– Твою!

– А… Слушай, будь человеком, сними наручники и без них рука болит, – повернулся Кирилл к милиционеру.

– Убийц положено возить в наручниках, – строго отчеканил милиционер.

– Что он такое говорит? – Кирилл задал вопрос самому богу, никак не осмысливая происходящее.

Ответа разумеется не последовало.

Зато из окон разбуженного необычным шумом дома выглядывали сонные жильцы.

– Слава богу, допился! – узнал кто – то из них в задержанном мужчине Кирилла, но явно не пожалел его.

Своими комментариями соседи подтверждали очевидные факты, давно устав от, превратившейся в шумный, вонючий притон, квартиры Позднякова.

Из протокола допроса Кирилла Позднякова, проведённого инспектором Барановым следовало, что Поздняков Кирилл отсутствовал дома два дня. Накануне, после пьяной ссоры у него дома с собутыльником Николаем, фамилию которого он не знает, Кирилл ушёл из дома в сильно взвинченном состоянии с надеждой выпить где – нибудь ещё. Где пил, он помнит смутно. Он вообще был в «свободном падении».

Последние сутки вроде бы праздновал у Любаши (Любови Филиной) её день рождения. Потом, когда водка и деньги закончились, пошёл домой.

Пятна крови на полу его квартиры и на лезвии кухонного ножа он объяснить не может.

На вопрос инспектора: Когда он в последний раз видел свою жену? – ответить затрудняется. Где она может быть сейчас, не знает.

Поздняков нигде не работает. Ведёт антиобщественный образ жизни. Производит впечатление опустившегося алкоголика, чем и объясняет провалы в своей памяти, а так же ссадины и гематомы на лице и на теле.

Телефонограмма

Петровка, 38, Труханову. Сегодня возле дома, в котором он прописан и проживает, задержан Поздняков Кирилл Геннадиевич, объявленный в розыск сводкой N…

Задержанный находится в следственном изоляторе…

55

Приехавший из Москвы Труханов, вызвал в допросную подозреваемого в убийстве Веры Кирилла Позднякова.

Подоспевшие результаты криминалистической экспертизы показали, что отпечатки пальцев на стакане, изъятом в квартире Кирилла Позднякова идентичны отпечаткам на предметах в Московской квартире Веры Поздняковой.

Значит, Вера была у Кирилла.

Доставленный в допросную злой, грязный, со щетиной на лице, побитый алкоголик вызывал отвращение ещё и тем, что претендовал на уважительное к себе отношение. Он сразу попросил закурить. Затянувшись, закрыл глаза, запрокинув голову назад. По допросной шёл затхлый запах, который не перебивался даже запахом табака.

– Вот бумага и ручка, – кивнул на стол Евгений. – Опиши подробно свои художества в последние дни своего существования. И не ври!

Труханов вышел из кабинета, захлопнул дверь, закрыл её на ключ. Ему хотелось глотнуть свежего воздуха, проветрить свои мозги и проверить остатки совести и ума у этого подонка.

А вообще так полагалось, что бы преступник сначала сам изложил версию случившегося.

Глядя на чистый лист бумаги белым пятном отсвечивающий на столе, Кирилл долго не мог сообразить, что он должен на нём написать? Когда – то он писал свою автобиографию. Как там было?

Родился, школу закончил, потом ПТУ. Армия, потом женился и дальше всё как в тумане. Нет, свадьбу свою он, конечно, помнил, правда, только её начало. Тогда он был счастлив. И жена у него была первая красавица. Добиваясь её, он приложил немало сил. А потом пил, пил и пил. Поначалу работал.

Жена пожаловалась на него на его работу. Его разбирали на собрании. Он дал слово образумиться. На какое – то время взял себя в руки и пил строго с пятницы до вечера воскресенья. Но с зарплаты опять нарезался, за что – то побил Веру, а за одно и подвернувшегося под руку соседа.

На слова Веры «как я тебя ненавижу!» он тогда не обратил внимания, но когда его исключили из комсомола, Кирилл сильно обиделся. Можно подумать, что он такой один! Просто у других жёны, как жёны: и стол соберут, когда к мужу друзья придут и выпьют с ними.

А эта задрыга – Вера всё морду воротит, мол пьяный и всё такое! Конечно, образованная – училка. Можно подумать, что учителя не пьют. Как же! Кирилл помнил, как на его выпускном вечере на школьном дворе вместе с выпускниками нажрались их трудовик и завхоз!

Да пошли они всё!

Своё исключение Кирилл самозабвенно праздновал два дня. Домой вернулся с изрядно поколоченной мордой. Больше он решил свою жизнь не портить никакими запретами порывов своей непонятой и надломленной души.

Задумался он лишь тогда, когда вдруг случайно обнаружил, что Вера от него ушла. Он тогда сильно испугался! Даже протрезвел. Но она не вернулась и Кирилл пошёл в разнос.

С работы его уволили.

Вернувшись, Труханов обнаружил на столе чистый лист, правда, с угла заляпанный грязными пальцами.

– Что – то не ясно? – Евгений всё ещё пытался достучаться до сознания Кирилла.

Но тот молчал. Задача заставить высказываться его более осмысленно, чем до сих пор, оказалось не выполнимой. Надо чем – то его достать!

– Ну, что же тогда перейдём к допросу, – Труханов посмотрел Кириллу в глаза, цвет которых так и остался для него загадкой. – Как ты думаешь, сколько тебе дадут за убийство?

– За какое убийство? Я в жизни кроме мух и соседской кошки никого не убил, да и то лишь за то, что эта вонючая сволочь повадилась гадить под моей дверью!

Кирилл сейчас не выглядел ни озабоченным, ни испуганным, ни обескураженным. Он был просто удивлён.

Труханову оставалось лишь удивляться его железной выдержке!

Из Протокола допроса Кирилла Позднякова

…Я, старший инспектор уголовного розыска Труханов, допросил Позднякова Кирилла Геннадиевича в качестве подозреваемого в убийстве его жены Поздняковой Веры Александровны.

Вопрос: Что вам известно об исчезновении вашей жены Поздняковой Веры Александровны?

Ответ: Она исчезла два года назад. Собрала свои вещи и исчезла. Наверно надоел я ей, а может, кого лучше нашла?

Вопрос: И вы всё это время не пытались её разыскать? Почему?

Ответ: А зачем? Чтобы она потом опять сбежала?

Вопрос: Вы являетесь подозреваемым по делу об убийстве вашей жены. Что в связи с этим вы можете пояснить следствию?

Ответ: Не понял!

Труханов помолчал, пытаясь осознать: Поздняков действительно дурак, или претворяется? Или он так хорошо спрятал тело жены? Или надеется на то, что я чего – то не знаю и не узнаю? И на чистосердечное признание он похоже вовсе не настроен!

– Следствие располагает неопровержимыми уликами, что вы убили свою жену. Свежие отпечатки её пальцев в вашей квартире доказывают, что она была у вас. Вы убили её ударом кухонного ножа.

Где тело? – Труханов еле сдерживал себя в процессуальных рамках по отношению к этому омерзительному артисту!

Кирилл наконец, осознал в какую историю он влип. Он вдруг весь сосредоточился, собрал в кулак остатки своего мышления, отсчитал события назад, соизмеримо выпитым стаканам, чекушкам и бутылкам.

– Я вспомнил! – вдруг обрадовался он.

Труханов почувствовал, что наступила минута откровений. Возможно, желание жить дальше, наконец, прорезалось в сознании Кирилла. Жить, что бы дышать, видеть солнце или снег, своих друзей. И снова беспробудно пить! Без этого он уже не мог.

– Мы в тот вечер нарезались аж до синих помидоров и подрались. Из – за чего не скажу, не помню. Я замахнулся на Колюху ножом. Он здоровой такой мужик. По – другому я бы с ним не справился! Я ему по уху попал. Да, точно!

Поздняков механически кивнул в подтверждение своих слов.

– Кровища тогда из него хлестала, как из резанного поросёнка! Он испугался, заорал, схватился за ухо. Потом я бросил нож и бил его кулаками, ногами, головой. Я защищался! Но он меня всё же сильно саданул и я упал и больше ничего не помню.

– Прямо по Задорнову: не можешь жену прокормить – пропей! – невольно отметил про себя Труханов, неприязненно поглядывая на давно потерявшего человеческий облик, Позднякова, которому теперь грозил тюремный срок.

– А Веру я не видел уже давно. Это правда.

Кирилл с облегчением глубоко вздохнул и тут же почувствовал резкую боль в сердце и под левой лопаткой. Его лицо посинело. Хватая ртом воздух, он повалился со стула на пол допросной.

Вскрытие показало, что смерть Позднякова Кирилла наступила в следствии обширного сердечного инфаркта.

56

От резкого торможения пассажирка чуть было не ткнулась носом в лобовое стекло машины, а потом откинулась назад. Она вроде бы как очнулась и недоумённо глянула на таксиста. В её глазах не было страха. Лишь смертная тоска.

Зато испугался таксист. Возможно, его отрезвила первая встречная на этой тёмной дороге машина, на большой скорости пронёсшаяся возле самого крыла такси.

– Нет, нельзя! Слишком она дорогая. За такую запросто в асфальт закатают! – здравый смысл урезонил его намерения и он снова нажал на газ.

Такси затряслось на ледяных надолбах.

Ночная дорога снова стала пустынной и темной. Лишь несколько раз за время долгой дороги их ослепляли фары встречных машин, идущих на дальнем свете. Тогда таксист немного сбавлял скорость и чертыхался. На каком свете ехал и он сам и, мешал ли он другим, он не осознавал. Он хотел лишь как можно быстрее избавиться от смущавшей его пассажирки.

Одинокий дорожный указатель показал поворот налево.

Они въехали в посёлок. Дорога в нём была мягко сказать – отвратительная. Дальше таксист ехать не рискнул, чтобы не забуксовать, если улица плохо очищена от снега. Высадив пассажирку возле маленького круглосуточного магазина, он с трудом развернул машину и уехал в надежде успеть этой ночью ещё немного подзаработать.

А Вера пошла пешком по длинной, засыпанной снегом улице её детства, с редкими тусклыми фонарями и тёмными окнами спящих домов. На этой улице она когда – то играла с подружками – самая избалованная и упрямая, мечтая побыстрее вырасти. По ней ходила в школу, потом на танцы. По ней гуляла с Кириллом, который жил и соседнем городе и приезжал к Вере на автобусе. Они тогда ходили редко и Кирилл часто опаздывал на последний. Как следствие ему приходилось добираться домой на всех возможных попутках и даже на «Скорой помощи».

А потом он на такси перевёз Веру с вещами на свою квартиру, которая так и не стала ей родным домом!

Её, в основном бесшабашные, подруги давно выросли. Кто уехал, а кто остался. Теперь они стали строгими мамами.

У Рыбаковой Оксаны одиноко светилось окно в маленькой спальне. Наверно дочка ещё читала. Возможно уже про любовь! А ведь завтра ей в школу.

При воспоминании о школе у Веры заныло сердце. У неё их было две: в одной она училась, а в другой преподавала.

А Казаковы построились. Вон какой большой дом из белого кирпича. Два крыльца, значит, разделили на две половины. Одна Наташина, другая – Надина. Их старшая сестра Галя – красавица, словно с обложки журнала «Кино», вышла замуж за лысого дипломата и давно живёт в Америке. И теперь ходит по другим, шикарным, освещённым неоновой рекламой, улицам.

– И Верочку Дробышеву унесли вниз по этой улице! – вдруг резануло сердце Веры.

Сама она смутно припоминала те события. Помнила только, как сильно плакала, стоя у гроба своей подруги. Возможно, тогда вместе со слезами она выплакала и свою память.

И ещё тогда навзрыд плакала Верочкина мама, а кругом всё тонуло в белом вишнёвом цвету. Наверно Верочку сразу принял рай.

– А куда теперь ей? Сначала в тюрьму. Ведь из – за неё погиб Дмитрий Антонович.

Веру охватил подлинный ужас, не подвластный разуму.

– Дура! Ой, какая же я дура! – в отчаянии вскрикнула Вера и испугалась, что своим криком она могла кого – то разбудить.

Ведь детям завтра рано вставать в детский сад, или в школу, а взрослым – на работу. Только ей теперь некуда больше торопиться.

– Дура беспросветная, – повторила она теперь уже шёпотом.

Вера вдруг отчётливо почувствовала себя одинокой, раненой, загнанной волчицей из когда – то прочитанного и почему – то запомнившегося ей, стихотворения:

– Почувствовать боль и бежать от беды, – слова странным образом совпадали с ритмом её шагов.

 
    И круг очертить. И запутать следы. И прыгнуть!
   И вырвать себя из петли, взрыхлённого снега, и сгинуть в дали!
   И там, вдалеке от людских голосов, кричащей толпы
   И рычания псов, застыть и принюхаться, снег отгрести.
   И в логово, в тёплую темень вползти.
   И рану лизнуть и тихонько завыть
   И выдохнуть сердце и горечь забыть!
 

Старый покосившийся дом занесло снегом. Именно таким: тёмным и холодным он несколько раз снился Вере. Он пустовал с тех пор, как пятнадцать лет назад умерла её мама.

Калитка осела и вмёрзла в снег. Вера прошла, утопая в снегу, чуть дальше по забору и оттолкнула несколько прогнивших досок, державшихся на честном слове. Они послушно отвалились.

С замиранием сердца Вера подошла к крыльцу. Ключ так и лежал в том месте, куда она положила его после похорон матери. Но замок заржавел и не хотел открываться. Веру чуть было не вывернуло от тошнотворного запаха мокрого, ржавого железа. Когда у неё уже лопнуло терпенье, в замке что – то щёлкнуло и дужка отошла от замка.

В промёрзшем доме было ещё холоднее, чем на улице и воняло сырым склепом. Но свет, к счастью, был.

Вера сняла шубу, привычно вычистила печку и растопила её старыми влажными газетами и несколькими плесневелыми поленьями, лежавшими за печкой. Все блага цивилизации: газ, вода прошли мимо брошенного дома.

Но ветхий, отсыревший за много нетопленных зим, дом не спешил нагреваться, и едкий дым вместо трубы поначалу повалил на кухню. Только когда Вере удалось до конца открыть вытяжку, наконец пошла тяга.

Замёрзшая Вера снова надела шубу, поставила кресло поближе к печке и просидела в нём до самого рассвета, так и не сомкнув глаз. Она бесцельно глядела на покрасневшую от жара дверцу топки. Спать ей не хотелось, хотя в теле и на душе была страшная усталость.

Утром от голода заныл желудок и пришлось идти в магазин. По дороге Вере встретились две сильно постаревшие соседки. Вежливо поздоровались, но ни о чём не спросили. Будто и так знали всё.

Сосиски, чай, хлеб и карамельки «клубника со сливками» – всё, что Вера разглядела в старом магазинчике. Раньше здесь хоть колбаса была. И ещё она помнила, что летом с одной стороны из зацементированного фундамента магазина трогательно и мужественно вырастал лопух. Вера и сейчас заглянула туда, забыв, что сейчас зима.

Потом, наскоро поев, она, как заведённая, целый день топила печку и убиралась в доме.

Водяная колонка в середине улицы сохранилась и была исправна – маленькая, но радость. К вечеру Вера помыла пол, одела просушенную мамину кофту и толстые носки и опять устало опустилась в уже обжитое кресло.

Напротив неё, нарушая с трудом наведённый ею порядок, кривилась не разобранная книжная полка.

– «Травы», «Война и мир», «Рецепты народной медицины», «Как закалялась сталь», «Как правильно дышать», – машинально читала Вера названия на обложках, аккуратно расставляла сырые книги. Её внимание привлекла немного потёртая книга Натальи Степановой «Я вам помогу».

Вера наугад открыла книжку. Книга сама открылась в полном согласии с состоянием её души. «Круг спасения – защита от обратного удара».

– Это то, что мне сейчас нужно больше всего, – сообразила Вера, отметив, что это первая здравая мысль, появившаяся у неё в голове в этом доме, где как бы остановилось время.

«Начертите круг угольком из поддувала так, что бы вы могли в нём уместиться, стоя на коленях».

– На коленях очень холодно, – решила Вера и начертила круг вокруг кресла.

«За чертой круга ставят три свечи в стаканы с солью: один впереди, два по бокам».

– Свечей у мамы было много, – вспомнила Вера. – На случай, если опять отключат свет.

«Стоя на коленях, сосредоточьтесь на словах заклинания», – вещала книга.

Вера села в кресло и сосредоточилась:

– О, Великие ангелы, придите ко мне на помощь, поддержите мои желания, способствуйте их исполнению! Яркое солнце, пылающая луна, частые звёзды! Святые ангелы, находящиеся постоянно в присутствии Бога живого! Величием его, признанным Церковью и людьми. Заклинаю вас, ангелы, предстать перед моим кругом…

От невесть откуда взявшегося страха у Веры перехватило дыхание. Ей показалось, что кто – то пристально смотрит на неё. Значит в доме она не одна?

Из распахнувшейся двери, в дом ввалились белые клубы холода. В морозной мгле проявилась, запорошенная снегом, незнакомая молодая женщина в шубе из голубой норки. Женщина пристально смотрела на съёжившуюся в кресле Веру. Её губы беззвучно шевелились. Она тоже читала своё заклинание.

Дикая сила вдавила Веру в кресло. Она не могла даже пошевелиться. Она была готова закричать от ужаса, но лишь слабый стон вырывался из её груди.

Лариса, с виду напоминавшая белого ангела, без тени жалости смотрела на эту обезумившую от страха женщину. Ту, которая погубила всю семью Темниковых. Лариса почему – то уже не сомневалась в этом.

И она читала и читала, переходя на громкий шёпот.

Вдруг нарисованный вокруг кресла круг вспыхнул синим пламенем, словно цирковой обруч. Синее холодное пламя начало расползаться по сторонам. Вскоре его языки уже лизали кресло и шерстяные носки, окаменевшей от ужаса, но ещё живой Веры.

57

Лариса вышла из загоревшегося дома. На улице было темно. Редкие фонари горели через один и, к тому же, поднялась сильная метель. Снег комьями швыряло в окна, размазывая его по стеклу. Поэтому соседи не сразу заметили пожар.

Отсыревшиее доски и брёвна дома трещали и стреляли огненными искрами. Огонь жадно пожирал, гнилые постройки, покрывшиеся грибком, старую мебель и тряпки и ещё живую человеческую плоть. Смесь зимнего воздуха с запахом горелого дерева с примесью крематория вызывала в Ларисе отвращение.

Нет, Веру она не жалела!

Догоравшая крыша дома с шумом провалилась. Языки пламени факелом вырвались наружу и взметнулись в тёмное небо ярким столбом искр. Раздуваемые ветром, они плясали адскую пляску огня. Теперь возле горящего дома стало светло, как днём.

Вокруг пожарища уже собрались люди. Они бестолково сновали на фоне бешеного огня, даже не пытаясь ничего предпринять.

Пожарные машины подъехали, когда раскалённые докрасна стены дома начали падать.

– Домового ли хоронят? Ведьму ль замуж выдают? – Лариса оглянулась на страшную картину пожара и стояла так долго – долго, а потом отвернулась и пошла по, уже успевшим образоваться, сугробам, покалено утопая в снегу.

– Когда же я стала столь экспансивной? – удивлялась Лариса сама себе. Она с трудом перебралась на проезжую часть улицы. По колее от недавно проехавших пожарных машин идти было легче.

Всего два дня назад по этой ночной улице послушно прошла Вера. Она даже костёр сама себе устроила. Словно чистилище!

Лариса не чувствовала себя палачом. Она просто совершила акт возмездия!

Впереди замигали сигнальные огни. Лариса быстро отступила в сугроб. Мимо неё пронеслась машина «Скорой помощи». Она спешила спасти чью – то жизнь!

Лариса посмотрела в след удаляющейся машины.

– Зря спешит, – отрешённо подумала она. – Смерть уже опередила её. Сегодня у неё урожай на этой улице!

Ни снега, ни ветра Лариса не чувствовала. И облегчения она не ощутила. Никаких эмоций, ни жалости, ни гнева. Внутри было холодно и пусто и смертельная усталость во всём теле. Ей казалось, что она не идёт, а ползёт, словно сонная муха, разбуженная зимой пожаром.

И тишина. Мёртвая тишина вокруг!

Ларисе всё время хотелось упасть, или хотя бы присесть и вжать голову в плечи. Она так устала быть сильной! Совсем молодая женщина с неустроенной судьбой.