Текст книги "Ловушка для ангела"

Автор книги: Елена Гладышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)

4

Уже почти год как Лаврищев, вспомнив засевшие ещё в детстве в его голове строчки стихотворения «а из нашего окна площадь Красная видна!», преодолев некоторые проблемы, купил в Москве престижную квартиру с видом на Кремль. Он сделал в ней дорогущий евроремонт и обставил её шикарной мебелью. Наконец, он смог выписать к себе жену и дочерей.

Теперь вся семья была вместе и обживала новое семейное гнездо. А так же, наслаждалась, открывшимся им с помощью прописки и немалым денежным средствам, добытым Станиславом Кузьмичом, доступом к интересной столичной жизни, которая бурлила как днём, так и ночью. И эта жизнь казалась им прекрасной!

Людмила Григорьевна под стать мужу до наглости предприимчивая особа, проработавшая в своем городе фельдшером «скорой помощи» двадцать лет, не поленилась спуститься в Московское метро и там, в переходе прикупила себе диплом врача.

Прописавшись в Москве, она удачно устроилась врачом в психиатрическую больницу, и получила доступ к специальным лекарствам, которые без зазрения совести успешно использовала для удовлетворения своих корыстных целей.

И ничего удивительного, что с помощью довольно грязных интриг, ей быстро удалось избавиться от двух своих коллег – профессиональных психиатров, посмевших заедать её жизнь. Остальным это стало острасткой.

А так же она не однократно была замечена в сделках с собственной совестью, проворачивая вместе со знакомым, нечистым на руку, нотариусом и «чёрными риелторами» продажи квартир одиноких пенсионеров. Их она незаконно помещала в психушку и объявляла недееспособными.

Когда – то давно Людмила Григорьевна давала клятву Гиппократу и мечтала помогать людям. Но сейчас она уже была вне этого, считая Гиппократа обычным лицемером.

Хорошенькая от природы, выхоленная внешне и развратная до мозга костей, она сумела стать любовницей главврача, не смотря на то, что его жена уже забыла, что её муж когда – то был мужчиной. И не ведала, какой обман она имеет теперь.

– А ведь довольно таки недурненькая, – в первый же день определился главврач.

И поведшись на соблазнительную внешность Лаврищевой и её развязанное кокетство, он помолодел душой и даже позволял Людмиле Григорьевне разные вольности, правда иногда слегка журил её, если она слишком зарывалась.

– Милочка Григорьевна, – пытался он несколько урезонить свою пассию. – А, ваша, мягко сказать – компания не боится, что у ваших подопечных старичков «божьих одуванчиков» вдруг могут объявиться законные наследнички? И тогда вполне возможна драчка! Ведь квартира в Москве сейчас лакомый кусочек! А вдруг случится Прокурорская проверка? Боюсь, что тогда я не смогу, как сейчас принято выражаться, «вас отмазать».

Лаврищевой эти предупреждения были до одного места.

А главврач был человеком рассудительным, смотрел на жизнь и её проявления трезво и часто произносил афоризмы житейской мудрости. И, старясь не вдаваться в подробности, не переставал дивиться делам, которые с лёгкостью проворачивала Людочка – несомненное украшение серых обшарпанных стен старой психушки.

– Дорогой мой начальник, – райским ручейком журчала Людочка. – Ты же сам не устаёшь повторять, что в России душевно больных людей гораздо больше, чем могут вместить все стационары страны! Так, что тебе не составит большого труда подтвердить прокуратуре, любой диагноз, поставленный мною моим старичкам.

В крайнем случае можешь выискать и у меня какую – нибудь скрытую болезнь. Вроде бы я сильно была не в себе и не ведала, что творю. Ты же «светило нашей науки»! За что я тебя и люблю! – втюхивала ему Людмила Григорьевна сладкую лесть.

Лаврищева, уверенная в своей безнаказанности, не скупилась на специальные укольчики для своих старичков, тем более, что это единственное, что она могла делать профессионально. В остальном врачевании она предпочитала прятаться за спину главврача.

А он восторгался её взглядом – взглядом капризной женщины, которой выпал счастливый жребий повелевать и встречать повиновение поклонников. Он был готов ради неё на всё, на что ещё был способен его состарившийся организм. Ведь он чертовски полюбил её!

А она морочила ему голову и менять своей характер в ближайшем будущем совсем была не намерена.

И её начальнику оставалось только отражать на своём аристократическом лице сильное смятение, вздыхать и надеяться на лучшее. И от полноты чувств не забывать выписывать Людмиле Григорьевне редкие премиальные, как ведущему специалисту клиники и просто очаровательной самочке.

Любимые дочки Лаврищевых, успевшие ко времени переезда закончить школу, теперь осваивались в дорогих бутиках, модных ночных клубах столицы, заводили различные флирты и романы. Несомненно, что до светских львиц им было ещё далеко, как до луны. Но кой – какой успех они имели.

Ещё через полгода Лаврищевы решили своих дочерей несколько остепенить. Оценив незаурядные способности старшей дочери, они не совсем честно купили и обустроили для Алины неплохое по столичным меркам кафе.

Хорошо видимый из окон офиса фирмы небольшой кондитерский магазин приглянулся Лаврищеву сразу. Раз он находился рядом с его землёй, то конкуренты по отъёму денег у населения ему тут были совсем ни к чему. Свободных денег у него теперь было много, коварства и хитрости не занимать и в его голове быстро созрела одна интересная идея.

И глядя озабоченное лицо мужа, Людмила Григорьевна решила ему помочь.

Их старшая дочь – Алина с детства готовила обеды для всей семьи. Больше было не кому. Отец на службе, мать сутками на «скорой помощи», а Яна на правах младшей сестры наглела с каждым годом, перекладывая на плечи старшей все обязанности по дому, одну за другой.

Сначала Алина варила простенькие супчики и компотики, а потом стала радовать родителей то уточкой, запеченной с яблоками, то тортиком, то другими кулинарными шедеврами к праздничному столу. Главным тогда было лишь то, чтобы эти изыски не выходили за пределы месячного семейного бюджета.

Её по началу тоненькая тетрадочка с рецептами и секретами приготовления различных блюд, постепенно превратилась в пухлый альбом, а родители прикупили для неё многофункциональную плиту.

В новую московскую квартиру Лаврищевы естественно наняли хорошего повара. Людмила Григорьевна приплюсовала к нему своего личного диетолога. Но Алина в перерыве между шопингом, посещениями солярия, фитнеса и ночных клубов, не смущаясь своим новым статусом, по настроению готовила и сама.

Станислав Кузьмич, имея здоровый аппетит, любил вкусно поесть и, естественно, одобрял эти кулинарные увлечения дочери. Но как человек практичный считал, что любое хобби тоже должно приносить деньги.

– Доча, – как – то обратился Станислав Кузьмич к Алине. – А как ты видишь себя в бизнесе? Может тебе стоит начать своё дело с небольшого кафе?

И владелец кондитерского магазина, соседствовавшего с офисом фирмы, стал потенциальным кандидатом в покойники. Вскоре он благополучно скончался от сердечного приступа, не выдержав того, что его сын, с помощью проплаченных Лаврищевым, катал наделал много карточных долгов. И своей смертью сделал Лаврищевым роскошный подарок.

Его безутешную вдову, довольно живучую особу, пышущую здоровьем и необузданной жизненной энергией, Людмила Григорьевна, разглядев в её глазах какую – то муть, без труда упрятала в психушку с диагнозом «вяло текущая шизофрения». Возмущённая вдова попыталась было протестовать, используя не дюжую силу и ненормативный лексикон, и ещё более убедила консилиум врачей в обоснованности содержания её в психбольнице.

Разумеется, Людмилу Григорьевну временами посещала мысль о том, что распоряжаться по своему усмотрению чужими жизнями, мягко говоря, не хорошо. Но она всегда чувствовала не только остроту момента, но и свой подстрахованный зад и продолжала свою кипучую деятельность под флагом – победителей не судят!

И, конкретно преследуемый кредиторами, сын – картёжник, которого уже возили мордой по полу, продал магазин Станиславу Кузьмичу практически за бесценок. И даже посчитал Лаврищева своим ангелом – спасителем.

Алина, будучи человеком практичным в маму и творческим в кого – то ещё, вкладывала всю душу, а так же папины деньги в свой бизнес. Унаследовавшая от родителей не только фамилию, но и крепкую хватку, она сразу взялась за дело. Вскоре её стараниями и папиными вложениями магазин превратился в уютное кафе с неплохой кухней.

Но для того, чтобы оно стало посещаемым, нужно было некоторое время, которое необходимо было сократить.

Лаврищев в делах дочери во всё вникал и всё тянул. Пользуясь своими безграничными возможностями бизнес – родственника, за неделю до открытия кафе, Станислав Кузьмич урезал персоналу фирмы обед на пятнадцать минут, тем самым обеспечив дочери постоянных посетителей, которые в обеденный перерыв дальше этого кафе теперь уйти не успевали.

Станиславу Кузьмичу понравился, сработанный по вкусу дочери экстравагантный и в то же время не вульгарный интерьер дочкиного пищеблока, где за чашечкой ароматного кофе с коньячком и негромкой красивой музыкой, он и сам был не прочь восстановить силы и поднять себе настроение. И он продолжал помогать Алине, чем мог.

Не без его участия три нелегалки – кореянки, были срочно выданы замуж за русских алкашей. И получили российское гражданство, жильё в коммуналках и несносную жизнь с мужьями – алкашами. Быстро поняв, во что они вляпались и, стараясь спрятаться подальше от свалившегося на их головы счастья, они предпочитали почти круглые сутки трудиться в кафе у Алины, где было много тяжёлой работы.

Ведь кафе не пустовало и по вечерам, часто снимаемое сотрудниками фирмы под семейные праздники и юбилеи. В другие дни они конечно гуляли на воздухе, посещали концерты, стрип – клубы и выставки различных искусств и пели в «караоке». Но заказать на вечер кафе «у Алины» с некоторых пор считалось модным веянием и признаком хорошего вкуса.

Сначала Алина зарабатывала себе на карманные расходы, но со временем бизнес начал приносить ей неплохие доходы.

– Яна, ты не можешь через своих знакомых пригласить на эту субботу в наше кафе Серёжу Пенкина? – в очередной раз просила Алина сестру, дождавшись её возвращения с очередной тусовки лишь под утро. – У меня на эту субботу заказан юбилей и просят непременно Пенкина.

Алина выразительно покрутила перед носом сестры несколькими сто долларовыми купюрами, прежде тем, как та успела что – либо возразить.

– Оригинальный заказ, – всё же съехидничала Яна. – Хотя Пенкин сейчас в тренде. Но не известно, как у него со временем? Да и с настроением?

– Меня не волнует, согласится ли он петь в моём кабаке. Меня интересует цена вопроса, – не отставала от сестры Алина.

Развивая свою бурную творческую деятельность, она уже привыкла к тому, что все её, проплаченные папой, желания непременно исполняются. Тем более, что вчера в кафе установили новую музыкальную аппаратуру, к которой теперь был необходим экзотический десерт.

– В Америке – то он пел в кабаках, да ещё в каких! А доллары они везде пахнут одинаково, что в кабаке, что в концертном зале, – рассуждала Яна, словно ей за бурно проведённую ночь не хватало общения и спать она не спешила.

– Ты знаешь, я вот думаю, стоит ли мне вообще его приглашать? – продолжала тормозить Алина, прекрасно понимая, что отступать ей некуда. Но она очень дорожила своим заведением и боялась ненароком отпугнуть своих постоянных клиентов, среди которых были не только те, кто постоянно пьёт, хохочет и поёт, но и впечатлительные и порядочные люди.

– Ну что ты! Посмотри, что по телевизору показывают: хорошо, если мат успеют запикать! А его голос в четыре октавы занесён в книгу «Рекордов Гиннеса»! По любому стоит пригласить, – во всю вливалась в творческий процесс Яна. Всё скандальное и неординарное было её фишкой.

Вторую дочь Яну, высокую и привлекательную девицу, не желавшую сильно напрягаться по жизни, Лаврищевым удалось пристроить в модный журнал фотомоделью. Её это устраивало. Чего – чего, а крутиться перед объективом в иллюзорных нарядах она любила. Причём для прикрытия наготы своего любимого тела, иногда ей хватало лишь нескольких нитей из бус.

– Завтра попробую узнать телефон концертного директора Пенкина и позвоню ему с рабочего. Думаю, что он клюнет на звонок из редакции журнала. Все они не прочь попиариться, – обнадёжила Алина сестру.

Теперь широко известная в узких клубных кругах, она жила в своё удовольствие, не брезговала лёгкими наркотиками, иногда бесплатно расслаблялась в клубе сестры, тянула с папаши денежки и никаких дальнейших планов на жизнь пока не имела.

Конечно, Станиславу Кузьмичу не нравилось поведение Яны, и его сердце время от времени просто сжималось в груди от досады и огорчения. На что Яна периодически радовала своих родителей, объявлением о намерении выйти замуж, но дальше обручения дело пока не заходило.

Порой, как и многие её подруги, она с вожделением поглядывала на своего двоюродного брата – актёра театра и кино Вадима Темникова – бесшабашного и беспардонного позёра и красавца. Из всего репертуара своего театра он усвоил лишь половину реплики «вся жизнь – игра!» и сделал из неё кредо своей жизни и никогда от него не отступал.

В театре ему доставались не последние роли, потому, что его отец был хорошим спонсором. А, когда он сыграл самого себя в телевизионном сериале, то Яна не преминула запечатлеться с ним на обложке журнала.

Гламурная жизнь сливок Московской молодёжи Яну явно устраивала и даже слегка утомляла.

5

– Я бы взял вас своим советником по конфиденциальным вопросам, – назавтра Станислав Кузьмич начал разговор с Пейковым, тщательно подобранными им предыдущей бессонной ночью, словами.

Ему хотелось сразу поставить все точки над Й и строго обозначить не только приоритеты, но и границы запретов.

– Мы оба офицеры, оба когда – то принимали присягу. Но наше непростое время заставило нас присягать слишком часто и слишком разным властям. И это могло некоторых развратить, – Лаврищев с напрягом вспоминал заранее заготовленную речь.

Он боялся встретиться с Пейковым взглядом и попасть под его власть. Этот испепеляющий взгляд снился ему этой ночью в кошмарном сне.

– Можно ли верить моему слову? – перебил его Артём Андреевич. – Я понимаю, что вы естественно хотите гарантий.

Он казался понятливым собеседником.

– Что – то вроде этого. И вы не должны причинять вред ни мне, ни моей семье! – набравшись смелости, повелел Станислав Кузьмич.

Это была шикарная идея. Но заявление прозвучало так трусливо, что Лаврищеву стало совестно за себя.

Казалось, что Пейков не заметил конфуза, или сделал вид, что не заметил.

– Это вопрос профессиональной этики. Если я на вас работаю, то на мне лежит ответственность за вашу безопасность, – заверил Станислава Кузьмича Пейков. Его слова прозвучали спокойно и, как показалось Лаврищеву, довольно искренне.

– И, затрагивая обе темы – я обязан не только выполнять ваши поручения, но и защищать вас от любых магических атак, – приободрил Артём Андреевич своего нанимателя. – И ещё – у меня больной сын. И я не хочу, что бы он по каким – то причинам оказался в доме инвалидов, – словно клятву на крови произнёс он.

Подёрнутый тоской взгляд и собравшиеся на переносице морщины подтверждали искренность его слов.

– Ну, тогда я думаю, что должность моего личного помощника с соответствующим окладом будет вам интересна, – Станислав Кузьмич сделал ударение на слове «моего» и по – барски развалился в своём кресле.

На какое – то время он снова уверовался в своём могуществе.

– Я согласен, – сдерживая свою силу, понимающе кивнул Пейков, подумав, что в данной сцене Лаврищеву не хватает только борзых собак, бегающих по кабинету и ласкавшихся к ногам хозяина.

– Но у меня условие, – Лаврищев незаметно для себя опять перешёл на командный тон. – Всё, что было и будет сказано в моём кабинете не должно выйти за пределы его стен. И все наши «проекты» – не для посторонних ушей! Для остальных сотрудников фирмы вы высококвалифицированный специалист, но самый обычный человек!

Пейков не спорил. Но подобострастия, как и особой благодарности в его глазах Лаврищев так и не заметил. Это плохо! Станислав Кузьмич привык, что его приказы выполняются беспрекословно. А с этим видимо придётся держать ухо востро!

– А менеджер по кадрам читал ваше резюме? – спохватился вдруг Станислав Кузьмич. В его голосе вновь послышалась тревога.

– Конечно, – сказал Пейков. – Но оно было несколько другое.

Они понимающе переглянулись и Лаврищев облегчённо вздохнул. Именно это он и хотел услышать. При всей своей странности, Пейков ему нравился.

– Тогда можете приступать к работе, – подытожил разговор Лаврищев. – С Темниковым я договорюсь, а секретарь проводит вас в ваш кабинет. Я знал, что мы с вами договоримся и заранее распорядился, чтобы вам его подготовили.

Резко встав из – за стола, Станислав Кузьмич дал понять своему новоиспечённому советнику, что время аудиенции закончено. Он действительно устал от этого разговора и чувствовал себя словно выжитый лимон.

– С таким советником не мешало бы поставить себе защиту, – помечтал Станислав Кузьмич, понимая, что это невозможно.

Оставшись в кабинете один, он достал из зеркального бара бутылку коньяка, плеснул немного в бокал, подумал, долил коньяк почти до краёв бокала и выпил залпом. Вкуса он не почувствовал, но почти сразу по телу растеклось благодатное спокойствие.

– На долго ли? – подумал Лаврищев. Ведь с его здоровьем, алкоголем не защититься.

Целый день его не покидало состояние двойственного чувства. С одной стороны некого драйва, с другой – гнетущей тревоги. Его грудь прямо распирало радостное вожделение, а колени тряслись противной дрожью.

Различные планы, подхлёстнутые алкоголем, со скоростью аппетита, приходящего во время еды, громоздились в его голове.

– Нет, неспроста КГБ выявляло и развивало способности именно у военнослужащих, которые были связаны присягой. Иначе бы их просто невозможно было – бы контролировать и тогда в них не было бы никакого смысла.

Несомненно, что Пейков – был именно его шанс, подаренный судьбой! И Лаврищев был ей за это премного благодарен. Он даже немного завидовал сам себе.

Станислав Кузьмич был так погружён в свои мысли, что отменил на весь день все свои изначальные планы. Даже встречу с деловым партнёром, передаренную ему Темниковым, он, извинившись, перенёс на завтра. И не заметил, как заходящее солнце оповестило, что рабочий день закончился. Об это ему так же напомнила секретарь Ниночка, которой надоела её невостребованность.

Подвозя домой Ниночку, Лаврищев задумчиво молчал всю дорогу, чем сильно обеспокоил её.

Для Нины эта поездка была непривычно короткой и неприятной.

– Неужели я так подурнела, что он не отличает меня от стенки? – переживала Ниночка. Это, безусловно, было поводом для сожаления. Ведь она не привыкла к такому свинскому невниманию к себе неотразимой.

Вечером за ужином Станислав Кузьмич окончательно дозрел и поделился с женой своими дальнейшими планами на жизнь.

– А ты знаешь, идея заманчивая, – Людмила Григорьевна затянулась сигаретой и мечтательно закатила глаза в потолок. – Тут я полностью с тобой согласна.

– Рад, что тебе понравилось, – Станислав Кузьмич ни минуты не сомневался в том, что жена его поддержит его начинания. – Но только я боюсь даже предположить, что он может с нами сделать, если случайно пересекутся общности наших интересов?

Но Лаврищева уже не слышала мужа, развивая тему дальше.

– А что, ни для кого не секрет, что испокон веков успешные и публичные люди всегда пользовались защитой и помощью колдунов и разных экстрасенсов, – Людмила Григорьевна, пропустила мимо ушей небезосновательную обеспокоенность мужа.

Оказалось, что для неё эта тема была понятна и по – настоящему интересна.

– Я случайно слышала, что у Валерия Леонтьева в группе была аккомпаниатор – экстрасенс, которая во время их выступлений всегда находилась позади него, наподобие защитного экрана на всякий неординарный случай.

И царица Александра держала при дворе провидца Распутина, не просто так.

А лечение у знахарей! Ведь врачи сами посылают к ним безнадёжно больных, когда медицина бессильна! – уже вовсю верещала супруга. – А к Джуне так вообще не попасть, даже с большими деньгами.

Всё тщательно взвесив и продумав, она взяла инициативу в свои ухоженные, но цепкие руки. Как практикующий врач и довольно коварная личность, она была уверена в своих силах.

– Только бы обошлось без последствий, – не слишком уверенно заикнулся Станислав Кузьмич, но несколько успокоился, встретив уверенный взгляд жены.

– Сначала надо поиметь пользу, а потом уже разбираться с последствиями, – вынесла твёрдый вердикт Людмила Григорьевна, вселив в мужа некоторый оптимизм.

– Будем считать, что ты меня убедила, – согласился Станислав Кузьмич, глядя на жену с восхищением.

И будто бы нарочно для них по телевизору начали показывать передачу «Битва экстрасенсов», правда очень слабо и не слишком убедительно. Но главное – вовремя!

И быстро родившийся тем вечером план, просто требовал, чтобы его привели в жизнь незамедлительно. Попусту терять время сейчас было слишком расточительно.

Через пару дней Людмила Григорьевна познакомилась с Пейковым и не церемонясь выложила ему свои с мужем планы. Лаврищева бредила быстрейшим достижением желаемого результата и ей жаль было терять время на притворство и недомолвки. Она пёрла с таким напором, что остановить её можно было, если только танком.

Артём Андреевич мельком взглянул на Людмилу Григорьевну и ужаснулся. Её лицо, с кокетливым взглядом, минуту назад бывшее таким милым и интеллигентным, сейчас исказила злобная гримаса. Из гладко причёсанной головы словно полезли змеи. Медуза Горгона приняла своё истинное обличие.

Но Артём Андреевич не воспринял её слова, как должное. Он ведь не работал Мерлином ни у самой Лаврищевой, ни у её мужа и исполнять любые их желания, не было его профессиональной обязанностью.