Текст книги "Вся жизнь — игра"
Автор книги: Елена Ласкарева
Соавторы: Татьяна Дубровина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)
Глава 4
МОРСКАЯ БОЛЕЗНЬ
Ужинали вчетвером: Лучано, приглашенная им Маргарита, Георгий и управляющий фирмы «Колизеум» синьор Джузеппе Понтини. Диретторе был забавным старичком с седыми букольками, торчавшими вокруг его грушевидного черепа, как свежая древесная стружка. У Понтини был большой бесформенный нос сизоватого цвета, и потому он напомнил Рите старика Джузеппе, его тезку из сказки о золотом ключике – того самого, что подарил говорящее полено папе Карло.
Вид у директора «Колизеума» был самый что ни на есть простецкий в его цветастой, немного помятой рубашке и не по-стариковски ярких фиолетовых слаксах, тем более что из-под них торчали плетеные сандалии, надетые прямо на босу ногу. Однако глазки – маленькие, как у хорька, – так и стреляли умом, хитростью и лукавством.
Выплескивая в рот бокал за бокалом красного сухого вина, он поочередно подмигивал то Лучано, то Маргарите, то Георгию. Зная, что дама приглашена его хозяином, Джузеппе тем не менее сразу заподозрил во взаимоотношениях этой троицы какой-то скрытый подтекст. Однако помалкивал и только загружался вином все сильнее и сильнее – что, впрочем, не вызывало в нем никаких видимых изменений.
Георгий держался холодно и официально. Он ел. И занимался этим так сосредоточенно, как будто был профессиональным дегустатором.
Лучано, не догадываясь о двусмысленности ситуации, ликовал. Он обхаживал Маргариту как только мог: то подольет вина, то подложит закуски, то побежит к оркестру заказать музыку.
Музыканты уже из сил выбились: тяжеленький нынче у них выдался вечерок. Этот сумасшедший иностранец с сапфировым перстнем заказывал не привычные им популярные песни, а оперные арии Россини, Верди и Беллини. Вокалист явно не тянул этот репертуар и лишь тихонько подвывал в микрофон, а музыка звучала в основном в инструментальном исполнении.
По случайному совпадению все эти длинноволосые ребята оказались студентами консерватории, подрабатывавшими в кабаке отеля, и произведения великих итальянцев были им знакомы. Платил же итальянец так, что отказывать ему было глупо.
К удивлению Маргариты, прочие посетители ресторана оказались довольны таким звуковым сопровождением. Им, в общем-то, было все равно, что звучит. А может, они приняли эту музыку, исполняемую на электроинструментах, за некий новый супермодный стиль: известно было, что все виды обслуживания в «Жемчужине» всегда на высшем уровне, соответствуют мировым стандартам, а значит – и этот тоже.
Все аплодировали исполнителям, а кое-кто пытался даже танцевать.
Недоволен был один лишь Георгий. Как ни старался он это скрыть, но и Маргарите, и старику Джузеппе с его наблюдательным быстрым взглядом было заметно: каждый аккорд для «гения» – точно скрежетание ножом по стеклу. Один раз он даже едва не подавился рыбьей косточкой при очередном пиццикато.
– Кхе-кхе, – хитренько усмехнулся толстоносый Джузеппе, опрокинув в рот очередной бокал вина – на этот раз белого, поданного к рыбе.
Маргарита торжествовала. Она купалась в обожании Лучано. Она злорадствовала по поводу кислой мины Георгия. И она вполне оценила насмешливую деликатность старого Понтини: по-настоящему умные мужчины встречались, по ее мнению, совсем нечасто.
Наконец, когда Георгию совсем свело скулы от очередной каденции, Рита решила проявить к нему великодушие.
– Достаточно, Лучано, – попросила она. – Не надо больше заказывать.
Георгий перевел дух и, кажется, искоса взглянул на нее с благодарностью.
Рано же он обрадовался. Ложка дегтя была у Маргариты наготове. Она завершила свою реплику так:
– Посиди со мной, дорогой Лучано. А то, когда ты отлучаешься, мне становится скучно…
И она легонько погладила его по рукаву. Пылкий итальянец даже глаза прикрыл от нахлынувшего на него блаженства.
Джузеппе Понтини хмыкнул и подцепил вилкой ломтик помидора.
Зато Георгий принялся жевать с удвоенным усердием, уставив глаза в тарелку. Сейчас его привычка щуриться была особенно заметна.
Маргарита решила подлить еще масла в огонь.
– Лучано, ты во сколько завтра освободишься? – как бы мимоходом поинтересовалась она.
Джерми вопросительно глянул на Георгия. Тот с подчеркнутым безразличием пожал плечами.
Понтини отчего-то засопел и вдруг пихнул Риту под столом ногой. Но она на это не отреагировала.
– Я думаю, – ответил Лучано, – если синьор Джорджио не возражает, мы завтра закончим часа в три пополудни.
«Гений» буркнул:
– В три так в три. Не возражаю.
Маргарита оживленно защебетала, заглядывая итальянцу в глаза:
– Тогда… о, Лучано, я бы хотела… я всегда мечтала…
Тот от волнения прижал к груди обе руки:
– Что, синьорина, что?
– Если это возможно… покататься на яхте.
– Возможно ли? О! Если речь идет о вас – для меня нет ничего невозможного!
Он обернулся к Джузеппе, который, видимо, ведал всеми его делами – не только служебными, но и личными:
– Синьор Понтини, будьте любезны узнать, имеется ли в Сочи яхт-клуб.
Старик нахмурил кустистые брови, однако не возражал:
– Хорошо. Узнаю.
– И если есть, – продолжал Лучано, – договоритесь о найме яхты. Самой лучшей. Пусть ее подгонят к пляжу нашего отеля. Стоимость не имеет значения.
Старик недовольно вздохнул, однако спорить не стал:
– Си, синьор.
И он выпил залпом целый фужер чистейшей русской водки, ничем не закусив.
Георгий больше не мог этого выносить. Он отодвинул пустую тарелку:
– Благодарю вас. Мне пора.
– А мороженое? – вскинула глаза Маргарита с невинным видом. – Говорят, у них тут готовят фирменное, очень вкусное. Так и называется – «Жемчужина».
– Спасибо, я сыт, – мотнул головой уязвленный гений, и чувствовалось, что ему хочется добавить: «По горло».
Однако он сдержался и вежливо проговорил:
– Спокойной ночи, госпожа Маргарита. – Склонился и… поцеловал ей ручку, поинтересовавшись с иронией:
– Надеюсь, арбузный сок уже отмылся?
На миг встретились их взгляды – и пересеклись, как клинки. Взгляды не влюбленных, а противников. И Георгий, откланявшись, удалился.
– Джузеппе, – укоризненно сказал Лучано, – зачем, друг мой, вы били меня ногой?
– Как! – воскликнула Маргарита. – И тебя тоже?
Оба вопросительно уставились на старика.
А тот заглатывал теперь боржоми: спиртное на столе кончилось. Напившись вволю, он угрюмо провозгласил:
– Завтра Джорджио взвинтит цену на свое изобретение. Я готов поклясться.
– Почему? – не понял Джерми.
Понтини не стал вдаваться в объяснения:
– Интуиция, – коротко буркнул он. Подумал с секунду и самым непристойным образом допил шампанское из Маргаритиного фужера.
Джузеппе Понтини был, видимо, действительно прекрасным диретторе. Ровно в пятнадцать ноль-ноль красавица-яхта покачивалась у кромки пляжа отеля «Жемчужина».
Оставалось загадкой, когда старик успел выполнить распоряжение хозяина и договориться о найме судна. Ведь указания он получил лишь вчера вечером, во время ужина, будучи изрядно накачанным спиртным. А сегодня, с раннего утра, он, трезвый и свеженький, присутствовал на переговорах с синьором Джорджио.
А вот тем не менее успел, договорился, сорганизовал. Фирме «Колизеум» явно повезло не только с названием, но и с управляющим.
И именно он, сутулый и тщедушный, встретил Маргариту на пляже в уморительных плавках, украшенных крупным гербом Италии на том самом месте, которое его античные предки прикрывали фиговым листиком.
– Все готово, синьорина, ваше желание исполнено! – гордо отрапортовал он.
Ни тени вчерашней угрюмости на сморщенном лице!
– Ваша интуиция не сработала? – улыбнулась Маргарита. – Эдисон не взвинтил цены на свои микросхемы?
– Забудьте, синьорина! – отмахнулся старик. – Взвинтил. Но разве это цены для нас, для «Колизеума»? Это, как у вас выражаются, ерунда на постном масле!
«Значит, запросил дороже, – удовлетворенно отметила про себя Маргарита. – Выходит, разозлился. Приревновал. Прекрасно. Погоди-ка, милый гений, то ли еще будет!»
Но с Понтини она этого, естественно, обсуждать не стала.
– Вы так замечательно говорите по-русски, – от всего сердца сделала она комплимент старику. – Даже пословицы наши знаете!
Тот гордо тряхнул серебристыми кудряшками:
– А я веду свой род от русских купцов!
– Быть того не может!
– Так гласит наше семейное предание. Знаете ли вы, синьорина, на чем стоят древнейшие здания города Венеции?
– На сваях. Венеция же вся в воде, состоит из проливов, не так ли?
– А из чего сделаны эти сваи?
– Из камня, наверное?
– А вот и неверно, синьорина. Они сделаны из стволов сибирской лиственницы, которая не подвержена гниению. И привозили эти бревна, естественно, из России. И вот в те далекие времена одна юная венецианка согрешила с русским купцом. С тех пор у нас в семье все изучают русский язык.
– Блистательная история! Выходит, мы с вами немножко соотечественники, синьор Понтини?
– Конечно, синьорина! Взгляните на мой нос! Разве это нос с древнеримских монет? Это типично русский нос!
– Действительно! – расхохоталась Маргарита. – Потому-то и водку вы хлещете совершенно по-нашему!
Старик не обиделся, а, напротив, был польщен:
– И никогда не пьянею! Во мне сидит крепость сибирской лиственницы!
– Вы замечательный, синьор Джузеппе! – Маргарита бросилась к старику на шею и звонко поцеловала его прямо в нос – картошку.
– Остерегитесь, синьорина, – лукаво предупредил Понтини, кивнув в сторону яхты, где возился со снаряжением Лучано. – Мой молодой хозяин ревнив, как Отелло. Он уволит меня… и тогда его «Колизеум»… как это по-русски… прогорит.
– Конечно, без вас прогорит, синьор Джузеппе! На самом деле, гений – это вы, а вовсе не Геор… не синьор Джорджио!
На Ритину проговорку старик откликнулся только ехидным шмыганьем толстого носа. Он галантно предложил даме свою иссохшую руку, и они направились к яхте, возле которой толпилась любопытная ребятня.
Матрос из яхт-клуба предложил свои услуги по управлению яхтой, но оказалось, что этого не требуется. Лучано сам мастерски справлялся со снастями: как выяснилось, в юности он даже участвовал в спортивных регатах на Адриатике.
Они плавно отчалили от берега, и Маргарита видела, как старый смешной Джузеппе собрал вокруг себя детишек и стал бегать с ними наперегонки.
Но не за их шумной возней она следила. Высматривала того, ради кого и затеяла, собственно, эту морскую прогулку. Очень ей хотелось, чтобы Георгий увидел ее сейчас, такую неотразимую, в ярко-алом бикини, на борту белоснежной яхты.
Но его не было, как назло. Назло, конечно же, назло ей он отсиживался сейчас в номере, в этом Маргарита ничуть не сомневалась.
Ну, а все-таки… может, не утерпит?
Может, хоть из окна выглянет, приподняв тайком тюлевую занавеску?
Его окошка, к сожалению, вычислить она не могла. Знала, что живет Георгий на восьмом этаже, ближе к торцу здания, но – черт бы побрал эту современную архитектуру! – все окна сливались в сплошные параллельные линии:
– Лучано, – попросила она. – Давай не будем сразу выходить в открытое море. Прокати меня сперва вдоль побережья.
– Хочешь полюбоваться скалами? Пожалуйста.
Скалами… что ж, можно сказать и так. Только – в единственном числе. Он действительно похож на скалу, этот компьютерный гений. Отчего же ты не показываешься, человек-скала?
Отчего ты не хочешь взглянуть на Маргариту и… испытать мучительное чувство ревности?
Отчего ты…
«Ах да, – опомнилась Маргарита. – Мы же с ним до сих пор на «вы». Это с Лучано я накоротке. Жаль, лучше бы наоборот. Как мне хотелось бы сказать: иди ко мне, иди, мой Георгий, мой Гера…»
Видно, лицо ее от этих грез озарилось блаженной мечтательной улыбкой, потому что Лучано залюбовался, загляделся и по ошибке потянул не за тот канат.
Яхта опасно накренилась, и Рита едва не скатилась с палубы в воду.
– Скузи, синьорина! – испуганно вскрикнул Джерми и тут же ликвидировал крен.
Испугался итальянец не за себя, а за нее. Сам-то он даже не пошатнулся, уверенно стоял на зыбкой поверхности, прямой, как мачта. А его накинутая на плечи расстегнутая белая рубашка раздувалась за спиной, как парус. Получалось, что сразу две мачты и два паруса было у маленького кораблика…
Люди на берегу видели эту красоту и приветствовали ее взмахами ладоней, платков, шляп. Дети на надувных матрасах начинали усиленно грести в сторону белого суденышка, но тут же отставали.
Даже чайки сворачивали за ними, и Маргарита бросала птицам кусочки бубликов, предусмотрительно загруженных на борт продумавшим все до мелочей Джузеппе Понтини. Значит, в морских прогулках старик тоже знал толк: наверное, немало красавиц прокатил в молодости по морю итальянский потомок русских купцов.
Маргарита распласталась на палубе и с некоторой опаской свесила голову, чтобы поглядеть на воду.
Внизу было прозрачно и чисто. Дна, правда, не видно, зато видны мелькающие за кормой рыбешки. Они перехватывали упавшие в воду хлебные кусочки, ничуть не боясь, что сами могут быть съедены чайками.
Словом, все – и люди, и животные – тянулись к легкой белоснежной яхте.
Все, кроме человека-скалы. Скалам вообще не свойственно сдвигаться с места…
«Ну и пусть, ну и подумаешь», – разозлилась уставшая от ожидания Маргарита.
– Лучано, давай-ка вдаль, на простор!
И они повернули прочь от берега, сопровождаемые галдящим птичьим эскортом.
Если бы вы знали, как это здорово – находиться между водою и небом, когда обе стихии сливаются воедино и нет между ними линии горизонта!
Берег исчез из виду, и яхта, кажется, зависла в невесомости, не испытывая на себе земного притяжения.
Плывущие по небу облака отражались в воде. Или, наоборот, морская пена отражалась в небе?
Маргарите стало вдруг так легко, так спокойно, так радостно, что она бездумно воскликнула:
– О море!
И Лучано тут же отозвался созвучным словом:
– Аморе!
Маргарита знала, что «аморе» по-итальянски означает «любовь».
И Лучано тоже знал, что она это знает…
Они улыбнулись друг другу: между ними вновь не было барьера, как тогда, во время арбузного пиршества.
Скала – это кусок твердой, тяжелой земли, а ничего земного не существовало в этот момент, и притяжение к человеку-скале на время отпустило Маргариту. Мучительные мысли растворились в морской воде, развеялись соленым ветром…
Лучано не попытался поцеловать Риту: он просто смотрел на нее, лежащую, с высоты своего роста. И в этом взгляде сконцентрировалось все: и долгие поцелуи, и самые жаркие ласки.
Он возвышался над нею – бронзовый на синем фоне – и казался морским божеством, всемогущим Нептуном. Только трезубца в руке недоставало.
Но вот он осторожно, чтобы не покачнуть судно и не напугать прекрасную пассажирку, опустился на колени и склонился над Маргаритой. Она близко-близко увидела, как напряглись литые тренированные мышцы на его груди. И его губы, пересохшие не то от ветра, не то от волнения.
– Синьорина, – произнес он шепотом, хотя никто тут не мог их подслушать.
– Что? – тоже шепотом ответила она, неожиданно для себя самой обнаружив, что и ее охватывает сладкий, чудесный трепет. – Что, Лучано?
Его черные глаза, кажется, прожигают ее насквозь. Его крепкие смуглые руки упираются в палубу по обе стороны от ее головы. И ноздри у него вздрагивают от страсти. Лучано так близко, и он так красив…
– Всего один поцелуй, – умоляет он. – Всего один… Нас никто не видит…
– Никто не видит, – безвольно повторяет она. При чем тут это? Какая разница – видят или нет? Разве она кому-то что-то должна?
К черту человека-скалу! Гений остался там, на берегу! Он ей не муж, он ей никто, просто случайный знакомый, забредший однажды невзначай в их казино… Забредший случайно в ее, Маргаритину, жизнь… Он – призрак.
А Лучано – реальность. Вот он, рядом. И он ее любит. И он волнует ее.
– Да! – коротко выдыхает Маргарита.
И вот уже мужская мускулистая грудь легла сверху на нежную женскую…
И щека Маргариты чувствует покалывание жестких усов… А Лучано уже ощущает вкус ее розовой губной помады и видит, как расширяются, поглощая его целиком, зрачки ее бездонно-зеленых глаз…
Он делает скупое, осторожное движение, чтобы не накренить яхту, и полностью накрывает Маргариту своим телом…
Поцелуй их получается таким же необъяснимым, таким же бесконечным, как слияние неба и моря…
…Нет, вовсе не бесконечным оказался этот поцелуй. И не имел никаких последствий.
Потому что он был грубо оборван вульгарным, визгливым женским смехом.
Маргарита вздрогнула и отстранила Лучано. Огляделась, с трудом приходя в себя.
Откуда могут здесь, посреди морской глади, появиться люди? Откуда эти возбужденные, громкие, неприятные голоса? Уж не мифические ли сирены расшумелись? Только у тех, по преданию, голос был слаще меда. Он завораживал мореплавателей.
Нет, то были не сирены.
Невдалеке от яхты покачивалась на волнах широкая, устойчивая рыбацкая лодка. Из нее-то и доносились вскрики и взвизгивания:
– У-ух! Э-эх!
Наступил почти полный штиль. Яхта Лучано и Маргариты, шедшая лишь под парусом, едва продвигалась.
Лодчонка же была куда проворнее: у нее имелась пара потемневших весел.
А на веслах сидели две девчоночки – молоденькие, чуть ли не школьницы, и усердно гребли, подбадривая себя ритмичными возгласами.
Девчонки были в полинявших от морской соли купальничках, совершенно символических, еле прикрывающих едва наметившиеся полудетские грудки.
– У-ух! – сделали они очередной рывок веслом, и застежка лифчика у одной из них не выдержала.
Раздались возгласы восторга, и девица совсем сбросила ставший ей ненужным бюстгальтер.
– И я! Я тоже хочу! – заверещала ее напарница и вслед за подружкой обнажила сосочки-пуговки.
А на корме, с ногами на банке, восседала еще и третья. Она стоймя вскочила на сиденье, объявив:
– А я что, рыжая, что ли? У меня вообще стриптиз будет! Глядите!
И соплюшка содрала с себя не только лифчик, но и трусики, продемонстрировав зрителям узенькую белую полоску на черных, как у негритянки, худых бедрах.
Лодка в это время совсем поравнялась с яхтой.
Лучано отвернулся. Его, южанина, почитателя пышных женских форм, совсем не привлекали прелести угловатых подростков. Эти дурочки оторвали его от такой роскошной женщины!
Маргарита тоже хотела отвернуться – и не смогла.
Потому что заметила вдруг: девчонки-то в лодке не одни! На днище рыбацкой шлюпки, прислонившись белокурой головой к лодыжке одной из девиц, лежал, загорая…
Да, это был он.
Георгий. Гений. Человек-скала.
«Чтоб вы все потонули!» – подумала Маргарита в сердцах.
Однако лодчонка прекрасно выдерживала тяжесть скалы.
Голенькая девочка пританцовывала на корме, требуя:
– Где аплодисменты? Не слышу.
И Георгий захлопал ей. Сперва он бил в ладоши, приговаривая «Браво!», а потом поднялся и принялся так же похлопывать девчонку по загорелой кругленькой попке. А та вертелась, подставляя ему то одну ягодицу, то другую.
Он был занят. Он был увлечен. Ни яхту, ни ее обитателей он даже не удостоил взглядом.
Девчонки продолжали восторженно хихикать – и это было для Маргариты как ножом по стеклу. Ей точно так же сводило скулы от этих голосов, как ему вчера за ужином – от оперных арий.
– Клево! – пищали малолетки.
– Гля, какие сиськи!
– А жопа-то, кайф!
Лодка прохлюпала веслами, едва не столкнувшись с яхтой. Поплыла дальше.
Лучано только сейчас поднял голову, виновато поглядел на спутницу: дескать, прошу прощения, скузо, недоглядел. Эти людишки недостойны вас, несравненная синьорина!
Похоже, он даже не заметил, что в лодке находился его гениальный партнер Джорджио Кайданников.
Лицо Маргариты, еще недавно такое блаженное, излучавшее удовольствие, резко осунулось. Итальянцу стало ясно: все его дальнейшие попытки поцеловать или обнять эту женщину потерпят фиаско.
– Что-то мне нехорошо, – проговорила она тусклым голосом. – Похоже, морская болезнь начинается.
Джерми протянул ей леденец (тоже из запасенных стариком Понтини):
– Возьми. Будет легче.
«Вот отсюда и пошло, наверно, наше выражение «подсластить пилюлю, – хмуро взяв конфетку, подумала Рита. – Только пилюля-то уж больно горька. Карамельки против этой горечи бессильны».
– Поворачиваем к дому, Лучано, – попросила она еле слышно. – И пожалуйста, поскорее.
– Конечно, – покорно согласился он.
А проклятая лодка уже исчезла в яркой синеве. Резво они работали веслами, эти местные дурочки!
Глава 5
САРАФАН С СЕКРЕТОМ
Никому не рекомендуется дразнить хищников. Особенно львов. Львы сильны, коварны и безжалостны. Они долго и тихо сидят в засаде, выслеживая жертву, а потом настигают ее одним молниеносным прыжком. И тогда – пиши пропало. Не спастись от их стальных когтей, не вырваться из их острых, как кинжал, зубов.
Точно так же рискованно дразнить и людей, рожденных под знаком Льва. Тем более опасно разозлить женщину-Львицу, хотя когтей у нее нет, а есть безупречный маникюр на холеных, ухоженных пальцах…
Она продумывала план беспощадной мести. Она не привыкла терпеть поражение и никогда не смирится с унижением.
А ее унизили, жестоко унизили, причем не в первый раз. Как отвратителен, как грязен был этот спектакль с голыми тощими девчонками! Фу…
Что бы такое придумать, самое злое, самое жестокое? Вызвать его ревность? Это она уже проделывала. И получила в ответ низкопробный морской стриптиз.
А если подкрасться совсем с другой стороны? Например, со стороны бизнеса?
Завтра «Техно-Плюс» и «Колизеум» должны окончательно утрясти между собой условия сделки и подписать контракт. Георгий рассчитывает получить за свое изобретение энное количество лир… или долларов… или рублей – ей, Маргарите, все равно, какую валюту он думает загрести.
Все равно, потому что она сделает так, что он не получит ровным счетом ничего. Ни копейки, ни цента. Никакого контракта завтра не подпишут. Уж она-то, Львица, сумеет этого добиться!
Наутро она намывалась и прихорашивалась, как кошечка к приходу гостей.
Макияж сегодня был таков, что создавал видимость полного отсутствия косметики. Самая малость бледно-розового тона на скулах – и щечки стали как у ребенка, только что вставшего из кружевной постельки. Никакой помады – только невидимый для мужского глаза блеск для губ с земляничным ароматом. Несколько точных взмахов расчески – и темная, с золотым отливом грива приобрела видимость некоторой небрежности, словно ее слегка вздыбило порывом игривого ветерка. Эту «естественную» небрежность Маргарита закрепила, брызнув в гущу волос мизерное количество тончайшего французского лака, совершенно незаметного ни на взгляд, ни на ощупь.
Она достала из шифоньера сарафанчик, купленный для нее в Париже Сергеем Сергеевичем за баснословные деньги в салоне Готье. На вид совсем простенький, даже как будто деревенский слегка, сарафан этот был, однако же, с секретом. На ярком солнечном свету он внезапно становился насквозь прозрачным, позволяя разглядеть не только контуры тела, но и мельчайшие родинки на коже.
Никто, однако же, не смог бы обвинить его обладательницу в нескромности, так как на груди и вокруг бедер шел непроницаемый для глаз орнамент из крупных бирюзовых цветов с озорными желтыми серединками. Пристойность, таким образом, вполне соблюдалась, а тем не менее сарафанчик явно зазывал.
И еще – левая бретелька была специально скроена таким образом, что время от времени как бы ненароком спадала с плечика, и казалось что за ней вот-вот последует и весь лиф полностью.
Ох уж эти французы, как щедры они на затейливые женские хитрости!
Тогда она, даже не распаковав фирменный пакет, небрежно бросила обновку в шкаф, едва кивнув:
– Спасибо, дорогой. Если как-нибудь соберемся за грибами – пригодится.
Знала, что у Сергея другие развлечения, что он не охотник бродить по заросшим тропкам. Сама Маргарита, впрочем, тоже не была поклонницей чащоб, болотистых прогалин и трухлявых пеньков с опятами. Зачем тратить столько времени на поиск какой-нибудь сыроежки, когда те же грибы, уже помытые и почищенные, да к тому же выращенные на экологически чистой почве, можно купить в супермаркете?
И вот здесь, в Сочи, произведение Готье дождалось наконец своего часа. Сарафанчик послужит орудием мести – изощренной, тонкой, изысканно женской.
Рано, еще до завтрака, проскользнула Маргарита в своем хитром одеянии по гостиничному коридору.
На цыпочках, затаив дыхание, миновала дверь номера Джузеппе Понтини. Боялась, как бы не услыхал ее шагов проницательный старик. А то ведь непременно почует, что русская синьорина хочет вмешаться в их планы, и тогда непременно захочет ей воспрепятствовать.
Но вот и апартаменты Лучано. Точно такой же «люкс», как у нее самой. Слышно из-за дверей, как итальянец раскатисто напевает что-то из классики.
Маргарита постучала. Вернее, даже не постучала, а тихонько поскреблась по-кошачьи. Львица прекрасно умела прикинуться киской.
– Си! – отозвался Джерми и возобновил пение: подумал, видимо, что это явилась горничная.
Рита шагнула в номер.
Лучано, не оборачиваясь, продолжал одеваться. На этот раз он облачался во вполне официальную строгую рубашку, а не в свою обычную, вольного покроя. Ведь ему предстояла важная деловая встреча.
«Дудки! Никакой встречи не будет!» – проговорила про себя Маргарита и деликатно кашлянула.
Он повернул голову… и оцепенел. Даже за щеку себя ущипнул, чтобы убедиться, что это не сон. И поздороваться забыл, как будто потерял дар речи.
Маргарита – к нему! Собственной персоной! В такую рань! А ведь говорила, что раньше полудня никогда не встает!
Гостья скромненько потупилась, переминаясь в уголке, как застенчивая девочка-школьница. Так они и стояли некоторое время друг против друга, в полной тишине.
– Ты… – наконец попытался что-то произнести Лучано, но его голос, еще недавно такой зычный и глубокий, прозвучал сипло.
– Мне нужна твоя помощь… если, конечно, это не очень сложно, – робко, неуверенно, не поднимая глаз, попросила коварная Львица.
– Моя помощь?! – Джерми просиял. – О! Все, что угодно! Говорите смело, синьорина!
– Я хотела… да нет, ничего. Справлюсь сама. Извини.
– Нет-нет, – засуетился он, видя, что она собирается уйти. – Как это – сама?
– Да пустяки. Просто хотелось сходить на местный рынок. А одна я побаиваюсь.
– Что за проблема, Маргарита! Конечно, я с наслаждением составлю тебе компанию. Как только подпишем контракт с Джорджио – я к твоим услугам.
– Ах да, проста, совсем забыла, что у тебя дела. Прошу, Лучано, выкинь мою просьбу из головы: бизнес для мужчины – на первом месте. А я все-таки прогуляюсь, одна. Понимаешь, мне нужно выйти сейчас, немедленно… купить фруктов… подышать свежим воздухом… что-то я неважно себя чувствую…
Тут она пошатнулась и, как бы теряя равновесие, оперлась о косяк.
Лучано рванулся, подхватил ее. Маргарита обмякла в его сильных руках:
– Не обращай внимания… это после вчерашнего… Немного голова кружится. Видимо, укачало на яхте…
– Тебе нужно лечь! – перепугался он.
– Нет, наоборот, пройтись… я лучше знаю, со мной такое уже случалось.
– Ну, выйди на балкон, там воздух! Я помогу, обопрись на мою руку!
Только этого Маргарита и ждала.
Пошатываясь, как будто нетвердо держится на ногах, она выбралась на лоджию, под яркие солнечные лучи, и… секрет сарафанчика сработал: ткань стала абсолютно прозрачной!
Да здравствует великий французский модельер Жан-Поль Готье!
Лучано от неожиданности задохнулся и зажмурился.
Маргарита поинтересовалась слабым, но полным материнской заботы голосом:
– Что с тобой? Тебе тоже плохо?
– Но, синьорина… Нет… М-мне хорошо…
Тем временем сработала и бретелька. Маргарита, как бы ничего не заметив, не поправляла ее.
И Лучано видел прямо перед собой округлое обнаженное женское плечо… и все, что находилось ниже, тоже можно было разглядеть, за исключением самых заветных местечек, скрытых бирюзовыми цветами.
Все это и притягивало, и пугало его. Он чувствовал, что теряет рассудок.
– Тебе, – пролепетал он, – нельзя идти одной.
– Почему? Мне уже лучше.
– Ты можешь… упасть, потерять сознание.
На самом-то деле сознание едва не терял он сам.
– Постараюсь не упасть. А если вдруг это случится – прохожие поднимут меня.
– Прохожие?!
– Прохожие. А что?
– Мужчины?!
– Наверное, мужчины, женщинам будет тяжеловато.
– Мужчины будут прикасаться к тебе…
Маргарита еле сдерживала смех:
– Естественно. Как поднять упавшего человека, не прикасаясь к нему?
– К нему…
– Ну, к ней. Ко мне то есть.
– А ты в таком платье!
Только тут Маргарита «заметила» спустившуюся бретельку и небрежным жестом поправила ее.
– А что, тебе не нравится мое платье? Оно, конечно, простенькое, но для похода на рынок за фруктами вполне сойдет.
Ветерок раздувал подол сарафана, и Лучано видел соблазнительные ямочки под Ритиными коленками.
– Итак, ты решила идти?
– Обязательно.
– Одна ты не пойдешь! – решительно заявил он. – Я тоже с тобой!
– Но твоя встреча, твои дела, твой контракт?
– К дьяволу контракт!
– Но синьор Джорджио, «Техно-Плюс», микросхемы…
– К дьяволу синьора Джорджио!
Это было именно то, чего она так жаждала услышать. Георгия послали к дьяволу – вот оно, настоящее торжество справедливости!
Этот гений ждет своего итальянского партнера до потери пульса. Итальянский партнер в это время будет гулять по сочинскому рынку и покупать своей даме укроп и чеснок.
Укроп был сбрызнут водицей и связан в щедрые, роскошные пучки, больше похожие на букеты. В вазу бы их ставить, а не крошить в тарелку! И чеснок не подкачал. Крепенькие белоснежные головки выглядели так аппетитно, что их хотелось сгрызть, не заедая ничем, как фрукты.
А уж что касается самих фруктов…
До персиков кощунственно было дотронуться. Казалось, прикоснись кончиком пальца, и бархатистая кожица лопнет, а густой сок брызнет во все стороны фонтаном!
И груши… Эти тяжелые, янтарные груши, в коричневую мелкую крапинку, иные – с густозелеными глянцевыми листочками на черенке… Глаз не оторвать.
Лучано, однако, не отрывал глаз вовсе не от разноцветных прилавков, а от бирюзовых цветов на Ритином сарафане. А также – от того, что просвечивало меж полосами орнамента. И от упрямой бретельки, которая то и дело скользила вниз по плечу.
Он переоделся в джинсы и футболку: не идти же за покупками в деловом костюме! О предстоявших важных переговорах он забыл начисто. Что значат барыши и прибыли по сравнению с такой женщиной! Как выражается старик Джузеппе – ерунда на постном масле!
Итак, он не упускал из поля зрения Маргариту и был в этом не одинок. В этот день лафа наступила для местной ребятни: все торговцы провожали глазами прекрасную покупательницу, воруй с любого прилавка все, что приглянется! Смотри только не ошибись, не протяни немытую ручонку к тем лоткам, где торгуют бабы, а то не миновать хорошей трепки!
Маргарита шла налегке, а на руке у Джерми болталось плетеное лукошко, которое они приобрели тут же, у входа на рынок. Оно пока было пусто: Рита не торопилась, ей важно было протянуть время. Пусть он подольше подождет, помается, гадая, куда мог внезапно исчезнуть его партнер и потенциальный покупатель.
