Текст книги "Вся жизнь — игра"

Автор книги: Елена Ласкарева

Соавторы: Татьяна Дубровина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Глава 11
СОН В РУКУ

Не было еще и семи утра, как в дверь забарабанили. Но Маргарита не могла проснуться.

После ночных треволнений пришлось проглотить двойную дозу снотворного, но и оно помогло не сразу: то кровать казалась кособокой, то простыня мятой, чуть ли не плиссированной, то стойкий запах кофе будоражил.

Когда все-таки удалось забыться – легче не стало. Пришли сны, но были они сумбурными и тревожными…

– К барьеру! – кричали секунданты. Это были Борька и Глебка в черных цилиндрах. По их команде неразлучные друзья Пигма и Сая, ставшие во сне врагами, начинали сходиться, чтобы свести друг с другом счеты. В их руках сверкали серебряные отточенные клинки: вот какое оружие выбрали влюбленные для дуэли!

Их лица были искажены ненавистью – и продолжали искажаться дальше, будто пластилиновые маски в фильме ужасов. Миг – и сходятся уже не Ритины одноклассники, а Костя с Лучано.

Звон стали, удар, еще удар! Брызнула чья-то кровь, и Ритка Солнцева, пятнадцатилетняя девчонка, кинулась разнимать дерущихся. А сражались они, как вдруг выяснилось, в лоджии.

Константин оступился – и вот он уже падает за ограждение. Но до асфальта, слава богу, не долетел – превратился в соловья и засвистел сюиту Генделя.

А кровь-то чья была? О, Лучано ранен в самое сердце. Но из раны сочится… черный кофе. Чернеет постепенно и лицо Джерми, и вот он уже не итальянец, а злобный мавр по имени Отелло.

Он уже протянул к горлу Риты Солнцевой скрюченные темные руки с розовыми ладошками: сейчас задушит. Вот ей уже… не хватает воздуха…

Но тут пришло спасение. Кто-то невидимый, но благородный занес над курчавой головой мавра серебряную ракетку фирмы «Рибок» и лупит, лупит Отелло по макушке, как по теннисному мячу!

Рита попыталась разглядеть своего заступника, однако контуры его то фокусировались, то вновь расплывались…

Вот, фокус наведен. Сердце колотится от счастья. Сомнений нет, это Он! Георгий! Его серые глаза с насмешливым прищуром. Джорджио! Гера! Или Владимир? Только нос у него почему-то картошкой.

Теперь она ясно увидела: это Джузеппе Понтини. Ракетка в его руке превратилась в огромный золотой ключик. Ключ от страны счастья… Старик протягивает его Маргарите, указывая на дверцу, скрытую за нарисованным на холсте камином:

– Откройте, синьорина!

– Откройте, синьорина! Это я, Джузеппе Понтини! Беда, Маргарита!

Она села на сбитой постели, протерла глаза. Нет, это уже не сон: в дверь номера действительно долбят. Да так, что петли вот-вот не выдержат.

Метнулась ко входу прямо в прозрачной ночной сорочке, с перепугу долго не могла отпереть: после ухода Лучано на всякий случай закрылась на два замка. К которым, правда, подходил один и тот же гостиничный ключ – к сожалению, простой, а не золотой.

…У Джузеппе тряслись руки, тряслись губы, трясся даже кончик мясистого носа. Никогда прежде он не выглядел столь напуганным. Рите даже почудилось, что все еще продолжается кошмарный сон.

– Престо, синьорина, быстрее!

– Что? – она пыталась окончательно проснуться. – Что-то с Лучано?

– Си! Мой хозяин… ему… вожжа под хвост попала!

Даже в стрессовом состоянии старик не мог не ввернуть русской присказки.

– Да успокойтесь же, синьор Джузеппе, милый, хороший! А то я ничего не пойму.

Слова «милый» и «хороший», произнесенные нежным женским голоском, слегка осипшим от сна и оттого еще более чарующим, подействовали даже на стойкого старика. Он тут же привел себя в норму: тряхнул седенькими буклями, будто отбрасывая прочь дрожь. И вот перед Маргаритой вновь стоит истинный потомок удалых сибирских купцов.

– Вот это – другое дело, – одобрила она. – Итак?

– Хозяин решил убить своего русского партнера.

– Как это – убить?

– Насмерть.

– Господи…

– Я думаю, это из-за вас, синьорина.

– Вы, как всегда, правы.

– Синьорина, я должен знать, чем именно Джорджио Кайданников так сильно оскорбил вас.

– Георгий? Меня? Оскорбил?!

– Смертельно оскорбил. Это слова Лучано. Расскажите мне по секрету, что вчера произошло, и я пойму, какие принимать меры.

– Вчера? Абсолютно ничего. Я уже несколько дней не общалась с Кайданниковым.

– Но хозяин…

– У вашего хозяина разыгралась фантазия.

Джузеппе пытливо глянул ей в лицо:

– Если можно – подробнее. Обещаю: это останется нашей тайной.

– Да ради Бога! Вашему драгоценному хозяину думалось среди ночи искать директора «Техно-Плюс» на моем балконе.

– Ну и…

– Что – «и»! Не нашел, разумеется.

В это старик поверил сразу и безоговорочно. Изрек очередную народную мудрость:

– Глупый завяжет – сто умников не развяжут… Грацие за информацию. Пойду принимать меры.

– Какие?

– По обстоятельствам.

– Я с вами!

– Буду признателен. Только… я бы вам посоветовал одеться, синьорина.

Ах, да, она же до сих пор в тонкой батистовой сорочке! И в таком виде разговаривала с уважаемым диретторе!

А старик-то несомненно снова стал сам собой, к нему даже вернулось чувство юмора. «Я бы вам посоветовал одеться!» Как будто она может и не прислушиваться к этому «совету». Намекает, насмешник, на Ритин сарафанчик, который был куда прозрачнее этой длинной и в общем-то скромной ночной рубашки.

Маргарита заторопилась: а ну как в их отсутствие Отелло и впрямь пойдет осуществлять свою угрозу? Ох и достанется же ему от Георгия, долго будет помнить итальянец свой деловой визит в Россию!

Но лучше бы, конечно, обойтись без международного скандала. Сейчас она соберется, и вместе с Джузеппе Понтини они примут для его предотвращения самые решительные меры!

…Управляющий повел Маргариту в офис «Колизеума» – вернее, в специально арендованный для деловых нужд гостиничный номер.

Прежде чем войти, старик приложил ухо к двери. Кивнул: мол, все тихо, не бойтесь.

И Лучано, и Георгий уже были здесь. Они, напряженные и молчаливые, сидели по обе стороны стола, а между ними, точно третейский судья, возвышался дисплей компьютера – выключенного и такого же молчаливого, как оба мужчины.

Обстановка вовсе не напоминала дуэльную, виденную Ритой во сне, но не была она и мирной. Не вызывало сомнений, что деловые партнеры – российский и итальянский – настроены отнюдь не дружелюбно.

Это выдавали их глаза: у Георгия – настороженно и зло прищуренные, у Лучано – сверкающие огнем бешенства.

Тут же, на краешке стола, неприкаянно лежала серебряная ракетка: бедняжке выпало сыграть роль платка Дездемоны, а для нее такое амплуа было непривычным.

Увидев вошедших, противники встали. Лучано – для того, чтобы поприветствовать Маргариту и предложить ей кресло, Георгий же, будто не заметив ее, почтительно поклонился старику управляющему. И все происходило опять-таки в полном молчании, как будто в офисе разыгрывалась некая пантомима.

Разрядил обстановку, как обычно, Понтини, глубокомысленно прокомментировав:

– Слово – серебро, молчание – золото…

Кайданников усмехнулся в ответ:

– Золото дороже, каждый бизнесмен это знает. Так что, синьор Джерми, мы сегодня достаточно обогатились. Намолчались вволю. Можно позволить себе побаловаться и серебром. Кажется, вы что-то имели мне сообщить?

– Только одно: вы подле…

– Ц-ц-ц, – заглушил окончание его реплики Понтини. – Только надо говорить не подле, а подле. Мой хозяин цитирует вашу русскую поговорку: подле умного потрешься – сам ума наберешься. Он имел в виду вас, Джорджио. Он восхищен вашим интеллектом.

Георгий посмотрел на старика:

– А я – вашим, господин Понтини.

Джерми же вскричал:

– Джузеппе, выйди к дьяволу!

– У нас нет партнера с фамилией Дьяболо, – парировал управляющий. – В России мы имеем дело только с синьором Кайданниковым.

Смуглая кожа Лучано стала приобретать нездоровый сероватый оттенок:

– Мы больше не имеем с ним дела! Он подле́…

– Не подле́, а по́дле, хозяин, – снова «поправил» Джузеппе. – Конечно, это слово трудно запомнить, оно старинное, редко употребляется. Разве что в поговорках. К примеру: подле пчелки – медок, подле жучка – навоз. Или: подле реки колодца не копают. А вот еще, это прямо про меня и про вас всех: подле молодых посидеть – самому помолодеть!

Старик тараторил, не давая Джерми вставить слова. Почувствовав, что фольклорный запас Понтини иссякает, Маргарита поспешила прийти на помощь:

– Да вы моложе нас, дорогой Джузеппе! А знаете, на эту тему у нас тоже есть пословицы. Стар годами, да молод умом. Или… Стар дуб, да корень свеж. Стар – на совет, молод – на брань…

Если на старика Лучано позволял себе повысить голос, то на Маргариту – никогда. Сжав зубы, он ждал, пока она не замолчит сама. Но, едва она сделала паузу, чтобы перевести дух, тут же вклинился:

– Вы, Кайданников, опозорили достойную даму, тайком среди ночи пробравшись в ее жилище с преступными намерениями! Но почуяли в моем лице опасность и позорно сбежали, оставив на месте преступления вот эту улику!

Он произнес всю тираду на одном дыхании и очень громко: оперная подготовка помогла. Ни Понтини, ни Маргарита не сумели на этот раз его перебить.

Теперь Лучано угрожающе размахивал ракеткой перед носом Георгия: вот-вот заденет по лицу.

Кайданников не шелохнулся. Только пальцы нервно забарабанили по столу, но этого никто, кроме Риты, не заметил.

Он что-то прикидывал в уме, сопоставлял. Словно решал сложное уравнение.

– Так-так, – проговорил наконец Георгий таким ледяным тоном, что Джерми невольно застыл на месте и ракетка перестала мелькать в воздухе. – Вы утверждаете, что владелец этого изделия фирмы «Рибок» находился ночью в номере госпожи Солнцевой?

– Не в номере, а на балконе. Я слышал это собственными ушами. И… почти видел собственными глазами.

– «Почти видел» – это остроумно, – одобрил Георгий.

Лучано вскипел:

– Но я же сказал: он… то есть вы… сбежал!

– Я, значит, сбежал? То есть – я сбежали?

– Вы трус, вы поспешили спастись бегством!

– На парашюте, полагаю? А брошенный парашют вы тоже обнаружили? Так предъявите.

– Сейчас не время для шуток!

– Я абсолютно серьезен, – действительно, и тени улыбки не было на лице Георгия. Даже глаза не смеялись. Меж бровей прорисовалась морщинка, выдававшая глубокое, мучительное страдание. По крайней мере, так показалось Маргарите.

«Он понял, что у меня был Костя. Да и как не понять, сам ведь уступил ему «Рибок». Неужели Георгий счел, что я… – У Риты неприятно засосало под ложечкой. – Что я могла… Что этот сопливый таксист был там с моего ведома, по моему приглашению? О Господи, тогда я окончательно пала в его глазах… Только старухи могут кидаться на таких молоденьких! или… наоборот, хорошо, что все так вышло? Ведь до сих пор я из кожи лезла, чтоб вызвать его ревность. Вот и вызвала!..»

Ее охватило такое смятение, что она упустила нить словесной дуэли.

А когда вновь включилась – перепалка, оказывается, уже приобрела иной, неожиданный поворот.

– Значит, вы обвиняете меня в попытке насилия? – уточнил Кайданников.

– Вот именно, – подтвердил итальянец.

– Тогда я обвиняю вас в воровстве.

Джерми опешил:

– Вы? Меня? Осмелились? В воровстве? Я не ослышался?

– Не ослышались. В воровстве. Ведь так называется незаконное присвоение чужой собственности?

– Чьей собственности? – Лучано недоуменно вращал глазами и хватал ртом воздух.

– Не важно чьей. Чужой.

Тут Георгий впервые за сегодняшний день обратился к Маргарите:

– Госпожа Солнцева, это вы отдали господину Джерми ракетку?

Маргарита не могла понять, к чему он клонит, но честно ответила:

– Нет, не я. Он унес ее сам.

– Вот видите! – сказал Георгий. – Что называется – спер.

Лучано не переспросил, как переводится последнее слово: смысл был и так понятен. Он сжал кулаки, выставив перед собой сапфировый перстень как кастет:

– Собственность?! Не следует, синьор Кайданников, разбрасывать вашу собственность по чужим балконам!

Георгий усмехнулся:

– Но это вовсе не моя собственность.

– А чья?!

«Сейчас он меня выдаст… отомстит за все… расскажет, что обменялся ракетками с парнишкой-замухрышкой. И все узнают, что ко мне по ночам лазят местные таксисты. Ничего себе леди! Шлюха – вот кем я буду выглядеть… Ах, как он насладится моим унижением!»

Георгий, кажется, и вправду наслаждался. Он тянул паузу, переводя взгляд с Лучано на Маргариту и обратно. Туда – обратно. Много раз.

У Маргариты не выдержали нервы.

– Говорите же! – выкрикнула она. – Расскажите все как было! Пускай все узнают.

– Хорошо, как вам будет угодно. Пусть узнают, – растягивая слова и мучая ее, произнес Георгий. – Так вот, это собственность… госпожи Солнцевой.

Рита поперхнулась, но он этого как будто не заметил. Продолжал:

– Госпожа Солнцева блистательно обыграла меня в теннис, с сухим счетом, и я преподнес ей эту вещь. В знак почтения.

Джузеппе хихикнул:

– Выходит, хозяин, вы… гм… конфисковали собственность синьорины.

Лучано плюхнулся в кресло и обхватил руками голову.

Маргарита же была потрясена. Ну и Георгий! Вот тебе и на! Он спас ее, выручил, выгородил.

Теперь Джерми, а не она, попал в глупое и смешное положение. Или… Или наоборот, Георгий дал ей пощечину? Вот, дескать, сравни, какова ты и каков я! Ты, милочка, теперь у меня в долгу. С того дня у меня имеется на тебя компромат…

Да нет, это было бы уже совершенным садизмом.

Непонятно. Опять он загадал ей загадку. Похоже, неразрешимую.

Как бы то ни было, необходимо выдерживать хорошую мину при плохой игре.

– По-моему, проблема исчерпана? – сказала она, поднимаясь. – Господин Кайданников, надеюсь вам передали приглашение на мой юбилей?

Лучано вскинул голову, но не поднял глаз:

– О, простите, я совсем забыл.

– Вечером 29 июля в ресторане «Под платаном», – сообщила Маргарита, на что Георгий с удивительной для него кротостью отозвался:

– Польщен. Приду непременно.

Рита решила приободрить и убитого стыдом итальянца:

– Для вас приглашение тоже остается в силе. И уж разумеется, для господина Понтини.

Не удержалась и съязвила напоследок:

– Вы не забыли наш уговор, Лучано? Публично… на коленях… ну, вы понимаете, о чем речь.

Беднягу Джерми добило не напоминание о том, что придется просить прощения, а то, что его снова называли на «вы»…

Глава 12
БАЛЬЗАКОВСКИЙ ВОЗРАСТ

Но вот и наступило 29 июля.

Солнце прошло за год полный зодиакальный круг и вернулось в Королевский градус созвездия Льва.

Маргарите исполнилось тридцать. Для женщины прошлого века это было бы трагическим моментом: разменивая четвертый десяток, она входила в так называемый бальзаковский, то есть критический, возраст. Помнится, кто-то из героев Лермонтова говорил: «Она уже старуха, ей двадцать шесть».

Мы же, наверное, стали жить медленнее. Для нашей современницы тридцать – это взлет молодости. Чудесное время, когда опыт уже приобретен, и в то же время все еще впереди.

В этот день наша Львица почувствовала себя готовой к прыжку. Даже не к прыжку, а к полету. Она, как штурман, выбрала курс: в сторону счастья.

В последние два дня, после стычки Георгия с Лучано, вокруг нее образовалось некоторое затишье. Никто из окружающих мужчин не объявлялся и не докучал ей, они словно затаились.

Лучано не выходил даже к обеду, скрывался в своем номере. От Кости – ни слуху ни духу. Георгий… она старалась в эти двое суток не думать о нем, чтобы от волнения не испортился цвет лица.

Необходимо было сосредоточиться и привести себя в безупречную форму к предстоящему торжеству.

А платье к юбилею она подготовила особенное: из шелка, имитирующего золотую парчу, и… со шлейфом.

Раз предполагаются пажи, значит, нужно подготовить для них ношу…

Валентин, объединяющий в одном лице хозяина и метрдотеля ресторанчика «Под платаном», превзошел сам себя. Как же: нынче у него в гостях будет не просто богатая клиентка, но и коллега из самой столицы!

В счет, который представили Маргарите, была внесена специальная графа: «пожнадзор». Это означало, что местной пожарной инспекции будет дана немалая взятка, чтобы весь зал разрешили осветить свечами. Ну и, разумеется, сами разноцветные толстые витые свечи тоже влетели в копеечку, хотя закупали их оптом.

Это была затея Маргариты, и она с лихвой окупила себя.

Круглый Зальчик преобразился. Не было больше тут массивной колонны по центру и полувыцветшего поролона под потолком, а росло настоящее вековое дерево, уходящее корнями глубоко-глубоко, к самому центру Земли, где клокочет раскаленная магма. Даже серые воробьишки выглядели не хуже сказочных колибри.

Ее встретило море роз.

С десяток корзин с цветами всевозможных оттенков стояли у ствола «платана» вплотную одна к другой, и это напоминало пышную клумбу.

Или, точнее, – ухоженный могильный холмик.

Это не было ее идеей и не входило в перечень оплаченных услуг. Она терпеть не могла розы с того памятного дня, вернее, с той памятной ночи.

А было это подношением Лучано, старавшегося загладить перед прекрасной синьориной свою вину.

Итальянцы прибыли заранее, и Джузеппе, не дожидаясь именинницы, уже отмечал вовсю. Он пристроился к сервировочному столику у служебного выхода, где громоздилась целая батарея выпивки, заготовленной для всей компании. Похоже, намеревался уничтожить все в одиночку.

Тем не менее старик, как обычно, казался трезвым. Он успел подбежать к Маргарите первым:

– Феличита! Поздравляю, беллиссимо синьорина! Примите скромный подарок. Это из Ватикана, освящено самим папой.

На его сухонькой ладошке поблескивало крошечное позолоченное сердечко-подвеска, на одной стороне которого был мелко выгравирован агнец Божий, а на другой – коронованный лев, несущий в передних лапах католический крест.

Хорошо. Символично. Лев в короне – то, что надо. Пусть это будет добрым предзнаменованием.

Маргарита поцеловала старика в морщинистую щеку, и тот, закрасневшись, как мальчик, засеменил опять к спиртному.

Ну, хорошо, Джузеппе-то как всегда оказался на высоте. Однако Понтини на роль пажа не планировался: человеку такого ума пристало быть при королеве разве что первым министром.

Но где же остальные: Константин, Лучано и, естественно, Георгий?

Ага, вот Лучано Джерми. Он несмело приближался к ее столику, ожидая сурового приема. Но Маргарита была сама любезность, как и подобает настоящей хозяйке праздника. И неудачливый Отелло воспрянул духом.

Он поздравил именинницу, и она даже предложила выпить на брудершафт. К его восторгу, они даже поцеловались – правда, коротко, мгновенно, едва соприкоснувшись губами. Однако для Джерми и этого было достаточно: он оказался на вершине блаженства.

Он не слушал прочувствованную приветственную речь Валентина, которую тот произнес с невысокой сцены в честь очаровательной гостьи, почтившей его заведение своим присутствием. Он готовился произнести собственную, тщательно продуманную и даже отрепетированную перед зеркалом. Дождавшись, когда метрдотель отойдет от микрофона, Лучано начал:

– Я долго думал, синьорина, что преподнести вам в этот знаменательный день.

– Так вот же, – Рита кивнула на розы. – Разве этого мало?

– Мало! Для вас – мало. Ваша несравненная красота…

Маргарита поморщилась:

– Ох, как слащаво. Вы впадаете в крайности, дорогой Лучано. Помнится, недавно вы… А впрочем, ладно. Кто старое помянет, тому глаз вон. Видите, я переняла манеру вашего диретторе, говорю пословицами… Но продолжайте.

Однако Джерми уже смешался и позабыл текст, выученный наизусть.

– Вот, – уже просто и коротко сказал он, снимая с мизинца перстень с сапфиром. – Наша семейная реликвия.

Маргарита вздохнула, ей становилось скучновато. Ничего не поделаешь, придется читать нотации:

– Не рановато ли вы записали меня в члены вашей семьи?

– Еще не записал, но собираюсь предложить…

Она оборвала, не дослушав:

– Нет.

– О! Не торопитесь с ответом… не торопись… давайте, прошу вас… тебя… опять перейти на «ты».

– Что ж, я не против. Но не более того!

– А подарок? Вы примете его? Не отвергайте!

Звездчатый сапфир играл и переливался в свете многочисленных свечей. Он казался бездонным, словно был маленькой синей дырочкой, пробитой из нашего мира в иной, потусторонний. Говорят, такой камень приносит счастье…

– А твоя семья не обидится, что ты подарил реликвию первой встречной, да еще на чужбине?

Лучано гордо выпрямился:

– Я единственный мужчина в семье! Остальные – женщины. Бабушка, мать…

– Знаю, знаю: шесть сестер.

– О! Ты помнишь, что я рассказывал в день нашего знакомства!

– Ох, Лучано. Мне всего тридцать лет, а не девяносто. Склерозом я еще не страдаю.

– В женской семье желание единственного мужчины не подлежит обсуждению!

– А! – рассмеялась Маргарита. – Теперь понимаю, почему ты так уверенно изображал тогда, на рынке, восточного деспота. «Молчи, женщина», да?

– К тебе это не относится! И никогда не будет относиться!

– Вот как? – произнесла она с иронией. – А вспомни, как пару дней назад ты отшвырнул меня от моего собственного балкона! Выйди за тебя замуж – и ты заставишь носить паранджу!

– А – выйдешь?

– Нет, я же сказала.

– Почему?

Ну как ответить на такой вопрос? Разве что грубостью, правда смягчив ее милостивым тоном:

– По кочану.

Пока Джерми осмысливал этот не совсем ему понятный ответ, Рита взяла кольцо и бросила его в свой бокал с шампанским. Жидкость тут же вспенилась пузырьками.

– Раньше на Руси так гадали, – задумчиво сказала она. – Правда, использовали просто колодезную воду. Немного погодя поглядишь в кольцо и увидишь там лицо суженого.

– Суженый – это жених?

– Да. Суженый – от слова «судьба». Тот, кто на всю жизнь.

– Красивый обычай.

– Часто сбывалось…

Какие нудные все-таки мужчины в основной своей массе. И как мало у них фантазии. Неужели нельзя придумать в качестве подарка что-то кроме колец? Да еще непременно нагружают их подтекстом, каждый раз одним и тем же: мол, я тебя окольцовываю, будь моей! То Сергей Сергеевич со своим бриллиантом, теперь этот – с сапфиром, пусть даже и уникальным…

Господи, ну где же остальные? Может, они окажутся более оригинальными.

Георгий, по самой своей непредсказуемой натуре, просто обязан преподнести что-нибудь неожиданное!

Да и Костя… На дорогое кольцо у него, слава тебе, Господи, скорее всего финансов не хватит. Зато должно хватить сообразительности и интуиции не дарить Маргарите дешевку! Или он явится просто с пустыми руками?

Да хоть бы и с пустыми, лишь бы оба явились наконец! Это сидение наедине с Джерми становится уже просто тягостным.

Хоть бы один из них пришел поскорей… Лучше бы, конечно, Георгий…

В этот момент Лучано, будто почувствовав, что начинает ей надоедать, поднялся и двинулся к сцене.

– Куда ты?

– Просить прощения на коленях. Я ощущаю, что ты на меня еще сердита.

– Сердита или нет – значения не имеет. Обещал, значит, попросишь в любом случае. Но пока рано. Мы же договорились – публично. Ты должен дождаться по крайней мере синьора Кайданникова, которого это тоже касается.

«И Кости касается не меньше, – подумала она. – Но ревнивому мавру этого знать не следует»…

Лучано понуро вернулся за столик, однако сцена не пустовала. На ней обустраивались музыканты.

Состав этого маленького оркестрика был странным и не вписывался ни в один канон: ни рок-музыки, ни классики, ни джаза. Это был квартет, состоящий из виолончели, трубы, ксилофона и русской балалайки.

– У Валентина своеобразный музыкальный вкус, – хмыкнула Маргарита, а Лучано только молча изумленно заморгал: любитель классической оперы был явно шокирован.

– Погоди, то ли еще будет, – подмигнула именинница. – По-видимому, у них имеется еще и вокал. А может, и танцы. Интересно, что можно танцевать в кринолинах?

– Менуэт.

Музыканты серьезно настраивались, как заправский симфонический оркестр.

А за маленькой шелковой кулисой происходило какое-то движение, как будто дети толкались и пихались или репетировали выступление физкультурники. Уж не собираются ли выстраивать на сцене акробатическую пирамиду, как в тридцатые годы?

На мгновение из-за занавеси мелькнула крупная женская рука в пышном рукаве с прорезями, как у Марии Стюарт, а затем…

На сцену, едва не сшибив виолончель, кубарем выкатился Костя, споткнулся, перелетел с подмостков на пол и приземлился на четвереньки. Это он-то, запросто делавший сальто с места! Интересно…

– Оригинальный номер, – пробормотал Лучано. – Синьорина заказала клоунаду?

Константин поднялся и стал отряхиваться. Он был в солидном черном костюме, широковатом в плечах, – видимо, отцовском. Под воротничком отглаженной белой рубашки сдвинулся от падения рыжий галстук-бабочка.

Парень увидел Маргариту, залился краской и попятился было, но из-за кулисы опять показалась та же мощная рука, на этот раз сжатая в увесистый кулак.

– Это не клоунада, – сообщила Маргарита итальянцу. – Это мой гость. Долгожданный. И попрошу быть с ним почтительным. Понятно?

– Не очень, – честно ответил Лучано, но спорить не стал.

Зато Джузеппе Понтини сразу узнал Константина от своего алкогольного столика:

– А, маэстро! Буонджиорно! Сегодня вы в роли мячика? А какая была подача, мам, заглядение!

Все засмеялись, и напряжение разрядилось. Из-за кулис тоже послышался смех – женский, низкий, грудной.

Костя наконец осмелел и приблизился к виновнице торжества:

– Поздравляю! – И в сторону Лучано, неприязненно. – Здрасте!

Тот встал и корректно поклонился: боялся рассердить Маргариту.

Ну и нелеп же был Константин Завьялов в этом одеянии! Да еще и волосы прилизаны чем-то жирным, отчего стали уже не солнечно-белесыми, а какими-то серенькими. Он и сам понимал, что выглядит – хуже некуда:

– Вот… мамка велела… насильно напялила. Говорит – к приличной даме в гости приглашен, а сам как шпана.

– Изумительно, – тряхнула пышной прической Маргарита. – От кутюр! Это из какого дома моделей?

– Из дома… не моделей, а нашего дома. Из шкафа. Батя его только на чьи-нибудь похороны носит.

Н-да… клумбочка из роз, похожая на могилку, теперь еще похоронный костюм… Веселенький получается день рождения!

А Костя тем временем пытался что-то вытащить из кармана. Это что-то застряло там и… походило на коробочку, в каких дарят украшения. «Неужели кольцо?» – ужаснулась Рита. Но парень наконец извлек и протянул ей…

– А-а-а! – заверещала Маргарита, не сдержавшись.

Из предмета, который Маргарита приняла за коробочку, вдруг вылезла маленькая сморщенная змеиная головка и раскрыла рот – правда, лишенный жала. Это была живая черепашка.

На вопль именинницы из-за кулис выскочила женщина необъятных размеров. Она была в кринолине, но ее плечи и бюст казались гораздо пышнее и шире, чем театральная юбка с фалдами и воланами.

– Я предупреждала! – прогрохотала женщина басом. – Надо было подарить перстенек!

– Ма! – обернулся к ней Костя. – Грузишь!

Женщина уперла руки в объемистые бедра, плавно перераставшие в кринолин, явно собираясь вступить с сыном в длительный и бескомпромиссный спор. Но выручила Маргарита. Она вспорхнула из-за столика и подбежала к сцене, подметая пол золотым шлейфом:

– Как я мечтала с вами познакомиться! Идите к нам!

И протянула обе руки, чтобы помочь великанше спуститься, но… ее опередил Джузеппе. Старичок подхватил Костину мать под коленки и… легко переставил с помоста на пол, явив зрителям недюжинную, прямо-таки богатырскую силищу. Он так и не вернулся к сервировочному столику, подсел ко всем и налил себе кока-колы. Понтини явно пьянел от одного вида новой знакомой.

– Матильда, – представилась Костина мать. – Можно просто Мотя. Вообще-то по паспорту Матрена…

Матильда явно не оставила намерения разобраться с сыном и его живым подарком, поэтому Маргарита, преодолев отвращение, прижала черепашку к груди:

– Такого мне еще никогда в жизни не дарили! А перстни, – она покосилась на Лучано, – преподносит каждый второй.

– Как – второй?! – побелел итальянец, не поняв русской идиомы. – А кто первый?

Но его горестный вопрос остался без ответа, потому что в это время дородная Матильда вдруг вытаращилась в сторону входа и потрясенно пробасила:

– Полный куздец!

В зал вошел Георгий Кайданников.

…Он был в помятых трикотажных шортах, больше напоминавших дамские панталоны, и в майке-безрукавке. На ногах – резиновые банные шлепанцы. С пустыми руками: ни цветов, ни подарка. А держался горделиво и чопорно, как на великосветском рауте самого высокого пошиба. Когда он подошел и, как положено, взял Маргаритину руку для приветственного поцелуя, у нее недостало сил, чтоб ее отдернуть: внутри все так похолодело, а в глазах стало так темно, что с трудом удалось не грохнуться в обморок.

– Поздравляю со знаменательной датой! – сказал Георгий и раскланялся с окружающими тоже, но никто не ответил, будто языки проглотили.

«Какой позор, – стучало у Маргариты в висках. – Какое хамство. Гад, сволочь, мерзавец! Так испоганить праздник. Что делать… Дать пощечину? Попросить Валентина, чтобы прислал вышибал?.. Ох, да у него не только шлепанцы, но и немытые ноги, словно по болоту бродил целый день… Ведь специально их пачкал, дрянь!.. Действительно, полный куздец! Какое словечко-то Матильда завернула».

Однако – леди есть леди. Правила хорошего тона не позволяют прилюдно заметить чужую оплошность. А также – выходить из себя. Королева должна всегда хранить достоинство.

– Благодарю, господин Кайданников, – сдержанно улыбнулась она, – что выкроили для меня время. Могу себе представить, насколько оно у вас дорого.

«Пятьсот долларов в час, – вспомнилось ей. – Сэкономил, подлец, на переодевании. Или… наоборот, потратил драгоценные минуты на этот маскарад? Придурок, идиот, дерьмо».

Как ей хотелось вцепиться ему в волосы! Или в плечи… в эти мускулистые широкие плечи. Вцепиться и прильнуть к нему всем телом… и раствориться в полном забвении…

– Подвинься, побратим, – по-свойски сказал Георгий Константину и бесцеремонно уселся между парнишкой и именинницей, касаясь ее золотого подола голым коленом. При этом имел наглость шепнуть ей в ухо:

– А помните, на корте? Там вы передо мной коленки выставляли. Теперь моя очередь.

Она задохнулась.

Слава Богу, тут заиграла музыка, на сцену выскочили танцовщицы в пышных юбочках и стали задирать ноги в канкане.

– Моть! – тихонько позвал Валентин, напоминая певице, что пора браться за работу. На что Матильда раздраженно гаркнула:

– Я охрипла на хрен! Мне выпить надо.

Джузеппе подхватил, пытаясь спасти ситуацию:

– Выпьем, друзья! За прекраснейшую из всех синьорин! – и разлил водку в фужеры для шампанского. Все в этот вечер пошло наперекосяк, все было абсурдно, а потому никто не возразил.

Лишь в Ритином бокале было то, что положено. И еще там мерцал перстень с сапфиром.

– Прекрасный тост! – отозвалась именинница. – Чокнемся?

– Осторожней, госпожа Солнцева, – предупредил Георгий. – У вас там что-то плавает. Кажется, муха.

Но хрусталь уже зазвенел, и только фужер Маргариты ударялся о другие с глухим стуком, как камушек.

Она осушила его до дна, изъяла подарок Лучано и демонстративно надела его, хотя сапфир вовсе не подходил к золотому платью. Так и не пришлось увидеть в серединке кольца лицо суженого. Гадание не состоялось.