Текст книги "Любовь Химеры (СИ)"

Автор книги: Елена Истомина

Часть 61

– Отпусти!

Я со всей силы оттолкнула от себя целующего меня бога. Кто бы сказал мне раньше, что его поцелуи будут мне так неприятны, не поверила бы никогда!

– Ну, вот и ожила богиня! – засмеялся он. – Чудесно выглядишь, детка. У твоего мужа шикарный вкус, потрясающее платье. У меня тоже есть для тебя подарок.

Он махнул рукой в сторону машин.

– Помнишь, я обещал вам и сыну охранника.

Я обернулась, по полю к нам бежала девочка, маленькая белокурая девочка

– О, боги!

Сердце мое остановилось. Я забыла, как дышать, и бросилась к ней, опустилась перед ней на колени и протянула руки. Девочка влетела в мои объятия, и мы крепко обнялись, из моей груди вырывались рыдания. Я не могла сказать ни слова. От шока и переполнявших душу чувств, но это была она, наши ауры тянулись друг к другу, как единые.

– Не плачь, мамочка. Все хорошо, – улыбаясь, сказала девочка, чуть отстранившись от меня и с любопытством рассматривая мое лицо.

А я смотрела на нее: у нее были мои глаза и губы, а вот нос, скулы и брови – Тарха.

– Прости, родная. Мне пришлось сотворить эту иллюзию ее гибели для тебя, чтобы уберечь ее от Люция. И дать возможность научиться контролировать свои силы. До четырех лет она была погружена в искусственный сон. Что позволило ее мозгу и силе оптимизироваться и позволить развиваться нормально. Потом я отдал ее в приют, но каждую ночь занимался с ней ментально. Самоконтроль у нее потрясающий, тебе у нее учиться и учиться. Она будет охранять вас с Илюшей. Она превосходит нас всех, вместе взятых, силой и знаниями, но она не опасна. Раскрываться она будет постепенно. Илюша будет стабилизировать ее, а она – его.

– Спасибо тебе, спасибо! – я кинулась на шею Тарху и начала осыпать его лицо поцелуями.

– Эй, тише, жрица, тише, – засмеялся он, – я не железный. Разрушить твой ардонит мне проще, чем плюнуть.

– Если хочешь, пойдем. Вместе, – прошептала я, готовая от счастья на все.

– Нет. Ты его пара, не моя. Ты его любишь, не меня, я – как первая страсть, что накрывает и быстро проходит. Лиза родилась. Пророчество исполнено, все будет хорошо теперь.

– Какое пророчество? – насторожилась я.

– Хорошее, доброе, придет время, узнаешь. Сейчас у меня будет много дел, и я не смогу уделять ей достаточно внимания. Теперь твоя очередь заботиться о ней. Но когда дети вырастут, и твой полковник окончательно изведет тебя ревностью, приходи, я буду ждать тебя. Сколько бы времени ни прошло. И прости за Аверина. Он реально не виноват почти. Это была проверка для него, я думаю, он усвоит все уроки и впредь будет жить своим умом.

Мы оба взяли Лизу за руки и пошли к машинам. Отец и Аверин смотрели на нас во все глаза. И смахивали слезы умиления. Тарх открыл багажник своей машины, подал Владу большую сумку с вещами Лизы и присел перед ней на колени.

– Ну что, принцесса. Сейчас ты поедешь с мамой. И будешь там ей помогать во всем, как мы и договаривались. Заботься об Илюше. Береги его. Слушайся маму и Олега тоже, он станет твоим другом. Не потеряй карточку с денежками и покупай все, что захочешь. Денежки буду класть каждую неделю. Если я буду тебе нужен, просто позови меня мысленно, как всегда, и я всегда тебя услышу. И помогу, а когда уснешь, я буду тебе сниться. Договорились?

– Хорошо, папочка, – кивнула девочка, – я все помню.

Она крепко обняла отца и поцеловала в щеку.

– Вот и умничка.

Тарх расцеловал дочь в обе щеки, встал и быстро, не оборачиваясь, пошел к своей машине, сел в нее и быстро уехал.

– Поедем домой, моя хорошая.

Я открыла дверь, усаживая дочь на заднее сидение.

– А он разве с нами не едет?

Лиза указала пальцем на все еще стоявшего столбом возле своей машины Аверина.

– А зачем он нам? – махнула я рукой.

– У Илюши первый новый год, и ему без папы будет грустно. Я-то знаю, – насупилась девочка, сделав жабные глазки.

Затем выпрыгнула из машины подошла к Аверину, взяла его за руку и подвела ко мне.

– Ну пожалуйста, – девочка снова сделала жалобные глазки, – сегодня же новогодняя ночь, миритесь уже.

– Ну, реально, блин, миритесь скорее, я задубел, – тут уже вставил отец, усаживая в машину Лизу.

– Ладно уж, езжай за нами, – смилостивилась я в честь такого чудесного вечера.

* * *

Первым, к кому бросилась Лиза, был Пелегин. Он упал перед девочкой на колени, они крепко обнялись и стояли так, не шевелясь, минуты две.

– Здравствуй, дедушка, – наконец выдохнула девочка, счастливо улыбаясь.

– Здравствуй, Лизонька, – кивнул Перун.

Девочка побежала дальше, подошла к Дмитрию и изменилась. Стала, как я, азиаточкой с черными раскосыми глазками и черными прямыми волосами.

– Здравствуй, дедушка, – кивнула Лиза, улыбаясь.

– Привет, красотка! С днем рождения! – улыбнулся он, подхватив ее на руки.

– Спасибо!

Лиза чмокнула деда в щеку и, спрыгнув с колен, побежала к Сомову и тоже изменилась в соответствии с его расой. Он подхватил ее, закружил и чмокнул в нос, отчего она заливисто рассмеялась.

Лиза ответно чмокнула в нос Сомова, он отпустил ее, и она подбежала к Владу. И тоже изменилась, приняв человеческую зеленоглазую ипостась, он крепко обнял ее, посадил на колени, девочка прильнула к человеческому деду всем телом и вздохнула как-то надрывно, словно собираясь заплакать.

– Во всей вселенной только вы, люди, такие теплые, – прошептала она, прижимаясь к деду плотнее.

– Ты тоже теплая, – Влад поцеловал ее в макушку.

– От твоей крови.

Девочка вздохнула, закрыла глаза и обмякла на руках Влада, заснув, как и я, мгновенно. Папа поудобнее взял ее на руки и начал покачивать на коленях, как меня когда-то давно.

– Прости за ложь, дочь, – шептал Перун, обняв меня, – прости за боль, что причинили. Но так было нужно. Иначе бы он нашел ее и убил. А так проще, когда все думали, что ее нет. Мы спокойно погрузили ее в сон, не боясь за ее судьбу. А то, например, в случае с Колядой очень много сложностей было. Но теперь-то мы уж ученые.

– Постой. Коляда же вроде не спал, спал ты, – припомнила я легенду о рождении Перуна.

 
И три года спал беспробудно.
Как проснулся – вновь закричал Перун,
И опять горы начали рушиться,
И ломаться дубы столетние.
Взял тогда Сварог тяжкий молот свой –
Тяжкий молот свой, да во двести пудов.
Стал Перуна баюкать молотом:
– Баю-бай, Перун могучий!
Вырастешь большой – женишься
На Диве-додоле! Победишь зверя Скипера!
Убаюкал Перуна, заснул Перун.
И три года спал беспробудно.
 

(песни птицы Гамаюн – клубок 4)

– Верно, спал и я, в меня, видать, внуки, – улыбнулся Громовержец, – Коле легче было, у него был брат-двойняшка, что забирал на себя часть силы.

– Люций ей теперь не навредит?

– Главное, что она теперь не навредит ни себе, никому-то еще, а с остальным разберемся, – улыбнулся отец, затем вложил руку Олега в мою. – Отправляйтесь-ка домой, поговорите, к половине двенадцатого возвращайтесь.

* * *

Пространство задрожало, размылось, и мы оказались в нашей гостиной в тайге. Я выдернула свою руку у Аверина и отошла к окну.

– Почему ты не осталась с Тархом? Ведь хотела же.

Олег не спрашивал, он утверждал.

– Если б хотела бы, осталась бы… – меня взяло зло на мужа, так бы и стукнула! Опять за свое! – Я же тебе объясняла о своих отношениях и чувствах к нему. Я думала, ты понял. А ты! Напела что-то тварь чешуйчатая, а ты и рад был ухватиться. Подкормить своих демонов. А если бы искренне меня любил, ее слова прошли бы мимо ушей твоих и действия не возымели. А ты… Ты – самое большое разочарование в моей жизни, Олег. Самое обидное, что без вины виновата, блин! Я о нем и не вспоминала со дня нашей свадьбы. А вот ты думал о нем каждый день. Думал и накручивал себя. Прав был папа. Ты жутко ревнив, болезненно ревнив. Очень жаль, что раньше не предупредил!

– Я просто очень тебя люблю. Очень, – тихо сказал Олег, подойдя, но обнять не решился.

– Любить – значит доверять, Олег. Без доверия нет любви. Я для тебя, как аппетитный кусок мяса для голодного волка, не более.

– Неправда! Не правда, любимая!

Олег-таки решился. Схватил меня за плечи и развернул к себе.

– Я знаю, что прощения мне нет. Я и сам себя никогда не прощу.

В его карих глазах было столько боли и раскаяния, что у меня аж сердце защемило.

– Об одном прошу, позволь мне видеть сына хотя бы раз в неделю, хотя бы ненадолго!

Я взяла голову Олега в свои руки, надавив на виски большими пальцами, и хоть сил было мало, но все же собрала все, что осталось. И буквально прожгла его мозг своим внушением, искренне веря, что во благо.

– Не пей больше никогда! Ни капли, слышишь! И живи лишь своим умом! Слушай лишь свое сердце! Оно тебя не обманет никогда.

Я так старалась что, закончив, упала Олегу в руки без сил.

– Что с тобой, моя хорошая, что? – зачастил Олег. – Прости меня! Прости Бога ради! Я знаю, что ты у меня самая хорошая, самая лучшая. Я больше никому не поверю, никого не послушаю! Что с тобой? Чем помочь?

– Поцелуй меня, – попросила я, едва дыша.

И когда его губы коснулись моих, начала пить его энергию жадно и бессовестно. Не хуже откормленной лярвы. Энергии оказалось неожиданно много.

Поцелуй тут же перетек в страстное соитие. Муж прижал меня к стене. Задрал платье, порвал белье, быстро расстегнул свои брюки. Чуть приподнял меня над полом. Я тут же обвила его бедра своими ногами, и Олег вошел в меня резко и до конца. Такого наслаждения я не испытывала еще никогда в своей жизни. Это были минуты чистой страсти, чистого безумия. Олег уперся руками в стену, помогая себе. Он совершал сильные, резкие движения, буквально пронзая меня. Я всеми силами выгибалась ему навстречу, стараясь прижаться к мужу как можно плотнее. Его жаркие губы ласкали мои налившиеся груди. Когда его горячий язык стал дразнить мои закаменевшие соски, мне показалось, что я сейчас потеряю сознание. Мои руки безжалостно терзали спину мужа. Его громкие стоны сводили меня с ума.

– Еще! Еще! – задыхаясь от наслаждения, повторяла я, пока не забилась в волнах невероятного наслаждения, прижавшись к мужу всем телом.

– Люблю тебя! – плача то ли от обиды, то ли от наслаждения, то ли от облегчения, шептала я.

– Прости меня, любимая, прости.

Олег, плача, опустился передо мной на колени, держа мои руки.

– У сына проси, а не у меня, балда.

Я оттолкнула мужа от себя и царственной походкой удалилась в ванную.

Часть 62

– Мамочка пришла!

Мое сердце чуть не остановилось от этого радостного крика дочери. – Я угадала! Угадала! Я знала, что ты ардонийкой придешь!

Девочка тоже выбежала в ардонийской ипостаси.

– Да ты что!

Я подхватила девочку на руки и прижала к себе. От нее так чудесно, сладко пахло, что на мои глаза навернулись слезы. Я крепко прижала к себе дочь, ее ручки обвили мою шею, голова устроилась на плече.

– Помой ручки и покорми Илюшу, а то он сейчас уже заплачет, – тихо сказала девочка.

– Хорошо, – кивнула я.

Прошла в комнату, шепнув Олегу поставить подарки под елку. Пришлось совершить срочный налет на ювелирный салон, ввиду большого заказа и большой покупки нам даже скидку в 25 процентов сделали.

Я поднялась с Илюшей в свою комнату. Лиза пошла с нами. Я сидела, на одной руке держа сына, а другой прижимая к себе дочь. Такую близкую, такую родную, такую нежную. И хоть мне хотелось ей многое сказать, о многом спросить, слова сейчас были не нужны. Мы просто сидели, молча наслаждались теплом друг друга. Я вдруг подумала, какого же терпения Тарху стоило сохранить свою тайну и терпеть меня. Видать, действительно было важно сохранить, что она жива, втайне…

– Папа не сердится на тебя, он все понимает, – улыбнулась девочка.

– Как ты жила все это время? Ты помнишь, что тебе снилось, пока ты спала?

– В меня вкладывали все нужные знания и навыки, учили управляться с силой.

– А когда проснулась?

– Отдали в приют для социальной адаптации среди людей.

– В четвертый?

– Да.

– Значит, я тебя видела. Почему ты убежала от меня?

– Не время было еще встречаться. Я еще не прошла к тому времени всю необходимую программу, – спокойно сказала девочка.

– Тебя никто там не обижал?

– Нет. После папиного воздействия коллектив и дети там просто образец добродетели. С тобой только хотелось увидеться.

– Никуда тебя не отпущу больше.

– Ну, к папе-то можно будет?

– Если только ненадолго…

Илюша всегда наедался пока с одной груди, вторую я обычно сцеживала для следующего кормления. Но тут почувствовала просто невыразимую потребность отдать это молоко Лизе. Уложила спящего сына в колыбель. И взяла дочь на руки.

– Мне не нужно, мам. Я свое уже выпила, хоть и не все. Но я помню его вкус, помню все песенки, что мне пела, когда кормила. Оставь Илюше, ему нужнее.

– Хорошо.

Я сцедила молоко, пока Лиза покачивала Илюшу в люльке, напевая колыбельную про котика. И так ласково нежно и по-матерински, что у меня аж сердце сжалось который раз за день.

– А можно мы здесь останемся на несколько дней? Мне хочется с дедушками пообщаться, они уже все согласились!

– И даже Влад?

– Да, и Женя. Она тебе завидует, тоже лялечку очень хочет. Так что мы с дедом Перуном помогли немножко. И у них сегодня плановое зачатие будет.

– Лиза! – взвизгнула, смущенная, я.

– Чего? Естественный процесс на благо рода нашего. Ничто так не сближает, как общие дети. И Илюше друг будет.

Рассуждения дочери были настолько серьезны, что я не сдержала улыбки.

– Кстати. Я сплю очень крепко и много, по 12–14 часов. Так что, если не добудитесь вдруг, не пугайтесь. Моя адаптация еще продолжается.

– Хорошо. Буду иметь в виду, – кивнула я.

– Идем за стол. Илюша спокойно проспит до трех ночи.

– Откуда? – удивилась я.

– Просмотрела его биологические часы, – просто ответила девочка.

Мы вышли к столу как раз к половине двенадцатого, пространство под елкой все было завалено подарками. Но сначала сели за стол. Лиза села между Олегом и Владом и чувствовала себя вполне комфортно. После встречи нового года, как водится, пошли запускать салюты – невероятной красоты цветы и узоры. Я понимала, что Перун так расстарался для внучки, а она после окончания салютов выдала свое чудо, перейдя в урайскую ипостась и написав в небе своей энергией: «Люблю вас всех очень-очень». Просто водила пальчиками по воздуху, а надпись появлялась в небе голубоватым свечением. Погода была чудесная, мы еще немножко побаловались, кидаясь снежками друг в друга, дурачась и веселясь, как малые дети

А потом вдруг подъехали еще гости. Здешняя жена Сомова, тоже марсианка, и двое их приемных человеческих детей. Мальчик и девочка, кровные брат и сестра шести и семи лет. Марсиане, что решили остаться здесь, на Земле, часто усыновляли человеческих детей, поскольку своих здесь иметь не могли: в экзекоже может жить только взрослая особь. Я впервые видела семью марсианского отца. И они мне очень понравились. Дети добрые, светлые, хорошо воспитанные. Жена Сандра – вполне себе добрая дружелюбная. Молодая женщина.

Вместе с ними из другой машины вышли две женщины, одна – высокая черноволосая азиаточка, которая с радостным визгом бросилась к Демитрию, а он к ней прямо полетел. И я сразу поняла, что это и есть Диера, его невеста.

– Тебя отпустили? – не веря своим глазам, спрашивал Демитрий.

– А что им еще оставалось? Я объявила полное безоговорочное затворничество. Плюс твой отец словечко замолвил, и мой сдался. Все равно ведь уже твоя.

– Как же здорово! Здорово! – Демитрий закружил свою любимую. – Давно ты здесь?

– Достаточно, чтобы адаптироваться к местным условиям, нравам и обычаям.

– И как тебе?

– Здорово! Домой уже не хочется.

– И это ты еще не все знаешь! – заговорщицки подмигнул Демитрий. – Пойдем, я тебя с доченькой познакомлю.

Слово «доченька» тронуло меня до глубины души, и я пошла навстречу паре в ардонийской ипостаси.

– Какая она красивая! – восхитилась Деера, с любопытством смотря на меня.

– Ты знаешь, что ты очень на дедушку похожа? Спросила миленькая миниатюрная Китаяночка.

– Нет, я его не видела. А Дима сам мне не говорил.

– Похожа, правда, – кивнул отец.

– Я – Диера, – мне протянули руку.

– Я – Дора. Доротея.

Мы крепко обнялись. Я чувствовала, что рептилия настроена ко мне искренне благодушно. И дружелюбно. Если меня любит ее суженый, значит, и она любить будет. Ибо я хоть и небольшая, может, но все же часть мира ее любимого мужчины – мужа.

Когда Перун, ласково обнимая за плечи, вывел свою гостью на свет, я натурально взвыла и упала в сугроб, в секунду залившись краской от кончиков волос до кончиков ногтей.

– Ядрит твою же в маникюр ваш мать! – прорычала я из сугроба, нервно хохоча.

– Ну прости, прости! – женщина кинулась меня обнимать. – Ну да, пришлось схитрить, но они ж, враги этакие, ничего ж мне не рассказывали. Я сначала из интереса, посмотреть, в кого там обалдуй мой опять втюрился. А потом гляжу, затравили девку совсем, козлы рогатые, и поделиться ж даже бедной не с кем. Ну, я и осталась, чтоб хоть немного душеньке твоей полегче было.

Дива подняла меня из сугроба и старательно и любовно отряхивала меня.

– Не понял! – протянул Перун задумчиво.

– Че опять учудила, рассказывай, – обратился он к жене излишне строго.

– Душу ребенку вашему, вами же затравленную, отогревала, как могла, – сухо пояснила женщина.

Затем подошла к Олегу, взяла за руку и вложила мои руки в его.

– Не отдавай свое ни Богу, ни Дьяволу, ни свету, ни тьме. Верь ей. И существа вернее и преданнее во всей Сварге Небесной не сыщешь. А коль обидишь, вот тогда лишь на себя одного и пеняй, ибо характер у нее взрывной, в урайского отца уродилась, сначала делаем, думаем потом.

– Ну, уж скажешь, – смутился Перун.

– Да уж скажу! Идите в дом греться и подарки открывать.

Диера тем временем принесла из машины целую кучу больших пакетов.

Перун предусмотрел все и для всех. Детям Сомова обычные подарки для обычных детей. Мальчику конструктор и вертолет. Девочке куклу с одеждой и книгу. А Лизе большой набор карандашей и толстенный альбом с профессиональной художественной бумагой. Девочка обрадовалась подарку, словно весь год его ждала.

– Любишь рисовать? – спросила я.

– Очень! Папа говорит, это мой дар! – глаза девочки горели.

– Здорово!

Я раскрыла бархатную коробочку, в которой лежали золотая цепочка и подвеска в виде крыльев ангела.

– Нравится?

– Очень! – девочка искренне обрадовалась.

Ире и Жене купила по золотому браслету, довольно-таки широкому, еще четыре купила на всякий случай: один себе, один свекрови, два их жадности по скидке, но пришлось как раз для Сандры и Диеры и Дивы.

Отцам я купила золотые подвески в виде букв, сложив которые, получалась ДОРА.

– Потому что каждый из вас, дорогие мои, это частичка моей души, частичка меня. И не передать словами, как я рада сейчас тому, что мы все за одним столом и можно ни от кого не таиться и ничего не бояться. Создав меня, вы поделили мою душу и тело на 4 равные части, и пусть эти 4 равные части меня будут теперь у каждого из вас. Люблю вас каждого в равной степени. Вы меня создали как гаранта мира между вашими мирами, прошу вас самих не когда не забывать об этом. Потому что у меня нет матери, но 4 таких замечательных отца, по-моему, даже куда лучше. Но не делайте больше подобных инее химер, душа порой мечется как ошалелая. Не зная к какому из берегов прибиться правильнее.

Так, а че метаться уж теперь то. – Усмехнулся Демитрий, – Во всех мирах для наших женщин, заповедь одна – Муж твой – берег твой, женщина. Будь ты хоть ардонийкой, хоть марсианкой, хоть глорианкой, хоть землянкой.

Ну, на такой берег я, пожалуй, согласна, – улыбнулась я, обнимающему меня мужу.