Текст книги "Любовь Химеры (СИ)"
Автор книги: Елена Истомина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)
Часть 37
– Ух, – выдохнула Ира, едва за ее матерью и Владом закрылась дверь. И чего бы она там забыла, на этом скучном ужине, не в Диснейленд же пошли и даже не в кино.
Влад. Он хороший, наверное, правильный весь такой. Но он старше маму на пятнадцать лет, кажется, ему пятьдесят вреде бы уже. А ей бы помоложе позажигать, еще вон молодая какая и танцует так, что Ира сама завидует. Но, судя по всему, мать давно по нему сохнет. И сейчас вся так и светится, последние полгода особенно. Ира была рада за мать. Она заслуживала женского счастья. Особенно после того, что с ней сделал ее бывший муж. И к огроменному стыду и ужасу – Ирин отец. Номинальный, конечно, по паспорту только, но отец. Они с мамой развелись, когда ей не было и трех лет. Отец служил в органах в наркоконтроле и, как ни странно, сам подсел на эту дрянь. Зато Ира очень любила бабу Веру, папину маму. Она их с матерью всегда поддерживала и любила, с сыном тоже много лет не общалась. Но бедняжку разбил инсульт, когда она узнала, что ее сын сделал с бывшей, но до сих пор любимой невесткой. Бабуля умерла через 3 месяца. И тогда Ира впервые лишилась дорогого и любимого человека. И узнала, что такое боль, настоящая боль. А через месяц Иру ждал новый удар, машина насмерть сбила ее лучшую подругу Вику, с которой они с пяти лет не разлей вода. И вот это уже была адская боль. Ира голосила громче Викиной матери. Тугой огромный комок боли просто разрывал грудь и душу на части. А потом, в день похорон, был острый нож в руках и порезанные вены, и дикий мамин крик, что стоял в ушах до сих пор.
Она выжила и поклялась жить, несмотря ни на что, ради мамы. Мама больше не должна страдать никогда. И она жила и живет до сих пор ради мамы. Но только их отношения с Владом стали стремительно развиваться, и они с мамой больше не были так близки, после работы, приготовив ужин, мама стремительно упархивала на свидание и возвращалась за полночь, а Ира снова была одна, совсем одна. Она хорошо училась, занимаясь современными танцами, входила в группу шоу-денс Искра. И у нее уже даже была гастрольная жизнь и первые заработки. Но внутри в душе она была одна. Друзей не было. Не то чтобы она закрывалась от людей, нет. Просто эти глупые хо-хи, ха-ха. Прикинь – Васька на меня посмотрел. А ты у Лазарева новую песню слышала. А я новый лак купила. Все это Ире было неинтересно. От всего этого она была далека. И свободное время предпочитала проводить, перечитывая академию вампиров. Чтобы отгородится от этой скучной серой реальности. Правда, последние полтора месяца были намного ярче. На нее обратил внимание Гриша Шаров из их коллектива. Провожал домой, приглашал гулять. Учил кататься на скейте. С ним было весело и спокойно, а еще он увлекался фотографией, и у него здорово получалось сфоткать даже обычное небо очень красиво. Ира была его главной моделью, и ей это ужасно нравилось, она выходила на его снимках очень красивой, взрослой, сексуальной даже. От разных парней в ВК отбоя не было, после того, как появились эти красивые фото, пришлось даже страницу закрыть. Но вот вчера произошло то, что Ире совсем не понравилось. Он привел ее к себе домой, в свою комнату-студию приводил уже и раньше, но вчера, несмотря на то, что все внешне было вроде бы по-прежнему, что-то изменилось. В самом воздухе летало напряжение.
– Давай я тебя пофоткаю, – улыбнулся Гриша. В его зеленых глазах горел странный огонек, – встань на кровати на коленях, голову поверни влево, смотри вниз. Ага, молодец, а теперь встань на четвереньки, выгни спинку, как кошка. Волосы перебрось влево и смотри на меня, как будто хочешь меня.
– Гриша! – Ира мгновенно залилась краской.
– Поцеловать, глупая, – усмехнулся Гриша.
Особо стараться Ире не пришлось, ей и вправду очень хотелось поцеловаться с Гришей. Он был первый, с кем она целовалась так, по-настоящему, с языком. И ей это безумно нравилось. И хоть он был первый и единственный, с кем она целовалась, Ира была уверена, что делает он это лучше всех на свете.
– Молодец, детка. А теперь снова встань на колени, повернись к стене и сними, пожалуйста, платье, – быстро выпалил Гриша.
– Нет, Гриш! Ты что, с ума сошел! Мы с тобой это уже обсуждали, никаких ню! Ты что!
Сбылось самое страшное Ирино ожидание, он все-таки об этом попросил.
– Так это и не ню. Я ж со спины сфоткаю, там и не понятно будет.
– А если не понятно, то и незачем! – отрезала девушка.
– Как ты с таким стеснением собираешься стать моделью! – разочарованно вздохнул парень.
– А кто тебе сказал, что я собираюсь стать моделью? – удивилась Ира. – Я такого не когда не говорила. Я собираюсь посвятить себя танцам, хочу стать актрисой мюзиклов. На кастинги вот ходить начала.
– Ну вот, в мюзиклах иногда и вообще голыми танцуют, чтоб ты знала!
– Но не в тринадцать же лет – правильно.
– Просто я думал, ты мне доверяешь! – укорил ее грустный парень.
– Доверяю, но у меня есть свои принципы – ты знаешь. И я думала, ты меня за них уважаешь!
– Да уважаю, уважаю! – улыбнулся Гриша. – Молодец, крошка! Не поддаешься провокациям.
Но Ира была готова спорить, что расстроился он искренне.
– Иди ко мне.
Гриша лег рядом с Ирой, она наклонилась и нежно поцеловала его. Гриша обнял ее, потянул на себя, и вот девушка уже лежала на парне. Их поцелуй стал более жарким. Гриша ловко повернулся, и вот уже Ира оказалась под ним, парень жадно начал целовать ее шею, плечи, спустил лямки платья, положив руки на грудь. Иру обдало жаром и холодом одновременно.
– Остановись, Гриш! Прекрати!
– Не бойся, детка, я тебя не трону, – прохрипел семнадцатилетний рослый парень ей в ухо, – давай просто поласкаем друг друга пальчиками и губами, это тоже безумно приятно, поверь мне.
– Какими пальчиками, какими губами! – завопила Ира в панике. – А ну, слезь с меня, придурок!
Девушка вцепилась парню со всей силы в щеку, благо ногти были длинные, и оставила три здоровенных кровавых царапины у него на щеке. Парень взвыл от боли.
– А-ай, идиотка! – завопил парень, хватаясь за щеку. – Дура чертова! Мне уже семнадцать! Думала, я до твоего восемнадцатилетия за ручку по парку с тобой ходить буду!
– Вот и ищи себе шлюху! А я не из таких! Ясно! Думала, что и ты нормальный! А ты кобель гребаный! Забудь обо мне. Ясно!
– Это ты обо мне забудь! Малолетка чертова! Вон пошла, дур-ра!
Гриша в ярости кинул в нее подушкой. Ира выбежала из спальни парня, как ошпаренная, громко хлопнув дверью. И нос к носу столкнулась с отцом Гриши дядей Вовой. Здоровенным детиной метра полтора в плечах.
– Что, опять этот поганец руки распускает? – кивнул он на дверь. Ира кивнула. – Высеку падлу!
Ира помчалась по коридору и услышала гневный голос дяди Вовы.
– Гришка, мать твою! Ты че, уже до малолеток дошел уже! Сколько можно их каждый день сюда таскать! Совесть-то имей!
Каждый день таскать?! А она всего четвертый раз у него в гостях! Слезы душили Иру. Как же так! Ведь все это время он был такой хороший, простой, заботливый, веселый! Как же так!
А главное, и поделиться не с кем. Задушевной подруги, с кем бы можно было поделиться, нет. Бабушка мертва. Мама наверняка опять на свидании. Хотя почему нет. Подруги! Подруга хоть и умерла, но все равно она есть на небе и в Ирином сердце она есть.
Ира купила две розы в цветочном ларьке. И поехала к Вике на кладбище. Она, просидев на скамейке у ее могилы часа два, а может и больше, рассказала ей обо всем на свете. На душе заметно полегчало. Ире казалось, что Вика – вот она, на скамеечке сидит рядом и внимательно ее слушает. Иры не было дома с часу дня, вернулась она только в 7 вечера. За все это время мать ей ни разу не позвонила. Не узнала, как она и где она. Что ж, счастливые часов не наблюдают, грустно улыбнулась себе девочка. Приготовила себе и маме ужин, пожарив картошки с тушенкой. Поела, помыла посуду. Чисто убралась во всей квартире, у мамы завтра день рождения как никак, проверила, как в шкафу поживает ее подарок – круглый стеклянный аквариум с двумя золотыми рыбками и водорослями. Подсыпала им корма и села за компьютер. Надо срочно везде добавить Гошу в черный список и удалить все фотки, где они вместе.
Опачки! Она уже везде была у него в черном списке. А в графе в отношениях стояла Кристина Сысоева, шестнадцатилетняя блондиночка из одиннадцатого А класса. Блондинка Мисс школы сто двадцать пять две тысячи пятнадцатого года. Ну что ж, нашли друг друга. Эта точно ни в чем не откажет и не отказывает уже, наверное.
И вот сегодня, дописав-таки этот злосчастный реферат по истории, Ира зашла в группу своей школы в ВК, и главной новостью были прикреплены ее фотки в стиле ню. Пост был добавлен два часа назад, ее личка набрала уже шестьдесят пять сообщений. Под постом было уже девяносто три комментария.
Большинство гласило – да это не она. Это фотошоп!
Как не она – она! Муза Гришкина. Он и нафоткал!
А сисяндры-то ниче! Сколько за ночь берешь, модель?
Вау! Детка! Я тя хочу.
Да Гришка козел просто! Сам с Сысоевой замутил, а Ирку так подставил! Аноним хренов.
Что же скажет наша мама?
Да у нее самой, поди, фоток таких куча. В кого доча-то.
Фу, шалава!
Сиськи-то отрастить надо, прежде чем показывать!
Капусты больше есть, Жильцова!
Дашь за сиську ущипнуть?
Даст, даст и не только ущипнуть. Вон, какая смелая, на всю школу звезда теперь!
Читать дальше сил уже не было, из глаз градом катились слезы. Из горла вырывались рыдания. Все! Она пропала! Пропала! Теперь она посмешище на всю школу, до конца дней своих! Каждому не объяснишь, что это фотошоп! Возможно, ее даже исключат из школы, из группы. Позор! Какой позор! Школа ведь в двух шагах, через дорогу. Все ученики из этого и близлежащих домов. Теперь и на улицу не выйти, все будут звать шалавой, предлагать перепихнуться.
Ужас, ужас! Девочка, раскачиваясь на стуле и схватившись за голову, зарыдала. Затем резко встала, подошла к окну, распахнула его и вскочила на подоконник. Девятый этаж – все будет быстро и не больно, наверное. Ну, а какой еще у нее выход? Кроме как в окно? Лучше сдохнуть, чем быть посмешищем! Чем посмотреть маме и учителям в глаза. Бедная мама! В нее теперь тоже плеваться будут, а так хоть сочувствовать начнут.
– Это я, твоя мама, звоню! Как дела, так узнать я хочу! – запел телефон.
Ира вздрогнула. Мама, мамочка! У нее же сегодня день рождения! Нет, нет. Только не сегодня! Завтра с утра, но не сегодня, нехорошо портить маме праздник на всю жизнь.
Ира слезла с подоконника, утерла слезы и как можно спокойнее ответила.
– Да, мамуль?
– Ирочка, доченька, как ты там? Все в порядке? – в трубке послышался веселый мамин голос.
И как она только догадалась позвонить именно в самый последний момент? Неужто и правда, материнское сердце подсказало?
– Все хорошо, мам. Только что реферат дописала.
– Ты моя умница! Красавица моя, любимая! Гордость мамкина. Мы щас приедем.
– Что, на праздновались уже?
– Нет, мы с гостями приедем. Дома посидим по-семейному.
– Но у нас к столу ничего нет.
– А мы с собой возьмем из ресторана, приберись чуть и стол накрой.
– На сколько человек?
– С тобой пять.
– Хорошо, мамуль, жду.
Ира выдохнула: вот и есть для чего жить ближайший вечер.
Часть 38
– Вот убил бы, ей-богу! Тридцать лет душа в душу и в горе, и в радости. А теперь я для него враг номер один походу! – Олег кипел от злости.
– И это он еще не в курсе, в чьи именно трусы ты залез и кого именно обрюхатил, – хрюкнула я.
– Прибью!
– Так сразу надо было! А лучше еще в младенчестве подушкой придушить, что ж ты растерялся-то!
– Прости, прости, просто это все неправильно как-то. Даже то, что я с тобой сплю, как-то неправильно. Блин, я только сейчас понял, что буду думать об этом каждый раз, когда буду видеть Влада. А ты?
– А я восемь лет спала. С самым настоящим богом, который теперь мне братцем, как выяснилось, приходится. И если оглянуться, не жалею об этом. Еще вопросы есть?
– Нет, – фыркнул Олег, покачав головой.
– Я тебя не держу, еще раз говорю, можешь прямо сейчас идти своей дорогой, и не такое переживали.
– Ну что ты опять, а! Я не хочу оставлять тебя и тем более сына. Я люблю тебя. И никогда от вас не откажусь. Но, согласись, ситуация щекотливая.
– Никогда не говори никогда, товарищ полковник. Останови здесь, я подарок девочке куплю. Я быстро.
Войдя в квартиру, я сразу почувствовала, что мы успели вовремя, аура у девочки была серо-голубая, клочками, она была в смятении и не хотела жить. Она уже твердо решила не жить. Вот только день рождения мамы переждет, чтоб праздник не портить, а, возможно, уже этой ночью, когда мама уснет…
– Иришка, ты чего такая надутая? Случилось чего? – обеспокоилась Женя, сердце матери не обманешь.
– Нет. Ничего, мамуль. Реферат по Романовым забодал, – отмахнулась девчонка. А в голове – Боже, если мама узнает про эти фотки, она не переживет, ей не объяснишь, что это фотошоп! Как стыдно-то, как стыдно!!!
– Привет. Меня зовут Оля, – улыбнулась я со всей теплотой, на которую была способна.
– Ира, – безрадостно улыбнулась девушка.
– Я тут кое-что тебе принесла. Вот смотри, это акварельные карандаши, очень хорошие, очень яркие. А это раскраска – антистресс называется. Арттерапия такая, когда тебе будет плохо или ты устанешь, выбери сюжет, который понравится, и раскрась его теми цветами, что захочется, отдай плохое настроение бумаге, и оно сразу улучшится.
– Ух ты, спасибо, попробую, – а в голове: если бы еще кто-нибудь стер им всем память и фотки, что они наверняка себе накопировали.
– Ир, помоги на стол накрыть.
– Хорошо, мам!
– Я тоже помогу.
Я ушла вслед за хозяйкой на кухню, но весь мой слух был обращен в гостиную: там остались двое самых дорогих мне сейчас мужчин на свете.
– А ты неплохо пристроился, Олеж. От кого, от кого, а от тебя такое неожиданно точно, – тихо, сквозь зубы говорил папа.
– Если ты про ее отца, то, когда меня около полугода назад привели знакомиться с семьей, меня чуть Кондратий не хватил при виде папочки.
– Но я так смотрю – в семью тебя приняли?
– Ну, разрешения она и не спрашивала. К тому времени мы уже жили вместе. Так что нас просто представили друг другу. Вообще у них с Олей отношения весьма натянутые.
– Что ж так?
– Не знаю, может, оттого, что постоянно до сих пор контролировать ее стремится.
– Бунт независимости? Лет ей сколько?
– Двадцать семь.
– Забавно. Дора всего две недели не дожила до своего двадцать седьмого дня рождения. Знаешь, она ведь столько раз уходила и возвращалась вновь, что мне до сих пор не верится, что ее больше нет. Окончательно нет.
– Наверное, так каждому родителю, потерявшему ребенка, первое время не верится.
– А ты в курсе, что именно твой дражайший тесть курировал этот проект, он, от, а до я. Именно он ее сделал такой, они ее так и звали – проект Доротея. Она должна была стать своего рода новой Евой. Произвести потомство новых сверхлюдей, с инопланетной ДНК.
– Ты бредишь, Влад.
– Нет. Ты знаешь, что нет. Ты все теперь знаешь. Ты ведь не в УСБ перевелся, а туда в сорок четвертый отдел, к нему. Не просто ж так. Даже дочку его в свою постель затащил. Ты тоже ее ищешь? Она жива?
– Единственное, что я знаю, Влад, – вздохнул Олег, – это то, что проект Доротея полностью уничтожен. Погибли все люди, имеющие к нему отношение, уничтожены все материалы, нет такого проекта и не было никогда.
– Кроме Пелегина, это сделать не мог никто! Он ее убил! Он! Как и ее мать! Она стала больше не нужна, и ее убрали, как и весь проект.
– Она стала не ненужной, а опасной. После смерти дочери она с ума сошла!
Но Влад не слышал Олега.
– И еще одно, я видел его двадцать семь лет назад, в день рождения Доры, и два месяца назад. И за это время он ничуть не постарел ни на грамм, понимаешь!
– К чему ты клонишь?
– Он не человек. А, следовательно, и твоя Оленька – вполне возможно, тоже.
– И кто же она? Гуманоид? – усмехнулся Олег.
– Не знаю, но будь осторожнее с этой семейкой.
– Влад, я тебя понимаю, поверь. У меня немногим меньше боли от ее смерти, чем у тебя. Ты же знаешь, она нам со Светой как дочка была, мы же ее все вместе растили. Но ее больше нет.
– А где же тело? Где тела зятя, внучки моей, если она была? Где?
– Ну, за то, что Вербицкий мертв, я лично отвечаю, если ты помнишь, лично пулю в его лоб пустил. Выдохни и живи дальше, съезжаетесь вон с Женькой и живите. Одиночество тебе вредно.
– Мне сегодня то же самое Ирка предложила, прикинь.
– Ну, вот даже ребенок не против. Она ж еще молодая. Еще и родить тебе успеет. Не теряйся.
– Мальчики, мойте руки – и за стол, у нас уже все готово! – весело позвала Женя.
За столом отец не сводил с меня глаз, и я даже побоялась, что узнает. Хотя чисто внешне это было практически невозможно сейчас. Попыталась подвергнуть внушению, чтобы расслабить его. И обнаружила защитный экран. Да какой! Куда прочнее, чем у Олега! Лучшего ученика моего и Демитрия. И где ж только так научился? А точнее, кто научил. Такой так просто не сломаешь – почувствует. Ладно, играем дальше. Что-то еще было не так. Что-то еще. Поднесла стакан сока к губам и заметила его прожигающий взгляд. Да неужели?! Ой молодца! Ай да папочка, ай да умничка. И где только актаниум раздобыл! Я сморщилась, поставила стакан на стол и, зажимая рот рукой, сказала, простите мне нужно в ванную. Выходя из-за стола, как бы случайно задела стакан и опрокинула.
– Ой, простите, извините…
– Нечего страшного, Оленька! Иди, я уберу, – улыбнулась Женя.
Заперевшись в ванной, набрала Диме.
– Какой-то козел выложил ее отфотошопленные фотки в стиле ню в группу ее класса. Убери и откопированные тоже, и с козлом этим разберись.
– Уже все сделал, малышка.
– Откуда знаешь о ней? Она одна из жриц?
– Ага, одна из ключевых, проснулась, благо, лишь вчера. Так что арлеги не успели добраться.
– А это не их рук дело?
– Нет. Чистое стечение обстоятельств.
– Ясно. Сил ей я дам и закрою от внушений и воздействий извне.
– Ну что, увидела папочку? Успокоилась душенька?
– Какой там! Сейчас чуть актаниумом меня не отравил!
– Узнал, что ли?
– Нет, я представилась дочерью Пелегина.
– Ты что, идиотка! – взвыл Дима. – Еще больше масла в огонь подлила, дура! От беременности мозги слиплись?
– На свадьбе они бы все равно увиделись!
– А его звать и не обязательно было.
– Он лучшей друг Олега и мой отец! Он слишком много знает, чтобы в это поверить просто так! И он копает и копает. Лучше держать его возле себя!
– А я предупреждал!
– Возьми его к себе – и все дела!
– Спятила?
– А что, он – классный аналитик. А уж если его нашим примочкам обучить.
– Это разговор не ко мне. Поработай с девочкой как следует.
Я выдохнула, уже предчувствуя жаркий разговор с Пелегиным, и, вернувшись в гостиную, присела к Ире. Она уже раскрашивала мандолу в холодные голубые и зеленые оттенки.
– Нравится? – улыбнулась я.
– Ага. Прикольно. Цвета у карандашей яркие.
– Здорово расслабляет после напряженного дня, или, когда твой парень дебилом вдруг оказался.
– Ну, твой-то на дебила точно не похож, – усмехнулась Ира.
– Всякое бывает.
– Но что будет так, я и не думала. Мне казалось, что он не такой, что другой. Клевый такой. Спортом занимается, книжки читает. А он. Все туда же.
– Знаешь, что бы ни было в жизни, это все опыт. Скажи ему спасибо за все плохое-хорошее и иди дальше. Благодаря ему ты стала мудрее.
– Благодаря ему я больше никому доверять не смогу, – надулась Ира.
– Сможешь! Слушай себя и сможешь. Твое от тебя не уйдет. То, что красивый мальчик постарше на тебя посмотрел, это еще не есть любовь – видишь вон, как все обернулось.
– А вы откуда знаете, как все обернулось?
– Мне тоже когда-то было тринадцать. И тоже хотелось казаться старше, встречаясь с тем, кто постарше. А счастье было совсем рядом, за соседней партой. Скромно так сидело и вздыхало. Мне в спину. И ты присмотрись, твое тоже наверняка недалеко. Но всегда слушай только себя и свое сердце, живи своим умом. И маме доверяй. Она у тебя замечательная.
– Ага, замечательная. Только ей сейчас совсем не до меня, – грустно улыбнулась девочка, – я, конечно, рада за нее. Влад вроде хороший, и она счастья заслуживает. Но я ее целыми днями не вижу.
– Скучаешь по ней?
– Есть немного, – Ира утерла слезинку.
– Так скажи ей об этом. Своих чувств не нужно стесняться. Время слишком быстротечно. И однажды ты пожалеешь о том, что чего-то не сказала, пока можно было.
– Да… бабуле я часто говорила, что люблю ее. Чаще, чем маме. Но все равно чувство, что мало говорила. Не на обнималась, не наговорилась… – девочка смахнула слезы.
– Слушай! Здесь где-то есть картинка с надписью LOVE. Красивая такая, раскрась ее по ярче и подари маме. И помни – мужиков у нее может быть еще сколько угодно. А дочь у нее одна. И она это помнит. Ты – ее опора в жизни и сейчас, и в будущем. Ты то, для чего она живет и дышит. Только ты и никто больше. Жизнь прекрасна здесь и сейчас. У тебя впереди еще столько возможностей и свершений. А неприятности – они нам нужны тоже для того, чтобы мы становились внутренне старше и мудрее. Прошла один неприятный этап. Сказала себе: да, я это сделала – я сильная. Я вам не по зубам. Ведь, согласись, если б в жизни было все так уж гладко, она была бы скучна, и нечем было бы гордиться.
– Ну да, в жизни, как в спорте, если хочешь чего-то добиться, нужно не опускать рук, а идти напролом.
– Верно! А ты в своей жизни чего хочешь добиться?
– Я занималась гимнастикой и танцами, занимаюсь и сейчас, хочу поступить на хореографический и стать актрисой мюзикла.
– Отличная цель! Я уверена: ты всего добьешься, но только если будешь стараться и не сдаваться! А, может, станцуешь для нас? Для мамы?
– Ну-у, – протянула девочка, пытаясь побороть смущение, – ладно. Только переоденусь и ленточку возьму.
Девочка танцевала номер с ленточкой фламенко. Танцевала красиво, грациозно. Отдаваясь эмоциям музыки, открыв сознание. Да, девочка, да. Танцы – это твоя дорога, и отныне ты будешь жить ей, гореть ей. И добьешься всего, чего хочешь.
– Ой, Оленька! Признавайся – какое волшебное слово знаешь? – счастливо улыбалась Женя, после обнимая прильнувшую к ней дочку.
– Да просто по душам поговорить иногда нужно. С кем-то, – пожала я плечами, – с чужими людьми это легче и проще иногда.
– Пойдемте-ка торт принесем и чаю нальем, – позвала меня Женя.
Я уже знала, о чем она меня попросит на кухне. Того же хотела и сама, но вот как к нему подступиться, не знала. Он уже совершенно твердо был уверен, что я не человек. И наглухо блокировался. Не, ну, правда, кто научил? Нужны каждодневные тренировки как минимум с таким учителем как Демитрий или Тарх.
– Удели больше внимание дочке, ей тебя очень не хватает. К тому же сейчас такой возраст скользкий. Печенье с ней испеки, в бассейн сходи.
– Обязательно. Я знаю, что я перед ней виновата, но Владу сейчас очень плохо. Я стараюсь поддержать его, как могу. Пятый месяц уже пошел, как его дочь умерла, я понимаю, что это еще не срок, но, по-моему, ему день ото дня лишь хуже. Он каждую ночь просыпается, крича ее имя. А потом полночи курит на балконе и молчит. На разговор не выходит. Я пытаюсь, как могу, смягчить. Отлюбить, утешить. Но, по-моему, все без толку. Я боюсь, что однажды либо его сердце не выдержит, либо психика.
– А почему его дочь погибла?
– Ее убил ее муж, а потом покончил с собой!
– Ужас какой! Ревновал?
– В восемнадцать она уже выскочила замуж. У них родилась дочь спустя три года. Она была чем-то больна и умерла еще в младенчестве. И вроде бы как бы после этого она спятила, и муж, наверное, тоже. Вот и кончилось тем, чем кончилось.
– Да, жутковатая история.
– Да уж! Но, знаешь, я думаю, он плачет вовсе и не по ней даже. А по своей жене, на которую Дора была похожа, как две капли воды. Он потерял не только дочь, но и память о женщине, которую любит до сих пор.
В словах Жени было столько горечи! Она очень любила папу. И очень ревновала даже к памяти о маме. Хотя она была права.
– Я попробую, если подпустит, – вздохнула я.
– Спасибо, – благодарно улыбнулась Женя. И вышла из кухни с тортом.
Я выдохнула и нервно скомкала салфетку, которую вставляла в подставку.
