Текст книги "Любовь Химеры (СИ)"

Автор книги: Елена Истомина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Часть 49

Подъезжая к загсу, я засмотрелась на группу детей, игравших в саду возле приюта. Белокурая девочка, качающаяся на качелях, попалась на глаза мне на 3 секунды или даже меньше, но этого хватило чтобы сердце мое остановилось, а затем подпрыгнуло прямо к горлу. Уж слишком эта девочка была похожа на меня в детстве. Прямо копия.

Олег свернул к загсу и припарковался на свободном месте, я взяла букет, и мы вышли из машины.

– Сколько еще до церемонии?

– Двенадцать минут, начало в полпервого, – ответил Олег, посмотрев на часы.

– Держи букет, поднимайся туда. Я сейчас вернусь.

– Ты куда? – обалдел Олег.

– Я сейчас, поднимайся! Я быстро.

Я со всех ног бросилась в сад возле приюта. Девочки на качелях уже не было, но я заметила, что она уходит вглубь сада за яблони.

Калитка была на замке, но мне не составило труда подпрыгнуть, подтянуться и перемахнуть через двухметровый забор. Хорошо, что выбрала босоножки на платформе, а не на каблуках.

– Женщина, вы куда! – взвизгнула воспитательница, присматривающая за гуляющей группой.

– Ты меня не видишь! Меня нет! – бросила я ей внушение на бегу.

Девочка уже скрылась за деревьями, я пробежала по красивой аллее с беседками и домиками для игр: никого на ней не было. Дальше бежать было некуда, через пятьдесят метров – забор.

– Лиза! Лизонька! – в отчаянье закричала я. – Лиза, доченька!

Тишина. Я развернулась и побежала обратно. Просканировала ауру всех гуляющих деток. Нет. Ни у кого из них нет со мной и отдаленной кровной связи.

– Скажите, это все дети пяти-семи лет, что есть у вас? – обратилась я к нянечке, осмотрев ауры 23 ребятишек.

– Да, вся наша младшая группа, – улыбнулась приветливая рыжеволосая девушка, – подбираете ребеночка?

– А белокурой девочки с голубыми глазами в розовом сарафане у вас нет? – с замершим от волнения сердцем спросила я.

– Вот Ксюша у нас белокурая.

Нянечка указала на полненькую, действительно белокурую девочку, увы, ничуть на меня не похожую. У этой волосы короткие, кудряшки мелкие, носик картошкой и щечки, как у поросенка, да и одета девочка была в черный джинсовый сарафан. Больше никого белокурого нет, увы.

– Жаль, – искренне вздохнула я и пошла к выходу.

Наверное, показалось.

Нянечка догнала меня, открыла ворота, и я поспешила в загс. Успела как раз вовремя. За две минуты до начала регистрации.

– Ты где была? – прошипел Олег.

– Потом скажу, – шепнула я, осматривая гостей.

Народу было совсем немного. Кроме нас с Олегом, еще 3 пары гостей – все их коллеги со службы. Ну, и Ира с сестрой Жени. Все сияли радостью и волнением.

Заиграл Свадебный марш, вышли молодые. Папа был в черном костюме и белой рубашке, Женя в белом приталенном платье чуть ниже колен и в белом болеро к платью: скромно, но достойно. Оба очень волновались, но были счастливы.

Церемония была скромной, даже без танца. Хорошо, хоть с фотографом.

Обнимая меня, Влад думал: надеюсь, Дора сейчас рада за меня. Что ни делай, а я у него невольно вызывала воспоминания о дочери.

– Она счастлива вместе с тобой, я уверена, – шепнула я отцу на ухо.

Выйдя из торжественного зала, мы остановились в красивом холле пофоткаться, и вдруг двери распахнулись, и с шикарным букетом красно-белых роз к молодым пошел Смородин. Эх, ну почему же, почему же я не умею останавливать время? Замри! Замри!! Замри!!! И вдруг я почувствовала, как в помещении прекратилось всякое движение воздуха.

Неужели получилось?

– Растешь, малышка, прямо на глазах растешь! – улыбнулся Смородин.

– Убирайся отсюда! Тебя не приглашали! – прошипела я.

– А я не гордый. Сам пришел. Почтение твоим родителям выразить.

– Они и без него вполне счастливы! Не смей к ним приближаться! Не смей!

– Тихо, тихо, детка! Как скажешь! Просто знай и помни, что я всегда рядом и в курсе всего, что происходит в твоей жизни!

– Тебе сказали, свалил отсюда. Тебе тут не рады.

Услышав спокойный голос Олега, я аж вздрогнула – почему он не замер во времени? Как такое возможно? Огляделась – все другие замерли, а он – нет. Интересно-о, однако.

– Да понял я, понял, – Люцифер поднял левую руку, – капитулирую.

– Хочешь потанцевать, приходи, не стесняйся, а то скучно в «Звезде» без тебя, хоть вой. Да и с пузиком скоро не до танцев будет, – мило улыбнувшись, Люцифер резко развернулся и пошел прочь.

Я так и замерла с открытым ртом, откуда он знает? Откуда? Пробил по ауре? Но на мне ведь защита Перуна! Неужели взломал? Вот ведь гадство!

– Ты в порядке? – встревожено спросил Олег.

– Ты-то почему не замер вместе со всеми?

– Понятия не имею, – пожал плечами Олег, – а должен был?

– По идее, да, если ты человек, конечно. А ты человек. Без каких-либо примесей, это точно. Как время-то запустить теперь?

– Ты меня спрашиваешь? – усмехнулся Олег. – Пальцами щелкни.

Щелкнула – все, и правда, отмерли и загомонили снова.

– Ну что, поедемте, – махнула всем Женя, – нас в доме отдыха к часу ждут. Пока доедем.

Гуляли прямо на воздухе с шашлыками и салатами, скромненько, но мило, по-домашнему. Коллеги скинулись и подарили хлебопечку, сестра – мультиварку, Ира – фотоальбом, украшенный своими руками. Мы поздравляли последними. Я открыла чемоданчик с набором столового серебра на восемь персон.

– Это вот вам, дорогие наши, на долгую, и я надеюсь, светлую память о нас и об этом дне. Набор столового серебра. Пусть станет первой фамильной реликвией вашего рода. Передавайте по наследству своим детям от отца к сыну. Пусть принесет вам удачу и благополучие.

– На рукоятке каждого прибора выбиты ваши инициалы, – добавила я, – Соколовы В-Е, так что никто не украдет.

– Ух, ты! Вот это подарок! – восхитилась сестра Жени.

Под всеобщие аплодисменты подарок был передан.

Женя была счастлива и все время любовно поглаживала папу, прям как я Олега. Это трогало до глубины души.

Одно лишь огорчало Женю: не было у нее на брак материнского благословения. Не для этого старого мухомора Вера Викторовна свою кровиночку растила.

– Хочешь жить – живи, но не благословляю, так и знай, и в гости к вам не приеду, и его ноги чтоб в моем доме не было, – заявила бескомпромиссная маман.

Ой, Женечка, надеюсь, когда придет время, ты меня поймёшь и поможешь папе принять зятя.

Посреди соснового бора стоял огромный, раскидистый дуб, которому уже несколько тысяч лет, за что это место и было названо лукоморьем. Я чувствовала от этого место невероятную энергетику, особенно от дуба. А дуб – дерево Перуна, значит, скорее всего, ранее на этом месте было капище, где поклонялись моему отцу. День был теплый, солнечный, я вскинула руки к небу, впитывая тепло и энергию светила. Потом подошла к дубу и обняла его.

Мужчины жарили очередные порции креветок и шашлыка. Девушки, кто взял купальники, пошли купаться. У нас с Женей не было, она подошла ко мне, улыбаясь.

– Подпитываешься энергией вселенной, – улыбнулась она.

– Ага, – кивнула я, – дереву не одна тысяча лет, оно аж гудит от накопленной силы.

– И правда, – подтвердила Женя, приложив руки к дереву и прислушавшись к себе, – реально гудит. Слушай, а твой отец легко тебя на брак с Олегом благословил? Ну, в смысле, он же старше тебя ровно на двадцать лет. Его это не смутило?

– Ой, Жень, моему папе столько лет, что его уже давно ничего не смущает. И потом по Олегу же видно, что он души во мне не чает. И серьезный, и ответственный к тому же.

– И почему моя мама того же в упор не видит! – вздохнула Женя.

– Увидит со временем, не переживай!

– Да она ему даже шанса дать не хочет, сказала, чтоб ноги его в моем доме не было, а моей не будет в вашем. Мухомором старым его зовет – и никак иначе.

– Ну, сестра у тебя замечательная, я погляжу. И рада за тебя. потихонечку вдвоем переломите.

– Надеюсь, – вздохнула Женя.

– Внука ей подарите – точно оттает.

– Не, не ее вариант, точно. С Иркой-то мне не помогала никогда, а щас и вовсе зам. декана стала, так не до того.

– О, я же фотки с нашей свадьбы принесла вам. Сиди здесь, я щас.

Я сбегала за сумкой с планшетом. Пока ходила, мое место возле Жени занял Влад.

– А ну-ка, расступитесь, голубки. Я фотки с нашей свадьбы принесла.

Я уселась между молодыми, радуясь возможности побыть рядом с папой, и включила планшет. И все было хорошо до той поры, пока не дошли до фоток, где мы в избе. Особенно до той, где я вроде бы прилично сижу на краешке старинной постели. Но отец аж с лица сошел.

– Это вы где? – откашлявшись, спросил он.

– Это в старообрядческой деревеньке, есть здесь в восьмидесяти пяти километрах. Там сняли избу. Нас и повенчали по славянским традициям.

– Твой отец старовер? – удивился Влад. – Оригинально конечно…

– О, мой батюшка всем генералам генерал, – улыбнулась я, пробивая его мысли: в голове билось одно – все точно, как в моем сне, точно так!

Что же ему снилось, надеюсь, не наша брачная ночь.

– Ребятки, шашлык готов, – крикнул Олег, неся огромную тарелку мяса.

Мы должны были остаться на ночь в гостевых домиках, но в девять Олега вызвали на работу, причем, срочно. Мне пришлось звонить Диме, чтобы забрал, на сердце как-то резко стало неспокойно.

Часть 50

– Ну, и где этот Анусис? – проворчал напарник Олега, на сегодня Семен Смертин, здоровенный накачанный лысый мордоворот. Таких только в фильмах про братков снимать. Зато урожденного многорукого синекожего ориока с третьим глазом во лбу такого точно фиг узнаешь.

– Анубис, – поправил Олег.

Они уже два часа прочесывали Амурскую тайгу в поисках Анубиса – двуногого существа с головой волка с созвездия Дельфина. Корабль нашли, существо – нет. Что плохо, по протоколу обязаны найти, допросить и помочь вернуться домой либо устранить, если существо несет опасность для людей. Анубис был важным послом, летел по своим делам в созвездие Дракона, когда что-то не заладилось. Существо, принадлежащее к касте высших, полагалось найти и оказать всяческую помощь и содействие. Если умер – передать тело на родину.

– Ах, жалко, химеры нет. Она б его за 3 минуты нашла, огонь девка была, во всех смыслах причем, – нехорошо так засмеялся Семен.

Олег злобно оглянулся на напарника, но того рядом уже не было, лишь где-то рядом послышались шорох и хрип. Олег мгновенно насторожился и вскинул оружие.

– Смертин, ты где? – ментально позвал Олег, боясь нарушить тишину.

Ответа не последовало. Лишь ветки хрустнули совсем рядом. Олег наставил в направлении звука оружие и фонарик. И вздрогнул, увидев в трех шагах от себя Смородина. Тот сощурился от света, бьющего в глаза.

– Убери, а!

– Ты чего тут!

– Того же, что и ты, посла ищу, – спокойно ответил мужчина.

– Где Семен?

– Понятия не имею. Убери, говорю, свет, сосредоточиться мешаешь.

Олег опустил фонарь и оружие.

Мужчина постоял несколько секунд, к чему-то прислушиваясь, затем уверенно пошел вперед.

– Он там, в овраге, посвети.

Олег пошел к оврагу и опомниться не успел, как полетел в бездонную темную пропасть, получив мощный толчок в шею.

* * *

– Что не весела, дочь моя любимая? – осведомился Демитрий по пути домой.

– Да не знаю. Неспокойно на душе что-то. Люций приходил на регистрацию папы.

– Да ты что? Влад его вспомнил?

– Нет. Я время остановила. Первый раз.

– Ух, ты! Быстро растешь!

– Как это происходит вообще? И почему не замер Олег вместе со всеми?

– Ты направила свою мощную энергетику на конкретную цель, энергия пробила и проломила пространство, поставив реальность яви на стоп-кадр не вообще в целом, а для каждого конкретного субъекта, рядом с тобой находящегося. Повинуясь твоему желанию. А Олег уже, наверное, слишком пропитан твоей силой. Че глаголил падший ангел?

– Что под колпаком я у него, что все про меня знает, что бы в моей жизни ни творилось. И про то, что я беременна – тоже знает уже.

– Не обращай внимания. Запомни: он – арлег, он питается темными энергиями. До тех пор, пока ты на него не злишься или не боишься его, ничего он тебе не сделает. Не поддавайся на его провокации, не позволяй вывести себя из равновесия. И не говори ему «да», что бы ни спросил, запомни. Чем угодно заменяй, но «да» не говори. Ни на что не давай ему свое прямое согласие.

– В день перед свадьбой Марена лично попыталась убить Олега. Тарх вроде как отшутился, что решила подарить меня ему на день рождения. Что у них там за семейка такая звезданутая?

– Это ты верно подметила, звезданутая, еще какая. Но не бойся. Ничего не бойся. Если что, говори сразу мне. Немедленно.

– Хорошо! – я скривилась от внезапной, острой боли в животе, голова закружилась, к горлу подступила тошнота… Меня скрутило.

– Ты чего? – насторожился Дима.

– Не знаю. Нехорошо что-то малышу, нехорошо.

Мы уже подъезжали к поселку, Дима прибавил газа и на руках внес меня в дом. Мне становилось все хуже с каждой секундой, меня било крупной дрожью.

– Аркадич! Скорее сюда, Аркадич! – кричал Демитрий, мчась со мной на руках в спальню.

Отца я не видела со дня нашей свадьбы, он улетел на Глорию к семье.

Вместо него возле постели появилась Тара.

– Что стряслось?

– Ее малыш умирает. Я не понимаю, почему.

Я первый раз за все время, что живу, слышала в голосе ардонийского отца нотки паники, и стало как-то совсем плохо от этого.

– Он не умирает! – сказала Тара, положив мне руки на живот. – У него разрывается связь с отцом. Умирает Олег.

На этих словах мое сердце вздрогнуло от острой боли и остановилось.

* * *

– Целуй давай, – услышала я тихий насмешливый женский голос издалека.

– Как? – так же тихо спросил мужской.

– Нежно, милый, нежно, – хихикнула девушка.

Моих губ коснулись чьи-то мягкие чужие губы, хотя, нет. Я глубоко вдохнула, в нос ударил знакомый родной, любимый запах. Запах Олега. Я открыла глаза, не веря собственному нюху, бывшему в двадцать раз острее человеческого. И точно – он. Мой родной, мой любимый живой!

Я крепко обняла мужа и заплакала.

– Все хорошо. Родная моя! – тихо сказал Олег. – Отпусти, а то задушишь.

Я отпустила мужа и села в постели.

– Как ты? Все в порядке? – я быстро просматривала ауру мужа.

Все в порядке, здоров и полон сил, смерть вроде бы и не грозила даже, тогда что это было? Почему малыш так реагировал?..

– Да ходили по лесу, Анубиса искали. Поскользнулся в темноте, упал в овраг, сломал ногу, ударился головой. Но все уже хорошо.

– И это все? Ты не врешь?

– Нет, – кивнул Олег, – не вру.

– Ты же сказала, он умирает? – покосилась я на сестру, сидевшую в кресле и с любопытством на нас смотрящую.

– Так и умер бы, вмятина на пол головы была, – заверила она.

– Ничего не вижу, ни следочка, – покачала я головой.

– Я старалась, – улыбнулась богиня.

– Благодарствую, – поклонилась я сестре, – а как нашла его?

– Колечко твое обручальное надела на минуточку. По связи вашей и нашла, научу потом, если хочешь.

– Хочу, – кивнула я.

– Папы нет. И не будет еще долго. Я за него, зови, если что, в любое время.

Сестра подошла и обняла меня, крепко прижав к себе. Меня обдало волной любви и тепла. Тара придержала меня в объятьях, сканируя мою ауру.

– Все хорошо, малышка, – прошептала она. Отстранилась от меня и исчезла.

– Как же так, Олег! – я снова прильнула к мужу, вдыхая его аромат.

– Да сам не знаю. Глупо как-то вышло. Овраг этот черт знает, откуда взялся.

– Когда Тара сказала, что ты умираешь, я сама чуть не умерла. И Илюше так плохо было, я думала, что теряю его.

На моих глазах выступили слезы.

– Прости, любимая, прости! Больше такого не повторится, я обещаю, теперь я буду работать только в зале мониторинга дежурным, там со мной уж точно ничего не случится, так Демитрий сказал, правда, будут ночные смены, но лучше так, чем вами рисковать. Ты точно в порядке?

– Да, все хорошо. Замри, пожалуйста.

Я еще раз просканировала ауру Олега, хотела просмотреть воспоминания о случившемся, они оказались наглухо закрыты Тарой. Физически Олег был абсолютно здоров и полон сил. Только что-то очень огорчало его и печалило.

– Что тебя печалит, родной?

– Да кулон потерял там, где-то. Я с ним тридцать лет не расставался, подарок отца на выпускной.

– Если хочешь, пойдем, поищем.

– С ума сошла? Наши там уже все выжгли. Давно. Да и не стоит она внимания, безделушка, просто, как память, дорога.

– Ты так и не знаешь ничего об отце?

– Нет, уехал в Шотландию и пропал. Как сквозь землю провалился.

– Хочешь, я попрошу отца, он поищет?

– Не нужно, я в свое время перекопал, что мог, и не нашел ни следочка. Скорее всего, его и в живых уж нет. А если и жив, значит, я ему не нужен, хотел бы, нашел бы через мать. Она всю жизнь прожила в Анапе, никуда не переезжала.

– Печально, – вздохнула я, чувствуя душевную боль любимого.

– Бог ему судья. Теперь вы – моя семья. И я никогда вас не оставлю, обещаю.

В голосе и глазах Олега было столько решимости, что я ни на секунду не усомнилась в его словах. Коснулась его губ своими, заставляя забыть всю горечь и боль, что вот уже тридцать лет жила в его сердце. Забыть хоть ненадолго в моих объятиях.

– Любимый мой, хороший, самый лучший, – шептала я, покрывая его поцелуями и млея под ним.

– Муж мой! Желанный мой, родной! – я задыхалась от наслаждения, что мне дарили его медленные, неспешные движения во мне, заставляя окрыленную душу парить над землей. В эту ночь мы подарили друг другу всю нежность, на которую только были способны.

Часть 51

Можно присесть?

Олег поднял глаза и увидел Анну Корнееву, длинноволосую обесцвеченную блондинку, довольно привлекательную. Зеленые глаза. Осиная талия. Плавная походка, бюст третьего размера. Только все это фикция, ростовая кукла для мерзкой нагайны. При взгляде на девушку Олег еле сдержался, чтобы не передернуть плечами от омерзения.

За время работы в сорок четвертом отделе он повидал множество разных существ разного вида. Но почему-то именно наги, вызывали в нем чувство отвращения и даже омерзения. Генетическое, что ли, но девушке приветливо кивнул.

– Садись, – конкретно против Анны он ничего не имел. Такая же простая служащая, как и он. На ауру можно, в конце концов, и не смотреть.

Анна поставила свой поднос с едой на стол и села.

– Скучная сегодня смена, – вздохнула Аня, – плановых полетов нет. Испытаний – тоже. Внепланово тоже никто не пролетает.

– Эй, ты чего такой загруженный? – девушку обидело, что ее не слушают. – Случилось чего?

– Да жена плохо себя чувствовала сегодня что-то. Малыш давно не шевелился, она на нервах.

– Так иди домой, мы с Владиком справимся.

– Да я звонил в 12, она спать ложилась, сейчас четыре ночи, самый сон.

– Ну да, тоже верно. С ночных смен без предупреждения лучше не приходить, – хохотнула Анна. – По себе знаю. Дернул черт с ардонийцем связаться.

– Они ж, говорят, верные до смерти.

– О да, но только для своей расы. Никто другой их полноценно удовлетворить не сможет. А хочется им ой-ой-ой как. Поэтому ходоки те еще. А мой еще и школу жрецов прошел, это когда обучают всем тонкостям различных соитий и ласк, учат управлять энергиями через секс, а через них людьми, существами. Мужчины женщинами, а женщины – мужчинами. Вот и я не устояла, дурында.

– А как это обучение вообще проходит? – заинтересовался Олег.

– Дают тебя сначала одного партнера, связываешься с ним, ментально прощупываешь, что было, что есть, о чем мечтает, и ублажаешь, как можешь, пока партнер не становится сексуально зависим от тебя, подчиненным тебе без внушения ментально. Потом двоих за раз, потом троих. И так далее.

– До скольки далее, – нервно сглотнул Олег, – должен же быть предел у обучения.

– Десять-двенадцать, как я слышала.

Олега вдруг резко затошнило.

– И что потом делать с этими, с волей подчиненными?

– Подчинение можно убрать.

– А как узнать, прошел ардониец школу жрецов или нет?

– Татуировка над копчиком – китайский иероглиф страсти.

Олег крепко призадумался. Он, хоть убей, не помнил, есть ли у жены татуировка. Придет домой, посмотрит обязательно.

Шёл уже пятый месяц их спокойной, размеренной семейной жизни, почти как у всех, не считая, что у него было четыре тестя и работал он на межпланетной таможне, но и к этому Олег почти уже привык. Зарплата была более чем достойная, работа интересная, непыльная. Жена молодая, красивая, неуемная в постели, хорошая хозяйка, ласковая. Идеальная прямо-таки жизнь, если не считать того, что одну песню группы «Машина времени» писали о них, как оказалось.

Он был старшее нее, она была хороша,

в ее маленьком теле гостила душа,

они ходили вдвоем, они не ссорились по мелочам,

и все вокруг говорили – чем не муж и жена,

и лишь одна ерунда его сводила с ума.

Он любил ее – она любила летать по ночам…

И это даже несмотря на то, что через 2 месяца у нас должен был родиться сын. Нечего ее не держало. Уходила в половине второго, думая, что он крепко спит, приходила в половине пятого, три часа каждую ночь ее не было дома. Не было в его постели. Чью постель она грела эти три часа, догадаться было несложно. И Олег почти смирился, куда уж ему, простому смертному, тягаться с богом. Ведь и ежу понятно, что он, простой смертный, не сможет полноценно удовлетворить богиню, как его ни омолаживай. Главное, что возвращалась она всегда в его постель. Пока что. И у них скоро будет сын. И, наверное, тогда это все прекратится. Ей будет не до скачек по постелям. Олег был уверен, что Дора будет просто идеальной матерью.

Говорить с ней об отсутствиях было бесполезно. Как только он оказывался рядом с ней, его накрывала волна любви и нежности и к ней, и от нее, и он моментально забывал обо всем. Скорее всего, она воздействовала на него, и лишь когда он был далеко от нее и просыпался в пустой постели, одолевали эти мысли, как черви, разъедающие душу.

Скоро будет сын, а его ли он? Да, его. Он видел это по ауре малыша, перекликающейся с его аурой. Олега уже с ним связывали тонкие, но вечные ментальные нити. Он внимательно прислушивался к моему голосу из маминого животика, ему нравилось, когда папа целовал и гладил его. Пелегин говорил, что у него интеллект уже как примерно у годовалого человеческого младенца. Отцы Доры, за исключением Влада, конечно, приходили к нам практически каждый день и часами разговаривали с внуком обо всем на свете, утверждая, что сейчас в утробе Илюша лучше всего впитывает все необходимые ему для дальнейшей жизни знания.

Они все с пяти месяцев уже ментально слышали голос его сознания и разговаривали с ним, как со взрослым, равным себе существом, а однажды, ровно в семь месяцев, вчера услышал и Олег. Дора лежала на диване, положив начавшие немного отекать ноги Сомову на колени, он их аккуратно массировал, попутно рассказывая малышу про строение молекул ДНК, как вдруг голос тихий и нежный проник в сознание Олега.

– Папа, почитай мне про утенка. Я не хочу про то, мне скучно.

– Ах ты, боже мой, совсем запарили ребенка! – подпрыгнул я в кресле, – конечно, почитаю, мой сладкий.

Взяв книжку сказок Андерсена, сел рядом с Дорой и начал читать вслух.

– Уснул примерно на середине, – сказала Дора и тоже провалилась в сон, закрыв глаза.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Олег всегда поражался этой ее способности засыпать мгновенно. Но спала она недолго, минут десять, и, проснувшись, прямо-таки подскочила в гневе.

– Вы где были, мать вашу! Я же просила следить за ним! Почему он умирает?! – Дора, кажется, была в ярости.

– Я марсианину поручал за ним присматривать.

Пелегин принес из кухни кексы, которые сам только что испек. Готовка была его любимым делом. У него были два ресторана и три кафе на самого разного потребителя. Это приносило ему миллионные доходы. У такого хозяина не забалуешь, как ни крути.

– Вот ей-богу, слишком много у меня отцов, вот слишком!

Дора подошла к Сомову, спокойно смотревшему фильм в планшете, схватила за горло и подняла над собой. Тот конвульсивно задергал ногами, захрустели, ломаясь, шейные позвонки человеческой оболочки, а может, и не только человеческой.

– Э, остынь, ты чего! – подскочил к ней Демитрий.

– Почему он умирает? – рычала Дора, сдавливая горло огромного бугая и держа на вытянутой руке над собой без напряга, как ребенок бумажный самолетик.

Затем с размаху бросила Сомова на землю. Бедный мужчина не подавал признаков жизни. Глаза закатились, голова была неестественно вывернута.

– Ты что наделала, дура? – закричал Олег, не на шутку перепугавшись.

Человеческая оболочка вдруг начала растворяться, словно на нее вылили соляную кислоту, и секунд через десять на полу лежал как есть марсианин, серо-коричнево-зеленый с большой вытянутой головой и большими черными глазами без зрачков. Моргнул неуклюже, сел на тощую попу, опираясь о пол длинными трехпалыми руками, сделал круговое движение головой, забавно ощупал ее длинными пальцами, словно проверяя, на месте ли она. И с обидой уставился на Дору, которую держали Дима и Пелегин. Губ у существа не было. Рот искривился в печальку, как у смайлика. Марсианин покрутил длинным пальцем у виска, отчего Олег не смог сдержать смешок и помог существу встать и сесть в кресло. На ощупь марсиане были гладкими, мягкими и теплыми. Прям как наши кошки без шерсти.

– А если б это был он! – кивнул на меня марсианин, ментально обращаясь к Доре.

– Но это не он, а ты! Я знаю, что делаю! Впредь ответственнее будешь, – спокойно уже заявила Дора.

– Просила же.

– Больно же, дура неуравновешенная!

Олегу показалось, что огромные черные глаза заблестели от слез.

– Ну прости, Папочка, прости! Пожалуйста.

Дора, кажется, искренне раскаивалась уже в содеянном, из глаз бежали слезы, она кинулась обнимать марсианина.

– Он же всего лишь человек, а вы, как вы до третьей стадии его запустили, знаете же, он важен для меня.

– Это ваще-то Аркадич ему чудо во всей красе явить хотел.

Дима покосился на Пелегина.

– Что, так вы все знаете? И ты тоже?

Дора с ненавистью уставилась и на Олега.

– Нет, а в чем дело-то?

– У папы рак легких, третья стадия, а эти апе…лы сидят и не чешутся! А этот, – ткнула пальцем в Пелегина, – хочет купить его за спасение жизни.

– Ох, как же хорошо! – выдохнул Сомов, снова приняв свою человеческую оболочку, нажав на браслет что был на тоненькой марсианской ручке. Человеческая экзекожа обволокла его всего за несколько секунд.

– Еще раз так сделаешь, клянусь своим званием, выпорю до крови у всех на виду. Дай мне что-нибудь из своей одежды, – попросил обиженный Сомов зятя. Тот кивнул и повел его в спальню.

– А Илюша и после рождения будет с нами так же общаться, как уже взрослый? – спросил Олег, когда они все вместе сели пить чай.

– Нет, – взялся разъяснять Пелегин, – первые полгода – это будет вообще практически обычный младенец, разве что чуть быстрее научится говорить, соображать, а потом до двух лет пойдет очень быстрое созревание. В год, например, будет спокойно по слогам читать, а к 3 восстановит и воспроизведет, и научится применять все знания, что мы сейчас в него вкладываем.

– Маленький гений. Ему будет довольно скучно на этой планете, – вздохнул я, уже представив себя совершенным дереволазом рядом с трехлетним мальчуганом, чья мать и дед никто иные, как те, кого раньше назвали бы богами.

– Не будет. В душе он будет все равно ребенок, которому будет нужно поиграть с папой в мяч и машинки, пораскрашивать с мамой картинки и покататься на роликах. Посмотреть мультики. Для этого нам и нужен был Влад. Когда Дора была маленькой.

– А мать зачем убил? – тихо, но твердо спросила Дора, со злобой глядя на генерала. Олег испугался, что щас и на него кинется, и крепко взял ее за плечи. – Ты так и не ответил мне до сих пор, мудрейший. Чем тебе помешала слабая земная женщина, которая всего лишь хотела видеть, как растет ее дочь. Раскрашивать с ней картинки, лепить и рисовать. Целовать на ночь. Почему ей нельзя было делать это вместе с отцом? Они ведь так любили друг друга.

– Я ее не убивал, – жестко ответил Пелегин, – я уже говорил.

– Тогда расскажи, что с ней случилось! – потребовала Дора.

– Не время!

– Лжешь! Опять лжешь! – зашипела Дора, в ее глазах мелькнул серебристый огонек. Олег со всей силы встряхнул ее за плечи, пытаясь сбить приступ злобы, пока вновь не случилось беды.

– Контроль! – рявкнул Дима.

Не помогло. Огонь в глазах жены стал лишь ярче. Она злилась все больше. Из глаз пошел луч, направленный в лоб генералу, и тут он, кажется, рассвирепел. Резко встал и рявкнул, смотря в глаза Доре.

Я – верховный жрец-хранитель! Я – давший тебе жизнь! Подчиняйся мне, дитя неразумное. И никогда более не смей поднять руку ни на одного из своих отцов. Уважай память крови и родов своих, дитя четырех миров!

Дора замерла. Пелегин коснулся середины ее лба, и она сразу обмякла, уснула. Олег подхватил ее отнес в гостиную, уложил на диван и укрыл пледом.

– Чегой-то с ней. Не видел ее раньше такой никогда. Обалдел Олег.

– Эмоции, гормоны. Тренироваться, как раньше, в полную силу не может. Энергия накапливается и перехлестывает. Молодая еще. Поэтому мы и ходим к вам каждый день. Сдерживаем ее.

– Готовься. Вечером будем друга твоего спасать, – улыбнулся Дима, – расскажешь потом ей, что не обманули.