355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Елена Грушковская » Великий магистр (СИ) » Текст книги (страница 41)
Великий магистр (СИ)
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 23:44

Текст книги "Великий магистр (СИ)"


Автор книги: Елена Грушковская



сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 49 страниц)

17.8. Воскресенье

«Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ,

И сущим во гробех живот даровав», – пели в храмах.

Никто в замке не красил яиц и не пёк куличей, но набожная Любовь Александровна бормотала под нос пасхальные песнопения – по памяти, то и дело принимаясь плакать и тут же вытирая слёзы скомканным в руке платочком. Она бормотала их вперемешку со словами заупокойных молитв, сидя возле тела мамы.

– Всё перемешала в одну кучу, – сказала она, виновато улыбнувшись дрожащими губами, когда я подошла к катафалку. – Да и не знаю, можно ли её отпевать… – Она бросила робкий и тоскливый взгляд на спокойное, мраморно-белое лицо.

– Меня не надо отпевать, – вдруг раздался хорошо знакомый голос…

Это был МАМИН голос, но в дверях зала стояла Юля. Её растрёпанная шевелюра, ещё вчера бывшая тёмно-каштановой, серебрилась седыми прядями – точно так же, как у мамы, а её глаза, хоть и другого цвета, смотрели маминым взглядом.

– Меня не надо отпевать, – повторила она, подходя. – Я жива.

Любовь Александровна, уронив платочек, начала мелко креститься и беззвучно шевелить губами. Юля обняла её и погладила по голове.

– Всё хорошо… Это я, верьте мне.

Когда её сияющий взгляд обратился на меня, пол поплыл из-под моих ног… Из глаз Юли на меня смотрела мама, узнавание наполняло меня восторгом и трепетом, граничившим с обморочной слабостью. А когда её голос произнёс: «Куколка моя», – восторг разорвал мою душу на миллионы радужных брызг, но она снова собрала их в единое целое – объятиями. Она крепко держала моё ослабевшее тело, не давая ему распластаться на полу, а её губы щекотали мои брови, щёки и нос.

– Куколка, солнышко, – говорила она ласково. – Девочка моя.

– МАМА, ЭТО ТЫ?!

– Я, доченька.

– Но как… КАК?

Она улыбнулась, нежно заправляя прядку волос мне за ухо.

– Я ещё не завершила все дела здесь. И не могла оставить вас в такой момент.

На пороге появились Никита, Оскар, Алекс и Каспар. Мама (да, вне всяких сомнений, это была она) посмотрела на них и сказала:

– Привет, ребята. Оставьте скорбь, я с вами.

Глядя на их изумлённые лица, мне хотелось смеяться. Они замерли как вкопанные, а потом Никита шагнул навстречу маме. Она тоже шагнула к нему, взяла его руку и обхватила запястье большим и указательным пальцами. Их кончики сомкнулись.

– Надо же! Оказывается, у Юли пальцы длиннее моих, – отметила она. – Или это у тебя руки похудели?

– Лёлька, – пробормотал Никита, улыбаясь с затуманенным слезами взглядом. – Это правда ты?

Мама смотрела на него снизу вверх серьёзно и нежно, положив ладонь ему на грудь.

– А что тебе подсказывает сердце?

Никита, больше не тратя слов, зажмурился и обнял её.

17.9. Возвращение

Первый мой приказ сразу по возвращении к жизни был:




– Всем спать!


Именно так, а не иначе, потому что эта неделя выдалась адской, и ни о каком нормальном сне на всём её протяжении речи быть не могло. В ближайшие несколько суток ждать от людей каких-либо серьёзных военных действий не приходилось, и это время, вне всяких сомнений, следовало использовать для отдыха. Он был необходим всем.

Я не считаю, что я умирала: умерло лишь моё тело, но моё «я», разум, душа – называйте, как хотите – не прекращало своего существования. Потому и говорю вам: не бойтесь смерти, ребята. Её просто нет. Или, если хотите, она – условность. Смертна лишь оболочка, а самое главное в нас не прекращает своей жизни ни на секунду.

Вы хотите знать, что я испытала и где побывала? Что там, за чертой? Думаю, это не поддастся описанию привычными нам словами и понятиями, эта задача не подвластна средствам ни одного земного языка. Там, за чертой, свой язык и свои понятия.

Что, просите меня перевести? Хотя бы приблизительно? Можно, конечно, попробовать, но боюсь, как бы картинка не получилась слишком искажённой и далёкой от действительности; не хочу, чтобы вы потом пеняли на меня – дескать, я сказала вот этак, а оно оказалось совсем по-другому. Придёт время, и вы сами всё увидите и испытаете. Скажу лишь одно: бояться нет нужды.

Проводником и хранителем моим была Эйне – чёрная кошка. Говоря словами привычного нам языка, я крепко вцепилась в её шерсть и не отходила от неё ни на шаг. Там мы наконец смогли поговорить по душам и наговорились всласть… Я сказала ей всё то, что хотела сказать, но не успела. Она ответила: нет необходимости, ибо я и так знаю всё. Как же хорошо, когда ничего не нужно объяснять и оправдываться!

Встретилась я там и с Леледой. Я видела её так же близко, как сейчас видела спящего рядом со мной Никиту. Я спросила её: «Это всё?»

Она ответила: «Нет, твой путь ещё не окончен, ты не завершила всех своих дел. Но в своё тело ты вернуться не сможешь, оно погибло безвозвратно, и воскресить его нельзя. Есть возможность вселить тебя в чужое тело, но для этого придётся переместить обретающуюся в нём душу сюда, на твоё место. Ты – исключительный случай, тебе суждено сыграть большую роль в слишком многих судьбах, потому тебе и предоставляется такая возможность. Но всё равно сделать это можно только на время, пока ты не завершишь всё то, что должна сделать на земле; потом ты должна будешь либо освободить свой временный приют навсегда, либо предоставить его законному владельцу новое тело для продолжения жизни».

«Я должна создать ему новое тело? – удивилась я. – Но как я это сделаю?»

Леледа улыбнулась. Улыбка её была подобна лучу солнца, озаряющему цветущие яблоневые сады. «Да, создать, – подтвердила она. – И в этом нет ничего сложного, поверь».

Так я оказалась в теле Юли, а она временно заняла моё место ТАМ, за гранью этого мира. Этому суждено было случиться, наверно. Иначе как Юля могла бы чувствовать мою боль – ту самую, в пояснице, от будущей раны?

В том, что это я, у ребят сомнений не возникло – они чувствовали меня, и внешность при этом роли не играла. Они были счастливы. Накопившаяся за неделю смертельная усталость и свалившееся на них непомерное счастье в сумме сделали своё дело: по моему приказу замок превратился в сонное царство – не сразу, правда, но превратился. Кое-кто попытался сопротивляться, но слабо и недолго, и в итоге я уложила спать всех. Самым ершистым «малышом», который дольше всех не хотел отправляться баиньки, оказался Никита, хотя и у него от усталости глаза были как у зомби.

– Да подожди, успею я выспаться! – не унимался он. – Не хочу тратить на сон то драгоценное время, которое я могу провести с тобой… Жизнь коротка, Лёлька. Надо успевать… И дорожить каждым моментом.

При этом он разглядывал, трогал и нюхал меня, смешно, по-детски радуясь. Как могла я сказать ему сейчас, что я вернулась временно?..

Знать бы мне, как создать новое тело для Юли! Может быть, для какой-нибудь цивилизации, проживающей в далёкой-далёкой галактике и превосходящей нас по технологиям, это и раз плюнуть… Может, и крылатые много тысяч лет назад это могли, но мы – вряд ли. Те знания были утеряны, а дойти до них своим умом заново мы ещё не успели.

Знать бы, как открыть этот ларчик.

Никита изучал родинку у меня на предплечье – так, будто это была не родинка, а подкованная Левшой блоха.

– Ну, чего ты меня так разглядываешь? – усмехнулась я. – Будто я какое-то чудо-юдо морское.

– Да, ты чудо, – ответил он. – Надо привыкнуть к тебе. Хотя, знаешь… Какой бы ты ни была, я всегда узнаю тебя. Какого бы цвета ни были твои глаза, я узнаю их по этим молниям.

– Что за молнии? – засмеялась я. – Типа, как на знаке «Не влезай, убьёт»?

– Типа того, – хмыкнул он, щекотно погружая губы в мой локтевой сгиб. – Они у тебя из жизни в жизнь. Ты в любом облике остаёшься собой.

Мне вдруг пришла в голову мысль, от которой я даже фыркнула.

– Слушай… А если бы я в этой жизни оказалась мужчиной? Ты бы… Ну… Как бы ты ко мне относился?

Он посмотрел на меня с задумчивой улыбкой и ответил серьёзно:

– Наверно, ты бы стала моим лучшим другом. Другом, за которого бы я и в огонь, и в воду, и жизнь отдать был готов.

Я кивнула.

– Да… Наверно, так и было бы.


17.10. О грустном

Странно было смотреть на своё тело со стороны, видеть его мёртвым. Жалела ли я об его утрате? Не знаю. С одной стороны, я к нему привыкла, и мне было его жаль как хорошую вещь, прослужившую верой и правдой много лет. Но и только.

Наверно, глупо было бы устраивать похороны Великого Магистра, когда он был жив, поэтому я распорядилась просто опустить тело в усыпальницу без каких-либо церемоний. Перед этим я не удержалась и с каким-то болезненным любопытством заглянула за воротник, прикрывавший шею. Да, шов, как у Эйне. Невольный холодок пробежал по коже. Стоя тогда возле её тела, я и подумать не могла, что когда-нибудь буду лежать вот так же…

Это было самое странное погребение, которое я когда-либо видела, и странно оно было тем, что я присутствовала на нём сразу в двух качествах – и покойника, и провожающего в последний путь. Кроме меня на «церемонии» было четверо носильщиков из числа «волков» – и всё на этом. Зачем кому-то ещё видеть это странное зрелище?

За этим последовали ещё одни похороны – Мигеля Альвареса. В отличие от моих, они были настоящими, не слишком пышными, но достойными. Присутствовала верхушка «Авроры», а от Ордена – я, Оскар, Каспар и Алекс. Была и Гермиона в сопровождении угрюмого Цезаря, который внимательно следил за выражением лица жены в течение всей церемонии. Она же, со своими потрясающими длинными волосами, убранными в эльфийском стиле, и в длинном чёрном платье, выглядела самой искренней из всех присутствовавших. Она не скрывала своей печали, её не заботило мнение окружающих и даже мужа. Когда она присела у гроба на стул, шёлковые складки платья красиво легли вокруг её ног, а длинные пряди волос спускались с висков на грудь, достигая колен. Да, сегодня Гермиона выглядела, как эльфийская принцесса, и, несмотря на траурный наряд, казалась очень светлой. Она не рыдала в голос, не причитала, просто сидела молча, и её лицо выражало глубокую грусть. Не замечая никого и ничего вокруг, она застыла изваянием кладбищенского скорбящего ангела, притягивая к себе задумчивые и восхищённые взгляды – только сложенных за спиной крыльев не хватало. На несколько секунд она закрыла глаза, а когда открыла их, они были влажны от сдерживаемых слёз. При взгляде на неё не возникало даже малейшей мысли о какой-то фальши и искусственности. Не нужны были ни цветы, ни венки – Гермиона могла заменить собой все украшения.

А вот у Цезаря на лице было такое откровенно ревнивое выражение, что мне хотелось наступить ему на ногу или двинуть локтем. Конечно, за такой красавицей-женой нужен пригляд, но в такой ситуации… Да и легкомысленной кокеткой Гермиона никогда не была, чтобы ревновать её к каждому столбу. А уж к покойнику! Незаметно оказавшись рядом с этим Отелло, я ущипнула его. Он вздрогнул и удивлённо посмотрел на меня.

– Не делай морду кирпичом, – прошипела я. – Постыдился бы хоть здесь своих собственнических чувств.

– А я что? – смутился он. – Я ничего…

Гримаса ревности на его лице сменилась скорбно-глуповатым выражением – как у мальчишки с картины «Опять двойка». Ну, пусть хотя бы так… Сойдёт. А то просто стыдно было за него, честное слово.

После прощания тело Альвареса было кремировано. Женат он не был, детьми не обзавёлся – словом, оставил после себя крайне мало.

Надо сказать, на меня авроровцы посматривали настороженно, даже с каким-то суеверным страхом. Я была в форме «волков» – в парадном её варианте: что поделаешь, наверно, приросла она ко мне, как вторая кожа. Я всегда чувствовала себя в ней уверенно, а облачение Великого Магистра недолюбливала, хоть иногда мне и приходилось его носить. Юля же, в теле которой я имела счастье находиться, никогда этой формы не носила, и авроровцы были в некотором недоумении. Кого они перед собой видели? Форма, взгляд, голос, седина – мои, а фигура и лицо – их бывшего президента. Они уже слышали, конечно, о моём чудесном воскрешении, но ещё не все до конца верили.

Ко мне подошёл Курт Эттингер, рыжеватый блондин, заместитель Альвареса, принявший на себя исполнение обязанностей президента.

– Гм, – проговорил он, в явном затруднении, как ко мне обратиться.

Я посмотрела ему в глаза, ввергнув его в ещё большее замешательство.

– Да, слушаю вас.

– Э-э, – начал он, запинаясь. – Я, скажем так… хотел бы убедиться в том… гм…

– Убедиться в том, что я – Аврора? – закончила я за него. – К сожалению, ничем свою личность подтвердить не могу, разве что только этим.

Я смахнула левой рукой со столика вазу с цветами и тут же правой заставила её зависнуть в воздухе. Эттингер, не слишком привычный, по-видимому, близко наблюдать в быту способности достойных, вытаращился на вазу, а когда я предложила ему взять её и поставить на место, дотронулся до неё боязливо, будто до какого-то диковинного зверя.

– Если вам известно, у Юлии таких способностей не наблюдалось и не могло наблюдаться, поскольку жук наотрез отказался войти в неё, – сказала я. – Она оказалась с ним несовместима. И сейчас он не вошёл бы, если бы я не находилась в её теле. Жук связан со мной.

Эттингер поморгал, потёр переносицу.

– Простите, всё это несколько… трудно для осознания, – пробормотал он. – А где в таком случае госпожа экс-президент?

– Там, где должна находиться я, – ответила я.

– То есть… в мире ином?

– Если вам угодно называть это место так, то да.

– Звучит невероятно…

– И тем не менее, это так.

Помолчав, Эттингер проговорил:

– Видимо, у высших сил есть серьёзные планы, связанные с вами, раз вам было позволено вернуться.

– Да, кое-какие дела у меня здесь остались незавершёнными, – кивнула я. – А именно, вопрос отношений нашей расы с человеческой.

На президента «Авроры», да ещё в таких кризисных условиях, он явно не тянул. Нет, разумеется, он будет делать всё возможное, чтобы не облажаться, но в итоге вряд ли преуспеет. Хорошо, если здравомыслие и самокритичность у него преобладают над гордостью и амбициями, и он сам поймёт, что президент из него никакой; гораздо хуже, если он – тщеславная серость, переоценивающая свои способности. Посмотрим. Я незаметно кивнула Оскару, и тот, заняв моё место рядом с Эттингером, начал его ненавязчиво обхаживать и прощупывать. Уж что-что, а устанавливать контакт старик Оскар умел. Парочка общих фраз «о погоде» – и через пять минут вы с ним лучшие друзья, вплоть до ключа от квартиры, где деньги лежат.

17.11. Мост через бездну

– Ну, как ты? – спросила я Конрада. – Каково это – быть отцом?

– Да пока ещё не понял, – усмехнулся он. – Привыкнуть надо.

Девочка родилась хоть и немного недоношенной, но вполне жизнеспособной. У малышей расы хищников на месте крыльев обычно проступают два бугорочка, а на спинке у дочки Вики и Конрада их оказалось четыре. Ну да, всё верно. Если я ещё не говорила, у крылатых было две пары летательных конечностей, но в ходе генетических экспериментов при создании расы хищников, по-видимому, возник какой-то сдвиг, и мы получились двукрылыми. Может быть, признак человеческой двурукости и двуногости сыграл свою роль по аналогии и в случае с крыльями, а может, что-то другое.

Помимо четырёх бугорков на спине, у малышки были необычные глазки: в их зрачках временами мерцал золотистый свет, напоминавший свет жука. Значило ли это, что в её груди жил маленький жучок? Не исключено. Значило ли это, что мы были свидетелями уникального события – возрождения расы крылатых? Не исключено…

– Поздравляю вас, ребята, – сказала Карина. – Кажется, у вас родился самый настоящий крылатый. По всем признакам – похоже на то.

Мы смотрели на это чудо, чувствуя лёгкий трепет: на наших глазах перекинулся мост через такую бездну времени, что и представить жутко.

Какую информацию несли в себе жуки? Нечто подобное генетическому коду? Как бы то ни было, Гермиона пришла в восторг: перед её пытливым умом открывалось обширное поле для исследований. Но это – позже, а пока нам нужно было как-то удержаться на этой планете, ужиться с людьми. Это была задача первостепенной важности.

17.12. Ещё одна церемония

Временное затишье позволило нам провести ещё одну церемонию, главными героями которой были я и Никита. Настоял на этом он, ну а я… А что – я? Как мой мужчина скажет, так и будет. Ну, по крайней мере, в этом вопросе.

– Можно, конечно, отложить на потом, – сказал Никита. – Но неизвестно, как всё сложится… Так что давай сейчас, пока есть время и пока мы оба живы.

– Ну, сейчас так сейчас, – ответила я.

Вот скажите честно, как звучит фраза: «Великий Магистр Ордена Железного Когтя выходит замуж»? Ничего странного? Слово «магистр»-то – мужского рода. Получается «он – выходит замуж». Впрочем, если добавить слово «госпожа», то всё становится на свои места.

Небольшая загвоздка состояла в том, кому объявлять нас мужем и женой. Таким правом обладал только вышестоящий член Ордена, а над Великим Магистром никого не было, да и как-то не сложилось такой традиции – чтобы Великий Магистр сочетался браком. Как выйти из положения? Вы уже знаете, как я обращалась с традициями, а потому не удивитесь, узнав, что я приказом назначила Оскара выполнить эту обязанность. Вот и вся недолга.

В связи с недавними похоронами Мигеля Альвареса решено было не устраивать шумного праздника, да и обстановка не располагала к долгим гуляниям. Короткая передышка могла кончиться в любой момент, а со свадьбы в бой – довольно резкий переход, для которого нужно было находиться в хорошем тонусе. По этим соображениям мы решили провести всё максимально скромно и тихо.

В десять утра в церемониальном зале собрались все желающие присутствовать при сем знаменательном событии. Их оказалось довольно много. Мы не ограничивали числа гостей – прийти мог любой. Поскольку Никита ещё не был членом Ордена, то непосредственно перед самой церемонией бракосочетания был проведён обряд его посвящения – по усечённому сценарию.

Я восседала на троне в полном парадном облачении, опираясь на церемониальный меч, а на ступеньках по правую руку от меня стоял Оскар в багровом плаще. Двери зала открылись, и в начале красной ковровой дорожки появился Никита в парадной форме «волков». Провожаемый взглядами гостей, он прошёл по ней к трону и опустился перед первой ступенькой на колено. Повисла пауза. Я приподняла брови и бросила на него вопросительный взгляд.

Даже те немногие слова на Языке, что были оставлены в усечённом варианте обряда, оказались трудноватыми для Никиты. Не далее чем вчера он усердно учил их под моим руководством; мы долбили их три часа подряд и с горем пополам осилили, а сейчас выяснилось, что он всё забыл – видимо, от волнения.

– Слушай, Лёль, можно, я скажу то же самое, но по-русски? – попросил он, виновато улыбаясь.

Мы с Оскаром переглянулись. Я сказала:

– Ладно, давай, двоечник.

С комически-серьёзной физиономией Никита произнёс:

– Безымянный приветствует госпожу Великого Магистра и просит оказать ему честь быть принятым в Орден Железного Когтя!

На последних словах его голос задрожал от смеха, но под моим суровым взглядом он тут же придал лицу глуповато-постное выражение – настолько смешное, что я сама чуть не фыркнула.

– Шут гороховый и двоечник, – вполголоса обозвала я его. – Не мог десяток слов запомнить? – И произнесла громко: – Ты принимаешься в Орден, брат! Отныне твоё имя среди собратьев – Ательстан Фелиция.

Это имя было трижды выкрикнуто присутствующими, и Оскар, спустившись со ступенек, надел Никите на палец коготь. После этого Никита должен был подняться к трону и поцеловать мой меч, но вместо этого поцеловал мои губы.

– Э-э… Ты ничего не перепутал, собрат? – пробормотала я.

– Прости, госпожа, немножко промахнулся, – ответил он, сияя улыбкой. – Голова закружилась от волнения.

В общем, более нелепого посвящения, чем это, я ещё не видела – да и все присутствующие тоже, наверно. Все умирали со смеху. Впрочем, смех – не так уж плохо, учитывая то, что нам недавно довелось пережить.

После этого я спустилась с трона и встала рядом с Никитой, и Оскар объявил нас мужем и женой.

Итак, я вышла замуж. Это звучало невероятно. Но – надолго ли? Не предстояло ли Никите вскоре овдоветь? Но сегодня не хотелось думать об этом, хотелось просто быть счастливыми.

И мы были счастливы.

Глава 18. Земные дела
18.1. Айми

– Смотри, Аврора, вот оно! – прошептала Вика. – Сейчас…

Из груди спящей малышки с золотым свечением вылетел жук – чуть меньшего размера, чем у нас, взрослых. Девочка продолжала спать, а жук покружил над ней, выписывая в воздухе петли, и завис, как колибри, перед Викой. В этот момент из её груди тоже вылетел жук, приблизился к маленькому жучку и пощекотал его усиками. Они покружились вместе, рисуя золотые узоры в воздухе, а потом взрослый жук проводил маленького на его место – в грудь малышки, после чего вернулся в Вику.

– Что ты при этом чувствуешь? – спросила я.

– В груди щекотно, – тихо засмеялась она. – Такое чудо… Я никогда не видела, как жуки общаются!

– Я тоже в первый раз вижу, – призналась я.

Молодые родители уже выбрали для девочки имя, довольно необычное – Айми. Всем казалось, что оно похоже на японское, но Вика объяснила, что выудила его откуда-то из древних глубин паутины – оно пришло к ней во сне. Она не знала точно его значения, но, по её словам, это было одно из имён, использовавшихся крылатыми.

Можно ли было отнести Айми к древней расе крылатых? Тот факт, что девочка родилась с жуком и четырьмя крыльями, говорил в пользу этого. Для семи с половиной месяцев, проведённых ею во чреве матери, она была даже более развитой, чем полагалось по норме. Констатируя небольшое опережение по сравнению с ребёнком обычного хищника на той же стадии развития, Гермиона, впрочем, затруднялась его толковать: нам не была известна во всех деталях физиология крылатых. Сколько у них длилась беременность? Что можно было считать нормой, а что – отклонением? Мы пока не обладали достаточно точными для таких выводов данными.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю