Текст книги "Великий магистр (СИ)"

Автор книги: Елена Грушковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 49 страниц)

8.11. Тревога

Я набрала номер Алекса, но ответил чужой голос. Тоже мужской, но незнакомый.

– Кто это? – спросила я, чувствуя холодное веяние сквозняка на плечах и спине.

– Здрасьте… Это Дьюк. А это Карина, да?

– Да, – еле слышно пробормотала я, ощущая холод уже всем нутром. – А где Алекс?

– Эээ… Алекса сейчас нет на месте… Он… как бы это сказать… Его увели в особый отдел.

– Что случилось? – Что-то страшно сжалось внутри.

– Ну, тут вышли небольшие непонятки… Короче, ему, сейчас, наверно, задают вопросы.

– К-какие в-вопросы?.. – заикнулась я.

– Ну, откуда мне знать! – Дьюк засмеялся. – Кариночка, солнышко, да вы не переживайте. Обычные дела, начальство вызвало на ковёр. Слегка подрюч… э-э, то есть, поспрашивают и отпустят.

– А почему его телефон у вас?

– Ну… забыл он его.

– Сп-пасибо…

Этого ещё не хватало. Особый отдел… Чего им от Алекса надо? К чему они подкопались? Страшное ледяное предчувствие давило на грудь. Алекс забыл телефон? Он никогда ничего не забывал. Никогда и ничего!

От этого предчувствия я не смогла уснуть минувшей ночью. Если бы не Гермиона, которая утром зашла на часок, занеся мне пакет крови, я бы вообще сошла с ума. Рядом с ней мне становится как-то спокойнее, она обладает чем-то… Неким даром успокаивать.

Но этого хватило ненадолго. Сейчас на часах была полночь, и ледяной страх снова начал поглаживать меня по плечам.

Кому же позвонить? Я никого не знала из особого отдела, разве что только Каспар имел к нему отношение… Правда, я ещё никогда ему не звонила вот так: слишком важная он персона, по делам мы не пересекались, а потому у меня даже его номера в памяти телефона не было… Но где-то в книжке было записано, надо искать. Даже страшновато ему звонить – ощущение, будто самому Господу Богу. Но эта давящая ледяная тревога – ещё страшнее, она невыносима. Найдя номер, я стала нажимать цифры.

– Слушаю. – Сдержанный, холодный голос, довольно низкий, но чуть выше, чем у Алекса.

Отчего-то все слова застряли в горле. Чего я так перепугалась? Чего мне бояться? Но чувство такое, будто кто-то положил на меня холодную каменную плиту, из-под которой не выбраться…

– Я слушаю, говорите.

Я всё-таки нашла в себе силы заговорить.

– Э… Здравствуйте, Каспар, это Карина… Жена Алекса… Вы не знаете, что там с ним? Мне сказали, у особого отдела к нему возникли какие-то вопросы…

– Здравствуйте, милочка. Нет, вопросов к нему уже больше нет.

Вроде должно было наступить облегчение, но его не наступало.

– То есть, его уже отпустили?

– Кхм… Мне очень жаль, дорогая, но то, что сделал ваш муж, не прощается. Он оказался предателем. Ему был вынесен смертный приговор. Сколько сейчас времени?.. Да, полагаю, он уже приведён в исполнение. Мне жаль вам это сообщать. Крепитесь. Всего вам хорошего.

Телефон упал на ковёр. Приведён в исполнение… Каменная плита раздавила моё сердце. Чернота и холод.

Что-то полилось по ногам…

Звонок в дверь. Гермиона. Второй раз за день пришла.

– Карина, ну, как ты тут? Схваток ещё не было? – Взгляд вниз. – Да ты в луже стоишь! Воды отошли! Ну-ка, солнышко, пойдём.

Секунда – и я у неё на руках. Обнимая её за шею, я бормотала:

– Гермиона… Алекса… казнили. Каспар… сказал, что он предатель. Приговор… приведён в исп… исполнение…

– Что?! – Её глаза сверкнули, а потом она заговорила быстро и глухо: – Держись, держись, милая… Сейчас надо думать о малышке. Сосредоточься на ней. Всё будет хорошо, я с тобой. Всё будет… хорошо.

Мы взлетели.

8.12. Рэмбо и Чёрный Плащ

Топор остановился в трёх сантиметрах от шеи, а охранники и палач отлетели, словно отброшенные взрывной волной, и ударились о стену.

– Спокуха, браток, – раздался над ухом знакомый весёлый голос. – Рэмбо уже здесь, и он спасёт тебя!

Лязг топора, но не падающего, а поднимающегося. Другой знакомый голосок прозвенел:

– Ага. А я – Чёрный Плащ.

– Она – ужас, летящий на крыльях ночи, – добавил первый. – И хлебная крошка в постели президента «Авроры»!

Этот дурацкий юмор я узнаю из миллиона…

Чёртов удушающий ошейник разжался, кандалы отключились. Казни не будет?..

– Не будет, не будет, – раздался смешок. – Мы – твой приказ о помиловании. Вставай, сматываемся отсюда.

Приказ о помиловании… Десять минут. Каспар, ну ты и сволочь! Хитрая сволочь! Мог бы хоть намекнуть…

Это были Рэмбо и Чёрный Плащ, то есть, Вика и её парень – вспомнил его имя – Конрад. Виктория, окинув взглядом вырубившихся охранников и палача, у которых кровь шла носом, заметила:

– Кажется, я переборщила с ударной волной…

– Ничего, очухаются, – ответил Конрад. – А пока этого не случилось, надо делать отсюда… крылья!

Он вскинул руку, как бы показывая: «Вон туда!» – и ближайшее окно в коридоре вылетело вместе с рамой.

…Только в воздухе я начал приходить в себя. Твою… бабушку! Топор уже летел! Он летел вниз! Как они его остановили? Вместе с кашлем из меня извергался поток непечатной ругани, а они только посмеивались. Конрад сказал озадаченно:

– Ну, ты и загибаешь… Даже я таких слов не знаю! Может, не стоит так выражаться при даме?

– Да ладно, ничего, у него просто шок, – звонко засмеялась Виктория.

– ШОК?! Да я просто в а*уе!!! – Я опять поперхнулся: встречный воздух застревал в горле.

Я даже не сразу сориентировался, куда мы направлялись – просто летел за ними, как телок на верёвочке. Конрад на лету принял звонок.

– Слушаю! Да, Аврора, всё в порядке, мы его вытащили. Ага… Понял, поворачиваем! – И, убрав телефон, сказал мне: – У твоей жены роды начались, приятель, летим в центр.

Похоже, я успеваю выполнить своё обещание… ***!!!

8.13. Эйне-младшая

– А вот и мы, – сказала Гермиона ласково.

Малышка кричала у меня на животе, а сквозь приподнятые жалюзи на прозрачной стене операционной виднелась фигура… Высокая, широкоплечая, в чёрной форме и с круглой гладкой головой. Родные голубые глаза между белыми полосками. Он пришёл… Даже ОТТУДА. Он обещал быть рядом и исполнил своё обещание. Несмотря ни на что.

Я не смогла… Не сдержала слёз. Они застилали глаза, а грудь невыносимо сотрясалась и разрывалась. Я смотрела на него и рыдала, а он не растаял в воздухе, не исчез… а ворвался в операционную. Его губы, живые, осязаемые, крепко, почти до боли впились в мои.

– Девочка моя.

Мне это не снилось? Не мерещилось?.. Он… живой?! Да, его щека под моей ладонью, его губы на моих пальцах, его рука вытирала мои мокрые щёки. Не призрачный, настоящий…

– Ты… Тебя… – только и смогло вырваться из стиснутой рыданием груди.

– Пушинка, я с тобой. Всё хорошо.

Гермиона на мгновение застыла, а потом сказала:

– Я рада, что всё кончилось благополучно.

А он… Он коршуном набросился на пищащий и шевелящийся у меня на груди комочек. Казалось, он хотел его проглотить. Нет, не проглотил, а схватил и стал целовать – личико, животик, малюсенькие кулачки.

– Ну всё, всё, – добродушно ворчала Гермиона. – Папаша, верните ребёнка маме.

– Это что за ущемление прав отцов? – возмутился он. – Это мой ребёнок тоже! Почему я не могу его держать?

Малышка выглядела совсем крошечной у его могучей груди – как котёнок. А мою ладонь колола едва заметно проступавшая на его голове щетина… Значит, живой… У призраков щетины не бывает.

– Каспар сказал… что приговор приведён в исполнение, – с трудом выговорила я сквозь всхлипы.

– Гильотина сломалась, – засмеялся он.

Господи, какое счастье – просто ощущать губами его губы…

…Одной рукой бережно прижимая девочку к груди, другой Алекс держал бутылочку. Ну да, с кровью. А что ещё могла есть маленькая хищница? У неё ещё не было зубок, но в качестве пищи ей требовалось нужно отнюдь не молоко. Хищники питаются кровью с рождения.

– Каспар сказал, что ты… предатель. Почему? Что ты сделал?

Он усмехнулся.

– Послал к чертям Общество «Аврора».

– То есть? Как это?

– А вот так… – Алекс хмыкнул. – Каспар, кстати, тоже хорош. Десять минут! Хоть бы намекнул мне, подмигнул бы как-то, что ли… Нет, доиграл роль до конца. Да так, что все поверили, даже я!

– О чём ты? – Я вспомнила холодный и непреклонный голос Каспара по телефону.

Алекс склонился и поцеловал меня в висок.

– Потом, пушинка. Потом объясню. Всё хорошо. Всё – как надо.

– Значит, ты теперь в Ордене?

Малышка почмокивала, сося бутылочку. Алекс, сияя нежностью во взгляде, улыбался дочке.

– Ты моя сладкая красавица… Ну что, как назовём наше чудо?

– Ты не ответил.

Он поднял взгляд – серьёзный и задумчивый.

– Я с Авророй. Где она – там и я. Скажет вступить в Орден – вступлю. Куда я денусь?

– А как же «волки»? Что они подумают?

– Не знаю. Не знаю пока, пушинка. Давай лучше пока выберем имя дочке.

Я сказала:

– Давай назовём её Эйне.

Это имя уже давно скользило прохладной тенью за мной; она лежала тогда в холодильнике со швом на шее и инеем на ресницах, спокойная и чуть насмешливая. Чтобы мама жила, она отдала свою жизнь. Её покой хранила чёрная кошка.

– Думаю, маме будет приятно, – сказала я.

8.14. Свобода воли или упрямство

Приятно? Не знаю… Мурашки по коже и лёгкая грусть. Впрочем, Карина молодец, это хорошая мысль. Эйне? Моё сердце сказало: «Да».

Я достала из мешочка золотого жука и протянула Алексу.

– Уверена, ты тоже достойный.

– Достойный чего? – спросил он.

– Не чего, а просто достойный. Так называются те, кого вы обозвали «людьми икс».

Я рассказала ему всё. Слушая, он задумчиво потирал затылок, потом взял жука на ладонь и, разглядывая его, проговорил:

– Что ж, от второй пары крыльев я не откажусь.

Я не ошиблась. Проникновение жука произошло в пустом холле центра, который был территорией «Авроры», и куда мне был запрещён вход, но док Гермиона впустила меня без разговоров. Вторая пара крыльев Алекса оказалась тех же цветов, только в другом соотношении: если его собственные крылья были алыми с чёрными кончиками больших перьев, то крылатый подарил ему чёрные с алыми кончиками. Стильно, что тут скажешь!

– Добро пожаловать в число достойных, – сказала я, положив руку ему на плечо.

Ещё слегка взбудораженный после проникновения жука, Алекс встряхнулся и порычал, скаля белые зубы, а потом засмеялся.

– Забавные ощущения!..

– Запомни, Алекс: достойные не убивают, – сказала я. – Нам дана большая сила, но используем мы её не для уничтожения живых существ. Более того, мы обладаем даром исцелять раны, причём моментально.

У меня были с собой ещё два жука: для малышки Эйне и дока Гермионы. Когда я вошла в палату Карины, она спала, утомлённая родами, а новорождённая крошка лежала в кроватке. Достав жука из мешочка, я высвободила ручку девочки из одеяльца и начала потирать её о спинку жука…

Едва заметная царапинка оставила на панцире совсем микроскопический след – наверно, всего несколько десятков кровяных клеток, но жук ожил. Очень бережно и нежно, без судорог и неприятных ощущений, жук растворился в тельце малышки, озарив его золотым светом. Ребёнок даже не проснулся.

– Мама, что ты делаешь с ней? Что это?

Я встретилась с испуганным взглядом проснувшейся Карины.

– Всё хорошо, родная, – сказала я. – Вреда от этого не будет, только польза.

– Это точно, пушинка, – добавил Алекс, появившийся в дверях палаты. – Я только что получил такого же жучка и чувствую себя отлично.

Карина переводила встревоженный взгляд с меня на Алекса. Выражение страха за ребёнка в её глазах заставило моё сердце ёкнуть.

– Ну что ты, малыш, не волнуйся, – сказал Алекс, нежно прижимая её к себе и целуя её испуганно приоткрытые губы.

Я начала рассказывать ей о жуках и достойных. Алекс, только что узнавший всё это и сам ставший достойным, уютно устроил её в своих сильных объятиях, чтобы ей не так жутко было слушать о трагическом конце крылатых и опасности новой мировой войны.

– Вы и в меня хотите вселить одного из них? – спросила Карина робко.

– Милая, ты ещё остаёшься человеком, а жук может вселиться только в хищника, – ответила я. – Хоть в тебе и происходили изменения из-за того, что ты вынашивала маленького представителя нашей расы, заражения и обращения не случилось. Так сказала Гермиона. Ваш экспериментальный препарат сработал.

– Я знаю. – Она устало склонила голову на плечо Алекса. – Но я не хочу становиться хищником. Не уговаривайте…

– Никто тебя насильно не заставит, что ты, – сказала я.

– Алекс то и дело заводит об этом речь, – поморщилась она. – Все хотят обратить меня…

– Да что ты, пушинка! – Алекс нежно чмокнул её в нос. – Не хочешь – никто тебя принуждать не станет, девочка моя родная. Хотя, если честно, я думал, тебе понравилось.

– Пить кровь? Сначала да… Даже слишком. Так понравилось, что это меня пугало! Это было неестественно для меня, я ни на минуту не переставала это осознавать. Я пила её только потому, что это было нужно ребёнку. Я никогда не хотела быть хищником, поймите вы это! – Карина уткнулась в подушку и свернулась клубком. – И никакие сверхспособности меня не прельстят, – пробурчала она в подушку.

– Не хочешь – не надо, – заключила я.

Что касается дока Гермионы, то её ответ меня удивил. Она отказалась испробовать жука даже после того, как всё услышала и увидела. Поначалу она скептически отнеслась к истории крылатых, но наглядная демонстрация способностей, которые дают жуки, поколебала её недоверие. Впрочем, она немало удивила меня, всё равно сказав «нет».

– Для чего мне эти способности? Я не воин, а лечить я и так умею.

– Гермиона, ты сможешь лечить ещё лучше и быстрее, – убеждала я. – Просто приложив руки! Представляешь? Сколько усилий это экономит!

– И тем не менее, это мой выбор, и вы должны его уважать, – сказала она. – Я не считаю себя избранной, это не моя стезя.

– Это решают жуки, – возразила я.

– А я предпочитаю решать сама, – отпарировала она. – Мы обладаем свободой воли, не так ли? Или нет?

– Гермиона, твоё упрямство просто непостижимо для меня, – призналась я. – Многие просто мечтают о том, чтобы жук их выбрал, а ты отказываешься.

– Я – не многие, – ответила она с улыбкой.

– Я надеюсь, что ты передумаешь, – сказала я. – Будем считать, что ты не дала окончательного ответа.

Мне всегда было известно, что нрав у дока не из лёгких, но мотивов этого отказа, сколько ни старалась, я не могла объяснить.

8.15. Утро

"Каспар, я больше не могу так…

…ты изменился

я больше не узнаю тебя…

…не тот, за кого я выходила

женат на «Авроре»…

…устала от ваших интриг

война – безумие президента…

…наши дети не видят отца

закрытая дверь вместо души…"

«Регина, ты должна понять…

…сейчас не время

возрождение Ордена не входило в планы…

…если любишь, принимаешь таким, как есть

глупо возлагать на меня всю ответственность…

…моё положение обязывает

это моя работа…

…не руби сгоряча

поставить подписи мы всегда успеем, но сделанного не вернёшь…

…я люблю наших детей независимо от того, как часто я бываю дома

ты тоже, знаешь ли, теперь не совсем та, на которой я женился, и что с того…

…любил и люблю, но если тебе на это плевать

как хочешь».

Женат на «Авроре».

«Согласен ли ты, Каспар…» – «Да».

«Согласна ли ты, Аврора…» – «Да».

Обручальное кольцо скользит ей на палец, под белой дымкой фаты – две серебристые пряди, рот приоткрыт, кроваво-алая помада, глаза-льдинки. Податливая мягкость губ, жадно впиваюсь в неё, глубоко проникаю, завладеваю, терзаю, кусаю, щекочу языком клыки, привкус крови. Ты моя.

Ткань платья рвётся, белая кожа, шершавые круги сосков. Распластана на простыне, голубой лёд глаз, презрительный белоснежный оскал, преодолеваю сопротивление колен, ты моя. Врываюсь, укрощаю, бешеное родео, подчиняю, успокаиваю… тише, девочка, тише. Моя.

«Кас, ну ты же не прикажешь в меня стрелять?»

Багровое пламя, жар, слепящий свет, конец света в огненном зареве… сквозь приоткрытые жалюзи.

Это всего лишь рассвет за окном, луч солнца бьёт мне в глаза. Спина приняла форму кресла, ноги сбросили папки со стола. Мучительное напряжение в брюках, ткань предательским бугром. Так, пора завязывать с этим бредом.

Уже неделя (если быть точным, восемь дней), как я ночую в кабинете, и три недели со дня разговора о разводе. Не слишком удобно спать в кресле, закинув ноги на стол, но в остальном – жить можно. Точнее, выживать. Что мне нужно, чтобы быть в более или менее приемлемом физическом состоянии? Принять душ, побриться и поесть. Всё это можно делать здесь: душевая кабинка и хранилище всегда к моим услугам. Джентльменский набор – бритва, трусы, носки – в чемодане под столом.

Нет, меня не выгнали из дома. Я сам так решил. Временно. Там посмотрим.

Часы тоже при мне: шесть ноль три. Сколько я спал? Два часа.

Вода прохладно струится по бритой голове. Этой причёске – семь дней.

Гель из баллона, треск срезаемой щетины. Война – не война, развод – не развод, а лицо должно быть в порядке.

Это последняя свежая рубашка. Дальше – вопрос.

Слегка взбодрившийся, с освежёнными холодным умыванием глазами, возвращаюсь в кабинет. Кнопка внутренней связи.

– Келли, принеси мне литровый пакет из хранилища.

– Сию минуту, сэр.

Голова всё-таки чуть тяжёлая, несмотря на бодрящие водные процедуры. Недосып уже становится хроническим.

Келли входит с пакетом, кладёт на стол. Глаза – встревоженные. По одному его виду можно сразу определить, случилось что-то или нет.

– Так, что там ещё?

– Сэр, только что доложили: «волки» устроили забастовку. Отказываются покидать территорию базы и выполнять какие-либо приказы.

– Что требуют?

– Пока неясно. Но у них было обнаружено вот это.

На стол ложится телефон. Ловкие пальцы Келли нажимают кнопки, отыскивая нужный файл. Так и есть, то самое обращение Авроры.

– Чей телефон?

– Командира «волков», сэр.

Так, не будем пороть горячку, сначала выясним, в чём причина. Хотя, скорее всего, из-за Алекса. Бедная Карина… Не начались ли у неё роды после нашего разговора по телефону? Только Бог свидетель, что я хотел сказать девочке совсем другие слова, но нельзя было иначе… Не исключено, что и за мной следят. Я даже подозреваю, кто.

Я дал Авроре десять минут, чтобы вытащить Алекса из-под топора гильотины. Возможно, и меня вычислят, но это произойдёт не так скоро.

8.16. Неповиновение

Я прибываю на базу. Да, тут и впрямь забастовка – сидячая. Но не грозит ли она перерасти в вооружённый мятеж?

– В чём дело, бойцы?

Тяжёлое молчание, угрюмые лица. Враждебность зашкаливает, бочка пороха вот-вот рванёт.

– В чём дело? Что за неповиновение? – повторяю вопрос.

Блондин с дерзкими зелёными глазами, сделав шаг вперёд, спрашивает с вызовом:

– Где наш командир?

– Я ваш командир, – отвечаю я. – Вы разве не в курсе?

– Нашим командиром всегда был Алекс, а не вы, – дерзит он. – Куда вы его дели?

– Ваше имя, боец? – требую я.

– Дьюк Новак, – бесстрашно отвечает он.

– Так вот, боец Новак, Александр Дилайла оказался предателем, – говорю я. – В срыве диверсионной операции в пунктах питания Ордена виновен он. Он предупредил Орден, и они смогли предотвратить диверсию.

– Значит, у него были причины так поступить, – говорит Новак.

– Вы его оправдываете?! – Приходится повысить голос. Играть, но не переигрывать.

– Мы его понимаем, – подаёт голос другой «волк», скуластый, с тёмным ёжиком волос и угрюмыми чёрными бровями, похожий на мексиканца. – Вся эта затея с войной – дерьмо собачье. Та история в клубе – подстава.

– Вы что, верите Великому Магистру Ордена больше, чем президенту «Авроры»?

– Мы верим Авроре, – отвечает угрюмобровый. – А у президента крыша поехала.

– Вы знаете, что вам светит за оскорбление президента? – цежу я сквозь зубы.

– А не пошёл бы ты? – И с усмешкой угрюмобровый добавляет: – Если что – меня зовут Хименес.

– Как ты разговариваешь со мной, «волчонок»? – Храбрые парни, жаль, не удастся их подчинить.

– А что ты нам сделаешь? Прикажешь нас всех перестрелять? Давай, только тебе это дорого будет стоить. Половину своих серых уложишь. А тебе мы никогда не будем подчиняться. Или верни Алекса, или мы пополним собой ряды Ордена, потому что «Аврора» превратилась в хрен знает что! Не в такую «Аврору» мы вступали!

Надо тянуть время. Атмосфера слишком взрывоопасная, любое резкое движение – и бабах. Может, что-нибудь и удастся придумать, а пока…

– Хорошо, мы подумаем, как быть. Пока я бы попросил вас не делать резких движений.

– Алекс будет возвращён? – спросил угрюмый Хименес.

– Я сказал, подумаем!! – рявкнул я.

Поганая ситуация. Так, в кабинет, подумать. Говорил же я Юлии, что не следует с ним так жёстко, потому что тогда мы потеряем «волков». Нет же, завизжала с пеной у рта: казнить, нельзя помиловать. И правда, совсем крышу снесло у бабы. Климакс, недотрах, или просто шиза? «Авроре» конец с таким президентом.

Телефон… Ну, кто там ещё? О, президент, легка на помине.

– Каспар, что там за буза у «волков»?

– Уже разбираюсь, госпожа президент, – отвечаю я.

– Есть что доложить?

– Немного.

– Ко мне, быстро!

– Слушаюсь.

На полпути – снова телефон. Гм, странно… Регина. Почему мне кажется, что она не по поводу развода?

– Каспар… – Всхлипы.

– Что случилось? Ты там плачешь? Что? Ну?

– Каспар, наша дочь… пропала.

Всё моё нутро будто кипятком обдало.

– КАК ЭТО ПРОПАЛА?!

– Утром Анхель как обычно сопроводил её в школу, а когда прилетел забирать… Её там не было! Кас, её похитили!

Сплошные всхлипы и рыдания.

– Регина, возьми себя в руки. Что говорит Анхель? Он искал её?

– Искал…

– И что?!

– Не нашёл…

– Чёрт! За что я ему плачу такие деньги? Ладно, держись там… Я скоро буду.