Текст книги "Дикое сердце ветра (СИ)"

Автор книги: Елена Ларичева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Воздух наполнился светом тающего дня, протянувшегося к земле сквозь многоярусные сооружения облаков… С плакатов на стенах мило улыбалось прохожим творение Габриеля Мидару – Орландо Жисас.

Сегодня политик покинул Первопланетный дом с нескрываемым чувством гордости за собственную персону. Еще бы, его выбрали проводником новой политики гатуров. Уродливый помощник адмирала по имени Пинаро не хуже Габриеля Мидару обещал партии "Добрых перемен" значительный перевес на выборах и подавляющее большинство в Парламенте.

Увы, Габри сейчас пустил дела на самотек, вовсю занялся газетой. Что-то у него не ладилось. Вчера, после того, как курьер доставил шефу пухлый пакет, Габри расстроился окончательно. Едва надорвав край и заглянув вовнутрь, он помрачнел, после чего послал всех к нечистому и заперся в своем кабинете.

Жисасу ничего не оставалось, как советоваться с новым покровителем, ведь приближалось очередное программное выступление в Парламенте. Недовольные курсом Марминара множились, словно мухи на помойке. Сыскари меланхолично взирали на их мирные пикеты, но разгонять не торопились. Союз Мстящих пока готовил мелкие акции протеста, но и без гаданий на кофейной гуще было ясно – этим дело не кончится.

Только Пинаро с видом опытного врача-психиатра успокаивал Орландо, мол, такая реакция предполагалась, она вполне нормальна и вскоре пойдет на спад. Жисас, умом понимая – это ложь, сердцем верил гатуру и соглашался со всеми его доводами. Тем более очень хотелось насолить Габри. Флорина, неприступная, будто вошедший в присказки белый форт, еще в догатурьи времена отразивший более полусотни пиратских атак, и не думала отвечать на его домогательства, обидно смеялась и украшала присланными цветами урны.

Не ведая, чем занять себя во второй половине дня, он направился к павильонам "Платиновой пенки". Там готовились съемки "Четырех покушений". Где-то там проводила большую часть дня Флорина. Ну ее, пустышку раскрашенную. Он найдет себе хорошенькую акрисульку. Как не старался проклятый Габриель вместе со своим длинноволосым приятелем Гисари, женщины продолжали липнуть к Орландо не хуже репья.

… Габриель засиделся в редакции за полночь. Идти куда-либо не хотелось. Заботы нарастающим грязевым комом катились на него, грозясь накрыть с головой. Неожиданно возникли проблемы с лицензией на печатную деятельность. Конкуренты подсуетились, испугавшись едких публикаций в газете. А еще новый курс, навязанный партии гатурами, грозил больно ударить по всей его деятельности.

Дурак Орландо, окрыленный поддержкой сверху, уже не желал слушаться. И времени на его вразумление как-то не выкраивалось. Вот прогорит сейчас Марминар (Габриель Мидару в этом не сомневался), не справится с людским недовольством и скинет вину за происходящее на партию Добрых перемен. Не отмоешься. На первое время это его спасет. Потом найдутся те, кто заботливо вытащит власть из ослабевших рук…

Но больше всего владельца "Пульса Спиры" беспокоила приобретающая самостоятельность Флорина. Он знал – когда-нибудь такое случится. Она почувствует себя независимой от его помощи и уйдет в свободное плавание. Отчего это произошло неожиданно рано? Он так не хочет ее терять!

На этой неделе ее признали актрисой года! Сам Милин Пьяре, некогда симпатичный и талантливый актер, а ныне глава "Платиновой пленки", крупнейшей кинокомпании в мире, предложил ей роль в новом фильме. Правда, ради этого ей пришлось отказаться от двух ролей, подготовленных для нее Габри.

"Вот и все, любимая. Ты выросла из меня как из старого костюма! – вздохнул он в который раз. – Твой всесильный муж тебе больше не нужен!"

А еще несколько ошарашила неадекватная реакция Кинса на высланную "в подарок" газету. Габриелю нужно было всего-то показать: "Я все про тебя знаю. И не вздумай меня провести!" Но Усач взбесился, прислал пакет с газетой и дохлой лягушкой, заколотой тонким стилетом. Хорошо разбиравшийся в таких символах Мидару понял – один неверный шаг и… И можно бронировать место на кладбище. Вот и имей после этого дело с "благородным рыцарем Спиры"! Как же он, Габриель, так ошибся?

Что– то ошибки стали повторятся слишком часто. И маршируют они по мосту его жизни. А, как известно, мост в этом случае может не выдержать.

Но Флорина! Она-то как некстати! И Орландо за ней увивается! Выгнал бы его к нечистому, а нельзя. Что делать? Впервые в жизни расчетливый Габриель Мидару не видел выхода, впервые был расстроен и подавлен собственным бессилием.

Ночь стекала с неба на улицы, оплетала бледные тычинки фонарей, дышала темнотой в сонные окна, а в редакции "Пульса Спиры" горела зеленоватая лампа. За широким дубовым столом, обхватив руками седеющую голову, сидел некрасивый человек, не ведающий, как переиграть ощетинившийся против него мир…

На другом конце города не спала его молодая жена, вглядывающаяся в бледный циферблат монотонно тренькающих часов и вскакивающая от любого постороннего звука. На столе предательски молчал телефон. Флорине только оставалось себя утешать: он не с какой-нибудь шлюхой, он на работе. Какие тут шлюхи, когда на красавицу жену у него времени нет?! Жаль, что звонить и искать его ей строго-настрого запрещено…

Ранним утром, задолго до начала рабочего дня в редакцию "Пульса Спиры", разбудив спящего на стопке бумаг Габриеля, заявился курьер. На пакете в его руках красовалась золотистая печать Первопланетного дома.

Сонно поморгав красными глазами, сняв помявшийся пиджак, Мидару расписался в квитанции и принялся варить себе кофе. Звонить в любую окрестную забегаловку катастрофически рано. Семь утра.

Развернув пакет, он обнаружил записку. Почерк был незнакомым, но писал уверенный в себе человек или гатур. Буквы ровные, четкие, нажим твердый…

" Уважаемый господин Мидару!

Обращаюсь лично к Вам, зная Вашу преданность делу партии Добрых перемен, а соответственно и политике, проводимой на Земле гатурами.

У меня есть для Вас информация наивысшей срочности. Она находится в конверте под номером один и должна быть сегодня помещена в очередном номере «Пульса Спиры».

Высылаю ее только Вам и верю, что донесете ее до широкой общественности без искажений и купюр хотя бы потому, что касается она лично меня и человека, с которым, как я знаю, Вы дружны. Думаю, эта публикация, не причинит серьезного вреда вашей дружбе. Поверьте, обстоятельства складываются таким образом, что я обязан обнародовать эти сведения даже в урон себе.

Искренне надеюсь на Вашу сознательность и интеллигентность.

Адмирал Марминар".

Габриель не удержался, присвистнул. Что же получается, высокопоставленный гатур просит его о помощи в каком-то щекотливом вопросе? Тогда проблемы с лицензией на газету можно решить быстро и навсегда. Или это чья-то неудачная шутка? Но четкая печать на конверте и письме подтверждали – отправитель действительно из Первопланетного дома.

Набрав в легкие побольше воздуха, Мидару разрезал тесемку, скрепляющую разложенные в шесть небольших конвертов бумаги. И с первых строк понял – все предыдущие неприятности, свалившиеся на него – детские игрушки по сравнению с тем, что ждет его теперь.

В аккуратно пронумерованных конвертах лежали распечатки с компроматом на бывшего адмирала. Но это всего лишь бонус к главной новости, таящейся в конверте первом. Гатурья администрация Земли официально признавала: во времена правления Фегинзара и его отца проводились опыты над людьми с целью выведения более способных к космическим путешествиям существ. И главной, пожалуй, новостью было то, что у нынешнего адмирала есть человеческий "сын" и зовут его Бартеро Гисари.

– Бен, – он поднял трубку, вызывая секретаря, – созови ко мне всех ведущих журналистов. Да побыстрей. Для остальных меня нет до конца дня.

… К полудню Флорина, отчаявшаяся дозвониться до мужа, собрала все шесть чемоданов и вызвала такси. Она покидала дом, в котором провела пять долгих лет в ожидании счастья. А оно так и не озарило ее своим светом.

Самая большая роскошь, которую себе позволил ее любимый Габри, были три дня совместного отдыха два года назад. Они никуда не уезжали, но гуляли по побережью, катались на лодке, танцевали в цветущих весенних парках по вечерам. Она тогда заново влюбилась в него. Но грянули будни, и чудо рассеялось, сады облетели, а Габри так и остался владельцем газеты, кукловодом Жисаса и ее главным импресарио. Нечего оглядываться назад! Она не безмолвная марионетка!

Найти съемную квартиру на первое время не проблема даже рядом со студией. А пока сойдет и гостиница. По телефону актриса уже заказала апартаменты.

Хватит с нее! Габри ничем не отличается от остальных мужчин, относится к ней исключительно, как к красивой кукле. Он ждет – в обмен на блестящие побрякушки она станет молчаливо терпеть, не видеть мужа неделями и месяцами только потому, что у него много дел в газете, в партии (он, наивный, не подозревает, а она все знает о его роли в "Добрых переменах"!). О, она гораздо лучше осведомлена о его делах, чем он смел предположить. Она могла бы стать его помощницей, соратницей. Он же предпочитает откупаться от ее упреков ролями, на все ее попытки поговорить по душам отшучивается…

Теперь она знаменита. Ее внимания добиваются лучшие мужчины Равидара. Так стоит ли тратить время своей жизни на того, кто не оценит, не поймет?

Алый шарф, алая шапочка, светло-коричневые плащ и сапожки, алая сумочка… Прощальный взгляд в зеркало… Уезжала она с тяжелой душой. Но иного выхода не было. Она личность, а не вещь! Дверь тихо захлопнулась за спиной…

"Габри доложат тут же, если уже не доложили!" – мелькнула запоздалая мысль. Но сердце не отозвалось. Сердце молчало. Водитель услужливо распахнул дверцу зеленого такси. Прощай, Габри…

Через десять минут в редакции "Пульса Спиры" зазвонил телефон. Выслушав просьбу частного детектива поговорить с хозяином, секретарь только виновато вздохнул и сообщил:

– Господин Мидару сейчас слишком занят и велел не беспокоить его раньше девяти вечера.

Глава 17

… Спира…

Орландо поймал ее за руку у главного здания студии – высокого желто-серого, с широкими пилястрами и узкой лестницей. Флорина устало посмотрела на политика. Холеный, разряженный по последней моде, даже плащ не застегивает, мерзнет, лишь бы похвастаться дорогим костюмом.

– Что ты хочешь? Чтобы я устроил здесь круглосуточное дежурство? – тон его был требователен, но актриса видела – он играет, очень хочется показаться влюбленным. Знает ли он, что это такое?

– Зачем дежурство? – она решила не давать политику спуска, и, улыбаясь, погладила его по румяной щеке. – Я открою тебе одну маленькую тайну, дорогой, – она вложила в голос всю страсть. – Сегодня я ушла от Габри. Ради тебя. Так что нашим встречам никто не помешает! Знаешь, где павильон любовников? Там снимали "Прекрасного изменщика". Второй этаж сразу напротив лестницы. Сегодня в половину… Нет, лучше ровно в одиннадцать жду тебя. Не задерживайся!

Она со всей силы сжала его ладонь и упорхнула, оставив ошарашенного Орландо с распахнутым по-рыбьи ртом стоять под сгущающими тучами.

Столица не желала расставаться с прозвищем "дождливой", да и само слово "Равидар" на догатурьем языке обозначало "сотканный из ливня". Поднимающийся ветер гнал по асфальтированному тротуару мелкий мусор. Люди в ярких куртках и плащах казались пятнами краски, как если бы маленький ребенок в отсутствие отца-художника пробрался в мастерскую и от всей души наляпал кистью по уже готовому, но чересчур мрачному полотну…

Орландо вздохнул и закурил. "Зачем она мне теперь? – запоздало подумалось ему. – Дура принципиальная! Мужу изменять не захотела? Еще чего доброго повиснет на шее – не отцепится! И Габри… Погуляла бы она со мной, все равно он бы ее выгнал! А так получается, я увел у него жену!"

Недокуренная сигарета полетела под ноги.

– Дура! – произнес он уже вслух. К счастью, никто этого не услышал. – Сегодня же скажу Габри, что это она за мной бегала. А я не подобрал!

Пора было ехать к Пинаро. Машина с шофером ждала за металлическим забором, отгораживающим киногородок от остального мира. Безразлично миновав стайку поклонниц, неотлучно дежуривших у главного входа в ожидании своих идолов, он подошел к строгому серому авто. Прочь отсюда. Срочно!

А Флорина, у которой на душе было звонко и пусто, спешила в гостиницу, чтобы в одиночестве как следует выплакаться…

… С настающим беспокойством ожидая вечерней газеты Марминар, не позволял себе отвлекаться от дел. Еще столько всего нужно организовать!

Пинаро сейчас занят политиком. Поддержка партии необходима. Шет умчался договариваться с забастовщиками… Осталось дождаться, пока сотрудники Первопланетного дома соберутся в конференц-зале. Следует убедить их в своей правоте. Убедить, не используя при этом никаких сверхспособностей, никакого "гатурьего волшебства", чтобы ни одна завистливая тварь не обвинила его в принуждении…

"Ужас, я уже начал думать, как человек! Как бы не уподобиться Фегинзару!" За человеческую логику бывшего адмирала уважали многие люди, но в тайне презирали гатуры, за исключением Наридано и еще нескольких дегенератов. Прежде всего нужно оставаться собой, хранить верность своему народу, своей расе. Только тогда можно уважать чужую. В случае с Фегинзаром казалось – бывший адмирал, по меньшей мере, стеснялся собственного происхождения. Может, стоит на этом сыграть?

– Мне нужно расписание рейсов Земля-Сириус-Земля на ближайшую неделю, – распорядился он.

Не прошло и полминуты, как на огромном экране высветились даты и названия кораблей. Ближайший полет состоится сегодня, через два с половиной часа. Идеально. Через шесть часов, а если ускориться, через четыре, пилоты окажутся там. Два часа на планете, и еще четыре на обратную дорогу. Фегинзар, ты не поверишь, что тебя ждет!

– Объявить по всем каналам связи, подать информацию в газеты:

"Из больничного корпуса похищен эксадмирал. Похитители пока не выдвинули своих требований. Жизни и без того пострадавшего от террористов немолодого гатура угрожает огромная опасность. По некоторым данным, находившийся в коме Фегинзар мог придти в себя. Но мыслительные функции и многие рефлексы в полной мере не восстановятся уже никогда.

Просьба всем, кто знает о местоположении несчастного и его похитителей сообщить в службу безопасности Первопланетного дома".

– Фото доктора Микола Строна, организатора похищения, и некоторых известных его сообщников приложите к посланию. И вызвать ко мне экипаж "Алара".

Теперь остается тянуть время. Сейчас он даст поручение пилотам…

– Господин Марминар, ваше сообщение передано, – включился секретарь. – Пилоты уже едут. Все сотрудники соберутся к пяти вечера.

Замечательно. Вечерняя газета выйдет к половине шестого. Главную новость сотрудники услышат лично от него… Бедный Гисари! Он не заслужил такого. Хорошо, его экипаж уже на Висе и пока ничего не узнает. Надо торопить их с отлетом.

Странное чувство знать, что у тебя есть сын, тем более не твоей расы. У гатуров брачный период наступает раз в несколько земных лет и далеко не всегда заканчивается рождением ребенка. У самого Марминара больше детей не было…

… Косые лучи послеполуденного солнца, прорвавшего оборону облаков, проникали сквозь полосатые полупрозрачные шторы, падали на ворсистый зеленый ковер, но не дотягивались до глубокого кресла, в котором сидел Фегинзар. Длинные ярко-розовые пальцы возмущенно комкали газету. Надо же, что это отродье устроило! Вылило всю грязь на бывшую администрацию!

Выходит, сына ему лично он, Фегинзар, делал! А нынешняя ситуация – прямое следствие " неразумной экономической политики прежнего руководства Землей". Дескать, со дня на день мог грязнуть великий кризис. И бравый Марминар изо всех сил, до дрожи в крыльях, исправляет чужие ошибки. Тьфу!

«И хотя прежний адмирал не был идеальным для занимаемой им должности, долг всех сознательных граждан Спиры помочь отыскать его самого и похитителей, дабы отправить больного старого гатура на родину!»

И кто напечатал этот ужас? Габриель Мидару! Тот, которого он всегда считал ручным. Везде предатели! Переметнулся проклятый журналистишка вслед за своим Жисасом! Продажные душонки! Вы еще получите по полной!

– Микол, приготовь автомобиль с толковым шофером. Хочу прогуляться по городу! – крикнул он, и раздраженно отмахиваясь от возражений доктора, принялся одеваться.

… Уютный кабачок на территории студии. Приятная сиреневая драпировка стен: не привычные обои, а собранная в причудливые складки блестящая шелковая ткань. На ней в ярко-желтых рамах красовались фотографии актеров прошлых лет, кадры из фильмов и спектаклей.

Абажуры ламп в виде розовых перепутавшихся между собой колец… Высокие официанты в лиловых костюмах… На сцене девушка-подросток с гитарой. Рыжие волосы коротко острижены и беспорядочно торчат в разные стороны. В одном ухе крошечная сережка-капелька. В другом – сразу пять массивных колец. Желтая юбка не отглажена… Зато голос, хоть и не очень звонкий, приковывает к себе внимание.

Я сыграть бы тебе хотела,

Только ветер похитил струны.

И гитары бесплодной тело

Побледнело при свете лунном.

Флорина переборола желание напиться. Габри даже не предпринял попытки ее найти! Даже не позвонил на студию! Сколько лет они были вместе, а теперь…

Я хотела сказать: "Любимый,

Я тебя буду помнить вечно!"

Только ветер завыл ревниво…

Не услышишь меня, конечно.

Грустно, одиноко, мелодия тоскливая. Кажется, никто больше не слушает певицу. За соседним столикам смеются. В углу парочка целуется…

Осень листья метет по паркам.

Отвыкать от тебя не сладко.

Память фото хранит украдкой

И наивных стихов тетрадку.

В зал вплыл гатур. Никто не удивился. На студии было несколько чужаков. Они с удовольствием снимались в фильмах, консультировали режиссеров по техническим вопросам съемок. Но этот был незнакомый. Темно-синий наряд и меховая накидка тоже казались неуместными в богемной атмосфере кабачка.

Гатур осматривался, выискивая кого-то. Флорина потеряла к нему интерес. Тем более девушка на сцене затянула новую песню.

Мы перестали выполнять обеты.

И строгий график разум заменил.

Вот и живем, любовью не согреты.

И всюду прибыль ищем, что есть сил.

Судьбой играем, ставя на кон душу.

Юлим и злимся, небесам хамя.

Льстецы умело голос чести глушат,

Привычной ложью днями нас кормя…

– Не правда ли, точные слова, – голос гатура прогудел совсем рядом. Актриса вздрогнула, обернулась. Незнакомец усаживался рядом. – Вы, если не ошибаюсь, Флорина Мидару. Меня интересует ваш муж.

– Я ушла от него, – зачем-то вырвалось у нее. Она мельком взглянула на часы. До одиннадцати еще далеко. Она не собиралась идти на свидание, но хотела проследить – явится ли на него Орландо.

– Тем лучше, – удивил ее гатур и, не дав ответить, отвернулся, подозвал официанта и сделал заказ.

– Я не очень хорошо поняла вас, – выждав, пока он вновь повернется к ней, сказала актриса. – Кто вы, собственно, такой?

– Прошу прощения, не представился. Адмирал Фегинзар, – предупреждая ее удивленную реплику, он продолжил. – Я жив, не смотря на усилия слишком многих. Ваш бывший муж тоже внес свой посильный вклад, чтобы я больше никогда не увидел солнца.

– Я не знаю, чем он вам помешал, но его интересовали исключительно дела газеты, – сама того не желая, кинулась в защиту Габри Флорина.

– Вот именно, – кивнул чужак.

Принесли еду. На удивление быстро. Гатур заказал нечто невообразимое для человека – шипящее, дымящееся, при этом, кажется, еще шевелящееся. Флорина отвела глаза и принялась ковырять вилкой в своей тарелке, пока чужак отдавал должное мастерству местных поваров.

– Вам ведь хочется ему отомстить? – вдруг спросил Фегинзар.

– Нисколько, – ответила она. И это было правдой.

– Позвольте не поверить. Я давно пристально следил за владельцем "Голоса Спиры", обслуживающим интересы второй по величине партии страны.

Флорина попыталась уловить интонации, намекающие – знает ли гатур о роли Габри в партии. Безуспешно. С гатурами вообще сложно. Будем считать – не знает.

– Что вам нужно от меня? – спросила она.

– Всего ничего. Когда придет время, а оно придет непременно, дать показания в суде против своего бывшего супруга. Дескать, слышали о подкупе чиновников и прочее…

– Я никогда не опущусь до подобной низости! – Флорина даже захотела вскочить из-за стола, но что-то удержало ее. – Зачем вам это?

– Для начала успокойтесь. Не устраивайте истерику. Я не оценю, – Фегинзар улыбнулся, решив, что она набивает цену. – Женщина вы эмоциональная, как все творческие люди. Не хочу интересоваться, кто кого бросил. Хотя, если судить по вашей бурной реакции… – он сделал многозначительную паузу.

"Вот скотина!" – подумалось Флорине.

– Оставшись без его поддержки, – продолжал эксадмирал, – вы в любом случае очень многое потеряли. Ваш успех окажется мимолетным. А, приняв мои условия, вы будите обеспечены ролями до конца жизни.

– Ни за что!

Она произнесла это слишком громко. Сидящие за соседними столиками обернулись.

– Катитесь вы со своими предложениями знаете куда!

– Я там был. Мне не понравилось, – серьезно ответил гатур. – Вы еще вспомните меня. И придете за помощью. Свою цену я назвал.

Возмущенная актриса выскочила из кабачка, а Фегинзар остался доедать обед, слушать тоскливые песни, размышлять. Мысли были тоже не веселыми. Скорее всего, придется устраивать судилище над бандой, пригретой Марминаром. Но нельзя не уважать такого противника. То, что он быстро сориентировался и за один день вылил на бывшего начальника больше грязи, чем отважился бы сам Фегинзар за неделю, делало ему честь как политику. "Давно готовился, паршивец! На Сириус его, на рудники урановые, в радиоактивные пустыни. Киркой будет мне породу долбить, пока не свалится!" – мстительно подумал он.

А Флорина, чтобы окончательно успокоиться, прислонившись к холодной стене кабачка, закурила. Мимо проезжали машины, проходили люди. Жизнь в киногородке не стихала до трех-четырех утра. Часть актеров жила тут же в гостинице, где сейчас поселилась и Флорина. В пустоту комнат идти не хотелось, и женщина отправилась в соседний кабачок. Но настроение испортилось окончательно.

… Ни единым словом тихий голос, иногда просыпающийся в каждом из нас и зовущийся интуицией, не подсказал Габриелю Мидару о его потере. Так и не перезвонив детективу (секретарь в угаре забот просто забыл ему сообщить), он прибыл домой в полном неведении. Тишина в прихожей и брошенный на тумбочке под зеркалом алый зонтик не вселили подозрений. Темнота в гостиной, пустота в спальне… "Опять вечерние съемки!" – недовольно подумал он.

Действительно, об отсутствии Флорины внешне не напоминало ничего. Аккуратно заправленная постель, занавешенные окна… Даже свежая рубашка на вешалке на дверце шкафа. Все говорило: "Хозяйка отлучилась ненадолго и вот-вот вернется".

Сбросив пиджак, он поспешил в свой кабинет, выгрузил из портфеля бумаги и набрал номер Орландо.

Трубку долго никто не брал. Потом откуда-то из необозримого далека долетел сонный голос Жисаса:

– Какого нечистого?… Который час?… Слушаю! – голос наконец приблизился.

– Это я. Что сказал Пинаро? – и не подумав извиняться, потребовал отчета Габриель.

– Сказки как всегда рассказывал, а еще славу и деньги пророчил, – зевнул в ответ Орландо. – Что, неймется тебе на ночь глядя одному? – не преминул укусить хозяина политик. – Скучаешь, небось, без жены?

Даже сейчас неверная змея-интуиция поленилась укусить покинутого мужа в сердце.

– Опять рядом крутился? Еще узнаю, что на студии появлялся… – устало буркнул Габриель. От безумного волнительного дня голова тупо болела, и не помогали от этой боли ни таблетки, ни кофе.

– Это я крутился? Опомнись. Она за мной бегала. И от тебя она ушла ради меня! Но разве я подведу старого друга и учителя? Разве я могу покуситься на чужую женщину? С меня и незамужних актрисулек хватит, – драматически воскликнул на другом конце провода Жисас.

Только сейчас Габриель ощутил, как ледяная волна поднимается от ступней вверх по ногам, по спине… Вот она захлестнула его всего. Стало трудно дышать. Флорина ушла к этому?!

– Она у тебя? – голосом приговоренного к казни спросил он.

– Что ты! Я же сказал, жены друзей для меня не существуют! Ты ведь мой друг!

– Собака ты! – прорычал Габриель.

Но Орландо, довольный донельзя, бросил трубку. Вот они, годы унижений! Хоть что-то компенсировать удалось! Он представил, как его хозяин рыщет по квартире, в бешенстве круша мебель, и с чистой совестью завалился спать, напрочь позабыв и о Флорине, и обо всем остальном.

Но Габри ограничился исключительно тем, что чересчур громко бросил трубку на аппарат. Делать ничего не хотелось, бежать бить Жисаса тоже. Схема действий своего подопечного представлялась ему до банальности просто: вскружил голову – соблазнил – бросил.

– Так ей и надо! Не оценила меня! Попользовалась и сбежала! – сделал он нехитрый вывод.

Чувствуя, что закипает, он несколько раз глубоко вздохнул и, не раздеваясь, не перекусив, сел за стол, разложил бумаги и заставил себя думать о работе.

"Тихо, не шуми, – заговором твердил он себе. – О неблагодарной жене подумаешь позже. Ты сейчас должен спасать свою шкуру. Если вернется прежний адмирал – тебя никто не спасет!"

… Фегинзару понадобилось больше суток, чтобы число его сторонников увеличилось до шестидесяти. Явились принести присягу бывшие шпионы и помощники, примчались засвидетельствовать почтение преданные подхалимы из творческой элиты. Но сильно подпортило предвкушение грядущей победы послание Союза Мстящих.

"Приветствуем тебя, враг!

Мы в восторге от твоего возвращения и при первой возможности предоставим тебе в этом убедиться.

Ты прав, Марминар зашел слишком далеко в своих преобразованиях, и это настораживает. Но выступать против него вместе с тобой – ниже достоинства Мстящих. На тебе кровь наших бойцов Греда, Ирна, Вирмиса, Драдара и сотен других, приговоренных к смерти за инакомыслие.

Прискорбно, мы не добили тебя в прошлый раз. Знай же, вернувшись, ты позволяешь нам рассчитаться с тобой за прежние преступления. Мы пьем за твое здоровье. Только доживи до нашей расправы, сделай милость. Мы не сильно с ней задержимся.

С наилучшими пожеланиями

Руководство Союза Мстящих"

Пробежав глазами сие "доброе" послание, эксадмирал отдал приказ доктору Строну подыскать им новое убежище. Хотя, скорее всего среди его сторонников затесался шпион Союза. Надо же! Так покушение – их рук дело!

Кто в Первопланетном доме играет на стороне Мстящих? Увы, сам Фегинзар не обладал какими-либо экстраординарными способностями и проверять всех, выразивших желание бороться на его стороне, не мог. Но дал себе зарок впредь быть осторожней.

Он понимал, информационную войну он проиграл, не начав. Вся журналистская братия кормится теперь из рук Марминара. Тот же Габриель Мидару, преданно восхвалявший курс эксадмирала, что теперь творит? Впрочем, здесь виноват самоуверенный Жисас. Газета партийная, а курс определяет лидер. Значит, Жисас.

Фегинзар написал на листе бумаги его фамилию и задумался. Что он знает об этом человеке? Пьяница, ловелас, но замечательный оратор, хоть и тугодум. На принятие решения порой берет перерыв на пару дней, советуется с оравой помощников. Зато потом прет с уверенностью асфальтоукладочного катка. Иногда производит впечатление человека несамостоятельного, но это скорее из-за личной лени. Суждения у него широкие. Только желание всем понравиться однажды его сгубит. Одним словом, самодовольный позер. Но народ за ним идет! Что делать? Фегинзар на миг задумался и перечеркнул фамилию. Уйдет Жисас, заткнется Мидару. Сам не захочет, поможем.

Он написал еще несколько фамилий политиков и журналистов. Возле некоторых рисовал значок денег, кого-то вычеркивал, приговаривая к смерти. И тут же ставил точное время исполнения приговора.

Палачи в его окружении имелись в избытке. Но расправа с пешками – дело дальней перспективы. Главное – добраться до шайки, засевшей в Первопланетном доме. Там нужен свой прознатчик. Марминар предусмотрительно уволил всех, кто хоть как-то мог подорвать его власть. Остались нейтральные – тем все равно кому кланяться, и энтузиасты. Они вообще вряд ли помнят кого-либо, кроме непосредственного шефа.

В комнату заползало утро. Серое небо светлело. Не ложившийся сегодня Фегинзар гадал – кому под силу добраться до Марминара? "Я никогда не поверю, – сказал он себе, – что у влиятельных мафиози нет там своих лазутчиков. Но нужен человек неболтливый, разумный".

Фегинзар не был близко знаком с преступным миром в силу своих прежних обязанностей. Эти личности его не интересовали. Не восстают против гатурьего правления, и на том спасибо. А что законы нарушают, так за этим пускай сыскари следят…

Но слава о некоторых представителях запретного ремесла дошла до самых вершин Первопланетного дома. И теперь эксадмирал вывел на бумаге несколько известных ему имен. Подумав, одно за другим он вычеркнул их все. Не подходят!

– Микол! – позвал он доктора и кратко обрисовал ситуацию.

– Усач, – коротко ответил Строн. – Он единственный, кому бы я доверился.

– Точно? – удивился Фегинзар. Доктор кивнул.

– Мой племянник сильно задолжал. Если бы не помощь Усача… – он вздохнул. – Зато теперь у нас есть свой человек в команде Кинса.

– Устрой мне встречу с Усачом. Лучше сегодня. Как можно быстрее. Чувствую, Марминару еще есть, что сказать хорошего в мой адрес.

О, Фегинзар не ошибся. Новый адмирал уже отыскал нужные слова!

Что может окончательно очернить образ гатуров в людских глазах? Даже не чрезмерная гордыня чужаков. В этом подозреваются все пришельцы со звезд – слишком они отличаются и внешне, и по уровню развития. Нет, издавна гатуры считались лишенными мелочных страстей, взаимных склок, воинственности. Со дня их прилета на Землю человечеству всячески навязывалось: "Мы построили идеальное общество. Мы лишены ваших пороков. Следуйте нашим советам и вы изменитесь в лучшую сторону". И люди верили – им просто некуда было деваться. Но этой вере теперь грозило серьезное испытание.

Святящийся восьмиугольник посадочной площадки, окруженный мощными огнями прожекторов космопорта на окраине Равидара, дождался "Алара". Тот вынырнул из ночной черноты неба и завис у самой земли, распахнув пасть двери. Марминар поспешил встретить прибывших.

После многолетней ссылки на Землю вернулись трое гатуров. Двое чудом избежали смертной казни за кажущиеся теперь пустяковыми проступки. Теперь эти чужаки были слишком стары, и платто их походили на инвалидные кресла. Стариков уже ждал автобус.

Третьим был младший брат бывшего адмирала. Он тоже был сослан на Сириус, причем, в самые непригодные для жизни области. Официальная версия объясняла жестокость адмирала финансовыми махинациями родственника. Но все в Первопланетном доме знали – Эвривико передал некоторые технологии в человеческие руки.