Текст книги "Крик души (СИ)"

Автор книги: Екатерина Владимирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)

И потом он увидел его. Высокий светловолосый… тот самыймужчина! Он стоял рядом с Дашей и, поддерживая ее за локоть, что-то говорил девушке. А она улыбалась, емуулыбалась!

В глазах потемнело, Антон стиснул зубы, разозлившись на себя за подобную реакцию.

В памяти мгновенно всплыли картинки их прошлого разговора. В тот день, когда Антон впервые увидел этого мужчину, в парке вместе с Дашей. В тот вечер, когда они в очередной раз поссорились. Из-за него.

Кто он? Как его зовут? Антон пытался вспомнить, напрягая память. Что говорила о нем Даша? Что он давний друг? Антон насупился. И как близко они знакомы? Сколько ему лет, черт побери!? Присмотрелся, стиснув зубы и сжав руль побелевшими ладонями. На вид, не старше него самого. Лет двадцать пять?

И что такой мужчина может делать рядом с ней?! Девчонке всего шестнадцать! Что ему от нее может быть нужно?!

Желание развернуться и уехать, не дав о себе знать, мгновенно испарилось, уступив место еще более страстному желанию подскочить к этой сладкой компании, выхватить воспитанницу из лап не знакомых Антону людей и увезти домой. И плевать, что Даша их всех знает, общается с ними, даже улыбается и смеется! Лишь бы знать, что она… вот черт!

Антон выругался, грязно, сквозь зубы, выглянул в окно. Лишь бы знать, что она в безопасности, – да, именно так.

Схватив с пассажирского сиденья подарок для Леси, Антон выскочил из автомобиля, хлопнув дверью.

– Вы приглашены? – высокий презентабельного вида охранник перегородил ему путь.

– Я знаком с именинницей, – уклончиво сказал Антон, раздраженно поджав губы.

– Это не ответ, – без тени улыбки бросил гигант и сцепил руки в замок.

Антон поборол в себе яростное желание послать его к черту, но сдержался.

– Сообщите имениннице, что приехал Антон Вересов, – не улыбаясь, продолжая бросать колкие взгляды в сторону развернувшегося на террасе веселья, сказал Антон. – Леся будет… рада меня видеть.

Окинув его недовольным взглядом, охранник скривился.

– Сейчас доложу, подождите.

Антон кивнул. Этот беглый осмотр ему не понравился, но он промолчал.

И почему же его так не жалуют?

Сквозь изгородь Антон наблюдал, как гигант подошел к группе молодых людей, сообщил что-то Лесе, и как та, изменившись в лице, ошарашенно покосилась в его сторону. Но Антон успел скрыться от ее взгляда, надеясь, что это не выглядело чересчур глупо, и ругая себя за проявление подобного безрассудства.

Через несколько минут охранник, странно усмехаясь, подошел к нему.

– Лесандра Юрьевна просила вас пройти, – заявил мужчина, отступая и пропуская Антона вперед.

Антон хотел съязвить, но вновь сдержался, решительно входя на территорию Ростовцевых и попутно отмечая, что, кем бы не был Лесин отец, он, очевидно, очень богатый человек.

Группа молодых людей, включая Дашу и светловолосого, встретила его изумленными взглядами, а вот Леся, кажется, справившаяся с шоком от его внезапного появления быстрее остальных, поспешила к нему.

– Антон, – проговорила именинница, приветствуя его с улыбкой, – не ожидала увидеть.

– Да я и сам не ожидал, честно говоря, – ответил Вересов, окидывая гостей Леси острым взглядом и останавливая взор на Даше и рядом с ней стоящем мужчине. Как его зовут? Павел, кажется?..

– Ммм, – невразумительно пробормотала Леся, косясь на друзей. – А мы… как раз торт собирались резать.

И тут Антон опомнился, встрепенувшись, протянул Лесе большую коробку, обернутую в подарочную фольгу. Та приняла ее дрожащими руками, очевидно, не ожидая от него подобного знака внимания. Ее недоуменный взгляд метнулся в сторону близкой подруги, но та, ошарашенная не меньше нее, изумленно взирала на своего опекуна. Несколько долгих томительных мгновений они просто смотрели друг на друга, кажется, даже не дышали. А затем Антон, будто опомнившись, посмотрел на Лесю.

– Мне не следовало приезжать, я знаю, – сказал он и отступил назад. – Но я просто ехал мимо и…

– Откуда? – с вызовом перебила его Даша, в ее черных глазах горел огонь.

– Что, прости?..

– Откуда ты ехал, – повторила она, – что это было за «мимо»?

Антон уставился на нее, сощурившись, а вот сама Даша чувствовала себя в своей тарелке, откровенно насмехаясь. И не успел он ответить, как его перебила Лесандра.

– Неважно, откуда ты ехал. Мне приятно, что ты заглянул, – она бросила на Дашу красноречивый взгляд, та ответила ей не менее красноречивым взглядом, отвернулась. – Останешься? – обратилась Леся к Антону.

– Мне бы не хотелось смущать тебя и твою компанию…

– Да брось, – отмахнулась девушка. – Кого ты тут смутишь? – и указала ему на место за столом. – Проходи.

И Антон, недолго борясь с собой, медленно прошел за стол, сопровождаемый двумя десятками любопытных пар глаз. Но не это волновало его в тот момент, все его мысли были сосредоточены на Даше и ее друге.

Насколько они друзья? Не переросла ли их дружба в нечто большее? Ведь, как известно, дружбы между мужчиной и женщиной не существует. Хотя… этот парень не кажется извращенцем, да и Даша еще не женщина!

«Тогда откуда такие мысли?!» отругал он себя.

Но, тем не менее, на протяжении всего вечера он только и делал, что наблюдал, как ведут себя эти двое. Не переступают ли черту, не делают ли того, что может их скомпрометировать, не выдают ли себя жестами и взглядами. Но ничего «подозрительного» не заметил, как ни присматривался к воспитаннице и ее дружку. Зато заметил много любопытных глаз, направленных в собственную сторону, откровенно прямолинейных, вызывающих и заинтересованных. Но, не обращая на них внимания, улучил момент, когда Павел остался наедине, и подошел к нему.

– Вы Павел? – засунув руки в карманы брюк, вскинув подбородок, осведомился Антон.

– Павел Байер, – представился светловолосый, легко кивнув в ответ. – А вы Антон?

– Антон Вересов.

– Я в курсе, – коротко бросил Павел, и Антон почувствовал, что тот знает о нем гораздо больше, чем он знает о Павле.

– Вы приглашены? – насупившись, спросил Антон. – Или так же, как и я, без приглашения?

Павел Байер наклонил голову набок, усмехнулся, будто издеваясь, но проговорил без тени насмешки:

– Меня пригласили. Мы с Лесей давние друзья…

– Такие же, как с Дашей? – сорвалось с языка против воли, и Антон пожалел о своих словах.

Павел нахмурился, складки залегли на его лбу.

– Да, почти, – ответил он без тени смущения. – С Дашей я знаком несколько дольше. Мы очень близки…

И тут Антон не выдержал, руки непроизвольно сжались в кулаки. Остановить поток эмоций он был уже не в силах.

– Но вы же должны понимать, что эти отношения!..

– Какие отношения? – поморщившись, перебил тот. – Мы с Дашей друзья. Друзья, что бы вы… не думали.

– Вы слишком взрослый для нее, – процедил Вересов, злясь на себя за собственное раздражение.

– Вот как, – задумчиво проговорил молодой человек, нахмурившись. – И что же?

– Мне кажется, вы и сами понимаете, – прищурившись, сказал Антон. – Я ее опекун, и не могу допустить, чтобы она водила дружбу с…

– Простите, что вмешиваюсь не в свое дело, Антон Олегович, – решительно перебил его Павел, – но не кажется ли вам, что подобную… заботу следовало проявить несколько раньше? Года, эдак, четыре назад?

Антон стиснул зубы. Внутри всё кипело, угрожая вот-вот вылиться через край его терпения. Как много знает этот человек? Что конкретно ему известно? Насколько откровенной была с ним Дарья?!

– Это вас не касается, вы правы, – процедил Антон сквозь зубы.

– Как и мои отношения с Дашей не касаются вас, – отрезал Павел и, бросив на собеседника колкий взгляд, добавил, отходя: – Прошу меня простить, мне пора.

И, когда он подошел к Даше, став что-то шептать той на ухо, Антон понял, что что-то упустил тогда, когда уехал в Лондон и оставил Дашу одну. Наверное, он потерял тогда самого себя. И ее потерял тоже.

К радости Антона, Павел Байер, побеседовав с Дашей, даже уговорив ее в чем-то, так как девушка в чем-то упорствовала и негодовала, а также попрощавшись с Лесей, поспешил к выходу с территории Ростовцевых, и вскоре скрылся из виду, а Антон, злорадно усмехаясь, вдруг с ужасом понял, что не ощущает истинной радости от его ухода. Сейчас-то он ушел, но это не означает, что он исчез окончательно.

И, когда через несколько минут к нему, сверкая глазами, подбежала разъяренная Даша, Антон понял, что, если ей и неизвестно о сути его беседы с ее дружком, то она об этом догадывается.

– Что ты ему сказал? – накинулась она на опекуна, сжав руки.

– Не понимаю, о чем ты, – попытался сказаться непонятливым Вересов.

– Не прикидывайся! – воскликнула девушка, сверкнув агатами глаз. – Что ты сказал Паше?

– Я ничего не говорил твоему… другу, – поморщился тот и, отведя взгляд, добавил: – Если ему показалось, что я его задел, это не мои проблемы.

Он хотел казаться безразличным, но всё внутри кипело, буря рвалась во вне, и сдерживать ее с каждым мгновением становилось всё сложнее. Антон стиснул зубы, чтобы не сорваться, кончики пальцев дрожали от переполнявших его чувств. Почему-то именно с ней сохранять спокойствие было очень трудно.

– Да ты мерзавец, Вересов! – изумленно воскликнула Даша, отшатнувшись от мужчины и взирая на него с неверием. – Что ты имеешь против Паши? – выдохнула она. – Да что мне тебе говорить?.. Он самый лучший в мире друг!..

– Я не желаю, чтобы ты дружила с такими, как он, – невольно вырвалось у Антона, и он мгновенно осознал, что тут же поплатится за свои опрометчивые слова.

– Такими, как он?..

– Он намного старше тебя.

– И что же!? – едва не задохнулась от гнева девушка. – Возраст ничего не значит!

– Значит, – упрямо возразил Антон, метнув в ее сторону категоричный взгляд, – когда тебе шестнадцать, а ему под тридцать!

Девушка, широко раскрыв глаза и приоткрыв рот, с изумлением взирала на опекуна, не в силах произнести ни слова. Казалось, она была изумлена выше всякой меры. Сердце бешено колотилось в груди, а руки дрожали. Она кипела изнутри, готовая вот-вот взорваться. Кажется, Антону удалось затронуть те струны ее души, которые должны были оставаться неприкосновенными. Он коснулся того, что она никогда не даст в обиду.

Сощурившись и глядя на него с презрением в черных глазах, девушка поджала губы.

– Мне тоже не нравятся твои друзья! – сказала, будто выплюнула она. – Я же тебя не заставляю от них отказаться!

– Это другое… – попытался возразить Вересов, сведя брови.

– Да неужели?! И в чем другое?

– Они мои ровесники, они…

– Так тебя… – она старательно подбирала слова, но так и не нашла их, – беситименно то, что Паша старше меня?! – казалось, она была откровенно поражена этим открытием. – Вот так забота! – ядовито процедила она и уничижительно добавила, глядя на него в упор: – Да он настоящий мужчина, ясно? Не чета некоторым, кто мнит себя взрослым, а на самом деле является сущим ребенком!

Она поняла, что сказала грубость, когда плечи Антона напряглись, а спина выпрямилась. На красивом лице залегла тень, глаза превратились в узкие щелочки дегтево-черного цвета, губы сжались в тонкую нить.

Девушка покачала головой, отчего-то чувствуя неловкость.

– Я не тебя имею в виду, – потупилась она, тут же отругав себя за то, что оправдывается. Не перед ним же!

Вересов же оставался похожим на мраморное изваяние. Он даже не шелохнулся, только жилка на шее выдавала его истинные чувства.

– Я не хочу, чтобы ты с ним общалась. Он смотрит на тебя совсем не как друг, – сквозь зубы выдавил он.

– Что?.. – изумленно уставилась на него Даша.

– А то, что твоему другу, —саркастически выплюнул он, – не интересна ваша дружба, в которую ты так свято веришь. Его интересует нечто иное!

– Ты что, с ума сошел? – задохнулась от возмущения и негодования Даша. – Паша мой лучший друг, а ты… Не смей и рта раскрыть, чтобы сказать подобную глупость, понял? Ты не стоишь и его мизинца! Ты…

– А чего я стою, по-твоему? – холодно перебил ее Вересов. – Я недостоин быть твоим опекуном, твоим знакомым и, уж конечно, твоим другом! Так чего же я стою, по-твоему? Хотя бы на то, чтобы ты со мной поздоровалась, я могу рассчитывать? Или даже твоего «привет» мне не светит?!

– А он тебе нужен, мой привет? – огрызнулась девушка, не зная, что еще ответить.

– Мне бы хотелось, чтобы всё было не так, как есть на самом деле, – выговорил он, и на это Даша не смогла ничего ответить, поэтому промолчала.

Домой они уезжали вместе, но были настолько злы друг на друга, что всю дорогу проехали в немом молчании.

Жаркий август, вскоре сменившийся уныло-серыми туманами, заполонившими Москву, ушел в небытие и унес за собой привычную стабильность существования Даши и Антона в одной квартире, к которым уже привыкли оба. Золотая осень, навестившая столицу в середине сентября, через две недели сменилась привычными осенними дождями и неугомонной людской толкотней и суматохой. А в начале ноября, на каникулах Даша отправилась с классом в автобусную поездку по Золотому кольцу России.

– Все поедут, – сообщила она, – мне не хотелось бы стать исключением.

– И ты им не станешь, – коротко бросил Антон, хмурясь. – Считаешь, что я запретил бы? – начал выходить из себя он. – И за кого ты меня принимаешь?

– Всё это не бесплатно, как ты понимаешь! – воскликнула в ответ девушка, не прореагировав на его реплику. – Как мне нужно было сообщить тебе об этом?

– Может быть, стоило просто попросить денег, и всё? – сквозь зубы выдавил он из себя. – Ты прекрасно знаешь, что я бы не отказал, – покачав головой, стараясь сдержать гнев, он сощурился и, глубоко вздохнув, добавил: – Вопрос лишь в том, что ты слишком гордая для того, чтобы сделать это!

Она молчала с минуту, даже больше, ошарашенная, уязвленная, не сразу нашедшая, что ему ответить. В груди колотилась боль, а в висках монотонная и уничижительная свирель терзала гулким биением.

– Когда-то я отказалась от гордости в угоду тебе, Вересов, – тихо заявила она, вскинув подбородок. – Но ты пренебрег мною. Больше подобного не повторится, моя гордость останется при мне!

Он не нашелся, что ей ответить, изумленный ее словами, и лишь молча стоял и смотрел ей вслед. А вечером после короткого стука, не дожидаясь разрешения, вошел к ней в комнату и положил на комод деньги.

– Я не знаю, сколько нужно, – сказал он, выходя, – надеюсь, что этого хватит, – и стремительно вышел, так на Дашу и не взглянув.

А когда через две недели она уехала, с ужасом осознал, насколько привык к тому, что она находилась рядом. Какое безрассудное ощущение… одиночества!..

Какие-то семь месяцев под одной крышей. Кому-то не хватает и целой жизни, чтобы привыкнуть к человеку, а ему хватило чуть больше полугода, чтобы привязаться к той, которая причинила ему боль, забрала отца, пусть и сделала это невольно, к той, которая не имела права врываться в его жизнь и ломать ее, разрывая в клочья мечты и разрушая надежды. К той, которой не должно было быть места рядом с ним.

Какая ирония была во всём этом, какая язвительная, уничижительная, прелестно ужасная шутка!

Он не желал признаваться, что ему не всё равно, где она сейчас. Отказывался принимать за факт, что ему ее не хватает. Желая скоротать вечера и пронизанные осенним холодом ночи, он проводил время с друзьями, согревался в объятьях шикарных красоток. Чтобы не чувствовать одиночества по утрам, пригласил Ольгу Дмитриевну пожить с ним, пока Даша не вернется. Задерживался на работе, углубляясь в дела и процессы, хотел даже взять отпуск за свой счет, чтобы слетать за границу и отвлечься. Но день шел за днем, приближая момент, когда воспитанница должна была вернуться в Москву, и он всё чаще стал задумываться, что не так они делают. Что конкретно онделает не так для того, чтобы наладить с ней контакт. Но ответа не находил, в результате придя к выводу, что, какими бы странными не были их отношения с Дашей, исправить что-либо он был уже не в состоянии.

Они ссорились редко и по пустякам. Из-за ее друга Павла Байера. Из-за его друзей. Но никогда их ссоры не выходили за те невидимые пределы, которые когда-то были ими же нарисованы. Будто существовал негласный предел, который они условились не переступать.

Он не одобрял ее дружбы с Байером, а она в ответ супилась и откровенно заявляла, что не желает видеть в квартире его друзей. Ему приходилось заткнуться и с клокочущей в душе яростью хладнокровно принимать ее друга. Для себя он этой дружбы не признавал и даже более того, – не понимал. Какая дружба может быть между нею и такиммужчиной, как этот?! Почему она с ним, Антоном, дружить отказалась, а с ним – дружит? Не только же дело в том, что она доверяет Байеру? Должна быть иная причина. И Антон не желал об этой причине задумываться, потому что в случае подтверждения это стало бы уже проблемой.

Шестнадцатилетняя девочка, влюбленная в мужчину, значительно старше себя!.. И Антон, как опекун, допустить подобного не имел права, потому и пытался препятствовать этой дружбе. Хотя, конечно, не это было единственной причиной. В глубине души он завидовал Павлу Байеру. Он был удостоен того, что самому Антону никогда не заслужить, – Дашину дружбу, хотя быее дружбу.

Антон просто заботился о ней. Материально в большей степени. Следил, чтобы она не гуляла допоздна, чтобы сообщала, где находится, или если думает задержаться. Но в полном смысле слова они так и не стали житьпод одной крышей, они под ней сосуществовали. Она в своей комнате, он в своей, иногда встречаясь на кухне, в гостиной или в коридоре. Словно два бестелесных создания, заключенные в одну клетку, смирившиеся с совместных существованием, но так друг друга и не принявшие.

Это вначале он надеялся на что-то… хотя вначале и не надеялся, он желал поскорее от нее избавиться, и Даша никогда ему этого не забудет. Но потом, особенно после выяснения всей правды, он поверил, что для них с Дашей может быть возможен иной исход. Стоит только постараться, принять действительность и перестать жить только прошлым.

Он попытался сделать это, а она – отказалась. И они вновь оказались стоящими на нулевой отметке. Обреченные оставаться опекуном и воспитанницей с такими странными, не свойственными опекуну и воспитаннице отношениями. Слишком сильные натуры, чтобы заявить о собственной слабости.

Казалось, конфликты были неизбежны. Но они их избежали. Чудом, неизвестно по какой причине, но они почти не ругались, не выходили из себя и не выясняли отношения, словно решили забыть об этом, молчаливо решив не ворошить болезненные для обоих воспоминания.

Но, как оказалось, ни к чему хорошему это не привело, их жизнь бок о бок только обострилась, стала похожа на внутреннюю битву характеров, сокрытую за внешне бесчувственной, безжизненной оболочкой, стала подобной ходьбе по натянутому над пропастью канату, когда понимаешь, что следующий шаг может стать роковым, как бег по битому стеклу, движение вперед по лезвию бритвы, когда не знаешь, что тебя ждет – взлет или падение.

После ночи, когда он сорвался, что-то будто треснуло, а после разговора о Павле Байере возможность мирного существования разбилась вдребезги. Они будто не слышали друг друга. Он твердил ей одно, она верила в другое. Они жили как по надорванной струне, ступая шаг за шагом вперед, и не зная, не упадут ли в пропасть при следующем шаге.

У него появились женщины. Разные, много, всегда на пару ночей, не более. Но они не приносили успокоения его разгоряченному сознанию и телу, не дарили спокойствия и умиротворения, не награждали блаженным забытьем. И Антон опять мыслями возвращался к Павлу Байеру. Наверное, подобное забытье ему приносила Даша, в ее обществе он просто забывался, ничто его не беспокоило и не тревожило.

А у Антона… не было подобного забытья, умиротворения и спокойствия. У него не было такой Даши. Никого, походившей бы на нее. Он был один, дикий, загнанный хищник-одиночка. Раненый зверь. И в мгновения полного единения с собой и откровенного признания он сознавался, что завидовал Байеру, как человеку, у которого было то, чего не смог достигнуть он.

Работа, друзья, женщины и приятное времяпровождение, – всё для того, чтобы привести его в чувство. Но почему-то легче стало лишь в тот миг, когда своевольная девчонка распахнула дверь и с порога заявила: «Я дома!»…

Разозлившись на себя, привычно убирая чувства под запрет апатичности, Антон вышел ей навстречу и лишь поприветствовал ее коротким кивком. А в ответ – такой же равнодушный кивок. Больше ничего.

Напряжение возрастало, пустота превращалась в хаотичность, и остановить этого не мог уже никто из них двоих.