Текст книги "Крик души (СИ)"
Автор книги: Екатерина Владимирова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 34 страниц)
Даша мягко улыбнулась, глаза ее мгновенно посветлели.
– Паша… – протянула она. – Он друг. Он такой добрый друг для меня. Самый лучший!
Леся коротко кивнула, взирая на нее с явным недоумением, а потом подтвердила:
– Ну да, ну да. А что с Вересовым делать будешь? Как вы с ним уживаться будете?
Девушка резко повернулась к ней, нахмурилась.
– Понятия не имею. Но точно знаю, что надолго он в моей жизни не задержится! – с уверенностью заявила Даша. – Сбежит. Сбросит меня на кого-нибудь еще. Но оно и к лучшему, я не хочу его больше видеть.
Леся, стиснув ее руку, притянула девушку к себе, обнимая, и зашептала на ухо:
– Всё будет хорошо, Дашуль, – поцеловала ее в щеку. – Всё будет хорошо, вот увидишь. Ты заслужила это больше, чем кто бы то ни было!
Даша лишь коротко кивнула, ничего не ответив. Она очень хотела в это верить. В то, что всё в ее жизни когда-нибудь будет хорошо. Но не было… Вот уже четыре долгих, мучительных года, – не было.
И она сомневалась, что с приходом Антона что-либо изменится в лучшую сторону.
Паша обещал встретить ее после школы. Он волновался за нее, переживал, всё порывался приехать к ней и лично проверить, всё ли в порядке, но Даше удалось убедить его, что ничего не произошло. Тогда он взял с нее разрешение приехать к ней, чтобы встретить после школы, и Даша согласилась.
Ей отчаянно хотелось поговорить с ним. Не повесить на него все свои проблемы, нет, она никогда так не поступала, но именно поговорить, почувствовать вновь дружеское плечо, которое она в нем ощущала.
Может быть, он даст ей совет, подскажет, как поступить, поможет? Она часто полагалась на его мнение. Она дорожила его мнением. Он много раз защищал ее от нападок Маргариты, вытаскивал из депрессии в первые полтора года, когда у нее опускались руки бороться против всего мира. Он был единственным человеком, который действительно ее понимал. Потому что был, по сути, таким же, как она. Парнем улицы, который не опустил руки, пошел вперед с высоко поднятой головой, рискнул. И выиграл. Главный приз.
Даша никогда не спрашивала его, как он добился того, что у него сейчас было, сколько усилий для этого предложил, но она знала точно, что это далось ему лишь потому, что он когда-то просто не сошел с намеченного пути, не поддался слабости, пошел против всего мира, чтобы доказать свою правду. Не сдался. И поэтому был первым сейчас. Не побежденным и не сломленным. И она заряжалась его энергией.
Он был ее лучшим другом, самым лучшим во всем мире. Она никогда и помыслить не могла, что друзья бывают настолько… преданными, настолько… настоящими.
Он понимал ее, как никто другой, даже Леся не понимала так отчетливо, он чувствовал ее и ощущал, он мог угадать ход ее мыслей по линии губ или подрагиванию бровей, догадывался о настроении или расположении духа по случайно брошенному слову. И он всё о ней знал. Он принимал ее такой, какая она была, а не такой, какой ей нужно было казаться, чтобы ее приняли в свой круг другие.
Такие, как Антон, например. Или подобные ему мелочные люди, которые и понятия не имели о том, что значит настоящая дружба. Мнимость и иллюзия, завуалированная под красочной мишурой, застилала глаза.
И она не хотела быть частью их мира. Никогда не хотела. Поэтому одной из них и не стала. Ей претило все, что касалось «сильных мира сего», лживость, порочность, лицемерие и лесть, скрытность и зависть.
С Пашей ей никогда не приходилось притворяться. И она знала, что он с ней чувствует себя так же. Его тоже многие не понимали в «его мире», но в отличие от Даши, ему приходилосьпритворяться человеком из их круга, чтобы не потерять то, что он имел и чего он добился. Но он знал, что Даша его не осудит. Она не посмела бы, никогда не посмела бы…
Онникогда еене осуждал, даже тогда, когда она ждала от Антона больше, чем немое равнодушие, а он лишь растоптал ее мечты, грязно и грубо оттолкнув в сторону, как ненужную вещь.
– Почему ты его ждешь? – спрашивал Павел, захватывая ее руки в плен своих горячих ладоней и глядя ей в глаза, будто в черной глубине силясь найти ответ на свой вопрос. – Ведь он бросил тебя, он не придет…
– А, может, я ошиблась в нем? – с надеждой спрашивала она его, не отводя взгляд. – Что, если он… просто боится? Или переживает? – она всегда с силой сжимала его ладони, когда волновалась. – Ты не думаешь, что ему просто… страшно брать на себя такую ответственность? И к тому же, он учится за границей…
– Значит, ты его простила?! – казалось, он был ошарашен.
– Я решила посмотреть на всё его глазами, – ответила она тогда. – Как бы я повела себя на его месте… – она заглянула другу в глаза. – И, знаешь, я не уверена, что не поступила так же, как и он.
– Ты не поступила бы так! – уверенно заявил Павел.
Даша покачала головой, опустила глаза, подбородок ее дрогнул.
– Ты просто устала, егоза, – еле слышно проговорил Паша, прижимая ее к себе. – Тебе нужно отдохнуть.
– Я подумала, – пробормотала она сбивчиво, закрывая глаза, растворяясь в тепле его объятий, – что дядя Олег, наверное, доверял ему, раз просил позаботиться обо мне. Я тоже решила попробовать ему верить. Думаешь, не стоит?
Наверное, он тогда побоялся сказать ей правду, именно поэтому сказал совсем не то, что было в мыслях.
А нужно было резать ее наивность на корню! Чтобы потом ей не было так больно от осознания нового бьющего в грудь разочарования. И тогда не было бы тех безумных лет, когда она лелеяла надежду, которой у нее никогда не было.
– Я лишь боюсь, что ты разочаруешься, егоза, – прошептал Паша, ей в волосы. – Я за тебябоюсь…
– Паша, – пробормотала Даша, сильно зажмурившись и не глядя ему в глаза, – я очень наивная, да?
Сильно зажмурившись, вдыхая запах ее волос, дыша ею, Павел поверхностно вздохнул.
– Нет, егоза, ты реалистка и совсем не наивная, – она вздрогнула, но глаз на него не подняла. – Потому что слишком рано повзрослела, – стиснул зубы и зажмурился. – Если бы я мог это исправить!.. – он запнулся, будто опомнившись, и добавил: – Просто ты веришь в хорошее, егоза, ищешь это даже в плохих людях. Ты хочешь семьи, тепла и заботы, которые у тебя отняли когда-то…
– Это плохо?
– Нет, что ты, хорошо! Очень хорошо. Просто… я не хочу, чтобы ты ошиблась.
Даша промолчала, а Павел тяжело вздохнул.
– Может, в этом Антоне и есть что-то хорошее, раз ты не отвернулась от него?.. – выдавил он задумчиво.
Нет, не было. Это она уже потом поняла. Ничего хорошего в нем не было. А то, что она придумала, о чем грезила, на что надеялась, что ожидала отыскать в равнодушном циничном мужчине, если в нем и было, то не в отношении нее. К ней он не испытывал ничего, кроме презрения и злости. И она решила отплатить ему той же монетой, за свои растоптанные мечты, рухнувшие надежды и разбитые иллюзии.
В ее жизни не было Антона, это было проходящее звено. Всегда были Леся и Паша. Только они.
Когда Паша позвонил вчера, она слышала в его голосе волнение, смешанное с легким возмущением, и сегодня, когда закончились уроки, она вместе с Лесей двинулась к выходу, попутно застегивая куртку.
– Нестеров просто идиот! – возмущенно воскликнула Леся, следуя за подругой.
– Ты ему просто очень нравишься, – с улыбкой проговорила Даша, вглядываясь вдаль.
Леся фыркнула и, отбросив с лица прядь волос, упавшую на глаза, засунула руки в карманы.
– Что не мешает ему быть идиотом, – посмотрела на подругу. – Ты, разве, так не считаешь?
– Ко мне он не пристает, – снова улыбнулась Даша, разглядывая припаркованные на стоянке машины.
– Тебе несказанно повезло, – пробормотала Леся себе под нос и надула губки.
На улице свирепствовала апрельская непогода, и, выходя на свежий воздух, Даша накинула на голову капюшон своей старенькой ветровки, попутно пряча руки в карманы, что, тем не менее, ее не спасало от ветра, потому что апрель в этом году был холодным и порывистым.
– Сто раз говорила, давай купим тебе новую куртку! – возмущенно воскликнула Леся, следя за действиями подруги. – Ну, почему ты противишься?! Даже Паша, и тот заметил, что она тебе уже мала!
– И так сойдет, – отмахнулась девушка. – Осталось-то совсем чуть-чуть, а потом и сезон закончится.
Леся поцокала языком, что-то недовольно пробормотав, но на слова подруги не отреагировала.
– Паша уже приехал? – спросила она, глядя на машины, и тут же поморщилась, заметив у ворот «Бентли», но не обратила внимания на предостерегающую фигуру мужчины, сидевшего за рулем.
– Вон его «Инфинити», – указала Даша на серебристо-серую машину, припаркованную на стоянке.
– Ух ты, – улыбнулась Леся, – вовремя. Впрочем, как всегда. Ты не будешь шалить? – поддела она Дашу, скривив губы. – Обещаешь?
– Даю честное пионерское, – сказала девушка, наклоняясь к подруге, чтобы поцеловать ту на прощание.
– А я пойду к своему «любимому», – саркастически выдохнула Леся, насупившись, и посмотрела в сторону. – И почему папе взбрело в голову, что мне нужен телохранитель?! Никак не могу взять в толк.
– Он просто беспокоится о тебе, – улыбнулась Даша нежной улыбкой, какой улыбалась, лишь когда говорила об отце подруги. – Он тебя любит.
– Я знаю, что любит, – покачала Леся головой. – Но этот… – она сценически закатила глаза и втянула в себя воздух. – Знаешь, как его зовут? – вдруг спросила она, нахмурившись, и посмотрела на Дашу.
– Как?
– Артемиус, – иронично скривив губы, по слогам произнесла она. – Представляешь? Ар-те-ми-ус. Ужасное имя, ты так не думаешь? – Леся вздернула вверх бровки. – А еще, я слышала, он…
Резкий сигнал клаксона заставил девушек вздрогнуть и обернуться на гудок.
– Вот же зараза, – выдохнула сквозь зубы Леся, стреляя молниями глаз в водителя машины. – Ну, я ему!.. – и решительно двинулась в сторону «Бентли», на прощание махнув Даше рукой.
– Только без уголовных статей, Леся, хорошо?.. – прокричала ей вслед Даша и, улыбнувшись, направилась в сторону припаркованной у ворот «Инфинити» Павла.
Паша, выйдя из машины, поприветствовал ее с улыбкой на губах, и Даше самой хотелось улыбаться.
– Привет, егоза, – поцеловал ее в щеку, сжимая холодные ладони и согревая их своим теплом. – Как день?
– Бывало и лучше, – чмокнув его в знак приветствия, проговорила девушка. – Пятерка по биологии.
– Чему я не удивлен, – хмыкнул мужчина.
– А еще диктант на отлично, – улыбнулась Даша, открывая переднюю дверцу машины.
– И я опять не удивлен, – хохотнул друг, усаживаясь в автомобиль и заводя мотор. Посмотрел на нее. – Куда поедем?
– Домой, – пожала девушка плечами. – А ты что-то хотел предложить? – осторожно осведомилась она.
Она увидела, как потемнели его глаза. Они ей всегда нравились, какие-то они были… околдовывающие.
– Ты хочешь домой? – напрямую спросил Павел, трогаясь с места. – Я думал, мы пообедаем где-нибудь…
Наверное, он о многом хотел спросить ее, Даша видела это и по его напряженному лицу, по складочкам между бровей, по сжатым губам, но Паша был слишком тактичным, слишком терпеливым с ней, чтобы вот так просто, сходу задать все интересующие его вопросы.
– Если хочешь, – проговорила Даша, глядя на него с нежностью, – посидим где-нибудь.
– А ты как хочешь? – не глядя на нее, устремив взгляд на дорогу, спросил Паша.
– Я только за, – тихо сказала девушка, улыбнувшись. И легко, чтобы не отвлекать от дороги, тронув его за плечо, проговорила: – Я очень рада тебя видеть.
Руки его сжали руль сильнее, на скулах заходили желваки, глаза сощурились. Но он улыбнулся. Ей.
– Я тоже, егоза, – и у нее на душе сразу стало легче, будто не было никаких проблем. – Я тоже.
Даша стремительно, не обдумывая свои действия, решительно наклонилась и чмокнула Павла в щеку, а тот, не ожидая от девушки такого проявления нежности, вздрогнул, сглотнул и бросил на нее изумленный взгляд. Она шаловливо улыбнулась, сверкнула агатами завораживающих глаз и подмигнула ему.
– За что? – изумленно выдохнул молодой человек, отвлекаясь от дороги и глядя на нее.
– Заслужил! – коротко бросила девушка и, не подумав, добавила: – Больше, чем кто бы то ни было.
И оба застыли, будто онемев. Поняли, кого она имела ввиду. Слишком прозрачным был намек.
Молчание, захватнически повисшее в салоне автомобиля, накаляло обстановку до предела. Даша тяжело дышала, слушая, как стучит сердце, отдаваясь звоном колоколов в ушах и надавливая на виски. А Паша, не решаясь начать неприятный разговор, вглядывался в автостраду, крепче сжимая руль до посинения рук и слушая собственное сбившееся дыхание, грубо вырывавшееся через плотно сжатые губы.
Нить накалилась до того момента, пока не выдержали оба, разорвав глухую струну отстраненности.
Даша повернулась к другу, намереваясь о чем-то спросить, но он опередил ее вопросом.
– А как там… он? – осторожно поинтересовался Паша, не глядя на девушку.
– А ты?.. – начало было Даша, но тут же замолчала, отвернувшись к окну.
– Никак, – пожала плечами, стиснув зубы. – Мы с ним почти не разговариваем.
– Он живет в квартире отца? – спросил Павел, словно прощупывая почву. – С тобой?
– Пока да. Потом, наверное, переедет к себе, – Даша сдвинула брови, передернула плечами. – Но мне все равно. Пусть делает, что хочет, лишь бы я его больше не видела.
– Хочешь, – неуверенно начал он, – переночуй сегодня у меня? Ты же знаешь, у меня большая квартира…
Даша резко посмотрела на него, встретившись взглядом с потемневшими серо-зелеными глазами.
Павел был напряжен и словно бы чем-то озабочен. Взволнован? Обеспокоен? Насторожен?..
Пашка, милый Пашка. Друг. Самый настоящий друг!
Когда жила с Маргаритой Львовной, она часто оставалась ночевать у него. А в последние месяцы жизни своей мучительницы почти поселилась в квартире друга. Но сейчас переехать к нему не могла. Никак…
– Нет, – покачала она головой, ласково ему улыбнувшись. – Я не могу.
– Из-за него? – кажется, он всё понял и без объяснений.
– Да, – опустив глаза, она закрыла глаза. – Я не позволю ему еще раз вмешаться в мою жизнь. В прошлый раз это ни к чему хорошему не привело.
Пальцы молодого человека стиснули руль, лицо побледнело, а губы сжались в узкую линию.
– Убил бы эту стерву!
– Не надо, – покачала головой девушка. – О покойниках или хорошо, или никак…
– Не защищай ее. Она не заслужила твоего прощения! – жестко сказал тот, нахмурившись.
– И все же… Пожалуйста, не надо, – попросила девушка, и молодой человек сдался.
– И что ты думаешь теперь делать? – спросил он с напряжением и волнением в голосе. – Что онрешил?
– Он сказал, что хочет сам воспитывать меня, – она усмехнулась уголками губ. – Словно бы сейчасэто от него требуется! – ядовито выплюнула она. Обида билась изнутри, рвалась болью из груди.
– Воспитывать… тебя? – по словам повторил Павел с недоумением и зло чертыхнулся под нос. – Прости… А о чем он думал все эти годы?! Когда эта стерва…?!
– Паша!..
– Извини! – рыкнул он, на мгновение зажмурившись. – Просто, как вспоминаю, сразу… Извини!..
– Я не обираюсь с ним мириться, – тихо, но уверенно заявила девушка. – Если он не уйдет сам, я сделаю так, чтобы он передумал. И на этом всё, – точка. Полный разрыв.
Павел пристально посмотрел на нее, смерив внимательным взглядом, взвешивая ее слова, но ничего не сказал, оставив свои мысли при себе.
Он всегда был готов приютить ее у себя. Стоило ей только попросить, и он бы принял ее в свои объятья, не раздумывая. Но Даша была слишком… не такой, чтобы просить, она не снизойдет до просьб, если не убедится, что не справится сама. А потому он терпеливо ждал. Не момента, когда она не сможет справиться, а когда осознает, что он всегда ее ждет.
И он верил, что этот день наступит. Скоро. Очень скоро.
Но этому дню не суждено было наступить. Не в ближайшем будущем. Антон перечеркнул его ожидания.
Даша, вернувшись домой в половине шестого, открыла дверь своими ключами, даже не подумав о том, что нужно позвонить. А вдруг Антон уже дома? Она, по чести сказать, забыла о том, что Вересов должен быть в квартире. Четыре года его здесь не было, она успела отвыкнуть от его присутствия и малейшего напоминания о нем, и поэтому не сразу вспомнила, что он, такой же хозяин квартиры, как и она, и может находиться здесь.
Девушка вошла в квартиру, разделась и прошествовала в свою комнату, осознавая, что Антона еще нет. На работе?.. Возможно. Но ее это касаться не должно. И Даша отбросила от себя глупые мысли.
Он пришел в начале одиннадцатого, девушка услышала, как хлопнула входная дверь и, прислушиваясь, замерла, почти затаив дыхание. Она сидела за компьютером, и вздрогнула, едва услышала щелчок дверного замка. Невольно покосилась на свою запертую изнутри дверь, а потом вновь уставилась в компьютер.
Они не виделись с самого утра, и не сказать, чтобы Даша была огорчена. Она была рада.
Ее не касается ничего, связанное с ним! Так же, как он, не интересовался ею четыре года, так и ей плевать, где и с кем он проводит вечер. У нее самой вечер был просто отменным, и портить его общением с нимона не собиралась.
Но Антон, по всей видимости, был иного мнения на сей счет.
В ее дверь настойчиво постучали, когда Даша, переодевшись, уже собиралась ложиться в постель.
Зная, что это Антон, она все равно крикнула:
– Кто там?
– Твой опекун! Открывай! – грубо раздалось из-за двери.
Хотелось отправить его к черту, в той компании ему было бы самое место, но девушка, поморщившись и накинув на себя халат, медленно прошла вперед, повернула ключ в замке и немного приоткрыла дверь.
Прислонившись к дверному косяку, Антон взирал на нее безэмоционально и терпеливо.
– Уже спишь? – сухо поинтересовался он.
– Уженет, как видишь, – хмуро бросила она, сильнее запахнув халат. – Чего ты хотел?
Быстрый взгляд на нее, мельком по ее фигурке, а потом вновь уставился в глаза.
– Вот и хорошо, что не спишь.
Даша подозрительно сощурилась, наклонив голову набок. Что он еще придумал?..
– То есть..?
– Считай, что ты своего добилась, мала?я, – сказал Антон, приподнимая уголки губ в жесткой улыбке. – Собирай вещи, ты переезжаешь ко мне.
Глава 20
Даже утром это всё еще казалось ей странным. Молчаливо ковыряясь вилкой в тарелке, Даша смотрела прямо перед собой, забыв об уже остывшем чае, который для себя приготовила.
Она переезжает к Антону.
Кто бы ей сказал об этом еще пару недель назад, она бы рассмеялась. Это невозможно. Но это… было правдой. Той, которая сейчас била своей нелогичностью прямо в сердце. Будоражила струны души, вызвав новый прилив адреналина в кровь и учащая сердцебиение.
Как так получилось, что она сдалась, согласилась, уступила ему в этом, казалось бы, уже ясном для самой себя вопросе?! Ведь она никогда не думала, не предполагала, что он сможет пойти на это!
Она не ожидала от него подобного. Чего угодно, только не этого. Она даже была готова принять его желание жить здесь, в квартире дяди Олега, вместе с ней под одной крышей, ведь это, в конце концов, и его дом тоже. И она не стала бы перечить, просто не имела бы на это права, она бы смирилась. Это, конечно, было бы сущим наказанием для обоих, и рано или поздно, они бы свели друг друга или с ума, или в могилу, но… Этого она хотя бы могла от Антона ожидать! Она уже почти приготовилась услышать от него этот вердикт, он казался ей логичным и вполне закономерным. Но то, что предложил, нет, – приказал! – он… Это выходило за все допустимые рамки. О таком она даже и подумать не могла. Подобной мысли и в голове не возникало, а на деле казалось еще более нелепым и неправильным.
Отшвырнув от себя вилку, девушка с тяжелым вздохом опустила голову на приподнятые руки.
Она уже сотни раз себе повторила, что это неправильно. Более того – противоестественно. Ну, где это видано, чтобы она переселилась к нему!? В егоквартиру. Даже если закрыть глаза на то, что они просто-напросто перегрызут друг другу глотки, потому что не могут и пяти минут провести, чтобы не разругаться, а если посмотреть на всё… логически. Как они, видимо, на вещи вчера не смотрели, раз пришли к выводу о том, что смогут-таки существовать под одной крышей два года!
Два года. Подумать только!? Почему, почему ему в голову пришла эта нелепая, неправильная мысль?!
И почему она не смогла противиться натиску?! Почему вопреки тому слову, которое сама себе дала, она сдалась вчера?! Снизошла до того, что согласилась с его… предложением… нет! – с его приказом.
Когда он ворвался в ее комнату, первое, на что она обратила внимание, так это на его самоуверенность.
Он, черт его побери, был заранее уверен, что она сдастся!
– Считай, что ты своего добилась, мала?я, – она готова была накинуться на него с кулаками при этих словах уже в тот самый момент, когда они сорвались с его языка. – Собирай вещи, ты переезжаешь ко мне.
Среди потока безумных, крошащихся на комочки мыслей, в голове мелькнула одна: он шутит. Смеется над ней, издевается, подтрунивает, – можно называть, как угодно, но он не мог, по всем законам, правилам и канонам, он не мог говорить серьезно.
Она уставилась на него с изумлением, встав в оборонительную позицию.
– Что ты сказал? – сощурившись, переспросила Даша.
Конечно, глупо с ее стороны было говорить это, наверное, она просто тянула время. Чтобы осознать, что он только что сказал. Чтобы сдержаться и не расцарапать ему лицо, ведь руки так и чесались. Но нужно было давить его равнодушием и терпеливостью, их он от нее уж точно не должен был ожидать.
Как ни в чем не бывало, Антон, скрестив руки на груди и гордо вздернув подбородок, охотно повторил:
– Собирай вещи, – она готова была его убить за эту гадкую ухмылку. – Ты переезжаешь ко мне.
И тогда она поняла, что он не шутит. Не намерен шутить. И глаза его светятся ярким светом, и усмешка играет на губах, и эта поза победителя, которой он словно доказывал свое над ней превосходство.
Это заставило ее сердце безудержно затрястись от злости и раздражения.
Девушка застыла, глядя на Антона в упор, пусть и снизу вверх.
Оказалось, он очень высок. И глаза у него не просто серые, а с серебристым оттенком, она это только сейчас заметила. И волосы такие необычно темные, почти черные, короче, чем четыре года назад.
Как-то она упустила тогда всё это… Да и не до того ей тогда было, чтобы разглядывать, какого цвета его волосы, а какого глаза. Ее мало интересовал Антон Вересов, как личность.
И сейчас не интересует! Пришлось себя одернуть, чтобы заставить мыслить в нужном направлении.
Даша тоже скрестила руки на груди, так же вызывающе вздернула подбородок, уставилась ему в лицо.
– Я никуда не поеду.
Холодно. Отстраненно. Равнодушно. Отточено.
– Поедешь, – совершенно спокойно заявил он, ничуть не повысив голоса. Будто ожидал подобной ее реакции и заранее подготовил ответ, перекрыв ходы к отступлению.
А Даше хотелось рвать и метать от его самоуверенности. Руки сжались в кулаки, а глаза сверкнули.
– Нет. Не поеду! – громче, решительнее, язвительнее. Невольно выпрямилась, чтобы казаться выше, чтобы чувствовать себя увереннее рядом с ним, на равных.
Ему не понравилась ее слова. Глаза Антона сузились, а губы, несмотря на жесткую улыбку, сжались.
– Кажется, ты чего-то не понимаешь, – начал он, понижая голос и переходя на угрожающий шепот. – Я – твой опекун, и ярешаю, где, как и с кем ты будешь жить.
– А мое мнение? – возмущенно спросила девушка, вздернув подбородок. – Оно тебя не интересует?
Он нахмурился, скривился.
– Попробуй, выскажи его, – предложил он снисходительно. – Удиви меня.
Даша заскрипела зубами и, сжимая вспотевшие ладони в кулаки, пыталась сдержаться и не расцарапать ему лицо. Сердце так грохотало в груди, что эхом отдавалось в ушах.
Надо же, он словно бы делает одолжение! Руки ее так и чесались.
– Я не поеду к тебе, – выговорила Даша по слогам. – Мне нравится здесь. Это мой дом.
Она сделала вид, что не заметила, как дернулась его щека при этих ее словах. Он помрачнел.
– Пусть так, – согласился Антон, делая шаг вперед и нависая над ней. – Но, если я говорю, что здесь ты жить не будешь, – все ниже, и ниже, заглядывая в глаза, опаляя теплом дыхания кожу лица. – То ты здесь жить не будешь, – последние его слова сошли до пропитанного ядом шепота. – Это ясно?
В груди всё сжалось, скрутилось в тугой узел, сердце бешено заколотилось в висках. И, не выдержав его давления, она резко отскочила в сторону. Тяжело дыша и пытаясь справиться с отчаянным сердцебиением.
– Почему? – выпалила Даша. – Что не так в этой квартире?!
– Потому что я так хочу, – выпрямляясь, сказал Антон.
– А если этого не хочу я?! – резко воскликнула девушка.
Его брови взметнулись вверх, удивленно приподнимаясь.
– А кто сказал, что я должен прислушиваться к твоему мнению?
– Ах ты… – она сделала шаг вперед, оказавшись в паре сантиметров от его тела, и резко остановилась.
– Что? – с вызовом осведомился он, ухмыльнувшись.
Ей хотелось расцарапать эту наглую самоуверенную физиономию. Как в детстве, когда она набросилась на него дикой кошкой. Тогда она себя не контролировала, была ребенком, и у нее были причины делать то, что она сделала. Не сказать, что у нее сейчас не было причин, но… Она уже не ребенок. И к тому же, он ждет от нее именно взрыва, всплеска негодования. Она не доставит ему такого удовольствия, не позволит читать себя, как открытую книгу.
Она уставилась ему в лицо, и взгляд ее зацепился за выделяющееся светлое пятнышко на смуглой коже.
У него шрам остался. После случая на кухне, когда она ему лицо расцарапала. Небольшой, белесый, тянувшийся тонкой змейкой от виска к щеке.
– Зачем ты делаешь это? – сжимая руки так сильно, что ногти больно впились в ладони, бросила она ему. – Что и кому пытаешься доказать? – голос ее звучал ядовито, почти уничтожая. – Давай признаем, что ты не тот хороший дядька, который может стать мне опекуном. И я не та девочка, которая может стать тебе хорошей воспитанницей. Так зачем мы будем осложнять друг другу жизнь? – она нахмурилась.
– И что ты предлагаешь? – со скрытой угрозой в голосе спросил Антон.
– Давай просто разойдемся, – предложила она, вызывающе глядя на него. – Я останусь жить здесь, сама по себе. А ты останешься жить там, сам по себе. Это будет лучшим выходом из положения. Нам не придется общаться и притворяться друг перед другом, как мы замечательно ладим.
– А нам нужно притворяться? – жестко осведомился он.
– А ты считаешь, не нужно?
Антон вдруг грубо чертыхнулся громким шепотом, и Даша изумленно застыла.
– Кто научил тебя отвечать вопросом на вопрос?! – раздраженно выругался мужчина.
– Тот, кто учил тебя хорошим манерам, очевидно, – сострила она.
Он оскалился.
– О чем ты?
– Я не поеду к тебе! – вместо ответа заявила Даша.
– Поедешь! – жестко надавил Антон, приближаясь к ней и надавливая на ее нервы. – И это не обсуждается.
– Нет, я сказала, – повышая голос, провозгласила Даша, не делая и шага назад, вжимаясь спиной в стену.
– Да, говорю я! – блеснул он глазами, нависая на ней каменной глыбой. – Завтра же. Собирай вещи!
И Даша не выдержала, заскрипела зубами, возмущенно охнула и кинулась к нему.
– Ты меня не слышишь, да? Совсем не слышишь?! Я с тобой никуда не поеду! Это мой дом, и я…
– Я твой опекун, деточка, – грубо перебил Антон, решительно наклоняясь над ней, вынуждая девушку уклоняться и вжиматься в стену. – И, если я захочу услышать твое мнение насчет того, как мне поступить, – уже почти шипит ей в лицо, – я поинтересуюсь. Пока же, – заглянул в глаза с блестевшими в них огоньками, – мне безразлично, что тыдумаешь, что тыговоришь, и чего тыхочешь. Поэтому, немедленно собирай вещи! – выплюнул он, отстраняясь. – Я так решил.
Она заставила себя говорить, пересилив дрожь в голосе, стараясь, чтобы тот звучал ровно, слушая разрывающее перепонки бешеное биение сердца, и вопреки острому комку, застывшему в горле.
– Нет! – выкрикнула она, срываясь, ему в лицо. И видела, что он застыл, мрачнея. – Мне все равно, что тыговоришь, что тыдумаешь, что тырешаешь. Я не стану идти на поводу у маразматика, – не обратила внимания на то, как он дернулся. – Это квартира твоего отца, и он не хотел бы…
– Оставь его в покое! – рявкнул Антон, вновь делая шаг к ней, и Даша невольно отступила, испугавшись полос ярости, мелькнувших на его лице. – Он хотел, чтобы я позаботился о тебе, и я, черт повбери, буду заботиться, поняла?! – Даша застыла, почти не дыша. – Даже если тебе противно, даже если противно мне! – он кричал, а она молчала, завороженно глядя на то, как серебристо-серые глаза меняют цвет, постепенно темнея и превращаясь в черные злые точки. – Даже если мы с тобой никогда не поладим, – что скрывать мы никогда не станем лучшими друзьями! – нам придется жить вместе, – это он проговорил, едва не касаясь ее своим телом, нависнув над хрупкой фигуркой девушки. – Отец четко в своем завещании всё оговорил, и ты это знаешь. Я официально стал твоим опекуном, а значит, несу за тебя ответственность…
– Где же ты был четыре года назад?! – выкрикнула Даша, не сдержавшись. – Когда эта?..
– Этого уже не изменишь, поэтому будем жить тем, что есть! – грубо выдавил Антон, раздражаясь.
– А если я этого не хочу?! – с вызовом выкрикнула Даша, отстраняясь от стены, служившей ей опорой, и двигаясь на него, как тигрица. – Жить с тобой под одной крышей не хочу!? И ты не хочешь! Что же делать?
– Он этого хотел! – выстрелил он контрольным выстрелом ей в грудь, прямо в сердце, надавливая на еще не зажившие раны. – Остальное не важно!
И она, застыв в позе амазонки, тяжело дыша, поняла, что не может найти аргумент, чтобы ему возразить.
Горло сдавило острым комком, а в глазах предательски защипало.
– Он позаботится о тебе, малышка.
– Нет. Он меня не любит… – едва не плача.
– Полюбит!.. – уверенно, твердо. – Потому что любит меня…
Антон резко отвернулся, напряженно сжав плечи, выпрямив спину.
– Этого хотел он, – повторил он тише, глубже, как-то… интимнее, откровеннее. – Ты разве не исполнишь его последнюю волю?
Она не хотела этого говорить. Но слова сорвались с языка против ее воли.
– Но ведь ты же не исполнил?
Антон вздрогнул. Все его тело напряглось. Повернулся к ней лицом, прожег взглядом, приковав к месту.
– Тебе, наверное, нужно знать, – проронил он, не отводя от нее взгляда, – что, если бы я мог всё исправить, я бы поступил точно так же, как и годы назад, и ничегоне стал бы менять! – эти слова не просто ранили, они ее убили. А он продолжал: – И вовсе не потому, что я такой плохой, эгоист, подлец, негодяй, хотя ты меня, очевидно, таким и считаешь… – ее горящие глаза и так сказали ему всё, что она думает. – А потому, что знаю, уверен, что четыре года назад не смог бы смириться с тем, что сделал отец. Оставил тебя на меня!
– А сейчас? – сощурившись, проговорила Даша, стараясь сдержать дрожь. – Сейчас можешь смириться?
