Текст книги "Бабочка под стеклом (СИ)"
Автор книги: Екатерина Риз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)
Стеклов?! Тот самый?
На входе в офисное здание у неё потребовали паспорт. Высокий, дородный охранник в чёрной форме на фотографию посмотрел, потом на Марину взглянул, сравнил увиденное, а после коротко улыбнулся.
– На ваше имя выписан пропуск, – сообщил он, и рукой в сторону лифтов указал. – Прошу, проходите. Десятый этаж.
Марина кивнула, сделала пару шагов и вернулась.
– А какой кабинет?
Охранник странно посмотрел.
– Вас встретят.
Марине стало не по себе, внутри беспокойство зашевелилось, но что-либо ещё говорить, доводить человека глупыми вопросами, ей показалось неудобным. Пошла к лифту, оглядывалась, встретилась взглядом с мужчиной, который шёл через холл широким шагом, по телефону разговаривал, резким, суровым тоном, на Марину мельком глянул, а она поняла, что испугана. Не именно видом этого мужчины, а вообще происходящим. Ни с того, ни с сего оказалась в этом новом высотном офисном здании, в котором ей совершенно нечего делать, и попасть сюда ей никогда не грозило, а теперь вот идёт к лифту, и где-то на десятом этаже её кто-то ждёт. Кто-то очень важный. Каблуки излишне громко цокали по начищенному до блеска мраморному полу, в зеркальных стенах её отражение, и Марина, пока лифт ждала, на себя смотрела, потом шапку сняла и причёску чуть взбила. Что этому Стеклову от неё надо – совершенно не понятно, но выглядеть бедной родственницей не хотелось. А в этом офисе, с зеркальными стенами и мраморными полами, она, в своём пуховике, вроде бы новом и симпатичном, смотрелась не слишком презентабельно. На фоне девушки в норковом полушубке, что с ней вместе в лифте поднималась, точно не выделялась, на её пуховике словно бирка имелась: куплено на городском рынке. Правда, дела Марине до этого особого не было, в конце концов, она вряд ли здесь ещё раз окажется, но смятение и даже лёгкое смущение ощущала. И слишком много оглядывалась.
Весь десятый этаж занимал офис торговой компании «Стэлс». Марина как из кабины лифта вышла, тут же взглядом на эмблему «Стэлса» на стене наткнулась, такая же, только очень огромная, украшала здание гипермаркета. Марина по сторонам оглянулась, а ей навстречу уже спешила девушка, в строгом офисном костюме и дежурной улыбкой на лице.
– Марина Николаевна? Добрый день. Нам снизу позвонили, предупредили, что вы поднимаетесь.
Марина только рот открыла, думая, что ответить, вспомнила, что не поздоровалась, а девушка уже рукой на двойные двери указала и попросила следовать за ней.
– Я провожу вас в приёмную. Возможно, придётся подождать пару минут. Николай Викторович в данный момент немного занят, но он очень хочет с вами поговорить.
– А о чём? – не утерпела Марина. – Вы не в курсе?
– Нет.
И всё, просто «нет». Марина постаралась взять себя в руки. И опять поймала себя на том, что оглядывается.
– Прошу, присядьте. Я сообщу Николаю Викторовичу о вашем приходе.
Ей указали на диван, но Марина садиться не стала. Осторожно кивнула девушке за столом секретаря, как она поняла, и подошла к окнам, оценила вид. С десятого этажа старый город был, как на ладони.
– Марина.
Она резко обернулась на незнакомый голос. Увидела Стеклова в дверях кабинета, и шапку в руках стиснула. Очень странно было смотреть на человека, которого столько раз по телевизору видела, иногда даже в «Новостях» а федеральных каналах, а теперь вот он совсем близко, на неё смотрит очень странно, да ещё по имени зовёт. Что ему нужно от неё, в конце концов?
– Здравствуйте, – сказала она через несколько секунд, опомнившись.
Стеклов промолчал, только разглядывал её, потом сделал попытку улыбнуться.
– Здравствуй, – отозвался он, и вдруг засуетился, на секретаршу посмотрел, и рукой покрутил. – Рита, давай нам, сообрази что-нибудь… Кофе, чай, печенье какое-нибудь.
– Конечно, Николай Викторович, – отозвалась девушка и поднялась. А Марина перепугалась.
– Да не нужно ничего, – начала отнекиваться она, а Николай Викторович широко улыбнулся.
– Нужно, нужно, – растягивая слова на особый манер, сказал он, а Марину это заставило напрячься. Было в этой интонации нечто знакомое, что за душу неожиданно взяло. И в кабинет Стеклова она шагнула, с сильно колотящимся сердцем, предчувствие её вдруг одолело, небывалое по силе предчувствие чего-то важного, что вот-вот произойдёт с её жизнью.
– Рита, – услышала она тихий шёпот за своей спиной, – мне кофе… с коньяком.
Дверь кабинета за Марининой спиной закрылась, она быстрым взглядом вокруг скользнула, и увидела в кресле у стены мужчину. Глазами с ним встретилась и тут же вспыхнула. Вот кого она ещё не видела сегодня? Его. В какой-то момент показалось, что он снова улыбнётся, как тогда, в гипермаркете, но он не улыбнулся, а напротив, разглядывал её со всей серьёзностью. А Стеклов вдруг попросил:
– Дим, оставь нас, а?
Тот кивнул и без лишних вопросов с кресла поднялся, и сообщил:
– Я у себя буду.
– Да, потом договорим, – немного рассеяно ответил Николай Викторович, а Марина вдруг заметила, что они за её спиной странно переглядываются. Заметить заметила, но понять им этого так и не дала. Просто стояла, и глаза опустила, когда «Дим» мимо неё прошёл. И дёрнулась слегка, когда Стеклов едва коснулся её плеч. – Давай, я пальто твоё возьму.
Марина спорить не стала, позволила пальто с себя снять и в кресло присела. Была напряжена, не понимая чего ей ждать. А Николай Викторович тем временем тоже за своим столом устроился, они взглядами встретились, и Марине показалось, что он тоже не на шутку волнуется. Даже пробормотал что-то невразумительное, типа:
– Вот так вот… – На его счастье, секретарша постучалась и тут же в кабинет вошла, внесла поднос.
– Николай Викторович, чай… И кофе для вас.
Стеклов руки в замок сцепил и кивнул.
– Спасибо, Рита.
Марина с настороженностью наблюдала, как девушка чашки расставляет, неловко руку протянула, чтобы чашу с чаем взять, поблагодарила и к собственному неудовольствию чашкой о блюдце звякнула. Это вряд ли кто заметил, но сама смутилась. И держала эту чашку, не зная, что с ней делать. Пить совсем не хотелось, а отказаться вроде неудобно.
– Печенье хочешь? – спросил Стеклов, когда секретарша Рита из кабинета вышла. А он на Марину смотрел, пристально и почему-то исподлобья, словно не знал, как себя вести с ней. И что говорить.
Она головой покачала.
– Нет, спасибо. – И чашку, наконец, на стол поставила. – М-м… Извините, но я не совсем понимаю, зачем меня пригласили. У вас ко мне какое-то дело?
Стеклов сделал большой глоток кофе и даже поморщился. Марина почему-то подумала, что на коньяке секретарша, для любимого шефа решила не экономить.
– Можно сказать, что дело. – И неожиданно представился: – Меня зовут Николай Викторович.
– Я знаю. – Марина улыбнулась. – Кто вас в нашем городе не знает?
– Знают, да?
Она кивнула. И сразу спросила:
– Вы знали мою маму?
Николай Викторович нервно кашлянул.
– Почему ты так решила?
– Мне адвокат сказал. Точнее, он маму упомянул, и я решила…
– Да, правильно. Маму твою я знал. Мы с Машей жили рядом, в соседних подъездах. Давно, когда она ещё сама девчонкой была.
Марина не на шутку удивилась.
– Правда? Вы в этом городе родились?
– Да. До двадцати двух лет здесь жил. На Никитской. А потом… Бабушка в Москве умерла, и мы вместе с родителями переехали.
Марина снова кивнула, не совсем понимая, для чего ей это знать.
– А мама твоя… Мы с ней очень хорошо были знакомы… Хм. Дружили. Я, правда, на год старше был, но всё равно. – Он вдруг улыбнулся совершенно обезоруживающе. – В восьмом классе на второй год остался, и некоторое время мы вместе учились. За одной партой даже сидели.
Марина поневоле улыбнулась.
– Списывал у неё, особенно физику.
– Мама была учителем физики.
– Да, потом уже выучилась. Очень она хотела учительницей стать. – Стеклов призадумался на мгновение, и грустно улыбнулся. – Сейчас, конечно, очень жалею, что мы с ней так потерялись. Я ведь, когда уехал, писал ей, а она не отвечала. Обиделась.
У Марины мелькнула какая-то смутная догадка, и она решила уточнить:
– Что вы уехали?
– Ну да. – Николай Викторович взглянул прямо ей в глаза, и неожиданно оправдываться начал: – Я ведь недолго в Москве был. На север уехал, потом во Владивосток, а в девяностых, вообще, за границу, пять лет там жил. Закрутило, в общем. А когда возможность представилась вернуться, сразу про Машу подумал. Решил её разыскать, и узнал… – Он неловко замолчал, а Марина глаза отвела и быстро облизала губы.
– Да. Мама под машину попала, совершенно глупо… и ужасно.
– Да. Марина, а скажи мне… Она замужем была?
– Нет.
– Никогда?
– Никогда.
Стеклов покивал, отвернувшись.
– А я вас помню, – вдруг осенило Марину, и даже от сердца как-то отлегло. – У мамы фотография есть, старая. И, кажется, на ней вы. С ней в обнимку. Только там у вас… причёска такая… Волосы длиннее и кучерявые.
Стеклов голову на бок склонил и лукаво улыбнулся.
– Да, где мои семнадцать лет.
Марина вспыхнула.
– Извините, я не имела в виду…
– Значит, фотография есть?
– Есть.
– И что?
– Что? – не поняла Марина.
– Что Маша говорила?
– Да ничего, – растерялась Маша. – Она не любила фотографии.
Стеклов кивнул.
Марина на его чашку посмотрела, в которой кофе уже на донышке осталось, и предложила:
– Давайте, я вам ещё кофе налью?
Николай Викторович только рукой махнул.
– В кофейник Рита коньяка точно не налила.
Марина на это замечание никак не отреагировала, просто не знала как, а Стеклов сказал:
– Марина, я думаю, что я твой отец. – И сразу головой замотал: – Точнее, я уверен.
Она на спинку кресла откинулась и на Стеклова уставилась. Потом покачала головой. Но промолчала, и тогда Николай Викторович сам спросил:
– Что?
Она снова головой качнула, совершенно ошарашено. А Николай Викторович снова оправдываться принялся.
– Я, правда, не знал, Марина. Она мне ничего не сказала. Маша не хотела, чтобы я уезжал. Я обещал, что вернусь за ней, но она, видимо, не поверила. Поругались. Я потом ей писал, не раз писал, но она не отвечала. И ничего не сказала, даже не намекнула. А сейчас вот приехал, решил её найти… И узнал.
Марина глаза на него подняла.
– Но почему… почему вы так уверены? Ну… что я…
Он печально улыбнулся.
– Я Машу знаю. И ты родилась через восемь месяцев после моего отъезда, и отчество у тебя…
Марина кивнула, в знак того, что с доводами его согласна. Только потом лицо руками закрыла.
– Господи.
Стеклов руки в кулаки сжал.
– Я ведь ничего не требую, просто решил, что ты знать должна. Марина, ты моя единственная дочь.
Она руки от лица отняла и принялась слёзы вытирать. А Стеклов перепугался.
– Марина…
Она руками на него замахала.
– Всё хорошо. Я сейчас успокоюсь… – Снова слёзы вытерла. – Она никогда мне ничего не рассказывала. Я спрашивала, а потом перестала. Думаю, раз она не говорит, значит, вспоминать не хочет…
– Да, в этом вся Маша, если уж рубила, то с плеча.
Марина грустно кивнула.
– Была у неё такая черта.
Николай Викторович тоже заметно волновался, на Марину то смотрел, то отворачивался, и каждый раз морщился, когда она всхлипывала.
– Марина, я… очень бы хотел познакомиться с тобой поближе. У меня ведь и родных-то не осталось, зато теперь… дочь есть. Мне бы очень хотелось, чтобы была.
Марина даже всхлипывать прекратила. Судорожные рыдания встали комом в горле, она на Николая Викторовича уставилась, с трудом сглотнула.
– Как это… не осталось?
Он плечами пожал.
– Ну, вот так. Три бывшие жены не в счёт. Наверное. Кроме алиментов, им ничего от меня не нужно. И слава богу, я тебе скажу. – Стеклов вдруг замолчал, потом подбородок потёр. – Не смешно, да?
Марина головой покачала, к нему приглядываясь.
– Не смешно.
– Вот так.
– А… дети?
– Был сын. Тоже авария, на мотоцикле разбился пять лет назад, ему девятнадцать было.
– Простите.
Он на это никак не отреагировал, вместо этого совершенно ровным тоном спросил:
– А у тебя дети, я знаю.
Она всё-таки улыбнулась.
– Двое. Сыну двенадцать, и дочке четыре.
– Вот видишь. У меня двое внуков.
Он улыбался, а Марина никак не осмеливалась. Никак не могла уложить в голове, что вот этот человек, солидный такой, в костюме и при галстуке, с сединой на висках и, не смотря ни на что, задорным, каким-то мальчишеским взглядом, её отец. Её отец, которого у неё никогда не было, кого можно было называть папой, таким непривычным, почти иностранным лично для неё словом. Бывает же такое… Судьба, судьба-шутница. Любимая мамина физика: если в одном месте убудет, то в другом обязательно прибудет. И не поспоришь ведь!
Это был самый странный день в жизни Марины. Ей всё вокруг казалось непривычным и удивительным. Обстановка, её присутствие в этом офисе, люди, а особенно человек, который смотрел на неё с заметным трепетом и ожиданием, и который недавно сообщил ей, что он её отец. Самый настоящий, родной и ему очень хочется с ней общаться, он даже готов идти на какие-то уступки. Марина его слушала, моргала и не знала, что ответить. В смысле, не по поводу того – согласна она или нет с ним общаться, а вообще. Даже сказать что-то Стеклову боялась. Смотрела на него, в лицо его вглядывалась, о маме думала, которая всегда наотрез отказывалась говорить о её отце, видимо, на самом деле была на него обижена, а потом мысли Марины скакнули в другом направлении, и она об Антоне подумала. Какое-то неуловимое сходство было между её сыном и Стекловым. Николай Викторович так же порывисто рукой взмахивал, слова растягивал на особый манер, когда приходилось думать, что сказать. Антон так делал, когда Марина устраивала ему допрос, заставляя его рассказывать о школьных делах. Антон в такие моменты настораживался, и начинал тянуть – и время, и слова. И Стеклов точно так делал, и когда Марина себя на этой мысли поймала, сразу ему поверила. Господи, кажется, у неё теперь на самом деле есть отец. Вот только совершенно не понятно, что с ним делать и как себя с ним вести. У неё ведь никогда не было своего, только своего папы, откуда ей знать?
– Я приеду в гости. Можно?
Николай Викторович вместе с Мариной из кабинета вышел, решив её до лифта проводить.
– Конечно, – согласилась Марина.
– Хочу с детьми познакомиться. Я буду в городе до конца недели… Может, завтра?
Марина торопливо кивнула.
– Хорошо. Только… вечером. Я работаю.
Николай Викторович вдруг улыбнулся.
– А я ведь не спросил, где ты работаешь.
– Я кассир, в «Сбербанке». – И на свой зелёный шейный платок указала.
– А я смотрю и думаю: что-то знакомое.
Марина улыбнулась.
– Николай Викторович, – к ним подошла девушка, которая Марину до кабинета провожала, и очень деловым тоном сообщила: – Дмитрий Алексеевич просил вам передать. – Протянула Стеклову записку. Тот текст глазами пробежал и кивнул.
– Спасибо. А он…
– Дмитрий Алексеевич уехал.
Девушка ушла, и ни одного взгляда в сторону Марины не бросила – ни любопытного, ни заинтересованного. Очень занята была. А вот Марина ей вслед посмотрела, оглядела прямую спину и идеально скроенный пиджак. Как в кино, честное слово. Раньше Марина даже не догадывалась что такие девушки – идеально-деловые-стройные в её городе живут.
– Дима – мой заместитель, – сказал Стеклов, а та спохватилась и изобразила интерес. Хотя, про того типа, который над ней посмеялся, когда она впросак у всех на глазах попала, ей слушать было совсем не интересно.
На прощание Николай Викторович её за руку взял и смотрел так, что впору было расплакаться, Марина была почти готова к этому. Не от трогательности момента, а всё от той же сумятицы в душе. Никак не могла избавиться от чувства нереальности происходящего, на Стеклова смотрела, и постоянно приходилось себе напоминать, что он её отец. Отец! И всё сходство искала, хоть какое-нибудь. Но она сама была на маму похожа, очень похожа, и Николаю Викторовичу, кажется, это нравилось.
– Я очень рад, что мы друг друга поняли, Марина. Правда, рад. Я переживал по этому поводу. Думал, ну что я тебе скажу? Ты уже взрослая, ты меня не знала никогда, ты должна на меня злиться…
– За что? Вы же обо мне не знали.
Стеклов вдруг испугался чего-то и почти поклялся:
– Не знал.
Его пыл и огонь в глазах, выдававший неподдельное волнение, заставили Марину улыбнуться.
– Да если бы и знали, Николай Викторович… Вы сами сказали, что мы взрослые люди. По крайней мере, понять бы я попыталась.
– Это хорошо.
Весь день на работе Марина обо всём с ней случившемся раздумывала. Впервые за несколько месяцев отвлеклась от мыслей об Игоре, и подумала о себе. Что теперь может измениться в её жизни? Как вообще, присутствие отца в жизни человека влияет на его судьбу? И какими, интересно, отношения у них со Стекловым сложатся? Найдут общий язык или останутся дальними родственниками, созванивающимися по особому случаю и в дни рождения? Всё это Марину очень волновало. Не хотела сама себе признаваться, но внутри уже зрела уверенность, пусть пока и слабая, но приятная и согревающая душу, что она теперь снова не одна. Появился человек, который при необходимости, её сможет поддержать, пусть и одним словом, но это уже много. Марина знала, что много.
Вечером рассказала Антону. Осторожно, подбирая слова, заметила, что сын сразу насторожился, не понимая, о каком дедушке мать говорит, а потом, когда имя услышал, глаза на неё вытаращил. И совершенно неприлично поинтересовался:
– Гонишь, да?
Марина тут же губы поджала и посмотрела с укором.
– Антон, что за выражения?!
– Ой, мам, да ладно. – Отмахнулся он и на стол почти лёг, к Марине придвигаясь. – Тот самый Стеклов?
– Да.
– И он наш дед? Настоящий?
Марина сникла немного.
– Я не могу утверждать это наверняка, Антон, но я склонна согласиться с его доводами.
Антон брови сдвинул.
– Чего?
Марина всмотрелась в лицо сына.
– Что ты получил за диктант?
Его лицо просветлело.
– Четыре.
– Антон.
– Ну, ладно, три. Мам, какое это имеет значение? Когда такое происходит!
– Пока ещё ничего не происходит, не нужно лишних фантазий. И я очень тебя прошу, пока никому об этом не рассказывай.
– Почему? – тут же возмутился он.
– Потому что. Не надо, и всё. Я не хочу. – Марина подула на чай. – Если это станет известно, все набегут с вопросами и расспросами, а я к этому не готова. Я не знаю, что отвечать. И вообще, стоит ли об этом говорить. Мы ведь не знаем… как мы общаться будем. – Посмотрела на сына. – Так что, договорились?
Тот неохотно, но кивнул. И сполз обратно на свой стул.
– Договорились.
– И отцу не говори.
– Не скажу. Это теперь не его дело.
– Антон, – предостерегающе начала Марина, а он невинно поморгал.
– Что?
Марина только вздохнула. И попросила:
– Дневник мне принеси.
– Зачем?
– Посмотрю. Чем ты в школе занимаешься. На тройку по диктанту полюбуюсь. Вот Николай Викторович завтра в гости придёт, и что ты ему скажешь?
– А он что, собирается мой дневник проверять?
Марина попыталась спрятать улыбку.
– А вдруг?
– Вот ещё!..
– Неси дневник.
– Мам, там нет ничего интересного, про тройку я сам тебе рассказал. Я её исправлю. – Помолчал. – Тогда и покажу.
Марина подбородок рукой подпёрла и смотрела, как сын, торопясь, допивает чай и в рот ещё одну конфету суёт. И пообещала ему:
– Вот как только всё успокоится, я займусь тобой всерьёз.
Антон совершенно нахально усмехнулся.
– Это как?
– Узнаешь. Отдам тебя в военное училище.
Он смешно вытаращил глаза.
– Мам, ты что? Я водителем трамвая буду, я тебе это ещё когда сказал?
– У нас в городе нет трамваев.
– Значит, будут. – Поднялся из-за стола. – Я в компьютер поиграю.
Марина провела пальцем по краю кружки. И попросила:
– Только недолго, и Элю не разбуди.
Весь следующий день прошёл в волнениях. Марина раздумывала, что ей приготовить, в какой магазин зайти, как всё успеть, а ещё – как заставить детей вести себя прилично. Если за Эльку не беспокоилась, та бойкость и энергию проявляла только дома, при чужих становилась тихой и неразговорчивой, то Антон, воодушевлённый неожиданными перспективами и своими бурными фантазиями, Марину волновал. Ничего экстраординарного она от него, конечно, не ждала, Антон всегда ведёт себя прилично, но волновалась Марина из-за того, что сын снова мог обмануться в своих надеждах. Кажется, он заочно записал Стеклова в близкие родственники. Что ещё больше заставило Марину задуматься о том, что с сыном всё не так гладко, как тот показать пытается. И уход отца он переживает намного сильнее. Настоящая трагедия в их семье, а им всем не до Антона, у них у всех свои переживания.
Совсем некстати к концу рабочего дня явился Игорь, принёс деньги на детей. Причём не просто деньги, он их в конверт положил, словно взятку ей давал, и Марина очень долго этот самый конверт в руках крутила.
– Марина.
Она глаза на него подняла.
– Что?
– У тебя всё в порядке? У тебя взгляд…
– Какой?
– Обеспокоенный.
Улыбнулась.
– Ты ещё замечаешь какой у меня взгляд? Тебе это надо?
Игорь тут же насупился.
– Не огрызайся. Я просто поинтересовался. Мы не чужие люди…
Марина покивала, вроде бы соглашаясь с ним, а на самом деле не желая слушать, что он ещё ей скажет. Какую глупость.
– Ты не забыла, что в следующую среду… – начал он, уже собираясь уходить. Нахмурился для солидности.
– Я помню. Я помню, Игорь. В следующую среду мы разводимся. Я приду.
Он смотрел на неё и томился. А потом глаза опустил, и у Марины в душе лучик надежды, как вспыхнул, так и погас, мгновенно. Вспомнила о том, что у неё сегодня огромное количество дел, с Игорем поспешно распрощалась и ушла, стараясь не оглядываться. Не оглядываться и всё тут. Ей теперь совсем ни к чему оглядываться назад.
Стеклов приехал уже ближе к восьми. Марина дома оказалась только за час до него, принялась ужин готовить, торопилась, и попутно выслушивала все детские новости. Заодно и руководила происходящим. Заставила Элю все игрушки в детской с пола убрать, хотя бы под кровать их запихнуть, и новое платье надеть. Совершенно некстати выяснилось, что новое платье облито молоком и на нём пятна. Эля краснела и стыдилась, а Антон посмеивался, стоя за её спиной. Когда Эле, под градом материнских упрёков, пыхтеть надоело, она повернулась и брата кулачком стукнула.
– Мама, он надо мной смеётся!
– Так, прекратите оба, – немедленно шикнула на них Марина. Газ убавила, противень с мясом в духовку задвинула, и обернулась. – Антон, не стой. Иди тоже что-нибудь убери.
– Что?
Марина руками всплеснула.
– Можно подумать, что у нас в кои-то веки убрать нечего! Иди, не стой здесь. И, Антон, надень другую футболку! Сними свои черепа!
Стеклов приехал на шикарной машине, с водителем или телохранителем, кто их разберёт, Марина их в окно видела, как они подъехали, и сделала несколько судорожных вдохов. Надо же, как волнуется, словно в первый раз с ним встретится.
В прихожей столкнулась с детьми и в ужасе на дочь посмотрела.
– Эля, ты что на себя надела? – Оглядела её лёгкое, белое платьице с широкой юбкой, усыпанное блёстками.
Элька запрыгала на месте и воздушная юбка заколыхалась, по всему было видно, что она очень своим нарядом довольна.
– Мама, смотри, какое красивое! Я как принцесса!
– Эля, это новогодний наряд Снежинки! Где ты его взяла?
– Мне Антон дал.
Марина закатила глаза, и решила промолчать. Снежинка, так Снежинка.
Приветствие вышло скомканным, Николай Викторович, с какими-то коробками подмышками, в тесной прихожей замешкался, никак не мог решить, как ему с Мариной поздороваться – поцеловать Марину в щёку или нет, потом рассмеялся, коробки свои на пол свалил и пальто снял, а сам всё на детей оборачивался, которые из комнаты выглядывали, чтобы его увидеть. Точнее, это Антон выглядывал, а Элю за бант на платье обратно в комнату оттаскивал каждый раз, как она из комнаты высовывалась. Элька пыхтела, отбивалась, а потом не выдержала и плаксиво заголосила:
– Мама, Антон ко мне пристаёт!
Сначала замерла Марина, потом Николай Викторович, с шарфом в руках, и оба разулыбались, Марина смущённо.
– Проходите. Я сейчас… кое-кого отшлёпаю, и тогда вас познакомлю.
– Не надо никого шлёпать, – запротестовал Николай Викторович, и в комнату отправился. – Так, к кому тут пристают и кто пристаёт? Показывайте.
Оказывается, он принёс подарки. Марина в дверях детской стояла и смотрела, как он, такой большой и незнакомый, на маленьком диванчике устроился, и честно не смотрел по сторонам, словно не замечал тесноты, двухъярусной кровати и втиснутого к окну компьютерного стола. Стеклов в детей вцепился, сам разворачивал обёртки, сам говорил, похвалил Элькино платье, а на Антона смотрел долго и с удивлением, словно потерял его когда-то, а теперь вдруг нашёл. Эля, конечно же, тут же замолчала, как незнакомого человека увидела, даже насупилась, руку не дала, не желая знакомиться, но на большую коробку с нарисованным на ней кукольным домом, поглядывала с большим интересом. А так как руки по упрямству своему ещё несколько минут назад за спину спрятала, поэтому ножку вытянула и дотронулась до коробки ею.
– Ух ты, телефон! – Антон с подлокотника дивана съехал, рядом со Стекловым сел и в коробку с новым мобильным телефоном вцепился. – Это мне?
– Тебе, тебе. – Николай Викторович совершенно запросто его по волосам потрепал. – Надеюсь, угодил? Продавец сказал, что крутой.
– Ещё бы не крутой! Ни у кого в классе такого нет!
Марина вошла в комнату.
– А ты и рад, да? Хоть, спасибо скажи.
– Спасибо! – с чувством произнёс Антон, а Марина на Стеклова посмотрела.
– Не следовало покупать им такие подарки. Ни к чему.
Он поднял на неё глаза.
– Да ты что, я и так всю голову сломал, не знал, что подарить. – На Элю посмотрел, а потом, не подумав спросить её мнения, приподнял и на колено к себе посадил. – Какая красавица, а. Платье-то какое. Принцесса настоящая.
Девочка заинтересованно посмотрела на него, благосклонно кивнула и ладошкой по пышной юбке провела.
– Да, я принцесса. Мне мама купила.
Стеклов языком прищёлкнул.
– Мама с выбором не ошиблась. Подарки будешь открывать?
Элька палец в рот сунула и на Николая Викторовича уставилась большими, невинными глазами. Марина дочь одёрнула, прекрасно зная эту её уловку.
– Эля.
Антон рядом фыркнул, а Марина предложила:
– Пойдёмте ужинать, а то всё остынет. Антон, оторвись от телефона. Руки мыть. Эля! Переоденься.
– Не хочу!
– Да, у нас же целый магазин платьев, – не удержался Антон от веского высказывания. – Одно платье молоком залила, другое можно ещё чем-нибудь заляпать. Растяпа!
Эля брата в живот пихнула.
– Мама, скажи ему!
– Растяпа!
Марина только глазами на них хлопала, потом взмолилась:
– Прекратите оба, как вы себя ведёте?
Николай Викторович рассмеялся. С дивана поднялся, и пиджак снял, подхватил Эльку на руки.
– А мы салфетку повяжем на шею, да? У мамы попросим. А вообще, я есть хочу.
– И я, – согласился Антон. Уловил момент, когда Марина отвернулась, и новый телефон в карман джинсов сунул.
– Вкусно? – спросила Марина, уже за столом. – Я торопилась.
– Очень вкусно, – кивнул Стеклов. И вместо благодарности, вдруг похвалил: – Молодец.
Марина неожиданно вспыхнула и сама над собой рассмеялась. А Антон вдруг спросил:
– А вы, правда, наш дед? Самый настоящий?
– Выходит, что так.
Марина встревожено за сыном наблюдала.
– Круто, – заявил тот после короткой паузы.
Николай Викторович усмехнулся.
– Я тоже так думаю.
– У нас никогда деда не было.
– Да?
– Только бабушки. А теперь и вовсе одна. Правда, у неё Саныч есть.
– А это кто?
– Этот бабушкин жених, – совершенно серьёзно заявила Эля и брата локтем толкнула. – Я не буду это есть, – она потыкала вилкой в кусочки болгарского перца.
– Эля, – шикнула на неё Марина и строго посмотрела. Девочка насупилась и голову ниже опустила.
А Стеклов рот салфеткой вытер и весело хмыкнул.
– Значит, у бабушки есть жених. Интересно вы живёте.
– Ничего интересного, – ответственно заявил Антон, а Марине сразу жарко стало. Заметила, как Николай Викторович бросил на неё быстрый взгляд, но намеренно отвернулась, побоялась с ним глазами встретиться. Стеклов, наверняка, уловил некоторое напряжение, а может странность в словах Антона, а Марине не хотелось портить вечер, что-то объяснять ему, признаваться в том, что всё не слишком удачно в её жизни. Что кроме детей и похвастать-то, в принципе, не чем.
После ужина дети в детской с подарками возились, Эля громко восторгалась кукольным домом, прыгала, пыталась брата привлечь к строительству, но тот отказался наотрез, и ей пришлось довольствоваться рассматриванием мелких деталей и частей. А Марина с Николаем Викторовичем на кухне пили чай и фотографии смотрели. Стеклов был заинтересован не на шутку, и этот его интерес Марине очень льстил. Он слушал её, внимательно, не перебивал, и, кажется, на самом деле всё запомнить старался.
– А это я, первое сентября, – она пальцем в потускневшую со временем фотографию ткнула.
– Косы-то какие.
– Да, я до восьмого класса с косичками ходила. А потом все девочки начали делать стрижки, краситься, вот и я… поддалась. Мама так меня ругала, помню.
– У тебя её волосы.
– Да. – Марина пальцы в свою причёску запустила. – Хотя, однажды я едва не перекрасилась в блондинку.
– С ума сошла.
– Немножко, – призналась она.
Николай Викторович тяжёлую страницу перевернул, фотографии рассматривал, на этих уже Антон маленький – в коляске, на снегу, с лопаткой.
– А муж где? Работает?
Марина смущённо кашлянула, в сторону отвернулась, но потом решила, что таиться глупо.
– А мужа нет. Мы в следующую среду разводимся.
Стеклов голову поднял и посмотрел на неё.
– Что так?
Она натянуто улыбнулась.
– А вот так. Любовь случилась… У него. Что я могу сделать?
– А дети?
– Как оказалось, дети не достаточный повод, чтобы отказаться от личного счастья.
Николай Викторович выдержал паузу, а потом её руку своей ладонью накрыл.
– Ну, и плюнь. Раз уж ему такие дети не нужны, и ты не нужна… Всё нормально будет, Мариш. Мы ещё с тобой горы свернём. Вместе-то.
Она волосы пригладила и грустно улыбнулась. А потом зачем-то сказала:
– Это так странно.
– Что?
– Иметь папу.
Он не глядя ещё одну страницу перевернул, и бровь одну приподнял, не сводя с Марины глаз.
– Да? А мне нравится. И заметь, я ведь теперь не только папа, я ещё и дед. Жизнь наполнена смыслом.
Марина не улыбнулась, хотя его тон к этому располагал.
– Это серьёзно?
– Конечно. – И тоже посерьёзнел. – Мы ведь попытаемся? Я бы очень хотел. Для меня это важно, Марина. У меня никого кроме вас нет.
– Не считая трёх бывших жён.
Он разулыбался.
– Это не честно!
Марина тоже улыбнулась, но предупредила:
– Но детей не баловать. Всё-таки я пытаюсь их воспитывать.
– Пытаешься? Ну что ж, будем пытаться вместе.
Стеклов в городе пробыл совсем недолго и уехал, как и обещал, к концу недели. Это было очень странно, но Марина даже расплакалась, когда он прощаться пришёл. Нельзя сказать, что за прошедшие дни они сильно сблизились, и она уже не представляла, как жить без него будет, ничего подобного не чувствовала, но когда он уезжать собрался, неожиданно не по себе стало. Прощалась с ним так, словно они очень долго не увидятся. Расстраивалась, а когда Николай Викторович её в прихожей обнял, она в его плечо уткнулась и с большим трудом заставила себя остановиться и не заплакать. Пахло от него непривычно, каким-то дорогим одеколоном и сигаретами, но он был большой и надёжный, а Марина впервые в жизни оказалась в объятиях отца.
